Серое утро выбиралось на дорогу. Почти два часа опера, подёргиваясь и поёживаясь, поочерёдно выхаживали около шлагбаума. Державшие блокпост липецкие омоновцы, утренний холодняк переносили в бушлатах и вязаных шапках. Катаев с Рябининым, не учтя изменчивой погоды, вынуждены были меняться. Пока один высматривал нужную машину, другой сидел в БТРе, стоявшем за блокпостом.

Костя в сотый раз поглядел на листок бумаги, исписанный от руки, с чудовищными ошибками, печатным текстом. Читался номер и марка автомобиля, остальное — место тайника, данные — несущественно. Несмотря на ранние часы, движение на трассе присутствовало. В основном, это были расхристанные автобусы, иногда перегруженные «шестёрки». Проводив глазами очередной древний «Пазик», Костя чуть не проворонил показавшуюся за ним вишнёвую «семёрку». Ещё раз заглянув в бумажку, точно зная, что это та самая машина, опер быстрым шагом приблизился к старшему смены.

— Старшой, вон едут, давай как договорились — скороговоркой выпалил опер.

«Старшой» невозмутимо кивнул и направился к своим бойцам на другой конец поста. Чувствуя загулявший по венам адреналин, Катаев, пригнувшись за мешками с песком, забыв про рацию, подбежал к БТРу.

— Лёха! Серый! — сунулся он во входной люк, — едут!

Лёха, вылетев из машины, коротко свистнул и дал круга указательным пальцем. Бойцы, рассевшиеся на боевом охранении, сорвались по исходным.

— Работаем!

Спецы, залипнув друг за другом, приникли к боку БТРа.

Омоновцы тормознули «семёрку» перед шлагбаумом. В салоне было двое. Подойдя поближе, Костя успел увидеть гладковыбритые молодые лица. Водила спокойно смотрел на проверявшего документы бойца. Пассажир, круглоголовый, с ушами борца, настороженно щупал глазами серые стены блокпоста. Омоновец аккуратно посмотрел в сторону Катаева. Тот, чуть заметно кивнул. Второй боец, заметив движение, отдал документы. Старший наряда махнул рукой. Один из бойцов, стоящих подальше, поднял балку шлагбаума и легковушка, осторожно, стараясь не зацепить блоки, поползла по «змейке». Объехав последний блок, «семёрка», рыкнув первой передачей, переключилась на вторую. Из-за здания блокпоста выкатилось крокодилообразное тело БТРа. Реакция водителя была хорошая и «семёрка» резко, криком затормозила. Больше водила на ситуацию не влиял.

Выскочившие из укрытия инопланетные фигуры в сферических шлемах, рванули дверцы и заученным движением ушли в сторону. Следующие за ними бойцы, словно тряпичных кукол, выдернули водителя и пассажира из салона на пыльную дорогу, Оказавшихся на земле людей, мгновенно обрядили в мешки на голову и затянули сзади запястья одноразовыми наручниками. Затем, не снижая темпа, волоком утянули в гостеприимно распахнутое брюхо БТРа.

Рябинин в три кенгуринных прыжка оказался у «семёрки» и нырнул за руль.

Костя, бросив омоновцам:

— Мы должны! — дёрнул вдоль змейки и через секунду оказался на пассажирском сиденье. БТР, зарычав, сорвался с места и «вспылил» по дороге в сторону Ханкалы. На броне, Лёха энергично махал рукой оперативникам:

— Быстрей! Быстрей!

Сергей дал газу и, жигулёнок, скакнув на второй передаче, погнался за «Визирями». Всё произошло очень быстро и, что ценно, без свидетелей. Омоновцы не в счёт. Это им на руку — у блока проблем не будет.

На территории «Визиря», опера, заглушив трофей, подошли к, довольно жмурившемуся и опершемуся о борт БТРа, Лёхе.

— Ну как? — упёр руки в бока спецназовец.

— Премьер лига, — отреагировал Катаев, — дальше что?

Лёха отлип от борта и жестом подозвал одного из солдат.

— Так! Сейчас «семёрку» за кухню и в брезент! Ничего не трогать! — повысив голос, приказал Лёха, — «чехов» как обычно, по нычкам… Выставить часовых, сам останешься со своими… Дождёшься, когда я из города вернусь, через полчаса где-то и на выезд вторую «коробку» готовь, уяснил? — отбарабанил скороговоркой офицер.

Боец молча кивнул зелёной сферой. Сергей протянул ему ключи от машины. Через минуту загнутых в дугу чеченцев выволокли из БТРа и увели к палаткам.

— Погнали? — Лёха резко, на выдохе, взлетел на броню.

— Погнали! — времени было мало, Костя и Сергей, не рассуждая, последовали его примеру. Через двадцать-тридцать минут должно было начаться построение на общевойсковую операцию.

* * *

Чуть не опоздали. Перед началом масштабной «зачистки» блокпосты работали в усиленном режиме. Для БТРа «Визиря» это препятствием, конечно, не являлось, но скопившиеся перед блоками автомобили блокировали скоростное преодоление этих участков. Совместными, с дежурившими на блокпостах, усилиями, БТР прорывался через кордоны, распихивая гражданский транспорт. Площадь перед Центром Содействия была забита «Камазами» и «Уралами» с солдатами ВВ и несколькими БМП.

Торопливо попрощавшись с Лёхой, опера бегом преодолели оставшееся расстояние до КПП. Сбавив скорость, чтобы не выглядеть запыхавшимися, степенно прошли территорию. Там также царило движение с элементами суматохи. На выезде стояла БРДМ комендантской роты, на котором, посреди «контрабасов», замотав платком, наманер банданы, голову, восседал Миша Кутузов. Ногой в колесо, отдавая в рацию, какие-то указания, весь затянуто-строгий, упёрся Жоганюк. Заметив подчинённых, не успевших проскочить незамеченными, он крикнул:

— Почему не в машине?!

— За минеральной ходили! — ответил Костя.

Ускорившись, они добежали до опер УАЗов.

— Детский сад, бл… ь! — донеслось в спину.

— Где вас черти носят!? — выпрыгнул из-за руля первого автомобиля Долгов, — чуть не спалились. Как дела-то?

— Нормально, нормально… По ходу расскажу, — Серёга полез за руль, — Костян, чеши к Луковцу… Разжуёшь ему…

Подмигнув Долгову, мол, срослось всё, Катаев, объе-жав здание, оказался на стороне череповецкого ОМОНа. Часть бойцов уже стояла в кузове бронированного «Урала». Ещё четверо находились рядом «буханкой». Увидев летящего опера, они оживились, засемафорили руками. С пассажирского сиденья выскочил Серёга Луковец.

— Какого хера!? — эмоции били через край. Серёга был натурой темпераментной, — где хорохоритесь-то?!

— Всё по плану! — Костя сунул ему ладонь для рукопожатия. Тот мгновенно отходя, пожал её, — команда уже прошла… Вас, бля, нету… Хрен знает брать буханку или нет?!

— Берём, берём. Всё нормально…

— Поехали! — по-гагарински махнул Сергей и бойцы ОМОНа полезли занимать места в УАЗе. Луковец вернулся на переднее место, Костя сел в салон, сразу за Сергеем, чтобы по дороге спокойно объяснить ситуацию.

Вся человеческо-железная масса, утрамбованная в расположении ПВД, подёрнулась первой подвижкой. Ворота открылись и головной БРДМ выкатился с территории, за ним выводком пошли УАЗы оперов, «Уралы» мобовцев, «буханка» Луковца. Замкнула колонну бронемашина огневой поддержки Череповецкого ОМОНа.

По ранее разработанному плану войсковые подразделения, оцепив городские кварталы, блокируют все передвижениями между ними. В блокированные районы входят ОМОНы, СОБРы, менты из ЦС, приданные им в качестве групп разбора. Подобного рода мероприятия необходимы для отчётности перед руководством, демонстрации в новостных сюжетах и, может быть, для морального удовлетворения командного состава среднего звена. Война, всё-таки. Какой-либо практической пользы они не приносили. Все кому надо, знали о проведении крупномасштабных действий ещё на стадии их планирования. Боестолкновения в ходе «зачисток», если и происходили, то, преимущественно с орущими, из-за срыва торгового процесса, тётками.

Когда колонна Фрунзенского ЦС, прогрохотав по улицам, тормознула около «сталинской» трёхэтажки, Катаев сразу же определил, что цепь оцепления проходит по этой улице. Через каждые 5–7 метров стояли солдаты в полной боевой, внизу по улице виделся БМП, а к прибывшей колонне, спешили высокий усатый майор и молоденький лейтенант, с несоразмерным артиллерийским планшетом.

Навстречу офицерам, молодцевато спрыгнув с брони, пошагали Жоганюк и Кутузов. Фигуры обоих выражали решимость тут же вступить в бой. Луковец, как командир штурмовой группы, не торопясь, вылез из «буханки» и тоже пошёл к месту рандеву.

С «Уралов» спрыгивали омоновцы и сотрудники ЦС. Сидящие в УАЗах оперативники выходить не торопились, ограничившись распахнутыми дверцами. Бойцы в «буханке» тоже не дёргались, они знали, что приданы к операм, для отдельной работы.

Пятёрка командиров, о чём-то договорившись, распалась на части. Кутузов пошёл к машине Рябинина. Луковец, вентилируя руками, что-то объяснял выстроившимся группам боевого порядка. Молодой лейтенант, зажав планшет под мышкой, побежал к БМП. Майор и Жоганюк остались на месте, что-то дотирая.

— «Краб-2», ответь «Краб-1»! — хрипнула рация у Катаева в верхнем кармане разгрузки.

— На связи, — не вынимая, нажал на манжету опер. Его вызывал Рябинин.

— Снимаемся двумя, вы за мной… Как понял?

Костя понял, что на псевдозадержание уходила машина оперов и «буханка» омоновцев.

— Понял тебя…

Выглянув из открытой двери, он лоб в лоб столкнулся с подошедшим Луковцом.

— Так я остаюсь, вы снимаетесь… Зомби ты за старшего, — заглянув в салон сказал он водителю, — Костян, рули куда-чего, — вернулся он к Катаеву.

— После Ханкалы — сразу на базу.

— С Богом! — Сергей захлопнул дверцу и пошёл к неровным шеренгам.

— Давай за ними, — показал водителю на разворачивающуюся машину Рябинина, Костя. Зомби молча кивнул и начал повторение манёвра.

Всё тот же боец на КПП «Визиря», завидев за пыльной лобовухой лицо Рябинина, поднял шлагбаум.

Сергей заворотил машину на привычное место, подальше от лишних глаз. Зомби пристроил «буханку» рядом. Бескудников, Долгов и Таричев наконец-то поздоровались с Катаевым, пока Рябинин пошёл на поиски офицеров «Визиря». Минут через пять он появился вместе с Андреем. Офицер, оторванный от тренировки, был по пояс раздет, а всё его, увитое словно канатами тело, покрылось бисеринками пота.

— На всякий случай всем «здрасте», — не тратя времени на пожимание рук, поприветствовал прибывших Андрей.

— Где клиенты? — сразу перешёл к делу Рябинин.

— В «Хилтоне» — улыбнулся «Визирь», — машину с парковки заберёте или гостей?

Серёга задумался.

— Сейчас решим… Бес! Саня! — позвал он парней и, обращаясь к Косте, добавил: — пойдём в сторонку…

Опера, чуть отойдя в сторону, замкнулись в кружок.

Андрей, пользуясь паузой, ушёл в палатку переодеться, Омоновцы с интересом наблюдали тренировку «Визирей».

— Здесь работать будем или к нам повезём? — Рябинин оглядел всех присутствующих.

— Давайте машину прошманаем, заодно проверим на месте ли игрушка, — предложил Катаев.

— Есть что зарядить-то? — включился в тему, постоянно грешивший у себя в ОБНОНе, Бес.

— Да тут этого добра… — Костя обвёл рукой вокруг, — да у меня ещё «пакет» остался…

— Пошли вместе, — Бес снял с плеча автомат и протянул Таричеву, — подержи, Санчо… мастер-класс покажу…

Подошедший и переодетый Андрей протянул Рябинину пачку каких-то удостоверений.

— Глянь… Из карманов выгребли.

— Андрюх, где машина? — спросил Костя.

— Пойдём, — увлёк за собой Андрей. Рябинин, чтобы не терять время, по дороге рассовал часть документов Долгову и Таричеву.

— Посмотрим, чего там…

— Помоги, Костян, — Андрей взялся за угол брезента, накрывшего кузов «семерки», когда, вильнув пару раз между палатками, они оказались на «паркинге».

— Давайте в темпе, — кивнул на машину Рябинин, обращаясь к Бесу, — времени мало…

Костя принялся осматривать водительскую сторону, Бескудников пассажирскую.

— Давай пакет, — протянул он руку.

— Держи, — вытащил требуемое из бокового кармана штанов, Катаев, — нашёл куда?

— Здесь столько нычек, — усмехнулся бывалый борец с наркотиками.

Костя, вспомнив каракули Тимура о тайниках, достал нож и потыкал им в спину водительского кресла. На третий тычок остриё стилета, скребнув, соскользнуло с чего-то железного.

Не обманул, — хмыкнул про себя Костя и, взявшись обеими руками за подголовник, вытащил его из спинки. Так и есть. Верх сиденья, скрываемый подголовником, оказался с, еле заметной прорезью, ушитый редкими стяжками. Прорвав рукой швы, Костя просунул ладонь и нащупал рукоятку пистолета. Осторожно, словно хрустальную вазу, он вытащил из полости мечту каждого чеченца — АПС.

— Опа! — стоящий за спиной Рябинин, чуть не выронил из рук пачечку документов.

На его памяти так нагло, в глупом тайнике, оружие не возил.

— Ни хера себе! — прокомментировал, подняв голову, шарящий под бардачком Бес.

Бросив пистолет на сиденье и, прикрыв его снятым подголовником, Костя выпрямился и повернулся к Серёге.

— И что теперь? — спросил он, имея в виду обещание данное Тимуру.

— Обманывать нельзя, — протянул тот.

— Но и гарантий никто не даст, что из этого ствола уже навалено народа и ещё навалят…

— Это понятно… Бл… но обманывать…

— Может сказать, что ствола не было? Что с документами-то?

— Левак похоже… Права точно…

Формальные основания для задержания есть. Но и Катаев, и Рябинин прекрасно понимали, что передача пистолета Тимуру, как минимум, серьёзное должностное преступление. С другой стороны не сдержать слово возможно только один раз. После этого с тобой никто работать не будет. Тот же Тимур, это нельзя исключать, узнает, что ствол всё-таки был, а опера его банально кинули. Он-то со своей стороны обязательства выполнил — людей сдал. Разрешение дилеммы осложнялось ещё и непрояснённой фигурой самого Тимура. Может мелкий «пушер», а может активный боевик.

— Короче, волыну по-любому «замылим», — объявил Рябинин о первоначальных действиях.

— В тайник давай что-нибудь другое зарядим.

Бескудников, закончивший возню под торпедой, вынырнул из салона:

— Парняги, прикиньте, у них «дурь» под бардачком… Барыги, по ходу, — и, подражая жителям Северного Кавказа, цокая языком, покачал головой.

Костя забрал оружие с сиденья и протянул Рябинину:

— Прибери тогда…

Серёга забрал ствол, спрятав его под разгрузку, а Костя продолжил осмотр своей стороны. Бес перешёл к багажнику. Дальнейший шмон больше ничего интересного не дал. Только в багажнике завалялась сапёрная лопатка, со следами ещё не засохшей земли.

«Как у Богомолова, — подумалось Косте, — супесь…»

— Трупы закапывали? — стоящий рядом Долгов, колупнул пальцем комок земли на кончике штыка лопаты, которую Бес держал в руках.

— И недавно, — он ещё раз повернув древко, бросил её в багажник.

— У меня тоже всё, — стягивая перчатки, отошёл от машины Костя.

Подголовник был возвращён на место, суровые нитки разреза стянуты, в тайнике, неравноценно, устроились две тротиловые шашки с электродетонаторами.

Рябинин с Таричевым, закончив сортировку прав, паспортов и удостоверений поднялись со скамейки.

— Распределимся так, — Серега был собран, как легкоатлет перед стометровкой, — Катай и Долг прыгают в «семёрку»… Номера, кстати, снять не забудьте.

— Уже… — вставил Долгов.

— Угу… Я с Бесом и Тарой в «козла», а «чехов» к Зомби… Всё, мы пошли. Костян, заводи ласточку, между нами пойдёте.

— Серый, мы по официалке работаем? В Центр едем?

Рябинин, как показалось Косте, с некоторым сожалением, вздохнул:

— Да… Будем по официалке… Потом объясню…

И, не дождавшись ответа, пошёл к УАЗику. Бес и Тара потянулись следом.

— Ты за руль? — Костя не любил езду на заднеприводных автомобилях.

— Давай… — Саня натянул перчатки и полез за руль.

Костя ещё раз обошёл машину, удостоверился, что номера действительно сняты и мирно покоятся под пассажирским сиденьем. Долгов завёл машину, Костя сел рядом. Скинув автомат с плеча, поудобнее устроил его около дверцы, с возможностью резкого извлечения.

— Тормозни, — попросил он, когда Долгов вырулил к офицерской палатке. Около неё стояли «буханка» ОМОНа и УАЗ оперов. Рябинин разговаривал с Андреем. Значит «духи» перегружены. Костя вышел из машины и подошёл к разговаривающим, правда, в стадии прощания.

— Спасибо… Пацанам скажи, что в ближайшее время заедем, — Сергей от души тряхнул руку Андрея.

— Всегда рады помочь, особенно по делу, — улыбнулся в ответ Андрей своей фирменной улыбкой.

— Готовы? — уже к Косте обратился Сергей.

— Всегда готовы! — ответил тот и, обнявшись с Андреем на прощание, прыгнул в машину. Автомобили один за другим выехали за КПП. Андрей постоял немного, глядя в след уехавшей колонны, и направился в спортгородок.

Никакие ведомственные приказы, инструкции или протокола комиссий по взаимодействию никогда не смогли бы способствовать столь быстро и чётко проведённой совместной операции. Скорее всего, на согласование с руководством ушли бы недели, было бы написано море справок, реки рапортов, которые слившись, закончились бы выводом о нецелесообразности проведения мероприятия. Офицеры «Визиря» и опера уголовного розыска нарушили сразу несколько служебных положений, совершили ряд должностных преступлений. Если бы их кто-нибудь спросил ради чего? Ни те, ни другие не дали бы внятного ответа.

Награды? В случае неудачного исхода операции всё незаконное всплывёт и вместо наград можно выхватить реальные сроки лишения свободы.

Гораздо проще пару раз залить шары с кадровиком и подсунуть ему, самим на себя написанное, представление, как делали любители нагрудного железа.

Офицерский долг и служебное рвение? Тоже навряд ли. Никто из них, даже подспудно, не задумывался о красоте преподнесения своих действий. Да и такие опера как Рябинин и Бескудников, отпахавшие, «на земле» не меньше десятки, давно без иллюзий относились к этим понятиям. Слишком суровая школа — уголовный розыск, чтобы патриотично и пафосно отсвечивать мужественным профилем на фоне развёрнутого знамени.

Пусть руководство, да штабные с грохотом роняют слезы под «Господа офицеры». Скорее, причиной всему этому была банальная, как бы это громко не звучало, фронтовая солидарность, что ли… На войне, все чувства обнажены до неприличия, постоянное дыхание смерти позволяет за несколько минут, в режиме стерео, понять стоит или нет пойти с тем или иным человеком в разведку, на криминал, к «духам», на переговоры. Костя вспомнил случай, когда к ним, в Гудермес, с попутной колонной попал майор Дальневосточного СОБРа. Уральцы ожидали команды на Грозный и на несколько дней «зависли» в корпусах завода медицинских изделий. Майор Витя возвращался из Хасавюрта. При штурме Грозного он получил лёгкое ранение осколком подствольного заряда. В госпитале ему починили рассечённые ноги и он, не пожелав отъехать в родной Хабаровск, рванул обратно к своим. Ночевать его пристроили в помещение, где с тремя пермяками расположился и Костя.

«Челентано», именно такое прозвище было у Виктора, ввиду внешнего сходства. Несмотря на свои сорок пять лет, источал он, в купе с уникальным жизненным опытом, юношескую энергию. В шесть утра ему надо было запрыгнуть на броню какого-то БРОНа, уходящего в Старую Сунжу, где дислоцировался его отряд. Однако, всю ночь они с Костей, за бутылкой водки и парой банок тушняка, проговорили до самого утра. Ни капли фальши, какое-то исповедальное чувство не давало разговору затухнуть.

Двадцатидвухлетний Катаев пытался разглядеть в своём визави истинность выбранного пути. Сорокапятилетний Виктор без киношной показухи, с сильной, хоть и скрываемой эмоциональностью рассказывал про многочисленные командировки, награды, ранения, потерянную семью, погибших друзей. Слушая, Костя понимал, что интоксикация войной может зацепить и его. Кайф осознания жизни после двухмесячного сидения в горах или пятиминутного городского боя заставляет приезжать фанатов войны снова и снова. Вместе с тем, общение с такими людьми всегда доставляло Катаеву мощное, как от услышанной в детстве песни про десятый десантный, ощущение эмоционального подъёма. Когда Челентано уезжал, они попрощались, словно были знакомы лет двадцать и расставались навсегда.

Именно поэтому, а не после ночного боя на консервном заводе Грозного, Катаев и решил для себя больше в Чечню не ездить. Для того чтобы инъекции мужской, пропахшей потом, солярой и порохом дружбы не стали смыслом проживаемой жизни. А потом, как правило, к этой зависимости лепится остальная замануха: боевые, день за два, награды, звания.

Одного раза достаточно решил он тогда.

Но война, как и героин, умеет ждать. Особенно когда тебе 24 года, ты без жены, без детей и с принципами.

Поэтому сейчас, обернувшись сквозь заднее стекло на удаляющегося Андрея, Костя вновь почувствовал, как где-то внутри к вальяжно гуляющему адреналину пытается пристыковаться ощущение правильности такой жизни.

Потом, много лет спустя, он поймёт, что на войне и сформировались те жизненные понятия, которые не позволили ему азартно наворачивать позвоночником перед очередным «звёздным» тяжеловесом и наступать на чувство собственного достоинства, ввиду сложившейся конъюктуры. И последствия эти будут хуже любой адреналиновой ломки.

* * *

Зажатая спереди и сзади «семёра» была с блокпостов незаметна, поэтому до ПВД долетели без ненужных остановок. Большая часть городского населения, вкурив, что-то в «центрах» идёт «зачистка» благоразумно в эти районы не совались, соответственно, разгрузив блоки от пробок.

По дороге Рябинин доложил Жоганюку, что «всё в норме», «движение на базу». Там отхрипелись, что поняли.

На территории ПВД, Костя отогнал захваченную машину на задний двор, к миномётной батарее. Памятуя, что «комендачи» товарищи без принципов, Саню Долгова оставили на охране. Костя, подойдя к зданию комендатуры, застал там Рябинина и Бескудникова, остальные опера с омоновцами шмонали задержанных в коридоре первого этажа перед посадкой в камеры. К слову заметить, камер было всего две, одна из которых очень часто использовалась в качестве «губы» для бухих «контрабасов».

— Жогу ждать будем? — спросил Катаев Рябинина, — может приступим пока никто не мешает?

Практически весь личный состав находился на «зачистке», в Центре болтались лишь дежурные смены ментов и «комендачей». Опергруппа выехала на какие-то полуразложившиеся трупы, обнаруженные силами подразделений работающих «зачистку».

— Машину осмотрим, бумаги напишем… А как приедут отдадим на возбуждение, — решил Сергей.

— Я ничего писать не буду, — сразу открестился Бес, — почерк плохой, грамоте не обучен.

— Тогда ищи понятых, а Костян осмотр сделает…

— Пять минут… — растопырил пятерню Бес и ушёл к узлу связи.

По закону сотрудники милиции понятыми быть не могут, а жители Грозного на эти роли не очень охотно соглашаются. Логичный выход из этого тупика — военнослужащие, желательно срочной службы. Вроде и не менты, но и не совсем случайные люди. Тем более, для анкетной красоты, в графе место жительства можно написать не номер ВЧ, а город Суходрищев или какой-нибудь Усть-Ужопинск. И в протоколе комар носа не подточит, и попробуй найди этих понятых.

— Я в кабинет, за бланками, — взвалив на себя бремя писаки, Костя ушёл на второй этаж, в рабочий кабинет. Рябинин тормознул на выходе Таричева и отправил его за, успевшими свалить на обед, омоновцами. Из камеры надо было вытянуть хозяина авто для проведения следственных действий.

Процедура осмотра автомобиля ВАЗ-2107 ничем не отличалась от её аналогов в мирной жизни. Разве что ошалевшим хозяином — двадцатилетним, высоким худощавым чеченцем, в спортивном костюме, испуганно вертевшим всклоченной головой. После вопроса о наличии чего-нибудь запрещённого и отрицательного мотания головой, Катаев дал команду к осмотру. Двое омоновцев контролировали поникшего Саламбека (так звали хозяина), солдатики с любопытством следили за действиями оперов, Костя перебирал разложенные перед ним на капоте права и документы.

— Саламбек, документы твои, — показал Рябинин чеченцу его паспорт. Поглядев на документы, немного заторможено, Саламбек кивнул.

— А это удостоверение тоже твоё? — Сергей протянул ему ещё одну «корку». Саламбек молчал.

— Вот только департамент судебных приставов в Чечне ещё не сформирован, — бросил обратно на капот ксиву опер.

Молчание.

— Ладно… Это ты при свете дня такой загадочный, вечером десантура тебя заберёт, — Рябинин от него отвернулся, — в Ханкалу…

Вот тут Костя заметил в глазах задержанного настоящий животный ужас.

Наверное, потому чеченец, окончательно потерявшись, вяло отреагировал на извлечение из машины пакета с анашой и двух тротиловых шашек. На побелевшем лице, читалось удивление, видимо, отсутствие того, что ожидалось, добавило сумятицы в его мозги. Он традиционно отказался подписывать протокол, что удостоверили своими закорючками понятые. Получил в ливер, загнулся рычагом руки и, с завязанными глазами, был отправлен в камеру.

* * *

Участники операции по задержанию в полном составе собрались в рабочем кабинете. Катаев дописывал необходимые документы: направления на экспертизу, сообщение прокурору, рапорт и прочую необходимую макулатуру Бескудников, вытянув ноги, полулежал на стуле, упёршись спиной в стену, Рябинин стоял, поглядывая Катаеву через плечо. Долгов надписывал запечатанные конверты с изъятым криминалом. Таричев пытался разложить, сваленные в кучу на большом сейфе, бронежилеты и разгрузки.

— Сань, ты волыну нормально заныкал? — вспомнив про АПС, обратился Рябинин к нему.

— Надёжно, враг не найдёт, — заверил его Саша, продолжая безуспешные попытки каталогизирования бронников.

— Сейчас боссы приедут, что втирать-то им будем? — скинув с себя паутину полудремы и подобрав ноги, очнулся Бескуд ников.

— Наметём пурги, делов-то… — хмыкнул Рябинин, сейчас Катай документы допишет, Кутузова в долю возьмём, сходим в прокуратуру, да возбудимся по 222-ОЙ ИЛИ 228-ой…

— Думаешь, арестует их прокурор? — Костя прекратил писать и посмотрел на Серёгу, — они ж в отказе…

— Ночью шоу устроим. Там видно будет, они же молодые, небитые.

— Шоу «злые десантники», — озвучил свою догадку Костя.

— Типа того… Покатаем их по территории, в крайний ангар, там до души и достучимся…

— Через печень?! — гоготнул Бес.

— Я воды пойду куплю, а то с похмела чего-то сушит, — Таричев, закончив борьбу с амуницией, поднялся со стула, — кто со мной сходит?

— Я, — Бес встал и потянулся, — пиваса возьму, для допинга.

— Не нажритесь… — напутствовал уходящих Рябинин.

Костя отложил ручку в сторону и вылез из-за стола.

Разминаясь, бросил «двоечку»:

— Думаешь пустые, а? Серёг?

— Хрен знает… У этого Саламбека я на морде ничего не увидел… Знаешь, типа, студента за «колесо» залетевшего.

— М-да и руки без следов… и плечи.

— И носки с трусами носит…

— Но игрушка-то реальная… Чего с ней делать-то будем?

— Сначала их выпотрошим… Заодно может что и про Тимура прояснится…

Костя ещё раз перебрал бумаги:

— В принципе у меня всё готово. Даже постановление о возбуждении слепил… Экспертизы нет пока, я в материал объяснение сапёра омоновского сунул…

— Какое объяснение? — не понял Сергей.

— Ну что шашки тротиловые — настоящие.

— Так у него же и взяли… — опять не понял Рябинин.

— Вместо справки предварительной, — помахал бумажкой Катаев, — завтра в Мобильник сгоняем, за пузырь без очереди экспертизу сделаем и всё… Плюс трава…

— А-а-а… Серёга взглянул на часы, — сейчас где-то «чистильщики» должны вернуться… Пойдём на улицу, чего здесь дохнуть-то… Всё написал?

— Практически, — Катаев сгрёб бумаги и сунул их в стол.

Из комендатуры они, перекурив, отправились в столовую, благо время было послеобеденное, народу никого, относительный комфорт обеспечен. Там уже сидели Бескудников и Таричев.

— Стресс снимаем, — прокомментировал Бес, осушивший стакан с подозрительной пенной жидкостью.

— Вечером работаем, — напомнил ему Рябинин, принимаясь за еду.

— Слышь, Костян, — обратился к Катаеву Таричев, — мы на рынке этого видели, ну, худого, с которым ты тогда у блока базарил… Вроде он…

— Передал чего? — опустил ложку Костя.

— Да нет… Сделал вид что незнакомы. Ты нас не представлял.

«Значит Тимур уже знает, что мы повязали корешей. Надо что-то со стволом решать… Ай, нехорошо».

Снаружи послышался рокоток въезжающих машин.

— О-о-о, приехали, — Бес залпом опрокинул остатки пива, — валить надо, а то скоро здесь столпотворение будет…

Оперативники вышли из столовой и, немного пройдя по пандусу, остановились наблюдать за разгрузкой колонны.

— Всё нормально? — первым с вопросом подошёл к ним Луковец.

— По плану… — ответил Рябинин, — твои, наверное, после обеда отдыхают.

— Понял… — Луковец, на ходу, раздирая липучки бронника, скрылся в дверях кубрика.

Когда мешанина личного состава подрассосалась, машины разогнали со стоянками, кто-то сразу повалил в столовую, кто-то споласкиваться, — Рябинин пошёл докладываться Жоганюку. Катаев идти вместе с ним отказался, мол, доклад дело интимное, касается только двоих. На самом деле ему не хотелось лишний раз лицедействовать перед туповатым полковником. Да и приехавшую опербратву надо было посвятить в суть вечерне-ночного мероприятия.

А заключалось оно в следующем. Вечером, когда стемнеет, опера, те что покрупнее габаритами, напялив маски, грубо и матерно выражаясь, выводят задержанных из камер. Бьют по ливеру, надевают мешки на головы и засовывают в машину. Громко, чтобы задержанные слышали, лжедесантники сердечно прощаются с операми и, обещая, что закопают тела отдельно от голов, грузятся следом. Покатавшись минут десять по территории, заезжают за самый крайний и непользуемый ангар, куда и заволакивают пленников. Там и работают шоу с элементами рукопашного боя. Всё это Костя изложил операм, собравшимся в курилке, слегка утомленным общевойсковой операцией.

Зачистка, по их рассказам прошла без каких-либо очагов сопротивления. Голосящие на рынке торговки не в счёт, хоть их вопли и долетали до жилых кварталов за территорией рынка. Немного почудила штурмовая «двойка» ОМОНа, работавшая с Саней Кочуром. Саня, будучи фильтропунктом в единственном лице, тусовался у подъезда, который в две пары «чистили» омоновцы. Бойцы одной из двоек обнаружили закрытую дверь на третьем этаже. Было это очень подозрительно, так как дом жилым не являлся. Когда под мощным ударом ноги хилая фанерная дверь вылетела, то парни увидели в тёмной глубине захламлённого коридора две камуфлированные фигуры в масках и с оружием.

Обострённая реакция шарахнула в квартиру дуэтом автоматных очередей. Уже отскакивающие за стену бойцы услышали звон стекла. Все «работавшие» пятиэтажку, услышав стрельбу, рванулись к подъезду Кочура.

В район понеслись БМПэшки, а радиоэфир наполнился оглашенным матом.

Однако через минуту пришлось давать отбой. Бойцы, высадив дверь, с нервяка не успели толком понять, что боевики — это их собственные отражения в древнем кособоком трюмо, утонувшем в глуби коридора. Ни в чём неповинное зеркало было безжалостно расстреляно.

Через час пришёл Рябинин, сообщив, что с прокуратурой всё согласовано. Если завтра на столе прокурора лежит признанка или, на худой конец, заключение эксперта, что анаша — это анаша, а тротил — это тротил — на десять суток арест гарантирован. Как раз на срок дознания, потом дело можно спихнуть в местный следственный отдел.

— Так что за десять дней надо и рыбку съесть и на хер не сесть, — подытожил Сергей.

В наступивших сумерках к входу в комендатуру подогнали две «буханки». Первый пенал камеры, где томился Саламбек, открыл Костя и за шкирку выволок его в коридор. Сороковатная лампочка слабо освещала пространство перед выходом, но и этого было достаточно, чтобы задержанный мог рассмотреть рослые фигуры в масках и камуфляже (для монументальности фигур, под куртки надели свитера в пару слоёв). Пару секунд Саламбек пялился на них, но жёсткий удар в солнечное сплетение согнул его пополам. Последовала обыденная процедура натягивания пакета на голову и фиксации рук одноразовыми наручниками. Правда, перед ней Катаев стянул с чеченца спортивную куртку с белой надписью «NIKE» во всю спину. Для реквизита.

— Документы по задержанию уничтожили? — глухим голосом над головой Саламбека спросила одна из «масок».

— А мы и не составляли, — подыграл Костя.

— Тогда по старой схеме. Башку в Сунжу, руки-ноги по колодцам, остальное в Алдах закопаем…

Задрожавший всем телом парень попытался, дёрнувшись, что-то вякнуть, но попытка была пресечена коротким «бл… ь!» и ударом по шее, Упихав куртку под сиденье УАЗа, Костя посторонился в сторону, увидев, что еще четыре «маски» волокут второго задержанного. Следом вышел Рябинин. Пассажир «семёрки» всхлипывал под целлофаном пакета, но в той же манере был успокоен и загружен во вторую машину. Схожий с первоначальным, диалог исполнился и для Турпала. Кочур, (одной из «масок» был он) правда, добавил какую-то отсебятину про отрезанные уши.

После этого машины поехали кататься по территории ПВД, а Катаев с Рябининым, не торопясь, пошли к дальнему ангару. Там их уже дожидались Таричев и Долгов. Исполнитель главной роли предстоящего водевиля Серёга Капустин бродил неподалёку, пробуя носком ноги качество прилегающей территории.

Минут десять покурив в ожидании пока автомобили наездят нужное время, для создания иллюзии дальней дороги, Рябинин и Катаев прошли в ангар.

— С кого начнём? — подсвечивая фонариком в захламлённом пространстве ангара, спросил Костя.

— Я думаю с борца… По ходу он готов уже… — отпинывая в сторону какие-то железяки, ответил Сергей.

— Хрен их поймёшь… Начнёт «мамой клянусь» да «ни за что ни про что…»

— Сейчас узнаем… О-о, кажись приехали, — услышав, как за стеной скрипнули тормоза, остановился Рябинин. В проёме показался Кочур и Гапасько, задравшие маски на макушки.

— Кого мочим-то? — спросил Ваня.

— Осечек не будет? — Рябинин дал шелобана по ствольной коробке ваниного автомата.

— Обижаешь… Полрожка выстрелял для проверки, всё нормально…

Всё оставшееся после приезда время, Ваня скрупулезно мастерил из боевых патронов холостые, необходимые для бутафорского расстрела.

— Ну погнали тогда…

УАЗы с включенными фарами, не глуша двигателей, стояли около входа. Не очень подходящие на роль зверских десантников Катаев, Рябинин, Долгов и Капустин отошли в сторону.

— Куртку взял? — обратился к Капустину Рябинин.

— Одевать? — продемонстрировал в руках куртку «NIKE» Капустин.

Ключевой сценой постановки должен был стать расстрел Саламбека на глазах Турпала. В роли Саламбека, с мешком на голове и в его куртке должен был выступить Капустин, имеющий схожую с оригиналом, худощавую фактуру.

— Давай ещё минут десять покурим, Турпал заодно погоняет…

Увидев огоньки сигарет, из машины вышел Бескудников.

— Ну что, всё как договаривались? — шёпотом спросил он, хотя до машины было метров десять.

— Для «гонок» постоим немного. Потом Ваня с Кочуром выйдут… Вы с Липатычем и Тарой выволочете «чеха», случайно порвёте пакет и в ангар. У входа тормозните немного, чтоб он мог видеть как Гапасько «расстреляет» Капусту…

— Дай затянуться… — Бес взял из рук Серёги окурок и пару раз глубоко затянулся. — Начали?

— Начали…

Капустин напялил себе на голову пакет и надел куртку Саламбека. Кочур, с замашками оператора, повертел его и, наконец, выбрав нужный ракурс, указал ему место падения. Тот опустился на колени. За его спиной встал Гапасько, нацелив в надпись «NIKE» ствол автомата. Рядом, решительно расставив ноги и воздев оружие, к стремительно темнеющему небу, замер Кочур. Со стороны смотрелось очень реалистично. Мощные фигуры, устрашающие маски, чёрные перчатки и — реальней некуда — автоматы Калашникова.

Настоящий Саламбек в это время лежал на заднем сиденье УАЗа, поддерживаемый заботливыми руками Долгова и Катаева. К слову сказать, ни Жоганюк, ни Кутузов в реалити-шоу участия не принимали. Первый потому что никогда в жизни не разрешил бы этого, второй банально слил бы всё мероприятие первому. Поэтому слепившийся за прошедшее время коллектив доверял только своим, понимая необходимость такого рода мероприятий. Короче, междусобойчик.

Серёга Липатов заглушил двигатель и потушил фары. Пора. Он и Таричев потянули из задней дверцы дрожащего Турпала, а Бес, «совершенно случайно», зацепив угол пакета дульным компенсатором своего АКМ, порвал его почти на половину, отворив для обзора правый глаз пленника. Конечно, никто этого «не заметил». Чеченца с завёрнутыми руками потащили к ангару. Тормознув у входа, Бес грубым голосом спросил в темноту:

— Ни хера?

— Да некогда, бл… с ним разговаривать!

Краем глаза, шедший следом за композицией Липатов — загнутый Турпал — Таричев, Бескудников увидел, повернувшуюся в сторону отвечающего, голову чеченца. То что надо. Треск короткой очереди и яркая вспышка расколола густеющую черноту наступающей ночи, осветив лейбл «NIKE» во всю спину «убиваемого» Саламбека. Натуралистично выгнувшись, словно от боли, Капустин с пакетом на голове, повалился лицом в специально подрыхлённую землю.

Таричев с Липатовым почувствовали как ходуном заходили конечности Турпала. Этой двухсекундной сцены должно было хватить для успеха всей тонко проработанной постановки. Тем более, главный зритель её оценил. Однако, на осознание всей полноты картины ему времени не дали. Жёстко втащив его в помещение ангара, опера швырнули его на грязный цементный пол.

— Бл… ь, у него мешок порван! — наконец «заметил» непорядок Бескудников.

— Я ничэго нэ видэл! — со всхлипом заблажил Турпал, но тут же заткнулся, выхватив от Таричева удар по почкам. Потом ещё один по печени от Липатова. Застонав, скорчился на полу.

— Мусора ведь сказали, что они в отказе, хрена с ними церемониться, — вступил в игру Липатов.

— Я скажу! Я всэ скажу! — глухо, задыхаясь под мешком от боли, выкрикнул Турпал.

— Что ты можешь сказать… — с вкрадчивой угрозой, присев рядом на корточки, спросил его Бес. — А?

— Я… Я… Я ничэго нэ знаю… нэ убивайтэ… — речь его была сбивчива и тороплива, как и желание жить.

— Мы про тебя, пидор, всё знаем… Что из Баку приехал, пацанов наших мочить… — потихоньку закинул удочку Бескудников, — у вас руки по локоть в крови…

— Нэт! Нэт! Я нэ усп… Я ничэго не сдэлал! Я в Баку учился просто…

— На хер… — Бес махнул рукой и встал, — на хер… Чего время терять, тащите его на улицу, видишь настоящий шахид…

И усталая обречённость принятого решения в голосе опера достигла сознания чеченца.

— Я отдам!!! Отдам! Все расскажу! Нэ убивайтэ! — повиснув на руках оперативников, взмолился он.

— Что отдашь!? — рявкнул над его ухом Бес. — Что?! Сука! Что?!

Хлёсткая пощёчина мотанула голову Турпала.

— Оружиэ, автомат… Рацию… Высе! — тот снова сбился с дыхания.

Бескудников жестом показал, чтобы его опустили на пол.

— Сейчас мусора подъедут им всё расскажешь… От них сейчас жизнь твоя зависит, — голос звенел металлом и если они скажут, что ты пиздишь… Разговоров больше никаких не будет… К корешу поедешь…

* * *

Таричев и Липатов, натянув Турпалу остатки мешка на глаза, оттащили его вглубь ангара. Подстанывая от каждого вздоха-всхлипа тот успокаивался.

— Ну что? — шёпотом спросил Рябинин вышедшего на воздух Беса.

Тот молча показал большой палец и пошёл подальше от ангара. Сергей последовал за ним.

«Расстрелянный» Капустин, сидя на корточках и поливал водой на испачканные ладони, пытаясь оттереть промазученную землю. «Палачи», Кочур и Гапасько, забрались в УАЗ к Саламбеку, сменив Катаева и Долгова, ушедших к зданию.

— Клиент готов, — сообщил Сергей подошедшим, — минут пятнадцать ждём и мой выход…

— Со вторым-то, что будем делать? — спросил Костя.

— А он выстрелы слышал? — судя по загоревшимся глазам, у Беса родилась импровизация.

— В дежурке услышали. Вон, эфир оборвали, а он в пяти метрах в машине сидел — ответил ему Катаев.

— Сань, давай тебя в трупа нарядим? — азартно сверкнув зубами, обратился Бес к Долгову.

— Какого трупа? — не врубился тот.

— Под Турпала… Ты по фигуре подходишь, пакет на башку намотаем и у входа положим… Саламбек увидит, про стрельбу вспомнит и в штаны навалит…

— А под спину кетчупа нальём, для красоты… — Костя ухватил идею. Остальным она тоже понравилась. Рябинин, куснув кончики усов, развил тему:

— Значит так… Я сейчас общаюсь с Турпалом, если он в раскладах, я ему говорю, мол, надо форму одеть военную, чтоб без «палева» обратно вернуться. Ты, Саня, надеваешь его шмотки и валишься где-нибудь в углу…

— Я пока пойду, подготовлюсь ко второму отделению — вставил Бес, подразумевая под этим распитие очередной пивной порции.

— Мы тогда с Саней в кубарь сгоняем за кетчупом и курткой какой-нибудь… Ты ещё к нему долго «ехать» будешь? — кивнул на ангар с кающимся Костя.

— Ещё одну сигарету — Сергей вытряхнул из пачки «эл эмину».

Пока Катаев с Долговым бегали в кубрик, покуривший Рябинин буквально за три минуты проник в потёмки чеченской души Турпала Бадалаева. Разговор получился откровенным. Освобождённый от пакета и напившийся воды, Турпал рассказал следующее.

Он и Саламбек действительно учились в Баку, в каком-то исламском институте почти два года. Вроде хотели оставаться, но родня призвала вернуться. У него семья не очень богатая, но отец Саламбека, троюродный брат матери Турпала, оплативший учёбу, постановил им поднимать порушенное хозяйство на родине. Почти перед окончанием учёбы на них вышли «ваххабисты» и, запугав, а может, банально разведя, велели купить у них оружие и быть готовыми, по приказу шариата, выйти из подполья (возможно здесь Турпал наврал). В Баку они отдали деньги, а, приехав домой, в указанных местах обнаружили мешки с «калашами», разгрузками, гранатами и рациями (про АПС забыл, наверное). Оружие они с Саламбеком перепрятали и стали ждать приказа, но до сих пор с ними никто на связь не выходил.

Естественно, его сырая «покаянка» была сырая и трещала по швам, но он выдавал оружие и называл тех, кто вербовал его в Азербайджане. Фамилии были интересные. Перепроверить его слова предстояло в общении с Саламбеком. Однако, Сергей уже понял, исходя из своего оперского опыта, что крови на них пока нет. Тем проще будет отрабатывать, не вступая в сделку с совестью, второй, «немокрый» вариант.

В дверном проёме Рябинин разглядел силуэт кого-то из «десантников» и помахал ему рукой. Кочур (это был он) в маске, с закинутым за спину автоматом, похлапывая кулаком о ладонь, подошёл к беседующим. Турпал, на глазах, уменьшился в размерах и, сидя на полу, прижал голову к коленям.

— Парни, у вас «комка» лишнего не будет? — поднялся с корточек Рябинин, — а то в таком виде не хочу его обратно везти…

— Нам его не оставите? — Кочур всё ещё «работал» кровожадного палача, — первого-то закопали уже…

С пола раздался всхлип и явственная дробь застучавших зубов.

— Да он особо не при делах… Нет, если обманет тогда забирайте…

— Я нэ… я… эк… — Турпал вроде что-то хотел сказать, но, икнув, осёкся.

— Так что с формой-то? — напомнил Серёга.

— Сейчас посмотрим… — «десантник» тяжело ступая, удалился. За порогом его уже ждали. Пакет со старой камуфляжной курткой, оставшейся ещё от предшественников, и парой растоптанных «гадов», всунул ему в руки Саня Долгов.

— Короче, сейчас переодеваете его и в машину, — стоящий тут же Катаев ткнул в один из УАЗов, — Вань, — повернулся он к Гапасько, — покатай его минут десять и в камеру… Рябина с вами поедет, он его и сдаст…

— У меня второй выход? — швырнув опорожненную пивную тару, спросил Бес.

— Да. Как этого увезут и Саня заляжет, вы Саламбека из машины вытаскивайте. Фонарик возьмите, а то уже ни хера не видно.

— Бес, мне где лучше лечь-то? — спросил Долгов.

Тот на секунду задумался.

— Думаю, слева при входе, около стены. Мы перед входом внутри гильз набросаем, когда «духа» потащим, он и тебя увидит и гильзы почувствует. Стереоэффект, блин…

— Всё, Ваня, идите, время, — Катаев перебил Беса, — цейтнот.

Гапасько и Кочур скрылись в проёме входа. Долгов и Катаев отошли за угол здания, чтобы исключить возможность быть замеченными, когда будут выводить, пусть и с мешком на голове, Турпала. Бескудников ушёл в машину, где Таричев, Липатов и Поливанов, фиксировали Саламбека.

Минут через десять, придерживаемого за локотки, Турпала вывели из помещения. В камуфляжной форме, с пакетом на голове он осторожно перебирал ногами, обутыми в безразмерные «гады». Его одежда, с белыми кроссовками была оставлена в пакете при входе. Ваня Гапасько обогнав процессию, прыгнул за руль и распахнул дверцы.

Дождавшись когда машина уедет, Катаев и Долгов зашли в ангар. Там, бормоча на манер Ивана Грозного из известной комедии, «У-у бесовские одёжи…», Саша сноровисто напялил на себя куртку, штаны и белые кроссовки из мешка, оставленного уехавшими операми. Одевал прямо поверх формы, закинув свои берцы от входа подальше. Костя в это время, походив по зданию, прикинул место от входа для гильз и «трупа». Слева, на высоте метров трёх, зиял широкий пролом, через который проникал слабый сумеречный свет заканчивающего вечера. В этом подсветлённом месте Катаев и разлил, принесённый с собой, жидкий кетчуп из гуманитарии.

Закончив, он позвал Долгова полюбоваться творением.

— Как лучше лечь-то? На спину или на живот?

Саня сел на корточки около красной лужицы, зачем-то потрогав её мизинцем.

— Давай на живот, на голове всё равно пакет будет… Пыли не наглотаешься. А на спине я тебе дырок наделаю…

— На мне? — уточнил, усмехнувшись Долгов.

— В смысле на куртке… Сними на секунду… — Костя достал стилет.

— Лучше, конечно, её прострелить… — аккуратно, кончиком ножа, чтобы отверстия напоминали пулевые, задырявил куртку на спине Катаев, — пяти попаданий хватит?

Саша, взяв куртку одной рукой, другой взлохматил дырки:

— Хватит, мы ж не звери…

— Ну, тогда всё, — Костя сунул клинок в ножны.

Долгов глубоко, даже трагически, вздохнул. Опустился перед лужей на колени и, вынув пакет из кармана, напялил его на голову.

— Только недолго возитесь, а то на цементе яйца застудить можно, — донеслось из-под полиэтилена.

Костя несколько секунд постоял над разложенным Долговым, поправил ему руку для естественности, удостоверился, что красное пятно вылезло из-под тела и пошёл к выходу. Отсчитав пять шагов, достал из кармана горсть гильз и высыпал на воображаемую линию прохода. Ещё раз бросил взгляд за спину. Если не знать, что это подстава, то в реальности картины не усомнишься. Опыт работы по «убоям» пригодился и в этой ситуации.

Спустя две минуты в здание вволокли второго задержанного. С его «головным убором» произошёл всё тот же конфуз. Надорванный как раз с левого края, он давал Саламбеку возможность некоторого обзора. Первым зашёл Бес и, размашисто шагая, поддел несколько зазвеневших по цементному полу автоматных гильз.

— Здесь шлепнем? — деловито повернулся к тащившим Саламбека «десантникам» в масках, Бескудников.

— А-а-а!!! Ы-и-и-и!! — забился в руках, схомутанный в пластиковые наручники, выпускник Бакинского института.

Увидел, стало быть, инсталляцию.

Несколько жёстких ударов в корпус и молот полива-новского кулака по шее оборвали начавшуюся истерику.

— В угол его! — Бес помог «десантникам» оттащить потерявшего сознание чеченца к стене. Безвольно повёрнутые друг на друга ступни в остроносых ботинках оставили за собой неровные борозды на пыльном полу заброшенного склада.

Костя сидел на корточках, прислонившись к стене здания в ожидании своего выхода.

В УАЗе, вытянув ноги, в полудрёме, лежал отмытый и переодетый Серёга Капустин. Костя напрасно напрягал слух, пытаясь уловить звуки работы с Саламбеком, кроме невнятного гула ничего не доносилось — его оттащили в самый конец корпуса.

То, что Катаев испытывал сейчас нельзя было назвать каким-нибудь философским терзанием. Однако вязкий осадок, от применяемого насилия всё-таки взбаламутился. Конечно, этих парней беззащитными не назовёшь, попади к ним, при других раскладах, нетрудно догадаться с чего начнут они «процесс обрезания».

Но эта покорность и несопротивляемость Турпала и Саламбека, не позволяла раскрутить моток злости, скатанный за все секунды, часы, дни и месяцы всосанного страха непонятной войны. Вытаскивая на простор памяти мёртвое лицо уральского собровца Коли Чудо, умершего пока всех вокруг «волокло» от радости спасения, матерящегося от боли, истекающего кровью пулеметчика Руслана, «мустафинную» улыбку комвзвода ВВ Рината Загидуллина, уезжающего на броне в свою последнюю разведку, других, потерянных в своей командировке товарищей, Костя не мог себя заставить прямо сейчас встать и пойти ломать рёбра и отбивать до отрыва селезёнку задержанным. Да и ни к чему это.

Не дать загнать себя этой ненавистью, не цеплять ассоциативную нить к этим двум конкретным людям. Один только выход есть. В условиях временного цейтнота, жестокости и безнаказанности необходимо отключить все эмоции, вынуть батарейки, выдернуть шнур, как угодно. Нужна работа, работа для оперского удовлетворения. Совсем просто утолить свою накрученную ненависть — вызвать пару омоновцев или собровцев потупей-попроще и поставить задачу. Всё. Минут через десять на «чехах» не будет живого места, скорее всего они даже не смогут говорить, но по приезду домой, за стаканом можно «ехать крышей», кричать «я отомстил!» или цинично кривить уголок рта.

Но нужен результат. Конкретный, в сводку, если хотите штучный. Чтобы никто не сказал в спину или «за глаза»: «Знаем, как вы там воевали — водку жрали, да по пьянке стреляли друг в друга».

Вот почему, оставив для себя «пресс» единственным способом к достижению этого конкретного результата, можно морально оправдать любые средства. В том числе и такие. Без ненужной драматургической полемики. Не для сводки, конечно, Бес и партнёры вышибали ливер из Саламбека, не из садизма врождённого, а для того, чтобы, ухватив еле заметный кончик нити, попробовать раскрутить что-нибудь более существенное, чем пара «калашей» и ценный «стечкин». Кстати, за эту вот возможность хвататься за кончики, скорее всего и придётся отдать один ствол непонятному пассажиру. Обманывать нельзя…

Костя, задумавшись, не услышал, как из входного проёма выплыл Бескудников. Задрав маску на лоб, вытащив зубами сигарету их пачки, он как-то тускло, без огонька, сообщил:

— Иди поговори с ним, «хороший»… Хотя он и «плохому» всё рассказал.

— Расхождения есть?

— Несущественные… Говорит, что в машине ствол был, а не тротил… Для понтов возил, мол. На мусоров грешит, что они замылили… У них спрашивайте. А про автоматы да институт один в один…

— Про наркоту спрашивал чего-нибудь?

— А на хера? — искренне удивился Бес.

— Да человечка надо прощупать.

— Ну иди… Чего расселся-то… Там Долг закаменел уже…

— Иду, — Костя встал и шагнул внутрь.

Общение Катаева с Саламбеком мало чем отличалось от варианта Рябинин — Турпал. Точно также, высадив фляжку воды, Саламбек испуганно поглядывая в темноту, где еле различимо распростёрлось «тело» Турпала, срывающимся голосом рассказал и про Баку, и про автоматы и про АПС. Купил он его отдельно от Турпала, оплатил там же в Баку, но где он сейчас не знает. Был в машине. Про тротил и наркотики признался, на всякий случай, что тоже его. Наркотики покупал пару раз у Тамерлана. Высокий, худой, на белой «шестёрке». С кем двигается не знает, вроде живёт где-то в Старой Сунже. Может и героин достать.

Катаев, понимая, что Долгову уже невыносимо на холодном бетонном полу, особо тему не развивал и «прогнав» Саламбека по ключевым моментам, свернул допрос. Разыграв перед задержанным финальную сцену: «Оставление жизни», Костя поднял его с колен и, в сопровождении «десантников», увёл в УАЗ.

Саша Долгов, услышав шум отъезжающей машины, испытал приступ почти наркотического прихода. Лёжа на бетоне, он «забронзовел» и сейчас с трудом разгибался, медленно вставая на ноги. Опер очень плохо отозвался о театральном искусстве, а разодрав пакет на голове, сделал нецензурный вывод, что сцена вообще не его стезя. Не дожидаясь команды, он содрал с себя опаскуженную куртку и похромал в кубрик.

Утром на планёрку-проверку смогли выйти лишь несколько человек. Большая часть оперативников закончила рабочую встречу по обсуждению первых результатов за полчаса до общего подъёма. Демонстрировавший своё хореографическое мастерство в ходе дебатов, Саша Бескудников уснул прямо на скамье, вытянувшись вдоль стола, уставленного пустыми бутылками, тарелками с остатками «бичей» и переполненными пепельницами-банками. Магнитофон, с поставленной на реверс кассетой, в дцатый раз воспроизводил: «А может просто снегом стать… Белым, белым…» Коромысло дыма разошлось, но камерная спёртость воздуха, несмотря на прохладное утро, ощущалась явственней сивушных выхлопов. В спальном отсеке кубрика разносился богатырский храп Рябинина, на бэк-вокале у которого с присвистом сопел Ваня Гапасько.

От этого дуэта Костя и проснулся, с удивлением обнаружив у себя во рту недожёванное яблоко. Ввиду слабой алкогольной конституции он вырубился одним из первых. На соседней койке, прямо в форме и кроссовках, реквизированных у Турпала, под одеялом, счастливо чему-то улыбаясь дрых Саня Долгов. Со второго яруса свисала, налившись венами, рука Сереги Капустина. Сфокусировав, расплывающийся, даже не похмельный, а всё ещё пьяный взгляд на циферблате часов на его запястье, Костя с, отрешённостью камикадзе, отфиксировал время. Двадцать минут до планёрки. Годами выработанная привычка быть на поверке-планёрке-подъёме сдёрнула его с лежанки. Встав в полный рост, он увидел, на втором ярусе над своей койкой, лежащего на животе, с немигающе открытыми глазами Липатова.

— Чего не встаёшь? — другого вопроса Костя подобрать не сумел.

— Херово мне… — просипел тот.

Сил раздеться вчера хватило только до пояса. Костя натянул футболку и, покачиваясь, вышел на середину кубрика. Ещё раз оглядел алкогольные трупы, разбросанные по койкам. Он не досидел и до середины праздника, но, судя по общей обездвиженности, концовка была не хуже начала.

Пустыня Гоби, образовавшаяся во рту, направила его стопы в кухню, откуда навязчиво звучала музыка. За ним, покряхтывая, как баба на сносях, слез со второго яруса Липатов. На кухне Катаев допил остатки выдохшейся минералки и невероятным образом взбодрился, проще сказать окосел. Вчера была уничтожена фляжка со спиртом, которую Саня Долгов хранил как НЗ, поэтому эффект «ста грамм» не заставил себя ждать. Уже живее, Костя вернулся в кубрик. Единственный кого он смог растолкать был Саша Долгов, которому и одеваться-то не надо было. Вот втроём они и составили кворум утреннего совещания. Жоганюк, увидев отсутствие 80 % личного состава, впал в транс, но Костя вернул его обратно полученной накануне информацией. Добавив при этом, что работали всю ночь и только сейчас легли спать.

— Так, Михаил Анатольевич в курсе, — выразительно посмотрел Катаев на Кутузова.

Тот из чувства благодарности, что его взяли в долю по добытой информации, согласно кивнул. И тут же, продемонстрировав хорошую конъюнктурную хватку, внёс предложение.

— Я считаю необходимым в кратчайшие сроки, в рамках проверки, выехать в Хатуни и изъять из схрона оружие. Задокументировать и докладывать дальше по инстанции. Операцию по обнаружению схрона готов возглавить лично. Кроме этого, целесообразно участие в качестве документалиста майора Лаврикова.

Костя только подивился как ненавязчиво, но железобетонно Миша забрал всю тему под себя.

— Учись студент, — толкнув Долгова в бок, шепнул ему Костя.

Из-за абстинентной заторможенности Катаев, Долгов и Липатов к Мишиным фишкам отнеслись без эмоций. Миша банкует… Ну и хрен с ним…

— Когда планируете выезд? — забыв про отсутствие подчинённых, спросил Жоганюк у Кутузова.

— Сегодня в 13.30! — по-военному ответил тот.

— До комендантского часа успеете?

— Успеем, если не будет факс-мажорных обстоятельств, — Миша ориентировался по карте, но не был силён в русском языке.

— Приступайте к выполнению! — посуровев встал из-за стола Жоганюк. Опера давились от смеха, но, «сдвинув брови», также подорвались со своих мест. Планёрка была закончена.

— Миша ты ёб… ся! — Костя забыв про субординацию, накинулся на Кутузова, когда они вышли из комендатуры, — в кубаре все в коме валяются!

— Значит с ОМОНом поедем, ты сам всё слышал, это не от меня зависит! — раздражённо ответил Кутузов.

— Анатольич, если бы ты не погнал бы свою инициативу…

— То он попёрся бы в кубрик, — перебил Костю майор, — ты этого хотел бы?

Катаев заткнулся, понимая, что определённый резон в словах Кутузова безусловно имеется. Но всё равно красиво и на хер не сел и рыбку съел.

— Ладно, пойду, разбужу, кого смогу, — проворчал Костя, отрываясь от Миши.

Растолкать удалось лишь Гапасько и, что странно, Бескудникова. Остальные оказались неподъёмные. Рябинин, пробурчав: «на хер», перевернулся на другой бок и захрапел. Другие опера хоть и смогли поднять голову, но в дорогу не годились. Решено было оставить их на случай выезда опергруппы. Бескудников был соблазнён возможностью проветриться в компании с «Балтикой», а Гапасько выглядел выспавшимся.

Пока организмы Катаева и Долгова боролись с сивушной оккупацией, Миша Кутузов развил бурную деятельность. Вытащив задержанных, по очереди допросил их на протокол о схронах, наркотиках, вербовщиках. Самое интересное, по сложившейся традиции, ни один из них не заикнулся о ночном «расстреле» своего друга. Какую-то недосказанность Миша в их словоизлияниях всё же уловил — когда-то он был неплохим оперативником. Поэтому, встретив Костю в столовой, задал прямые вопросы, получив, правда, уклончивые ответы. Не совсем протрезвевший Катаев, борзея, посоветовал майору не забивать подобными мелочами такую светлую голову.

Выдвигаться решили на двух УАЗах, с Турпалом, так как он знал оба схрона, да и в случае проблем, с обузой в единственном числе будет проще. Первый УАЗ укомплектовали Бескудниковым, Лавриковым и Гапасько, за руль посадили водителя отдыхающей смены Юру Окунева. Его праздношатающаяся фигура попала в поле зрения майора Кутузова, понявшего, что Гапасько, с такими остаточными явлениями за руль пускать нельзя. Во вторую машину загрузили Турпала, Миша лично сел за руль, место рядом занял Катаев, Сзади, придерживая, смотанного по запястьям и щиколоткам, с неизменным пакетом на голове, Турпала разместился Липатов. Место прикрывающего с РПК занял Долгов.

Все находились в машинах, в ожидании выхода Жоганюка, который по рации попросил Кутузова задержаться. Наконец вышел и он.

— Всё нормально? Допсил не надо? — сунулся полковник в салон.

— Не надо, — твёрдо ответил Миша. — Ехать недалеко, внимания привлекать не будем.

Катаев пожал плечами. Он давно всё понял, ещё когда увидел все протокола визированные Кутузовым. Допсилы — это ОМОН, а значит ещё чья-то руководящая роль в отчёте. А так стопроцентная палка в одно горло, ну не считая «и другие сотрудники милиции».

Плевать… — с пьяной ленцой подумал Костя, — нам не жалко, ещё навоюем…

— Ну, с Богом! — Жоганюк отошёл от машины и махнул в сторону КПП, — выпускай!

За десять минут без происшествий выстрелились из города и запылили в сторону Аргуна. Машина Кутузова ехала первой. Костя сидел на переднем сиденье с картой на коленях, выполняя функции штурмана. Посматривая назад, он изредка уточнял ориентиры у Турпала.

Съехав с главной дороги, попрыгивая на ухабах, двинули по просёлку. Оставшиеся в советской эпохе, тускло-уставшие сёла, контрастируя с редкими коттеджами, на короткое время возникали справа-слева, оставляя после себя ощущение выдоха. До предгория недоехали совсем немного, Турпал указал на отворотку, завилявшую между сопок.

— Давай ориентируй, — напряженно взглядывая по сторонам, бросил Костя, освобождённому от пакета Турпала.

— Ещё полкиломэтра, там два коровника заброшэнных будэт… За ними свэрнуть… — чеченец, поозиравшись как кот, которого принесли на кастрацию, уверенно указал скованными руками.

— Оба схрона там? — строго спросил Миша, не отрывая глаз от дороги.

— Ну там, карочэ, рядом… Папит нэт ничэго? — облизнул Турпал пересохшие губы.

Липатов молча протянул ему полтарашку «Меркурия». Тот схватил её руками и сделал несколько жадных глотков.

— Эти? — ткнул в лобовое стекло на приближающиеся каркасы одноэтажных строений Кутузов.

— Да-да, сэйчас налэва, кароч… Там дароги нэт, пэшком нада… Нэдалэко…

— Сколько? — Костя убрал карту в карман двери и разложил приклад автомата.

— Мэтров сто…

Действительно сразу за коровниками дорога обрывалась. Дальше между двух зеленеющих холмов вниз уходил неглубокий, проросший весенней травой овраг. Ещё дальше, в низине угадывались очертания неширокого каньона, образовывавшего что-то типа хода, упираясь в склон сопки, которая в свою очередь уходила выше, теряясь в начинающей густеть «зелёнке».

Из второго УАЗа вышли Окунев и Гапасько. С небольшой задержкой вылетела пустая полторашка «Оболони» — с пьяной удалью выпрыгнули Лавриков и Бескудников. Видеокамера, висевшая на шее Лаврикова, моталась из стороны в сторону, стуча по пластине бронежилета. Бес же, положивший руки с закатанными рукавами на приклад и ствол, висящего на груди автомата, своей арийской внешностью напоминал пьяного немецкого оккупанта.

С неудовольствием взглянув на «вдетую» парочку, Кутузов, тем не менее, распорядился:

— Окунев и Липатов у машин! Остальные за мной!

— Анатольич, погоди в атаку поднимать, давай здесь выясним, где схрон, — Катаев не торопился выходить из-за холмов на обзор зеленеющей сопке.

— Куда, Турпал? — обратился к задержанному Костя.

Тот вытянул скованные руки (ноги ему освободили ещё по дороге) в сторону каньона:

— Там, кароч… В оврагэ, в том длинном… Рядом савсэм…

— Идёшь первым, Турпал. Мы за тобой, дёрнешься — сразу завалим, — опер лязгнул затвором автомата.

Миша понял, что его желание идти впереди неактуально, вдруг подход заминирован, да и «чехом» можно в случае шухера прикрыться, но инициативу решил не отпускать.

— Юра! Выдай ему лопату! — приказал он водителю.

Лавриков, отойдя немного в сторону, приступил к своим обязанностям. Повесив автомат на плечо, он снял с шеи камеру и начал пробную панорамную съёмку.

Неторопливо повернувшись от дороги, Саша навёл видоискатель на справляющего малую нужду Беса, но тот, с блаженной рожей даже не заметил, как попал в кадр.

Юра, погромыхав каким-то железом, выволок из-под сиденья сапёрную лопатку и воткнул её к ногам задержанного.

— Бери! Идём! — скомандовал Кутузов. Первым по оврагу двинулся Турпал, за ним, наставив в спину автомат, с видом командира расстрельной команды, шагал Кутузов. Следом, бормотнув: «Хронику пустите», пристроился Лавриков с видеокамерой. По бокам склона, на отдалении, пригибаясь, стараясь не высунуться из каньона, двигались Катаев и Бескудников. Замыкал шествие с РПК наперевес Саша Долгов. Липатов с Окуневым остались на охранении около машин. Метров через сто чеченец остановился и показал на правый склон каньона.

— Вродэ здэсь… — воткнул он лопату в осыпающую бурую стену.

— Так! Отойдите все! — В Лаврикове проснулся Спилберг. — А ты давай! Копай! Копай!

Чего же он так орёт-то? — зло подумал Костя, всматриваясь в поросли «зелёнки».

Кинув взгляд на Беса, он заметил, что, несмотря на пивной угар, тот заметно нервничает. Долгов с Кутузовым присели на колено. Только Саша Лавриков, не совсем понимая где находится, стоял в полный рост, поглощённый процессом съёмки. Через несколько минут вместо земельно-песочного чавканья, раздались звуки другого характера. Турпал обернулся на Лаврикова, мол, что далыне-то?

Кутузов вопросительно посмотрел на боковые склоны, на Беса и Катаева. Они, поочередно приподнявшись над краями оврага, каждый со своей стороны убедились в спокойствии обстановки. Правильнее было сказать в красоте. Голубое небо с мелкими барашками, звенящечистый воздух, щебетание птиц и, покато уходящие в возвышенность мохнатые сопки. Именно эта спокойная, благостная красота и угнетала больше всего.

Жестами обозначив что всё спокойно, Катаев и Бескудников уткнулись в свои сектора.

Турпал, получив разрешение на раскопки, уцепившись обеими руками, вывернул из отвесного склона несколько тяжело упавших свёртков.

— Давай говори! Добровольно, бл… ь! Выдаю! В камеру, на хер! — лёгкая степень алкогольного опьянения не отпускала Лаврикова из образа рулящего. Кутузов, видя, что чеченец без опаски распаковывает мешки, подошёл сзади к Лаврикову и шепнув: «Меня в кадре отфиксируй» направился к Турпалу. Деловито взрезал ножом упакованное и выложил перед видеокамерой в рядок: радиостанцию, четыре магазина, АКМС, 4 гранаты Ф-1, 2 — РГД и вывернутый раструбом мешок с жирно блеснувшей тусклой массой патронов.

— Где находится второй схрон? — подчёркнуто официально, работая на камеру, спросил задержанного Кутузов.

— Тут… Рядом… — повернулся тот в сторону.

— Пройдёмте… — Миша взял его за рукав, и они двинулись в направлении указанном главным действующим лицом.

Метров через пятнадцать Турпал остановился, заученно смотря в камеру.

— Зыдес, — он воткнул лопатку в склон и начал копать.

Процедуру вскрытия схрона, икая, снимал Лавриков. Турпал работал лопатой, рядом с ним, соответственно в кадре, с плакатно-мужественным выражением лица, с автоматом наперевес, монументился Миша Кутузов.

Махнув Бесу «смотри за двоих», Костя спустился в каньон, чтобы помочь Долгову уложить в сумку «мечта оккупанта» откопанное барахло.

— Мишаня, нормально рисуется, — негромко сказал Саша, уталкивая мешок с патронами.

— Главное в нужном месте и в нужное время, — ответил Костя, — о, смотри уже обратно идут.

Действительно, выкопав из второго схрона и, даже не распаковывая свёртки, делегация шла обратно. Пятидесятиметровое присутствие «зелёнки» напрягало даже «сурового» Кутузова и вмазанного Лаврикова. В местности, где закончилась война, но не начался мир не до романтических рисовок на фоне гор и лесов.

— Уходим? — поднялся Катаев навстречу Кутузову.

— Всё выкопали, пора уезжать, — чересчур поспешно, на ходу, не останавливаясь, ответил Миша, подталкивая рукой Турпала в спину. Полуобернувшись назад, отпустив повисшую на шее камеру и вцепившись в автомат, также торопливо за ним просеменил Лавриков. Костя затянул ремни баула и закинул сумку на плечо. Полминуты подождали Беса, подтащившего мешок с содержимым второго схрона.

Судя по глумливой улыбке на физиономии, скоростное отступление руководителя было напрямую связано с его очередной выходкой.

— Видали, как поскакали, — подмигнув Долгову и Катаеву, срифмовал он. Парни, не торопясь, шли к машине. Долгов, чуть отстав, страховал с пулемётом сзади.

— Мне надоел этот сериал, и я сказал, что в «зелёнке» какое-то подозрительное движение, — скалился во весь рот Бескудников, — мужчины плюнули на вторую серию и чесанули… а то меня уже в сон клонить стало.

Костя еле сдержал смешок — на них оглянулся Лавриков, пялившийся по сторонам с тревожным выражением лица.

У машин было всё спокойно. Быстро закидав трофеи и смотав ступни Турпалу, все расселись по своим местам. В последний момент Лавриков не выдержал. Или алкоголь всё-таки пробил гол в раздевалку или Саша решил добавить этому выезду признак «боевого» — головная машина уже тронулась с места, когда он, вскинув автомат в задний проём, шарахнул в сторону лесистой сопки длинную очередь. Кутузов, сидящий за рулём отъезжающего УАЗа, услышал стрельбу, припал к рулю и дал газу. Катаев, также пригнувшись, завертел головой, а Долгов чуть не вывалился с заднего отсека скакнувшей машины.

— Краб-девятый! Что у вас?! — заорал в рацию Костя, вызывая Беса. Прыгая как мячики, УАЗы неслись по просёлку. Никто больше не стрелял.

— Краб-2, — это Краб-9, — зашипел динамик.

— Говори! — отрывисто бросил Костя.

— Случайный выстрел! Как понял?!

Позже Бескудников рассказал, что после эпатажной выходки на Лаврикова так заорал весь экипаж, что тот с виноватой улыбкой, моргая, лишь пару раз проблеял: «Я только “зелёнку” прострелять хотел…». В детстве Александр смотрел много фильмов про фашистов.

Всего этого экипаж первой машины не знал, основной тревогой после этих дурных выстрелов было одно — чтобы никто не обратил на них внимания. Не нужного. Поэтому Костя ещё раз повторил:

— Не понял? Повтори…

— Эксперт был пьян и фокус не удался, — абсолютно не уместная ирония Бескудникова лишь раздражала.

— Тьфу, бл…! — в сердцах сплюнул Костя, — ещё из-за такой херни нарваться не хватало…

— Бог даст, проскочим, — вздохнул Миша, — другой дорогой едем…

Классическое правило любой диверсии — возвращаются другим путём. Сверяясь с разложенной на коленях картой, Костя, продолжая демонстрировать штурманские способности, избрал направление через село.

Унылый пейзаж улиц чеченского села тридцатисекундной короткометражкой проскочил за бортом. Через несколько километров машины выскочили на дорогу, ведущую к трассе Хасавюрт — Грозный и увеличив путь домой на десять километров, без происшествий добрались до Пункта Временной Дислокации.