Военные действия от начала XVI столетия до 1839 г.

После свержения татарского владычества, постепенно усиливаясь, русские государи обратили свое внимание на Восток, где расстилались бесконечные равнины, занятые ордами монголов, а за ними находилось сказочно богатое Индийское царство, откуда шли караваны, привозившие шелковые ткани, слоновую кость, оружие, золото и драгоценные камни. В этой таинственной стране, под яркими лучами круглый год светившего солнца, плескались волны огромного синего моря, в которое впадали многоводные реки, протекавшие по плодородным землям со сказочными урожаями.

Попадавшим в полон и уводимым в далекие города Средней Азии русским, если им удавалось возвратиться на родину, сообщали много интересных сведений о тех местах. Среди нашего народа были и те, кого увлекала мысль посетить новые места благословенного, далекого, но и загадочного юга. Долго бродили они по белу свету, проникая в сопредельные теперешние среднеазиатские владения, испытывая зачастую страшные невзгоды, подвергая свою жизнь опасности, а иногда и оканчивая ее в чужой стране, в тяжелом рабстве и в оковах. Те же, кому суждено было возвратиться, могли поведать много интересного о далеких, неизвестных странах и о жизни их народов, темнокожих язычников, так мало похожих на подданных великого белого царя.

Отрывочные, а иногда баснословные сведения искателей приключений о посещенных ими землях, о их богатстве и чудесах природы невольно стали привлекать внимание к Средней Азии и явились причиной отправки особых посольств в среднеазиатские государства в целях установления торговых и дружественных отношений.

Стремление на Восток, в Среднюю Азию, а за ней в далекую, полную чудес Индию не могло быть осуществлено сразу, а потребовало сначала покорения Казанского, Астраханского и Сибирского царства. С двух сторон, от Волги и из Сибири, пошло завоевание среднеазиатских земель. Шаг за шагом продвигалась Россия в глубь прикаспийских степей, покоряя отдельные племена кочевников, строя крепости для ограждения своих новых границ, пока не продвинулась до южной части Уральского хребта, сделавшегося на долгое время границей русского государства.

Казаки, поселившись на реке Яик, возвели укрепленные поселения, которые явились первым оплотом России против кочевников. Со временем учредили Яицкое, впоследствии переименованное в Уральское и Оренбургское казачьи войска для защиты восточных владений. Россия утвердилась в новом крае, население которого приобщилось к особой, своеобразной жизни земледельцев, скотоводов, могущих ежеминутно превратиться в казаков-воинов для отражения налетов своих воинственных соседей; киргизы, кочевавшие по всей северной части Средней Азии, враждуя между собой почти постоянно, причиняли много беспокойства своим русским соседям.

Казачья вольница, осевшая по реке Яик, по своему жизненному укладу была не в состоянии спокойно ожидать, когда русские власти признают своевременным объявить приказ о новом походе в глубь Азии. А поэтому предприимчивые, смелые казачьи атаманы, помня о подвигах Ермака Тимофеевича, на свой страх и риск собирали шайки удальцов, готовых идти за ними во всякое время на край света за славой и добычей. Налетая на киргизов и хивинцев, они отбивали стада и, нагруженные добычей, возвращались домой.

Память народа сохранила имена яицких атаманов Нечая и Шамая, ходивших походом в далекую Хиву с сильными отрядами казаков. Первый из них с 1000 казаков в начале XVII столетия, перейдя со страшной быстротой безводные пустыни, внезапно, как снег на голову, напал на хивинский город Ургенч и разграбил его. С огромным обозом добычи двинулся атаман Нечай со своим отрядом обратно. Но видно, не в добрый час вышли в поход казаки. Успел хивинский хан спешно собрать войска и настиг казаков, которые шли медленно, обремененные тяжелым обозом. Семь дней отбивался Нечай от многочисленных ханских войск, но отсутствие воды и неравенство сил все же привело к печальному концу. В жестокой сече погибли казаки, за исключением немногих, обессиленных ранами, взятых в плен и проданных в рабство.

Но эта неудача не остановила удальцов-атаманов; в 1603 г. атаман Шамай с 500 казаками, как вихрь урагана, налетел на Хиву и разгромил город. Однако, как и в первый раз, смелый набег окончился неудачей. Задержался Шамай из-за гульбы на несколько дней в Хиве и не успел вовремя уйти. Выйдя из города, преследуемые хивинцами, сбились казаки с дороги и угодили к Аральскому морю, где у них не стало провианта; голод дошел до того, что казаки убивали друг друга и пожирали трупы. Остатки отряда, обессилевшие, больные, были захвачены в плен хивинцами и окончили жизнь невольниками в Хиве. Сам же Шамай спустя несколько лет был привезен калмыками на Яик для получения за него выкупа.

После этих походов хивинцы, убежденные, что они полностью защищены с севера безводными пустынями, задумали оградить себя от внезапных нападений и с запада, со стороны Каспийского моря, куда из Хивы текла река Амударья. Для этого они возвели поперек реки огромные плотины, и на месте многоводной реки осталась огромная песчаная пустыня.

Россия медленно продолжала свое поступательное движение в глубь Средней Азии, причем особенно ясно оно обозначилось при Петре, когда великий царь задался целью завязать торговые сношения с далекой Индией. Для осуществления своего плана он приказал в 1715 г. выслать из Сибири в степи со стороны Иртыша отряд полковника Бухгольца, который достиг озера Балхаш и построил на его берегу крепость; но прочно утвердиться русские здесь не смогли, лишь в течение следующих пяти лет Бухгольцу удалось покорить кочующие племена киргизов и закрепить всю долину реки Иртыш больше чем на тысячу верст окончательно за Россией постройкой крепостей Омской, Ямышевской, Железинской, Семипалатинской и Усть-Каменогорской. Почти одновременно с отправкой Бухгольца со стороны Каспийского моря был послан другой отряд, князя Бековича-Черкасского, между прочим с инструкцией пустить воды Амударьи, впадавшей в Каспийское море, по ее старому руслу, загороженному плотинами сто лет тому назад хивинцами.

«Плотину разобрать, и воду Амударьи-реки паки обратить в сторону… в Каспийское море… понеже зело нужно…» — так звучали исторические слова царского наказа; и 27 июня 1717 г. отряд князя Бековича-Черкасского (3727 пехотинцев, 617 драгун, 2000 казаков, 230 моряков и 22 орудия) двинулся на Хиву через безводные пустыни, терпя страшные лишения от недостатка воды и палящих лучей южного солнца, выдерживая почти ежедневно стычки с хивинцами и усеивая своими костями пройденный путь. Но, несмотря на все преграды, спустя два месяца Бекович уже достиг Хивы, главного города Хивинского ханства.

Хивинцы преградили русскому отряду дорогу, окружив его со всех сторон у Карагача. Четыре дня отбивался князь Бекович, пока смелым натиском не нанес полного поражения хивинцам. Выразив притворно покорность, хивинский хан впустил русских в город, а затем убедил доверчивого князя Бековича разделить отряд на мелкие части и отправить их в другие города для удобнейшего их размещения, после чего неожиданно напал на них, разбив и уничтожив каждую часть отдельно. Не удался задуманный поход. Сложил свою голову князь Бекович-Черкасский в Хиве; погибли его соратники в тяжелой неволе, проданные в рабство на хивинских базарах, но память об этом неудачном походе надолго сохранилась в России. «Погиб, как Бекович под Хивой», — так говорил каждый русский, желавший подчеркнуть бесполезность какой-нибудь утраты.

Нападают врасплох. С картины В. В. Верещагина

Хотя эта первая попытка, окончившаяся так трагически, и отдалила на сто лет выполнение грандиозного замысла великого русского царя, но не остановила русских; и в следующие царствования наступление продолжалось по тем же двум путям, намеченным Петром I: западным — от реки Яик (Урал) и восточным — со стороны Западной Сибири.

Будто огромные щупальца, с двух сторон тянулись в глубину степей наши крепости, пока мы не утвердились на берегах Аральского моря и в Сибирском крае, образовав Оренбургскую и Сибирскую линии; впоследствии продвинутые до Ташкента, они заключили три киргизские орды в крепкое железное кольцо. Позже, при Екатерине II, мысль о походе в глубь Средней Азии не была забыта, но осуществить его не удалось, хотя великий Суворов прожил почти два года в Астрахани, работая над организацией этого похода.

В 1735 г., построив крепость Оренбург, явившуюся базой для дальнейших военных действий, Россия утвердилась в этом отдаленном краю, населенном киргизским и башкирским племенами; для прекращения их набегов спустя 19 лет (в 1754 г.) понадобилось построить новый аванпост — крепость Илецк; она получила вскоре особое значение благодаря огромным залежам соли, разработку которых вели каторжники, а соль вывозили во внутренние губернии России.

Крепость эта с основавшимся около нее русским поселением позднее назвали Илецкой защитой и вместе с построенной в 1773 г. Орской крепостью она образовала Оренбургскую линию; от нее постепенно началось дальнейшее движение в глубь Средней Азии, продолжавшееся непрерывно. В 1799 г., разделяя замыслы Наполеона I и признавая наступивший политический момент удобным для выполнения заветной цели завоевать Индию, Павел I, заключив соглашение с Францией, двинул донских и уральских казаков в Среднюю Азию, отдав свой знаменитый приказ: «Войску собраться в полки — идти в Индию и завоевать оную».

Трудная задача выпала тогда на долю уральцев. Собравшись наспех в поход по царскому приказу, плохо снаряженные, без достаточного запаса продовольствия, они понесли большие потери и людьми, и лошадьми. Лишь нагнавшее отряд высочайшее повеление вступившего на престол Александра I вернуло обратно казаков, потерявших многих своих товарищей.

У крепостной стены. «Пусть войдут». С картины В. В. Верещагина

В этот период Сибирская и Оренбургская оборонительные линии, ограждавшие русские пределы от набегов кочевников, были связаны между собой рядом небольших укреплений, выдвинутых в степь. Таким образом Россия придвинулась еще ближе к Хивинскому ханству, а на новой линии все время происходили мелкие стычки с киргизами и хивинцами, производившими набеги с угоном скота, уводом людей в плен и продажей их на хивинских базарах в неволю. В ответ на такие налеты небольшие отряды удальцов пускались в погоню за разбойниками и в свою очередь захватывали при первой возможности скот в киргизских кочевьях; иногда же для наказания киргизов посылались и небольшие отряды войск.

Порой участившиеся набеги киргизов привлекали к себе внимание высшей власти в крае, и тогда высылались уже более крупные военные отряды. Они проходили значительные расстояния по степям, захватывали заложников из знатных киргизов, налагали контрибуции и отбивали скот у тех родов, которые производили набеги на русскую линию. Но в этот период наступательное движение на время прекратилось, и только в 1833 г. с целью воспрепятствовать набегам хивинцев на наши северо-восточные пределы побережья Каспийского моря по повелению Николая I было построено укрепление Новоалександровское.

 

Военные действия в Средней Азии с 1839 по 1877 г.

К концу 30-х гг. по всей Киргизской степи начались волнения, вызывавшие неотложную необходимость в принятии мер к их успокоению и водворению среди киргизов порядка. Назначенный с особыми полномочиями Оренбургским генерал-губернатором и командиром Отдельного Оренбургского корпуса генерал-майор Перовский, прибыв в Оренбург, застал неурядицу среди киргизов в полном разгаре.

Уже давно теснимые русскими отрядами, приграничные киргизы стали отходить от русской линии в глубь степей, а вместе с тем среди русских подданных киргизов и башкир Оренбургского края сторонники прежней вольности производили смуту, подстрекая их также к выселению из русских пределов.

Во главе киргизских родов, кочевавших в Семиречье и на Сибирской линии, стал султан Кейнесары хан Касымов, принадлежавший по происхождению к одному из самых знатных и влиятельных киргизских родов, быстро подчинивший себе остальных киргизов. Под влиянием агитации русские киргизы задумали уйти из России, но были силой задержаны на пограничной линии и большей частью возвращены обратно; лишь небольшое число их успело прорваться и соединиться с передовыми шайками Кейнесары-хана, уже объявившего себя независимым владетелем киргизских степей и угрожавшего русским поселениям по Сибирской линии.

Ввиду разраставшихся волнений для усмирения был отправлен в 1839 г. из Сибири отряд под командой полковника Горского, в составе половины полка казаков при двух орудиях; отряд этот, встретив скопища киргизов около Джениз-Агача, частью их рассеял, заняв этот пункт.

Со стороны же Оренбурга, дабы пресечь грабежи киргизов и освободить русских пленников, захваченных ими и хивинцами разновременно и находившихся в рабстве в хивинских пределах, двигался к Хиве большой отряд, под командой генерала Перовского, в составе 15 рот пехоты, трех полков казаков и 16 орудий.

К сожалению, при обсуждении вопроса об этом новом походе были уже накрепко забыты уроки прошлого и прежние неудачи.

Построив предварительно укрепления на реке Эмбе и в Чушка-Куле и желая избежать летнего зноя, генерал Перовский выступил из Оренбурга зимой 1839 г. и углубился в степь, держа направление на Хиву, к реке Эмбе. Проводниками служили казаки, побывавшие в плену в хивинских владениях, и мирные киргизы, ходившие раньше в Хиву с караванами. С большим вьючным и колесным обозом, обеспеченные значительными запасами продовольствия и снаряженные по-зимнему, бодро двинулись войска по степям, покрытым в тот год огромными сугробами снега. Но с самого начала похода природа будто бы восстала против русских войск. Завыли снежные бураны и вьюги, глубокие снега и жесткие морозы мешали движению, сильно утомляя людей даже при небольших переходах. Выбившиеся из сил пехотинцы падали и, тотчас же заносимые снежной метелью, засыпали вечным сном под пушистым покровом. Леденящее дыхание зимы одинаково неблагоприятно отражалось и на людях, и на лошадях. Цинга и тиф вместе с морозами пришли на помощь хивинцам, и русский отряд стал быстро уменьшаться. Сознание необходимости выполнить свой долг перед государем и родиной и глубокая вера в успех предприятия вели Перовского вперед, и эта вера передавалась людям, помогая им преодолевать трудности похода. Но вскоре почти иссякли запасы продовольствия и топлива.

В бесконечно длинные зимние ночи, под вой бури, сидя посреди степи в кибитке, терзался генерал Перовский очевидной уже невозможностью достигнуть поставленной цели. Но, дав отряду отдых в заранее построенном в Чушка-Куле укреплении, ему удалось вывести остатки войск из степи и вернуться весной 1840 г. в Оренбург.

Неудачный поход 1839–1840 гг. наглядно показал, что летучие экспедиции в глубь азиатских степей без прочного закрепления пройденного пространства постройкой опорных пунктов не могут дать полезных результатов. Ввиду этого был выработан новый план завоевания, предполагавший медленное, постепенное продвижение в степь с устройством в ней новых укреплений. Последние вызывались необходимостью принять меры против султана Кейнесары-хана, объединившего под своей властью все киргизские роды и постоянно угрожавшего мирной жизни русских поселенцев.

В 1843 г. решено было раз и навсегда покончить с султаном Кейнесары-ханом, производившим постоянные набеги и даже под стенами наших укреплений захватывавшим русских в неволю. Для выполнения этой задачи из крепости Орской были посланы два отряда: войскового старшины Лобова (две сотни и одно орудие) и полковника Базанова (одна рота, одна сотня и одно орудие), совместными действиями которых и удалось рассеять скопища киргизов и взять в бою самого султана Кейнесары-хана, казненного впоследствии.

В 1845 г. оказалось возможным построить по линии рек Иргиз и Тургай крепости: на первой — Уральскую, а на второй — Оренбургскую, одновременно с этим укрепление Новоалександровское было перенесено на Мангышлакский полуостров с переименованием его в Новопетровское; благодаря этому почти половина западного побережья Каспийского моря стала фактически принадлежать России.

Спустя два года был двинут отряд генерала Обручева (четыре роты, три сотни и четыре орудия) для занятия северо-восточного побережья Аральского моря и устьев Сырдарьи, на берегу которой Обручев построил укрепление Раимское. Тогда же была учреждена Аральская военная флотилия, и пароходы «Николай» и «Константин» начали крейсировать по морю, присоединив его тем самым к русским владениям; позднее они несли транспортную службу, перевозя военные грузы и войска вверх по Сырдарье.

Одновременно всю киргизскую степь до передовых укреплений разделили на 54 дистанции, во главе которых поставили русских начальников, а для решения спорных дел, возникавших между отдельными родами, учредили съезды киргизских старшин, чем и упорядочили управление кочевниками.

Между тем занятие русскими войсками устьев Сырдарьи, по которой плавали туземные суда, приводило к постоянным столкновениям и с новым врагом — Кокандским ханством, по владениям которого в большей части протекала эта огромная среднеазиатская река. Хивинцы и кокандцы не могли смириться с усилением русских, мешавших им разбойничать и грабить караваны на дорогах к Оренбургу. Для предотвращения набегов стали высылать особые отряды. Так, отряд полковника Ерофеева (200 казаков и солдат при двух орудиях), настигнув скопища хивинцев, разбил их и 23 августа занял хивинскую крепость Джак-Ходжа. В следующем, 1848 г. было захвачено и разрушено хивинское же укрепление Ходжа-Ниаз.

Постепенно заселяя земли вокруг степных укреплений казаками и поселенцами, Россия должна была принять меры к их защите, а также воспрепятствовать прорывам хивинских шаек в Оренбургскую степь, где от их набегов страдало киргизское население; для этого необходимо было продвинуться еще южнее и оттеснить кокандцев и хивинцев, нанеся им основательное поражение.

План наступления был разработан, и с 1850 г. началось одновременное движение русских войск со стороны Сибирской и Оренбургской линий. Из Капала на реку Или был двинут отряд в целях устройства переправ, постройки укреплений и рекогносцировки кокандской крепости Таучубек. На Оренбургской линии отряд майора Энгмана (одна рота, одна сотня и одно орудие), выступив из Раимского укрепления, рассеял скопища кокандцев, взяв с боя крепость Каш-Курган. В следующем году сильный отряд полковника Карбашева (пять рот, пять сотен, шесть конных орудий и один ракетный станок) вновь перешел реку Или, разбил кокандцев и совершенно разрушил крепость Таучубек.

Отряд же майора Энгмана (175 казаков и один единорог), встретив около Акчи-Булака кокандские войска под начальством Якуб-бека, наголову разбил их, обратив в бегство.

Одновременно для окончательного закрепления за Россией всей степи, примыкавшей к Сибирской линии, начато было устройство казачьих станиц и учреждена казачья линия, на которой за Анчузом (Сергиополем) к китайскому городу Чугучаку был выдвинут отряд и поселены в укрепленных станицах две сотни Сибирского казачьего войска; из них впоследствии образовалось Семиреченское казачье войско.

Назначенный снова Оренбургским генерал-губернатором, генерал Перовский, ознакомившись с положением дел в крае, убедился, что главным опорным пунктом кокандцев являлась сильная крепость Ак-Мечеть, за крепкими стенами которой находили убежище скопища кокандцев и откуда высылались шайки разбойников, делавших набеги на наши укрепления; ввиду этого в 1852 г. был выслан отряд полковника Бларамберга (полторы роты, две сотни и пять орудий) для производства рекогносцировки Ак-Мечети.

Отряд, пройдя значительное пространство и выдержав несколько натисков кокандцев, разрушил кокандские укрепления: Кумыш-Курган, Чим-Курган и Каш-Курган, произведя разведку крепости Ак-Мечети.

Благодаря этому в следующем году представилась возможность направить на завоевание крепости значительные силы (4,5 роты, 12,5 сотни и 36 орудий) под общей командой самого генерала Перовского. Пройдя с отрядом в жару около 900 верст за 24 дня, отбив несколько нападений хивинцев, генерал Перовский подошел к стенам Ак-Мечети, считавшейся неприступной, и послал коменданту предложение сдать крепость. Но кокандцы встретили парламентеров выстрелами, а потому пришлось отказаться от переговоров и брать ее с бою.

Высокие стены и сильный гарнизон Ак-Мечети представляли собой настолько внушительную силу, что решили взорвать сначала часть стен. Произвели осадные работы, продолжавшиеся семь дней, а затем, после взрыва 27 июня, сделавшего большие разрушения, начали штурм, длившийся с 3 часов до 16 часов 30 минут. Во время штурма храбрый комендант Ак-Мечети, Мухамет-Вали-хан, был убит, а кокандцы, после отчаянной защиты, принуждены были сдаться. Ак-Мечеть была переименована в форт Перовский.

Тяжелый поход, имевший результатом взятие Ак-Мечети, был оценен государем, и генерал Перовский за взятие этого важного пункта, уже выдержавшего раньше несколько осад, возведен был в графское достоинство, а войска щедро награждены.

Одновременно с этим учредили новую Сырдарьинскую линию из укреплений: Аральского (Раимского), форта № 1, форта № 2, форта Перовского и форта № 3 (Кумыш-Курган). Таким образом окончательно закрепили за Россией всю степь от Оренбурга до Аральского моря и реки Сырдарьи, а укрепления прежней Оренбургской линии, утратив значение передовых, превратились в опорные и этапные пункты и укрепленные торговые фактории, под защиту которых стали прибывать новые переселенцы.

Кокандцы не могли примириться с потерей Ак-Мечети, считавшейся неприступной и выдержавшей целый ряд осад в прошлом. Огромные скопища их, числом до 12 тысяч, при 17 орудиях, внезапно 18 декабря подошли к форту Перовский, в котором находились 1055 человек русского гарнизона при 14 орудиях и пяти мортирах. Хотя сам форт в то время достроен не был, но начальник левого фланга Сырдарьинской линии подполковник Огарев, сознавая невыгоду осады, решил, несмотря на неравенство сил, выслать навстречу кокандцам отряд из 350 пехотинцев, 190 казаков при четырех орудиях и двух ракетных станках под командой Шкупа. Пользуясь туманом и беспечностью кокандцев, русские подошли на рассвете к кокандскому лагерю на расстояние 400 сажен, заняв песчаные холмы, и в 6 часов утра открыли по нему канонаду.

После непродолжительной суматохи, вызванной неожиданностью, кокандцы скоро опомнились и сначала стали отвечать орудийными выстрелами, а затем, перейдя в наступление, окружили отряд и произвели несколько атак с фронта и с флангов. Но все эти атаки с большим уроном были отбиты картечью и ружейным огнем. Тогда, решив отрезать отряд от крепости, кокандцы выслали часть войск своего центра и резервы в обход.

К счастью, подполковник Огарев, заметив охват неприятелем флангов, послал в подкрепление две команды, по 80 человек и 10 орудий в каждой, под начальством штабс-капитана Погурского и прапорщика Алексеева. В это время капитан Шкуп, выяснив значительное ослабление неприятельских войск и видя подходившие наши подкрепления, прикрывавшие его тыл, оставил на позиции три взвода пехоты и сотню казаков, а сам с одной сотней и шестью взводами пехоты стремительно бросился вперед, опрокинул неприятельских стрелков и захватил всю кокандскую артиллерию и лагерь.

Хотя оставшиеся три взвода выдержали сильный натиск, но кокандцы были окончательно сбиты атакой Погурского и Алексеева, вследствие чего, преследуемые четырьмя сотнями казаков и башкир, в беспорядке отступили, потеряв в этом бою до 2000 убитыми. Наши же потери составили 18 убитыми и 44 ранеными. Трофеями были четыре бунчука, семь знамен, 17 орудий и 130 пудов пороха. Подполковник Огарев за это славное дело произведен был прямо в генерал-майоры, а капитан Шкуп — в следующий чин.

Несмотря на такое страшное поражение и потерю артиллерии, кокандцы почти тотчас же в г. Туркестане приступили к отливке новых артиллерийских орудий, собрав для этого всю медную посуду у жителей, а в Коканде стали сосредоточиваться новые войска.

Покорение Заилийского края (Семиречья). Движение со стороны Сибири велось с большим успехом, и в 1854 г. в урочище Алма-Аты на реке Алматике было построено укрепление Верный и занята долина реки Или с учреждением для административного управления населением этого края Заилийского отдела. Верный сделался базой для дальнейших военных действий, начатых в следующем же году, в целях защиты киргизов, подчинявшихся России.

В царствование Александра II продвижение России в глубь Средней Азии пошло ускоренными темпами благодаря тому, что во главе русских войск, действовавших на этой окраине, оказались даровитые, сильные духом вожди — Колпаковский и Черняев. Деятельность подполковника Колпаковского была чрезвычайно плодотворна в смысле закрепления завоеваний России в пределах Семиречья, где русские войска под его начальством покорили киргизов, кочевавших в областях, соприкасавшихся своими границами с Китаем. К середине 60-х гг. русские войска продвинулись от Оренбурга до Перовска, а от Сибири выдвинулись до Верного, прочно закрепив за собой все пройденное пространство рядом укреплений.

Но между крайними пунктами этой пограничной линии оставалось еще значительное пространство, где прочно держались кокандцы, опираясь на ряд своих сильных крепостей — Азрет, Чимкент, Аулиэата, Пишпек и Токмак — и постоянно возбуждая кочующих киргизов к враждебным против русских действиям. В силу этого настоятельно требовалось сомкнуть наши передовые линии и таким способом окончательно отрезать подвластных России киргизов от влияния Коканда. Неотложность исполнения этого плана была высочайше одобрена, и с 1836 г. вновь началось безостановочное движение русских войск, дабы сомкнуть Сырдарьинскую и Сибирскую линии с устройством одной общей линии крепостей. Отрядом полковника Хоментовского (одна рота, одна сотня и один ракетный станок) были покорены киргизы Большой Орды рода Топай, а начальником Сырдарьинской линии генерал-майором Фитингофом (320 пехотинцев, 300 казаков, три орудия и два ракетных станка) взято было с боя хивинское укрепление Ходжа-Ниаз и 26 февраля разбиты скопища хивинцев, поддерживаемые не покорившимися России киргизами.

В следующем году начальник Заилийского края подполковник Перемышльский, с отрядом в одну роту, одну сотню и два конных орудия, покорил все остальные бунтовавшие роды киргизов и отбросил 5-тысячный отряд кокандцев за реку Чу.

В 1859 г. произведена была рекогносцировка верховьев реки Чу и кокандских крепостей Токмак и Пишпек, а на Сырдарьинской линии — Янидарьи (рукав Сырдарьи). Отряд полковника Дандевиля произвел разведку восточного берега Каспийского моря и путей от моря к Хиве. В том же году управление киргизами Оренбургской степи было передано Министерству внутренних дел. Весь же Заилийский край вошел в состав вновь учрежденного Алатауского округа, имевшего границами с севера: реки Курты и Или (система озера Балхаш); с запада реки Чу и Курдай (система озера Иссык-Куль); на юге же и на востоке определенной границы установлено не было, так как военные действия с Кокандом, Хивой и Бухарой продолжались. Между владениями этих ханств и русскими никаких разграничений не производилось, равно как не были определены границы с пограничными областями западного Китая, с которым в то время в этом отношении ни договоров, ни трактатов не заключалось.

Население нового Алатауского округа и Заилийского края состояло из кочевых киргизов различных родов, численностью около 150 тысяч, официально считавшихся русскими подданными, небольшого числа казаков, русских поселенцев и сартов, составлявших оседлую часть населения края, в котором административным центром было укрепление Верный.

Желая избегнуть притеснений кокандских чиновников, признававшие над собой власть России киргизы хотя и кочевали преимущественно в русских пределах, но часто переходили и на кокандскую территорию, главным образом благодаря тому, что граница ее была определена лишь приблизительно вдоль течения реки Чу по отрогам Тянь-Шаня.

Кокандские же власти, лишившиеся с переходом зажиточного киргизского населения в русское подданство значительных доходов, силой собирали с них подати, а кокандские эмиссары, преимущественно принадлежавшие к представителям знатных киргизских родов, подстрекали киргизов к восстанию против русских. Для защиты своих новых подданных русским властям приходилось все время высылать экспедиции в кокандские владения.

Постепенно, из-за сосредоточения вблизи русской линии кокандских войск, положение сделалось довольно трудным, в особенности к 1860 г., когда кокандцы, усилившись за счет Бухары, помимо сбора дани с киргизов — русских подданных, стали готовиться к вторжению в пределы Заилийского края в направлении на укрепление Верный. Они рассчитывали, произведя возмущение среди киргизов, пресечь сообщение края с Капалом, единственным пунктом, связывающим его с Россией, и уничтожить все русские поселения.

Чтобы воспрепятствовать осуществлению замыслов кокандцев, был сформирован отряд в составе шести рот, шести сотен казаков, двух сотен киргизов, 12 орудий, четырех ракетных станков и восьми мортир, а к озеру Иссык-Куль выслали два больших отряда под командой подполковника Шайтанова и сотника Жеребятьева, заставивших кокандцев после нескольких стычек отступить от озера в предгорья Тянь-Шаня.

Одновременно с этим отряд полковника Циммермана, двинувшись к Костекскому перевалу у укрепления Костек, разбил наголову войска кокандцев, вторгнувшихся в числе 5000 человек в русские пределы. Перейдя затем перевал в августе и сентябре того же года, отряд занял и разрушил кокандские крепости Токмак и Пишпек, служившие главными опорными пунктами кокандцев. Но кокандцы стали вновь сосредоточивать свои силы, восстановив крепость Пишпек, а в начале октября их скопища уже приблизились к реке Чу.

В то время начальником Алатауского округа и командующим войсками Заилийского края был назначен подполковник Колпаковский — человек редкой силы воли, трудоспособности и энергии. Быстро оценив положение и признав его в высшей степени серьезным, он немедленно принял ряд мер противодействия вторжению кокандцев. Усилив везде гарнизоны укреплений, он достроил некоторые из них, а затем вооружил всех русских поселенцев и благонадежных туземцев. Общее количество войск, находившихся под его командой, едва достигало 2000 человек, в числе которых были преимущественно сибирские казаки, не отличавшиеся в то время особыми боевыми качествами, а собранное им из местных жителей ополчение состояло из совершенно необученных поселенцев.

Волнения среди наших киргизов приняли уже настолько серьезные размеры, что большая их часть перешла на сторону кокандцев, силы которых исчислялись до 22 тысяч человек. Ввиду этих причин положение русских в Заилийском крае надо было признать критическим.

К счастью, войска кокандцев состояли из небольшого числа регулярных сарбазов, а остальные представляли собой милицию. Главным начальником был ташкентский бек Канаат-Ша, пользовавшийся известностью благодаря своим успешным действиям против бухарцев. Перейдя в наступление, кокандцы двинулись от Пишпека по долине реки Курдай к реке Дутрин-Айгирь, в направлении на Верный, пользуясь при этом поддержкой киргизов, начавших массами переходить на их сторону.

Спешно выдвинувшись навстречу кокандцев, Колпаковский поставил в Костеке 8-й линейный батальон, четыре сотни и семь орудий (майор Экеблад); на кургане Скурук — одну роту с ракетным станком (поручик Сярковский); у Узунагача — одну роту, одну сотню и два орудия (поручик Соболев); в Каселене — полсотни; в Верном — две роты и полсотни и, наконец, остальные войска — в Илийском и Заилийском укреплениях.

Первое наступление 19 апреля в числе 10 тысяч человек под начальством Алим-бека в обход Узунагача окончилось для них неудачно, и они были отбиты с большим уроном, отступив под сильным огнем русских, но тотчас предприняли новое наступление по долине реки Кара-Кастек. Получив известие об этом, подполковник Колпаковский успел к вечеру 20 октября собрать большую часть своих сил (три роты, две сотни, шесть орудий и два ракетных станка), подошедших налегке, а 21 октября, не ожидая атаки кокандцев, русский отряд быстро вышел навстречу неприятелю, двигавшемуся по местности, изрезанной оврагами и целым рядом параллельных высот. Едва показались кокандские войска, как выехавшие вперед четыре орудия, опередив казаков, картечным огнем заставили кокандцев отступить за следующую гряду. Тесня неприятеля, отряд дошел до Кара-Кастека, где неожиданно был атакован с флангов и тыла конными скопищами кокандцев, причем рота поручика Сярковского едва не взята была в плен, но, к счастью, ее успели выручить посланные Колпаковским две роты.

Не выдержав залпов, кокандцы отхлынули и в это время были атакованы всем отрядом: с левого фланга — ротой Шанявского, с правого — ротой Соболевва, а в центре открыла огонь артиллерия. Рота Сярковского с сотней и ракетным станком, заняв позицию под углом, охраняла правый фланг и тыл отряда.

Бросившись в атаку, рота Шанявского штыками опрокинула сарбазов, а за ними, после нескольких попыток перейти в наступление, повернули и все силы кокандцев. Несмотря на усталость, отряд преследовал неприятеля на расстоянии двух верст с лишком, отбиваясь в то же время от шаек киргизов, бросившихся на отряд с тыла и флангов. За день отряд преодолел 44 версты, выдержав при этом жестокий восьмичасовой бой. Кокандцы же потеряли при Узунагаче до 1000 убитыми и ранеными и поспешно отступили за реку Чу.

По общему заключению, во все войны наши в Средней Азии до 1865 г. ни разу интересы России не подвергались такому страшному риску, как перед боем при Узунагаче. Если бы Колпаковский не принял решительных мер и не взял инициативу наступления на себя, трудно сказать, чем кончилось бы нападение 20-тысячной массы кокандцев, особенно если принять во внимание, что малейший успех мог привлечь на их сторону всех киргизов Заилийского и Илийского края. Моральное значение победы у Узунагача было огромным, поскольку она наглядно показала силу русского оружия и слабость кокандцев.

Император Александр II оценил значение Узунагачского боя и написал на реляции: «Славное дело. Подполковника Колпаковского произвести в полковники и дать Георгия 4 степени. Об отличившихся войти с представлением, и всем штаб- и обер-офицерам объявить благоволение, знаки отличия военного ордена выслать Гасфорду, согласно его желанию».

В 1862 г. полковник Колпаковский, установив порядок в управлении киргизскими кочевьями, произвел новую рекогносцировку, перейдя реку Чу (четыре роты, две сотни и четыре орудия), и взял кокандскую крепость Мерке. Получив затем подкрепление, 24 октября, уже с отрядом в составе восьми рот, одной сотни и восьми орудий, вторично взял восстановленную кокандцами крепость Пишпек.

На сырдарьинской линии военные действия продолжались, и в 1861 г. отрядом генерала Дебу (1000 нижних чинов, девять орудий и три ракетных станка) были взяты и разрушены кокандские крепости Яни-Курган и Динь-Курган.

Таким образом, наступление русских войск на кокандские владения продолжалось безостановочно, и одновременно с этим в Заилийском крае были расширены наши границы с Китаем на востоке, а в 1863 г. заняты Берухудзир, Кошмурух и Алтын-Эмельский перевал, причем отряд капитана Проценко (две роты, одна сотня и два горных орудия) нанес сильные поражения китайцам.

В конце 60-х гг., почти одновременно с военными действиями против Бухары, продолжалось движение по направлению к Китайскому Туркестану и покорение Заилийского края. Беспокойное кочевое население Китайского Туркестана, состоявшее из калмыков, уже давно тревожило своими постоянными набегами русских подданных киргизов. В то же время китайские подданные дунгане (мусульманские китайцы) поднялись против китайцев, которые, видя полную невозможность справиться своими силами, обратились за помощью к русским властям.

Считая такое положение на границах недавно завоеванного края недопустимым и опасным и находя необходимым принять меры к умиротворению населения прилегающих китайских областей, генерал Колпаковский, с отрядом из трех рот, трех сотен и четырех орудий, двинулся в 1869 г. в западнокитайские владения. Здесь около озера Сайрам-Нор, встретив огромные скопища таранчинцев, он вступил с ними в бой и рассеял их, а затем 7 августа взял с боя крепость Каптагай.

Но таранчинцы и калмыки начали вновь стягиваться у Борахудзира, вследствие чего русский отряд направился к этому пункту и, нанеся страшное поражение этим скопищам, занял укрепление Мазор и Хоргос. Впрочем, первое из них он вынужден был вскоре оставить ввиду малочисленности русского отряда, а кроме того, подстрекаемые китайским властями, кочевники и оседлые таранчинцы стали угрожать уже русским владениям.

В 1871 г. генерал Колпаковский с большим отрядом (10 рот, шесть сотен и 12 орудий) вновь вступил в китайские пределы, заняв 7 мая с бою крепость и город Мазор и, оттеснив таранчинцев к крепости Чин-Чаходзе, взял ее штурмом 18 июня, а 19-го — крепость Сайдун, подойдя к главному городу Заилийского края Кульдже, который и занял 22 июня.

Вместе с занятием Кульджи закончились военные действия в Семиречье, и область эта, образованная из Алатаувского округа и Заилийского края, получила возможность мирно развиваться, входя в состав России. Позднее Кульджа и прилегающий к ней район, занятые исключительно в целях умиротворения населения, после полного успокоения его были возвращены обратно Китаю.

Из завоеванных же земель была образована одна из богатейших областей России — Семиреченская, с главным городом Верным, где на страже русской границы с Китаем стояли казаки вновь учрежденного Семиреченского казачьего войска. С назначением в 1864 г. начальником Западносибирской линии полковника М. Г. Черняева и с усилением войск Заилийского края началось более быстрое движение вперед благодаря особой энергии и предприимчивости нового начальника, признавшего необходимым возможно скорее сомкнуть Заилийскую и Сырдарьинскую линии. Между крайними пунктами их оставалось уже незначительное пространство, куда проникли шайки кокандцев, производя неожиданные нападения и волнуя киргизское кочевое население, покорно подчинявшееся русским до первого появления кокандцев. Дикие наездники пустыни находили это положение особенно удобным, как дававшее им возможность производить безнаказанно набеги и грабежи враждебных им родов.

Признав необходимым, продвинувшись еще вперед, оттеснить кокандцев, полковник Черняев с отрядом из пяти рот 8-го Западносибирского батальона, 4-й роты 3-го Западносибирского батальона, стрелковыми ротами 3-го Западносибирского батальона, полубатареей казачьей артиллерии и 1-м Сибирским казачьим полком двинулся из Пишпека по направлению к Аулиэату и, появившись неожиданно под стенами этой крепости, расположенной на значительной возвышенности, 4 июня взял ее штурмом. Спустя две недели им был выслан летучий отряд подполковника Лерхе (две роты, полсотни, два орудия и один ракетный станок), который, перейдя со страшными трудностями снежный хребет Кара-Бура, спустился в долину реки Чирчик, напав на кокандцев, разбил их скопища и покорил каракиргизов, кочевавших в долине Чирчика. Главный же отряд Черняева снова продвинулся вперед, к Яс-Кичу, заняв 11 июля Чимкент, и прошел с 13 по 15 июля с боем до Киш-Тюменя.

16 июля отряд полковника Лерхе (три роты пехоты, одна рота конных стрелков и два конных орудия) уже был выслан к урочищу Акбулака против кокандцев для соединения с войсками Оренбургского отряда, который из Перовска вышел под командой полковника Веревкина (в составе 4,5 роты, двух сотен, 10 орудий, шести мортир и двух ракетных станков) и 12 июля, взяв с бою кокандский город Туркестан и укрепившись в нем, выслал летучий отряд капитана Мейера (две роты, одна сотня, три орудия и один ракетный станок) к Чимкенту и далее к урочищу Акбулак навстречу войск Черняева.

Кокандцы же, получив сведения о движении русских отрядов с двух сторон, стянули к Акбулаку более 10 тысяч человек; с этими массами 14 и 15 июля пришлось вступить в бой отряду капитана Мейера, которому вскоре подал помощь подошедший отряд подполковника Лерхе. После соединения оба отряда, под общей командой принявшего начальство подполковника Лерхе, выдержав 17 июля несколько атак кокандцев, направились к урочищу Киш-Тюмень, где находились главные силы генерала Черняева.

Через пять дней, дав людям небольшой отдых, 22 июля полковник Черняев направился к Чимкенту, произведя рекогносцировку этой сильной крепости, но, встретив огромные массы кокандцев — до 25 тысяч человек — и выдержав с ними жестокий бой, отряд его, ввиду неравенства сил, отступил в Туркестан.

Лишь спустя два месяца, приведя части в полный порядок и дождавшись прихода подкреплений, 14 сентября генерал Черняев снова направился в Чимкент (три роты, полторы сотни и два конных орудия); в это же время в том же направлении был выдвинут под командой полковника Лерхе отряд, состоящий из шести рот пехоты, одной роты конных стрелков и двух орудий. Соединившись 19 сентября, оба отряда встретили войска кокандцев и, вступив с ними в бой, опрокинули их, взяв с бою крепость Сайрам.

22 сентября, несмотря на сильный гарнизон Чимкента, начат был штурм этой считавшейся неприступной кокандцами крепости, расположенной на значительном возвышении, господствовавшим над окружающей местностью. Жестокий артиллерийский и ружейный огонь кокандцев не остановил штурмовую колонну, во главе с полковником Лерхе ворвавшуюся в крепость и выбившую отчаянно защищавшихся кокандцев.

Весть о взятии русскими Чимкента штурмом быстро разнеслась вокруг, и все кокандские отряды спешно стали отступать к Ташкенту, ища защиты за его крепкими стенами. Генерал же Черняев, желая использовать моральное впечатление от наших успехов, 27 сентября, т. е. на шестой день после взятия Чимкента, направился к Ташкенту с отрядом в 1550 человек при 12 орудиях — всего 8,5 роты и 1,5 сотни казаков. Движение это благодаря быстроте и внезапности обещало успех, тем более что среди жителей Ташкента было много сторонников русских, желавших прекращения войны, разорительной для купцов.

1 октября, оставшись под стенами Ташкента, насчитывавшего до 100 тысяч населения с 10-тысячным гарнизоном и окруженного стенами на протяжении 24 верст, Черняев, выбрав самое слабое место, начал бомбардировку стен с целью образовать в них брешь; это, по-видимому, и удалось сделать, но когда двинули штурмовую колонну под начальством подполковника Обуха, то оказалось, что сбита лишь верхушка стены, а сама стена, закрытая складкой местности и невидимая издали, стояла непоколебимо, так что подняться на нее без штурмовых лестниц было немыслимо.

Понеся значительные потери, в том числе был убит подполковник Обух, генерал Черняев, вследствие невозможности взять крепость без осадных работ, принужден был отступить обратно к Чимкенту. Войска же рвались предпринять новый штурм, считая, что они отражены не кокандцами, а высотой ташкентских стен и глубиной рвов, что вполне подтверждалось отсутствием всякого преследования со стороны кокандцев при отходе отряда в Чимкент.

После неудачного штурма Ташкента кокандцы воспряли духом, считая, что победа осталась на их стороне. Мулла Алим-Куль, распустив слух о своем уходе в Коканд, в действительности, собрав до 12 тысяч человек, направился, минуя Чимкент, прямо к Туркестану, предполагая неожиданным нападением захватить эту крепость. Но комендант Туркестана подполковник Жемчужников, желая проверить дошедшие до него слухи о движении кокандцев, тотчас выслал на разведку сотню уральцев под командой есаула Серова. Не рассчитывая встретить неприятеля близко, сотня 4 декабря выступила, прихватив один единорог и небольшой запас продовольствия. Лишь по дороге от встречных киргизов Серов узнал, что селение Икан, отстоящее в 20 верстах от Туркестана, уже занято кокандцами.

Считая необходимым проверить этот слух, он повел свой отряд на рысях и, не доходя 4 верст до Икана, заметил вправо от селения огни. Предполагая, что это неприятель, отряд остановился, выслав для сбора сведений одного из бывших при отряде киргизов, который почти тотчас возвратился, встретив кокандский разъезд. Не зная еще ничего определенного о силах неприятеля, Серов решил на всякий случай отойти на ночь к выбранной им позиции, но не успел отряд пройти версты, как был окружен толпами кокандцев.

Приказав казакам спешиться и устроить из мешков с провиантом и фуражом прикрытие, Серов встретил кокандцев выстрелами из единорога и винтовок, моментально охладивших пыл атакующих.

Последующие их атаки также были отбиты с большим уроном для нападавших. Кокандцы, отойдя версты на три, в свою очередь открыли пальбу из трех орудий и фальконетов, продолжавшуюся всю ночь и причинившую много вреда и людям, и лошадям.

Утром 5 декабря огонь усилился. Много казаков пострадало от гранат и ядер. А между тем подошли главные силы Алим-Кула, общей численностью до 10 тысяч человек. Рассчитывая на помощь из Туркестана, куда отправлены были с донесением два казака, пробравшиеся ночью через неприятельское расположение, храбрые уральцы продолжали весь день отстреливаться за своими укрытиями. Хотя в единороге к полудню от выстрелов рассыпалось колесо, но фейерверкер Грехов пристроил ящичное и продолжил безостановочную пальбу, а казаки помогли артиллеристам, многие из которых уже были ранены. Кокандцы, раздраженные этой стойкостью и боясь атаковать открыто, стали производить нападения, прикрываясь арбами, нагруженными камышом и колючкой.

Около полудня со стороны Туркестана донеслись глухие пушечные и ружейные выстрелы, на время ободрившие казаков, предположивших, что помощь уже недалеко, но к вечеру кокандцы прислали Серову письмо, в котором сообщали, что войска, шедшие из крепости на выручку, ими разбиты. Действительно, посланный на помощь отряд в 150 человек пехотинцев при 20 орудиях под командованием поручика Сукорко подошел довольно близко, но, встретив массы кокандцев, отступил обратно.

Несмотря на это известие, Серов решил держаться до последней крайности, делая из убитых лошадей новые завалы, а ночью снова послав казаков Борисова и Черного с запиской в Туркестан. Пробившись через войска кокандцев, храбрецы исполнили поручение.

Утром 6 декабря уральцам приходилось уже совсем плохо, а неприятель, заготовив 16 новых щитов, видимо, предполагал броситься в атаку. Не теряя надежды на помощь и желая выиграть время, Серов вступил в переговоры с Алим-Кулом, продлившиеся больше часа. После прекращения переговоров кокандцы с еще большим ожесточением кинулись на завалы, но первый и три следующих их натиска были отбиты. К этому времени выстрелами кокандцев перебиты были все лошади, а из людей выбыло из строя убитыми 37 и ранеными 10. Серов видел, что больше держаться невозможно, а потому решился на последнее средство — пробиться во что бы то ни стало сквозь ряды тысячной неприятельской конницы, тучей окружившей отряд, а в случае неудачи пасть всем в этом бою, помня завет князя Святослава: «Мертвые срама не имут».

Казаки, заклепав единорог, с криком «ура» бросились на кокандцев. Ошеломленные этой отчаянной решимостью, те расступились, пропустив удальцов и провожая их сильным ружейным огнем.

Больше 8 верст шли уральцы отстреливаясь, ежеминутно теряя убитыми и ранеными своих товарищей, у которых тут же подскакивавшие кокандцы отрубали головы. Раненые, некоторые имея по пять-шесть ран, шли, поддерживая друг друга, пока не падали совершенно обессиленные, становясь тотчас добычей разъяренных врагов. Казалось, что конец близок и вся эта горсточка храбрецов ляжет костьми в глухой пустыне. Но в этот последний момент среди нападавших произошло движение, и они разом отхлынули, а из-за холмов показался наконец русский отряд, высланный из Туркестана на выручку. Израненных и истомленных казаков, не евших уже двое суток, посадили на телеги и повезли в крепость. За три дня боя сотня потеряла: 57 убитыми и 45 ранеными — всего 102, уцелело лишь 11 человек, в числе которых было четверо контуженых.

Дело под Иканом подтвердило наглядно непобедимость русских и помешало Алим-Кулу напасть на Туркестан. Все участники Иканского боя, оставшиеся в живых, были награждены знаками отличия военного ордена, а есаул Серов — орденом Св. Георгия и следующим чином за подвиги, являющие собой пример редкой стойкости, мужества и храбрости.

Постепенно кокандцы очистили весь район, генерал Черняев, считая необходимым овладеть главным опорным пунктом кокандцев — крепостью Ташкентом, подошел вторично к его стенам. После рекогносцировки Ташкента, позволившей прояснить, что самым удобным местом для штурма являются Камеланские ворота, был собран военный совет, на котором Черняев обсудил с подчиненными порядок штурма этой сильной крепости.

После бомбардировки городских стен Черняев в 2 часа ночи с 14 на 15 июля двинул три штурмовые колонны под командой полковника Абрамова, майора де Кроа и подполковника Жемчужникова. Особому отряду полковника Краевского поручалось произвести демонстрацию с противоположной стороны крепости с целью отвлечь внимание кокандцев от Камеланских ворот. Взяв штурмовые лестницы и обернув колеса орудий войлоком, штурмовая колонна подошла к стене.

Стоявший у самой стены снаружи крепости кокандский караул при виде русских бросился бежать сквозь небольшое отверстие в крепостной стене, закрытое кошмой. По их следам первыми ворвались внутрь крепости унтер-офицер Хмелев и юнкер Завадский, поднялись на крепостные стены и, переколов штыками прислугу, сбросили вниз орудия. Несколько минут спустя ворота были уже открыты, и бойцы, рота за ротой, входили в крепость, захватывая соседние ворота и башни; втягиваясь затем по узким улицам внутрь города, они брали одно укрепление за другим, несмотря на ружейную и артиллерийскую стрельбу, открытую со всех сторон кокандцами. Наконец цитадель была взята колоннами Жемчужникова и де Кроа. Но из-за заборов по ним велась беспрерывная стрельба.

Выбить из укрытий неприятельских стрелков было крайне трудно, так как выход из цитадели подвергался жестокому обстрелу. Тогда военный священник протоиерей Малов, желая подвигнуть людей на выполнение опасного предприятия, высоко поднял крест и с криком: «Братцы, за мной», — выбежал за ворота, а за ним последовали стрелки, которые, быстро перебежав опасное место, перекололи штыками засевших за заборами в садах и ближайших зданиях кокандцев.

Между тем отряд полковника Краевского, заметив неприятельскую конницу, подходившую к Ташкенту, бросился в атаку и быстро ее рассеял, а затем стал преследовать толпы бегущих из Ташкента кокандцев. Собрав к вечеру отряд около Камеланских ворот, генерал Черняев отсюда послал небольшие команды по улицам города, выбивавшие засевших кокандцев; так как последние продолжали стрельбу, то была выдвинута артиллерия, вновь открывшая огонь по городу, в котором вскоре начались пожары. Ночью войска тревожили небольшие партии, но на другой день отряд полковника Краевского снова обошел весь город и, взяв с бою и разрушив баррикады, взорвал цитадель. 17 июля явилась депутация от жителей и просила пощады, сдаваясь на милость победителя. Трофеями были 63 орудия, 2100 пудов пороха и до 10 тысяч снарядов. Особенно отличились при взятии Ташкента сотник Ивасов и поручик Макаров.

Занятие Ташкента окончательно упрочило положение России в Средней Азии, в которой этот город являлся одним из самых крупных политических и торговых центров; сохранив свое значение и в дальнейшем, он сделался главным городом вновь образованной Сырдарьинской области.

Покорение Бухарского ханства. Действия русских в 1864 и 1865 гг. в отношении завоевания края был особенно удачны. В короткое время овладев огромной территорией от Перовска и Верного до Ташкента, Россия невольно стала угрожать непосредственно Коканду и Бухаре, направившим все свои силы к сдерживанию русского движения. Их попытки в этом направлении были парализованы генералом Черняевым, вынужденным вследствие нападения бухарцев на новую русскую линию снова перейти в наступление. Дойдя до бухарской крепости Джизак, он нанес несколько поражений бухарским войскам, а затем назначенный после него военным губернатором Сырдарьинской области генерал Романовский взял и эту крепость.

Однако, несмотря на понесенные поражения, бухарский эмир все еще не верил, что русские навсегда заняли местности за рекой Сырдарьей, принадлежавшие раньше Бухаре. Окружающие его сановники скрывали истинное положение дел, а потому уверенность эмира в своих силах была так велика, что, ведя переговоры с русскими в целях лишь выиграть время, он вместе с тем собирал войска, поощряя в то же время нападения киргизских шаек на новые русские границы.

Вследствие такого положения генерал Романовский с отрядом в 14 рот, пять сотен, 20 орудий и восемь ракетных станков двинулся к урочищу Ирджару, где сосредоточились 38-тысячное ополчение бухарцев и 5000 сарбазов при 21 орудии.

Генерал-майор Д. И. Романовский

Появление русского отряда 8 мая было для бухарцев большой неожиданностью, и, атакованные отрядами полковника Абрамова и Пистолькорса, бухарцы тотчас отступили, потеряв до 1000 убитыми, шесть орудий и весь артиллерийский парк.

Дав небольшой отдых войскам, генерал Романовский решил направиться к кокандской крепости Ходжент, куда и подошел 18 мая. Расположенный на реке Сырдарье Ходжент представлял собой очень сильную крепость с многочисленным гарнизоном, взять которую штурмом без подготовки было невозможно; вследствие этого 20 мая была назначена бомбардировка города, продолжавшаяся с перерывами до 24 мая. В тот день был начат штурм ходжентских стен двумя колоннами под начальством капитана Михайловского и ротмистра Баранова; хотя при этом штурмовые лестницы, к несчастью, оказались ниже стен, но все-таки, несмотря на это и на страшное сопротивление кокандцев, рота поручика Шорохова поднялась на них, сбросив и переколов защитников.

В то же время ротмистр Баранов со своими ротами под градом пуль, картечи, камней и бросаемых со стен бревен поднялся на стены и выломал ворота. И снова, как и при штурме Ташкента, в передних рядах штурмовой колонны шел с крестом в руках протоиерей Малов, ободряя людей своим примером. Разбив ворота второй внутренней стены, войска вошли в город, встретив на улице большое сопротивление и выбивая кокандцев из каждого дома.

Лишь к вечеру затихла стрельба, а на другой день явились депутаты с изъявлением полной покорности. При защите Ходжента кокандцы потеряли до 3500 человек убитыми, трупы которых хоронили потом целую неделю, мы же — 137 убитыми и ранеными. Почти тотчас после взятия Ходжента с целью рассеять скопища бухарцев, собравшихся в Ура-Тюбе и представлявших большую опасность при движении отряда к Джизаку, генерал Крыжановский подошел к этому городу и после бомбардировки взял его штурмом на рассвете 20 июля.

Сильный артиллерийский и ружейный огонь бухарцев со стен крепости не остановил штурмующие колонны, шедшие под командой Глуховского, Шауфуса и Баранова; так же, как и при взятии Ходжента, они, заняв крепость, наткнулись внутри на колонну бухарских войск, с которыми выдержали жестокую рукопашную схватку. Трофеями были четыре знамени, 16 орудий и 16 вьючных пушек. Потери неприятеля достигли 2000 человек, а наши — 10 офицеров и 217 нижних чинов убитыми и ранеными.

Со взятием Ура-Тюбе в руках бухарского эмира оставался еще один пункт — Джизак, владея которым, он еще мог надеяться удержать за собой долину реки Сырдарьи благодаря расположению этой крепости при выходе из ущелья на единственной дороге в Самарканд и Бухару. Ввиду неполучения к этому времени от эмира ответа на предложенные условия генерал Романовский направил свои войска к Джизаку, к которому они подошли 12 октября.

Крепость эта, окруженная тремя параллельными стенами, считалась особенно сильной, а потому штурм ее без подготовки являлся предприятием слишком рискованным, в особенности приняв во внимание, что гарнизон в ней доходил до 11 тысяч человек. После рекогносцировки и постройки батареи с 16 октября начали бомбардировку Джизака, все приемы и обороты которого указывали на присутствие в ней большого числа бухарских регулярных войск, делавших неоднократно вылазки.

Произведя обвалы стен и бреши, наши войска стали готовиться к штурму. Но так как замечено было, что к рассвету, когда обыкновенно русские начинали штурм, у бухарцев усиливался огонь, то решили изменить время и штурмовать в полдень. 18 октября две колонны капитана Михайловского и подполковника Григорьева благодаря внезапности быстро заняли стены, поднявшись на них по лестницам.

Бухарцы, по-видимому, совершенно не ожидавшие штурма днем, были застигнуты врасплох и столпились массами между внутренними двумя стенами; несмотря на отчаянное сопротивление и сильный, но беспорядочный огонь, крепость уже через час была в наших руках. Бухарцы потеряли при штурме Джизака до 6000 убитыми и ранеными, в то время как наши потери выразились в 98 человек. Трофеями были 43 орудия, 15 знамен и множество оружия. Большая часть джизакского гарнизона сдалась в плен, но часть их успела, выбравшись из крепости, бежать по направлению к Самарканду.

Но и это страшное поражение не образумило эмира, и на русские войска, стоявшие у Джизака, снова начались нападения, а сам эмир вновь стал собирать войска, высылая небольшие партии к Джизаку и призывая население к войне с неверными.

Нападения на новую русскую линию вскоре настолько участились, что, не видя возможности склонить эмира к прекращению военных действий, вновь назначенный в это время Туркестанский генерал-губернатор генерал фон Кауфман решил покончить с Бухарой, вызывающее поведение которой требовало, для укрепления русского положения в Средней Азии, нанесения полного поражения бухарским войскам. Ввиду этого русский отряд в составе 19,5 роты, пяти сотен и 10 орудий, выйдя из Джизака, направился к Самарканду, считавшемуся не столько столицей Бухарского ханства, но и священным городом в глазах всех мусульман. Эмир между тем, собрав огромную армию, около 60 тысяч человек, выслал ее к Самарканду, где бухарцы заняли находившиеся впереди города Чапан-Атинские высоты. Мусульманское духовенство призвало всех правоверных к защите священного города.

1 мая 1868 г. русские войска под командой генерала Головачева стали переходить реку Зеравшан. По грудь в воде, борясь с сильным течением, под сильным огнем бухарцев переправились роты на противоположный берег, двинулись в атаку на высоты Чапан-Ата и штыками выбили бухарцев из занятых ими позиций. Не выдержав быстрого и решительного натиска, бухарские войска стали отступать; большая часть их бросилась бежать по направлению к Самарканду, ища спасения за высокими стенами этой сильной крепости, но здесь их постигло жестокое разочарование.

Жители Самарканда, занимавшиеся торговлей и земледелием, уже давно тяготились войной, разорявшей их непосильными податями; поэтому, зная о полном спокойствии, наступившем в Ташкенте с присоединением этого города к русским владениям, и о выгодах, приобретенных мирным населением, они решили прекратить бесполезное кровопролитие; закрыв ворота Самарканда и не впустив эмирские войска, они послали в то же время депутацию к генералу Кауфману с заявлением о своем желании сдаться на милость победителей. На другой день русские войска вошли в Самарканд, жители которого открыли ворота и поднесли ключи крепости генералу Кауфману.

Но, несмотря на то что главный город ханства был во власти русских, все же нельзя было признать поражение бухарцев полным, так как эмир снова собирал свои войска в Ката-Кургане, куда присоединились к нему и части, потерпевшие неудачу под Самаркандом.

18 мая русские войска направились к Ката-Кургану; взяли его штурмом и, атаковав 2 июня массы бухарцев, занявших высоты около Зерабулака, опрокинули их быстрым и решительным натиском. Этот кровопролитный бой закончился полным поражением бухарцев, обратившихся в беспорядочное бегство; только теперь бухарский эмир, признав свое дело окончательно проигранным, вскоре подписал мирные условия.

Между тем в тылу русских войск произошли крупные события. Воспользовавшись наступлением русских к Зерабулаку, шахрисабзские беки собрали 15-тысячное войско и осадили Самарканд, в котором находились небольшой гарнизон (до 250 человек) и больные или слабосильные (до 400 человек) под общей командой коменданта майора фон Штемпеля. Целую неделю продолжалась эта осада.

Незначительное число орудий и необходимость беречь патроны создавали во время отражения штурмов особенно трудное положение: слабый огонь наш не в силах был останавливать неприятеля, продвигавшегося к крепостным стенам и даже взбиравшегося на них, откуда его приходилось выбивать штыками. Приступ следовал за приступом, и шахрисабзцы лезли на стены как бешеные. Лишь ручные гранаты, бросаемые защитниками, на время останавливали эти натиски. Несколько раз неприятель пытался зажечь деревянные ворота, а также пробовал, сделав подкоп под низ стен, опрокинуть их, открыв таким образом проход. Видя свое критическое положение, комендант через верного джигита, переодевшегося нищим, послал донесение генералу Кауфману.

Ожидание выручки снова подняло дух гарнизона, в ряды защитников которого стали все больные и раненые; но уже 4 июля неприятель, сделав пролом в стене, ворвался в крепость, хотя был выбит.

В первые же два дня гарнизон потерял до 150 человек, но, несмотря на это, майор Штемпель твердо решил не сдаваться, а в случае захвата крепостных стен запереться в ханском дворце. Для поддержания духа гарнизона он постоянно производил вылазки, поджигая ближайшие дома, которыми прикрывались шахрисабзцы. Уже на пятый день положение осажденных сделалось отчаянным: мясо было съедено, люди не спали пятые сутки, а в воде ощущался крайний недостаток. Сделав вылазку под командой полковника Назарова, защитники города получили несколько баранов и немного воды.

Наконец 7 июля, когда, казалось, сдача города была уже неминуемой, пришло известие о приближении отряда Кауфмана к Самарканду, а на другой день утром шахрисабзцы быстро отступили от крепости. Таким образом, горстка русских отстояла Самарканд, отбив до 40 приступов и потеряв в боях четвертую часть своего состава. В числе особо отличившихся были известные впоследствии художники Верещагин и Каразин, в то время служившие офицерами в туркестанских батальонах.

28 июля с бухарским эмиром был заключен мирный договор, по которому все земли до Зерабулака отошли к России, но и после этого военные действия еще не окончились; восстание наследника бухарского престола Катта-Тюры и необходимость наказать шахрисабзцев за нападение на Самарканд понудило отправить отряд генерала Абрамова для подавления разгоравшегося восстания. Разбив вначале скопища Катта-Тюры под городом Карши, а затем, в следующем году, выдержав жестокий бой с шахрисабзцами у Кули-Калянских озер, Абрамов взял города Шахрисабз и Китаб и низложил мятежных беков, бежавших в Коканд.

Этими последними военными действиями русских войск было закончено завоевание Бухарского ханства. Со смертью эмира Музафера-хана Бухара окончательно успокоилась, и в 1879 г. был заключен новый договор о дружбе, по которому Бухарское ханство было включено в русские границы с признанием им протектората России.

Покорение Хивинского ханства. После занятия русскими войсками левого берега Сырдарьи, на котором был устроен целый ряд наших укреплений, хивинский хан, все еще верящий в силу своих войск и подстрекаемый духовенством, вновь открыл военные действия против русских. Шайки хивинцев-туркмен и киргизов стали переходить Сырдарью и нападать на кочевья киргизов, числившихся русскими подданными; грабя и отбивая у них скот, они создали невозможное для мирной жизни положение.

Постоянно сея смуту и подстрекая русских подданных киргизов к восстанию против России, хивинцы наконец достигли своей цели: среди киргизов Оренбургского края возникли крупные волнения и беспорядки.

К концу 1873 г. грабежи следовавших из Оренбурга в Персию и другие азиатские государства караванов хивинскими туркменами наводили ужас на купцов, а набеги на русскую линию и увод пленных приняли массовый характер. Чтобы положить предел этому, Туркестанский генерал-губернатор обратился к хивинскому хану с письменным требованием возвратить всех русских пленников, запретить своим подданным вмешиваться в дела наших киргизов и заключить торговый договор с Россией.

Предложения не были приняты, хан даже не ответил на письмо генерала Кауфмана, а набеги хивинцев настолько участились, что им стали подвергаться даже русские почтовые станции. Вследствие такого положения весной 1873 г. русские войска выступили в поход против Хивы одновременно из четырех пунктов в составе особо сформированных отрядов:

1) Туркестанского (генерал Кауфман) — 22 роты, 18 сотен и 18 орудий — из Ташкента;

2) Оренбургского (генерал Веревкин) — 15 рот, восемь сотен и восемь орудий — из Оренбурга;

3) Мангышлакского (полковник Ломакин) — 12 рот, восемь сотен и восемь орудий;

4) Красноводского (полковник Маркозов) — восемь рот, шесть сотен, 10 орудий — из Красноводска.

Хивинский поход 1873 г. Переход Туркестанского отряда через пески Адам-Крылган. С картины Н. Н. Каразина

Кроме того, действующим против Хивы войскам была придана Аральская флотилия, состоявшая из пароходов «Самарканд», «Перовский» и трех баржей.

Общее руководство было возложено на генерал-адъютанта фон Кауфмана.

Тяжелый поход предстоял войскам по необозримым пустыням, где изредка встречались колодцы с горько-соленой водой. Сыпучие барханы, знойные ветры и палящая жара были союзниками хивинцев, владения которых отделялись тысячеверстным пространством безлюдных, мертвых пустынь, расстилавшихся до самой Хивы; невдалеке от нее все отряды должны были соединиться и одновременно подступить к хивинской столице.

Бодро двинулись туркестанские и кавказские войска, насчитывавшие в своих рядах многих участников прежних экспедиций и степных походов. Красноводскому отряду с самого начала пришлось углубиться в пески, встречая на каждом шагу страшные, непреодолимые препятствия. Разбив туркмен у колодца Игды 16 марта и преследуя их при палящей жаре свыше 50 верст, казаки взяли около 300 пленных и отбили у неприятеля до 1000 верблюдов и 5000 баранов.

Но этот первый успех больше не повторился, и дальнейшее движение к колодцам Орта-Кую было неудачным. Глубокие пески, недостаток воды и знойный ветер явились врагами, с которыми не под силу было справиться людям, а 75-верстная пустыня до Орта-Кую оказалась преградой, которую не удалось перешагнуть; отряд вынужден был возвратиться в Красноводск; все же он принес большую пользу общему делу, удержав текинцев от участия в защите хивинских владений.

Туркестанский отряд вышел в поход двумя колоннами — из Джизака и Казалинска — 13 марта, и с первых же переходов начались для него тяжелые дни. Весна была особенно холодной. Сильные дожди с ветрами и снегом при вязкой, размокшей почве делали передвижение необычайно трудным. Увязая по колено в вязкой глине, промокшие насквозь, продрогшие от ледяного ветра, едва брели люди до места ночлега, надеясь там согреться у костров. Но налетал вихрь со снежной метелью и разом тушил костры, а однажды весь отряд едва не погиб от мороза. На смену непогоде с апреля началась жара при сильных горячих ветрах, осыпавших мелким песком и затруднявших дыхание.

21 апреля казалинская и джизакская колонны соединились у колодцев Хала-Ата, где первый раз перед отрядом показались хивинцы.

Ветер дул ежедневно со страшной силой, взметая облака песчаной пыли, застилавшей горизонт. У людей кожа лопалась на лице, и, несмотря на назатыльники, появились ожоги на шее, а позднее развились глазные болезни. На ночлегах ветер срывал палатки и засыпал песком.

Особенно ужасен был переход к колодцам Адам-Крылган по огромным песчаным барханам, при палящей 50-градусной жаре и полном отсутствии растительности. Само название «Адам-Крылган» в переводе означает «погибель человека».

Лошади и верблюды от страшной жары и утомления стали падать, у людей начались солнечные удары. С большим трудом достиг отряд этих колодцев, но, отдохнув и запасшись водой, пошел дальше. Край пустыни примыкал к берегам многоводной Амударьи, и дойти до нее оставалось не более 60 верст. Но и это сравнительно незначительное расстояние оказалось не под силу измученным людям.

Жара стояла нестерпимая, а сыпучие барханы поднимались все выше и выше. Скоро запасы воды были израсходованы, и страшная жажда начала мучить людей. Казалось, гибель отряда неизбежна. Но к счастью, джигиты, бывшие при отряде, нашли в стороне от дороги засыпанные колодцы.

Шаг за шагом, растянувшись на огромное расстояние, шел отряд шесть верст до колодцев, теряя массу людей, лошадей и верблюдов, погибавших от солнечных ударов и жажды. Достигнув колодцев Алты-Кудук (шесть колодцев), все разом бросились к воде, производя страшный беспорядок. Воды в колодцах оказалось мало, и войска вынуждены были прождать около них шесть дней, чтобы оправиться. Сделать же запас воды на дальнейшую дорогу пришлось снова в колодцах Адам-Крылган, куда выслали целую колонну с бурдюками.

Лишь 9 мая отряд направился к Амударье; переход этот снова был страшно тяжелым, а на ночлегах внезапно нападали туркмены, очевидно, решившие во что бы то ни стало не допустить русских до Амударьи и к хивинским городам.

11 мая днем показались на горизонте огромные массы конных туркмен, охватывавшие отряд со всех сторон. Выстрелы туркменских ружей раздавались беспрерывно. Почти у Амударьи 4000 туркменских всадников пытались вновь преградить дорогу, но, отбитые картечью, принуждены были с большим уроном отступить. Переправившись на лодках через Амударью, отряд тотчас же занял с бою Ходжа-Аспа.

Хивинский поход 1873 г. Переправа Туркестанского отряда через р. Амударья. С картины Н. Н. Каразина

Непоколебимое мужество и сила воли генерала Кауфмана помогли русским преодолеть все страшные препятствия и пройти через мертвые хивинские пустыни, перенеся с особой твердостью все невзгоды и лишения.

Оренбургский отряд под командой генерала Веревкина в середине февраля выступил в поход, когда в степях еще стояли 25-градусные морозы и лежал глубокий снег, что вызывало необходимость расчищать дорогу. За рекой Эмбой погода изменилась, и при начавшемся таянии снегов почва превратилась в вязкое месиво, затруднявшее движение и вызывавшее большие потери лошадей и верблюдов. Лишь от Угры переход стал сравнительно легким и появилось достаточное количество воды.

Заняв город Кунград, около которого отряд встретил незначительное сопротивление хивинцев, войска направились дальше, все время отбивая неожиданные нападения. За Кунградом обоз атаковали 500 туркмен. Конвоировавшая обоз сотня оренбургских казаков есаула Пискунова лихо понеслась во главе со своим командиром в атаку, а затем, спешившись перед неприятелем, произвела несколько залпов, рассеяв нападавших.

В Карабойли Оренбургский отряд 14 мая соединился с Мангышлакским, который под начальством полковника Ломакина выступил в поход на Хиву позже всех других. С 14 апреля ему пришлось перенести также все ужасы безводных песчаных пустынь, совершая переходы при палящей жаре и пройдя в течение месяца до 700 верст. Но эти тяжелые условия не отразились на людях, сохранивших бодрость, и лишь огромная убыль в верблюдах, костьми которых была усеяна вся пройденная дорога, указывала на перенесенные войсками лишения.

15 мая оба отряда выступили под общей командой генерала Веревкина из Карабойли в Ходжейли. Войска хивинцев пытались преградить путь русским вначале перед Ходжейли, а затем, 20 мая, перед городом Мангитом. Огромные массы туркмен у Мангита двинулись против русского отряда, встретившего натиск многочисленного врага артиллерийским и ружейным огнем. Стремительные атаки нашей конницы заставили туркмен отступить, оставив город, а когда в него вошли русские войска, то были встречены выстрелами из домов. В наказание Мангит был сожжен дотла.

Общая потеря хивинцев в боях последних двух дней достигала 3100 убитыми, но, несмотря на это, ханское 10-тысячное войско 22 мая при выходе отряда из Кята снова напало на русских с большим ожесточением. Сильный огонь головных частей отряда рассеял эти скопища, и хивинцы, устилая своими трупами землю, быстро отступили, а затем выслали послов от хана с мирными предложениями. Генерал Веревкин, не доверявший хивинскому хану и не получивший инструкций о мирных переговорах, послов не принял.

26 мая отряд подошел к столице Хивинского ханства — Хиве, под стенами которой до 28 мая стал выжидать известий от Туркестанского отряда. Но туркмены перехватили русские бумаги, посылаемые с джигитами, в силу чего, не получая никаких приказаний, генерал Веревкин утром 28 мая двинулся к городу, за стенами которого хивинцы приготовились к отчаянной защите.

Несколько орудий хивинцы вывезли за пределы города и стрельбой из них мешали отряду подойти к воротам. Тогда роты Ширванского и Апшеронского полков бросились в атаку и отбили два орудия, а часть ширванцев под командой капитана Алиханова, кроме того, взяла еще одно орудие, стоявшее в стороне и обстреливавшее наш фланг. В ходе перестрелки был ранен генерал Веревкин.

Огонь русских орудий и рвавшиеся гранаты наконец заставили хивинцев очистить стены. Немного спустя прибыла из Хивы депутация с предложением сдать город, сообщившая, что хан бежал, а жители желают окончания кровопролития и лишь одни туркмены — юмуды хотят продолжать защиту столицы. Депутация была отправлена к генералу Кауфману, который 28 мая вечером с туркестанским отрядом приблизился к Хиве.

На другой день, 29 мая, полковник Скобелев, взяв приступом ворота и стены, очистил Хиву от непокорных туркмен. Произведя затем смотр всем отрядам и поблагодарив людей за службу, главнокомандующий во главе русских войск вступил в древнюю хивинскую столицу.

Возвратившийся по требованию русских хан был снова возведен в прежнее достоинство, причем немедленно были освобождены все рабы, томившиеся в неволе, в числе более 10 тысяч человек, через объявление от имени хана следующего приказа:

«Я, Сеид-Мухамет-Рахим-Богодур-хан, во имя глубокого уважения к русскому императору повелеваю всем моим подданным предоставить немедленно всем рабам свободу. Отныне рабство в моем ханстве уничтожается на вечные времена. Пусть это человеколюбивое дело послужит залогом вечной дружбы и уважения всего моего народа к великому народу русскому».

Одновременно все хивинские земли на правой стороне Амударьи отошли к России с образованием Амударьинского отдела, а на хивинского хана наложили контрибуцию в размере 2200 тысяч рублей за военные издержки России, и русским подданным в Хивинском ханстве предоставили право беспошлинной торговли. Но с занятием Хивы военные действия на хивинской земле не окончились; туркмены, которые использовали рабов для полевых работ, не захотели подчиниться приказу хана об их освобождении и, собравшись огромными массами, намеревались откочевать, отказавшись также от уплаты наложенной на них контрибуции.

Находя необходимым заставить туркмен признать силу России и подвергнуть их наказанию за неисполнение требований, генерал Кауфман выслал против непокорных два отряда, которые, настигнув их скопища 14 июня у аула Чандыр, вступили с ними в бой. Туркмены защищались отчаянно: сидя по двое на конях с шашками и топорами в руках, они подскакивали к русским и, спрыгнув с лошадей, кидались в бой.

Но стремительные атаки конницы, а затем ракетный и ружейный огонь быстро охладили пыл диких наездников; обратившись в беспорядочное бегство, они оставили до 800 тел убитых и огромный арбяной обоз с женщинами, детьми и всем своим имуществом. На другой день, 15 июля, туркмены сделали новую попытку атаковать русских у Кокчука, но и здесь их постигла неудача, и они стали спешно отступать. Во время переправы через глубокий проток их настиг русский отряд, открывший по ним огонь. Погибло более 2000 туркмен, и, кроме того, в наказание русским отрядом было сожжено 14 селений.

Получив такой страшный урок, туркмены запросили пощады. Выслав депутацию, они просили разрешения вернуться на свои земли и начать уплату контрибуции, что и было им разрешено.

Примечательно, что русские войска, нанеся такое страшное поражение туркменам у Мангита, Чандыра и Кокчука, совершенно не знали, к каким именно родам они принадлежали; но сама судьба в этом случае, очевидно, направляла оружие: потомки туркмен, предательски истребивших отряд князя Бековича-Черкасского в Порсу, как оказалось впоследствии, были истреблены почти поголовно русскими войсками. Это вселяло в туркмен непоколебимую уверенность, что русские знали, кто были их враги и за предательское нападение предков отомстили 150 лет спустя потомкам.

Хивинское же ханство хотя и было оставлено самостоятельным под управлением своих ханов, но, выполняя заветы Петра, Россия приставила к нему особого «часового» в виде выстроенного на правом берегу Амударьи укрепления Петроалександровского с сильным гарнизоном.

Блестящие результаты хивинского похода заключались помимо уничтожения рабства и возвращения русских пленных в окончательном усмирении хивинских туркмен и в полном подчинении ханства России; Хивинское ханство постепенно превратилось в огромный рынок для сбыта русских товаров.

Завоевание Кокандского ханства. Рядом с новыми русскими областями Туркестанского края, примыкая к ним непосредственно, находились земли Кокандского ханства, в течение продолжительных войн с Россией в 60-х гг. потерявшего все свои северные города и области, которые были присоединены к русским владениям.

Окруженные с востока и юго-запада снеговыми хребтами, кокандские владения занимали низменность, носящую название Фергана, или Желтая земля. Это было одно из самых богатых мест в Средней Азии, подтверждением чего служит предание, что в Фергане в незапамятные времена находился рай.

Многочисленное население ханства состояло, с одной стороны, из оседлых жителей городов и селений, занимающихся торговлей и земледелием, а с другой — из кочевников, расселившихся по горным долинам и склонам гор, где они кочевали со своими бесчисленными табунами и стадами овец. Все кочевники принадлежали к племенам каракиргизов и кипчаков, признававших ханскую власть лишь номинально; сплошь и рядом, недовольные управлением ханских чиновников, они производили волнения, являясь опасными даже для самих ханов, которых иногда низлагали, выбирая других, по своему усмотрению. Не признававшие никаких территориальных границ и считавшие грабежи особым подвигом, каракиргизы были крайне нежелательными соседями для русских, с которыми у них были старые счеты.

Сам же кокандский хан, утратив значительную часть своей территории, прекратил после взятия Ходжента военные действия против русских; зато внутри ханства начались страшные неурядицы, в особенности когда кипчаки и каракиргизы выступили против Худояр-хана. В 1873 г. некий самозванец Пулат, объявив себя ханом кокандским, привлек на свою сторону всех недовольных. Боясь не справиться собственными силами с разгоревшимся восстанием, Худояр-хан обратился за помощью к русским, а после отказа в ней собрал свои войска, оттеснившие Пулат-хана в горы.

Позднее к Пулату примкнули ближайшие сановники Худояра; мятеж разгорелся с новой силой, а беспорядки в ханстве стали также отражаться и на кочевых киргизах в пограничных уездах новой Сырдарьинской области. Постепенно восстание охватило все ханство, и даже наследник престола присоединился к мятежникам, вследствие чего Худояр-хан принужден был бежать в Ташкент. С целью воспрепятствовать движению кокандцев в русские пределы к границам ханства были придвинуты русские войска.

Не довольствуясь грабежами внутри ханства, киргизы по заранее обдуманному плану произвели ряд нападений на русские почтовые станции, между Ходжентом и Ура-Тюбе, сожгли или разрушили их, по-видимому, желая прервать сообщение между этими городами.

Одна из киргизских шаек внезапно напала на станцию Мурза-Рабат, старостой которой был запасный стрелок 3-го стрелкового батальона Степан Яковлев. Ямщики-киргизы при приближении кокандцев тотчас же ускакали, а Яковлев остался один защищать вверенное ему казенное имущество. Почтовая станция имела вид небольшого укрепления с двумя башнями по углам. Заперев и завалив ворота и загородив окна, Яковлев зарядил два ружья и винтовку и расположился на башне, откуда были видны окрестности. Двое суток отстреливался храбрый стрелок, поражая меткими выстрелами осадивших станцию киргизов и устилая их телами землю.

Наконец, видя полную невозможность ворваться внутрь станции, киргизы накидали у ее стен сухой клевер и подожгли его. Окутанный дымом Яковлев решил пробиться к стоявшей невдалеке над родником башне.

Бросившись через ворота, он уложил штыком несколько человек, но, не добежав шагов пятнадцать до цели, пал сам под ударами нападавших. На месте, где погиб славный стрелок, впоследствии поставили памятник с надписью: «Стрелку Степану Яковлеву, доблестно павшему 6 августа 1875 г. после двухдневной защиты станции Мурза-Рабат против кокандцев».

8 августа до 15 тысяч кокандцев неожиданно подошли к городу Ходженту, но были отбиты русскими с большим уроном. Необходимость отбросить скопища кокандцев заставила тогда же генерала Кауфмана двинуть войска в кокандские пределы из Ташкента и Самарканда, что и было выполнено 11 августа. Генерал Головачев разбил 6-тысячное скопище у Зюльфагара, а 12 августа в направлении к Ходженту выступили русские главные силы под начальством самого Кауфмана; вперед был выслан летучий отряд полковника Скобелева из двух сотен с ракетным станком, выдержавший целый ряд небольших стычек, пока все русские войска собрались под Ходжентом в числе 16 рот пехоты, восьми сотен, 20 орудий и восьми ракетных станков. Начальником кавалерии был полковник Скобелев.

22 августа кокандская конница у Карочкума атаковала русский отряд на биваке, но, отбитая с большим уроном, принуждена была отступить. Когда же войска снялись с бивака и двинулись с места, появились со всех сторон огромные скопища кокандцев, стремившихся охватить русские конные части, которых они боялись несравненно меньше, чем пехоты. Отстреливаясь на все стороны, отряд подошел к берегу Сырдарьи, где находилась кокандская крепость Махрам с примыкавшей к ней хорошо укрепленной позицией, с которой необходимо было выбить неприятеля.

Для подготовки штурма крепости был открыт огонь из 12 орудий, на который стали отвечать кокандские пушки из амбразур. Отлично пристрелявшаяся артиллерия скоро заставила замолчать неприятельскую, после чего были двинуты два батальона под командой генерала Головачева на штурм укрепленной позиции; 3-я рота 1-го стрелкового батальона штабс-капитана Федорова, перебравшись через ров с водой, вскочила в укрепление и, переколов штыками защитников, взяла 13 орудий; а три роты 2-го стрелкового батальона майора Ренау захватили восемь орудий.

Направленный для штурма самой махрамской крепости 1-й стрелковый батальон выдержал сильный ружейный огонь с крепостных стен. Бросившись к воротам и выломав их, роты этого батальона быстро заняли фасы крепости и открыли частый огонь по бежавшим к берегу реки толпам кокандцев. Через час крепость была в наших руках и над ней развевался значок стрелкового батальона. Трофеями были орудия, взятые с бою: 24 — на укрепленной позиции и 16 — в крепости, всего 40 орудий.

Одновременно с движением пехоты на штурм позиции для прикрытия ее правого фланга была выдвинута кавалерия, обстрелявшая неприятельскую позицию с фланга, а ракетами — показавшиеся конные толпы кокандцев. После этого полковник Скобелев направился в тыл неприятельского расположения, чтобы отрезать путь отступления частям кокандцев. Оставив полусотню для прикрытия артиллерии, Скобелев с дивизионом быстро подошел к махрамским садам, перейдя через широкий и глубокий овраг.

В это время на берегу Сырдарьи показалась масса отступавших кокандцев с орудиями и значками. Ни на минуту не задумываясь, Скобелев во главе дивизиона бросился в атаку на эти огромные толпы, врубившись первым в середину кокандской пехоты вместе с войсковым старшиной Рогожниковым и старшим вахмистром Крымовым. Этот лихой налет произвел страшную панику в рядах кокандцев, обратившихся в беспорядочное бегство. Взяв с бою два орудия, казаки гнали кокандцев более десяти верст, но, наткнувшись внезапно на новые скопища, числом до 12 тысяч человек, Скобелев, пустив несколько ракет по ним, вернулся к Махраму, так как силы были неравны, а люди и лошади слишком утомлены. Трофеями боя под Махрамом были 40 орудий, 1500 ружей, до 50 бунчуков и знамен и много пороху, снарядов и запасов продовольствия.

Впоследствии оказалось, что под Махрамом были сосредоточены все силы кокандцев, общей численностью до 60 тысяч человек. Сам Абдурахман-Автобачи, командовавший войсками, потерпев такое ужасное поражение, бежал с незначительными силами.

Моральное значение Махрамского боя было чрезвычайно велико и наглядно показало кокандцам силу русских войск. Махрамская крепость была обращена в опорный и складочный пункт, и в ней был оставлен русский гарнизон из двух рот и 20 казаков.

Поражение кокандских войск открыло дорогу к Коканду, и 26 августа генерал Кауфман двинулся к столице ханства, которая и была занята 29 августа; хан Наср-Эддин, изъявив полную покорность, в течение всего пребывания генерала Кауфмана являлся к нему ежедневно с докладом о полном спокойствии, наступившем среди городского населения. В то же время из восточной части ханства приходили крайне тревожные вести, подтвердившие, что в городах Маргилане, Асаке и Оше вновь собирались мятежники под предводительством Абдурахмана-Автобачи. С прибытием в Коканд транспорта с запасами генерал Кауфман направился к Маргилану, жители которого не только выслали депутацию, но и привезли девять пушек.

В ту же ночь Абдурахман ушел из-под Маргилана, бросив весь свой лагерь. Для преследования его был выслан отряд из шести сотен, двух рот пехоты и четырех орудий под командованием полковника Скобелева. Сильный духом и отличавшийся безумной смелостью, будущий полководец преследовал мятежников безостановочно по долинам и горным ущельям до урочища Минг-Булак; здесь произошла первая стычка с войсками Абдурахмана-Автобачи. Не выдержав натиска, кокандцы отступили, а казаки, преследуя их на расстоянии более 10 верст, захватили много ружей и арб с имуществом. Лишь крайнее утомление лошадей и людей, преодолевших перед этим до 70 верст, принудило Скобелева на время приостановить преследование и после отдыха двинуться к Ошу.

Этот решительный налет произвел огромное впечатление на туземцев, в глазах которых Автобачи разом упал и резко обнаружилось его бессилие; из городов Андижана, Балыкчи, Шарыхана и Асаке одна за другой стали прибывать к генералу Кауфману депутации с изъявлением полной покорности. Общее миролюбивое настроение жителей и переход на нашу сторону главных помощников Автобачи служили доказательством, что с восстанием почти покончено; признав цель похода уже достигнутой, генерал Кауфман заключил договор с кокандским ханом, согласно которому вся местность по правому берегу реки Нарына с городом Наманганом отошла к России с образованием Наманганского отдела, куда и были отодвинуты русские войска.

Но решение это оказалось преждевременным, и как только ушли русские войска, снова в ханстве начались еще большие волнения, в особенности в Андижане, где объявлен был газават, т. е. священная война против неверных. Ввиду такого положения пришлось выслать русские войска под командой генерала Троцкого к Андижану; здесь за городом расположились 70-тысячное войско Абдурахмана-Автобачи и 15 тысяч киргизов под предводительством Пулат-хана. Поручив Скобелеву сделать рекогносцировку, Троцкий подошел к Андижану 1 октября, и быстрым, решительным натиском его передовой отряд, несмотря на страшный ружейный огонь и отчаянную защиту, занял близлежащие холмы, а три штурмовые колонны под командой полковников Скобелева, Аминова и Меллер-Закомельского были двинуты в город, где выбивали защитников штыками.

Этим обстоятельством тотчас воспользовался Пулат-хан, бросившийся со своими киргизами на беззащитный, по его мнению, вагенбург. Встреченные выстрелами из двух орудий, а потом ружейными залпами бойцов, оставленных для защиты обоза под командой подполковника Травло, киргизы, не выдержав, на время рассеялись.

Во главе первой штурмовой колонны ехал сам Скобелев. Пороховой дым клубился на улицах, вследствие чего колонна из-за плохой видимости совершенно неожиданно очутилась перед завалом, откуда кокандцы осыпали бойцов картечью. С криком «ура» бросились стрелки на завал и, переколов штыками его защитников, взяли орудие, открыв дорогу в крепость.

Андижанцы дрались со страшным ожесточением, пользуясь каждым закрытием и стреляя с крыш домов, из-за деревьев, с мечетей, защищая каждый двор и сад. Это упорное сопротивление еще больше возбудило солдат.

Колонна полковника Аминова также пробивалась с большим трудом, причем под постоянным натиском неприятельской конницы, нападавшей с тылу.

Колонне же Меллер-Закомельского после взятия нескольких завалов, сложенных из арб и брусьев, долго пришлось выбивать андижанцев, занявших отдельно стоявшую большую мечеть.

Около 2 часов дня все три колонны сошлись к ханскому дворцу, а затем, выйдя из города, генерал Троцкий бомбардировал его, чем произвел в нем большие пожары и уничтожил значительную часть его защитников. Все окрестности были освещены заревом пожара, и всю ночь продолжалась бомбардировка, что заставило последние остатки андижанцев обратиться в бегство, особенно после того как на совещании у Абдурахмана-Автобачи взорвалась русская граната, перебив много участников.

Пленные впоследствии рассказывали, что в Андижане были собраны почти все войска ханства, призванные к защите мусульманства против неверных урусов, и что все участники перед боем дали клятву защищать Андижан до последней капли крови, вследствие чего кокандцы дрались с таким воодушевлением и упорством.

Но этот погром не образумил андижанцев, и после ухода русских войск новый мятеж против кокандского хана, руководимый Пулат-ханом, разгорелся со страшной силой. Назначенный начальником Наманганского отдела, генерал Скобелев принужден был подойти к городу, разбив скопища кокандцев под Асаке; сам Пулат-хан успел бежать, а затем снова собрал много сторонников. В это время киргизы, пользуясь смутой, напали на русский Курошинский уезд.

Скобелев, признав необходимым покончить с Пулат-ханом во что бы то ни стало, 24 октября выступил из Намангана по направлению к городу Чусту с тремя ротами, полутора сотнями и четырьмя орудиями. С уходом русских войск уже в самом Намангане началось народное восстание, и жители его при помощи подошедших кипчаков осадили наманганскую крепость со всех сторон. Три дня русские войска отражали приступы неприятеля на еще не вполне приведенную в оборонительное состояние крепость, делая постоянные вылазки.

К счастью, 27 октября возвратился генерал Скобелев, узнавший о начавшемся восстании. Подойдя к Намангану, он бомбардировал мятежный город, жители которого, понеся большой урон (до 3000 убитыми и ранеными), попросили пощады.

Но и этот урок мало подействовал на кипчаков, и они снова вскоре сосредоточились в числе до 20 тысяч человек около города Балыкчи, под начальством Вали-Тюры-хана. Перейдя вброд реку Нарын, генерал Скобелев направился со 2-й ротой 2-го стрелкового батальона и полусотней конных стрелков на штурм балыкчинских завалов; артиллерия открыла огонь, а кавалерию послали в обход города, чтобы преградить отступление неприятелю. Быстро взяв с бою три завала, штурмовая колонна заняла базар, где наткнулась на конных кипчаков, задержанных своим же завалом. Под огнем стрелков в этой тесноте кипчаки падали рядами, запрудив всю улицу. Общая потеря неприятеля составила до 2000 убитыми и ранеными.

Очистив край от шаек смутьянов, Скобелев направился к Маргилану, где снова сосредоточилась масса кипчаков. Желая выместить свое поражение на наших пленных, их вывели в Маргилане на площадь, потребовав принять мусульманство, но так как русские солдаты остались тверды, то их зверски зарезали. Унтер-офицера 2-го стрелкового батальона Фому Данилова подвергли продолжительной мучительной пытке: отрубали пальцы, вырезали ремни из спины и поджаривали на угольях. Несмотря на страшную боль, мученик остался непреклонен и умер, оставив долгую память о своем непоколебимом мужестве даже среди врагов.

В это время Пулат-хан, торжественно въехав в Коканд, начал собирать там новых приверженцев.

Разорив по дороге все кишлаки, брошенные жителями, Скобелев выслал сильный отряд в горы, куда вывезены были мятежниками их семьи. Видя тогда свое безвыходное положение, часть кипчаков выслала депутацию с просьбой о пощаде. Наложив контрибуцию и потребовав выдачи вожаков газавата, Скобелев 4 января вновь подошел к Андижану и, произведя рекогносцировку подступов, решил штурмовать город, для чего были заготовлены штурмовые лестницы, тараны, топоры и зажигательный материал. Перед штурмом два раза предложено было андижанцам сдаться, но из высланных парламентеров первый вернулся без ответа, а второго зарезали и голову его выставили на стене.

Утром 8 января после молебна и залпа из 12 орудий передовой отряд есаула Штакельберга (одна рота и полсотни казаков) взял штурмом пригородный кишлак Екимск, а затем начали бомбардировку Андижана, во время которой выпущено было до 500 снарядов. Ровно в полдень огромные конные массы кипчаков внезапно напали сзади на наш вагенбург, но командовавший им майор Ренау отбил ружейным огнем это нападение. В это же время под рев летевших снарядов колонны полковников барона Меллера-Закомельского и Пищемуки и капитана Ионова двинулись на штурм.

Неприятель, по-видимому, ждал атаки со стороны оврага Андижан-Сая, по которому шли русские войска на штурм три месяца тому назад, и поэтому особенно сильно укрепил в этом месте свою позицию. Заметив свою ошибку, андижанцы стали наскоро строить новые завалы и укрепления, осыпая в то же время русские войска градом пуль. Колонны капитана Ионова были направлены на высоту Гуль-Тюбе, сильно укрепленную, господствовавшую над городом и являвшуюся как бы цитаделью. Беря один завал за другим, лихо поднялись стрелки 1-го батальона на высоту и, переколов ее защитников, утвердили свой значок на ней.

Но сам город приходилось брать с бою, так как каждая сакля, а в особенности медресе и мечети, окруженные высокими стенами и занятые засевшими за ними андижанцами, представляли собой нечто вроде маленьких крепостей. С вечера и всю ночь наши батареи посылали свои снаряды по тем местам, откуда раздавались выстрелы. Масса снарядов, с воем рассекавших воздух и осыпавших дворы, производя пожары, заставила большую часть кипчаков вместе с Абдурахманом искать спасения в бегстве.

9 января улицы города очищались от завалов посланными ротами, а 10 января Андижан уже окончательно был в наших руках, и Скобелев занял ханский дворец, перед которым был отслужен благодарственный молебен. На высоте Гуль-Тюбе устроили редут на 17 орудий и поставили русский гарнизон. На андижанцев наложили контрибуцию.

Но и после занятия Андижана до полного умиротворения края было еще далеко. Рассеявшиеся по всему ханству шайки кипчаков волновали мирное население, нападая в то же время на русские отряды, вследствие чего началась чисто партизанская война.

Решив окончательно очистить ханство от мятежников, Скобелев с отрядом из двух рот, сотни конных стрелков, пяти сотен казаков, четырех орудий и ракетной батареи направился к городу Асаке, около которого сосредоточились до 15 тысяч кипчаков под начальством Абдурахмана-Автобачи, по-видимому, в последний раз решившего вступить в бой с русскими войсками. Обстреляв Асаки и высоты, занятые неприятелем, отряд, переправившись через глубокий овраг, полез на высоты и быстрым натиском выбил неприятеля, а казаки лихой атакой рассеяли 6-тысячную колонну сарбазов, составлявшую резерв. Потерпев полное поражение, Абдурахман-Автобачи 28 января сдался на милость победителей.

12 февраля русские войска снова заняли город Коканд, а кокандскому хану Наср-Эддин-хану было объявлено, что ханство присоединяется навсегда к России.

Успевший бежать с небольшой частью своих приверженцев, Пулат-хан все еще пытался продолжать восстание, уйдя в горы, пока не был пойман и по распоряжению генерал-губернатора казнен в Маргилане, на месте его зверской расправы с русскими пленными. Бывший же кокандский хан Наср-Эддин-хан и Абдурахман-Автобачи высланы в Россию.

Но каракиргизы, привыкшие в ханские времена к своеволию, долго еще не могли успокоиться. Для прекращения волнений Скобелев выступил по направлению к Гульче с тремя сотнями и одним ракетным станком. Затем, заняв выходы с гор в Ферганскую долину небольшими отрядами и сформировав несколько летучих отрядов под командой полковника Меллера-Закомельского, сам с двумя ротами стрелков, полусотней казаков, одним горным орудием и двумя ракетными станками двинулся из города Оша к Алайскому хребту, направив в обход две колонны — майора Ионова и полковника князя Витгенштейна.

Каракиргизы, оказавшие вначале сильное сопротивление, стали быстро отступать, понеся большой урон. Во время одного из поисков отрядом князя Витгенштейна была взята в плен царица Алая Мармонджок-Датха, управлявшая алайскими киргизами. Поскольку алайская царица, пользовавшаяся большим влиянием, признавала власть России, то и каракиргизы изъявили вскоре полную покорность. Таким образом, закончилось фактическое присоединение Кокандского ханства к русским владениям.

Из Ферганы с предместьями была образована Ферганская область с назначением первым военным губернатором области ее завоевателя, генерала М. Д. Скобелева. В память о нем впоследствии главный город Новомаргилан переименовали в Скобелев.

Вместе с покорением Кокандского ханства окончено было завоевание Туркестана, давшее России возможность окончательно и прочно утвердиться в Средней Азии.

 

Характеристики главнейших деятелей по завоеванию Туркестанского края

Генерал-адъютант генерал от инфантерии М. Д. Скобелев. Есть счастливые имена, которые, получив известность еще при жизни самих деятелей, после их смерти передаются от одного поколения к другому, вставая в памяти народной во весь свой гигантский рост, а подвиги таких лиц, окруженные легендами, оттеняются особенно сильно в представлении народа; это какие-то богатыри, не только стоящие на голову выше своих современников, но и имеющие особые свойства, выделяющие их из числа всех остальных людей, получивших известность. К ним несомненно принадлежит имя генерал-адъютанта М. Д. Скобелева.

Молодым штаб-ротмистром, по окончании академии приехав в Туркестанский край в самый разгар военных действий, он скоро даже среди обстрелянных, бывавших в боях туркестанцев, выделился своим поразительным самообладанием и храбростью. Способность к инициативе, большая сила воли, быстрота в принятии решений заявили о себе уже в первые годы службы молодого офицера. За выдающуюся по смелости и лихости рекогносцировку от Хивы и до колодцев Игды и Ортакую, на территории, занятой враждебными нам туркменами, был награжден знаком отличия храбрецов — крестом Св. Георгия 4-й степени.

То состоя начальником кавалерии, то исполняя ответственные поручения, Скобелев с наступлением русских войск на Кокандское ханство уже командует отдельным отрядом. В целом ряде дел, в которых он участвовал, начал уже развертываться талант будущего полководца, а неизменный успех, их сопровождавший, служил наглядным подтверждением правильности его взглядов и принятых решений. Поражая неприятеля быстрым и решительным ударом, Скобелев производил своей безумной храбростью особое впечатление не только на свои войска, но и на врагов.

На белой лошади, неизменно в белом кителе, Михаил Дмитриевич в бою был всегда впереди, ободряя всех личным примером, поразительным спокойствием и полным презрением к смерти. Солдаты боготворили своего начальника и готовы были идти за ним в огонь и воду.

Генерал-адъютант М. Д. Скобелев. С фотографии, снятой в Геок-Тепе 12 февраля 1881 г.

Изумительное счастье, благодаря которому бывавший сотни раз под огнем Скобелев никогда ранен не был, породило в туркестанских войсках легенду, что он заговорен от пуль. И эта легенда, разрастаясь, окружила его имя особым ореолом. Всей душой любивший военное дело, покоритель Кокандского ханства впоследствии участвовал в Русско-Турецкой войне, а еще позднее завоевал России Закаспийскую область.

Награжденный орденами Георгия 3-й и 2-й степени, достигнув на службе чина полного генерала, он в 38 лет внезапно скончался, повергнув всю Россию в глубокую скорбь, оставив по себе яркую память в войске и русском народе. Коротка была военная деятельность Михаила Дмитриевича. Как метеор, мелькнул он своими яркими подвигами и исчез в вечности. Но память о нем не умрет в русских войсках, и золотыми буквами записано его имя на страницах истории Русской армии.

Партизанская война, ряд крупных восстаний, священная война, объявленная в Кокандском ханстве, заставили Михаила Дмитриевича вести продолжительную и неустанную борьбу за присоединение Средней Азии к России. Воинственные кипчаки, каракиргизы и кокандцы-фанатики представляли сплошь вооруженный народ, покорить который можно было лишь благодаря быстрым и страшным ударам, которые с бесподобным искусством умел наносить только один М. Д. Скобелев.

Окруженные дымкой таинственности, рассказы о боевых подвигах и жизни М. Д. Скобелева, передаваемые из поколения в поколение, уже давно выделили его из среды обыкновенных людей и причислили к числу богатырей земли русской, которым он и был в действительности по духу, исключительному мужеству, храбрости и замечательным военным талантам.

Есть люди-легенды. К ним никак не прикинешь будничную мерку. Судить их вблизи трудно. И их доблести, и их слабости не укладываются в обычные рамки. Эти гиганты по сравнению с остальным человечеством, и таким, по справедливости, надо признать М. Д. Скобелева, завоевавшего себе бессмертную славу. И воздвигнутый для увековечения его имени памятник в Москве — лишь скромная дань потомков подвигам этого героя, увенчанного славой при жизни и оставившего о себе вечную память.

Генерал-адъютант К. П. Кауфман. Генерал Кауфман принадлежит к числу немногих лиц, заслуживших почетную известность своими трудами на пользу России в деле завоевания и обустройства среднеазиатских владений. Богато одаренный от природы, Константин Петрович был незаурядным военачальником, вдумчивым администратором и добрым и отзывчивым человеком.

Только что покоренный Туркестанский край требовал много труда и умения, чтобы справиться с тем тяжелым положением, в которое он попал, находясь между Бухарой, Хивой и Кокандом, впоследствии покоренными по указаниям Кауфмана и при его непосредственном участии русскими войсками.

Как человек всесторонне образованный, он, управляя Туркестанским краем, обращал громадное внимание на изучение и научные исследования его территории.

Настойчивый, он доводил всегда начатое дело до конца, невзирая на препятствия, благодаря чему даже такой чрезвычайный по трудностям, как Хивинский поход, где войскам пришлось вести борьбу с самой природой, был окончен с полной удачей. Своим личным примером генерал Кауфман поддерживал бодрое настроение войск, видевших его несокрушимую энергию и готовность перенести все невзгоды ради достижения поставленной цели.

Продолжительный, почти 30-летний период его административной деятельности в Туркестане дал крупные результаты и привнес в эту страну, долгое время находившуюся в состоянии почти полной анархии, после деспотического правления ханов, постоянных междоусобиц и войн за ханский престол, начала гражданственности, позволил многочисленному населению спокойно заниматься мирным трудом, не боясь за свою жизнь и благосостояние.

Генерал-адъютант К. П. Кауфман

Плодотворная деятельность генерала Кауфмана способствовала прочно утвердиться России в своих новых владениях, превратить Среднюю Азию в неотъемлемую часть русского государства и поднять ореол русской власти до недосягаемой высоты.

Генерал-лейтенант М. Г. Черняев. Среди имен, ревниво сохраняемых в памяти не только армии, но и русского народа, имя завоевателя Ташкента М. Г. Черняева занимает видное место.

Несмотря на сравнительно небольшой период пребывания в Средней Азии, генерал Черняев оставил по себе яркий след в этом далеком крае.

Скромный, но знавший себе цену, крайне самостоятельный, с несокрушимой силой воли, М. Г. Черняев был особенно близок сердцу русского солдата. Отделенный от России тысячами верст, предоставленный самому себе, вел он свои войска к намеченной цели, устраняя все препятствия, и сумел завоевать большую часть Средней Азии в течение нескольких лет с незначительным числом войск и поразительно малыми затратами. Познав характер среднеазиатских народов и видя, что для достижения успеха надо поразить их воображение храбростью, стойкостью и неутомимостью русских войск, он неудержимо шел вперед, вполне определенно сознавая, что в его положении можно или победить, или умереть. И эта поразительная решимость дала огромные результаты, создав обаяние русскому имени и облегчив последующим начальникам завоевание края. Нельзя не отметить исключительной черты в характере Михаила Григорьевича — особой заботливости о своих войсках, благодаря которой он иногда предпочитал, как это было под Джизаком, пожертвовать своей славой, переносить ропот и недовольные взгляды подчиненных, еще больше неудовольствие начальства, чем ставить на карту жизнь бойцов, попавших в тяжелое положение.

М. Г. Черняев пользовался особой любовью своих войск, гордившихся начальником, и постепенно за участниками его походов закрепилось славное название черняевцев, к которым причислялись люди испытанной храбрости, приобретшие опыт в ходе среднеазиатских войн. «Генерал, которого прислал русский царь, — Ак-Падишах», — так говорили о Черняеве бухарцы, а бухарский эмир с особым почтением вспоминал впоследствии это славное имя.

Генерал-лейтенант М. Г. Черняев

Слишком большая самостоятельность, широкое понимание задач России делали генерала Черняева опасным для английской политики в Средней Азии, а боязнь за свои индийские владения и влияние в Афганистане привели к тому, что происками английской дипломатии Черняев был отозван из Средней Азии в то время, когда ему оставалось покорить одну лишь долину реки Зерафшан.

Выйдя в отставку, генерал Черняев скоро стал во главе армии Сербии, отстаивающей свою независимость против Турции, в результате чего приобрел еще большую популярность и известность в России.

Лишь в царствование Александра III генерал Черняев снова получил назначение в Среднюю Азию на должность Туркестанского генерал-губернатора.

Памятник в Ташкенте и Черняевский домик около Ташкентской крепости, в котором он квартировал при покорении этого города, тщательно охранялись его почитателями. Ревниво оберегалась его память в войсках Туркестана, а среди мусульманского населения Средней Азии с особым уважением вспоминали храброго, решительного, твердо державшего свое слово русского военачальника.

Генерал Г. А. Колпаковский. Покоритель Семиречья и Заилийского края генерал Колпаковский почти всю жизнь провел в степных туркестанских походах.

Как первый устроитель Семиречинской области, Колпаковский оставил по себе память во всем Семиречье. Суровый с виду, но мягкий сердцем, решительный, с непреклонной волей, человек, умевший, делая большое государственное дело, принимать на свою ответственность вызываемые исключительной обстановкой решения, признаваемые им необходимыми. Его почитали в войсках за смелость, способность найти выход из самого трудного положения и поразительную неутомимость.

Генерал Г. А. Колпаковский

Предоставленный самому себе, находясь за тысячи верст от России, а потому не имеющий поддержки, окруженный враждебно настроенным населением, он сознавал, что покорить туземцев, населявших Семиречье и Заилийский край, можно исключительно лишь храбростью и готовностью умереть, но не отступить и не сдаться врагу. С храбростью и выносливостью, поражавшими даже кочевников-киргизов, генерал Колпаковский соединял таланты военачальника и широкий кругозор государственного деятеля. Спокойный в бою, хладнокровный в минуты страшной опасности, он вел войска к победам, покорив для России обширный Заилийский край, Семиречье и Кульджу, впоследствии возвращенную Китаю.

Без особых связей и протекции он достиг высших чинов лишь одними своими заслугами и награжден высшими русскими орденами, среди которых самое видное место занимает крест св. Георгия, полученный им за узунагачское дело. Генерал Колпаковский все свои силы отдавал любимому им Туркестанскому краю, а с Семиреченским казачьим войском установилась у него неразрывная связь на всю жизнь до самой смерти.

Умер Герасим Алексеевич Колпаковский в 1896 г. и похоронен в Петербурге.

Характер войн в Средней Азии. Организация и тактика войск. Все войны и походы русских войск в Средней Азии имеют много характерных особенностей, делающих их совершенно несхожими с войнами на европейском театре.

Русские войска сплошь и рядом должны были вести борьбу не только с врагами, но и с самой природой. Отсутствие дорог, корма для лошадей, населенных пунктов и колодцев делало эти походы при палящем зное, по сыпучим пескам и солончаковым пустыням чрезвычайно трудными. Необходимо было нести и везти с собой запасы продовольствия, воду, дрова и фураж для лошадей.

Бесчисленное количество верблюдов для перевозки войсковых грузов невольно превращало русские отряды в громадные караваны. Необходимо было постоянно быть начеку, в готовности отразить внезапное нападение кочевников, скрывавшихся за каждой складкой местности. Небольшие партии туземцев в безбрежных степях были положительно неуловимы. Климатические условия, непривычные для русских, делали степные походы чрезвычайно трудными во все времена года. Летом томила жара, раскалявшая почву до степени пылающей печи, что при отсутствии воды делало жажду нестерпимой. Зимой навстречу неслись снежные бураны, наметавшие огромные сугробы снега.

Высматривают. С картины В. В. Верещагина

Ко всему этому надо добавить отсутствие хороших проводников, малое знакомство со страной и языком ее населения. Резкие колебания в температуре в сочетании с плохим качеством воды способствовали тому, что среди войск свирепствовали эпидемии; из строя выбывала масса людей, заболевших тифом, малярией и цингой помимо многочисленных случаев поражения солнечными ударами. Больных среди бойцов на передовой линии было столько, что, например, в 1868 г. в Джизаке из двух батальонов, здесь стоявших, едва ли можно было собрать роту здоровых. К тому же докторов было крайне мало, а при постоянных заболеваниях малярией в хине часто ощущался недостаток. Средняя цифра смертности в месяц превышала 135 человек; так, из 12 тысяч больных, поступивших в лазарет в течение восьми месяцев в 1867 г., умерло 820.

Немало обессиливала туркестанские войска необходимость производить работы по постройке крепостей, а позднее и казарм для жилья. Командирование же людей в лечебные и хозяйственные учреждения, на почтовые станции и денщиками к различным гражданским чиновникам выводило массу людей из строя.

Постоянное, из года в год, движение в глубь среднеазиатских степей выработало у туркестанских войск особые приемы ведения войны и закалило бойцов в походах, а невозможность передвигать крупные войсковые части заставила перейти к действиям небольшими отрядами. Во всех войнах в Средней Азии счет войсковых частей производился не на полки и батальоны, а на роты и сотни, которые благодаря превосходству вооружения представляли собой вполне достаточные по численному составу тактические единицы для выполнения самостоятельных задач.

В Средней Азии был принят как основной принцип действия сомкнутым строем против неприятеля малодисциплинированного, действовавшего в одиночку или небольшими кучками, недостаточно послушного воле предводителя, неспособного, несмотря на свою подавляющую многочисленность, к единству действий и маневрированию массами. Дружные меткие залпы и штыковой удар сомкнутым строем оказывали всегда парализующее действие на кочевников. Вид сомкнутых рот пехотинцев-линейцев и стрелков в белых кепи с назатыльниками и белых рубахах производил сильное впечатление на диких наездников, и конные, зачастую даже весьма многочисленные толпы туркмен и киргизов, поражаемые меткими залпами, принуждены были тотчас отступать, устилая землю телами убитых и раненых.

Для действий против иррегулярной конницы при туркестанских войсках были сформированы ракетные команды, придававшиеся к казачьим частям и выпускавшие ракеты с особых станков. Шум ползущих, в виде огромных огненных змей, ракет производил подавляющее впечатление на людей и на лошадей. Испуганные кони шарахались и несли толпу наездников, калеча и убивая их, порождая страшную сумятицу, которой пользовались казаки, преследуя и рубя бегущего в паническом ужасе неприятеля. Артиллерийские орудия — легкие и горные пушки и единороги — производили также большое впечатление, в особенности своим разрушительным действием при осаде туземных укреплений.

Штурм городов являлся делом очень трудным. Скученность построек, узкие улицы и высокие глинобитные заборы давали возможность жителям защищаться продолжительное время; каждый сад, двор или мечеть представляли собой отдельные укрепления, из которых приходилось выбивать противника, занимая таким образом город шаг за шагом и ведя бой на каждой улице. При расположении войск на отдыхе и сторожевом охранении не последнюю роль играли ротные собаки, выходившие с нижними чинами на посты; они часто предупреждали часовых о появлении подкрадывавшихся врагов, стремившихся за вознаграждение халатом или золотой монетой во что бы то ни стало достать голову русского солдата. Во время атак на туземную пехоту ротные псы с остервенением кидались на сарбазов, помогая своим хозяевам в рукопашном бою.

Проводниками в степи служили преимущественно киргизы, поступавшие на службу в качестве джигитов и переводчиков, причем многие из них за свою верную службу были производимы в офицеры милиции. Кроме того, в некоторых отрядах из надежных киргизов, туркмен и афганцев были сформированы особые команды, принимавшие участие в военных действиях. Продолжительный, 25-летний срок службы при непрерывном движении от Оренбурга в глубь Средней Азии воспитал туркестанские войска, приучив их к степным походам в пустынях и выработав поразительную неутомимость, благодаря которой пехота иногда делала переходы до 60–70 верст в сутки.

Некоторые батальоны, сформированные в Оренбурге, находились в непрерывном походе, в течение 25 лет, переходя с места на место, и их состав представлял собой закаленных и обстрелянных людей, привычных и к свисту пуль, и к внезапным нападениям туземцев. Все эти условия позволили создать из туркестанских войск едва ли не самые лучшие в боевом смысле части русской армии. По боевой закалке, по проявлению частного почина эти войска походили на кавказскую армию времен Ермолова, Воронцова и Барятинского. Необходимость иметь все при себе выработала особые приемы походной, бивачной и сторожевой службы.

Вооружена была пехота нарезными винтовками системы Карле, и небольшая часть стрелков имела винтовки системы Бердана № 1 и штуцера.

Отсутствие иногда нужного числа погонщиков верблюдов вынуждало привлекать к уходу за ними нижних чинов, причем их неумение вьючить и ухаживать за этими животными приводило часто к порче и убыли верблюдов, и лишь долголетнее пребывание в походах приучало людей к верблюдам, которые постепенно заменили в туркестанских войсках лошадей.

По отношению же войск противника надо сказать, что регулярные войска бухарцев, кокандцев и хивинцев содержались в небольшом числе; так называемые сарбозы — пехота, обмундированная единообразно, была плохо обучена. Пешие сарбозы вооружены были: первая шеренга — фитильные ружья на сошках, но встречались также всевозможные образцы кремневых, ударных и охотничьих двуствольных ружей; вторая шеренга — преимущественно холодным оружием: батиками, топорами (ай-балтами) и пиками — и только немногие имели пистолеты.

Конные сарбозы были вооружены пиками и саблями, а первая шеренга сверх того имела и винтовки. Артиллерия состояла главным образом из чугунных и медных орудий персидской и местной отливки. Обучались эти войска преимущественно русскими беглыми солдатами, из которых приобрел известность урядник Сибирского войска Осман.

Главный же контингент в туземных войсках составляла иррегулярная конница, сидевшая на отличных лошадях, крайне выносливых и могущих проходить огромные расстояния, а всадники прекрасно владели холодным оружием. Конница, комплектуемая из киргизов, юмудов, каракиргизов, прекрасно знавших местность, сильно тревожила русские войска неожиданными нападениями, преимущественно по ночам, но, налетев на отряд, немедленно при первых же залпах рассыпалась по степи, уходя быстро из-под выстрелов, и, обыкновенно атакуя большими массами, стремилась задавить небольшие по составу русские части свой численностью.

Русская конница — казаки — вследствие неравенства сил обыкновенно предпочитала отражать противника огнем из сомкнутого строя и атаковать его также в сомкнутом строю; казаки спешивались, батовали или стреноживали лошадей и, устроив укрытие из них, мешков, запасов фуража, дружными залпами поражали скопища врагов из своих нарезных винтовок; после отступления начинали преследование, хотя в некоторых боях лихо атаковали и в конном строю.

Пехота же действовала всегда в сомкнутом строе, выстраивая каре, о которое вследствие метких залпов и разбивались обыкновенно атаки туземцев.

Нанося поражения во всех крупных боях, русские войска терпели иногда урон лишь в небольших стычках, главным образом вследствие отсутствия в этих случаях мер охранения, разведки и некоторой беспечности при движении и на отдыхе среди враждебно относившегося к русским туземного населения.

Но все же твердая преданность долгу, непоколебимая стойкость и храбрость брали верх, и туркестанцы, сломив одно за другим войска кокандцев, хивинцев и бухарцев, одерживали над ними победы, благодаря которым включили земли покоренных государств в число русских владений, дав возможность под своей защитой населению обширной территории Туркестанского края начать мирную жизнь, заниматься земледелием и торговлей, открыв в то время среднеазиатские рынки для русских товаров.

Таким образом, было закончено завоевание Туркестана, Хивы, Бухары и Коканда, чем выполнены заветы Петра Великого.