В наш безумный век на земле осталось так мало мест, в которых время, кажется, остановилось, которые дают возможность забыть о суете и проблемах, хоть на мгновение убежать от действительности и погрузиться в давно забытую волшебную сказку. И в первую очередь к таким заповедным местам можно смело отнести Баварские Альпы. Очутившись здесь, забываешь, что где-то грохочут поезда, летают самолеты, перегреваются в пробках автомобили, что есть телевидение, мобильная связь, Интернет… Все это кажется таким нереальным, далеким; да и ты — современный прагматичный человек — перестаешь быть самим собой, мгновенно перерождаешься, начинаешь верить в фей, гномов и великанов, мысленно облачаешься в сверкающие рыцарские доспехи. И вот уже к тебе по зеркальной глади горного озера плывет ладья, и Лебедь взмахом белоснежного крыла приглашает в путешествие по Стране Грез…

Король Людвиг II Баварский. Фотография Йозефа Альберта, 1872 г.

Наверное, Баварские Альпы — это действительно «портал» для перемещения во времени, для погружения в мир древних германских саг или романтического Средневековья.

И жил здесь один человек, который был настолько очарован этим краем, настолько глубоко погрузился в прекрасный иллюзорный мир, что потерял связь с действительностью, и вся его жизнь превратилась в сказку. Вот только сказку очень печальную, с трагическим и мрачным концом…

Людвиг II Баварский… В этой книге мы будем говорить о его замках, о вечных памятниках, созданных им самому себе, и о тех событиях, фоном которых они являлись. Но, путешествуя (хотя бы и мысленно) по этим историческим архитектурным шедеврам, по местам, где он оставил неизгладимый след, невозможно не коснуться личности самого короля. Без понимания его внутреннего мира мы не сможем проникнуться подлинным духом не только самих замков, но, пожалуй, и всей Баварии, от которой имя Людвига неотделимо.

А в предисловии, как и положено увертюре, соединены воедино основные лейтмотивы нашей «оперы», которые впоследствии будут раскрыты по мере развития сюжета.

«Я хочу оставаться вечной загадкой для себя и для других», как-то сказал король Людвиг II Баварский своей гувернантке, видимо перефразируя любимого им Шиллера…

И это ему в полной мере удалось. Людвиг II — человек-тайна, человек-загадка…

Из монархов второй половины XIX века — времени, когда уже само понятие богопомазанного монарха в своем сакральном смысле безвозвратно уходило в прошлое, — вряд ли найдется венценосец, который более бы обращал на себя внимание и историков, и общества, и деятелей различных искусств. Причем оценка его царствования учеными-историками прямо противоположна оценке его личности литераторами и художниками. Он, находившийся на вершине власти, воплотил в себе в наивысшей степени все противоречия «века романтизма». Он — настоящий герой новелл Роберта Шумана или Эрнста Теодора Амадея Гофмана. И он же — реальная историческая личность, приведшая свою страну к глубокому политическому кризису. Многие события его жизни, а особенно смерти, до сих пор остаются покрытыми непроницаемой тайной. И вряд ли когда-нибудь станут известны широкой публике. И это не случайно.

Интерес к личности Людвига II наглядно демонстрирует количество литературных произведений, появившихся спустя всего лишь 25 лет со дня его трагической кончины (к 1911 году). «Катюль Мендес изобразил его в романе “Король-девственник”, Густав Юш осмеял в “Короле-безумце”. Бодлер окружил его мученическим ореолом. Итальянский поэт Д'Аннунцио говорит о нем в “Девах скал”, Бьёрнсона долго искушала мысль использовать жизнь Людвига как сюжет для драмы. На книжном рынке Европы появляются все новые и новые книги, авторы которых пытаются осветить его личность — каждый по-своему. В начале нынешнего года (1911-го. — М.3.) во Франции напечатано сочинение под названием “Романтическое путешествие к Людвигу II”, в Норвегии Клара Тшудивыпустила обстоятельную биографию баварского короля. Затем в Германии Штильгебаур написал роман “Пурпур”, в центре которого стоит фигура Людвига II. И тем не менее, жизнь этого красивого, временами просто обаятельного человека представляется до сих пор загадочной во многих отношениях». Перечисление этих, далеко не единственных, произведений, посвященных баварскому королю, приведено здесь не случайно (тем более что все они относятся к началу XX века). Действительно, количество художественных трудов — от поэм до романов — впечатляет. Но вот обстоятельные научные биографии Людвига II написаны в большинстве своем лишь немецкими авторами.

Из произведений на русском языке хочется упомянуть:

♦ монографию В. Александровой «Людовик II, король Баварский. К истории жизни и творчества Рихарда Вагнера», изданную в 1911 году в качестве приложения к четырехтомному изданию избранных дневников, писем, статей и автобиографии Вагнера «Моя жизнь»;

♦ очень поэтичную и трогательную книгу С.И. Лаврентьевой «Одинокий. Король Людвиг II Баварский и его замки», изданную в 1914 году и особенно ценную информацией, полученной «из первых рук» от людей, лично знавших короля, с которыми автор также общалась лично. В книге даны отрывки из воспоминаний ближайших слуг Людвига II, которые вообще неизвестны нашему читателю и были переведены на русский язык самим автором. Кроме того, в книге содержится подробное описание замков Людвига II такими, какими они были непосредственно при жизни короля.

Отдельного упоминания заслуживает труд профессора П.И. Ковалевского, выпущенный в Санкт-Петербурге в 1900 году, «Психиатрические эскизы из истории. Император Петр III. Император Павел I. Саул, царь израилев. Людвиг, король Баварский». И не потому, что он ценен с исторической точки зрения — при всем уважении к выдающемуся русскому психиатру, основателю первого в России психиатрического журнала «Архив психиатрии, неврологии и судебной психопатологии», данную книгу никак нельзя рассматривать в качестве исторического источника, о чем, кстати, говорил и сам Ковалевский. Но именно эта книга послужила основным материалом для доказательства душевной болезни баварского короля в последующих работах русскоязычных авторов. Профессор честно признавался, что материал для своей книги черпал из так называемого обвинительного акта профессора Бернгарда фон Гуддена, а также из мюнхенских газет конца 1880-х годов, которые, естественно, должны были обелять и всячески оправдывать фактическую узурпацию власти тогдашним правительством (об этом мы еще поговорим подробно в соответствующей главе). Вообще, насколько можно доверять прессе, особенно ярко продемонстрировал XXI век своим обилием «бульварных» газет и журналов, раскупаемых, как горячие пирожки. Публика во все времена любит «желтую» прессу. Сегодня будут смаковать «скандальный союз певца N с продюсером Y», тогда — «жареные факты» из жизни только что почившего монарха.

Вот что пишет по данному вопросу сам профессор П.И. Ковалевский. «Изложив, однако, вышеприведенные факты (именно те, скандальные, на которые потом и будет опираться русскоязычное “людвиговедение”. — М.3.), мы должны сделать следующую оговорку: наш больной — король, т.е. лицо, по своему общественному положению стоящее вне общества. Его жизнь скрыта от глаз простых смертных. Достоянием общества стали только отдельные случаи, остальная же жизнь сокрыта в душах его приближенных. Приведенные нами факты разбросаны по всей его жизни в течение многих лет, едва ли не 20-ти. Если приведенные случаи слишком ярко и резко обрисовывают болезненное состояние короля, то только потому, что они соединены нами в единое целое; будучи же разбросанными на много лет, они несравненно меньше оттеняют болезненность данного лица. С другой стороны, мы должны добавить, что положение короля, то есть пребывание его вне и выше общества, лишает нас возможности иметь побольше обстоятельств, указывающих на болезненное состояние короля, так как его жизнь стояла вне ведения простых смертных. Очевидно, болезненных явлений было несчетно больше, но они остались для нас неизвестными. Наконец, принимая во внимание особенное положение нашего больного, мы не можем отрицать и того, что некоторые из приведенных нами фактов есть плоды фантазии и праздного воображения людского. Может и это быть. Мы привели только то, что появилось в газетах о жизни короля, и на основании этого делаем свои заключения (курсив мой. — М.З.). Невольно напрашивается вопрос: каким образом, однако, при такой массе примеров, ясно указывающих на очень давнее расстройство умственных способностей короля, он не только мог оставаться королем, но и заслуживать любовь приближенных, расположение окрестных жителей, уважение всех граждан и почтение от иностранных правителей? На это мы ответим: король жил крайне уединенно и одиноко. Его жизнь была известна лицам, только близко к нему стоящим. (Налицо явное противоречие — а как же тогда он смог все-таки заслужить пресловутую любовь “приближенных, расположение окрестных жителей, уважение всех граждан и почтение от иностранных правителей”? — М.З.) Кроме того, министры свидетельствуют, что в государственных делах Людвиг отличался замечательным знанием дела, ясностью понимания и необыкновенною проницательностью. Наконец, самые его болезненные увлечения художеством, музыкой и архитектурой могли в его подданных возбуждать только беспредельное уважение и восхищение».

Невольно напрашивается вопрос: насколько объективны при сложившихся обстоятельствах выводы, подтверждающие наличие психического заболевания? Напомним, что Людвиг, вплоть до своего ареста и официального признания его недееспособным, не проходил медицинского освидетельствования. Ни один уважающий себя врач никогда не поставит диагноз больному, опираясь лишь на свидетельства третьих лиц, не проведя детального обследования самого больного. Заочный диагноз недопустим ни при каких обстоятельствах. В случае баварского короля мы же имеем именно такой пример. «Как же вы поставили мне диагноз? Вы ведь даже не беседовали со мной?» — спросил Людвиг во время своего ареста. На что получил очень характерный ответ: «Ваше величество, в этом нет необходимости. Мы обладаем информацией, которая нам дает достаточно доказательств». Да, в наше время — прямой повод обратиться в суд. Тем более что в достоверности этой информации есть серьезный повод усомниться. Со временем мы познакомим читателей с обстоятельствами «Дела Людвига II», а выводы предоставим делать им самим…

Но вернемся к трем выше упомянутым «людвиговедческим» книгам, изданным еще в самом начале XX века. Всё (!), что написано на русском языке впоследствии, опирается лишь на эти три источника (вернее два: книга Лаврентьевой практически неизвестна), особенно на «Психиатрические эскизы». Отсюда кочующие из статьи в статью и из книги в книгу «факты», подтверждающие безумие короля, описанные у П.И. Ковалевского, и часто цитируемые дословно без ссылок на его книгу. Приходится признать, что русскоязычное «людвиговедение» крайне бедно, а временами и просто «нечистоплотно»: бесконечные «перепевы» одного и того же фактически можно смело назвать очевидным плагиатом.

Лишь в 2002 году в Санкт-Петербурге в издательстве «Новая Академия» был опубликован очень ярко и эмоционально написанный труд известного петербургского художника Т. Новикова «Белый лебедь. Король Людвиг II», написанный им в соавторстве с художником-единомышленником А. Медведевым и весьма своеобразно трактующий тему. Это первая попытка реабилитации баварского короля в России. Причем «адвокаты» не профессиональные историки, а художники — натуры творческие, глубоко прочувствовавшие и понявшие такую же творческую душу «коронованного художника».

Мы же действительно вынуждены признать, что достоверных сведений о жизни и особенно смерти короля Людвига явно недостаточно. Этому способствовало еще и то обстоятельство, что сразу после трагической кончины материалы «Дела Людвига II» были тщательно засекречены. Кстати, личный архив Виттельсбахов закрыт для исследователей до сих пор. «Только лица из мира официального, так или иначе близкие ко двору или к самому Людвигу, могли дать публике интересные материалы из жизни несчастного короля. Но лица эти не позволили себе полной откровенности и неизбежно лавировали между необходимостью считаться, с одной стороны, с саном Людвига, а с другой — с косвенными виновниками его смерти, новым баварским правительством. Архивы, хранящие дневники Людвига, разные бумаги и приказы его, закрыты для посторонних, а письма к Вагнеру были правительством баварским после смерти последнего под вежливым предлогом отобраны у родственников, и лишь небольшая часть их попала в печать».

Таким образом, Людвиг II Баварский не только самая загадочная, но, пожалуй, и самая трагическая фигура XIX века. В противовес его кумиру Людовику XIV, которого называли «Король-Солнце», Людвиг II стал, с легкой руки Гийома Аполлинера, «Королем-Луной». И это закономерно: Людовик XIV — расцвет абсолютизма, Людвиг II — даже не закат, не «сумерки богов», а уже ночь. Людовик XIV стал тем недостижимым идеалом, к которому Людвиг II стремился всю жизнь. И чем с большей настойчивостью и страстью старался приблизиться к нему, тем больше отдалялся…

И вместе с этим во многих исторических трудах Людвига прямо называют «безумным королем», не стараясь даже вникнуть в причины его душевного недуга. Однако, исследуя следствие, необходимо начинать именно с причин. Интересно отметить, что еще одна весьма своеобразная реабилитация Людвига II была предпринята в 1972 году, опять же не историком, а деятелем искусств — великим итальянским режиссером Лукино Висконти. Его фильм «Людвиг» — это попытка если не оправдать короля, то по крайней мере показать степень трагичности его личности, заставить силой искусства сопереживать ему, а не просто огульно осуждать поступки человека, якобы ввергнутого в бездну безумия. О герое своего фильма Висконти писал: «Людвиг — это величайшее поражение. Я люблю рассказывать истории поражений, описывать одинокие души, судьбы, разрушенные реальностью». «Судьба, разрушенная реальностью» — это, пожалуй, самый точный диагноз, который можно поставить несчастному монарху.

Рудольф  II

Но пример Людвига в истории не единичен. Можно сказать, что во многом он повторил судьбу «безумного монарха» XVI столетия, императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II Габсбурга. Любители мистики могут даже усмотреть некий знак свыше в том, что даже их отцов звали одинаково: Максимилиан II.

Существуют историко-медицинские работы, детально разбирающие симптомы заболеваний и Рудольфа, и Людвига. Мы же постараемся лишь кратко нарисовать небольшой психоаналитический портрет двух властителей, которые, будучи разделенными почти тремя столетиями, тем не менее оказались столь похожими и судьбами, и своим внутренним миром.

Трагедия таких личностей, как Рудольф II и Людвиг II Баварский, в первую очередь в том, что они оказались, как говорится, не в том месте и не в то время. Всепоглощающей страстью Рудольфа была наука во всех ее проявлениях, в том числе и в том, что принято называть оккультизмом. Единственным же, что по-настоящему интересовало Людвига II являлось смыслом его жизни, было искусство.

Причем у Людвига II это увлечение, можно сказать, было обусловлено генетически. Он являлся представителем древнего рода Виттельсбахов, которые одними из первых в Европе стали покровительствовать при своем дворе наукам и искусствам. Так, уже в 1422 году Иоганн фон Виттельсбахпригласил к своему двору знаменитого художника Яна ван Эйка, заложив тем самым «первый камень» в последующее «здание виттельсбахского Парнаса». Не была чужда Виттельсбахам и архитектура. В Тридцатилетнюю войну, когда Густав Шведский в 1632 году занял Мюнхен, «он поражен был величием, изяществом и художеством отделки дворца бежавшего курфюрста.

— Какой архитектор строил этот дворец? — спросил Густав.

— Сам курфюрст, — был ему ответ.

— Я бы хотел его видеть, чтобы пригласить в Стокгольм».

И впоследствии многие Виттельсбахи были просвещенными любителями прекрасного, уделяя изящным искусствам чуть ли не больше времени и внимания, чем государственным делам.

Людвиг I, дед Людвига II, с юных лет сочинял стихи, писал картины, коллекционировал произведения искусства, интересовался архитектурой. Он считал своей задачей сделать из Мюнхена культурную столицу Германии. Кстати, во времена Рудольфа Прага также заслужила славу «столицы наук и искусств».

Фельдхеррнхалле

Во многом именно Людвигу I Мюнхен обязан своим величием и красотой. Король закончил строительство великолепной резиденции, «долгострой» которой тянулся с XVI века. Построил проспект Людвигштрассе (Ludwigstrasse), протянувшийся от Зала полководцев (Фельдхеррнхалле), получившего свое название от установленных при входе в 1841—1844 годах по заказу короля памятников баварским полководцам Иоганну Церкласу фон Тилли и Карлу Филиппу Вреде, до Триумфальной арки или Ворот Победы, созданных по образцу арки императора Константина в Риме. Ворота венчает аллегорическая бронзовая фигура Баварии, правящей четверкой львов.

При Людвиге I были также построены знаменитые Старая Пинакотека — картинная галерея с богатейшей коллекцией европейской живописи XIV —XVIII веков — и Новая Пинакотека, экспонирующая произведения художников XIX века (позднее и XX века), а также Глиптотека, в которой представлено одно из лучших в Европе собрание античных скульптур.

Став королем, сын Людвига I Максимилиан II, отец Людвига II, в свою очередь окружил себя художниками, поэтами, архитекторами и учеными. По примеру своего отца он построил новый проспект Максимилианштрассе (Maximilianstrasse), основал несколько научных обществ. В 1832—1837 годах на руинах крепости XII века Шванштайн [Schwanstein (от нем. schwan — лебедь и stein — камень), Лебединый Камень, что натолкнуло впоследствии Людвига II на название своего замка: Нойшванштайн (Neuschwanstein), Новый Лебединый Камень] Максимилиан построил замок Хохэншвангау (Hohenschwangau — Высокий Лебединый Край), о котором ниже мы будем говорить подробно.

Так что для Людвига II было вполне естественно продолжить традицию своего рода. Он был достойным внуком и сыном. Искусство захватило его целиком.

Но вернемся к сравнению Людвига II Рудольфа.

Ради своих «idee fix» и император, и король практически отказались от своего главного предназначения — реального управления страной. Правда, справедливости ради надо отметить, что в случае Людвига это утверждение верно только отчасти: он стал тяготиться государственными делами лишь в последний период своего царствования.

По свидетельству современников, Рудольф обладал глубоким интеллектом и отменным художественным вкусом. Мало кому известно, что первая в Европе кунсткамера — музей самых разнообразных необычных предметов — это вовсе не Кунсткамера в Петербурге, а Кунсткамера Императора Рудольфа II. Кроме того, всю свою жизнь Рудольф собирал произведения искусства: знаменитая «Рудольфова галерея» находилась в среднем крыле Пражского Града и отличалась великолепным собранием живописи и скульптуры.

Покровительствовал Рудольф II и наукам. Выдающийся датский ученый Тихо Браге выполнял для Рудольфа астрологические расчеты, а знаменитый ученик Т. Браге Иоганн Кеплер рассчитал на основе наблюдений своего учителя планетные таблицы, вышедшие в 1627 году, и назвал их в честь венценосного покровителя Рудольфинскими таблицами (лат. Tabulae Rudolphinae). Долгое время они служили астрологам и астрономам для вычисления положений планет.

Говоря о признании магии и оккультизма на государственном уровне, двор Рудольфа II являет собой, пожалуй, самый хрестоматийный пример. Во время правления Рудольфа Прага стала центром оккультных наук. Император оказывал покровительство алхимикам, астрологам, магам, каббалистам и сам был не чужд этих занятий.

Да, большинство тех, кто пользовался благами Рудольфа, были шарлатанами, которые просто использовали доверие императора и «тянули» с него деньги.

Но для того, чтобы «тянуть деньги» с доверчивого монарха, вовсе необязательно жить в XVI веке, будучи непременно магом или астрологом. Можно даже быть выдающимся художником или гениальным композитором. Главное — «попасть в струю», понять, так сказать, душу августейшего покровителя и умело воспользоваться этим. Да, Людвиг II не занимался алхимическими опытами, был далек от тайн каббалы и магии. Больше всего на свете он любил архитектуру, музыку, литературу и театр. А стало быть, и при дворе его «кормились» в первую очередь архитекторы, декораторы, актеры и музыканты.

Что касается «архитектурных чудачеств» Людвига, о которых в основном и пойдет речь в этой книге, то Бавария обязана ему тремя новыми дворцами (кроме них, мы будем также подробно говорить и о месте рождения короля, родовом замке Виттельсбахов Нимфенбурге (Nymfenburg), и о знаменитом «лебедином замке» Хохэншвангау, в котором Людвиг провел свое детство и сформировался как личность), представляющими собой в полном смысле слова шедевры зодческого искусства. Это наиболее известный Нойшванштайн, построенный в горах над пропастью на высоте 1008 метров, очаровательный Линдерхоф (Linderhof), находящийся также в горах, недалеко от австрийской границы, и, наконец, «баварский Версаль» на Херренкимзее (Herrenchiemsee) на острове Херренинзель (Herreninsel), на озере Кимзее (Chiemsee). Каждый из них воплотил один из главных идеалов своего создателя: Нойшванштайн стал символом средневековой рыцарской романтики, Линдерхоф — памятником двум кумирам Людвига II — Людовику XIV и Рихарду Вагнеру, а Херренкимзее — олицетворением абсолютной королевской власти.

Четвертый замок, навеки связанный с именем «сказочного короля», Берг (Berg), был построен задолго до него, но король его частично перестроил по своему вкусу. Поэтому его мы тоже будем относить к «замкам безумного короля», тем более что он знаменит еще и своей трагической историей — именно здесь Людвиг II нашел свою смерть. Нашим «героем второго плана» станет охотничий домик Шахен (Schachen), который, конечно же, нельзя назвать замком в прямом смысле этого слова. Но тем не менее он также представляет огромный интерес и, в первую очередь, своей роскошной отделкой внутренних помещений, выполненной в восточном стиле. Мы остановимся и на нереализованных проектах короля-архитектора, которым помешали осуществиться как прозаическая нехватка средств, так и трагическая кончина Людвига II…

Что же касается «придворных музыкантов», то здесь в первую очередь вспоминается имя Рихарда Вагнера. Но… Будет большой ошибкой и полным непониманием личности Людвига считать, что в случае с Вагнером король покровительствовал композитору. В материальном плане — да, но в эмоциональном — скорее наоборот, композитор снисходил до короля, владыка вечного идеального мира снисходил до владыки мира бренного. Судьбы двух этих людей оказались настолько связаны между собой, что можно с уверенностью сказать: ни один из них не стал бы тем, кем он стал, без другого. Рисуя психологический портрет короля, невозможно не остановиться на отношениях Людвига II Вагнера более подробно. Тем более что, разобравшись в них, мы как раз и обретем ключ к пониманию личности Людвига в целом.

Живший в мире собственных грез, с детства воображая себя шванриттером, король, предпочитавший одиночество любому самому блестящему обществу, тем не менее искал в реальной жизни того, кто мог бы поддержать и понять его натуру, того, кого мы бы сейчас назвали духовным учителем или гуру. Сам по себе поиск поддержки такого рода безусловно говорит о слабости или же глубоком отчаянии того, кто такую поддержку ищет. Это или неосознанное стремление к защите, стремление опереться «на сильное плечо», или столь же неосознанное бегство от одиночества, взятого «на знамя» в реальной жизни: «и все-таки я такой не один».

Елизавета Австрийская

Сначала поиски родственной души привели Людвига к Елизавете Австрийской. Многие биографы баварского короля (в частности, как мы уже упоминали выше, Лукино Висконти) считают их отношения просто любовным союзом мужчины и женщины: Людвиг полюбил свою прекрасную двоюродную тетушку, которая была на 8 лет его старше; она бы рада ответить ему взаимностью, но жизненные обстоятельства — в 1854 году она вышла замуж за австрийского императора Франца-Иосифа — разлучили влюбленных, и эту трагедию каждый из них переживал всю последующую жизнь, так и не обретя счастья. Но на самом деле все было далеко не так просто. Любовь Людвига к Елизавете и Елизаветы к Людвигу (безусловно, не столь гибельная, вследствие более сильной натуры австрийской императрицы) — это союз двух одиноких сердец, не находящих понимания среди своего окружения и потому так страстно стремящихся к обществу друг друга. Они были, если можно так выразиться, одинаковыми: вкусы, пристрастия, отношение к жизни и людям — все роднило их и позволяло общаться, понимая друг друга с полуслова. Ни он, ни она не могли больше никому открыться с такой полнотой, не опасаясь насмешек или холодного осуждения. Невозможность быть вместе — это не столько трагедия разлученных Ромео и Джульетты, сколько окончательный приговор к полному душевному одиночеству. Возможно, что последующее неприятие Людвигом женщин кроется в невозможности найти ни в ком из них вторую Елизавету — идеал и духовной, и внешней красоты; для Людвига — совершенство во всех отношениях. Если бы ее не было в его жизни, он, может быть, и нашел бы свое счастье в более или менее приближенном к этому идеалу «варианте». Хотя бы в той же принцессе Софии. Но Елизавета фактом своего существования показала Людвигу, что идеал существует во всей своей полноте не только в мечтах, но и в действительности. Только он недосягаем именно для него. А те, для кого досягаем, не в состоянии этот идеал оценить и понять. Вот она — полная картина несовершенства этого мира, крушение всех надежд, бездна отчаяния…

Неужели больше ни в ком и никогда Людвиг не найдет понимания и сочувствия? Ведь должен же быть где-то человек, близкий ему по духу, тот учитель, который должен воплощать собой те самые дорогие для ученика идеалы, наиболее страстно желаемые для «проведения в жизнь».

Вагнер и стал для Людвига таким «гуру». Его оперы воплощали перед королем тот мир, в котирый король всей душой стремился убежать от действительности. Герои вагнеровских опер — это сам Людвиг, различные стороны его личности. Он и Лоэнгрин, и Зигфрид, и Тристан, и Тангейзер, и Летучий Голландец… Вагнер сумел увидеть, понять и воплотить все грани его души перед ним самим. Значит, Вагнер — божество. И это божество понимает его, одинокого; с Вагнером можно открыто говорить обо всем, и при этом Вагнер, будучи композитором, апеллирует не столько к рациональному, сколько к эмоциональному началу.

Рихард  Вагнер

Считается, что Людвиг впервые услышал музыку Вагнера и узнал о его существовании в день своего 16-летия, 25 августа 1861 года. Это маловероятно уже потому, что слава Вагнера-композитора гремела по всей Германии, а Людвиг, страстно интересовавшийся театром, просто не мог не знать ничего о немецком гении. Тем более что существует признание самого короля — правда, написанное им позднее, — в том, что Людвиг познакомился с личностью Вагнера сначала даже не по его музыке, а по его философско-литературным трудам. И случилось это не позднее 1860 года.

«Я читал, перечитывал и чувствовал себя совсем очарованным! Да, это было совершенно то, что я понимал в задаче искусства! Это именно то слияние поэзии с музыкой, которое должно проявить искусство будущего! И это принадлежало человеку, чувствовавшему в себе силу создать нечто такое возвышенное, такое чудесное! Это чувствовалось в его словах, которые низвергались потоком лавы, которые должны были привести к доброму концу избранное им призвание, потому что он владел тою печатью гения, которая идеал превращает в действительность (курсив мой. — М. 3.). И у этого героя духа были связаны крылья; презренные препятствия мешали его небесному полету и приковывали его к земле! Он искал человека, который имел бы возможность и желание помочь ему… Вскоре после того я услышал “Лоэнгрина”… Воспитанный в Hohenschwangau, я в плоть и кровь воспринял эту легенду рыцаря-лебедя, полную такой невыразимо поэтической прелести! Сколько раз, сидя во дворе замка под цветущими липами, осенявшими образ Богоматери, я мечтал об этой легенде. Сколько раз в своих мечтах я видел этого рыцаря, плывущего по воде со своим верным лебедем. Тут я нашел мечты моего детства, мои фантазии юноши олицетворенными чудным образом. И они, эти столь знакомые мне образы, говорили мне в опьяняющих меня звуках, как сладкий аромат цветущих лип… Как мы стали друзьями, друзьями в самом возвышенном, идеальном смысле этого слова, которым так злоупотребляли, знает свет. И этот свет, который я никогда не любил, делает то, что я все более и более удаляюсь от него в себя самого и в тот маленький кружок людей, которые думают как я, которые понимают нашу дружбу… Бог в своей благости дал мне радость найти возможность осуществить планы моего дорогого друга и быть для него в самом маленьком размере тем, чем он был для меня в бесконечном».

Да, тогда, в день своего рождения, Людвиг впервые услышал именно «Лоэнгрина», с легендой о котором он ассоциировал себя с детства, и это событие оставило в юной душе принца такой неизгладимый след, что, пожалуй, день знакомства с «Лоэнгрином» действительно можно считать «днем рождения» того Людвига, каким он станет впоследствии.

Что же касается «родственных душ», то, как точно определили А. Медведев и Т. Новиков в своей книге «Белый лебедь король Людвиг II»: «И композитор, и король сознавали бесплодность своих усилий быть понятыми современниками, они творили для вечности. Вагнер много размышлял о трагедии артиста в современном мире. Для него юный король явился живым воплощением легендарного Лоэнгрина. И сам Людвиг II чувствовал, что он, подобно пришельцу из мифа, осужден на исчезновение, если не встретит непогрешимой веры в абсолютную красоту, которая одна только может возвысить до его чувств прозу окружающей жизни. Увы! В этом мире такой веры нет. Познавшие высшую любовь, посвященные служению красоте, обречены до конца дней сохранять самый высокий вид эгоизма — сознание своей избранности. Мир грубо мстит идеалистам, опровергающим своей жизнью стойкое убеждение, будто есть только одно божество, достойное изваянья и молитв, — золотой телец. Только родственные души, способные понять, почувствовать, поверить, что есть миры, где существует то, чего не может быть в мире низменной жизни, — только они способны оказать поддержку друг другу и дать надежду».

Ведь и для Вагнера, измученного нападками критиков и вечно нуждающегося в материальных средствах, был необходим человек, который бы понял его искусство и поклонялся бы ему беззаветно, словно божеству. Насколько Людвигу был необходим Вагнер, настолько и Вагнеру был необходим Людвиг. Их союз можно было бы назвать идеальным. Только есть одно «но». Людвиг действительно был предан Вагнеру беззаветно, всем сердцем, не заботясь о том, что такая преданность может быть ему во вред. Другими словами, его отношения носили яркий эмоциональный характер. У Вагнера же довольно быстро очарование первых восторгов от встречи с родственной (и что немаловажно, могущей оказать существенную материальную поддержку) душой переросло в рациональное осознание выгод, которые этот союз мог бы ему принести.

Наличие рядом с королем человека, отвечающего его чаяниям и устремлениям, пожалуй, единственное (конечно, исключительно в психологическом плане) отличие между Людвигом II Баварским и императором Рудольфом. Правда, и этой поддержки Людвиг вскоре был лишен и оставлен в полной изоляции. Рудольфу же вообще не удалось найти кого-то одного, кого бы он в полной мере считал своим духовным пастырем. Именно поэтому вокруг его трона было столько «соискателей» на эту должность, но ни один из них не стал для Рудольфа другом.

Духовное одиночество приводит к полному физическому одиночеству. И Рудольф, и Людвиг не создают семьи; полностью замыкаются в себе; их все более тяготит общество, которое их не понимает (соответственно, отвергает); они становятся полностью самодостаточными — их устраивает «общество» самих себя или же вымышленных собеседников-фантомов. Только наедине с собой они способны ощутить душевный комфорт, любое вмешательство в их личную жизнь воспринимается ими как посягательство на их монаршую власть, которая, как это ни парадоксально, является первой причиной развивающегося душевного недуга. И вот почему.

Бремя монаршей власти стало тем камнем преткновения, который должен был бы стать непреодолимой преградой на пути «ухода от действительности», но на самом деле — помог «уйти наиболее далеко». С одной стороны, царственное положение ставило и Рудольфа, и Людвига как бы над законом и критикой, делало их непогрешимыми перед подданными. Ведь кто бы посмел возразить своему государю? Остается лишь благоговейно подчиняться, иначе уличат в бунте; можно и головы лишиться. Это справедливо даже в отношении Людвига, правление которого, как мы уже говорили, пришлось на самый закат эпохи «подлинной монархии». С другой стороны, эта же вседозволенность возлагает на монарха огромную ответственность и связывает цепями условностей дворцового этикета и международной политики. Публичная личность лишается права на личную жизнь, а монарх — особенно. Правило «что можно Юпитеру, того нельзя быку» начинает работать в обратном направлении: что позволительно простому смертному — совершенно недозволено монарху.

Таким образом, та свобода личности, к которой так стремились и Рудольф, и Людвиг, была для них совершенно недостижима именно вследствие того, что они были монархами, которые в этом плане оказывались гораздо менее свободными, чем самый последний нищий, их подданный.

И в то же время именно царственное положение обоих дало им возможность воплотить в реальном материальном мире мир их фантазий и грез, так называемый внутренний мир.

Это очень упрощенное и избитое понятие. Ведь, как писал в своей работе «Джон Ди и конец магического мира» философ-традиционалист Е.В. Головин, «для нас есть внутренний мир и внешний мир. Мы плохо можем объяснить, что мы понимаем под нашим внутренним миром. Скорее всего, под нашим внутренним миром мы понимаем ту самую закрытую железной дверью квартиру или еще что-нибудь, где хранится пустота или какие-то пустяки». Наверное, как это ни грустно, придется признать справедливость этих слов для большинства из нас. Кстати, будь эти слова справедливы и для наших героев, их царствования были бы значительно более благополучными, а их страны во многом бы избежали потрясений, вызванных последствиями деяний этих властителей. Однако, к сожалению, их внутренний мир был настолько богат, что не только «железная дверь», а и «суперсовременный сейф со сложной системой сигнализации» был бы не в состоянии охранить эти богатства, и в первую очередь от самих их владельцев.

Каждому из нас свойственно прятаться от окружающей действительности, которая часто бывает жестока и несправедлива к нам, в мир, созданный воображением. Такой — скажем, виртуальный, и будем в дальнейшем так его называть, — мир является для любого человека своеобразным щитом, защитной реакцией, помогающей справиться с неизбежными неприятностями, подстерегающими в реальности. Виртуальный мир так же индивидуален и неповторим, как и каждая человеческая личность. Редко кого мы пускаем в этот мир, он принадлежит только нам, в нем властвуем только мы, воплощаются любые самые смелые наши фантазии и он недоступен никому постороннему, если, конечно, мы не писатели, не художники, не актеры, не музыканты. При этом необходимо помнить, что любая творческая личность выносит на суд публики лишь часть своего виртуального мира, к тому же сильно измененную и, так сказать, переработанную, поэтому подобные примеры не имеют с рассматриваемыми нами случаями ничего общего.

Именно благодаря последнему обстоятельству большинство из нас и считаются нормальными. А вот если бы кто-то смог проникнуть в наше подсознание… Наше счастье в том, что мы не только не хотим, но и не можем, даже если бы и захотели, перенести наш виртуальный мир в мир материальный; возможности не те. Когда же редким индивидуумам такое удавалось, их тут же объявляли сумасшедшими. Вспомните известный фильм М. Захарова «Формула любви»: «барин наш бывший заставлял всех мужиков латынь изучать; желаю, говорит, думать, будто я в Древнем Риме». Вот классический пример попытки переноса виртуального мира в реальность!

И император, и король имели слишком большие возможности воплощать в реальности свои мечты, не говоря уже о материальных затратах. Причем не только имели, но и воспользовались ими. Им, как никому другому, была необходима психологическая разрядка — более «нервной работы», чем монарх, представить себе трудно. Кроме того, напомним, что управление страной как таковое полностью дисгармонировало с внутренним миром обоих. Кстати, интересно отметить, что Людвиг, живший во второй половине XIX века, стремился всячески вернуть себе абсолютную «средневековую» власть, но лишь для того, чтобы никому не давать отчета в своих действиях. А Рудольф, облеченный этой самой абсолютной властью, тяготился ею, но лишь тогда, когда от него требовались какие-либо решительные действия в интересах страны.

То есть оба монарха четко разделяли свои интересы и интересы страны; более того, в их случаях эти интересы входили в противоречие друг с другом. Монарх «от Бога» сумел бы либо примирить в себе эти противоречия, либо полностью подчинить первые вторым. Ни Рудольф, ни Людвиг были к такому монаршему подвигу неспособны — они подчинили интересы страны своим интересам.

Они жили в своем виртуальном мире и пытались заставить жить в нем окружающих. Если простой человек вдруг объявляет себя во всеуслышание Наполеоном и начинает вести себя соответственно, его помещают в психиатрическую клинику. Но если он, считая себя в душе Наполеоном, никому об этом не говорит, откликается на свое обычное имя, спокойно работает и дает волю фантазиям, лишь оставаясь в одиночестве, такого человека никто даже не заподозрит в каких-либо психических отклонениях. И Рудольф, и Людвиг «объявили себя Наполеонами» в масштабах целого государства, да и всего мира.

При таком положении вещей царствование и того, и другого не могло не закончиться трагически, и прослеживается удивительное совпадение в том, как это произошло: Рудольф на семейном совете был объявлен недееспособным и должен был передать бразды правления в руки брата Маттиаса, в пользу которого он и отрекся от престола; Людвиг был также объявлен душевнобольным, а регентом стал его дядя, младший брат отца, Луитпольд.

Кстати, оговоримся сразу — мы далеки от того, чтобы взваливать лишь на принца Луитпольда весь груз обвинения в узурпации трона. Ему в силу происхождения было, как говорится, «просто некуда деваться». Политический кризис набирал обороты, правительство Баварии было настроено чуть ли не на переворот. И все же оно не могло пойти на открытое нарушение законности — народ Баварии вполне мог не поддержать (и, скорее всего, не поддержал бы) нелегитимную власть. Единственный выход — регентство, обусловленное «объективной необходимостью». На следующей ступени к трону стоял как раз Луитпольд. Если бы он не принял условий баварского правительства и не стал регентом, то неизвестно, чем бы в том случае завершился заговор министров. Принц Луитпольд своими действиями сохранил в то время корону для потомков Виттельсбахов; можно сказать, спас династию. Мы не говорим, что он это сделал вопреки своей воле. Нет! Конечно, принц являлся «заинтересованной стороной». Но он искренне полагал, что действует в первую очередь на благо своей страны, а не только на свое собственное, как пытаются представить некоторые слишком рьяные защитники Людвига II. И справедливости ради, надо признать, что во время своего регентства он действительно сделал много полезного для Баварии. Скажем же и мы несколько слов о человеке, сыгравшем в жизни нашего героя роковую роль.

Принц-регент Луитпольд 

Луитпольд Карл Йозеф Вильгельм фон Виттельсбах (Luitpold Karl Joseph Wilhelm) родился 12 марта 1821 года в Вюрцбурге. Он был третьим сыном Людвига I, младшим братом Максимилиана II, отца Людвига II. Изначально предполагалось, что Луитпольд унаследуют греческий престол, занимаемый в то время его старшим братом Оттоном 1(1815— 1867). Однако греческий закон требовал от своего будущего монарха перехода в православие, а Луитпольд наотрез отказался менять веру даже ради короны. Верность католической религии принц сохранил на протяжении всей жизни. Кстати, после греческой революции 1862 года, в результате которой Оттон I был свергнут, права на престол, согласно его завещанию, все же перешли к младшему брату, но Луитпольд никогда даже не вспоминал об этом и не оспаривал права на греческую корону у Георга I, сына датского короля Кристиана IX, избранного греческим монархом после Отгона.

Луитпольд был женат на эрцгерцогине Августе Фердинанде Австрийской, второй дочери великого герцога Тосканского Леопольда II. У супругов родилось четверо детей: Людвиг (1845—1921), Леопольд (1846—1930), Тереза (1850—1925) и Франц (1852—1907). В 1870 году принц принял активное участие во франко-прусской войне.

10 июня 1886 года Луитпольд стал регентом своего племянника Людвига II, а после смерти последнего — регентом своего второго племянника, душевнобольного короля Отто I. Несмотря на таинственные обстоятельства смерти Людвига II, фактически бросавшие тень на репутацию принца-регента, и поначалу явное неприятие его власти в среде оставшейся верной королю части общества, Луитпольд сумел завоевать сердца баварцев. Об этом говорит хотя бы тот факт, что практически во всех баварских городах есть улицы, площади, мосты, названные в его честь: либо Prinzregentenstrasse (-platz, -brücke), либо Luitpoldstrasse (-platz, -brücke), наряду с обязательными Ludwigstrasse (-platz, -brücke) и Maximihanstrasse (-platz, -brücke), носящими имена его брата-короля и несчастного племянника. Ирония судьбы!

Во время правления Луитпольда — недаром он был Виттельсбахом! — Мюнхен вновь обрел славу культурной столицы Европы (как было и при Людвиге I, и при Максимилиане II; за что боролся и Людвиг II вместе с Вагнером). Принц-регент покровительствовал искусствам и наукам. Его имя ныне носят многие учреждения культуры, такие, как Prinzregententheater в Мюнхене, Luitpoldarena и Luitpoldhalle в Нюрнберге. Luitpoldfeld (Поля Луитпольда), находящиеся также в Нюрнберге, станут впоследствии печально знаменитым местом проведения парадов национал-социалистов, наряду с Zeppelinfeld (Полями Цеппелина)… 12 декабря 1912 года принц-регент Луитпольд скончался в Мюнхене. Его сын стал последним королем Баварии Людвигом III. В настоящее время главой дома Виттельсбахов является праправнук Луитпольда и правнук Людвига III Франц (с 1996 года).

Одним из первых действий Луитпольда во главе баварского правительства стало открытие 1 августа 1886 года для всеобщего обозрения «сказочных замков» Людвига II…

Но вернемся к сравнительным характеристикам Людвига II и Рудольфа II. Конечно, необходимо учитывать, что к печальному финалу обоих привел целый ряд объективных предпосылок. Рудольфа и Людвига окружала среда, абсолютно чуждая им, если не сказать враждебная. Рудольф — убежденный католик в стране протестантов, ученый-затворник, обремененный светской властью, покровитель изящных искусств, вынужденный общаться с солдатами-наемниками… Людвиг — средневековый рыцарь в царстве циничной корысти, тонко чувствующий романтик в сетях приземленного материализма, абсолютный монарх Средневековья на троне маленькой Баварии второй половины XIX века…

Были ли они в полном смысле этого слова психически больными людьми? На этот вопрос однозначного ответа нет. Историки-психиатры расходятся в диагнозах обоих, которые, кстати, практически совпадают: от маниакально-депрессивного психоза (чередование фаз повышенного и пониженного настроения, то есть возбуждения и депрессии, что наблюдалось и у Рудольфа, и у Людвига) и паранойи (Людвигу однозначно поставили именно этот диагноз) до так называемого пограничного состояния (состояние сильного невроза, которое, безусловно, присутствовало у обоих монархов) или психопатии (индивидуальные, не вполне обычные, особенности характера, но ни в коем случае не психическое заболевание).

Если рассматривать «историю болезни» Людвига с окончательным диагнозом «паранойя», то картина рисуется следующая. Профессор П.И. Ковалевский пишет: «Под именем паранойи, или первичного помешательства, разумеется такое расстройство умственных способностей, при котором в обычный круг мышления, в обычное сочетание представлений, в обычный, признаваемый нами за правильный, образ жизни и действий врывается круг безумных идей в виде ограниченного бреда. Таким образом, при этом происходит раздвоение сознания в человеке: с одной стороны, он живет здоровою жизнью, ее интересами, делами и обстоятельствами, с другой стороны, внутри себя такой больной таит болезненные мысли, бредовые идеи и целый ряд безумных представлений… Содержание бреда таких больных может быть весьма разнообразно, в зависимости от политических и общественных обстоятельств данного времени и от данных свойств, симпатий и антипатий человека, воспитания и увлечений… Не менее, если не более важную роль в содержании и развитии болезни играют и личные особенности человека. Болезнь эта в огромном большинстве случаев развивается на наследственной болезненной почве. Зачатки нервной неустойчивости, зачатки болезненных проявлений характера, влечений и проч. в дальнейшем возрастают и в зрелом возрасте дают уже готовый созревший болезненный плод. Особенно хорошо обработанным и выкристаллизованным этот плод является в тех случаях, когда унаследованные качества и свойства характера и душевной деятельности находят себе поддержку и укрепление в воспитании и обстоятельствах дальнейшей жизни данного лица… Уже от природы он (Людвиг. — М. 3.) унаследовал болезненную, мечтательную и фантазирующую натуру, дарования, в которых блестящие умственные способности заглушались гениальными созданиями воображения. Воспитание, образование, обстановка, обстоятельства жизни и случайности сделали то, что не рассудок взял перевес над образами фантазии, а воображение и фантазия одержали победу над рассудком. Рассудок подломился, создалась душевная болезнь. Но мы знаем, что душевная болезнь, поразившая короля, такого свойства, что она представляется государством в государстве. Она представляет болезненный остров в живом и здоровом море жизни. У такого больного является двойственность сознания: с одной стороны, вся обычная жизнь с ее нуждами, требованиями и делами, с другой стороны, жизнь личная, жизнь воображений и фантазий. Первая жизнь дозволяет человеку быть обычным человеком, исполнять государственные и общественные обязанности, быть мужем, отцом и гражданином, вторая — делает его сумасшедшим. До тех пор пока эти две жизни могут существовать совместно, при подчинении второй жизни требованиям первой, до тех пор такой больной мыслим в обществе; но когда требования второй жизни начинают тяготеть и преобладать над требованиями первой — этот человек неправоспособен.

Людвиг II при всех его болезненных проявлениях почти до конца жизни являлся умным, находчивым, сообразительным и настойчиво отстаивающим интересы королевства королем. Диво ли, что при его правильном управлении как короля, при его уединенной и замкнутой жизни его подданные знали его как мудрого короля и настойчивого охранителя государственной самостоятельности даже пред лицом железного человека. С этой точки зрения Людвиг II по праву пользовался преданностью и любовью баварцев.

Но этого мало. Его болезненные страсти — страсти в высокой степени благородные и возвышенные. Он тратил десятки миллионов на постройки дворцов. Страсть в высочайшей степени благородная и заслуживающая полного сочувствия и одобрения. Людвиг тратил на эти дворцы не государственные деньги, а свои личные, те деньги, которые государство отпускало ему на его личные потребности. Он тратил их на высокохудожественные произведения и тем украсил государство, развивал в нем возвышенные вкусы и потребности и этим привлек тысячи путешественников в Баварию и создал ей славу и обогащение. Наконец, он тратил деньги в своем государстве и тем обогатил десятки тысяч подданных». (Кстати, несмотря на неудачи на политическом поприще, Рудольфа II, диагноз которого мы здесь детально разбирать не будем, до сих пор очень чтят в Чехии в ряду национальных героев, обусловивших впоследствии процветание народа.)

Согласитесь, что если не брать во внимание «факты», тиражируемые тогдашней проправительственной прессой, о которых мы уже вскользь упомянули выше, и которые будем подробно разбирать в последней главе этой книги, то на основании приведенного заключения профессора П.И. Ковалевского вырисовывается не столь уж безнадежная картина. Ближайшее окружение короля просто не смогло (или не захотело?) направить его природные наклонности в нужное русло, тем самым оградив Людвига от самого себя. Кстати, в первые годы своего правления он очень охотно выслушивал советы своих министров, старался максимально следовать им, внимательно вникал в государственные дела и был очень послушным и благодарным учеником.

Но не будем искать виноватых. Тем более что время уже все расставило по своим местам. Не будь у баварцев Людвига II, его «нужно было бы выдумать». А еще лучше — сочинить о нем сказку. Ведь зачем мы столько времени уделили «сравнительной характеристике» двух правителей, разделенных столетиями? А именно затем, чтобы наглядно продемонстрировать, как время все расставляет по своим местам.

Десерт «König Ludwig» 

Приезжая в современную Чехию, вы вряд ли встретите мало-мальски интересный туристический объект, который так или иначе не был бы связан с императором Рудольфом. Вас будут водить по экскурсионной программе «Прага Рудольфа II», рассказывать множество легенд, связанных с этим правителем, потчевать блюдами «из кухни Рудольфа», предлагать купить «именные» сувениры… Рудольф II — это самый успешный туристический бренд Чехии вот уже много десятков лет. А, между прочим, бюджет Чехии в первую очередь зависит именно от туристического бизнеса. Получается, что почивший в начале XVII века правитель благодетельствует своим «подданным» до сих пор. Какие великие политические и военные победы далекого прошлого могут соперничать с такой «победой в веках»? Поэтому вполне естественно, что не любимый и осмеянный современниками Рудольф II стал самым популярным властителем у своих далеких потомков.

И только Людвиг может составить ему в этом достойную конкуренцию. Их примеры действительно уникальны.

Сказать, что современные баварцы боготворят своего короля, относятся к нему, как к национальной святыне, — значит ничего не сказать. Причем такое положение сложилось сразу же после его трагической кончины. Достаточно упомянуть о том, что до сих пор ежегодно в день смерти Людвига на Штарнбергском озере устраивается торжественная поминальная служба, в которой принимает участие огромное количество не только баварцев, но и приезжих туристов. В Баварии действуют общества памяти и клубы Людвига II. А уж количество сувениров — от алебастровых бюстов и фарфоровых тарелок до футболок, зонтиков и открыток с портретом короля, — просто не поддается описанию! Так, например, в трактирах деревни Швангау, расположенной в низине между Хохэншвангау и Нойшванштайном, вы обязательно найдете пиво «König Ludwig» (кстати, весьма неплохое!; бутылочный вариант вы можете привезти с собой в качестве оригинального сувенира. А в кафе недалеко от замка Херренкимзее подается традиционный баварский десерт, опять же называемый «König Ludwig», представляющий собой несколько сортов мороженого с яичным ликером и взбитыми сливками. К нему можно заказать кофе в фирменной кружке (эти кружки изготавливаются специально для этого кафе) с изображением короля, которую после трапезы вам отдадут (за небольшую плату) на память.

Не говоря уже о том, что сами замки Людвига II, посещаемые в год миллионами туристов, дают в бюджет Баварии наиболее стабильный доход по сравнению с другими финансовыми притоками. Благодаря своему королю Бавария теперь могла бы безбедно существовать лишь за счет туристического бизнеса! Можно сказать, что Людвиг не разорял казну своей страны, а «инвестировал капитал в будущее», благодаря чему казна теперь не только давно вернула долги короля, но и получает колоссальные «проценты» от этих инвестиций. Жаль только, что оценить эту «финансовую операцию» по достоинству могут лишь далекие потомки, а современники не хотели терпеть лишения во имя «светлого будущего». Так что напрасно Лукино Висконти говорил о поражении. Время присудило баварскому королю безоговорочную победу!

Созданием своих замков Людвиг «сковал» свое Кольцо Нибелунга, ставшее для него проклятием при жизни и вознесшее на вершину земной славы после смерти.

Правда, если уж быть честными до конца, то и Рудольфу II, и Людвигу II в самых кошмарных снах не могло присниться, что по их покоям будут ходить миллионные толпы любопытствующих «простолюдинов». А если бы такое и приснилось, то это был бы, наверное, самый ужасный их кошмар…

…Но вот мы уже и приближаемся к началу нашего «романтического путешествия к Людвигу II». А оно будет непременно романтическим! И еще немножко музыкальным. Ведь Людвиг II и Рихард Вагнер не разделимы. А чтобы по-настоящему понять музыку Вагнера, ее нужно просто уметь чувствовать (сам Вагнер никогда не согласился бы с этим утверждением: он всегда требовал, чтобы его слушала «подготовленная публика»). И все же… Поезжайте в Баварские Альпы, встаньте над ущельем, на дне которого шумит водопад (например на мостике Марии (Marienbrücke) рядом с Нойшванштайном), вдохните звенящий воздух горных еловых лесов. Кажется, что именно где-то здесь бродит Голландец Михель из сказки Вильгельма Гауфа, похищающий сердца. Вот только холодное сердце не оценит этой суровой красоты. А горячее навсегда будет «похищено» этим краем. «Мое сердце в горах…» — писал Роберт Берне о родной Шотландии. «Дух моей музыки в горах…» — мог бы сказать Вагнер, имея в виду Баварские Альпы. В мощных раскатах водопада, в скрипе вековых елей вы услышите отголоски его мелодий. А самый преданный поклонник Вагнера не только услышал, но и воплотил эти бесконечные [20]Термин «бесконечная мелодия» (Unendliche Melodie) был введен Р. Вагнером в его работе «Музыка будущего» (1860) для обозначения непрерывного сквозного мелодического развития музыкальной ткани произведения в целом в противовес господствующей номерной структуре (делению оперы на «номера» — отдельные арии, дуэты, квартеты, хоры и т.д.) оперных произведений.
мелодии в «застывшей музыке камня». И навсегда оставил здесь свое сердце!