Мокий Нилович Рабинович, бывший главный цензор Александрийского улуса, бывший великий муж, блюдущий добродетельность управления, а ныне просто пенсионер улусного значения, обеими руками взял свою чашку и шумно отхлебнул ароматный жасминовый чай; за время рассказа у него основательно пересохло в горле.
– Не остыло, папенька? - заботливо спросила его дочь, красавица Рива.
– Еще годится, - густым и чуть сипловатым стариковским басом буркнул Мокий Нилович. Неловко, со стуком поставил чашку. В его движениях чувствовалась легкая неуверенность: годы все ж таки брали свое. - Вот так, - подытожил он, глядя из-под облезлых, но все еще черных бровей на задушевных гостей. - И на этом кончается семейное предание и начинается мировая история.
Богдан и Баг, боявшиеся хоть слово проронить во время его рассказа, перевели дух. Непосредственный Баг даже сморщил нос: все рассказанное казалось ему совершенно диким, но не из-за вторжения удивительного и даже необычайного в повседневную жизнь - чудесами Бага было не удивить, они для всякого бывалого ордусского человекоохранителя дело в изрядной степени своеобычное, жизнь полна чудес, надо только уметь их распознавать в толчее - сколько из-за изумляющей дикости не столь уж давних европейских нравов.
– Потом батька женился на маме… на Аграфене той самой… потом я родился… Ну, он, конечно, православие принял. Когда его спрашивали зачем, он отвечал наотмашь, он уж ничего тогда не боялся; ежели, сказал, я вдруг заговорю про вселенную и слезинку ребенка да не укажу правильной национальности этого плаксы, обязательно, мол, найдутся люди, которые обвинят меня в том, что я изменил вере отцов. А я об этой вере вполне доброго мнения и не желаю, чтобы ее таким образом лишний раз вслух позорили… Да. И получил при крещении имя Нил. Чтобы, значит, всю жизнь с благодарностью вспоминать Египет, где, как уж ни крути, произрос из дома Иакова ютайский народ. А когда был провозглашен Иерусалимский улус, батьку избрали его первым премьером. Потом - на второй срок… ну, вот. Все.
Богдан поправил указательным пальцем очки и тихо сказал:
– У Бога всего много…
– Амитофо, - пробормотал Баг.
– Папенька, - решительно произнесла Рива, - вам завтра в кнессете речь говорить, а вы уж нынче с вечера осипли.
Мокий Нилович некоторое время молчал, с некоторым недоумением переваривая эту совершенно лишнюю для его теперешнего умонастроения информацию, а потом спохватился:
– И то!
Богдан тут же встал. Мгновение помедлив, поднялся со своего места и Баг.
– Заказать вам повозку такси? - спросила Рива.
– Мы пешком, - ответил за себя и за друга Баг. - Тут недалеко.
Оба человекоохранителя поселились в гостинице “Галут-Полнощь”, в которой, как правило, останавливались наиболее именитые приезжие из полуночных, то бишь расположенных на севере, улусов - Александрийского и Сибирского. До гостиницы от дома Мокия Ниловича и впрямь было лишь несколько кварталов.
– Ночной город несказанно красив, - кивнул Богдан.
– Особенно в праздник, - сказал Мокий Нилович. - Хорошо, гуляйте, дело молодое. А нам, дочка, еще авдала8 предстоит. Благословим винцо, зажжем свечечки…
– Мокий Нилович! - не сдержал удивления Баг. - Вы же православный!
Старик лишь вздернул брови.
– Конечно, православный! - ответил он и, помолчав мгновение, широко улыбнулся. - А все равно приятно…
Баг и Богдан невольно заулыбались ему в ответ. Обменявшись с отставным сановником рукопожатиями и попрощавшись с Ривой Мокиевной (Богдан на европейский манер поцеловал девушке руку, и Рива польщенно зарделась), они, уж больше не мешкая, оставили старика в кругу семьи.
Так закончился для Богдана и Бага первый день празднеств, посвященных шестидесятилетию образования Иерусалимского улуса.
1 Указанный текст был прислан Х. ван Зайчиком своим переводчикам совсем недавно вместе с довольно пространным письмом, содержащим, правда, в основном замечания чисто личного характера по поводу нерасторопности переводчиков и их консультантов. Однако, судя по нескольким содержащимся в письме обмолвкам, этот рассказ, на первый взгляд представляющий собою вполне законченное произведение, с некоторой степенью вероятности можно счесть чем-то вроде пролога к очередной книге эпопеи великого еврокитайского гуманиста “Плохих людей нет” (“Евразийская симфония”). Если это так, то приходится признать, что очередной том (или тома) эпопеи структурно (а возможно, и не только структурно) будет (будут) сильно отличаться от первых шести, с которыми в 2000-2003 годах познакомило российского читателя издательство “Азбука” (“Дело жадного варвара”, “Дело незалежных дервишей”, “Дело о полку Игореве”, “Дело лис-оборотней”, “Дело победившей обезьяны” и “Дело судьи Ди”). Впрочем, пока это лишь предположение. Здесь и далее прим. пер.
2 Хольм ван Зайчик, человек, обладающий, как известно, широчайшей эрудицией, по своему обыкновению, щедро рассыпал в тексте различные намеки, аллюзии и косвенные цитаты. Опасаясь, что широкому читателю они покажутся непонятными, переводчики взяли на себя смелость прокомментировать некоторые наиболее существенные отсылки. В данном случае имеется в виду одна из библейских притч, согласно которой вавилонский царь Навуходоносор несколько ночей подряд видел один и тот же страшный вещий сон, но наутро, вполне осознавая огромную важность сна, был не в состоянии вспомнить его содержание. Никто из мудрецов не мог ему помочь. И лишь один из величайших пророков - Даниил - не только сумел рассказать царю содержание его сна, но и объяснил его значение. См.: Дан. 2:1-47.
3 Исх. 1:9-10. Все библейские пассажи, которые так или иначе затрагиваются в размышлениях и высказываниях героя настоящего рассказа Х. ван Зайчика, в максимально концентрированной форме приведены переводчиками в приложении.
4 Исх. 3:22.
5 Досл.: “Сын заповеди”. Так называется момент религиозного совершеннолетия, наступающего у мальчиков в 13 лет. По достижении этого возраста человек становится правоспособным, обязанным исполнять все заповеди и религиозные обязанности, и сам отвечает за себя и свои грехи перед Всевышним.
6 Адмор - величальный титул признанного религиозного авторитета, употреблявшийся в том числе и применительно к высшим лицам общин, преимущественно хасидских. Представляет собою аббревиатуру слов адонейну, морейну вэ-рабэйну - господин, учитель и наставник наш.
7 Кожаные коробочки с написанными на пергаменте отрывками Торы, которые прикреплялись во время утренней молитвы на лбу и на левой руке, напротив сердца.
8 Авдала, (хавдала, гавдала; этот термин можно перевести как “отделение от субботы”, “расставание с субботой”) - вечерний субботний ритуал, фиксирующий окончание субботы и наступление будней. Включает благословение вина, благовоний и огня (обычно при этом зажигаются особые свечи, например, сплетенные из трех).
© 2001 Журнальный зал в РЖ, "Русский журнал" | Адрес для писем: [email protected]
По всем вопросам обращаться к Татьяне Тихоновой и Сергею Костырко | О проекте