Она возвращалась домой.

Глядя на проносившиеся за окном деревья, демонстрирующие солнцу новорожденную листву, Лера думала о том, что слишком быстро привыкла называть это место своим домом.

Всего полгода назад, перебираясь в самое сердце Карельского перешейка, в поселок с типичным для этих мест названием Ярви, она считала это временной мерой. Вынужденным шагом, чтобы переждать, пока все утрясется. Ничего за прошедшие месяцы так и не изменилось, но жить в деревне в старом дедовском доме ей понравилось значительно больше, чем она предполагала.

Они выбирались сюда летом, да и в течение года наведывались проверить, все ли с домом в порядке, но никогда не жили здесь постоянно. Лера и не догадывалась, каково это – отвечать за дом, свой собственный дом, пока не попробовала. И уж точно не предвидела, что одиночество может оказаться таким радостным, полным смысла и жизни.

Последние несколько лет они с мужем жили как-то сами по себе. Каждый шел своей дорогой – и точек пересечения становилось все меньше и меньше. Муж не часто показывался дома, проводя время на работе и в бесконечных командировках, но каждое его возникновение приводило к обязательной размолвке.

– Как можно так жить? – начинал Федор, увидев ее за чтением очередной рукописи. – Для того, что ты делаешь, не нужно было учиться. Хватило бы и трех классов церковно-приходской школы.

– Должен кто-то и глупостями заниматься, – устало отмахивалась она.

– Тупость какая-то. Средневековье. Нужно быть олигофреном, чтобы все это читать. Не стыдно?

– Мне любопытно. И страшновато порой, и забавно, и смешно. Люди сталкиваются с чем-то непонятным, хотят объяснить, найти причину – что тут постыдного?

– Сама уже стала неизвестно кем. И мало чем отличаешься от идиотов, пишущих о всякой ерунде типа космического разума, или как там теперь это называется! Деградируешь на глазах! Не могу этого видеть! – кричал он, заводясь все больше.

Несколько раз Лера пыталась изменить себя. Бросала свое занятие и старалась увлечься чем-то другим, более подходящим для жены серьезного журналиста. Принималась копаться в социальных проблемах, разбираться в новых веяниях культуры, бралась за составление научно-популярных изданий. Но почему-то эти правильные вещи не приносили никакой радости. Опустошение – да. Удовлетворение – нет. Через некоторое время она начинала чувствовать себя не живым человеком, а механизмом, встроенным в некую цепочку. Уговоры, просьбы Федора потерпеть уже не помогали, и все возвращалось на старые рельсы.

Почему она зацепилась душой за всю эту ерунду – объяснить толком не удавалось. У нее не было веры ни в космический разум, ни в таинственные высшие силы, ни в другую чепуху. Что она хотела найти – сама не понимала. Но, читая порой глупые и нелепые строчки, она чувствовала, что в ней происходит что-то. Где-то глубоко внутри. И это почему-то было важно.

Лера отстаивала это нечто как могла, потому что в какой-то момент поняла: если перестанет это делать – от нее останется лишь шкурка, набитая опилками. И больше ничего.

Она научилась отстраняться от нападок. Но никогда не оказывалась готовой к ссорам. Последняя размолвка с мужем случилась в разгар осени. Как всегда – неожиданно. Не успев сохранить внутреннее спокойствие, Лера повелась на крики. Принялась объяснять, доказывать, аргументировать. Как всегда – безрезультатно. В итоге они наговорили друг другу разных ненужных слов и разбежались по своим делам.

Гуляя по сырым питерским улицам и провожая взглядом последние листья, Лера тогда поняла, что устала. Каждую осень на нее и без того накатывала отчаянная беспричинная тоска. Ужасно хотелось улететь в какие-нибудь теплые края вслед за птицами. Она умирала с каждым оторвавшимся листком, впуская в себя осень по капле – постепенно, медленно, неторопливо.

На этот раз осень вторглась внезапно, остро и болезненно. Это состояние погнало ее прочь из города в поисках уютной берлоги, где можно было бы отлежаться до весны.

Она приехала в Ярви. Там вовсю зеленели сосны и цвел вереск. Контраст с городом был разительным, а вечнозеленый цвет обнадеживал, и она решила остаться.

Дом, несмотря на полувековую историю, крепко стоял на земле и готов был прослужить, по крайней мере, еще столько же. Немецкие рабочие, возводившие его после войны, полностью подтвердили легенды о знаменитой прусской основательности.

Деревенская отстраненность от суеты – именно этого ей не хватало в последнее время. Она ни разу не пожалела, что осталась здесь на зиму. И после наступления весны желания возвращаться в город у нее не возникало.

Муж, узнав о бегстве, поначалу посмеивался, уверенный, что она не протянет в деревне и месяца. Но время шло, а Лера продолжала упорно отсиживаться в дедовском доме. Федору это не нравилось, но ездить в Ярви было далековато, поэтому он периодически устраивал телефонные атаки, чтобы вразумить отбившуюся половину. Но разговоры на расстоянии всегда можно было прервать, и она этим пользовалась вовсю.

На центральной площади поселка, где останавливалась маршрутка, было многолюдно. Там всегда шла бойкая торговля натуральными продуктами, но на этот раз, в воскресенье, казалось, все ярвинцы столпились у базарных рядов. Местные жители оживленно переговаривались, а заметив, что Лера направляется к ним, как-то разом примолкли, настороженно косясь в ее сторону. Одна из женщин в ярком летнем платье отделилась от группы, быстрым шагом подошла к какому-то мужчине и принялась что-то энергично говорить, активно жестикулируя. Мужчина слушал молча, слегка наклонив голову, исподлобья посматривая на Леру. И ей стало неуютно под этим цепким взглядом. Выглядел он типично для здешних мест. Неопределенного возраста, с загорелым обветренным лицом, какие бывают у рыбаков, большую часть времени проводящих на свежем воздухе. А рыбалкой в поселке увлекалось практически все мужское поголовье, благо рядом были и река, и озеро. Заметив, что Лера смотрит в их сторону, он полез в карман защитной куртки, вытащил сигареты и закурил, отвернувшись. Женщина тем временем продолжала говорить, но уже без первоначального напора.«Чем же это может быть вызвано?» – думала Лера с некоторым недоумением, сворачивая от площади. Она надеялась купить свежих овощей, поскольку после нескольких дней ее отсутствия вряд ли в доме остались нормальные продукты. Но решиться пройти под этими заинтересованными, напряженными взглядами не смогла. Она всегда была трусихой. «Что же я сделала? Как-то неправильно себя повела, что ли? Вроде бы жили нормально, никто с претензиями не приходил, да и неприязни особенной к себе я не замечала…»Одна знакомая, узнав о переезде в поселок, сказала как-то, что все деревенские заведомо не любят городских и поэтому надо быть готовой к немотивированной ненависти или даже агрессивным действиям. Наверное, дело именно в этом…Лере не хотелось уезжать отсюда. Впервые в жизни она чувствовала себя на своем месте. Но сражаться с кем бы то ни было – не в ее стиле. Она никогда ни с кем и ни за что не боролась.По отношению к жизненным трудностям люди чаще всего делятся на две категории: одни от них закаляются, другие ломаются. Но еще есть процент, и немалый, тех, кто пытается любым способом их избежать. Это было как раз про нее.Когда она сталкивалась в своей жизни с чем-то, на ее взгляд, непреодолимым, то попросту убегала. Словно можно было спрятаться в какой-то другой жизни, где этих самых проклятых трудностей не водилось вовсе.Она делала так не раз.Однажды она сбежала очень далеко. И затаилась. Как оказалось, на время. Проблемы не исчезли, они терпеливо поджидали ее в том самом месте, где она их оставила. Лера так и не сумела с ними справиться. Но появился мужчина и помог их решить. Потом он стал мужем, и дальше сложности начались уже с ним. Если кто-то решает проблемы за тебя, рано или поздно он примется контролировать всю твою жизнь. А это создаст, в свою очередь, новую проблему. Получается замкнутый круг. До тех пор пока не научишься сам справляться со всеми сложностями, не сможешь жить по-настоящему. Она наконец-то поняла это. Но оттягивала, как могла, момент окончательного объяснения с неизбежным принятием решения. Кардинальных изменений ей пока не хотелось. Она боялась признаться, что необходимость в них уже назрела, надеясь, что все произойдет само собой. Подобно зайцу, убегающему от опасности, ей сейчас приходилось путать следы, чтобы перехитрить охотника. Она надеялась, что скоро окажется готовой к переменам. Скоро, но не сейчас…За оврагом, поросшим молодыми соснами, показался дом. Хорошо еще, что владения ее находятся на отшибе и любителей зайти в гости по-соседски не наблюдается. Окна светились на солнце, и у Леры сразу поднялось настроение.Когда она приехала сюда в конце октября, дом был полностью запущен, и пробираясь через остатки буйной растительности, она впервые со времен своего детства увидела его другими глазами. Он выглядел совершенно потерянным, словно заблудился в лесу. Одинокий и сиротливый, укоризненно смотрел пустыми пыльными окнами.«Я обязательно наведу здесь порядок!» – пообещала Лера, как будто дом мог ее услышать.Он пережил многое, но перед ее вероломством оказался бессилен. Дед очень любил это место, и дом служил ему верой и правдой много лет; бабушка тоже его не забывала, и лишь она, Лера, наплевательски отнеслась к родовому гнезду. А ведь она родилась именно здесь, а не в больнице, как подавляющее большинство младенцев. Теперь дом доверили ей, а она…Тогда, в конце октября, тоже выглянуло солнце, чтобы она хорошенько рассмотрела, до какого состояния довела и дом, и участок. Смущенная немым укором, долго не решалась она войти внутрь. На веранде и в комнатах пахло запустением. Яркий солнечный свет, ворвавшийся внутрь вместе с ветерком, высветил скопления пыли, и та испуганно закружилась в пространстве, вовлекая в хоровод давно умерших мошек, мух и каких-то еще неопознанных насекомых.Лера возилась несколько дней. Скупила все моющие средства в округе и мыла, терла, чистила и скребла до тех пор, пока не падала от усталости. Ей хотелось отдраить все до блеска, словно тем самым можно было вымолить прощение за столь долгое отсутствие.Именно в те дни она решила, что останется здесь. Будет обживать свой дом терпеливо, неторопливо, долго. Ведь ее место именно здесь. Почему она не поняла этого раньше? Металась туда-сюда, подгоняемая страхом, надеждой и нетерпением. Хватит. Главное, дом принял ее, несмотря на предательство, – она это чувствовала.Теперь, полгода спустя, дом уже не выглядел одиноким. Но за те несколько дней, что она провела в городе, вымахали лопухи и крапива. И когда только успели отвоевать себе почти все пространство? Сорняки хищно покачивались под нежным майским ветерком, самодовольные и наглые, и уже считали себя победителями. У них не оставалось сомнений, что скоро все вокруг будет принадлежать им.Глядя на это нахальное растительное буйство, Лера решила, что завтра же его изничтожит и посадит какие-нибудь цветы. Здесь всегда росли цветы. До нее. И она не должна нарушать традицию, не важно – нравится это лично ей или нет.Она расположилась на веранде, глядя на старые сосны и любимую лиственницу, невесть как возникшую на участке. Та недавно опушилась новой хвоей и стояла такая нарядная и чистая под ясным весенним небом, что голова кружилась от такой красоты.До чего же здесь хорошо! Нет, она не станет ждать до завтра, сегодня же расправится с этими лопухами. Почему-то именно лопухи раздражали ее больше всего, даже не вездесущая сныть или крапива, нет – лопухи казались главными врагами. И хотелось немедленно с ними покончить.В сарае среди инструментов Лера нашла что-то подходящее для грядущей битвы и сразу принялась за дело. «Надо успеть, – сосредоточенно думала она, – пока они не превратились в гигантские заросли».В пылу борьбы с дикой растительностью она не заметила, как у калитки появился человек. Он некоторое время стоял, молча наблюдая за сражением, и лишь затем заговорил.Разгоряченная, Лера не сразу его услышала.– Вы здесь новая хозяйка?Она повернула голову на голос.Тот самый мужчина, с площади. Местный рыбак. Пока она шла к калитке, он молча рассматривал ее, и она никак не могла понять выражение его лица. Эта неопределенность взгляда сбивала с толку.– Вы новая хозяйка?– Я старая хозяйка!– И как давно живете?– Где? На свете – больше тридцати лет. Спрашивайте, не стесняйтесь. Мне всю биографию рассказать или только отдельные места?– Какую надо – такую и расскажете. И нечего грубить представителям власти.– А вы что за власть?– Ваш участковый. Василий Петрович Рядовой. Вот документы. – Он полез в необъятный карман куртки и выудил оттуда нечто, больше смахивающее на замусоленную сигаретную пачку, чем на удостоверение. Это и в самом деле оказался какой-то документ, и мужчина для убедительности помахал им в раскрытом виде, а затем опять спрятал в карман. – Вы владелица? – приступил он к допросу по новой.– Говорите уж сразу, что вам нужно, – хмуро сказала Лера. – Какие ко мне претензии?– Никаких претензий нет.– Я пойду, если нет.– Подождите. Я пришел не просто так с вами поболтать.– Поняла, видела же, как на меня косились на площади словно на врага.– Больно все умные стали. Детективов начитаются и думают, что сами всё знают наперед. Пришел – значит надо. Документы на дом можно посмотреть?– Ну что вы все ходите вокруг да около? Хорошо, пойдемте, покажу вам документы.Лера оставила его на веранде, а сама принесла из дома бумаги.– Вот, держите, по-моему, здесь все, что нужно. И паспорт.Участковый внимательно и неторопливо рассмотрел каждую бумажку, а затем аккуратно сложил все на столе.– Значит, вы, Белозерова Валерия Павловна, владеете домом давно. А проживаете постоянно с какого времени?– Полгода. Это частное владение. Проживаю, нет – какая разница? Мое право. – Лера начала злиться. Вот ведь привязался, а ничего конкретного не говорит. Ну что за манера у них такая?– Почему… – начал было представитель власти, но снова нахмурился.Он сидел, сощурив глаза, и смотрел куда-то ей за спину. И Лере стало не по себе, как там, на площади. По выражению лица сложно было понять, в каком направлении потекли мысли участкового.– Эй, вы где? – решилась она на вопрос и даже помахала рукой перед его лицом. – Что-то случилось?– Что? – Он, похоже, пришел в себя и посмотрел на нее уже не таким суровым взглядом. – У вас глаза в точности как у доктора.– Какого еще доктора?– Жил здесь давно. В этом самом доме. Можно? – спросил он, доставая из кармана пачку сигарет, похожую на только что показанное удостоверение. Закурив, помолчал. – Не знаю, доктор он был или нет, но лечиться все к нему бегали. У нас ведь ни больницы, ни поликлиники. Да что там – даже пункта первой помощи нет. А раньше и подавно – за двадцать километров надо было ехать. А доктор этот, он всех лечил, никому не отказывал. Хоть и побаивались его, но все равно бежали, если что случалось.– А боялись-то почему? Он что, такой страшный был?– Непонятный. Какой-то… другой… даже не знаю, как сказать. Привычка смотреть у него была… особенная. Как будто насквозь видел, до самых внутренностей. И лечил как-то чудно, не как все. Не по науке. Про него много разного в поселке говорили… Так он ваш родственник?– Это дом моего деда. Он врачом был. И работал в научном институте. Так что его методы, наверное, были правильными.– А вы тоже по медицинской части? Нам бы не помешало в поселке.– Я работаю в издательстве.– Книжки пишете?– Читаю.– И ездите в город на работу?– Все, что нужно, я могу и тут сделать и отослать по электронной почте. Езжу, когда возникает необходимость.– В последний раз когда были в городе? – как бы между делом поинтересовался участковый.– Вы как Глеб Жеглов. Вначале зубы мне заговорили, а теперь приступили к главному, – улыбнулась Лера. Этот человек начинал ей нравиться.– Я же говорю – детективов насмотрелись. Так когда?– Сегодня. В воскресенье. Вы же видели, как я приехала.– А вчера?– Уехала в четверг.– То есть с утра четверга до вечера воскресенья вас здесь не было?– Именно так.– А гости к вам часто приезжают? Ну там пикники-шашлыки всякие…– Это не ко мне, а на турбазу. У них – сплошные гулянья. А у меня обычно тихо.– Так приезжают к вам или нет, я что-то не понял?– Иногда заглядывают.– Вы договариваетесь заранее или так являются, под настроение?– Кто же потащится без звонка – вдруг меня дома нет? Однажды приехали наобум – просидели до вечера во дворе, больше не рискуют.– В субботу никто не собирался приехать?– Нет.– Может, вы забыли о договоренности?– Я еще в ясной памяти.– А мог кто-нибудь без предупреждения явиться?– Маловероятно.Он снова полез в свой безразмерный карман, на этот раз за фотографиями.– Посмотрите, знаете эту женщину?Лера взглянула на снятое крупным планом лицо. Напряженно-озабоченное. Что-то с ним было не так, с этим лицом. И лишь спустя какое-то время она догадалась, что это изображение умершего человека. Женщины уже не было среди живых, но возникало ощущение, что она все еще пытается из последних сил то ли сделать, то ли сказать что-то важное. Женщина Лере была незнакома, но что-то смутное маячило на самом краешке памяти…– А что случилось? – Она протянула фотографии участковому, но, передумав, снова принялась их разглядывать. Что-то не давало ей покоя.– Так вы ее знаете, – сделал свои выводы представитель власти. – Значит, она к вам приезжала?– Нет, мы незнакомы.– Черт! – вырвалось у мужчины, и он характерно рубанул воздух рукой, выражая крайнюю степень неудовлетворенности ответом. – Все в поселке считали, что к вам.– Так вот почему они обозлились. Понятно… Может, она на турбазу ехала? И что же с ней все-таки случилось?– Ее нашли там, – он махнул рукой в сторону леса. – Ваш дом ближе всех стоит. Где старый дот, знаете?– Дот? – повторила Лера, сдерживая волнение. Еще бы ей не знать.Остатки знаменитой линии Маннергейма проходили неподалеку, это была своего рода местная достопримечательность. Ее излазили вдоль и поперек следопыты, да и другой народ приезжал поглазеть. Но то, что именно данный дот был не простым, а с секретом, – об этом было известно немногим. Можно сказать, единицам. Лере да еще паре человек. Интересно, знает ли что-нибудь о доте представитель власти со смешной фамилией Рядовой?Видимо, ее замешательство не ускользнуло от участкового.– Вы вспомнили что-то? – Только что это был добродушный недотепа и вдруг – на тебе, прямо хищник, почуявший добычу.– Нет, просто… подумала… Ее убили?– Ведется следствие. Турбазу проверили. А о чем вы подумали?– Эта женщина… у нее такое лицо… знакомое… похожа на кого-то… – Лера даже закрыла глаза, чтобы отрешиться от суеты. – Не помню.– Если вспомните, позвоните. Вот. – Он снова проделал манипуляции с карманом и выудил некое подобие визитки. Именно подобие, потому что отпечатана она была на простеньком принтере, да и бумага оказалась явно тоньше, чем нужно.Лера пробежала глазами текст и улыбнулась:– А вы не участковый. Здесь написано…– Я и тот и этот.– Так не бывает.– У нас все бывает.– Договорились, капитан Рядовой, позвоню.Он зыркнул на нее, но промолчал. Лера догадалась, что фамилию свою капитан недолюбливает – видимо, многие отпускали шуточки по поводу. И от нее он ожидал чего-то подобного. И заранее готовился к отпору.