Где-то далеко среди звезд затеряна прекрасная планета, которая называется Вайкунтхалока. У всех жителей этой планеты по четыре руки, и правит ими Господь Кришна, Верховная Личность Бога. Во всяком случае, так было написано в книге, которую дал Шольцу бритый налысо парень в оранжевом одеянии. Они случайно столкнулись на улице, и когда Денис с тоской понял, что оранжевый парень начнет сейчас талдычить про царство божие, то довольно невежливо буркнул:

– Отстань, я неверующий.

А потом заметил в руках у парня стопку книг с красочными обложками и невольно заинтересовался. На верхней из них был нарисован красивый луг, возле которого плескались в пруду лебеди. А на полянке сидел обнаженный до торса человек, скрестив по-турецки ноги.

Оранжевый парень, улыбнувшись, сказал Денису:

– Я представляю Международное общество сознания Кришны.

Несмотря на скептицизм Дениса, они проговорили больше двадцати минут, и в конце концов он ушел домой с двумя книгами. Одна называлась «Легкое путешествие на другие планеты», а другая – «Шримад-Бхагаватам: Третья песнь. Том второй». Парень хотел дать Денису еще и другие тома, с Первой и Второй Песнями, но он взял только этот, потому что ему понравилась обложка – вставший на задние лапы бык с дубинкой в лапе сражается с человеком.

Все это Денис рассказал мне на следующее утро, когда я зашел к нему. После вечеринки у неформалов я его еще не видел и теперь очень хотел обо всем расспросить. Но он сразу пресек мои разговоры, дав понять, что не хочет об этом говорить. Я настаивать не стал – зачем лезть в душу? – но немного расстроился. А ведь Тэла, кстати, сделала гораздо больше того, о чем я ее просил, и даже провела с ним ночь. Впрочем, это неудивительно – Тэла всегда была сексуально озабоченной. Теперь она говорит, что о таком парне, как Шольц, мечтают многие девушки. Во всяком случае, о такой нежности и заботливости.

Равнодушно пролистав красочные кришнаитские книги, которые сразу сунул мне Денис, я бросил:

– И что теперь? Побреешься наголо и будешь петь на улицах безумные песни?

А сам вдруг вспомнил историю, рассказанную Стасом. Я пока не знал, верить ему или нет, но до правды докопаться хотелось. Неужели Катя теперь такая?

Денис улыбнулся.

– А вообще, – зевнул я, – можно к ним поехать. Ты говоришь, у них храм на Сухом лимане? Полчаса езды. Все равно совершенно нечего делать.

И снова взяв в руки книги, добавил:

– О! У этого типа на картинке четыре руки. Он что, чернобылец?

– Сам ты чернобылец! – воскликнул Шольц. – Это и есть Кришна. А бык с дубинкой – злой демон Хиранъякша.

– Конечно, – сказал я, усмехнувшись уголками губ. – Он самый. Хирнаякша. Как это мне сразу в голову не пришло?

Денис поднял глаза на меня и, поняв, что я шучу, недовольно убрал книги в тумбочку.

Но меня уже было не остановить.

– Слушай, – сказал я, – ты сегодня свободен? Свободен. Я сегодня свободен? Свободен. Собирайся, и поедем.

– Куда?

– Ну, к этим твоим кришнаитам.

– Прямо сейчас, что ли? – растерянно спросил он. – Ты же не хотел…

– А сейчас захотел, – оборвал его я. – Давай быстрей, пока у меня настроение не поменялось.

Денис послушно пошел одеваться. Вот это, пожалуй, одна из самых ярких черт моего характера – абсолютная спонтанность принятия решений. Еще полчаса назад мне не было до кришнаитов никакого дела, а теперь я чувствовал, что если не увижу их храм, то все лето пойдет насмарку.

Храм мы нашли только через три часа, затейливо проплутав по поселку. За забором высился большой двухэтажный дом, окрашенный в розовый цвет. Солнце садилось за горизонт.

– Похоже, здесь, – прошептал я.

– Почему ты так думаешь? – еще тише спросил Денис.

Я кивком головы показал на раскрытое окно на втором этаже. Из него выглядывала лысая голова с маленьким холмиком волос, оставленным на затылке и заплетенным в косичку.

– Вот оно, – произнес я таким серьезным тоном, что Денис сказал шепотом:

– Что «оно»?

Выдержав паузу, я, усмехнувшись, бросил:

– Твое будущее.

Денис засмеялся.

– Не думаю, – сказал он. – Кстати, Андрей, ты это… не поддавайся им, если что. Вдруг они нас попытаются завлечь в свои, в свою… – Денис запнулся, не зная, как продолжить.

Я с усмешкой наблюдал за ним. Было заметно, что говорить слово «секта» ему не хотелось, но с другой стороны, он не считал, что кришнаизм является полноправной религией, такой же, как, например, христианство или буддизм.

– В свою лысую банду, – закончил за него я, разом решив затруднение. – Ну да. Мы же христиане типа.

Зеленая калитка с небольшой надписью ISCKON возле звонка была приоткрыта, и я тихонько толкнул ее, пробормотав:

– Ну, с Богом.

В нос сразу же ударил пряный запах восточных благовоний.

Следом за мной, втянув голову в плечи, вошел Денис.

– И куда теперь? – мрачно спросил он, боясь признаться самому себе, что ему страшно. – Темно здесь.

– Вечер уже, – пожал я плечами и, заметив стоявшую в палисаднике девушку в индийской одежде, подошел к ней.

Девушка в сари, прищурившись, взглянула на меня, и я увидел, что ее левая ноздря проколота маленькой золотой сережкой.

– Извините, – как можно добродушнее произнес я. – Не подскажите, куда нам теперь идти? Мы раньше здесь не были никогда…

Девушка улыбнулась и полуутвердительно спросила:

– В первый раз?

Мы кивнули.

– Идем, – сказала девушка, поманив нас за собой. – Здесь у нас раздевалка. Вы должны снять ботинки, потому что там мы ходим босиком.

– Да? – хмуро сказал Денис.

– Да, – коснувшись его рукой, бросила девушка. – Сегодня очень большой праздник, вы знаете?

– Нет, – с усмешкой ответил я. – Какой?

– Гаура Пурама. Явление Господа Шри Чайтанйи. Вы очень удачно пришли. Когда разденетесь, поднимитесь по этой лестнице на второй этаж. – По-прежнему улыбаясь, девушка вышла.

– Странно, – сказал Денис. – Что еще за Шричантанья? Они ведь в Кришну верят, да?

– Нашел у кого спросить! – воскликнул я, пожав плечами. – Поднимемся – все объяснят. А девочка клевая, да?

– Ничего клевого, – насупившись, произнес он.

– Ну да, – решил подтрунить я. – Была бы здесь твоя Тэла…

Шольц внезапно остановился и прошипел сквозь зубы:

– Никогда больше при мне не вспоминай про Тэлу. Понятно?

Глядя на его перекошенное злостью лицо, я пораженно умолк – такого Шольца мне еще видеть не приходилось.

– Извини, Денис, – искренне сказал я и приобнял его. – Ну дурак я, дурак, – ты что, не знаешь?

Шольц успокоился, а возле него неожиданно появилась старая беззубая бабка, косая на один глаз и оттого кажущаяся очень страшной. Денис вздрогнул и, видимо, подумав, что она хочет проклясть нас, вжался в стену. Но бабка сказала ему дребезжащим голосом:

– Харе Кришна!

И не дождавшись ответа, спросила:

– Вы что, в первый раз?

– Да, в первый, – промямлил Денис.

Мне стало смешно.

– Поздновато вы пришли, – покачала головой она. – Началось-то в три часа еще.

У нее был приятный крестьянский говор – он гораздо уместнее слышался бы в обычной православной церкви, чем тут, в храме индусских богов.

– Я вас проведу. – Старушка, когда мы, сняв ботинки, остались в одних носках, повела нас по винтовой лестнице. Над лестницей висели красивые картины, на которых была изображена в разных позах черноволосая индийская девушка.

– Красивая девчонка, – сказал я Денису, показав на портрет.

Старушка замотала головой:

– Это не девушка. Это Господь Кришна.

Я смутился.

– Вам сюда, – произнесла она, остановившись перед стеклянной дверью, из-за которой громко доносились заунывные песнопения.

– Скажите, пожалуйста, – осмелев, спросил у нее Денис, – кто такой Шричантанья? Получается, у кришнаитов два бога?

– Нет, – слегка улыбнулась она. – Господь Шри Чайтанйа – это одно из воплощений Господа Кришны.

– А-а, – протянул я. – Реинкарнация, да? Переселение душ.

– Да, – согласилась старушка, открывая дверь. – Заходите. Встаньте пока в углу, осмотритесь.

Перед нами замелькали индийские одежды и лысые головы. Стараясь сохранить самообладание, мы протиснулись сквозь ряд людей и остановились в дальнем углу. Никто не обращал на нас внимания – все либо танцевали под индийскую музыку, либо глядели на танцующих, и даже Денис немного успокоился. Мы попали в довольно просторное помещение, возле стены которого находился большой и красивый алтарь. С алтаря смотрели две улыбающиеся четырехрукие статуэтки.

В центре зала танцевали мужчины и женщины, наряженные по-индийски. Танец был очень прост – два шага вперед, два назад, но музыка была до того веселой, что мне тоже захотелось пуститься в пляс.

Возле меня встали три кришнаита в белых одеждах, которые отбивали такт на деревянных барабанах, висящих у них на плечах.

– Смотри, – наклонившись к приятелю, прошептал я. – Картину на стене видишь?

Шольц проследил за моим взглядом и увидел висящую под потолком красочную картину, на которой была изображена толпа каких-то людей, а между ними – две белые овцы.

– Вижу.

– Про нас картина, – ухмыльнулся я.

Он недоуменно взглянул на меня:

– Почему?

– Неужели не понял? – бросил я, снова ухмыльнувшись. – Куча безмозглых людей, а в центре – два барана. Это мы с тобой.

Шольц не успел ничего ответить, потому что все люди вокруг внезапно стали падать на четвереньки и кланяться алтарю, стуча об пол лысыми головами.

– Опускайся на пол, – быстро шепнул я ему. – В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Денис не раздумывая сразу же упал на корточки и стал нелепо кланяться двум статуэткам. А когда поднял голову, то увидел, что я и не думал опускаться.

– Ну что? – весело ухмыльнулся я. – Уверовал уже в Кришну?

Услышав этот возглас, некоторые кришнаиты посмотрели на меня таким пронизывающим взглядом, что я стушевался и тоже бухнулся на колени.

Люди вокруг, кланяясь, бормотали какие-то молитвы, в которых постоянно повторялось слово «джай», а в моей голове отчего-то всплыла песня Александра Розенбаума «Гоп-стоп». Я добросовестно кланялся четырехруким статуэткам, напевая эту песню, и краем глаза заметил панический страх на лице Дениса.

– Ты чего? – испуганно воскликнул он, в ужасе заламывая руки. – Не поддавайся им, не поддавайся!

Я с удивлением взглянул на него и, еле сдерживая смех, сказал:

– Уши прочисть!

Денис подвинулся ко мне поближе и, услышав мою песенку, с облегчением вздохнул.

Спустя мгновение молитва закончилась. Продолжая сидеть на корточках, люди приготовились слушать рослого кришнаита в очках, вышедшего в центр зала.

– Интересно, кто это? – спросил Шольц, посмотрев на картину с изображенным на ней человекоподобным существом с головой слона.

– Это господь Ганэш, – тихо ответил кто-то за его спиной.

– Господь Ганэш, – зачарованно повторил Денис.

– Слонэнятко цэ, – скрывая улыбку, сказал я по-украински. – Из того мультфильма, помнишь? Про Петрика Пяточкина, который считал слонят.

Рослый и, по-видимому, самый главный здесь кришнаит в центре зала, прокашлявшись, стал рассказывать нам о том, что Шри Чайтанйа родился в этот самый день более пятисот лет тому назад и именно поэтому все присутствующие здесь должны быть безумно счастливы.

Денис с открытым ртом слушал оратора, а я, скучая, поглядывал по сторонам. В отличие от распространенного мнения, что кришнаиты – это исключительно молодые парни, последователи этого учения оказались довольно разношерстными. На ковре сидели и молоденькие девушки, облаченные в сари, и пожилые женщины, и несколько стариков явно профессорского типа – причем один из них тоже обритый, – и самые настоящие индусы со своими женами и детьми, и даже такие люди, глядя на которых проще было поверить в то, что они только-только освободились из мест лишения свободы, чем о их симпатиях к Кришне.

Мне хотелось зевать, и чем больше я старался этого не делать, тем больше хотелось. Зевота распирала меня изнутри. В конечном итоге, чтобы подавить ее, я уставился на вещавщего кришнаита и попытался сосредоточиться на его словах.

– …Когда Господь был еще грудным младенцем и его называли Нимай, он не переставая плакал. Но стоило ему слышать возгласы «Харибол», как он сразу замолкал. Поэтому в доме его родителей постоянно были слышны возгласы «Харибол», которые предвещали его великую судьбу.

Говорят также, что когда он подрос, то начал шалить, и один раз, когда он стал кидать репейники в волосы купающимся девушкам, даже брахманы не выдержали и пришли жаловаться к его отцу. И когда тот, рассердившись, взял палку, чтобы наказать своего непокорного отпрыска, то Нимай в страхе убежал от него и спрятался в доме. Представляете? – На лице кришнаита появилась улыбка. – Господь, Верховная Личность Бога, вечный благодетель всей Вселенной, убегал от своего отца и боялся его палки!

Прихожане послушно рассмеялись.

Минут через двадцать, когда лекция закончилась, снова начались танцы. Возле нас образовалось пустое место, и мы увидели то, чего не замечали раньше: еще один, маленький алтарь, прикрепленный к стене, а на нем, осыпанная цветочными лепестками, бронзовая статуэтка сидящего Свами Прабхупады, основателя движения «Харе Кришна». Я недавно где-то читал про него и знал, что Прабхупада долгое время был обычным человеком, получил европейское образование, занимался бизнесом. Потом к нему пришло озарение, он покинул жену и пятерых детей и начал проповедовать свое учение по всему миру. Кришнаиты очень почитали Свами Прабхупаду.

Видимо, заподозрив нас в покусительстве на их святыню, к алтарю Прабхупады подошли два широкоплечих кришнаита, оттеснив Шольца в сторону.

Один из них, поклонившись статуэтке и поставив там свечку, речитативом прочитал молитву, глядя отчего-то не на алтарь, а на Дениса: «Нама ом вишну-падайа кришна-прештхайа бху-тале шримате бхактиведанта-свамин ити наминэ».

– Это Свами Прабхупада? – желая показать, что и он кое-что знает, спросил Денис. – Основатель?

Кришнаиты посмотрели на него бесцветными глазами.

– Да, – они бесстрастно кивнули. – Это Шри Шримад Бхактиведанта Свами Прабхупада.

– Понятно. – Шольц, совсем осмелев, поинтересовался: – Вот вы сейчас читали молитву – она была на каком языке? На индийском?

– На санскрите.

– А что означает?

Кришнаит вздохнул и, глядя куда-то в потолок, начал терпеливо объяснять:

– Я выражаю почтение Бхактиведанте Свами Прабхупаде, который нашел себе прибежище у лотосных стоп Господа Кришны и поэтому очень Ему дорог.

Мы с Денисом, не сговариваясь, одновременно зажмурили глаза и попытались представить себе индийского мудреца Прабхупаду, бывшего бизнесмена, который сидит сейчас возле ног Кришны на далекой планете Вайкунтхалоке, где в озерах плавают прекрасные лебеди, а у всех жителей по четыре руки.

Через час мой интерес к кришнаитам полностью остыл. Танцы и пляски все не прекращались, и это мне ужасно наскучило. Шольцу тоже. Спустившись в раздевалку, мы попытались найти в огромной куче сложенной здесь обуви свои ботинки, но входная дверь распахнулась и в ней появился хмурый кришнаит.

– В-вы уже ух-уходите? – спросил он, подняв брови.

– Да, – весело ответил я. – Большое спасибо. Нам очень понравилось.

Кришнаит пожал нам руки и, уже уходя, спросил:

– Вы вкушали «прассад»?

– Нет, – необдуманно сказал Шольц. – Что это такое?

На лице кришнаита появилось выражение безграничного ужаса.

– Н-нет? – воскликнул он, замахав руками. – Это ведь с-самое главное. Это заключительная и самая главная часть с-сегодняшнего п-праздника. «Прассад» – это пища, которую мы пре-предлагаем Господу Кришне, священная пища…

Я уныло взглянул на Дениса.

Чуть погодя, когда жутко расстроенный кришнаит повел нас куда-то вниз, он украдкой шепнул мне:

– Кто меня за язык дернул?

– Вот, – сказал кришнаит, заведя нас в небольшую, но довольно мрачную комнатушку. – Там, на-наверху, уже закончили вкушать «прассад», поэтому вы можете это с-сделать здесь. Зд-здесь живут «преданные».

В комнатушке находилось несколько двухъярусных деревянных лежаков. На некоторых из них лежали кришнаиты, которые перебирали пальцами четки и вполголоса повторяли мантру «Харе Кришна», отчего в комнате стоял глухой гул.

Заикающийся кришнаит поднял одного из своих коллег с лежака и что-то зашептал ему, показывая на нас.

Я тоном знатока сказал Денису:

– Это келья монахов-отшельников.

Шольц кивнул и, мучаемый страшными подозрениями, спросил у меня:

– Слушай, а «прассад»-то этот как выглядит? Надеюсь, что-то съедобное?

Я был осведомлен в этом вопросе не больше него, но все же произнес:

– Я читал где-то, что у индусов любимая пища – обжаренные кишки овец и коз, приготовленные особым образом. Наверное, это и есть «прассад».

Лицо Шольца приобрело ярко-зеленый оттенок.

– Да шучу, шучу, – рассмеялся я. – Черт его знает, что это за «прассад». Принесут – узнаем. Может быть, мы съедим его, сразу просветимся и останемся тут жить, в этой каморке…

– Я здесь ничего есть не буду, – твердо сказал Денис, встряхнув головой.

Через пару минут перед нами возник голубоглазый и розовощекий кришнаит с двумя пластмассовыми тарелками. К огромному нашему облегчению, таинственный «прассад» оказался обычным рисом.

Шольц, просияв, повернулся ко мне, а румяный кришнаит, коварно воспользовавшись этим, бросил в наши тарелки два коричневых комка отвратительного вида.

– Ешьте, – сказал заикающийся кришнаит и дал одноразовые пластмассовые вилки.

Я кашлянул и взглянул на Дениса – он чуть не плакал от бессилия. Все без исключения кришнаиты прекратили читать молитвы и уставились на нас. Чувствуя себя приговоренным к смертной казни, Шольц зачерпнул немного риса с той части тарелки, где не было коричневого комка, и зажмурился. Я же вовсю жевал «прассад» и весело подмигивал ему левым глазом. Чуть-чуть выждав, чтобы убедиться, что меня не поразила никакая смертельная болезнь, Шольц вздохнул и с содроганием проглотил немножко. Кришнаиты снова потеряли интерес к происходящему, углубившись в молитвы.

Заметив, что за мной никто не наблюдает, я незаметно вытащил коричневый комок из своей тарелки и сжал в руке. Затем сделал шаг в сторону и резким движением бросил его в темный угол каморки. Тот, издав громое «чмяк», шмякнулся о стенку и растекся по ней бурым пятном.

На мое счастье, никто ничего не заметил. Закрыв спиной заметное даже в полумраке пятно на стене, я со знанием дела сказал Денису, показав пальцем на коричневые комки в его тарелке:

– Попробуй эту штуку. В самом деле очень вкусная.

Шольц настороженно взглянул на меня, но моя тарелка и впрямь была почти пуста. Подозрительные комки отсутствовали.

– Ты что, съел это? – тоскливо спросил он.

– А ты как думаешь? – с упреком бросил я. – Ешь давай.

Денис с содроганием поднес их ко рту.

– Да, – сказал он через некоторое время. – В самом деле довольно вкусно.

– Серьезно? – не сдержавшись, спросил я.

Готовый уже положить в рот еще один кусочек, Шольц запнулся и спросил с подозрением:

– А в чем дело?

– Ничего-ничего, – спохватился я. – Так, к слову сказал.

Когда «прассад» был съеден, с окружающими нас кришнаитами вдруг произошла разительная перемена. Они закончили свои молитвы и начали забрасывать меня и Шольца вопросами, как будто увидели нас только теперь, после «просветления», вызванного тем, что почти весь священный «прассад» осел в наших желудках.

Правда, совсем скоро оказалось, что кришнаиты в большинстве своем – неплохие ребята, и мы быстро нашли с ними общий язык. Один из «преданных» – маленький веснушчатый Артур – долго рассказывал Шольцу, какую бестолковую жизнь он вел до того, как узнал про Кришну. Слушая рассказ Артура о том, как он пил водку, курил коноплю, а потом полюбил Кришну и духовно просветился, Денис сочувственно кивал головой.

Один из наших новых знакомых уступил мне свое место, видя, как я мучаюсь, сидя на ковре на корточках.

Присев на лежак и прислонившись спиной к холодной стене, я глубоко вздохнул. Только теперь мне здесь понравилось. Понравился этот полумрак, терпкий запах благовоний, тихие разговоры, которые вели с Денисом эти наголо остриженные ребята, и чувство того, будто ты приобщаешься к какому-то таинству.

Закрыв глаза, я слушал, как, кришнаиты, нисколько не жалея своего времени, отвечали Шольцу на все его многочисленные вопросы.

– …Да-да, и Брахма тоже. Он ведь родился из пупка Габходакашайи Вишну, который всего лишь частичное проявление Маха-Вишну, который, в свою очередь, является частичным проявлением Самого Господа Кришны. В порах кожи Маха-Вишну находится множество бесконечных вселенных. Когда он делает выдох – эти вселенные рождаются, когда он делает вдох – все они гибнут. Брахма живет лишь в течение одного выдоха Маха-Вишну, а одни час жизни Брахмы по нашим, земным, меркам составляет триста шестьдесят миллионов лет. И все же целая жизнь Брахмы укладывается в один только выдох Маха-Вишну, представляешь?

– Представляю, – тихо отвечал Денис.

Полудрема слетела с меня. Теперь я попытался понять смысл ведущихся вокруг разговоров и очень скоро осознал, что это выше моего разумения. То, что казалось таким веселым несколько минут назад, теперь вгоняло меня в тоску.

– …Об этом тоже рассказывается в «Бхагават-гите», – выхватило из гула голосов мое ухо. – Господь Чайтанйа объяснял этот стих Сарвабхуме Бхаттачарйа, но Санатана Кавираджа Госвами, автор «Чайтанйа-чаритамриты», попросил объяснить его еще раз, теперь уже для него.

– Для него, – завороженно повторил Денис, кивая головой, как китайский болванчик.

Меня начало немного тревожить усердие Шольца в получении знаний, но я решил пока ни во что не вмешиваться.

– …Нет, они тоже были удивлены, когда Он принял саннйасу от Кешави Бхарати, ведь тот принадлежал к школе майавади в Бенаресе. Все майавади не могли понять, почему он занимался пением и плясками, а не читал Веданту. Поэтому недалекие философы говорили, что Шри Чайтанйа не истинный саннйаса…

Я почувствовал, что у меня ум заходит за разум.

– Да, разумеется, и Христос тоже, – проникновенно говорил кто-то. – Он ведь был посланником Господа Кришны. Иисус проповедовал истинную бхакти– любовь к Богу…

– А все же как-то не верится в то, что Кришне нужен этот «прассад», – упрямо сказал Шольц, тряхнув головой. Я, услышав это, украдкой посмотрел на стенку, по которой расплывалось пятно, и постарался сесть так, чтобы закрыть его своим телом.

– Так говорят имперсоналисты! – в ужасе вскричал один из кришнаитов, закатив глаза.

– Имперсоналисты, – скорбно повторил другой.

– О да! – воскликнул третий, вцепившись рукой в колено Дениса. – Те, что будут вечно пребывать в гуне невежества!!! Посмотри на животных вокруг – на собак, на кошек, на птиц – вот что сталось с имперсоналистами и так называемыми «учеными» в их последующем воплощении! Они деградировали в животные формы жизни…

Я понял, что если услышу еще что-то, то совсем свихнусь. И словно желая добить меня, кришнаит по имени Артур начал рассказывать мне путаную историю про трансцендентные игры Кришны с какими-то пастушками на лужайке. Слушать про легкомысленных пастушек было превыше моих сил, и я, вскочив с лежака, почти волоком вытащил упирающегося Дениса.

Немного позже, когда мы вышли из храма и увидели прямо над головой прекрасную полную луну, я недовольно сказал ему:

– Сам ведь мне говорил – мы христиане, мы христиане… Они тебя чуть в свою веру не обратили.

– А, – беспечно махнул рукой Шольц. – Не получилось бы у них. Но все-таки Кришна мне понравился! Представляешь, на Вайкунтхе, ну, там, где он живет, он выглядит немного по-другому…

Не слушая его, я остановил проезжавшую мимо машину. Сойдясь на разумной цене, мы сели в нее, и лишь там я понял, как хочу спать. Я закрывал глаза, но как ни старался представить что-то другое, видел только четырехрукие статуи, лысые головы и бесконечные пляски.

– Так и с ума сойти можно, – пробурчал я и толкнул Дениса. – Слышь, может, когда-нибудь еще раз туда поедем?

– Посмотрим, – зевнув, произнес Шольц.

Я снова закрыл глаза.