По возвращении в Бражинск Белов срочно решил изменить гендерную ситуацию в посёлке, где на три десятка молодых парней приходилось в шесть раз меньше девушек. Он снова, как весной, сел в свою моторку, загрузил туда ножи, котелки, наконечники стрел и прочую бытовую мелочь, вплоть до швейных иголок. Взяв в помощники двух пареньков из группы охраны, объехал три подчинённых угорских селения по берегам Тарпана, привёз оттуда почти два десятка девушек, выменяв на медную утварь, чему большинство родителей были только рады в преддверии зимы – меньше ртов кормить. Используя последние тёплые дни, практически все мужчины строили дома для новосёлов. Только мастера занимались выделкой инструментов, Белов заказал кузнецам три десятка двуручных пил и полсотни топоров, намереваясь оснастить инструментом не только каждую семью, но и каждого мужчину в Бражинске. С семейными мужчинами он заключал договоры на работу в мастерских и на нужды горожан за оплату, а холостые парни и незамужние девушки работали бесплатно, за еду и одежду, считаясь членами семьи Белова. Таким подходом глава селения дополнительно стимулировал создание официальных семей среди подростков. Кроме строительства домов, спешно запасались углём и глиной, сена было завезено в посёлок достаточно, часть стогов оставили в поле, планируя привозить зимой, по мере поедания запасов в посёлке.

Купцы ещё летом привезли в посёлок сотню овчинных полушубков, шапок, шерсти на валенки и ткань, зимних холодов Белов не опасался. Его дом был полностью обложен кирпичом, даже водопровод провели нынче летом, осталось проверить его действие в морозы. Трубы хозяин применил самодельные керамические с глазуровкой, стыки изолировал смолой, бежала вода самотёком из ручья в сотне метров выше дома. Бак для горячей воды летом установили в печь, где ежедневно готовили пищу, одновременно нагревая воду. Обе жены с удовольствием обставляли дополнительные комнаты, получившиеся при обкладывании дома кирпичом. Алина недавно родила девочку и устраивала в одной из новых комнат спальню для себя и дочери. Пользуясь небольшим затишьем, Белов посетил Лея. Привёз ему на практику двух девчушек, обученных врачеванию ещё Ярой (чудин обещал научить их кое-каким приёмам лечения). Кроме девушек, не забыл Белов и продукты с тёплой одеждой. Чудин опять выспрашивал иномирянина о самочувствии, тот, отвечая на вопросы, неожиданно для себя обнаружил очередное изменение в организме. Особенно после проведённых, по просьбе Лея, испытаний.

Оказывается, он без всяких усилий задерживал дыхание до десяти минут, мог поднять до полутонны груза на уровень пояса. Зрение и слух обострились, отставной сыщик уже давно не пользовался биноклем, неплохо видел в темноте, а в мотошлеме слышал всё вокруг нисколько не хуже, чем без него. Мышцы и связки стали необычайно эластичными, по просьбе Лея Белов легко сел на шпагат. В разговоре с чудином у него создалось впечатление, что лекарь недоговаривает что-то, но торопить его он не собирался. При прощании Лей попросил пациента больше общаться с животными, мысленно давать им команды, наблюдать за их исполнением.

Обратная дорога была привычной и быстрой, однако в Выселках, куда заехал Белов, его ждали неприятные новости. Буквально накануне вниз по Каме уплыл Слад, направляясь в Бражинск. С ним были две лодки, полные вооружённых людей с верховьев Камы. В Выселках Слад избил со своими подручными назначенного Беловым старосту и выгнал того из избы отца, пообещав вернуться обратно вместе с головой Белова. Слад звал выселковских жителей с собой, напасть на Бражинск, мужики благоразумно отсиделись дома и сыновей придержали. Зато гонца на лодочке, как обещали, направили в Бражинск – предупредить посёлок о нападении. Со слов выселковских жителей, со Сладом плыли до трёх десятков вооружённых ватажников, причём не меньше пяти человек при себе имели луки. Белов в темпе направился догонять обе лодки, опередившие его почти на сутки. Боясь, что Бражинск уже могут разграбить и сжечь, он не пытался маскироваться и шёл на моторе. Потому и настиг «войско» Слада возле устья Сивы, обе лодки сразу развернулись ему навстречу, издалека заслышав шум мотора.

Белов попытался подплыть ближе, чтобы поговорить со Сладом и его помощниками, отговорить от безрассудной мести, надеясь, что большинство людей Слада не знают об убийствах. Тот предвидел это желание бражинца и явно опасался его разговорчивости, опытный сыщик умел находить подход к людям. Поэтому лучники начали обстреливать отставного подполковника ещё за сотню метров до лодок. Он заглушил мотор и прикрыл его щитом, на скорую руку сколоченным в Выселках. Сам лёг на дно и спокойно подстрелил Слада, а затем всех замеченных лучников из неразлучного карабина. Стрелять приходилось в грудь, до пояса прикрывали высокие лодочные борта. Выстрелы с глушителем были практически не слышны, их результаты заметили только после падения последнего лучника. Моторная лодка медленно сближалась с двумя лодьями, на них начались крики и перебранка. Белов поравнялся с ними и спросил:

– Куда плывёте, болезные? Атаман ваш уже не годен, может, сговоримся, на меня поработаете?

– А ты кто такой шустрый, – удивились мужики спокойствию одинокого мужчины. – Сейчас как тяпнем по башке, будешь сам болезный.

– Я Белов, это меня грабить вас Слад нанял, разговор есть, пусть старшие выйдут на берег, я поговорю с ними… – Смельчак спокойно причалил к правому, крутому берегу и стал ждать переговорщиков. Перезаряженный карабин он держал в руках, поглядывая на разбойников и пересчитывая их. Без лучников и Слада Белов насчитал двадцать три мужика, в основном молодых, плохо вооружённых, практически без доспехов. Несколько кожаных жилетов доспехами считать трудно. На берег с каждой лодьи спрыгнуло по одному человеку, оба направились к нему.

Он первым начал разговор, показывая своим собеседникам, что считает уже решённым их отказ нападать на Бражинск, и принялся обговаривать условия найма разбойников для нападения на Россох. Агрессивно начав переговоры, он повёл разговор методом разъездного торговца, любое молчание собеседников считая согласием. На обоих главарей, привыкших к провинциальной неторопливости, это произвело неизгладимое впечатление, они едва успевали кивать головой на вопросы Белова. Переговоры выглядели примерно так:

– Поскольку Слад ранен и не сможет рассчитаться с вами, я предлагаю другой город для нападения. Слад уже говорил вам, что я очень богатый?

– Ну…

– Значит, я смогу расплатиться с вами независимо от того, сколько вы сможете награбить, так?

– Ну…

– Я даже предлагаю вам никуда не плыть и ни на кого не нападать. Вы становитесь лагерем на берегу неподалёку, через пару дней сюда приплывут нехорошие люди. Вы с берега их обстреливаете и при случае нападаете на лодки. Всё, что возьмёте, ваше. Людей отдадите мне. За драку каждому из вас полугривна, раненым гривна серебром. Согласны?

– Ну…

– Договорились, разбивайте ниже по течению лагерь, ждите меня с авансом. А это лично вам сверх договорённости, – Белов протянул обоим по серебряной гривне, – бражки привезти?

– Ага, – на этот вопрос, почему-то отреагировали главари очень быстро. Больше вопросов не имелось.

По указанию Белова обе лодьи ватажники спрятали в кустах, неподалёку разбили лагерь. Раненого Слада отставной сыщик забрал с собой и уплыл. В посёлке он отдал раненого его матери, лучше неё никто не присмотрит за сыном, но отрядил пару своих помощников присматривать за домом. Наутро он уже вернулся на берег Камы с мешком серебряных полугривен и парой ведёрных туесов самогона, вот и пригодился запас спиртного, простоявший почти год в погребе. Вокруг лагеря ватажников расположились наблюдатели из охранной группы подростков. На этот раз старейшина Бражинска уже подробно разъяснил задачу атаманам разбойников, наибольший срок ожидания определили в неделю. Все пятеро лучников оказались живы, трое были ранены достаточно легко, через пару дней уже могли стрелять. Засаду решили устраивать на реке Сиве, где нападать на лодки было легко с обоих берегов. Белов выдал разбойникам два топора и показал, где подрубить деревья, чтобы закрыть лодкам отступление. Проследив, как разбойники активно дегустируют самогон, он отплыл в Липовку, узнать результаты разведки.

Большинство шпионов ничего конкретного не сообщили, но паре девиц по советам Белова удалось раззадорить сына старейшины рода ельца вопросами. Тот брякнул девушкам, в желании прихвастнуть, что до полнолуния бражинским жителям придёт конец. До полнолуния оставалось пять дней, скорее всего, полнолуние имелось в виду ближайшее. Следовало спешить, информация пришла вовремя, не зря отставной подполковник засылал в Россох своих агентов. Проплывая через устье Сивы, сыщик проведал разбойников, пообещав привезти ещё самогона, главарям второй раз всё объяснил и наказал, чтобы людей зря не губили, за мёртвых ничего не заплатит. Затем проплыл немного вверх по Сиве, где поговорил с наблюдателями из подростков, которые следили за разбойниками круглосуточно, поставил им задачу. Ребята пылали предвкушением настоящего боя, к указаниям своего старейшины отнеслись исключительно внимательно, стремились выполнить всё правильно, не подвести наставника.

Дома ждал неприятный сюрприз, Слада, которого Белов оставил на лечение в доме его матери, ночью кто-то убил. Белов не сомневался, что это дело рук Петуня, но заниматься розыском не стал. Пришлось повиниться перед матерью Слада, выплатить ей виру за смерть сына и распорядиться насчёт похорон. Разные мысли приходили в голову Белову возле погребального костра, но сомнений в правоте своих поступков не было. Жизнь отучила отставного сыщика рефлексировать по поводу своих действий. Сделал, значит, отвечай, правильно или нет, всё равно отвечай. Он всегда отвечал за свои поступки, хорошие или плохие, и не боялся этого, хотя иногда и жалел о многом. После похорон Белов объявил всем собравшимся, что семья Скора находится под его защитой и любого, кто навредит матери Слада или его трём сестрам, старейшина найдёт и лично накажет без всякой виры.

Взяв с собой почти всех подростков-охранников, Белов отправился с запасом тёплой одежды, еды и самогона к засаде. Одежду и часть еды раздал своим сторожам, сидевшим в секретах выше ватажников по течению реки Сивы. Остатки продуктов и спиртное получили атаманы, для поддержания боевого духа своих бойцов. Сам Белов тоже остался вместе с атаманами, познакомиться плотнее, да и проконтролировать своих наёмников. Интересными людьми оказались эти ватажники, не обычные полууголовные наёмники, а некий прообраз будущего сибирского казачества. Жили ватажники в Соли-Камской, устраивая набеги за Камень, то есть за Уральские горы. В набегах мужики грабили или брали ясак с сибирских племён, те не всегда и сопротивлялись. Порой ватажники оставались зимовать за Уралом, сами добывали пушнину. Всё добытое привозили с собой, сбывали торговцам. Порой нанимались в охрану тем же купцам, так и жили. Не поймешь, кем были ватажники, с одной стороны – герои, освоители Сибири, с другой – типичные рэкетиры, «крышевавшие» зауральские угорские племена охотников. Хотя их атаманы оказались вполне вменяемыми людьми, способными на деловые отношения. Если в стычке с россохцами поведут себя нормально, отставной подполковник планировал привлекать ватагу к другим боевым задачам, пока не вырастит собственную дружину.

Ждать пришлось недолго, уже на второй день в устье Сивы уверенно зашли четыре лодки, по десятку вооружённых мужиков в каждой. Лодки шли полупустые, в расчёте на большой объём добычи. Эти мужики были экипированы значительно лучше ватажников, половина была одета в кожаные панцири с нашитыми костяными бляшками, а ещё несколько воинов, именно воинов, были в панцирях с металлическими бляхами. Белов даже разглядел у некоторых боевые топоры и мечи. Сразу после первых выстрелов лучников из засады он выбежал на берег, отвлекая внимание врагов. На этот раз решил стрелять из револьверов, лишняя реклама «крутяков» не помешает. Заблокированные в реке упавшими с двух сторон деревьями, воины могли высадиться только на песчаную косу правого берега, противоположный берег густо порос непролазной вербой.

Белов ждал вражеский десант на берегу, высматривая лучников. После его трёх выстрелов именно по лучникам никто из россохцев лук в руки брать не пытался. Подождав, пока лодки пристанут к берегу, он подал знак ватажникам. За его спиной на берег вышли разбойники и часть подростков-охранников. В горячке боя несколько нападавших бросились вперёд и были остановлены выстрелами в упор, отбрасывавшими людей на два-три метра назад. Что вы хотите, калибр десять миллиметров обладает отличным останавливающим воздействием. Вернуться в лодки нападавшим помешали стрелы, демонстративно впившиеся в борта с противоположного берега. Двоих россохцев, попытавшихся ускользнуть вдоль по берегу, сбили с ног и связали подростки, бросившиеся на каждого втроём-вчетвером. Выхода нападавшим Белов не оставил, выбора тоже. Через двадцать минут размышления все высадившиеся воины решили сдаться. Вполне понятно, они шли за добычей и гибнуть из-за неё не собирались. Тем более, совсем недавно Белов продемонстрировал всему Россоху своё мягкое, даже гуманное (хотя этого слова здесь никто не знал) отношение к пленникам.

Вечером того же дня старейшина Бражинска расплатился с ватажниками и спросил их главарей, Остапа и Кирю, не хотят ли они заработать ещё по гривне, без всякой драки. В ответе он не сомневался. Наутро объединённая флотилия отплыла в Россох. Вместе с ватажниками и группой охраны в родной город возвращались обезоруженные россохцы, получившие по одному железному браслету на ногу, ходить и грести не мешает, а убежать не смогут. Убитых, слава богу, не оказалось, доспехи худо-бедно отклонили пули, раненых перевязали и усадили обратно в свои лодьи. Пусть их дома лечат, решил старейшина Бражинска. Добирались в Россох два дня, за это время Белов подробно допросил всех пленных, которые оказались из рода шестипалых и ельцов, а десять наёмников в доспехах с бронзовыми бляхами – вовсе из соседнего города, из булгарского племени красного коня. Наёмники заверили Белова, что их выкупят за стандартные пять гривен, доспехи также оценили. Спорить сыщик не стал, очень удачно всё сложилось, даже ранения нападавших оказались лёгкими.

На пристани Россоха лодки остались ждать, а Белов с группой ватажников и подростков пошёл захватывать двух старейшин. Понимая, что всё решает скорость, никаких переговоров отставной полковник устраивать не собирался. Пока дозорные с частокола разглядывали знакомые городские лодьи, в которых сидели вроде свои мужики, Белов быстрым шагом направился к запертым городским воротам. Ватажники, как договорились, остановились на высоком берегу Камы, в сотне шагов от городка. Дальше Белов шёл в сопровождении десятка своих отроков, вооружённых исключительно револьверами, да и те были в поясных кобурах. Но все парни несли по мешку со взрывчаткой, не только пороховой, но и аналога аммонала. Как раз месяц назад лодья Окуня привезла тонну калийных солей. Доморощенный химик, естественно, попытался приспособить новый продукт к своей пользе.

Здесь не Выселки, поэтому Белов собирался начисто вынести городские ворота с запасом, без особых уговоров. Как он и догадывался, ворота горожане заперли, на всякий случай. На привратной башенке сидели двое подростков, с любопытством ожидая, что будут делать чужаки. Белова они узнали, но отсутствие луков и вообще любого холодного оружия настраивало горожан на переговорный лад. Судя по всему, они полагали, что чужак снова будет жаловаться на обиды и просить виру. Потому не среагировали на быстрые действия команды бражинцев.

– Чё надо? – только и успел лениво бросить старший из стражей, с удивлением наблюдая, как чужаки складывают свои мешки у ворот городка и отходят в сторону, а затем резко падают на землю. Пока стражи переглядывались, пытаясь понять странное поведение чужаков, раздался негромкий хлопок под воротами, основной звук взрыва отнёс ветер в сторону Камы вместе с клубами едкого дыма. Зато звук падавших внутрь городка ворот, вернее тех дубовых плах, что остались от разбитых створок, услышали все любопытные, успевшие прибежать к частоколу. Троих, самых неуклюжих, придавило тяжёлыми брусьями. Но раненые ещё не успели почувствовать боль и отойти от шока, как в пустующем проёме между частоколом появились бражинцы.

Едва ворота рухнули, открывая вход в городок, Белов вскочил на ноги и махнул рукой ожидавшим ватажникам. Его отроки уже забежали внутрь частокола, не останавливаясь на немногочисленную охрану ворот, побежали в центр города – вязать старейшин. Белов немного задержался, убедившись, что ватажники не бесчинствуют, а только вяжут всех вооружённых горожан. Затем быстро догнал своих бражинцев, уже приступивших к захвату старейшин Россоха, городок-то невелик. Не больше сотни домов. Сам отставной подполковник только руководил, заботясь больше о безопасности своих подопечных, чем о поставленной цели. Пару раз ему пришлось прикрыть ребят от набежавших соседей с топорами и вилами, а в остальном его молодые дружинники работали грамотно.

Дома старейшин враждебных родов определили по плану городка заранее, охрану старейшины не держали, а пытавшихся заступиться сыновей скручивали подростки, не зря их Белов натаскивал. Со старейшинами он разговаривал коротко, их вязали и отправляли с подоспевшими ватажниками на пристань, домашних вели туда же. Пытавшихся заступиться соседей распугивали и отталкивали ватажники. Операцию провели быстро, после чего Белов со своим отрядом вернулся на берег Камы, уселся на на бревно за воротами городка и ждал подхода всех жителей Россоха. Поначалу горожане пытались кричать и даже возмущаться, отставной сыщик быстро пресёк эти шалости, пригрозив всех захваченных пленных просто утопить, как разбойников, пойманных на месте преступления, или повесить – на выбор горожан. Люди знали, что он в своём праве и может так поступить по Правде, умолкали.

После того как его перестали перебивать, Белов начал говорить. Прервать его пытались дважды. Первого, напавшего с ножом, он просто уложил несколькими ударами, а охранники связали. Второго, лучника, попавшего из-за ближайшей избы в бронежилет, он застрелил из револьвера, возможно, просто ранил, стрелял на пределе дальности, почти сорок метров. Больше никто не пытался перебить речь Белова. Как обычно, он начал с жалоб на постоянные обиды, нападения, потом перешёл к призывам жить спокойно, по-соседски. Некоторые даже стали думать, что всё обойдётся этими жалобами и чужак, как обычно, уедет. Уезжать просто так он не собирался и внятно объяснил, что сам назначает себя городским правителем Россоха, вместо себя оставляет старосту из рода соек. Все старейшины родов должны отдать Белову в залог повиновения по сыну, а старосты шестипалых и ельцов – ещё и дочерей.

Красноречие отставного сыщика сыграло свою роль, хотя, вернее всего, больше повлияли стоявшие за его плечами вооружённые ватажники и бледные раненые россохцы, сидевшие в лодьях и вызывавшие несомненное сочувствие родственников своими повязками, сквозь которые проступали пятна крови. Поэтому старейшины родов начали приносить присягу новому главе города, деваться некуда. Либо присягнут сейчас, либо город будет разграблен, это все понимали. Простым жителям Белов тут же пообещал новых налогов не вводить, чем сразу сделал их своими сторонниками.

Началась процедура обмена пленников на заложников. Пленных Белов возвращал по такому принципу: за каждого пленного его семья оставляла мальчика-подростка, если нет мальчика, то девушку. За четверых холостяков пришлось взять младших сестёр, у остальных оказались уже подросшие дети. Зрелище обмена пленников на заложников было, конечно, отвратительным, напоминая нашему герою фильмы про войну, когда немцы на оккупированной территории увозили молодёжь в Германию, на работу. Но иного способа обеспечить безопасность родного Бражинска он не видел. Иначе придётся воевать каждый год, да не по разу. Какой уж тогда технический рост может быть. Все силы уйдут на охрану посёлка да производство оружия.

Ночью ватажники устроили на берегу пиршество, разжившись несколькими бочонками медовухи, а Белов сидел у костра трезвый и злой, внимательно следил, чтобы его наёмники не начали грабить горожан. Троим разбойникам, самым наглым, он открыто набил морду, и атаманы его поддержали, за мирный ночлег им было заранее обещано лично по дополнительной гривне. Утром Белов проинструктировал вновь назначенного старосту, оставил ему пленников из соседнего города, выкуп велел доставить в Бражинск. Отплывали тяжело, полупьяные ватажники отказывались грести вёслами против течения. Устав слушать их пререкания с атаманами, завоеватель зацепил обе лодки верёвками и потянул их на буксире. Шли, конечно, очень медленно, так что две другие лодки с заложниками, где гребли сами подростки, порой обгоняли караван.

Потому и добирались до устья Сивы три дня, устраивая стоянки на берегу. За эти три дня опытный опер поговорил с каждым из заложников, оценил поведение подростков, их возможности, присматривая среди них пополнение в группу охраны. На второй день пути ватажники оклемались и начали грести вёслами, скорость движения каравана заметно поднялась. Расставались с атаманами почти как лучшие друзья. Киря с Остапом приглашали Белова в гости, обещали выполнить любую службу для такого щедрого нанимателя. Слушая их заверения в дружбе, он уже прикидывал, какую работу сможет поручить неожиданно появившимся в его распоряжении воинам.

Плыл домой завоеватель в великолепном настроении, на зиму, как минимум, удалось обезопасить Бражинск от возможных нападений со стороны всех ближайших соседей. Да ещё привёз в посёлок почти сорок подростков, двадцать пять парней и четырнадцать девушек. Побега этих ребят он не опасался, всех их прилюдно благословили родители на проживание в Бражинске и велели слушать Белова, как родного отца. Вновь приятные хлопоты по расселению новичков, распределению подростков по работам. Старшие отправились заготавливать лес, посёлок стремительно разрастался, давно прошли те времена, когда лес подступал к дому Белова. Теперь его хозяйство выделялось на фоне остальных строений именно огромными реликтовыми соснами и лиственницами, как нарочно, окружавшими исключительно дом старосты Бражинска этаким парком. Ближайшее место в окрестных лесах, где росли подобные гиганты, было лишь на берегу Камы, в двадцати с лишним километрах от Бражинска. Потому посёлок активно разрастался во все стороны, причём места для построек выделялись с учётом возможного создания пруда на месте слияния трёх речек – Бражки, Тарпана и Берёзовки. Именно так в будущем был создан бражинский пруд. Судя по росту населения посёлка, в этом времени пруд придётся копать в ближайшие годы. Пока новички активно рубили и корчевали деревья, строили себе дома, баньки, стайки для скотины, заготавливали дрова.

За этими играми на свежем воздухе незаметно пролетел почти весь октябрь, пришлось поторопиться с постройкой домов. К наступлению зимы успели расселить каждую семью в отдельный дом, а подростков по десять человек, причём Белов смешал в этих десятках ребят из разных селений, угров и славян поселил вместе. Чтобы дать новичкам обжиться, он почти месяц занимался не столько муштрой, сколько командными играми и соревнованиями. Хотя без драк и конфликтов не обошлось, подростки, выросшие в больших семьях, великолепно ладили между собой. Первую половину зимы Белов практически полностью отдал обучению, перевоспитанию и психологической обработке подростков, как новеньких, так и «старичков». Часть дня он преподавал в школе, днём работали и тренировались на улице. Вечером тренировки в спортзале и работа в группах, спарринги, командные игры, типа регби и футбола, старый мяч, найденный у Алексея в доме, пока терпел.

Группу охраны Белов назвал дружиной, что было понятно ребятам и соответствовало назначению. Постепенно часть ребят отсеялись и перешли на работу в мастерские, а в дружине остались тридцать отроков и десять девушек. Белов натаскивал всех в рукопашном бое, немного давал работу с ножом, больше и сам ничего толком не умел. Мастера меча или сабли Белов пригласил через Хамита и других купцов, но тот мог прибыть не раньше лета. Все подростки регулярно стреляли из лука, где уже старейшина Бражинска был в роли ученика. Постепенно он приучал ребят к мысли, что научит стрелять из огнестрельного оружия. Стрельбы из револьверов дружинники наблюдали каждую неделю, когда стреляли «старички», из первой группы охраны. Белов не отошёл от своего принципа обучения всех супружеских пар стрельбе из револьверов. Пришлось ради этого даже изготовить дополнительно полсотни револьверов, которые с удовольствием пристреливали молодожёны.

Для дружинников Белов решил изготовить ружья всё того же калибра десять миллиметров. По ночам за два месяца работы на самодельном токарном станке он лично выточил полсотни стволов из качественной легированной стали, судя по быстрому износу резцов. Станок выглядел ужасно, большая часть передач была ремённая, но, самое главное, ход салазок получился достаточно ровным, с допусками в пределах одной десятой миллиметра, не зря все направляющие шлифовали два месяца. Так же обстояло с приспособами для расточки отверстий, их лично вытачивал Белов. В результате, даже с наложением всех допусков, удалось добиться точности внутреннего диаметра стволов в четыре десятых миллиметра. А отклонение по оси у самого неудачного ствола составило всего пять миллиметров.

Собрать ружья Белов доверил кузнецам, приклады сделали дружинники сами, под себя и свой рост. Со сталью Третьяк не ошибся, ни один ствол не разорвало, хотя толщина стволов была минимальной, не больше трёх миллиметров. Стволы вышли короткими, от полуметра до шестидесяти пяти сантиметров. Эффективная дальность стрельбы оказалась небольшая, до ста метров, с учётом индивидуальных особенностей стволов, пристреливали их долго и вдумчиво. Закреплять пришлось каждое ружьё поимённо за отдельным стрелком. Пули для начала Белов решил применять охотничьи, круглые, так выходило проще. Пришлось дополнительно расширить патронное производство, начиная от процесса получения кислот до наполнения гильз. Хотя на все работы Белов привлёк девушек и замужних женщин без детей, пришлось на собственном опыте убедиться, что военное производство очень дорогостоящее и отнимает массу ресурсов и людей.

А люди в Бражинске собрались не только разноплемённые, но и с разным уровнем развития. В декабре одна из молодожёнок убежала рожать в самодельный шалаш, по заветам предков, это при минус тридцати градусах! Напуганный муж вовремя сообразил и рассказал всё Белову. Потерявшую сознание от боли роженицу успели принести в тёплый дом, где акушерки, натасканные ещё Ярой и Леем, успешно приняли роды. Ребёнок, слава богу, выжил, как и роженица. Зато умер полугодовалый ребёнок у другой семьи, а в январе погиб, простудившись, один из аманатов. Как раз через неделю, как закончились последние антибиотики в аптечке Белова. Староста Бражинска не нашёл иного выхода, как усилить профилактику заболеваний. Личным примером ввёл утреннюю гимнастику для всех мужчин и незамужних девушек, элементы закаливания и обязательный ежедневный медосмотр для подростков. Запасы сушёной малины, зверобоя, тысячелистника, шиповника и прочих лекарственных даров природы имелись. От лёгкой простуды лечили нормально, с помощью баньки. Аборигены же, дожившие до подросткового возраста, поражали своим здоровьем, видимо, все слабые дети умирали сразу, во младенчестве. Такой вот жестокий естественный отбор, но пока он выручал бражинцев.

С заботами о целой роте подростков Белов почти забросил технические забавы, занимаясь обучением и тренировками. Третьяк работал самостоятельно, радуя растущим качеством сплавов. Кузнецы и чеканщики тоже знали свою работу, запасов чугуна и стали хватало. Хоть и крутился самозваный старейшина Бражинска, как белка в колесе, но, не забывал подбирать себе помощников-руководителей. Кроме Третьяка, ставшего признанным мастером-литейщиком, кузнецы сами признали над собой старшего, молодого Горлана, перебравшегося с женой и ребёнком в Бражинск из Сулара. Парень, хоть и громогласный, но спокойный и толковый. Самое приятное, падкий на новинки, с удовольствием возился с токарным станком и за работой своих подопечных успевал присмотреть, обеспечить всем необходимым, помочь, где надо.

Среди девушек, занятых химическим и пороховым производством, сразу выделилась Дружина, по местным меркам засидевшаяся в девицах, двадцатилетняя статная девушка из Россоха. Она добровольно отправилась в Бражинск за своего старшего брата, семья у них бедная, девушка понимала, что без единственного кормильца придётся очень плохо. Нетребовательная, уживчивая и смекалистая Дружина не только освоила все процессы выгонки и концентрации кислот, обработку целлюлозы и прочие простейшие операции, но и смогла стать неформальным лидером среди девушек-химиков, организовала несколько дополнительных мер безопасности при работе с кислотами. Девушки сами попросили Белова назначить Дружину ответственной за работу. Белов пока приглядывался к ней, прикидывая, обучить ли девушку стрельбе из револьвера, как и остальных мастеров. Пока, кроме супружеских пар, оружие доверялось лишь дружинникам, их как-то незаметно набралось уже за два десятка, все шустрые толковые ребята, искусственно сокращать слаженную команду Белову не хотелось.

Зато к пятой весне в этом мире дружинники неплохо стреляли на сто метров и отлично на пятьдесят, выдерживая темп прицельной стрельбы до пятнадцати выстрелов в минуту. Стрельбе из револьвера Белов их тоже обучил, хотя штатным оружием сделал для ребят ружья, с патронташем на тридцать патронов. Учёт патронов отставной подполковник поставил на уровне хорошего ротного старшины. Все стреляные гильзы сдавались и обменивались на новые под строгим контролем. Зима прошла в усиленных тренировках, во время которых дружинники заметно подросли и окрепли, не столько из-за нагрузки, сколько в результате усиленного и калорийного питания. Некоторым исполнилось по шестнадцать лет, выглядели они взрослыми мужиками. С началом ледостава дружинники регулярно объезжали окрестности на лошадях, которых уже было больше сорока, вместе с жеребятами. Когда Белов убедился в достаточной надёжности команды, решил провести испытание, небольшой экзамен, так сказать.

В конце февраля он решил пошутить в деревне Вишур, чьи парни год назад чуть не угнали лошадей. Это самое дальнее от Бражинска селение угров до сих пор оставалось независимым, и старейшина чувствовал, что в силах присоединить его к своим возросшим владениям. Дружинники, что родом из Пашура и Виляя, заранее побывали в деревне под предлогом торговли, разведали, где находятся лошади, кто их хозяева, какая обстановка в селении. Обстановка оказалась стандартной, к весне многие жители затянули пояса, лошади были только в восьми дворах из почти сотни. Для нейтрализации собак Белов решил использовать вытяжку из желёз тигра, внутренние органы которого три с лишним года хранились в пакете в леднике. Два десятка дружинников, натёршись тигриными секретами, в середине ночи пошли за лошадьми по улочкам Вишура. Ребята шли без оружия, только с нунчаками и ножами, Белов настрого запретил проливать кровь. Сам он с четырьмя дружинницами и лошадьми ждал недалеко от селения, на льду Тарпана. Было слышно, как замолкает то одна, то другая собаки, лениво перекликавшиеся ночью, почуяв запах тигра.

Парни справились на отлично, когда вывели последнюю, восьмую, лошадь, никто ещё не поднял тревогу. Возвращались в Бражинск не спеша, догонять их было не на ком. Экзамен дружинники сдали отлично, можно переходить к тренировкам в доспехах и конному бою. На ровной поверхности реки он принялся обучать всадников движению в строю. Через неделю тренировок всадники стали уверенно держать строй и перешли на тренировки с копьями и чучелами. Оставив два десятка дружинников отрабатывать атаку в конном строю, Белов решил закончить «шутку» в Вишуре. С парой конных дружинников и всеми захваченными лошадьми в поводу он отправился в Вишур. Там сыщик провёл уже привычные переговоры со старейшиной, предложив на выбор голодную весну и лето без лошадей, без возможности вспашки полей, или возвращение лошадей взамен на полное подчинение Бражинску. Дополнительно на чашу весов он положил зажигалку, две пары валенок и три стальных ножа. Возможно, именно это перевесило чашу весов в его пользу, да ещё обещание поддержки старейшины в случае его лояльности.

Буквально за пару часов старейшина обработал всё население Вишура так, что люди сами просили забрать у них дочь или сына-подростка на воспитание в Бражинск. Белов был относительно справедлив, выдавая за каждого мальчишку по железному ножу, а за девушку котелок. Привезли из Вишура тридцать пять подростков, из них два десятка девушек. Все выглядели блокадниками, глядя на них, старейшина посёлка начал подозревать, что спас многих от голодной смерти или дистрофии. Среди парнишек был, естественно, сын старосты. Опытный сыщик очень пунктуально соблюдал обязательность заложников от старейшин селений. Хотя половина подобных заложников стали отличными дружинниками и считали Белова вторым отцом, если не первым.

Пока глава Бражинска развлекался с дружинниками, лесорубы за зиму проложили просеку до Выселков, напрямик было всего около пятнадцати километров. Распиленные брёвна вывозили на лошадях прямо к братьям Лопатам на пилораму. Уже в марте стали ездить в гости из Бражинска на Выселки и обратно, на санях всего за полтора-два часа в одну сторону. Выселковцы, ни разу не бывавшие в Бражинске, практически все побывали в посёлке, восхищаясь домами с печным отоплением, обилием лошадей, кузницами и скотным двором. Молодёжь побывала на еженедельных танцах, после чего Бражинск стал для них воплощением земного рая. Парни проводили свободное зимнее время в мастерских, украдкой наблюдали за тренировками дружинников. Девушки учились ткать шерстяные ткани и приценялись к самодельным украшениям бражинских ювелиров. Многие выселковцы стали посещать школу, учиться грамоте и счёту, для жителя Прикамья пятнадцать километров по хорошей дороге не расстояние.

Наёмные и купленные мастера за зиму сработали отлично, это была первая спокойная зима без нападений. Железных изделий наработали вдвое больше прошлогоднего, зажигалки и валенки выросли втрое, шерстяных тканей хватило на одежду для всех жителей посёлка, даже для новичков из Вишура. К продаже приготовили несколько облегчённых моделей железных плугов, частично на колёсах, новые бороны, даже одну механическую косилку изготовили, как её по памяти нарисовал Белов. Ну, её не для продажи, а на проверку, получится удачно, будут клепать для аборигенов. Отставной подполковник уже подумывал, как окупить дорогие для аборигенов железные инструменты. Если ничего не случится, к осени организовать некие подобия МТС пятидесятых годов двадцатого века. То есть собрать группу специалистов, с несколькими лошадьми и железными плугами, боронами, жатками. Они будут обрабатывать небольшие посевы аборигенов за считанные дни, а то и часы, в счёт оплаты можно брать зерно. Но это пока задумки.

Девушки под руководством Влады огранили добрую сотню самоцветов, часть из них уже вставили в самодельные серебряные украшения доморощенные ювелиры. Воспитанники Третьяка с помощниками из молодых заложников не только восстановили разрушенный паровой двигатель, но и на трёх трофейных лодках из Россоха установили ещё три паровых двигателя, уже со своими, самодельными подшипниками. Третьяк, в свободное от литейных экспериментов время, выучился работать на токарном станке. Кроме него, Белов и двоих толковых парнишек обучил токарному делу. Последний двигатель ребята изготовили и установили меньше чем за месяц. Двигатели стали компактнее, мощнее и надёжней. Теперь на пароходах даже оставалось место для полезного груза. Поэтому Белов заказал ребятам два двигателя и разработал чертёж паровой баржи, грузоподъёмностью не менее десяти тонн, с небольшой осадкой, способной пройти по Бражке до Камы и обратно. Строить эту баржу собирались во время распутицы, кузнецы пока готовили металлические крепежи и детали.

Вся закупленная летом нефть была не только переработана в бензин достаточно высокого качества, но и выделены тяжёлые фракции, из них затем получено больше ста литров масел различной консистенции и полсотни килограммов парафина, который сразу ушёл на свечи. Остатки всех перегонных экспериментов, более тонны, Белов решил хранить в туесах, но подальше от жилых зданий. Если не получится их переработать во что-либо полезное, всегда можно сжечь. Несмотря на почти ежедневные тренировки и уроки, он чувствовал себя помолодевшим за зиму и строил наполеоновские планы на лето, не в смысле покорения других селений, а в смысле технического развития.

Во время половодья старейшина Бражинска приступил к инструктажу восьми толковых парней, проявивших необходимые качества. Пока мастера ладили лодки, с помощью этих ребят старый сыщик обучал парней приёмам торговли и учёта, благо, счёт и письмо воспитанники из Россоха за зиму освоили, а некоторые из них, дети купцов, могли нашему учителю сто очков вперёд дать в работе с покупателями. Кроме собственно торговли, в негласную задачу ребят входило создание карты окрестных селений и рек, с указанием размеров и особенностей селений, их глав, а также глубины и судоходности рек, удобных для стоянок мест, и так далее. Такое тайное задание поднимало авторитет самих будущих торговцев, ребята себя начинали больше уважать. Сам Белов доверяет только им, неужели они, давшие ему клятву верности, не смогут выполнить столь ответственную задачу?

С началом навигации старейшина Бражинска разослал по всем окрестным селениям этих торговцев-картографов с железными изделиями, выменивать меха у охотников. Пользуясь большим количеством железных изделий и низкой их себестоимостью, Белов стремился расширить ассортимент для торговли с южанами. Те давали большую цену за меха, которые бражинцы собирались выменять у местных охотников за железные наконечники стрел, ножи, котелки и так далее. Не понадобились торговцы только в Выселки, все добытые шкурки жители обменяли ещё зимой, пользуясь, прямой дорогой. В Россох Белов поехал сам, да не один, а с двумя подготовленными за зиму печниками.

За зиму горожане сто раз обсудили изменения в управлении городом, но все старейшины остались на местах. Сработала извечная привычка работяги, подальше от начальства, лишь бы оно не мешало жить. Сам торговать в Россохе Белов не стал, всё отдал на реализацию местному купцу, надеясь работать с ним постоянно. Для своих печников, которые были уроженцами Россоха, Белов велел организовать мастерскую. Ребята привезли с собой несколько тысяч штук кирпича, на пару печей, всю необходимую фурнитуру – заслонки, дверцы и так далее. План внедрения в жизнь печного отопления в их родном городе Белов ребятам растолковал, поставки кирпича из Бражинска обещали наладить местные купцы, стремясь к торговле с посёлком. Насильно внедрять печное отопление он не собирался, решил действовать по методу Тома Сойера. Печники должны были выстроить печь, как образец, в своей мастерской. Затем, «по знакомству», поставить печи своим родителям, эти печи старейшина Бражинска разрешал сделать бесплатно. После этого предложить печи старейшинам и самым уважаемым горожанам, намекнув, что в Бражинске такие печи очень модны и Белов будет вести дела только в домах с печами. Дальнейшая популярность печей будет зависеть от успехов бражинцев и самого Белова. В любом случае, он заранее посчитал себестоимость постройки печей из привозного кирпича и ориентировал россохских печников на определённую вилку цен.

Кроме печников, в город сыщик привёз двух девушек, тоже местных жительниц, научившихся у Тины ткать шерстяные ткани. Для них старейшины обязались оборудовать мастерскую и организовать обучение девушек из города, изготовление ткацких станов Белов обещал оплатить сам. Девушки, помимо этого, обязались вырастить картошку, мешок которой привезли на посадку, и десяток кустиков помидор, рассаду тоже привезли сразу. Больше резких изменений в жизни горожан преобразователь не стал вводить, цивилизовать надо постепенно, во избежание культурного шока. И без того, в Бражинске почти ежемесячно внедряется одна новинка за другой, ладно, молодежь воспринимает это легко, однако, несколько раз своим обострённым слухом Белов случайно услышал очень оригинальные взгляды аборигенов на его новшества.

– Ты помнишь, хозяин-от наш в позапрошлом годе у чудинского лекаря лечился? – спрашивал Тарас Лопата у новичка-ученика.

– Говорили парни, ну и что? – недоумевал тот.

– Чудин этот, Лей, не только вылечил нашего старосту. Он ему все тайны белой чуди передал. Со словами, мол, возрождай, князь Белов, могущество белой чуди. Строй самодвижущиеся пароходы, делай струмент невиданный, плуги, ножи разные. Собирай под свою руку весь народ прикамский, все племена и роды.

– Зачем, дядько мастер?

– Когда все окрестные племена и народы встанут под руку Белова, откроет белая чудь свои тайны. И заживем мы, как в сказке. Будем по небу летать, на волшебных повозках ездить посуху, как на пароходах по воде. Носить шелка и парчу, есть из золотой и хрустальной посуды. И наступит ирий на земле, все будут сытые и богатые. Но только те, кто под руку князя Белова пойдёт. Вот так!

Хотел «князь» вмешаться, пресечь дурацкие сказки. Но, по здравому разумению, не стал. Ничего фантастического в словах Тараса нет. Его бы в двадцать первый век, посмотрел бы, как сбылись его мечты, а счастья нет, как нет. Так что, пускай связывают личность Белова с белой чудью, авось, меньше врагов станет. Хотя вряд ли.

Дома все хозяйственные дела он давно переложил на жён, которые подобрали себе нескольких помощниц, с удовольствием занимаясь посевными и хозяйственными работами. Для охраны посёлка Белов оставил два отделения дружинников, с командирами Жданом и Кудимом. К началу лета он определился с количеством дружинников, остановился на взводе из четырёх отделений, одно из которых стало девичьим. На двести с лишним горожан, две трети из которых подростки, такой отряд, конечно, был великоват. Но зарплату получали не более полусотни работников, остальные трудились бесплатно. Поэтому в надежде на свои запасы серебра, Белов рискнул набрать сорок дружинников, безопасность Бражинска была важнее прибыли. Отделение Сысоя поочерёдно сопровождало пароходы, по одному дружиннику дополнительно к двум матросам, как стали называть их, с подачи хозяина. Четыре парохода занимались перевозкой руды и угля в Бражинск практически без перерыва. Пятый пароход использовали в Бражинске для доставки кирпича и сена, других хозяйственных поездок по Бражке и Тарпану.

Белов решил до появления купцов с юга побывать в верховьях Камы, где его стали забывать. Для сопровождения он взял отделение девушек, командиром была Зозуля, славянка из Россоха, пришедшая в дружину достаточно поздно, но быстро опередившая остальных девушек по всем показателям. Дружинницы надели в путь кирасы и шлемы. Баржа оказалась тесноватой для одиннадцати человек, зато надстройки по бортам и рубку обшили стальными листами, никакой обстрел не был страшен. Изготовленные весной два комплекта валков позволяли катать листовое железо толщиной от двух до пяти миллиметров. Затем водяной молот весом триста килограммов вырубал из листа заготовки, включая кирасы, те после чистовой обработки и подгонки шли на цементацию, то бишь подвергались термической закалке. Белов, намучившись с обучением дружинников, панически боялся их потерять в случайной стычке. Поэтому настоял на ношении ими шлемов и кирас. Содержание сорока дружинников было накладно для небольшого городка, однако расчёты показали, что низкая себестоимость железных изделий позволяла вынести столько воинов без ущерба для уровня жизни бражинцев. Благо, подавляющее большинство жителей Бражинска находились, так сказать, на гособеспечении.

Во-первых, купленные мастера работали за еду и одежду, аманаты из селений-побратимов также считались родичами, поэтому никакой оплаты не получали, включая дружинников. Даже на себя и свою семью Белов практически ничего не тратил, кроме приобретения простой одежды. Такое поведение не нравилось жёнам, но с усмешкой мужа они даже не пытались спорить. Деньги выплачивали исключительно наёмным мастерам. Огромное хозяйство Бражинска, где работали этим летом больше сотни добровольно-принудительно прибывшей молодёжи, разрасталось на глазах. Пришлось отдельно выстроить здание под столовую, где дважды в день кормили ребят нанятые поварихи. Старшие девушки предпочитали питаться сами, им выделяли продукты из запасов. За последние месяцы Белову пытался выстроить простую и эффективную структуру снабжения городка, выдвигая толковых парней и девушек в руководители небольших рабочих групп. Иногда Бражинск напоминал отставному подполковнику партизанский отряд или колхоз, с обилием специализированных звеньев, хоть ежедневную планёрку заводи.

Группа младших подростков занималась снабжением городка рыбой, десяток девушек под мягким управлением чудинок обеспечивал бражинцев овощами, куриными яйцами. Смешанная бригада парней и девушек с утра до вечера кашеварила, введя для прочих холостых горожан строгий график дежурства по кухне для мытья посуды. Остальное население чётко распределилось по интересам – кузнецы, литейщики, дружинники, торговцы. Пока прибыльность технических новинок оставляла желать лучшего, от голода бражинцев спасало натуральное хозяйство, обширные огороды, богатые чистые реки и скромность запросов.

На фоне полуголодного, особенно весной, существования в соседних селениях, землянок, жёсткой общинной иерархии, в которой подростки занимали самую нижнюю ступеньку, Бражинск ошеломил подростков-новосёлов. Огромные светлые дома, пища в достатке, интересные, если не сказать сказочные мастерские, кузницы, фантастическое оружие, а, самое главное – отношение! Белов относился к подросткам как к равным себе и своим мастерам сотрудникам. Без права старшего, без насмешек. Обучал необходимым навыкам и давал право самостоятельного решения, без мелочного контроля, лишь бы результат был. Конечно, с таким подходом, не проходило и пары дней без каких-нибудь неприятностей и ошибок. Но сам факт доверия к себе, отношения как к равным сборной солянке из угров и славян очень импонировал. Кроме того, опытный руководитель, Белов, не упускал случая устраивать соревнования, при подведении итогов работы не скупился на похвалу и недорогие подарки. В результате ему удавалось выдерживать расходы на содержание своих «подданных» в скромных рамках, позволявших основную прибыль вкладывать в оружие и паровики.

Товары для торговли, куда без неё, нужно осваивать новые рынки, пришлось везти в лодке на буксире. Две паровые машины занимали треть полезной площади, но шумели значительно меньше первых бразцов, да и в два винта баржа шла быстро, против спокойного течения Камы давала больше десяти километров в час. Белов не видел в таком плавании особого комфорта, зато дружинницы были в восторге. На стоянке в Выселках Зозуля в кирасе и шлеме произвела такое впечатление на молодёжь, что Белов пожалел выселковских родителей, завтра же прибегут в Бражинск мальчишки и девчонки, проситься в дружину. В Выселках печники уже работали, выселковских агитировать не надо, в преимуществах печей они убедились ещё зимой.

От Выселков вверх по Каме добрались до места встречи с уграми-охотниками, где постоянно дежурили охотники. Пока Белов с девушками устраивались на ночлег, ужинали, об их прибытии сообщили в селение. Рано утром Топор уже приветствовал Белова, как старого знакомого, командовал своим соплеменникам разворачивать торговлю мехами. Оживлённый торг развернулся прямо на берегу Камы, и купля-продажа шла весь день и оказалась настолько удачной, что вырученные за ножи, топоры и стальные наконечники стрел меха с трудом поместились в запасную лодку. Наутро Белов отправил запасную лодку, полную мехов, с двумя дружинницами обратно в Бражинск. Остаток железных изделий перегрузили в баржу и продолжили путь вверх по течению. С Топором он согласовал время следующих встреч, контакт с охотниками налаживался, зимой они еженедельно продавали в Бражинске добытых лосей и кабанов.

Следующие два дня плавания до Соли-Камской напомнили Белову летние каникулы. Неторопливое движение парохода против течения по Каме, короткие свидания со встречными лодками, среди которых попался пароход, возвращавшийся с грузом руды. Ночёвки в палатках у костра, долгие разговоры перед сном. Примерно на середине пути он заметил в воде большое меховое пятно, размерами до двух метров в диаметре. После половодья река несла на себе много мусора, обломков деревьев и трупы животных. Разглядывая непонятное тело, Белов пытался определить, чью тушу несут мутные воды. Когда до парохода оставалось около десяти метров, «туша» подняла голову, размером с бычью, затем нырнула, хлопнув на прощанье по воде хвостом. Огромный зверь явно был покрыт шерстью и походил на гигантского бобра или выдру, только размерами около пяти метров. Остолбеневшие дружинницы стояли рядом с Беловым, не в силах даже вздохнуть.

Вечером, у костра, все девушки признались, что не слышали о таком звере, только одна угорка сказала, что такого зверя называют ика, про него рассказывал её дедушка. Якобы давным-давно из-за этих водных хищников угры переселились с берегов Камы подальше в лес. Эти звери по земле бегают быстрее человека, но на человека нападают только в воде, легко переворачивают лодки с рыбаками и уносят людей на дно. Возможно, это правда, решил Белов. В этом времени рыба в Каме кишит, двухметровые рыбины не редкость, такая зверушка вполне может прокормиться сама и выкормить детей. Не дай бог, если у этой ики ещё враги естественные имеются, страшно подумать, каких они размеров. Это приключение встряхнуло путешественников, однако вечером девушки спокойно разбили лагерь на берегу Камы, не опасаясь встреченного зверя. Привычка к постоянной опасности, вера в свои силы и возможности справиться с любым зверем сделала своё.

В Соли-Камской Белов с удовольствием пообщался со старыми знакомыми, с атаманами вольницы Остапом и Кирей, побывал у старателей. Кокора опять его порадовал, высыпав на стол горсть золотого песка и самородков. Он не только нашёл богатое месторождение золота, оно оказалось на берегу судоходной речки, в которую можно подняться от Камы. Другой старатель, Егоза, принёс целую котомку изумрудов, он добыл их далеко на востоке, в неделе пути от Соли-Камской. Эти изумруды Белов выменял на железные изделия к обоюдному удовольствию и пообещал ещё брать любое количество самоцветов. Другие старатели не упали в грязь лицом перед ценителем их труда, рассказали о богатых выходах железной и медной руды. Самое удобное, что оба этих места находились недалеко от Гуляйки, той самой деревеньки, возле которой для Белова добывали свинцово-серебряную руду.

Белов посетил эту Гуляйку, где на него недобрым взглядом поглядел бывший соперник на божьем суде. Парни, которые отрабатывали свою глупость, уже остепенились, оба женились и жили отдельно от родителей. Белов поговорил с ребятами и предложил им же добывать и грузить руду, железную и медную. Но уже за плату, сошлись на одной белке за тонну, что в переводе на пуды составило шестьдесят два пуда. В залог будущей совместной деятельности он подарил ребятам по стальному ножу, после чего почти не сомневался в результатах стабильной работы совместного предприятия.

Выше по Каме подниматься не стали, вместе с Кокорой поплыли обратно, в сторону дома. Золотые россыпи оказались на полпути в Бражинск, правда, от Камы пришлось километров двадцать подниматься вверх по разным рекам и речушкам. Месторождение оказалось настолько богатым, что отставной сыщик не выдержал и остановился на пару дней. За эти два дня неопытные восемь дружинниц и их наставник намыли килограммов пять золота. Белов, на радостях, даже не знал, как расплатиться с Кокорой, и предложил самому старателю выбрать себе награду в посёлке. Заинтригованный небывалым предложением, Кокора с удовольствием спустился по рекам в Бражинск и два дня гулял по селению, запасаясь топорами и ножами, шерстяной тканью и валенками. Выбор его для Белова не явился неожиданным, Кокора попросил у него ружьё. В принципе, Белов не боялся продажи ружей, кроме него никто не мог изготовить их, тем более патроны. Опасался отставной подполковник за жизнь самого Кокоры, ружьё у того в руках привлечёт любого разбойника сильнее повозки с мехами.

Больших трудов стоило разъяснить это Кокоре, жизнь которого была для Белова очень ценной, он надеялся на удачливого старателя и в дальнейшем. Кокора был самоуверен, как и любой уралец, добившийся всего своими руками и не боявшийся ни людей, ни зверей. С трудом, удалось убедить Кокору хотя бы год пожить с охраной дружинников. Белов сразу направлял на золотой прииск пятерых дружинников и десяток рабочих, старшим назначал Кокору. В их задачу входила работа на прииске до поздней осени, еженедельная отправка лодки с добытым золотом в Бражинск, в сопровождении дружинника. Ружьё с полусотней патронов Кокора забирал сразу, а осенью мог возвращаться домой, в Соль-Камскую. За лето удачливый рудознатец ещё обещал разведать все окрестности прииска на предмет наличия рудных выходов. Белов сразу сказал Кокоре продажную цену ружья для любопытных, полсотни гривен, да каждый патрон две куны с условием обмена на пустую гильзу, или четыре куны без обмена.

Он не хотел разжигать в соседях желание завладения оружием полным отказом его продажи. Пусть лучше копят средства для честной покупки, дополнительный источник прибыли не помешает, все ружья номерные, при продаже патронов сразу будет заметно, если ружьё отнимут у истинного владельца. Самому Белову патроны обходились примерно в куну, а ружья не дороже трёх гривен, с учётом всех накладных расходов. Отправив золотодобытчиков, в которые назначил только мальчишек и девчонок, пусть отдохнут на природе, глава Бражинска занялся подготовкой дружинников. Те уже освоили конный строй, дружный копейный удар. Хамит привез с юга мастера, который взялся за обучение дружинников бою на мечах. Мастера звали Аслан, сам он назвался черкасом, по возрасту ближе к сорока годам. Меч у него был изогнутым, несколько похожим на саблю, но значительно шире. Изначально Аслан хотел поработать только лето, осенью уплыть с последними купцами. Однако условия жизни и тренировок, и самое главное, оплата в гривну за месяц, соблазнили его остаться на год. Белов легко сошёлся с Асланом, который отлично говорил по-славянски, даже признался, что это его родной язык.

Он оказался интересным человеком, вылитым Тарасом Бульбой, даже шапка его была откровенно казачьего покроя, из каракуля, со свисающим набок шёлковым клином. Комплекция и усы были соответствующие, только волосы светло-русые. Аслан много рассказал о черкасах, которые были славянами и кочевали между Каспийским и Чёрным морями. Часть черкасов осели на благодатных землях и возделывали виноград, сажали пшеницу. Основные роды занимались овцеводством и коневодством. Черкасы с детства росли воинами, слишком многие народы пытались захватить их богатые степи. Славу они себе создали не столько скотоводством, сколько умением биться в седле, отменным владением саблей. Селения у черкасов назывались юртами, в которых жили люди одного рода. Когда Белов показал Аслану карту Северного Кавказа, тот уверенно показал участок между Волгой и Доном, где кочевали черкасы.

На вопросы Белова Аслан охотно ответил, что за Волгой и по Яику кочуют родственные племена, называют себя казарами. Племена тоже славянские, только волосы тёмные, даже одеваются так же, но с черкасами соперничают. Границей между черкасами и казарами служит Волга, в дельте Волги нейтральная земля. Там стоит большой торговый город Усть-Итиль, где торгуют товарами со всего мира. От персидских ковров и шелков, до северных мехов и рыбьего зуба. Город управляется советом из мастеров и купцов, а гарантом независимости ему служат черкасы и казары, в большинстве проживающие в городе. Оба племени прославились непревзойдёнными воинами, даже персидские шахи нанимают казар и черкасов в свою охрану. Северяне не нанимают охрану, между многочисленными славянскими городами по Волге и Дону уже несколько десятилетий крепкий мир. Все племена, славяне и угры, отлично понимают выгоду мирной жизни, леса кругом просторные, места хватает. Бывают, сказал Аслан, столкновения между селениями, угоняют частенько скот у соседей, но это не считается войной. Городские дружины держат только в больших городах, не больше двух десятков воинов. Для защиты от разбойников этого более чем достаточно. А увеличивать дружину в мирное время убыточно.

Очень хотел Белов побывать на юге, но оставлять посёлок без личного присмотра страшно, да и кораблики для Волги нужны большие и быстроходные. Пришлось отложить поездку на будущее лето, когда Аслан поплывёт домой.

С приходом тепла жизнь превратилась в сказку, напоминающую то ли пионерский лагерь, то ли санаторий. Белов просыпался ещё в предрассветных сумерках, пешком или на коне проверял посты охраны, купался в Бражке, возвращаясь к завтраку. За день успевал провести пару уроков в школе для новичков, где каникулы были разрешены только тем ученикам, что научились чтению и счёту. Проверка работы мастерских, тренировки с дружинниками и Асланом, игры с детьми и жёнами, обсуждение сделок с купцами, прибывавшими в Бражинск через день. Вечером работа в своё удовольствие на токарном станке или конструирование радиопередатчика. Из имевшихся в наличии в доме радиодеталей Белов собрал пару простеньких радиопередатчиков небольшой дальности. Практической пользы от них, к сожалению, не было. Очень пригодилась бы радиосвязь с Россохом и Выселками, к осени он надеялся добиться этого.

Посёлок продолжал расти, в середине лета сыграли ещё двенадцать свадеб. Праздник выдался на славу, приехали из всех окрестных селений, даже угры-охотники приплыли. Гуляли три дня, Белов показал класс катания на водных лыжах, для гостей и бражинцев построили качели, карусели, столбы с призами, катания на паровых лодках, угощение первыми помидорами из теплицы, ярмарка всей продукции посёлка, кроме оружия. Но самым главным для молодёжи оставались танцы, впрочем, как и в любые времена. Белов с удовольствием наблюдал, как завязывают знакомства парни и девушки из разных племён и селений. Тут же ему пришла в голову идея объявить посёлок местом, где могут жить все изгнанники из племён и родов, никто их не тронет, если они не убийцы. Пары, которым не разрешают жениться родные, также получат здесь дом и первое обзаведение на хозяйство. Услышав такую новость, молодёжь визжала от восторга.

Белов с удовольствием вспомнил молодость, плясал с ребятами всю ночь, не выдержал и включил рок-н-ролл, танцевать который любил и умел, по крайней мере так он искренне считал. Для всех эта музыка звучала впервые, но пример Белова оказался заразителен, да и музыка сделала своё дело, сборник популярного рок-н-ролла звучал до утра. Уже под утро, когда уставший старейшина возвращался домой, умыться и переодеться, на шее у него повисла девушка. Старейшина осторожно освободился из объятий, так и есть – Ива из Липовки. Он, конечно, замечал её внимание к себе, но считал это обычной благодарностью за спасение, поэтому осторожно освободился из объятий девушки.

– Я тебе совсем не нравлюсь, – со слезами в голосе спросила Ива.

Белов насторожился, меньше всего он хотел бы мести отвергнутой женщины, особенно дочери старейшины рода соек.

– Нравишься, но у меня две жены, которых я люблю, – осторожно начал Белов, выжидая реакцию Ивы, – и я не могу тебя обманывать, бросать жён я не собираюсь.

– Я хочу быть твоей третьей женой, только возьми меня, – Ива прижалась всем телом к нему.

– Согласны ли твои родители на это? – он посмотрел в глаза девушке. – Не забывай, что мне скоро сорок пять лет, а тебе только семнадцать.

– Я уговорю их, если ты дашь согласие, – Ива всё сильнее прижималась телом к Белову.

Он огляделся, оба стояли в небольшом закутке между домами, никому не видимые, все пели песни, расходясь с танцев. «Почему не побаловаться», – мелькнула нахальная мысль, и Белов крепко поцеловал Иву в губы, потом в щёку, пощекотал языком ухо, заставив девушку вздрогнуть и сильнее обнять его. Ещё поцелуй, ещё один, уже в грудь, затем губы и язык ласкают соски небольшой груди, ласка, неизвестная в этом мире. Пару минут, и девушка счастлива, она уже ничего не говорит, она наслаждается, вот и вздрагивает всем телом, ещё напряжение, ещё вздрагивает и ослабевает в руках у мужчины, сползая вдоль тела на землю. Он едва успевает подхватить на руки Иву.

– Ты живая, – с тревогой спросил Белов, нащупывая пульс, – не пугай меня.

– Как мне хорошо, – шёпотом ответила Ива, – я обязательно выйду за тебя замуж.

Он подождал, пока девушка успокоится, и отправил её домой, сам пошёл мыться, завтракать и переодеваться. По дороге отставного сыщика занимали две мысли, как отреагируют жёны на возможную свадьбу и что можно потребовать в приданое от старшины Липовки.

Утром Белов проводил гостей, и закрутила его чехарда хозяйственных забот, где там вспомнить о влюблённой девушке из чужого рода. После праздника он перебрал лодочный мотор, заменил пару шпонок и штифтов, отправился в инспекционную поездку в подчинённые селения. С собой взял Зозулю с тремя дружинницами. На привязи, как обычно шла лодка с товарами и подарками. Первым Белов хотел навестить Россох, больше месяца там не был. Прибыли туда уже к закату, у пристани стояли три большие лодки, а на берегу было подозрительно пусто. Обычно, заслышав шум мотора, на берег сбегались все малыши и подростки. Белов с тремя дружинницами сошёл на берег, оставшейся девушке велел остаться и наблюдать.

Дружинницы взяли в руки ружья, Белов обнажил меч, с которым всё лето не расставался, практикуясь на срубании веток и сучьев на ходу. Охрана на воротах беспрекословно пропустила бражинцев, сообщив о приезде соседей из города Верхнего. От дома старосты раздавались громкие голоса, сыщик уверенно направился в ту сторону.

– Если будем драться, стреляйте только в лучников, в прямой контакт не входите, – командир взглянул на дружинниц, те кивнули, – ваша задача прикрывать меня от стрел.

Он уже предвидел драку и переживал за девушек, которым пока не приходилось проливать чужую кровь. Впрочем, как всегда, Белов надеялся разобраться без кровопролития. Осторожно подобравшись к толпе, внимавшей речи оратора возле дома старосты, он прислушался.

– Как вы могли покориться какому-то выродку, без рода и племени. Люди такого большого города. Мы с вами всегда жили в мире и согласии, если вы не выгоните изгоя из города, это сделаем за вас мы, но тогда не взыщите, – незнакомый оратор развёл руками, – придётся за это платить. Сейчас мы предлагаем вам союз, чтобы вместе изгнать из города изгоя, захватившего власть над вами.

– Это меня, что ли, выгнать хотите, – Белов шагнул вперёд, пробираясь к оратору, – рискните здоровьем.

– Бейте его! – моментально отреагировал оратор, показывая на него лучникам.

«Ба-ба-бах», – грохнули ружейные выстрелы, и три лучника выронили своё оружие. Остальные лучники от неожиданности опустили луки или выстрелили в молоко. Белов уже был рядом с оратором, наработанным движением руки заламывая тому руку на болевой контроль, от чего оратор сначала присел, а потом выгнулся, вставая на цыпочки.

– Это ты хотел выгнать меня, – громко крикнул разъярённый старейшина Бражинска, пиная крикуна коленом в пах и добавляя рукояткой меча по затылку, – женщины и дети, быстро разбегайтесь!

Раздались ещё выстрелы, лучники падали, а на Белова набросились сразу пятеро воинов с топорами. Пришлось попрыгать, подрубая нападающим ноги и руки. Уроки Аслана не прошли даром, а гибкость и быстрота реакции Белова после преобразования организма превосходили всё мыслимое. Отбежав от падающих врагов, он оказался среди своих дружинниц и повернулся к ним спиной, глядя на добрых два десятка вооруженных воинов в доспехах. Ещё три выстрела, и лучники закончились. Белов поднял руку вверх и крикнул изо всех сил:

– Стоять на месте, кто бросит оружие, останется живым, обещаю.

Понимая, что никто этого не осознаёт в суете боя, Белов достал револьвер и трижды выстрелил в воздух, затем по двум бежавшим на него воинам, те упали, и всё замерло.

– Ещё раз повторяю, кидайте оружие, закончим эту глупость, я никого не хочу убивать, – уже спокойным громким голосом повторил он, без всякого перерыва обращаясь к остолбеневшим горожанам: – Что встали, верёвки несите быстро да баб зовите, раненых перевязать надо.

Последние слова сломали всё напряжение, воины стали бросать оружие и перевязывать своих раненых. Один, самый отмороженный, попытался броситься на Белова, его удержали и обезоружили сами нападавшие. Через пару минут горожане принесли верёвки и тряпки на перевязку, началась интересная процедура, когда двое подтаскивали раненого на перевязку, а сами протягивали руки для связывания. Новоявленному градоначальнику пришлось заняться привычным делом, решать извечные вопросы, кто виноват и что делать. Быстро выяснилось, что все нападавшие из соседнего города, Верхнего, в поход он пошли не только пограбить, но и присоединить Россох к Верхнему, сделать его пригородом. Россох, как пограничный город, постоянно снимал самые сливки в торговле с окружающими племенами, соседние города откровенно завидовали этому. А неделю назад в Верхний приехали старейшины трёх родов из Россоха: шестипалые, ельцы и примкнувшие к ним рябинники.

Предатели рассказали, что город захвачен изгоем без рода и племени, с помощью соль-камских ватажников. Если Россох освободят соседи, никто им не помешает, разбойники вернулись к себе в Соль-Камскую. Даже пообещали помощь горожан из своих родов.

Белов быстро посадил под замок старейшин-предателей, а всех горожан отпустил домой, спать. Пленных заперли в гостевой дом и соседний сарай, в караул назначили людей из верных родов. Зозулю он направил на пристань с заданием спуститься на лодке ниже по течению и перехватывать всех, кто попытается уплыть в город Верхний.

Сам Белов собрал сохранивших верность старейшин и до поздней ночи обсуждал, что делать. Все склонялись к тому, что просто так оставлять нападение нельзя, надо наказать предателей и отомстить соседям. Конкретных предложений было немного, от возврата пленных за большой выкуп до нападения и поджога домов в Верхнем. Белов решил рискнуть на более авантюрный вариант, захват Верхнего. Удивлённые старосты, однако, поддержали Белова. Ночевать не пришлось, остаток короткой летней ночи старосты делили посты в Верхнем и обсуждали планы переезда туда своих людей.

Поутру Зозуля вернулась с двумя перехваченными лодками, в которых сидели трое доброхотов, решивших срочно ночью навестить родных в Верхнем. Белов отобрал у них лодки, а самих отпустил. Старейшины уже сформировали группу захвата из полусотни мужиков, исключительно своих родов. Белов внёс тут небольшие изменения, выступив перед мужчинами родов-изменников.

– Сейчас мы отправимся на захват соседнего города, чьи воины напали на нас. Но подстрекали их ваши старейшины, которые заслуживают сурового наказания. Те, кто уважает и ценит своего старейшину, могут избавить его от наказания, – Белов мысленно прикидывал необходимость в людях, – тот старейшина, из рода которого в набег пойдут не меньше десяти воинов, будет прощён.

Родственные чувства были достаточно крепкими, из мятежных родов быстро собрались тридцать два человека с оружием. Командирами в пятёрки этих «штрафников» Белов назначил людей из верных родов, небольшую же часть надёжных родичей оставил в Россохе, следить за мятежными старостами и за порядком. Отплывали вниз в спешке, торопясь успеть до заката, караван вышел внушительный, больше десятка лодок.

Как оказалось позднее, Белов перестраховался в наборе большого количества бойцов. В набег на соседей из Верхнего ушли практически все мужчины, остававшиеся летом в городе. Город был исключительно купеческий, две трети мужчин летом были в разъездах. Старейшины оказали своему городу медвежью услугу, поддавшись на уговоры изменников. Увидев своих мужей живыми, хоть и ранеными, женщины не думали ни о каком сопротивлении, стараясь быстро выкупить кормильца и отвести домой. Белов не изменил своему правилу, отдавая самих пленников только за подростков из их семей. Доспехи и оружие продавали всем желающим, некупленное оружие Белов раздал добровольцам из Россоха.

Грабежей Белов не допустил, заранее разъяснив это добровольцам. В городе остались два десятка мужиков и представители родов из Россоха, которых Белов своим решением ввёл в совет старейшин Верхнего. Всех старейшин Верхнего он увёз вместе с подростками к себе в Бражинск. Там старейшины прожили две недели, за которые успели не только осмотреть все мастерские и хозяйство, но и понаблюдать за двумя прибывшими купцами с юга и тремя лодками, гружёнными рудой, с верховьев Камы. От больших возможностей для торговли, от огромной стоимости товара, который продавался и покупался в Бражинске, старейшины, сами опытные купцы, забыли про всю независимость и обиду. Уплывали старейшины с печниками, которых обязались поселить в своём городе, и обещаниями вернуться для торговли как можно скорее. Оказалось, что два купца из Верхнего, которые до этого торговали с Бражинском, тщательно скрывали от своих соседей-горожан источник получения товара, конкуренция, черт возьми.

Сразу Белов договорился, что из Верхнего в Бражинске постоянно поселится торговый представитель, который круглый год будет торговать своими товарами и закупать поселковские изделия. Население Бражинска выросло на сорок подростков, детей всех старейшин Белов не забыл взять аманатами. Это пополнение ребят он сразу посадил за парты, обучая письму и счёту. В дружину из новичков отобрал только семерых, остальные были пристроены к мастерам, но большая часть занялась торговлей. Было бы странно не использовать ребят из купеческого города в торговле. На постройке лодок образовалась целая верфь, выдававшая обычные лодки каждую неделю, а баржи-пароходы – по одной в месяц. Белов с лёгким сердцем расплатился с первыми из нанятых мастеров и отпустил тех домой. Число горожан на берегах Бражки уже подбиралось к двум сотням только постоянных жителей, не считая нескольких десятков рабочих, прибывавших из соседних селений. После того как старейшина посёлка ввёл небольшую оплату таким временным рабочим, желающие прибывали сами.

Пришлось организовать первых чиновников в посёлке, Петунь и Силя занялись соблюдением порядка и организацией общественных работ, вроде строительства новых домов и тротуаров, выделением участков для огородов и так далее. Снабжение посёлка уже давно взяли на себя приезжие купцы, державшие пару постоянных лавок. Обеспечением дружинников занимался хозяйственный Кудим, а бессемейных подростков взяла на своё попечение жена Скора, Люлёна. Она оказалась великолепным организатором, после смерти сына перенесла любовь на подростков, прибывавших в посёлок из других селений. Вместе с дочерьми она распределяла питание, необходимую одежду и следила за обустройством в проживании мальчишек и девчонок. Белов без опасения разрешил ей самостоятельно распоряжаться запасами еды, брать со склада любые ткани и инструменты. Всеми работами на скотном дворе руководили две чудинки, так и не нашедшие себе пары, в помощь им Белов отдавал новичков, некоторые оставались постоянно.

Все нанятые работники и женатые бражинцы получали плату за свой труд, глава Бражинска с прошлого года ввёл в оборот мелкие монеты, куны и белки, которыми расплачивался с рабочими. На полном обеспечении старейшины были неженатые подростки, дружинники и своя семья, куда входила семья Третьяка. За нуждами подростков смотрела Люлёна, дружинников обеспечивал Кудим, через год Белов собирался начать им выплату жалованья. Жёны Белова и Третьяк с Владой пользовались всем имуществом свободно, но советовались по крупным приобретениям. Добытое золото частично поступало ювелирам, создававшим из него украшения с изумрудами и самоцветами по эскизам Белова либо своим задумкам, из остатка благородного металла глава городка начал отливку золотых рублей, весом в десять граммов. Он хотел взять украшения и монеты с собой на юг, где востребованность золота должна быть выше. Монеты Белов делал простые, без герба, с арабскими цифрами и русским обозначением номинала с одной стороны, и словами «Бражинск. Белов. Пятый год» с другой стороны. Естественно, перед созданием нумизматических редкостей он проверил содержание золота в самородках, оно оказалось не очень высоким, около семидесяти процентов, остальное составляла медь. Поэтому для монетного двора пришлось добытое россыпное золото очищать.

Пять самых толковых учениц школы стали кладовщиками, обученные азам бухгалтерского учёта, девушки строго контролировали поступление и расход товара. При этом Белов столкнулся с необходимостью получения бумаги, свитки из берёсты были достаточно хрупкими и сложными в обращении, тем более, при сшивании в тома. Переводить дорогой хлопок на бумагу он не собирался. Вместе с помощниками вторую половину лета занимался получением целлюлозы из камыша, мелких веток и другого подручного материала. Лучший результат дал, как и предполагалось, камыш. Чтобы не запалить запасами камыша весь посёлок, производство бумаги организовали возле источника материала, на месте впадения Бражки в Сиву, где были большие заливные луга и бобровые пруды, поросшие камышом.

Напрямик до этого места было около десяти километров, зимой Белов запланировал туда просеку и дорогу. Кроме бумажной мастерской, сразу построили сторожку и дом для проживания. Место оказалось удобным для организации постоянной сторожевой службы Бражинска. Белов сразу перевёл туда на караульную службу одно отделение дружинников, которое сменялось еженедельно. Охрану посёлка по ночам давно взяли на себя подросшие овчарки, одна из которых осенью ощенилась. Наш герой надеялся через пару лет все отделения дружины обеспечить хоть одной овчаркой. Лето прошло не только спокойно, но и принесло огромную прибыль. Оборот продукции, посчитанный с помощью новых кладовщиц, составил почти тысячу гривен, даже без учёта собственного серебра. Норму прибыли Белов закладывал невысокую, себестоимость железных изделий была в разы ниже, чем у других кузнецов, а стальные инструменты и ножи были вне конкуренции. Всё это обеспечило стабильный спрос в соседних племенах, поступившие оттуда меха активизировали посещение Бражинска купцами с юга. Кроме привычных для всех Сагита и Хамита, ещё пять купцов-южан добрались этим летом до посёлка, один оказался византийским греком. По мнению Белова, двое из купцов явно прибыли на разведку, можно было даже предположить, откуда. Сыщик ожидал опасность со стороны тех людей, к которым убежали невольницы с серебром и самоцветами. Но до низовьев Волги было больше тысячи километров, в реальное нападение из таких далей Белов не верил.

Наиболее вероятным могли быть лихие наскоки небольших групп молодёжи с целью угона лошадей. Все ближайшие соседи были, так сказать, замирены и находились в подчинении, кроме трёх селений соек и угров-охотников на другом берегу Камы. С теми отношения складывались мирные, Белов считал свою дружину достаточно обученной, чтобы отразить нападение даже сотни воинов. Ежедневное общение, промывание мозгов, совместные тренировки и участие в захвате нескольких селений принесли свои плоды. Дружинники, возрастом от пятнадцати до семнадцати лет, стали слаженным коллективом и свысока относились к своим сородичам, оставшимся дома. Парни и девушки почувствовали свою силу, своё превосходство над необученными мужиками, понимали, что всё это дал им Белов, и считали себя близкими родичами именно его, а не старого племени, оставшегося в лесу, пусть и недалеко. Окончательно привязать дружинников к себе отставной подполковник решил на будущий год, продумывая соответствующий ритуал, одновременно красочный и опасный.

Этим летом у него оформилась чёткая цель. Все предыдущие четыре года только одна мысль была у Белова: выжить и обеспечить себе и близким нормальные условия жизни. Все драки, поединки и бои, в которые приходилось вступать ему за четыре года, были вынужденной мерой защиты себя, своих близких, своего имущества. К исходу пятого лета в этом мире он впервые почувствовал, как любят говорить, уверенность в завтрашнем дне. Все жители Бражинска были максимально ограждены от возможных нападений, приближение любого врага незамеченным было невозможно. Оружейных и человеческих возможностей хватало для победы над любым врагом, способным напасть в здешних условиях. Экономические возможности и ресурсы позволяли со временем перейти к изготовлению более интересных и сложных механизмов, голодное прозябание не грозило посёлку даже в случае смерти Белова.

Тяжело давила мысль о будущем посёлка, о предстоящих веках средневековья, междоусобных княжеских войнах и огромных человеческих жертвах, которые он не сможет предотвратить, даже если создаст империю от моря до моря. Трудно растить детей, заранее зная, что твои потомки погибнут в огне разрухи или будут уведены в полон кочевниками. Белов отлично помнил, что до середины восемнадцатого века башкирские племена из-за Камы регулярно нападали на русские поселения на правом берегу. Он сам читал в заводском музее скупые строки отчётов: «…в селе Галёво башкиры во время набега убили восемнадцать душ, увели за Каму в полон тридцать пять душ. Из мужиков остались только Кожевников Афанасий, Санников Пётр и Степанов Александр, весь израненный». Белов на собственном опыте убедился, есть огромная разница между прочтением этих строк о далёком прошлом и знанием этих строк, как будущего твоих потомков.

Этим летом, полностью обезопасив посёлок, он много думал, как избежать такого жестокого будущего. Окончательный вывод сделал ближе к осени: надо попытаться проскочить кровавое средневековье, шагнуть из общинного строя в капитализм, желательно развитой. Удалось же это сделать многим странам в двадцатом веке, пусть с чужой помощью, но удалось. В этом мире чужой помощью будет Белов, лет двадцать жизни у него ещё есть, за это время вполне можно создать сильное промышленное государство, способное отстоять свою независимость и продолжить развитие, даже без него.

Такая задача уникальна, никому не выпадала возможность жить, зная будущее всего мира даже приблизительно, думал Белов, не предполагая, какие тучи сгустились над Бражинском, в какие сражения придётся вступить. Как забудет он в скором времени – под давлением обстоятельств – свои благостные мысли о цивилизованном развитии!