И вот, ярким солнечным утром, четверо оперативников (Катаев, Бескудников, Долгов и Рябинин) и двое омоновцев (Луковец и Малдер), разойдясь по трое на обочины, медленно шли за бойцами инжерено-сапёрного взвода и ползущим по Садовой, БТРом.

Около нужного места разведка, по предварительной договорённости, задержалась. Опера и омоновцы, не сговариваясь, нырнули по кустам. Кустарник и ивовые заросли росли, в основном, в низине. Вдоль побитой кирпичной стены бывшего таксопарка, поросшая сорняком, тянулась узенькая тропинка. Да и в самом заборе периодически зияли проломы, через которые легко можно было пройти в полный рост. Костя, весь пейзаж, снимал на небольшую видеокамеру, выклянченную у Лаврикова.

Луковец и Рябинин, негромко переговариваясь, заглядывали в проломы, раздвигали кусты, пробовали ногами почву в придорожной канаве. На другой стороне, этим же занимались Долгов, Бескудников и Малдер.

Выбравшись из зарослей, вологжане дошли с инженерной разведкой до окончания Садовой, где их дождалась омоновская «буханка». Сапёры, равнодушно кивнув на слова благодарности, ушли дальше, а опера и омоновцы, не теряя времени, уехали в расположение Центра, планировать операцию на бумаге. К вечеру, когда примерный план был составлен, прибыли двое наблюдателей с блокпоста — Липатов и Гапасько.

В этот день искомая машина появилась снова и, как по заказу, ушла на Садовую. Единственным моментом, смутившим оперов, было то, что появление автомобиля и высадка девушки в этот раз происходила не с утра, а где-то в районе обеда. В конце концов, решили посчитать это несущественным препятствием и разместить засаду с десяти утра до трех часов дня.

Миша Кутузов, бившийся вторые сутки с Сейфуллой, зашел в оперской кубрик, сообщить о назначенной на завтра «выводке» по первому эпизоду. Мероприятие планировалось по убийству, совершенному ещё до приезда вологжан, практически в соседнем от ПВД квартале. По этой причине, большого количества сил и средств привлекать не имело смысла. Опера, хоть и относившиеся к Мише с большей симпатией, нежели к Жоганюку, тем не менее, не хотели посвящать его в свои планы. И не потому, что он мог «слить» или наложить вето. Дело в том, что по судьбе Бекхана не было принято окончательного решения. Можно сказать, что оно, как и жизнь Бекхана, повисло в воздухе.

Михаилу Анатольевичу этого знать было ни к чему. В отношении убийц Сани Таричева и Ромки Крылова, друзья считаться с уголовно-процессуальными нормами не планировали.

Увидев нерешительность мявшихся подчиненных, которые не могли определиться с желающими сопровождать следственное действие, Миша, поняв, что те опять что-то замышляют, но по какой-то причине не вводят его в курс, тактично обронил, что сходит в ОМОН.

Таким образом, операм было предоставлено право самим определиться по кандидатурам на завтрашнее мероприятие. После коротких дебатов решено было делегировать Гапасько и Липатова, учитывая что после их сегодняшнего сидения есть смысл их на новое ожидание не определять. Дежурным на завтра числился Бескудников, чьё желание участвовать в задержании было настолько велико, что он чуть было не нарушил негласное правило не меняться в графике дежурств. Понамекав о своей незаменимости и, поняв, что ничего не получится, Бес смирился с судьбой.

Утром, сразу после короткой планерки, не дождавшись приезда кураторов из Мобильного отряда, пара машин ОМОНа и УАЗик оперов выдвинулись к блокпосту.

В этот раз, на блокпост отрядили одного лишь Кочура, который с верхней позиции должен был сообщить о появлении и направлении движения фигуранта. Помимо этого, ему вменялись и обязанности водителя. Высадив оперативников в месте засады, он за рулем УАЗика уехал на блокпост. Тот же манёвр повторили и омоновские машины. Выгрузившиеся бойцы занимали места, согласно плана, в кустах и за забором таксопарка. В случае удачной реализации, все участники, вольные и невольные, загружаются в машины и исчезают.

Разбитый участок дороги, где водитель просто обязан сбрасывать скорость, для маскировки семейства «ёжиков» был просто идеальным. Широкие трещины на асфальте, углубление от укатанной воронки, взлохмаченная обочина надёжно скрывали от обзора водителя двигающегося автомобиля, россыпи самодельных спецсредств останавливающего свойства.

Катаев, Долгов и четыре бойца ОМОНа под командованием Малдера, заняли позиции на стороне дороги к которой примыкала территория таксопарка. Долгов засел в низинке, практически у обочины, с грузом «ёжиков». После сообщения о повороте ожидаемой машины с микрорайонов к перекрёстку, он должен был успеть засеять все впадины и неровности на дорожном пятачке, пока фигурант не выбрался на Садовую и не увидел подготовительные мероприятия. С учётом того, что от поворота до засады дистанция составляет метров триста, времени у Долгова было совсем немного. С другой стороны, эту же функцию выполнял Рябинин. Ему было несколько сложнее, в отличие от противоположной стороны, кусты и ивняк, где засела его команда, были подальше от проезжей части. Отработав эту нехитрую процедуру, обоим операм (Рябинину и Долгову) предписывалось уходить назад, предоставляя право «первой ночи» бойцам череповецкого ОМОНа.

Катаев, метрах в ста от места засады, со стороны подъезда, с биноклем, наблюдал за движением. Он должен был подтвердить сигнал от Кочура, тем самым, давая команду о готовности номер один.

Шли часы. Никаких сообщений от блокпоста не поступало. Движение по Садовой не отличалось интенсивностью. Иногда проскакивали военные грузовики, мелькали маршрутки, тарахтели «удавленные» жигули, раза три проехали гужевые повозки, с заморёнными лошадьми в упряжках.

Оборзевшее комарье, хоть и не могло совладать с титаном бронежилета и камуфляжной тканью, но убойно надоедало постоянным жужжанием над головой. От дневной жары спасала тень кирпичного забора, но постепенно, с движением солнца, уменьшилась и она. Пот пока не ручьями, но довольно обильно, проступал на лбу, спине, груди. Раздражающий зуд под бронежилетом, отвлекая, мешал сосредоточиться. Посматривая в бинокль на авторазвязку, где периодически мелькал различный транспорт, Костя заметил, или скорее ощутил, какое-то движение в траве.

Отогнувшись на коленях назад, он разглядел как в низину меж травы скользнуло змеиное тело. Костя совсем не разбирался в змеях, но по виду этот экземпляр был крупней, увиденной им ещё в детстве, гадюки раза в три. Замерев и не зная, что же делать, Костя потянул нож из разгрузки.

Сжимая взопревшем кулаком рукоятку ножа, он, с перекошенным как у голливудского Индианы Джонс, лицом воздел руку над головой.

А вот со змеями воевать ещё не приходилось, мелькнула в голове не совсем уместная мысль. Посидев изваянием несколько минут, Костя услышал, как в траве раздался шорох, постепенно удаляющийся по ложбине в сторону перекрёстка. Облегченный вздох ушел следом, и Костя вытерся рукавом. В этот же момент он услышал в гарнитуре голос Саши Кочура.

Поехали! Костя бросился грудью на край ложбины и, только подняв бинокль к глазам, прислушался к радиопереговорам.

— Краб-первый! Не будет сегодня никого… как понял? — вопрошал Кочур.

— Не понял тебя! Повтори! — отрывистый голос Рябинина звенел от напряжения.

Понять его было можно — просидевшему четыре часа в кустах, с риском обнаружения, такое утверждение никогда с первого раза непонятно. С другой стороны все сроки появления нужной автомашины вышли.

— Краб-первый, сегодня суббота… как меня понял? Суббота…

Катаев немного оторопел. Причем здесь суббота? Кочур забухал там что ли с постовыми? В честь субботы и решил болт на всё положить? Очевидно, похожие мысли одолевали и Рябинина. На его стороне эфира повисла пауза. Но если Кочур больше ничего не объясняет, значит это для эфира лишнее. Суббота, суббота… В принципе, ещё час-полтора можно подождать… для очистки совести, думал Костя, отчего такая уверенность на сворачивание засады?

Наконец рация хрипнула:

— Краб — семь, давай, колеса… Снимаемся.

Через несколько минут, отчаянно пыля, подлетели УАЗы. Стараясь не задерживаться ни секунды, оперативники и омоновцы перекинулись из кустов в машины. Ещё через секунду, колонна, вспахивая обочины, развернулась и тронулась на базу.

— Саша. Если ты. Не аргументируешь… — подбирая политкорректные слова и утираясь вывернутой кепкой, начал Рябинин — какого…

— Серый! — оборвал его Кочур и оглянулся на Катаева, одиноко сидящего на заднем сиденье. Долгов и Поливанов заняли привычные для себя места прикрывающих, — на универ сегодня маршруток в три раза меньше… потому что там выходной… А за три дня, можно было понять, что в одно и то же время, девочка на маршрутке с табличкой «Университет» может ездить только на учёбу…

— М-да… — протянул Рябинин, — с этой войной грёбаной я и забыл, что у людей даже здесь выходные бывают… Перевоевал…

Костя тоже подивился такому простому и логичному объяснению. Наклонившись между водителем и пассажиром он, улыбаясь, процитировал Билли — Караченцева из «Человека с бульвара Капцинов».

— Живут же люди, влюбляются… Ходят в библио… теки…

Обстановка разрядилась, однако ощущение очередного порожняка чуть-чуть свербило где-то под мозжечком.

В столовой, за оперским столом, как одинокий тополь на Плющихе, восседал Саша Бескудников, без аппетита хлебая рассольник. Завидев рано возвратившихся, скучных товарищей он разом «ожил»:

— A-а! «Борода» по ходу у вас!

Он похлопал, присевшего рядом с ним Рябинина, по плечу:

— Я же говорил, Сергофан, без меня у вас мазы не будет!

— Достаточно… — хмуро остановил его тот, погружая ложку в тарелку, — у людей сегодня выходной день, а ты орёшь…

Оголодавшие из-за тупого лежания в траве да на свежем воздухе, опера жадно и шумно «утрамбовывали» в желудки холодные остатки обеда. На глумящегося Беса внимания никто не обращал.

— А где наши-то? — Костя встал с опустошенной тарелкой, рассчитывая сходить к поварам и выпросить добавки, — на «выводке» ещё?

— Да они уехали всего с полчаса назад, — ответил Бес, взглянув на свои часы, — Слюняй такую бодягу развел… Вон, видели ни пэпсов, ни участковых почти нет…

— Их припахал? — оглядев пустое помещение столовой, спросил Рябинин.

— Кого поймать успел… — усмехнулся Бес, — Хе-хе-хе… Медаль побещал…

Продолжая торопливо есть, опера только качали головами.

— А сам, вы бы видели… — Бес выскочил из-за стола, — я Дрэдд… я судья… — роботообразно изображая то ли судью Дрэдда, то ли робокопа двигал он конечностями, — … короче, замотался в платки, напялил сферу с очками горнолыжными… наконечники, бл… какие-то… Кино, в общем…

— Так там нормально хоть всё? — имея в виду мероприятие, спросил Поливанов, — Тихо?

— Если меня не дёргают… — Бес постучал костяшками пальцев сначала по дереву, потом по своей голове, — значит, нормально…

— Ладно, вы, кишкоблуды, жрите, — Бескудников взял с пустого стула кепку, ощупал кобуру с пистолетом, — я в курилке буду…

* * *

Внезапно всплывшие выходные отметились относительным спокойствием. Первая «выводка» с Сейфуллой прошла в штатном режиме. Боевик уверенно указывал на место убийство, обозначал свои действия и пути отхода. Правда, почему-то шестидесятилетнюю старушку он называл «жэнщина, лэт сорак». Само следственное действие, по времени, продолжалось совсем недолго. Разошедшийся Слюняев загорелся желанием проехать на центральный рынок, чтобы «мокрушник» показал, в каком именно кафе он отдавал оружие и получал деньги. Остановить подпола было трудно — спокойная улица и тридцать человек личного состава, почему-то определили для него уровень достаточной безопасности. А может, он такими малыми силами еще не совался в район Центрального рынка. Вкуривший невеселые перспективы Кутузов, воспользовавшись заминкой, пока подполковник что-то втирал молчаливым понятым про гражданский долг и общественную сознательность, припал на ухо следователю Магомеду и поведал о планах руководителя оперативной бригады по раскрытию.

Магомед, хоть и никогда не принимавший участия в боестолкновениях, твёрдо знал, что незванных гостей, ещё и без бронетехники, на рынке не любят и пытаются взорвать или подстрелить.

Поэтому, когда Слюняев, потирая руки, обратился к нему с вопросом: «Едем на Центральный?», следователь, захлопнув папку и не выходя из салона «буханки», сухо ответил:

— Проверка показаний, в части Центрального рынка, значения для расследуемого эпизода, не имеет… К предмету доказывания не относится! Едем в прокуратуру, много чего еще оформить надо.

Рвущемуся в бой куратору пришлось подчиниться. Гапасько и Липатов, наблюдавшие эту короткую кулуарную интрижку, молча, в знак солидарности, пожали Кутузову руку.

Дежурившего в этот день Бескудникова так никто и не потревожил и он провел его в трёх состояниях: — Жрал, спал, курил.

* * *

На другой день в Куйбышевском районе города случилось ЧП. Достаточно серьёзное — соседи вызвали подмогу. Трое пэпээсников из СОМа Московской области, решили съездить на переговорный пункт позвонить домой. Ближайший к их расположению переговорник оказался закрытым, поэтому они отправились на Центральный телеграф.

К тому же одному из них в этот день исполнялось двадцать пять лет и желание пообщаться с родными именно сегодня было естественным. Уболтав знакомого чеченца — тот на своей «девяностодевятой» подвозил товар к лоткам около места дислокации отряда — менты загрузились в его машину и поехали в центр города.

Центральный переговорный пункт также оказался закрытым, но не надолго. На дверях белела пришпиленная бумажка: «Обед с 14.00 до 15.00». До окончания обеденного перерыва оставалось минут пятнадцать и жаждущие общения «пэпсы» решили подождать. При этом они, видимо в предвкушении предстоящего празднования, забыли где находятся. Не выходя из машины, развалившись на сиденьях, сержанты опустили стёкла для притока свежего воздуха. Курортно — расслабленные, вывалив руки в раскрытые окна, менты вяло перебрасывались фразами. Ещё через минуту раздалось характерное «пш-ш-ш» и в салоне замелькало баночное пиво.

Поэтому никто не заметил тихо подъехавшую и остановившуюся сзади белую «пятёрку». Из неё, не хлопая дверьми, почти бесшумно вынырнуло четыре человека. Людей на улице было немного, да и «девяностодевятая» с сомовцами стояла чуть в стороне от тротуара, в тени тополей. Четверо «духов», во мгновение ока, окружили машину, наставив на её пассажиров оружие. Судя по гильзам, найденным на месте, это были три «пээма» и один «Калашников» 5.45.

Крикнув ментам, чтобы те сидели на месте и не дергались, боевики выволокли из-за руля, что-то заорав по-чеченски, трясущегося водителя. Тот пытался отвечать, но, получив два раза рукояткой пистолета по лицу, свалился, словно сдувшись, на грязно-пыльное дорожное покрытие. Оцепеневший именинник с двумя друзьями тупо смотрели на происходящее. Закончив с водителем, «духи», с исключительным спокойствием, расстреляли всех находившихся в «девяностодевятой». Убегая, с прихваченным трофейным оружием, обратно в машину, кто-то из них зашвырнул в окровавленный салон «эргэдэшку». Взорвавшийся сгусток тротила — железа вспучил крышу и сорвал двери. Иссеченный осколками водитель, оставляя размазанную на асфальте кровь, отполз к деревьям, где и дождался приезда оперативной группы.

Однако с её приездом кошмар не закончился. Прибывшие на место сотрудники Куйбышевского центра тут же нарвались на обстрел. Огонь вели два автоматчика из развалин детского сада, расположенного на другой стороне дороги по диагонали от переговорника. Один из подъехавших оперативников получил ранение, другие сотрудники Куйбышевского Центра и бойцы Иркутского ОМОНа позалегали за естественными укрытиями и своим «Уралом», открыв огонь и крича в радиостанции о помощи.

Интенсивную перестрелку и так услышали все подразделения в округе. Когда по «боевому» каналу прошли первые вызовы о подмоге в дежурной части Фрунзенского Центра Содействия, помимо дежурной смены, находились Куренной и Луковец, просматривающие суточную сводку за последние дни. Всегда отличавшийся желанием повоевать Луковец, тут же, с благословления командира отряда, сформировал «бригаду интенсивной терапии» и улетел на помощь. Вернуться ему пришлось с неизрасходованным боекомплектом — к их приезду бой закончился и бойцы ограничились лишь «зачисткой» прилегающей территории.

Вечером, накануне второй попытки по организации засады к операм забежал Луковец уточнить время и схему действий. Ничего кардинального не изменилось и, попросив «чтоб в этот раз без динамы» замкомандира отряда, отказавшись от чая-кофе-пива, ушел к себе.

Костя занырнул на разведку к Мише Кутузову, от которого узнал, что на завтрашний день никаких следственных действий с Сейфуллой не планируется. Слюняев с утра, вместе с Жоганюком, сформировав колонну из «Урала» и БРДМа в охранение, уезжают в мэрию на какой-то руководящий силовой сходняк. В данный же момент, подполковник, ночующий в гостевой комнате, организовывает небольшой бордельеро для углубления знакомства. Приглашены первые лица Центра Содействия и комендатуры. В том числе и Михаил Анатольевич. Поэтому, с собирающимся на гулянку Кутузовым, проблем по мероприятию не возникло. Схема старая, но всех устраивающая. Если что — он прикроет, если влетите — сами виноваты.

* * *

На этот раз место на блокпосту занял усидчивый и дотошный Липатов. В секрет вместе с бойцами череповецкого ОМОНа пошли Рябинин, Катаев, Бескудников и Долгов. Остальные опера остались на базе, готовые с резервной группой ОМОНа выскочить из расположения в случае возникновения форс-мажорных обстоятельств.

Смотавшийся ещё на прошлой неделе к каким-то своим знакомым вэвэшникам Луковец, заверил, что в случае удачного исхода и машину и задержанных можно спрятать в воинской части, расположенной поблизости от Садовой. До поры. С учётом первой попытки (нынче она воспринималась как репетиция), по обозначенным местам распределились быстро, чётко и технично.

Время, смешиваясь со струйками пота под бронежилетом, медленно ползло в томительном напряжении. Как не ожидал Костя сообщения в эфире от Липатова на позывной Рябинина, оно всё равно оно резануло слух неожиданно, заставив вздрогнуть:

— «Краб-первый»! Есть «карандаш» для вас! Как понял? Принимайте!

— Понял! — также резко прозвучало в ответ.

Катаев приник к окулярам бинокля, почти сразу же различив одинокое зеленое пятно в начале улицы, обретающее формы «девятой» модели «Жигулей». Не видя, что происходит за спиной, он был уверен в посеве «ежиков».

— «Краб-один»! «Карандаш» вижу! Как у вас?

— В норме! — голос Рябинина нервно подрагивал и срывался.

«Девятка» приблизилась — Костя разглядел за рулем водителя. Больше в салоне никого не было. Убедившись в этом, он сразу погрузился в травяные заросли, не предпринимая попыток поднять голову, пока автомобиль не проедет дальше. Интуитивно чувствуя, как двигатель сбрасывает обороты и срабатывают тормоза перед препятствием, Костя услышал через пару секунд шипящие выдохи проткнутых покрышек.

Подняв голову, первое, что он ожидал увидеть — это рванувшихся из кустов бойцов. Но их не было. Ещё не успевшее заныть от тревоги сердце вернулось в нормальный ритм. Он просто-напросто прозевал выход группы захвата — бойцы были уже около машины и без каких-либо лишних движений, «пеленали» выдернутого из-за руля водителя. В наушнике гарнитуры понеслось:

— «Карандаш» в стакане! Срочно «колесики»!

Выкарабкавшись на бочину, Катаев с автоматом наизготовку занял ранее определенное ему место для задержки любого транспорта двигающегося по Садовой. С другой стороны ту же функцию исполнял Бескудников. К счастью, дорога была пустынна. Обернувшись назад, Костя увидел, как «спеленутого» кулем водителя с мешком на голове оттаскивают в кусты. Рябинин нырнул за руль остановленной машины, а Долгов, загребая ботинками пыль, сшибал на обочину оставшихся «ёжиков», чтобы Сергей, отгоняя «девятку» не пробил оставшиеся целыми задние колеса. В клубах поднятой пыли показались УАЗы. Чтобы машины не проскочили мимо, Костя, обозначая себя, замахал им рукой. Первыми неслись «буханки» ОМОНа, замыкал Липатов на оперском «козле». Чётко следуя плану, Катаев запрыгнул в притормозивший около него, последний УАЗ. Бескудников, подбежав, вслед за Рябининым сел в «девятку». Сорвав с неё номера, Долгов остался на обочине — он должен был запрыгнуть, как паж на запятки кареты, в отсек прикрытия оперской машины. Омоновцы, без суеты, перетащив водителя из кустов в одну из «буханок, распределились в салоне по своим местам. Взревев двигателями, машины покинули место засады.

Костя, отметил про себя лихую чёткость и слаженность действий. Даже вспомнились строчки из «Похождений бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека: «Всё произошло быстро, как в сказке, когда чёрт приходит за человеком». Колонна шла бы быстрее, но, едущая практически на ободах, легковушка балластом сдерживала ход УАЗов. Тем не менее расстояние до войсковой части сокращалось. Вот уже показался Л-образный перекрёсток, по правой стороне мелькнуло многострадальное здание административного корпуса консервного завода. Машины заскочили в отворотку и головной УАЗ, в котором ехал Серёга Луковец, остановился возле двухэтажного особняка, обнесенного кирпичным забором.

До войны здесь размещался магазин и аптека, а на втором этаже, как это принято в южных республиках, проживала семья хозяина. Тот, в свою очередь, очень сильно заботился о безопасности. Выстроенный трёхметровый забор, был поврежден (можно сказать война обошла его стороной) лишь в нескольких местах. Эти прорехи заботливо уложили мешками с песком, загромоздили фундаментными блоками и заминировали с внешней стороны. За зданием дома расположились добротные кирпичные склады. В настоящее время в них, чуть проломав входную группу, запарковали два БТРа. Это подразделение внутренних войск, являлось тактической группой оперативного реагирования.

Порушенные и сгоревшие вокруг частные дома, по всей видимости, натуральным образом были «зачищены» военной техникой для улучшения обзора и снижения вероятности скрытного подхода.

Их уже ждали. Луковец только скрылся за железной калиткой, открытой часовым, как через несколько секунд ворота, засипев и вибрируя, отворились, впуская прибывшие автомобили. Последним заехал оперской УАЗик, ехавшая передней захваченная «девятка», последние метры буквально доковыляла. От покрышек на передних колесах остались одни резиновые лохмотья. Следуя за головной омоновской машиной, вся колонна объехала здание и остановилась перед складским помещением. Из-за дома быстрым шагом вышли Луковец и какой-то невысокий рыжеватый капитан в «афганке». За ними едва поспевал долговязый прапорщик, что-то жующий на ходу.

— Вова, бл… ь, почему ворота не открыты, — повернувшись, закричал на него офицер, — я же предупреждал!

Прапорщик Вова, сглотнув, наконец, так и не прожеванный кусок, размахивая руками, принялся оправдываться:

— Так думали пообедаем и сразу откроем! Я ж не знал, что через три минуты надо! Сейчас всё сделаю в лучшем виде!

Фронтальная часть склада имела широкие ворота, с проломленным верхним сводом, куда, очевидно, заезжал танк — настолько они были широки. Пара железных дверей на одинаковом расстоянии друг от друга располагались на левой стороне. На плоской крыше склада-гаража гнездилась пулеметная точка, оборудованная из стройблоков и мешков с песком.

Прапор пропал в одной из дверей, капитан остался около больших ворот, а Луковец подошел к водительской стороне «девятки». Костя вылез из УАЗа узнать дальнейшие планы.

— Серый, сейчас загоняйте это «ведро» внутрь, там где-нибудь между «бэтэрами» воткнёте. Всё будет в сохранности — Луковец разогнулся от дверцы и замахал своим «буханкам» рукой:

— До забора отъезжайте! До упора!

Потом сунулся к Рябинину, уже выжавшему оцепление при виде открывающихся ворот:

— С «духом»-то что делать? К Аллаху?

Сергей, катнув желваками, воткнул передачу:

— Будем решать…

Луковец и Катаев отошли от легковушки и та, карябая голыми ободами асфальт, заехала в ангар. УАЗы, меж тем, отъехав в сторону, уткнулись мордами в кирпичный забор.

Рябинин, чуть щурясь от резкого перехода, солнечный день — ангар — снова солнечный день, вышел из ворот, попросив прапорщика, пока не закрывать ворота. Бесу нужен был свет для беглого досмотра. Сам же Серега, присоединившись к Катаеву и Луковцу, отозвал их в сторону.

Достав сигарету из предложенной Луковцём пачки, Рябинин, прежде чем закурить, сказал:

— Серёга, мы тебя интриговать не будем… не на детском утреннике… Этот пассажир, скорее всего, причастен к нападению на наших…

— Нормальное кино… — омоновец, чиркнув зажигалкой, дал прикурить оперу, — а этот… как его… Сейфулла?

— Это официальная версия… — пояснил Костя, — для народа и руководства…

— Так тогда что? — Луковец переводил взгляд с одного оперативника на другого, — по законам военного времени?…

— Рано… — Рябинин посмотрел в открытые ворота. — Бескудников и прапор примеряли монтажки к заклинившему багажнику, — он, сука, ещё до хрена рассказать должен…

— А где будем с ним работать? — спросил Костя, — здесь или к нам?

— К нам точно не повезём, — покачал головой Рябинин, — вечером к «Визирям» попробуем вывезти…

— Да зачем!? — оборвал его Луковец, — за Юрьича я ручаюсь, — он кивнул в сторону, прохаживающего вдоль ворот, капитана, — можно прямо здесь начать и… — он очень нехорошо улыбнулся, — закончить…

Рябинин задумчиво потер переносицу. Костя тоже застыл в нерешительности. Опять везти незаконноудерживаемого гражданина РФ — подвергать себя риску. Неизвестно, что за птица этот Бекхан. Костя вспомнил недавнее задержание наркомана, с его последующим освобождением в частном секторе. С другой стороны, Серёга Луковец уверен в своих друзьях-вэвэшниках.

— Вы, короче, думайте, а я пока у Юрьича тему прозондирую, — Луковец, шагнув, на секунду остановился, — он, Серёга, как и ты… за «речкой» был… так что… — и, не договорив, ушел.

— Что делать будем, Серёг? — Костя отвлек Рябинина от раздумий, — повезем к «Визирям?»

— Давай здесь начнём… — Сергей обернулся на УАЗы. Опера, неспеша шли от них к зданию склада-гаража, — Нас пятеро, так? Значит, меняясь каждый час, можно долбить его в две смены…

— А театр будем устраивать?

— Выездной… — словно через силу выговорил Рябинин, — не здесь…

— На историческое место что ли? — не совсем понял его Костя, — к нам?

— Не к нам, но на историческое… Скатаемся — покажу… Всё поймёшь…

Рябинин «добил» сигарету до фильтра:

— Ладно, пойдем пацанам разложим…

Быстро распределили роли и действия.

Командир вэвэшной части оказался действительно толковым и конкретным. Предоставив ремзону складского помещения в распоряжение оперов, Юрьич, сказав напоследок: «Можете даже поорать ему разрешить… здесь звукоизоляция хорошая» ушел в жилое здание. Прапорщик Вова очень хотел остаться, но под хмурыми взглядами вологжан вынужден был ретироваться.

Омоновцы решили слетать до расположения Центра. Во-первых их отсутствие уже затянулось, во-вторых обед. Как шутил Луковец: «Без обеда ОМОН не работает».

С ними отправился и Липатов, который доведет информацию до оставшихся в ПВД оперативников. После обеда, часам к трем, Луковец одной машиной обещал вернуться обратно.

За это время, оставшиеся в вэвэшной части, Рябинин, Катаев, Долгов и Бескудников попытаются что-нибудь вытрясти из пленника. Всё дальнейшее по ситуации. Почти все бойцы войсковой части, где предстояло работать операм, выехали на крупную армейскую операцию по блокированию Арби Бараева в Грозненском районе. Оставшиеся солдаты несли службу по охране сутки через сутки. Так что праздношатающихся на территории не было.