Чем больше Джон слушал Лапана, тем больше убеждался, что он и его сообщники не имеют никакого отношения ни к братству огня, ни даже к гахнуру, хотя молодой человек и старался этого не показывать. Впрочем, это было ясно уже по их деяниям, но не по их качеству, хотя организация, как успел убедиться Миллстоун, достаточно серьёзная. Не какая-нибудь кучка бездумных подражателей.

— Так а сам гахнур? Где он? — спросил с нетерпением Пинч, которому хотелось получить подтверждение своей версии.

— Мы его не видели, — сказал Лапан, в который уже раз покосившись на Фелмора.

— А может быть, это с ним я тебя видел у Кривза?

— Нет, это просто мой друг, мне было одному страшно идти к вам.

— Думал, заметят, что ты относишься к братству? — Фелмор сощурил глаза.

— Нет. Просто боялся.

— Ты не относишься к братству, — сухо сказал Джон, — и пора прекратить этот цирк.

— Да? А как же это?

Он неожиданно расстегнул ремень и запустил руку в штаны. Миллстоун положил руку на пистолет и переглянулся с остальными. Однако юноша достал из какого-то потайного кармана небольшой жетон с выгравированным на нём непонятном иероглифом. У него была центральная палочка и несколько пересекавших её, с угловатыми ответвлениями на концах. Выглядел знак красиво, но смысл его был совершенно непонятен.

— Ну-ка, — Фелмор взял из рук Лапана жетон и подошёл к свету, чтобы получше рассмотреть.

Лапан нервно сглотнул, как будто бы боялся, что осведомлённый о делах братства человек распознает подделку. На взгляд Миллстоуна, если он говорит правду, ему нечего опасаться, так что такая реакция говорила, скорее всего, о лжи. Фелмор разглядывал значок недолго, а потом посмотрел на Миллстоуна.

— Настоящий? — спросил Джон.

— Где ты его взял? — Фелмор встал перед столом, за которым сидел юноша и навис над ним.

— Гахнур выдаёт верным, — он сказал это с религиозным фанатизмом и неестественной улыбкой. Джон даже поморщился.

— Хватит ломать комедию, — сказал он, — либо ты говоришь нам всё, как есть, и выводишь на него, либо мы натравливаем на тебя того убийцу. Как я понял, ты, побывавший в полиции, им не нужен.

— Я не смогу вас ни на кого вывести. Он специально сделал так. Я новенький, и меня ещё толком не приняли. Я был нужен сами знаете для чего, а этого мало.

— Тогда выведи нас на тех, кто может вывести на Гахнура.

— Если полицейский мёртв, то я больше ничего не могу сказать.

— А знаешь что? — усмехнулся Миллстоун, — мы так или иначе возьмём его, а тебя отпустим. Сразу станет понятно, кто кого сдал. Вот и посмотрим, сколько ты проживёшь после выхода из участка, и кто за тобой явится. А пока посиди, подумай, стоит оно того или нет.

— Да вы ведь всё равно повесите на меня те тела, хотя я только сделал бомбу, но не взрывал тот гадюшник.

— Мне это кажется? — Джон обернулся, — или братство головного мозга вошло в стадию ремиссии? Или это осознание, что ты на самом деле никакой не брат, и что не нужен никому из них? Может быть, ты мне можешь сказать, из-за чего вообще весь сыр-бор?

Он снова покосился на Фелмора, потом на Дугласа.

— Ты смело можешь говорить при этих господах. Мы-то все это знаем.

Он опустил голову.

— А вот ты — нет. Почему? Потому что ты нужен чтобы выточить, да фрезернуть. А как что-то серьёзное, то тебя и со счетов списали.

Он снова сглотнул, но уже не нервно, а с горечью. Парень хотел вершить серьёзные дела, и ему при этом было не совсем важно, какую сторону он займёт. А может, ему помогли поверить в то, что их дело правое.

— Ты делал только металлическую часть. Кто делал остальное? — строго спросил Миллстоун, нависнув над ним.

— Я не знаю, — голос его дрожал. Казалось, что он вот-вот заплачет.

— Ты кому-то должен был отдать этот клапан?! — Джон опёр руки на стол и повысил тон, — или ты голубями пересылал, помёт которых тебя выдал?

— Нет. Я отдавал Колону, а он… Я не знаю, — голос его задрожал ещё сильнее.

— Где Колон? Как его найти? — почуяв слабину, Миллстоун начал давить ещё сильнее.

— Они убьют меня, — на его глазах выступили слёзы.

— Говори, или это сделаю я.

Он посмотрел на Джона с опаской. Пожалуй, если бы Миллстоун сейчас был на месте Лапана и посмотрел на себя со стороны, тоже бы испугался. Но это только плюс.

— Он живёт в рыбацкой деревне, но я не знаю, где он сейчас может быть.

— Так. Едем в рыбацкую деревню, — Миллстоун едва заметно подмигнул Пинчу и остальным, — а ты, милок, посиди здесь и подумай, что ещё можешь нам рассказать. Хорошо так подумай, основательно, а то может не хватить, чтобы мы поверили в то, что ты всего лишь невинная овечка, которую обманом загнали в волчью стаю. Приставьте кого-нибудь к нему, инспектор.

— Конечно.

Миллстоун широко улыбнулся, когда они вернулись в кабинет.

— Так, эту стадию мы выполнили, можно передохнуть. Теперь надо подумать, как устроить им очную ставку.

— Думаете, это может быть не тот, кто нам нужен?

— Почти уверен, что этот некто Колон, один из убитых при взрыве. А нашего господина местные, которых опросят ваши люди, не опознают. Скажут в лучшем случае, что он приходил пару раз. Кстати, что по грязи с ботинок? Можно будет сказать, где он шастал до того, как пошёл в мастерскую?

— Я позвоню экспертам. Сейчас же. Сколько можно возиться? — Пинч был на взводе. Свою роль в этом, конечно, играл ещё и алкоголь, но Миллстоун вполне правомерно подметил про себя, что это как раз тот случай, когда маленькая доза спиртного пошла на пользу.

— Дальше, — нервно сказал Пинч в трубку, — про глину я и сам мог тебе сказать. Мне нужно что-то ещё. У тебя три минуты.

Он громко положил трубку и недовольно выдохнул.

— Этот олух, похоже, ещё даже не начинал.

— Хорошо, что вы его подтолкнули, — сказал Джон.

— Может, нам расскажете? — спросила Шейла с немного недовольным видом, — а то про ботинки понятно, а что вам этот мальчик рассказал, нет.

Рассказ занял как раз те самые три минуты, после которых Пинч снова позвонил в экспертный отдел.

— Уже лучше. Что ещё? — сказал он, а потом некоторое время слушал, — тоже мне инспектор Дрифт. В этом городе цехов с литейнями больше, чем у тебя пальцев на всех частях тела. Сузь мне круг ещё.

Он снова щёлкнул трубкой о телефон и потянулся за бутылкой.

— Ещё по стаканчику?

— Можно, — поддержал Миллстоун, — так что там?

— Посечки от металлической стружки, следы угля в глине — прямо иди на тот берег и проверяй всех подряд.

— Если это гахнур или кто-то, кто хочет себя за него выдавать, то должны быть следы нефтепродуктов. Да и логически — ему бы лучше располагаться поближе к такому месту, чтобы было проще и надёжнее. Есть у вас перерабатывающие заводы или что-то вроде того?

— Ну, завод точно не подходит, — сощурился Пинч, — хотя нет, кажется, что-то есть на примете. Давайте только этого олуха подождём. Может, перенаправит нас.

Несмотря на то, что их не перенаправили, во время движения до пункта назначения Миллстоун пребывал в сомнениях, однако от них не осталось ни следа, когда они ступили внутрь. В помещении, напоминавшем огромный склад, полный бочек, перепачканных мазутом, висела уже знакомая дымка. Все приготовили оружие, но обороняться не пришлось, однако это не означало, что обошлось без происшествий.

— Ну, вот и вся ваша легенда, — сказал Джон, деактивируя излучатель лазера.

Труп висел между двух больших труб, к которым был привязан колючей проволокой. На нём было множество следов — перед смертью этот человек прошёл через ад.

— Задушен, — сухо сказал Джон, осторожно заглядывая мертвецу под подбородок, — той же самой проволокой. Как же долго ему пришлось этого ждать?

— Отправлю кого-нибудь за группой, — сказал Пинч.

— Вы можете сказать мне, что это? — Джон обратился к Фелмору, указывая на грудь убитого.

На его коже прямо в центре груди был выжжен большой иероглиф. Из-за подтёков крови Джон сразу не смог распознать его форму и пытался найти сходства с тем, который был изображён на жетоне, который им показал Лапан. Символ был другим, отчего Джон и спросил своего коллегу из Бонека.

— Это радхадак, — негромко ответил Фелмор и замолк, как будто одно это слово должно было всё объяснить.

Миллстоун посмотрел на него с ожиданием, показывая, что ничего не знает.

— Наш гахнур на свободе, и он разделался с ними. Видимо, не по душе ему было, что кто-то под него косит.

— Почему он не сжёг труп? — спросил Дуглас.

— В назидание. Он, наверное, знает, что истребил не всех, и таким образом предостерегает остальных от дальнейшего движения по этому пути.

Осмотр тела мало что дал. Джон разве что мог сказать, что убийца был примерно метр восемьдесят ростом, а ещё обладал большой физической силой. Все увечья он наносил колючей проволокой. Ей же, судя по всему, и выжигал на груди убитого иероглиф. Долго и очень мучительно для последнего.

На базе находился небольшой цех, в котором среди прочего была и печь. Именно там были найдены останки ещё нескольких человек, которых гахнур убил и сжёг. Миллстоун попросил Пинча сказать фотографу, чтобы тот особо тщательно отснял обугленные кости, а ещё тело, висевшее на трубах.

— Вопрос в том, как он с ними сладил, — сказал Джон, когда они выдвинулись назад, — одной силы не достаточно. Они ведь тоже не дети.

— Может быть, завтра найдут пули или ещё что, — пожала плечами Шейла.

— Может быть, может быть. Главное, чтобы наши знакомые из числа этого недотайного недообщества уверовали в угрозу, которая над ними нависла, и захотели бы с нами сотрудничать.

На бывшую швейную фабрику они вернулись уже в поздних сумерках. Кроме сторожа и засидевшихся гуляк из числа неизвестных Джону наёмников, все остальные спали. Стараясь издавать как можно меньше звуков, Миллстоун и Шейла прошли в небольшую комнатушку, которую им выделили, где их ждал сюрприз.

Под тонким покрывалом на их кровати лежала Дайана, которая после того, как они вошли, поднялась на локтях и недовольно выдохнула.

— Я надеюсь, все бандиты пойманы? Иначе не вижу причин так долго вас ждать.

— Простите, госпожа хозяйка, — шутливо улыбнувшись, ответила Шейла, — как мы можем вымолить ваше прощение?

— Идите уже сюда.

В этот раз слишком сильный шум уж точно был ни к чему, однако в таком усталом состоянии особенно бурного соития не получилось, а после Джон заснул спустя пять минут, под негромкие разговоры Шейлы и Дайаны.

Он не смог бы сказать, сколько времени прошло до того момента, как он проснулся от того, что с обеих сторон его толкают под бока. Вкупе со зловещим шёпотом, это производило довольно жуткое впечатление.

— Ты видишь это? — спросила Шейла осторожно.

Она говорила так, будто и она, и Дайана, видят одно и то же, но чтобы быть окончательно уверенными, им нужно убедиться в том, что он тоже это видит. И в первый момент Джон действительно увидел в темноте силуэт, едва различимый на фоне относительно светлых стен. Он резко вскочил и потёр глаза. Ничего. Совсем ничего. Лишь ощущение страха, пожалуй, необычайно сильное.

— Там ничего нет, — сказал он, поднимаясь.

— Стой.

Но Джон уже перелез через Шейлу и встал на то место, где ему самому виделась чёрная тень.

— Джонни, — в голосе мисс Лейн был такой страх, будто бы чёрный силуэт находится позади него и вот-вот набросится.

Но Миллстоун и не оборачиваясь мог сказать, что ничего не случится, поскольку ощущал спиной холодную стену. Он намеренно встал к ней.

— Ты мне не веришь?

— Я верю тебе, — спокойно сказал он, — мы просто устали. Да ещё гахнур этот, чёрт бы его побрал. Насмотрелись за день крови и костей.

Джон подошёл к окну и хотел было закурить, но то, что он там увидел, заставило его остолбенеть. Внизу, у прохода под мост, расположенный рядом с фабрикой, стоял чёрный силуэт, глаза которого заметно поблёскивали. И — Миллстоун не мог объяснить себе этого ощущения — но ему казалось, что это существо улыбается.

Он медленно выдохнул.

— Что там? — спросила Шейла, которая уже поняла.

Джон обернулся к ней, а потом, снова посмотрев в окно, уже никого не увидел.

— Ничего. Тут не помешало бы поставить несколько фонарей в округе.

Миллстоун открыл окно и закурил. Он точно не ошибся? Как бы ему хотелось в это верить. Неужели это всё они? Неужели гриммы преследуют его? И как же теперь быть? Стоило бы прямо сейчас пойти вниз, чтобы осмотреться, но он решил не подавать вида, что действительно что-то увидел.

Загасив сигарету и закрыв окно, он вернулся в тёплую постель, однако внутри у него всё равно был холод. Как будто этот ледяной блеск глаз существа заронил в него частицу льда, которая больше не даст ему покоя. Ведь он совсем не виноват в том, что произошло с ними, но объяснить это у него не получится. Гриммы оказались не так уж загнаны, и не так уж далеко ушли. Как же ему хотелось признать всё происходящее иллюзией, но если она не навеяна способностью гриммов управлять человеческим сознанием, тогда чем?

Если уж этому страху поддалась и Дайана, которую, как казалось Миллстоуну, вообще сложно было запугать, то всё действительно было серьёзно. А ведь утром нужно было погружаться обратно в дело с гахнуром и вести его так, будто бы ничего не произошло. Лишь на мгновение Миллстоун задумался над тем, может ли быть происходящее в Галтехе связано с гриммами, но потом отбросил эти мысли. Если здесь и есть кто-то из них, то только по его душу, и преследуют они его от самого Роквиля. Но, что ещё хуже, спрятаться, по крайней мере, на вновь присоединённых территориях, у них не получится. Нужно скорее разобраться с происшествием в Галтехе и возвращаться в Флаенгтон. Если где-то и можно укрыться, то только там, и хорошо бы заручиться поддержкой охотников, с которыми в конце прошлого дела тоже вышло всё не очень, чтобы хорошо.

Миллстоун упустил момент, когда Шейла первая вышла на улицу. К тому моменту, как сам он спустился с крыльца и закурил, она уже делала выводы.

— Ты правда кого-то видел там вчера, — сказала она осторожно оглядевшись, чтобы никто их не услышал.

— Там что, есть следы?

— Да, есть.

— Мало ли, кто это мог быть.

— Джонни, расскажи мне всё, что ты знаешь.

— Я всё тебе рассказывал. О гриммах, с которыми у меня был уговор, но Хепперы их пожгли, и теперь, если я действительно не ошибся, им что-то нужно от меня.

На крыльцо вышли Диана, Дуглас и Везунчик. Извинившись, Шейла подхватила Джона под локоть и отвела в сторону.

— Но если ты смог с ними договориться один раз, может быть, удастся и во второй? Объясни им всё.

— Если бы я мог, — усмехнулся Джон, — в Айдене я знал, где их найти, а здесь нет. Куда ты прикажешь мне сходить, чтобы объясниться?

— Я боюсь за тебя, Джонни. Что если они нападут? Мы ведь не справимся.

— Справимся. Мы что-то придумаем, — Миллстоун погладил Шейлу по плечам.

— Я правда, очень боюсь, — в уголках её глаз он увидел слёзы.

Она боялась за него, а он опасался, что всё будет ещё хуже. Что если гриммы сочтут его смерть избавлением, а чтобы он мучился, убьют её?

— Мы справимся с этим. Но нужно сначала разобраться с тем, что происходит здесь. Если бы они хотели и могли меня убить, я думаю, они бы сделали это.

Она крепко обняла его и прижалась к груди.

— Нас защитят в Флаенгтоне. Туда точно никто не сунется. Я попрошу отца.

— Конечно, — Джон осторожно погладил её по волосам.

Про себя он думал о том, что старик Лейн вряд ли сумеет организовать им достаточную протекцию. Не станет же он сам бегать с ружьём, заряженным серебряными пулями, чтобы уничтожить несколько тварей, которые положили глаз на его дочь. Да и если бы всё было так просто. Со своими способностями гриммы могут просочиться куда угодно, тем более сейчас, когда они вынуждены не без труда выживать, оказавшись в своём новом, нехорошем положении. Но обо всём этом Джон говорить не стал. Одна только уверенность Шейлы в том, что они будут в безопасности, когда окажутся в столице федерации, может сослужить им хорошую службу. Не нужно стараться напугать её и разубедить.

Пинч уже с утра был на взводе. Он отхлёбывал виски прямо из небольшой бутылки, лишь на время соприкосновения горлышка и губ, вынимая изо рта сигарету. На его столе лежало множество снимков вчерашнего происшествия, и он перекладывал их с места на место, то убирая те, на которых был запечатлён распятый и заклеймённый представитель непонятной тайной организации, то снова раскладывая их перед собой. Он как будто прикидывал, с какой стороны лучше зайти, чтобы как можно сильнее напугать того человека, которого они недавно поймали. Лапану, к примеру, хватит и одного взгляда, чтобы его душа ушла в пятки, но он плохой помощник — не знает совершенно ничего. А вот тот, другой, скорее всего, более осведомлён, но и характер его твёрже. Тут уж вопрос состоял в том, насколько сам он верит в братство и опасается его, и вообще, какова природа их подражания жителям южных гор.

Пинч попросил, чтобы допрос позволили вести ему. Миллстоун не очень был этому рад, но возражать не стал. В конце концов, именно инспектор здесь единственный официальный федеральный представитель закона.

Появившийся Фелмор дал несколько дельных советов о том, что нужно сильнее давить на то, что гахнур вычислит и их. Метка, которую он оставил, очень серьёзное заявление с его стороны, а он сам, как и все остальные представители братства, слов на ветер не бросает.

Войдя в допросную, Миллстоун уселся в дальний угол вместе с Дугласом, Фелмор остался около двери, а Пинч, смачно закурив, принялся раскладывать перед задержанным снимки. Начал с хижины и мастерской.

— Это твоих рук дело, — спокойно сказал он, потом небрежно бросил снимок пожарища притона и обгоревших останков жертв, лежавших рядом, — это — тоже. Ты хорошо повеселился в моём городе, и ты за это ответишь. Ты всё расскажешь — сейчас мне или потом другим, более тонким специалистам. Это относится к области того, что ты знаешь. Теперь я скажу тебе то, о чём ты НЕ знаешь.

Пинч отошёл от стола, открыл совершенно другую папку и сначала сам в неё заглянул, как будто желая убедиться, что снимки, лежащие там, действительно настолько жуткие, насколько он представлял.

— Пока ты уничтожал своих собственных друзей, надо сказать, небрежно, почитаемый тобою гражданин нанёс удар тебе самому.

С как можно большим пренебрежением инспектор бросил перед ним снимок, на котором отчётливо была видна не только метка, выжженная на груди жертвы, но и лицо убитого. Этого человека испугает не столько кровь и вид трупа, сколько осознание того, что погиб кто-то, кого он знал.

Эффект был достигнут. Допрашиваемый невольно поднял глаза на инспектора, у которого во рту дымилась сигарета с приличным куском пепла, и он отошёл к пепельнице, чтобы сбросить его.

— Если ты думаешь, что он халтурщик, то ты ошибаешься. Здесь, конечно, лица не очень видны, но вряд ли в вашей шарашке мог находиться кто-то посторонний. Кстати, два скелета совершенно точно принадлежат женщинам. Одной из них, кстати, не слишком сильно за двадцать. Другая постарше, но пока точно сказать нельзя.

Всё также цинично Пинч положил перед допрашиваемым снимок с обгоревшими телами, которые были извлечены из цеховой печи. Лицо убийцы помрачнело, челюсть задрожала. Пинч верно сделал, что сконцентрировался на женщинах. Видимо, они так или иначе были близки допрашиваемому.

Кстати, в той хижине тоже была женщина. Не слишком молода, скорее, наоборот, но смерть она этим не заслуживала. Наверное, мать этого вашего Колона. По крайней мере, соседи так сказали.

— Ты знаешь, что это за знак? — сухо спросил Фелмор от двери.

Убийца кивнул.

— Знаешь, что от него бывает? Или мало тел?

Он поднял глаза на Фелмора. Они были полны злобы и отчаяния, а также желания отомстить.

— Что вам нужно? — спросил он.

— Поймать его и получить то, что он хочет добыть, — ухватился Пинч, сделав верный акцент.

— Я не знаю, где он, и никто не знает, кроме него самого.

— Если ты поможешь нам, мы сможем его найти, — Миллстоун поднялся и встал рядом с инспектором.

— Мы сами не смогли его найти, а чем вы лучше?

— Начнём с того, что мы нашли тебя, — заметил Пинч, — и твоих дружков. Грубо работаете, скажу я вам. Слишком грубо. Жаль только, что страдают другие.

— Что вы хотите знать?

Миллстоуну показалось, что пойманный убийца близок к тому, чтобы пустить слезу.

— Всю историю от начала и до конца, — не сбавляя оборотов цинизма, ответил Пинч.

Он сейчас казался этаким отцом, который хотел выяснить, что именно натворило его дитя и попытаться разобраться с этой ситуацией.

— Это старая сказка язычников, это Солнце, — мрачно начал допрашиваемый, — но сказкой она была только до того момента, как под Расталом нашли бункер.

— Почему вы решили, что это Солнце — там? — спросил Джон.

— Там был символ. Солнце с острыми лучами. С тех пор в Растале уже не было спокойно. Все, кто хотел нормально жить, сбежали оттуда. Остались только те самые язычники, которых поддерживали бродяги и прочие искатели приключений и желающие за раз срубить деньжат на жизнь вперёд.

— Так что с объектом?

— Там такие ворота, что если все Маргоны навалятся — не сдвинуть. И здесь, у нас, нет людей, которые бы разбирались в том, как их открыть.

— Но если они нашли этот бункер только потом, почему они сначала начали поклоняться Солнцу? — спросил Джон.

— Там было много всего, на чём нарисовано Солнце. Всегда было. Уже и не знаю, как давно там живут люди. Были даже куски серебра и золота с символом.

— Ладно. С этим потом, — сказал Джон, — что было дальше?

— А потом появились эти федералы. Ну, они уже с таким дело имели, и…

— И, — протянул Джон.

— Кто-то попросил их помочь.

— Они ездили туда, в этот Растал, да? — спросил инспектор.

— Не знаю. Знаю, что они как почуяли наживу, сразу и сгорели.

— У них был ключ или ещё что-то? — напирал Пинч.

— Не знаю! — злобно ответил убийца.

— Хорошо, — спокойно сказал Джон, — зайдём с другой стороны. Какова ваша роль в этой истории? Кто вы, для начала?

— Мы хотели попасть в братство, — после недолгого молчания тихо ответил допрашиваемый, — особенно теперь, когда здесь федералы. Жизни уж точно не будет.

— Ну, разумеется, — улыбнулся Миллстоун, — для чего нужно было жечь притон?

— Этот хмырь, Мартон, который хозяин, видел нас там, когда мы встречались с одним федералом.

— А другого места не было? — удивился Дуглас.

— Он сам так захотел. Спросите его.

— Я так понимаю, речь идёт о заживо сожжённом Грассеме.

— Наверное. Он нам паспорт не показывал.

— О чём говорили?

— Предложили ему золота, лишь бы он помог достать это Солнце и забыл об этом. Он очень жадный, но мы думали, что нам удалось его уговорить. Но потом и он сгорел.

— Давай-ка я скажу, а ты мне ответишь, верно ли я всё понимаю, — сказал Джон, — значит, есть гахнур — настоящий представитель братства. Это он тут всех поджигает, вершит свои дела, готовится выкрасть серьёзный артефакт. А вы — группа поддержки. Добровольная. Вы просто надеялись, что вы будете такие все праведные по их меркам, тоже будете жечь людей, поможете ему заполучить сокровища язычников, а он возьмёт вас с собой, за хребет. Верно?

— Да, — нехотя ответил допрашиваемый.

— А чем там лучше?

— А здесь что? Если не пустынник, то федерал последнее у тебя заберёт.

— Ну, ты же вроде сильный мальчик, можешь и шестерых людей поджечь просто так, и хижину спалить, и вообще много чего можешь. Неужели не смог бы за себя постоять?

— Пошёл ты.

— Уж я пойду, — Джон, до этого склонившийся над ним, распрямился и повернулся к Фелмору, — мы знаем, где Растал?

— Да, но мы не знаем, где именно бункер, и вообще туда лучше не соваться.

— Это почему ещё? — поднял брови Миллстоун.

— Эти язычники очень недобрые.

— Мне плевать. Если на их территории находится то, что нужно нам, они со мной поговорят.

— И после этого вы спрашиваете, чем так плохо в федерации? — презрительно усмехнулся допрашиваемый, — они хранят эту тайну уже много лет, а вы хотите просто так у них её забрать.

— Ты за эту же самую тайну жёг людей заживо, и ты, если бы ваш верный брат огня повелел бы, сжёг бы весь Растал, лишь бы никто не стоял на пути господина. И ты смеешь мне что-то говорить? Подумай о телах из печки. Не последнюю роль в твоей жизни играли эти люди, а ты сидишь здесь и умничаешь передо мной.

Он опустил голову и замолчал.

— Отличная позиция! Фамилия случайно не Страус? — негодовал Миллстоун.

— Мы что-то придумаем, — пытался успокоить его Пинч.

— Да. Для начала выведите этого почитателя братства куда-нибудь.

— Вам его не одолеть, — вновь поднял голову молодой человек, — он на несколько шагов впереди.

— Пока что обогнал он твоих близких, а не моих, — сухо сказал Джон, а у самого уже рука тянулась к пистолету.

Пинч подхватил задержанного под локоть и вышел. Миллстоун недовольно выдохнул и закурил.

— Мы можем хотя бы поставить наблюдателей?

— В этом нет необходимости, — ответил Фелмор, — я не хотел говорить при нём.

— То есть?

— Тот бункер пуст. Мои люди в этом убедились.

— И вы говорите об этом только сейчас? Рассказывайте.

— Нечего рассказывать. Этот парень преувеличивает неприступность ворот. Другое дело, что местным жителям мало что перепало, кроме вещей, меченных солнышком. Серебро и золото — самое ценное, что там было, но их культу это, как вы понимаете, не слишком вредило. И потом, как думаете, какой народ более сговорчив? Который знает, что за массивными дверьми ничего нет, или кто считает, что однажды они найдут там Солнце?

— И это точная информация?

— Точнее не бывает.

— Но что-то же этот гахнур здесь ищет! — Джон стукнул кулаком по столу.

— Я не понял только одного, — в тишине сказал Дуглас, — для чего было убивать Райта?

Миллстоун посмотрел на стрелка и задумался.

— Ну, этих понятно, — махнул рукой Дуглас, — попались фанатикам, но Райт-то тут причём? Они что-то у него искали, о чём-то с ним говорили.

Джон слушал и дышал дымом. Фелмор стоял около стены, сложив руки на груди, смотря то на него, то на Эгила. Наконец сигарета Миллстоуна подошла к концу, он опустил её в пепельницу, а сам медленно выдохнул дым.

— Кого-то нужно брать за яйца, — сказал он, — скручивать и пытать. Пытать, пока не скажут. Ты прав. Райта убили не просто так. Он был последней не оправдавшейся надеждой. И это что-то должно было содержать в себе указание, где действительно нужно было искать. Если тот бункер липа, то где-то должен быть настоящий. И в этом настоящем кого-то и ждёт мощь Солнца. Вот только кого брать? Этого лысого, или Броккена? А может, кого ещё?

Миллстоун посмотрел на Фелмора, и тот нахмурил брови.

— Это совсем не смешно, — сказал он.

— Да я просто думаю, думаю, не обращайте внимания, — ответил Джон.

— И о чём же?

— Вот знаете вы местность, а дальше что? В остальном вы не разбираетесь. Ну, или разбираетесь плохо. Думаю, проще было бы позвать федералов и нанять пару проводников. Да что там, учитывая ценность клада, можно было бы перекопать эту чёртову пустыню под прикрытием трёх дивизий федеральной армии. Их даже с фронта можно было снять ради такого дела. Но они зовут вас…

— Мы пользуемся доверием.

Миллстоун поднял палец и улыбнулся, посмотрев на Дугласа.

— Ты ведь начинаешь смекать?

Эгил легко улыбнулся и покивал.

— А я — нет! — возмутился Фелмор.

— Скажите только честно, — обратился к нему Миллстоун, — а каков ваш интерес к этому оружию? Мы поняли, что он велик, но насколько он давний?

— Ну, — он протянул достаточно неуверенно, чтобы Джон сделал нужные выводы.

— Значит, это для нас вы говорите, что это всего лишь верования, да? На деле же вы давно охотитесь за этим артефактом. Конечно! — его как будто осенило, — с чего бы вам знать, что тот бункер пустой? И мы тут бегаем как стайка бобиков, пока вы что-то знаете!

— Да ничего я не знаю! — зло сказал Фелмор, — да, мы искали это чёртово Солнце. Мы тут недалеко, это я так вам, для справки, и чёрт знает, что может быть тут у нас, под боком. Мы не знали, оружие это или ещё что, но не нашли и успокоились.

— Ага. Как же, — усмехнулся Дуглас.

— Ну, давайте ещё между собой передерёмся. Устройте теперь МНЕ допрос! — взорвался Фелмор.

— Нет. Вы не при чём. Ваш грех лишь в том, что вы скрывали от нас свой интерес, отчего мы бегали с вами бок о бок, и помогали главному врагу отвлечь всех нас.

— Что?

— Бегом в миссию!

Джон устремился к двери.

— Но вы ведь не думаете, что их главный…

— Думаю, — прервал Джон Фелмора.

Шейла не поддалась на уговоры остаться, и отправилась вместе с ними. Сейчас, когда Джон, поднимая колёсами большие облака пыли, быстро направлялся в сторону расположения миссии технологического бюро, она сидела рядом и то и дело с тревогой смотрела на него.

— Приготовьте оружие и не высовывайтесь хотя бы раньше времени, — сказал он ей и сидевшей около двери Диане.

— Ты думаешь, в нас прямо сразу начнут стрелять?

— Не исключаю. Мы — неофициалы здесь, и не смотри, что Пинч будет махать своей бумажкой. Сама знаешь, насколько обычная полиция авторитетна для бюро. Если я всё думаю правильно, то он может просто крикнуть во весь голос, что его грабят и приказать нас уничтожить.

— Но как особый уполномоченный миссии мог оказаться гахнуром?

— А это мы ещё выясним. Но учитывая специфику ситуации, он очень хорошо окопался, раз даже не рисковал раньше времени передать своим данные.

— Зачем тогда было сжигать своих же сотрудников, когда он мог всё получить так? — спросила Шейла, — тебе не кажется, что ты слишком сильно ускорился, и это здесь во вред?

— Мне сейчас хватает ровно одного знания — он что-то от нас скрывает. Не знаю его мотивы, но это вредит общей цели. Гахнур он, или помогает гахнуру — это вторично.

— Но ведь всё может оказаться не так, — тихо сказала Диана.

— Мы разберёмся. Даже если он чист — нечего было темнить. Это как скрывать болезнь от врача и в то же время просить его, чтобы он тебя вылечил.

Джон, Дуглас и Фелмор первыми влетели в кабинет Броккена. Он поднял на них свою голову с растрёпанными седыми волосами, и на лице его обозначился страх, разбавленный непониманием.

— Что вы здесь делаете? Кто вас пустил?

— Вас не так уж хорошо охраняют, — сказал Джон.

— Вы можете хотя бы убрать оружие и объяснить?! — он стукнул ладонью по столу.

Видимо, он и так был на взводе, а тут ещё такое происшествие. Оно в любом случае могло вызвать возмущение, и Джон это знал, но сейчас в первую очередь нужно было сбивать врага с толку внезапностью.

— Могу я увидеть вашу карту прилегающих территорий? — поинтересовался подоспевший Пинч.

— Только если у вас есть ордер.

— Которым, при его наличии вы предложите подтереться? — спросил Джон, — если вам нечего скрывать, то покажите её.

— Мне нечего скрывать, но вы за это дорого заплатите, — он медленно полез в ящик стола, — в каком вы звании? Лейтенант?

— Берите выше, — сухо ответил Миллстоун.

— Капитан. Для майора вы уж слишком на побегушках.

— Неужели?

— Но теперь будет ещё хуже. Если не уволят, то уж точно разжалуют.

— Ну, разумеется. Вы только дайте карту.

Броккен небрежно бросил на стол перед собой большой лист бумаги, сложенный в несколько раз. И хотя Миллстоуну не понравился этот жест, он никак на него не отреагировал, а начал разворачивать карту, сказав Дугласу следить за уполномоченным.

— Ну конечно! — воскликнул он, звонко ткнув пальцем в пустое место на карте.

— Что там? — спросил Дуглас, не отводя глаз от Броккена.

— Ничего, — удивлённо сказал, — Фелмор, который даже приблизился, чтобы убедиться, что он точно видит то, что видит.

— Это ничего выглядит, как следы затирания. Да нет же, не здесь, а на оригинале, с которого была сделана эта копия. Так ведь? — спросил он, глядя в немного расширившиеся глаза Броккена.

— И что это доказывает? Что я гахнур?

— Нет. Не обязательно. Но и не опровергает.

— Посмотрим, что вы заговорите, когда всё будет решаться полностью официально.

— А пока этот момент ещё не настал, покажите не затёртую карту, — спокойно в противовес напряжению Броккена сказал Миллстоун, и, увидев, что тот начал колебаться, добавил, — раз уж вам действительно нечего скрывать.

Уполномоченный миссии медленно выдохнул, так же медленно встал, подошёл к своему сейфу и открыл его. Там лежала большая стопка документов. Он выбрал из них один, после чего бросил на стол перед Миллстоуном, но уже осторожно. И, конечно же, развернув карту, Миллстоун увидел отметку. Не символическое изображение Солнца, но говорившую о том, что с другой стороны от Растала есть ещё один объект.

— Вот оно. Одна точка на карте, ради которой пролилось столько крови.

— Как и они, вы пожалеете о своей находке.

— Разжалованием вы меня уже пугали. Чем теперь?

— Ничем новым, но вы уже должны были понять всё. Вас по голове не погладят. Тем более, что от поимки гахнура никто здесь не освобождён.

— А, — протянул Миллстоун, громко приложив ладонь ко лбу, — старый кретин. Старый идиот, и это вы меня пугаете разжалованием? Вас вообще повесят, если мы не найдём гахнура. Это вы хотели всё решить своими силами, но он и маргоны одержали верх. Так ведь, чёрт бы вас драл?

Джон ударил кулаком по столу.

— Вы не представляете, насколько сложна ситуация. Что если я скажу вам, что я получил указание сверху решить это своими силами? И что вы должны были ловить его, и не совать свой нос, куда не следует. Как вам? Меняется представление? Я, может быть, и старый идиот, но вы — идиот молодой и куда больший, это точно.

— Мы можем перекрыть все дороги? — спросил Джон у Пинча.

— Они уже перекрыты, чёрт вас дери! — злобно крикнул Броккен, — вы думали, он возьмёт технологию под мышку и пешочком направится в форт? Вы нашли что-то, что вам показалось значительным, а на деле — ничего ценного. Идите и поймайте гахнура, а то вам разжалование покажется отсылкой в санаторий.