– Господа лоботрясы, тунеядцы и разгильдяи, – сказала нам Светлана Ивановна, преподаватель химии. – Напоминаю вам, что до экзамена остались считанные дни, а ваши знания почти на нуле.

Наша группа смотрела на нее немного отвлеченно. Этот текст неизменно повторялся вот уже почти год и не оказывал на наши окрепшие души никакого воздействия. Всегда до чего-нибудь оставались считанные дни – до зачета, до ректорской контрольной, а иногда просто до коллоквиума.

– Я не сдал две лабораторные работы. Меня допустят до экзамена? – вяло поинтересовался мой сокурсник.

– Нет.

– Почему?

Светлана Ивановна развела руками:

– Все претензии в центральную прачечную.

Это тоже был универсальный ответ. За этот год я выяснил, что центральная прачечная взяла на себя непосильное бремя, связавшись с кафедрой химии. Теперь в перерывах между стиркой белья ей приходилось заниматься самыми различными вещами, начиная от продуктов полураспада и заканчивая студентами, не допущенными к экзаменам.

Впрочем, Светлана Ивановна была неплохой женщиной и мне нравилась. Но все же когда ее заменяла ассистентка, невысокая худенькая бабушка, я чувствовал себя гораздо комфортней и почти любил химию.

Но сейчас мои мысли были от химии далеки. В данный момент меня волновали совсем другие проблемы. Еще с зимней сессии у меня висел один экзамен, который мне никак не удавалось сдать. Одно время я даже хотел уйти в академический отпуск, но декан меня отговорила. Пару дней назад я провернул несложную комбинацию и теперь опасался нежелательных последствий.

Не мудрствуя лукаво, я взял у своего сокурсника, сдавшего этот экзамен, зачетку. Затем аккуратно отогнул скрепки и вытащил из нее листок с оценкой и росписью преподавателя. После этого так же аккуратно вставил его в свою зачетку. Теперь у меня было неопровержимое доказательство того, что экзамен я сдал, но предстояло самое сложное – убедить в этом преподавателя. Мою задачу существенно облегчало то, что я не являлся на пересдачи и он не мог помнить меня.

Поэтому я напустил на себя простецкий вид и, разыскав его, простосердечно сказал:

– Здравствуйте. Тут такое дело – в ведомости почему-то не проставлен экзамен, который я сдал еще давным-давно!

Старый профессор внимательно посмотрел на меня через очки и поинтересовался моей фамилией Я сказал свою фамилию, показал – не без внутренней дрожи, признаюсь, – зачетную книжку с оценкой и смог убедить пожилого человека в какой-то ошибке с его стороны. Под конец он даже попросил у меня прощения за досадную оплошность и пообещал уладить этот вопрос с деканатом.

И вот теперь, спустя всего лишь два дня, староста моей группы сказал, что меня срочно вызывают в деканат. Надо ли говорить, что это сообщение не принесло моей смутной душе никакой радости? Пожалуй, впервые в жизни я хотел, чтобы пара по химии никогда не кончалась. Разумеется, этого не произошло, и я на ватных ногах поднялся в деканат.

Моим деканом была довольно симпатичная женщина лет сорока с очень непростым характером. Звали ее Елена Геннадьевна. Когда у нее бывало плохое настроение, к ней мог подойти разве что студент-самоубийца. Периодически возникающие проблемы мы предпочитали решать с ее заместителем Мариной Александровной, которую за глаза все называли просто Мариной.

– Шорохов! – закричала Елена Геннадьевна сразу, как меня увидела.

– Да, – упавшим голосом сказал я.

– Где твой студенческий билет?

– Дома, – не понимая, куда она клонит, сказал я.

Марина Александровна улыбнулась.

– Дома?!! – воскликнула Елена Геннадьевна и достала из тумбочки серую корочку студенческого билета. Не надо было обладать большими мозгами, чтобы догадаться, чей он.

Я, как обычно, сразу надел на себя маску напуганного и что-то несуразно бормочущего студента. По-моему, это лучший способ общения с деканом.

– Знаешь, где его нашли? – спросила декан. – В мусорном ведре, на втором этаже. И объясни мне, пожалуйста, почему он такой разорванный? Что ты с ним делал?

Я взглянул на порванный в четырех местах и вымазанный в грязи студенческий билет и вздохнул – он и в самом деле выглядел очень печально.

– Как он там оказался? – повторила Елена Геннадьевна, а Марина, как всегда, пришла на помощь.

– Наверное, он его просто потерял, – с улыбкой сказала она. – Или кто-то зло подшутил. Да?

Сие мне было неведомо, но декан явно ожидала моих объяснений. Я вздохнул еще раз и начал что-то туманно бормотать, в глубине души, впрочем, радуясь тому, что мои опасения не подтвердились.

Забрать свой студенческий я смог только после десятиминутной нотации. Несмотря на особенности характера, Елена Геннадьевна была хорошим деканом и за своих студентов стояла горой, хотя очень любила нравоучительные лекции. К тому же грозы, постоянно бушевавшие в ее кабинете, нагоняли на меня тоску. Поэтому после такого волнения в институте я больше находиться не мог и с легким сердцем ушел домой.

Вечером ко мне зашел Илья и испортил мне настроение нудными рассказами о своей тяжкой жизни. Я погрустил вместе с ним, выпил две бутылки пива и когда уже почти пришел к выводу, что жизнь проносится мимо в серебристом лимузине, а мы сидим на обочине, Илья сменил тему.

– Может, на дискотеку сходим? – грустно сказал он.

Предложение оказалось как нельзя кстати. В течение часа мы собрали у меня дома почти всех, кроме Омара и Шведа, местонахождение которых представлялось неразрешимой загадкой.

А в десять часов вечера мы уже ехали в автобусе в студенческий диско-клуб «Аквариум», который размещался почему-то в здании Политехнического университета. По своей старой привычке я хотел выйти, не заплатив за проезд, но на мое счастье, меня немного опередили. Какой-то пышущий здоровьем мужик попытался выдать себя за ветерана Великой Отечественной, а когда это ему не удалось, просто отодвинул контролера и вышел. Водитель же, не поленившись, вылез из автобуса, догнал мужика и немного постучал ему по голове. Я сразу решил жить честно и заплатил за проезд.

У входа в клуб нас встретил рослый охранник с лицом олигофрена, который обыскал нас на предмет колющего и режущего оружия. Так как мы оказались чисты как ангелы, ему пришлось нас пропустить.

В зале было довольно много людей, в основном, к нашему неудовольствию, парни, но и одинокие девушки, хотя и в меньшем количестве, тоже попадались.

Где-то минут через двадцать, допив пиво, мы пришли к выводу, что готовы к подвигам, и стали внимательно смотреть по сторонам. Глайзер уперся взглядом в девушек за соседним столиком, блузки которых были практически прозрачными, и, подозвав Лешу, подсел к ним.

«Ну где же вы, девчонки, короткие юбчонки?» – стонала группа «Руки Вверх», и под их незатейливую музыку толпа веселилась и прыгала, наступая друг другу на ноги. Недалеко от барной стойки несколько человек в открытую затягивались «косячками».

Леша с Максом, подхватив двух девчонок, затерялись в толпе танцующих. За соседним столиком осталась одна девушка, которую, судя по ее хмурому лицу, очень тяготило отсутствие мужского внимания. Я толкнул Дениса, сидевшего с кислой миной.

– Иди, пригласи девушку на танец, – сказал я. – Видишь, она грустит.

Шольц тяжело вздохнул.

– Я же не умею танцевать… Столько красивых девушек, а я не умею танцевать! Только расстраиваюсь.

Я пожал плечами и, кинув взгляд на соседний столик, выругался. Возле девушки уже сидел какой-то горец с огромным носом.

– Вай! – воскликнул я. – «Грузия-фильм»! Какую девушку из-под носа увел!

Зазвучала медленная песня. На площадке неспешно задвигались пары. Те, кто пока был один, лихорадочно искали партнера, и горячие молодые тела сливались в танце. В толпе я увидел Макса – он так прижимал к себе девушку в прозрачной блузке, словно боялся, что она вырвется из его страстных объятий и убежит к маме. Леши нигде не было видно.

Илья потащил меня на танцполе, и я пригласил на танец первую же попавшуюся девушку, заметив, правда, ее восточную внешность.

– Как тебя зовут? – без любопытства спросил я.

– Лилит, – сказала она, поглядев на меня из-под челки.

– Андрей, – бросил я, ища глазами Лешу.

Девушка неловко повернулась и наступила мне на ногу. Я внезапно понял, что она не умеет танцевать – мои руки буквально чувствовали ее растерянность. В голове сразу мелькнула мысль про Дениса. С такой партнершей даже он был бы на высоте.

Песня закончилась. Я с облегчением отпустил девушку и увидел, что Шольца теснит к выходу какой-то парень. Пока я продирался сквозь безумную толпу, парень повис у Дениса на шее.

– Ты кто? – спросил я.

Парень пьяно загоготал. Шольц сокрушенно покрутил головой.

– Ты бармалей, – сказал я. – Что ты от него хочешь?

– Я – Леня, – промычал парень и попытался меня обнять. К счастью, рядом появился Бельмуд. Он сразу оценил ситуацию и, отодрав Леню от Дениса, толкнул его в сторону. Бедняга взмахнул руками и, не удержав равновесие, завалился на танцующих.

Мы вернулись к своему столику.

– Что он хотел? – спросил я.

– Не знаю, – задумчиво произнес Шольц. – Он сказал, что я симпатичный и что у меня красивые глаза. Неужели я действительно симпатичный?

– Красавец, – ухмыльнулся Леша, сделав ударение на последнем слоге.

– Наверное, голубой, – зевнул я. – Сейчас голубые через одного попадаются.

– Надо было ему еще добавить, – пробурчал Бельмуд.

Через час я нашел Глайзера, но зато потерял всех остальных. Макс стоял в углу в окружении обкуренных и поэтому очень раскованных девочек.

– Хай, – сказала одна из них, проникновенно взглянув на меня.

– Хай, – буркнул я и спросил у Глайзера: – Куда все подевались? Я всех потерял.

– Потерял, – сочувственно загудели девушки, бессмысленно улыбаясь.

Глайзер передернул плечами и отсутствующе произнес:

– Все ушли. Ушел Швед, ушел Бельмуд, ушел Шольц. Все ушли.

Из его ответа я сделал вывод, что Макс находится в таком же состоянии, что и его новые подруги. Пока я смотрел на них, крашеная шатенка приобняла меня за талию и спросила, растягивая слова:

– Как тебя зовут?

– Андрей, – с усмешкой сказал я. Мне начинало это нравится.

Наклонившись, я попытался поцеловать ее. Девушка сразу же пошла мне навстречу. Вскоре я узнал, что ее звали Ирой.

– Угости меня ром-колой, – сказала она, сложив губки бантиком.

Обычно я не очень ведусь на такие разговоры, но от этой девушки мне вдруг захотелось большего. Я подумал и отвел ее к барной стойке. Одной ром-колой, правда, дело не ограничилось, и спиртным мы с ней нагрузились донельзя. Потом снова начались танцы.

– Слушай, – томно сказала она. – Ты так меня заводишь…

Я что-то невнятно промычал, целуя ее в шею. Откуда-то из синевы табачного дыма вынырнул Глайзер. Вклинившись между мной и Ирой, он возбужденно зашептал мне на ухо:

– Бери эту подругу с собой. Сейчас поедем ко мне на дачу. Купим еще водки по пути. Та дура, которую я подцепил, уже совсем невменяемая, но пока доедем, оклемается, думаю.

– Остальные, что, действительно ушли? – спросил я.

– Глаза протри! – закричал Глайзер. – Где ты их здесь видишь? Бар еще здесь, но он встретил свою знакомую и никуда не хочет идти. Да и вообще, уже практически утро.

– Да? – удивился я и автоматически повернулся к Ире:

– Поедем на дачу к Максу?

– Можно, – без паузы выдохнула девушка.

Я благодарно поцеловал ее и кивнул Максиму:

– Через пять минут встречаемся у входа.

Глайзер исчез, а на мое плечо внезапно опустилась чья-то рука.

– Ты к моей дэвушьке пристаешь! – тонким голосом сказало мне небритое и ужасно опухшее лицо, принадлежавшее какому-то грузину.

– Что? – презрительно спросил я.

– Ты ее обнимаешь! – заорал он, злобно ощерив рот. – Шен ацхунэ чеми гого! Чеми гого!

Я уловил только слово «гого» и решил, что это его имя.

– Гога, что ты хочешь?

Ира убрала руку с моей талии.

– Дато, успокойся, – быстро произнесла она. – Все нормально.

Похоже, она его все-таки знала. Меня это расстроило.

– Идем поговорим, слюшай! – проревел он мне, толкая к выходу. Возле нас мрачной тучей столпились его друзья.

В толпе танцующих, к моему счастью, я увидел Илью, обнимавшегося с незнакомой мне рыжей девчонкой. Она доверчиво висела у него на шее, и мне было чертовски жаль мешать им. Но я помешал.

– Щорс, отстань, – раздраженно сказал Илья. Его девушка вопросительно посмотрела на меня.

– Проблемы, – сказал я, кивнув на грузинов.

Бар отпустил девушку.

– Блин, – резко бросил он. – Андрюха, как ты меня томишь!

Я не стал ждать, пока он выскажется до конца, и быстро произнес:

– Найди Глайзера – он здесь где-то – и выходи.

На улице я увидел совершенно нерадостную картину. Меня окружало пять грузинов, и ни один из них, похоже, не хотел со мной дружить.

– Ты дэвушку обидел, – произнес Дато.

– Обидел… – отозвались эхом остальные.

– Так, – сказал я. – Вас, я вижу, до фига, а я один. Хотите что-то решать – давай подождем моих друзей – сейчас они спустятся.

Слава богу, пока мои слова пытались проникнуть в их недоразвитые мозги, подоспели Глайзер с Баром. Увидев кавказско-небритое лицо Макса – точно такое же, как и у них, дети гор переглянулись. Глайзер и стал вести «базар».

– В чем дело? – требовательно спросил он, надвигаясь на самого крупного кавказца, которого, по-видимому, счел главным.

– Не ори, – сказал тот, ткнув в меня толстым пальцем с золотым перстнем. – Этот к нашей девушке приставал.

– Ты в меня пальцем не тычь, – бросил я. – Водку вместе не пили.

– Нашу? – насмешливо переспросил Макс. – Вы что, ее по очереди…?

– Закрой рот, – просипел Дато.

Глайзер убрал улыбку.

– Хорошо. Вы все пьяные, вам хочется размяться. При чем тут эти телки? Что за тупая предъява? Идите малолеток шугайте!

Самый крупный грузин повторил свои претензии.

– Хо, – сказали его друзья.

Я разозлился.

– Пока я на нее кучу бабок тратил, – воскликнул я, – вас не было ни фига! А сейчас бац – вылезли, как черти из коробочки!

– Он просто познакомился с подругой, – вступил наконец в разговор Бар. – У нее на лбу не написано, что она пришла с вами.

– Да, – сказал Глайзер. – Если бы вы с самого начала были с ними, то не правы были бы мы. Ну а так…

Илья, непонятно почему решивший вдруг сыграть роль оскорбленного в лучших чувствах человека, заорал:

– И вообще, вы бараны!

Лишь ораторское мастерство Макса предотвратило драку. Еще через десять минут Дато пробурчал:

– Арвици… Ну хорошо.

В голове его друзей что-то перемкнуло. Один из них сказал нам:

– Надо выпить.

– Без базара, – откликнулся Глайзер и повернулся ко мне: – Это, похоже, и в самом деле их телки. Облом. Придется других искать.

– Без меня, – устало сказал я. – Пойду-ка я домой.

Максим пожал плечами. Дато пробурчал себе под нос:

– Нахвамдэс.

– Что значит «нахвамдэс»? – спросил я.

– Пока, – объяснил один из его друзей.

Я усмехнулся.

– Ну пока.

Несмотря на предрассветный час, на автобусной остановке толпилось довольно много подгулявшей молодежи, возвращающейся из «Аквариума». Я присел на скамейку. Возле меня зябко ежилась девушка с дискотеки – та, которую звали Лилит.

– Привет, Гюльчатай, – без улыбки сказал я. – Куда тебе ехать?

– Туда же, куда и тебе, – произнесла она.

Я подумал, что стал туго соображать.

– С чего это вдруг?

Лилит засмеялась.

– Вот. Танцевал со мной, а даже не знаешь, что в одном доме живем. Я и тебя знаю, и твоих друзей.

– Понятно, – равнодушно произнес я.

– А позавчера вечером ты был пьяный и ругался с продавщицей из ларька. А потом пришел твой друг, нерусский, и она закрылась в ларьке и боялась выходить.

Эта девушка была слишком уж разговорчивой. На мою измученную хмелем голову ее разговоры действовали угнетающе.

– Нерусский – это Глайзер, что ли? – тускло спросил я, пытаясь выудить из своей головы хотя бы одну трезвую мысль.

Лилит остановила машину, за рулем которой сидел веселый субъект с огромной бородой, в которую, он, вероятно, укутывался по ночам. Хохотнув, он запросил сумму в три раза больше обычной. Я стал вяло торговаться, и в конце концов мы сошлись на пяти гривнах.

Машина поехала, и я, откинувшись на сиденье, закрыл глаза. Но Лилит не хотела оставлять меня в покое.

– Где ты свою подругу потеряла? – спросил я, поняв, что уснуть мне не удастся.

– Светка с мальчиком познакомилась. Она позже домой приедет, – сказала Лилит, махнув рукой.

– А ты, значит, не познакомилась?

– Еще познакомится, – встрял водитель. – Дело молодое.

Девушка замолчала. Я украдкой оглядел ее. Она определенно была в моем вкусе.

– У Светки недавно такой случай был! – воскликнула Лилит. – Неделю назад ей восемнадцать лет исполнилось, и она с парашютом прыгнула. Хотела своему бывшему парню показать, на что способна. Пригласила его, друзей своих. А когда ее начали укомплектовывать, запаниковала.

– Как это? – спросил я. – Должна же была быть какая-то подготовка?

– Она в паре с инструктором прыгнула, – объяснила девушка.

– С тандем-мастером, – обернувшись, сказал водитель.

Лилит кивнула.

– Ну да. Они привязались друг к другу и прыгнули. А инструктор был молодой и когда увидел, что Светка от страха ничего не соображает, решил пошутить и крикнул: «Парашют не раскрылся! Сейчас разобьемся!» Светка там сразу и отключилась.

Водитель, снова обернувшись, бросил:

– За такие вещи можно было и в суд подать.

Я промолчал, и он, коварно воспользовавшись этим, стал рассказывать про многочисленные случаи нападений на его машину. Рассказ был захватывающим, в духе Рэмбо – с погонями и перестрелками, и в конце концов у меня создалось впечатление, что все бандиты нашего славного города только тем и занимались, что, потеряв покой и сон, выслеживали старую раздолбанную «Волгу» и ее лихого водителя. Если учесть, что он всегда побеждал их всякими хитроумными способами, бандиты, видимо, были очень недовольны.

Проезжая мимо заброшенного завода, водитель сказал нам:

– Вот тут я пятнадцать лет проработал, до перестройки.

– Кем? – спросила Лилит. – Какая у вас была специальность?

Водитель обвел нас лучезарным взглядом и засмеялся:

– Моя специальность? Лакировщик глобусов.

Подумав, что дальнейшая наша беседа уже не достигнет таких высот, я больше не сказал ни слова.