Герману!

Так зову я тебя, дорогой молодой человек, того, кто в своей груди ощущает стремление отличиться на свете своей деятельностью на благо людей.

Дай мне руку! Если ты не чувствуешь в себе преимущественных талантов и несомненной склонности к другому делу, то посвяти себя воспитанию!

Оно предоставит тебе возможность сделать действительно многое для блага людей. Тот, кто осушает болота, прокладывает дороги, дает возможность многим и многим тысячам удовлетворять свои потребности, кто разводит сады, основывает больницы, тоже творит на благо людей, но не так непосредственно и радикально, как воспитатель. Тот улучшает условия жизни людей, этот облагораживает самого человека. Но если сперва человека облагородить, то его жизнь станет лучше сама по себе, а воспитанник, которого тебе удалось облагородить, имеет задатки на том месте, куда его поставит провидение, сделать приятней и уютней жизнь тысяч своих собратьев.

Нигде среди людей ты не найдешь такой восприимчивости ко всему доброму, как у детей. Их сердце – самая настоящая целина, где каждое зернышко быстро пускает корень и прорастает; это воск, который послушно укладывается в любую форму, в которую ты его вдавливаешь. Сердце взрослых подобно земле, уже покрытой растениями, которые пустили в ней глубокие корни и которые можно искоренить, чтобы семя, брошенное тобою в землю, смогло уродиться, только с большими, зачастую тщетными усилиями; мрамору, который нужно обрабатывать с большой осторожностью и в котором после долгой кропотливой работы часто наталкиваешься на жилу, делающую всю дальнейшую работу бесполезной. Если ты и впрямь основательно изучаешь искусство воспитания и добросовестно занимаешься им, то, несомненно, ты обретешь высшее счастье – когда-нибудь увидеть воспитанных тобою людей, которые с желанием и энергией трудятся на благо других.

Не возражай мне, будто дело воспитания столь трудное. Но где встретишь общеполезное дело, которое не было бы трудным? А если бы такое нашлось, например, разделывание паштетов, захочешь ли ты ему себя посвятить? Но, как мне кажется, дело воспитания не столь трудное, как ты думаешь. Дурную славу ему создали воспитатели, не понимавшие воспитания. Просто обращай внимание на указания, которые даются тебе в этой книге, и следуй им. И хотя при воспитании ты будешь прилагать усилия, чуть ли не всегда найдется такое, которое вознаградится быстрым успехом и поэтому едва ли заслуживает того, чтобы именоваться усилием. И это небольшое усилие – какой же разнообразной радостью оно будет скрашено! Посмотри, что за безобидный, веселый народец представляют собой человечки, в кругу которых вращается воспитатель. Разве постоянная их веселость не окажет благотворного влияния на тебя, если ты станешь настоящим воспитателем и научишься снисходительно к ним относиться?

Опыт показывает, что люди, живущие и творящие в юношеской атмосфере, обычно не старятся, тогда как те из друзей их юности, которые трудятся в окружении взрослых, один за другим увядают.

Это бесспорное явление часто приписывали юношеским испарениям, которые вдыхают такие люди и тем самым разжижают кровь, становящуюся с возрастом вязкой. Так ли это на самом деле, не берусь утверждать, ибо для этого мне недостает необходимых медицинских знаний. Но, несомненно, постоянная бодрость и радость юности вносят свой вклад, если только им не противодействуют своенравием и дурным настроением. Хочется усесться в кресло и спокойно дожидаться, когда наступит маразм, но тут подскакивает бойкий мальчишка, просит удовлетворить одно из своих юношеских желаний и побуждает вас встать с кресла. Там несколько беззаботных мальчиков затевают веселую игру, которая и вас тоже настраивает на веселое настроение. Тут вас зовет колокольчик в учебную комнату, где для того, чтобы занятие было успешным, нужно оставить дурное настроение и настроиться на веселый лад. Так воспитатель, живущий в соответствии со своим призванием, каждый день омолаживается и отдаляет от себя старость с ее разно-образными тяготами.

Но воспитание, может, ты думаешь, очень плохо вознаграждается?

Ты и в самом деле так думаешь? Мне кажется, ни одно дело не вознаграждается больше, чем это. Разве веселое настроение, здоровье, светлая старость, которые обычно приписывают настоящему воспитателю, это мелочь?

Помимо того он может рассчитывать еще и на другое вознаграждение – на собственное облагораживание. Воспитатель, который занимается своим делом не ради выгоды, для кого главная цель – облагораживание своих подопечных, обязательно станет хорошим, благородным человеком. Как? Разве может он с теплотой говорить о долге, не размышляя ежедневно о нем и не чувствуя его ценности? Сам не представляя собой примера исполнения долга? Разве не должен он уметь жить среди молодых людей, чей зоркий глаз замечает любой недостаток, чье прямодушие делает заметным любой недостаток, не отрицая его? Это столь верное изречение docendo diseimus верно и в моральном смысле. Если мы всерьез стремимся облагородить своих подопечных, то облагораживаемся и сами.

Итак, мой дорогой Герман! Если, занимаясь воспитанием, ты становишься здоровым и радостным, если при этом развивается и получает все больше благородного смысла твой внутренний человек, разве ты недостаточно вознагражден? Допустим, тебе придется провести свои дни в крайней нужде, тем не менее разве ты не будешь достаточно вознагражден? Или, быть может, ты хочешь всем этим пожертвовать, чтобы сыграть блестящую роль? Или ты предпочтешь сидеть больным за богато уставленным столом, а не с хорошим аппетитом за простой трапезой? Или ты предпочтешь иметь веселье вокруг себя и тоску в себе, а не веселое настроение в себе и окружающий тебя покой? Или ты предпочтешь повелевать толпой продажных душ, а не предоставлять в распоряжение другим себя самого? Что ж, произведи обмен, но тогда, мой Герман, не тебе посвящена эта книга.

К тебе обращаюсь я, к тому, кто может ощутить ценность этой великой награды. Даже если кроме нее никаких других наград ты не добьешься, то сможешь обойтись и без них.

Но, разумеется, если ты стремишься стать замечательным воспитателем, а не посредственным, то не заставит ждать себя и другое вознаграждение. Прошли времена, когда воспитание было делом презренным. Все больше семей, для которых хороший воспитатель является высшей потребностью, которые стремятся заполучить его любой ценой, которые воспринимают его не как первого слугу, а как первого друга. Дворянские семьи подыскивают себе человека, которому они могут всецело довериться и передать своих детей. И ты не хочешь стать воспитателем?

 

Вступительное слово

При подготовке «Книжки для раков» я обратился к науке о насекомых и намеревался подготовить ряд сочинений, которые должны были заимствовать у насекомых свои названия. Но всякий раз от этого меня удерживали все новые возникавшие у меня дела, а теперь приближающаяся старость оставляет мне мало надежды осуществить это свое намерение. Стало быть, «Книжки для скорпионов, или наставления по неразумному управлению народами», а также «Книжки для пауков, или наставления по неразумному ведению брака» не будет. Однако «Книжка для муравьев, или наставление по разумному воспитанию воспитателей» перед вами.

Спрашивается, зачем такое странное название? Во-первых, чтобы привлечь им читателя. Содержание этой книги кажется мне столь важным, что я хочу, чтобы ее прочли и приняли к сердцу все те, кто воспитывает или отдает ребенка на воспитание. Тем не менее следует позаботиться, чтобы она не осталась незамеченной в потоке сочинений, которым наводняется Германия на каждой ярмарке, благодаря некоему отличительному признаку, который бросится в глаза и выделит ее среди тысяч других книг, ее окружающих. Но что подходит для этого больше названия? Другой, быть может, выбрал бы для этого греческое или французское название или имя некоего божества или мыслителя древности; мне же понравилось заглавие: «Книжка для муравьев».

Во-вторых, я выбрал именно это название потому, что очень хорошо была принята «Книжка для раков», ее читают и рекомендуют и по прошествии 24 лет, и поэтому я смел надеяться, что сходство названий принесет данной книге такой же успех у публики.

Наконец, причина для выбора такого названия заключена и в самом муравейнике. Родители муравьев, продолжив свой род, взлетают в воздух и – по образу и подобию человека – не заботятся о своем приплоде – заботу о нем и его воспитание они поручают муравьям, предназначенным природой для низкой сферы деятельности. И они действительно хорошо делают свое дело: они каждый день выставляют молодой выводок на солнце, подползают к ним и стараются их спасти при всякой угрожающей им опасности, и результат свидетельствует о качественности воспитания, потому что любой муравейник – это обитель здоровья, чистоты, трудолюбия и послушания, которых недостает во многих человеческих обществах, но к которым приучают молодых муравьев сразу после того, как они появились на свет. Поскольку Соломон отсылает лентяев к муравейнику, то внимание воспитателей можно было бы на него обратить и в другом смысле.

Но хватит о названии! Что касается содержания, то, как мне кажется, оно имеет большее значение. У нас изобилие книг, содержащих наставления по воспитанию детей, но, на мой взгляд, наставлений по воспитанию воспитателей пока еще не хватает. Но чем помогут те, если нет этих? Зачем нужны все теории, если нет людей, которые могут их осуществить? В «Ревизии системы школьного обучения и воспитания» выдвигаются хорошие теории. Но где они осуществлены? Вместо того чтобы подумать о том, как осуществить то правильное и хорошее, что мы уже знаем о воспитании, продолжают выстраивать новые теории, которые, как и те, не будут реализованы. Мы приравниваем теоретические построения, теоретические идеалы к самым совершенным строениям, которые можно начертить рейсфедером, но всегда остающиеся лишь проектами, которыми, скажем, можно облицевать стены, поскольку у их составителей нет умения спроектированное осуществить.

Ах, дайте нам хороших воспитателей! Дайте нам людей, у которых есть склонность, умение и навык разумно обращаться с детьми, завоевывать их любовь и доверие, пробуждать силы, направлять их наклонности и благодаря своему учению и примеру сделать из молодого человека того, кем он может и должен быть по своим задаткам и по своему призванию, и воспитание будет успешным без каких-либо новых теорий. Так из сельской школы, где учит некий смышленый, правдивый и верный учитель, никогда не слышавший о чистом долге и не изучавший новых теорий об уроках чтения, постепенно выходит община, которая своей честностью, светлыми помыслами, порядком, деятельностью и навыками чтения выгодно отличается во всей округе и оставляет позади себя всех тех, кого по самым последним теориям воспитывали люди, воспитывать не умевшие.

Что, к примеру, разумнее, чем требования воспитателей направлять детей не столько поощрениями и наказаниями, сколько при помощи представлений? Однако чтобы направлять детей при помощи представлений, требуется собственная умелость. Тот, у кого ее нет, может рассказать детям очень много доброго и разумного о том, что читать – хорошо, и все же этим ничего не добьется, тогда как другой, тот, кто воспитание понимает, приходит к своей цели, потратив гораздо меньше слов.

Среди воспитателей общепринято считать, что к воспитанию в известном смысле относится и закалка тела. Но если воспитатель сам дряблый, то как он будет закаливать других? и т. д.

Что касается формы моего доклада, то в ней найдут кое-что, к чему можно придраться, но что все же заслуживает снисхождения в силу особенностей моего характера. Иногда я буду говорить твердо и решительно и требовать, чтобы было именно так, а не иначе. Это – следствие моей искренней убежденности. Я уже не юноша, занимающийся идеалами, по поводу которых он пока еще сомневается, верны ли они, или ему только так кажется. Я лет двадцать с лишним воспитывал сам, узнал особенности детей в различных отношениях, проделал с ними один эксперимент, который мне не удался, и другие, от которых я ощутил самые благодатные воздействия. То есть все, что я знаю, я знаю из многолетнего опыта. Надо ли поэтому мне ставить в вину, если я говорю об этом с такой же уверенностью, с какой пожилой врач при определенной болезни имеет обыкновение рекомендовать метод лечения, в чьих достоинствах его убедил многолетний опыт?

Кроме того, я буду редко упоминать или не буду упоминать вовсе, что было сделано другими воспитателями. Это отнюдь не проистекает из низкой оценки других, а всего лишь есть следствие некоторого моего свойства. Я мало читал, но тем больше думал, наблюдал и делал. Если это хотят считать недостатком – что ж, пусть будет так; но ведь совершенно ясно, что человеку, который недостаточно знает работы других, не подобает об этом судить.

Особенно странным сочтут, что я нечасто упоминаю метод преподавания Песталоцци, привлекший к себе внимание всей Европы.

Это происходит по той же самой причине. Насколько при беглом знакомстве я разобрался в методе преподавания этого заслуженного человека, мне кажется, что в главном мы сходимся, а различаемся лишь в форме выражения. Но кое-что у него, что для меня было новым, я принял и с благодарностью применяю.

Сюда относятся его контурные рисунки, упражнения для памяти, метод расчета и повторение вслух несколькими учениками одновременно.

Пусть эта небольшая книжка полностью достигнет цели, ради которой она и была написана! Пусть с ее помощью удастся привлечь многих немецких юношей к важному, благотворному делу воспитания; пусть она поведет их по единственно правильному пути, который нам предначертала природа; пусть ею будет разрушен предрассудок, будто воспитание – обременительный труд, а его успех крайне сомнителен; пусть наша нация еще больше утвердит свою славу, которую она снискала себе за границей благодаря искусству воспитания.

 

Символ веры

Тем, кто решился принять Кристианство, обычно при посвящении предъявляют некую формулу, к принятию которой они должны изъявить готовность и которую называют символом веры. Им, правда, стали злоупотреблять, и иной символ веры, похоже, давали скорее с целью вселить ненависть к инакомыслящим, нежели приверженность партии, с которой хотят объединиться. Но все же сам по себе этот обычай хороший и нужный. Ведь каждое общество должно иметь некую цель, ради которой в него объединяются, и некие принципы, следуя которым оно хочет достичь поставленной цели; их можно облечь в краткую формулу и потребовать их принятия теми, кто хочет к обществу присоединиться.

И вот я приглашаю немецких юношей посвятить себя важному делу воспитания. Поэтому не сочтите странным, если и я тоже представлю им формулу для принятия в качестве символа веры. Каждый, кто имеет склонность вступить в общество воспитателей, примет ее во внимание и проверит себя самого, сможет ли он поверить в нее и принять всем сердцем. Кто этого не сможет, кто найдет в ней противоречие, тот пусть лучше оставит мою книгу непрочитанной, потому что он неспособен заниматься делом воспитания с радостью, усердием и продуктивно.

Мой символ веры краток и звучит следующим образом: причину всех недостатков и пороков своих воспитанников воспитатель должен искать в самом себе.

«Резко сказано», – подумают многие; но в действительности эти слова не такие уж резкие, какими кажутся на первый взгляд. Стоит лишь правильно их понять, как кажущаяся резкость сразу исчезнет.

Моя мысль отнюдь не состоит в том, будто причина всех пороков и недостатков воспитанников действительно заключена в воспитателе, – я хочу лишь сказать, что он должен искать ее в себе.

Если он ощущает в себе достаточно силы и беспристрастности, чтобы это сделать, то это значит, что он на пути к тому, чтобы стать хорошим воспитателем.

Правда, в природе человека заложено искать причину всех неприятностей и даже своих собственных промахов вовне; следы этого можно найти уже в истории грехопадения. Поэтому неудивительно, если и воспитатель вину за непослушание, неумелость и отсутствие успехов у своих воспитанников скорее склонен приписывать им, а не себе самому. Однако эта склонность принадлежит к числу тех, которые не только не руководствуются рассудком, но и должны подавляться подобно зависти и злорадству.

Я считаю абсолютно достоверным, что причина недостатков питомцев очень часто заключена в воспитателях. Если бы это было не так, если бы их причину всякий раз непременно нужно было приписывать детям или тому положению, в котором находятся воспитатели, то искать эту причину в себе самом было бы, разумеется, неправомерным и безрассудным требованием к воспитателю. Но какой разумный воспитатель будет так думать?

Если же ты убежден, что причина недостатков питомцев зачастую и в самом деле заключена в воспитателях, то я желаю тебе поверить, что это часто относится и к тебе.

Быть может, ты замечал, что воспитанники, которые непослушны с тобой, с готовностью повинуются другим? Или что те же самые воспитанники, которые на твоей лекции легкомысленны и ничего не учат, внимательны и добиваются хороших результатов, когда приходят на уроки других?

Если ты действительно это заметил, то не обманывай себя, будь честен перед собой и признайся, что, возможно, ты сам повинен в том, что ты порицаешь в своих воспитанниках. Не говори: «Но я ведь осознаю, что добросовестно исполняю свой долг». Такое вполне возможно, но, может быть, ты пока еще не умеешь правильно обращаться с детьми.

Быть может, в твоем поведении есть что-то отталкивающее, что делает детей подозрительными и недоброжелательными. Быть может, тебе недостает педагогического таланта. Ты слишком вялый, или твоя лекция слишком скучная и абстрактная. Разве ты не замечал, что одни и те же воспитанники иной раз записывают твою лекцию и следуют твоим указаниям, а в другой раз легкомысленны и непослушны? Не может ли и это тебя научить, что причину их недостатков надо искать в себе?

«Не понимаю, – ответишь ты, – как одно следует из другого. Разве я не такой, каким был вчера? А если мои воспитанники уже не такие, какими были до этого, то разве причина такой перемены не в них?»

Такое возможно. Но прежде чем ты это допустишь, исследуй сперва, действительно ли ты все такой же, каким был вчера. Очень часто ты обнаружишь, что стал совершенно другим человеком. Быть может, ты страдаешь от несварения, или простудился и подхватил насморк, или с тобой произошла неприятность, твоя душа расстроена, или ты что-то прочел, что тебя все еще занимает и мешает полностью переключиться на другие дела, и т. д. Одна-единственная из этих случайностей может сделать тебя совершенно другим человеком. Вчера ты предстал перед своими питомцами со светлой душой и пламенным взглядом; твоя лекция была очень живой, приправлена шуткой, твои напоминания были мягкими и преисполненными любви, живость твоих воспитанников тебе доставляла радость. А сегодня? Увы, ты уже не тот человек, каким был вчера. Твоя душа мрачная, твой взгляд угрюмый и отталкивающий, твои напоминания строгие, любое детское озорство у тебя вызывает гнев. Разве иной раз ты не замечал этого у себя? Что ж, будь тогда искренним и признайся себе, что причина того, почему твои воспитанники сегодня не такие хорошие, какими были вчера, заключена в тебе.

Я ожидаю самых разных возражений против моего символа веры, я хочу привести некоторые из них и на них ответить. Тот, кому этих ответов достаточно, легко сможет сам опровергнуть прочие возражения; но если кто-то на этом успокоиться не может, то и я тоже с ним ничего не добьюсь, если захочу привести и опровергнуть всевозможные возражения. Он – человек, ослепленный себялюбием, которому прямо-таки невмоготу вдруг оказаться неправым, который всех своих воспитанников скорее объявит олухами и сорванцами, нежели ударит себя в грудь и признается, что ошибся; к воспитанию он непригоден.

Итак, послушаем возражения.

Все недостатки, на которые я жалуюсь, мой воспитанник имел еще до того, как у меня появился. Почему же я должен приписывать вину за них себе?

Допустим, что эти недостатки были у твоего питомца еще до того, как он появился у тебя. Но почему они у него сохраняются? Разве не устранение недостатков – главная цель воспитания? Если этого не происходит, то разве по меньшей мере не исключена возможность того, что причина в тебе? К примеру, твой питомец попадает к тебе хилым ребенком, от которого мало проку.

Почему же он до сих пор не стал более сильным? Разве ты не слышал о хилых детях, которые стали сильными благодаря разумному обращению? Знаешь ли ты, как слабых детей сделать сильными? Использовал ли ты эти средства? Еще до тебя твоего питомца испортили воспитанием – он упрям, строптив, лжив; но почему он остается прежним, столь долгое время находясь под твоим руководством? Предоставил ли ты ему возможность на себе испытать последствия своего упрямства, чтобы заставить его над этим задуматься? Дал ли ты ему как следует ощутить, что ты мужчина, а он ребенок, что ты превосходишь его силой, опытом и знаниями, и пытался ли ты по-настоящему его убедить, что он от тебя зависит и должен следовать твоим предписаниям? Всегда ли ты прикладывал надлежащие усилия для того, чтобы исследовать, сказал ли он тебе правду, и устыдить его разоблачением лжи? Ты рассказываешь, как обращаешься со своими воспитанниками, какие наставления им даешь, какими представлениями пытаешься их направлять, и сетуешь, что вопреки всему ничего добиться все же не можешь.

Наверное, так может быть; может быть также и так, что мне вообще не в чем тебя упрекнуть, когда ты рассказываешь о своей манере обращения; но если бы я увидел тебя в работе, то, возможно, все же заметил бы, что причина неудовлетворительного результата твоих стараний заключена в тебе.

Недостаточно говорить что-то правильное и разумно действовать – важно и то, как говорить и как действовать. У кого есть уши, тот услышит!

Тон, которым говорят с молодыми людьми, имеет большое значение. Они склонны руководствоваться больше чувством, нежели разумом. Стало быть, тот, кто может найти верный тон, который больше всего подходит юношеской натуре и производит на них наибольшее впечатление, с помощью нескольких слов добьется от них гораздо большего, чем пространной речью кто-то другой, не умеющий говорить верным тоном.

Тон, которым иные воспитатели говорят со своими воспитанниками, особенно если те знатного происхождения, бывает слишком робким, слишком застенчивым, ему недостает решительности. Подобно тому как конь по дрожанию бедер своего наездника вскоре догадывается о его боязливости и отказывается ему подчиняться, точно так же молодые люди по робкому тону, которым говорит воспитатель, вскоре начинают чувствовать, что тот их не превосходит, и не особенно с ним считаются.

У других воспитателей тон, которым они говорят, слишком сухой, слишком однообразный. Если послушать их, то можно подумать, что свои наставления они вычитали из книги.

Такие наставления тоже ничего не дают. От детей нельзя ожидать, что они много воспримут из связной лекции, поймут ее смысл и будут о нем размышлять. Тон, мимика, манеры выступающего должны донести до них содержание речи, иначе ее воздействие окажется незначительным.

«Я умираю и плачу», – сказал, улыбаясь, один известный проповедник в заключение надгробной речи, которую он прочел на могиле своего собрата. И никто не проронил и слезы. Быть может, в этом было повинно бессердечие слушателей? Отнюдь – в этом была повинна улыбка на лице оратора, когда он сказал: «Я умираю и плачу». Если бы он завершил речь с выражением скорби на лице и поднес к глазам носовой платок, то добился бы большего, даже если бы вообще ничего не сказал.

Наконец, тон иных воспитателей слишком властный. С гордым видом они глядят сверху вниз на своих приемных сыновей, как гордящийся своим благородным происхождением офицер на свою компанию, и каждое наставление, каждое напоминание имеет форму деспотичного приказа. Каков будет от этого эффект? Неприязнь и строптивость. Ценящий свободу человек испытывает естественную неприязнь к любому жесткому, авторитарному обращению, и нельзя ему ставить в вину, если он выражает ее по отношению к своим деспотичным воспитателям.

Тут я должен еще сказать о капральском тоне, вошедшем в привычку у иных воспитателей, старающихся придать вес своим наставлениям и предписаниям тычками и затрещинами. Но поскольку о нем уже так много говорилось, а непригодность его общепризнанна, то я считаю излишним еще что-либо о нем говорить. Между тем каждому молодому человеку, умеющему направлять юношей не иначе как пинками и затрещинами, я советую полностью отказаться от воспитания, потому что он и сам радости от него не получит, и ничего хорошего не принесет. Пусть уж он лучше постарается стать капралом или устроится надзирателем, там он будет на своем месте.

Все, что до сих пор было сказано, в достаточной мере доказывает, что многие воспитатели должны себе приписать причину недостатков своих воспитанников, потому что им недостает умения от них отучить.

Зачастую они их им даже и прививают.

«Что ж, – подумает большинство читателей, – ко мне это не относится, я учу моих воспитанников их обязанностям и своими наставлениями стараюсь сделать их хорошими и деятельными людьми». Охотно в это верю. Я не сомневаюсь, что среди моих читателей нет никого, кто призывал бы своих воспитанников к лености, лживости, неуживчивости и к другим порокам. Но из этого еще не следует, что этим порокам они их не научили. Разве нельзя научить пороку своим примером? Разве он не действует на юношей сильнее, чем наставление? К примеру, ты ратуешь за прилежание, а сам ленив, приходишь на свои занятия в дурном настроении, жалуешься на то, что много работы, часто выражаешь желание освободиться от своих дел; ты призываешь их к правдолюбию, а сам лжешь; говоришь, что хочешь навестить друга, а сам украдкой пробираешься в трактир к игорному столу; переносишь свои уроки под тем предлогом, что заболел, но при этом не болен; требуешь от своих воспитанников терпимости, а сам постоянно бранишься с людьми, которые с тобою связаны. Ты представляешься мне учителем языка, умеющим очень хорошо преподносить теорию речи, а сам говоришь и пишешь с ошибками. Если твои ученики делают то же самое, то разве тогда нельзя сказать про тебя, что ты обучил их ошибкам против грамматических правил?

Далее, нельзя ли научить также порокам и недостаткам манерой обращения?

Я в этом уверен. Если, к примеру, ты строго наказываешь любую шалость, любой опрометчивый поступок, любую оплошность своего питомца, то чему ты его научишь? Лживости. Ему в силу своей юношеской природы попросту необходимо иногда проявлять озорство, вести себя безрассудно, где-то недосмотреть; а если он знает, что ты за все это строго караешь, что он будет делать? Он будет пытаться скрывать от тебя свои промахи, отпираться, станет лжецом. Ты злоупотребляешь доверием, проявленным к тебе твоим питомцем, ты выбалтываешь секреты, которые он открыл тебе как своему другу, публично выговариваешь ему и за это его стыдишь. Чему ты учишь его? Скрытности. Можешь ли ты всерьез требовать, чтобы этот молодой человек доверял тебе свои тайны, если ты не умеешь их хранить? Разве будет он с тобой откровенен, если за чистосердечность ты делаешь из него преступника? Только простак, глупец будет так делать; мальчик, который себя сознает и может судить о неправильности твоего поведения, лишит тебя своего доверия и доверится людям, которые лучше хранят его тайны.

Если ты не стараешься удовлетворить жажду деятельности своих воспитанников, если, чтобы их занять, ты не даешь им в руки ничего, кроме книг и перьев, то чему ты их учишь? Целому ряду пороков, подробный список которых мне не хочется здесь приводить. Жажда деятельности дана раз и навсегда, это благотворный дар Творца, стальная пружина, которую он вставил в юношеский механизм. Книги и перья неспособны ее утолить, ибо для того чтобы ими пользоваться, нужно размышлять, а это уже – дело разума, который у мальчиков пока только развивается; и даже если книгами и перьями во многих случаях могут пользоваться без размышления, постоянное их применение все же слишком однообразно, чтобы соответствовать характеру мальчиков, любящих разнообразие. Поэтому мальчики, которых приковывают к книгам и письменному столу, испытывают скуку. Если иных удается к ним приучить, то жажда деятельности подавляется и они становятся вялыми и ленивыми; если это не удается, как в большинстве случаев и бывает, то сдержанная жажда деятельности прорывается и переходит в распущенность, первыми проявлениями которой обычно бывают тайные грехи. Кто их этому научил? Воспитатель. Тому, кто хочет больше узнать о разнообразных методах, которые позволяют привить детям дурные наклонности, я рекомендую «Книжку для раков, или наставление по неразумному воспитанию детей».

В-третьих, воспитатель виноват в недостатках и пороках своих воспитанников также и тем, что он им их приписывает.

Если послушать, как иные воспитатели изображают своих воспитанников, то хочется ужаснуться и пропадает всякое желание посвятить себя такому благотворному делу воспитания. Ни малейшего побуждения сделать что-то полезное, невыносимая леность, безрассудность, неуживчивость, коварство, злоба; это орда грубых, неотесанных мальчишек, с которыми ничего невозможно поделать.

Образованный воспитатель улыбнется при этом, потому что он понимает, что по большей части эти пороки придуманы воспитателем, объявляющим пороками то, что все же является неизбежными свойствами детства.

Каким бы сочли отца, который грязными словами отругал бы своего месячного ребенка, потому что тот испачкал пеленки; или садовника, который весной пожаловался бы на то, что на всех своих вишнях не нашел ни единой ягоды, а обнаружил только цветки? Наверное, мы бы сочувственно посмеялись над ними.

Но многие воспитатели поступают отнюдь не разумнее. Они делают из своих воспитанников преступников, когда те ведут себя так, как обычно ведут себя и должны вести себя дети, и требуют от них поведения, которое может быть лишь продуктом развитого ума, а он у них еще мал; они ищут плоды, когда деревья еще только цветут.

Послушаем об этом разговор между господином Коридоном и его другом господином Ментором. «У моих воспитанников, – говорит господин Коридон, – нет никакой степенности. Как мне их приучить ходить степенной походкой? Они только прыгают, скачут и бегают».

Ментор. Так? Но это же здорово. Я был бы очень недоволен, если бы мои воспитанники ходили как марионетки. Мальчик должен прыгать, скакать и бегать, если он чувствует в себе силы.

Коридон. Ни следа размышления.

Ментор. И вы этому удивляетесь? Но что размышляет в человеке? Не правда ли, разум? Откуда же взяться размышлению у мальчиков, чей разум еще не развился?

Коридон. Ничего, кроме мальчишества, у них нет.

Ментор. Это потому, что они – дети.

Коридон. Если дается сигнал к уроку, то они идут так медленно, с таким недовольством, что теряешь терпение; но если они идут на площадку для игр, то надо видеть, с какой радостью они туда спешат, как будто предназначение человека – играть.

Ментор. Разумеется, играть – не предназначение человека, но развивающийся человек, мальчик предназначен играть. Постепенно ему надо прививать интерес к работе, но нельзя ему ставить в вину, если он не может сразу найти в ней интереса.

Коридон. А на уроках они ни на мгновение не могут угомониться.

Ментор. Это из-за того, что они находятся в положении, которое для них неестественно. Здоровый ребенок спокоен только тогда, когда спит, за исключением сна он в постоянном движении. Здесь вы ничего не можете сделать, кроме как подумать о том, как использовать их беспокойный нрав для достижения благих целей. Если вы дадите что-нибудь делать маленьким ручкам, а болтливые ротики смогут вдоволь наговориться, то вы обнаружите, что непоседы не будут больше вам докучать.

Коридон. Сколько обид они причиняют мне своим коварством и злобой!

Ментор. Коварством и злобой? Однако я не так часто замечал это у мальчиков. Все-таки приведите пример.

Коридон. Пример? Я мог бы написать об этом целую книгу. Ради бога! Представьте себе – вчера я вывел гулять своих мальчиков, у меня до сих пор еще дрожат руки, когда я об этом думаю.

Ментор. Ну? Что же случилось?

Коридон. Они бросались снежками.

Ментор. И это вы называете коварством и злобой?

Коридон. И все-таки! Стоило мне недоглядеть, как один из них бросил мне, своему воспитателю, в спину снежком!

Ментор. Чтобы вас оскорбить?

Коридон. А как иначе?

Ментор. Да! Это тот самый пункт, где вам, господа, так часто недостает понимания. При любом проявлении озорства и безрассудности вам мерещатся коварство и злоба, и этим вы грешите на юность. Коварство и злоба для юности неестественны. Если они проявляются, то, несомненно, их им привили взрослые своим неправильным обращением.

Коридон. Но разве у мальчишки, бросившего в меня снежком, могло быть другое намерение, кроме как меня оскорбить?

Ментор. Побудить вас принять участие в игре в снежки. И что же вы сделали, когда в вас попали снежком?

Коридон. Я обернулся и спросил: кто из мальчишек бросил в меня снежком?

Ментор. Ну? Какой же ответ вы получили?

Коридон. Никакого. Я пригрозил, что они останутся без обеда, если не назовут мне того мальчишку, который не проявил ко мне уважения. Никто не ответил. Они предпочли есть на обед сухой хлеб, а не быть искренними и выдать мне мальчишку, который меня оскорбил.

Ментор. В отличие от вас я не вижу в этом ничего ужасного.

Коридон. Как? Вы одобряете заговор, который эти злодеи устроили против своего учителя и воспитателя?

Ментор. Я не вижу ни заговора, ни злодеев. Один из компании в приступе озорства бросил в вас снежком – это знают все. Но из-за этого вы объявляете этого мальчика негодяем, не проявившим к вам должного уважения. Вы – своим взглядом и резким тоном – грозите ему строгим наказанием. Все мальчики чувствуют, что вы поступаете здесь несправедливо, и поэтому не выдают своего товарища. Они лучше останутся без обеда, чем выдадут хорошего, но озорного мальчика, с которым обойдутся чересчур строго. Допустим даже, что эти мальчики поступили неправильно, не выдав озорника. Но не дали ли вы сами к этому повод своей строгостью? Знаете, что я бы сделал на вашем месте? Я бы обернулся и, улыбаясь, спросил: «Я думаю, вы хотите помериться со мной силами? И кто же тот маленький герой, который отваживается со мной потягаться?» Тогда мальчик вышел бы сам и сказал: «Я!» Потом я затеял бы поединок с ним, и после того как мы бы по очереди бросили друг в друга парой снежков, я бы чуть серьезнее сказал: «Ну, друг! Отлично, что мы потягались друг с другом». Тогда он выкинул бы снежок, который уже подготовил для вас, и весь эпизод окончился бы к общему удовлетворению.

Здесь господин Коридон пусть прервется. Если бы я захотел дать ему высказаться до конца, то его жалобы заполнили бы все место, которое я отвел «Книжке для муравьев». Ибо тому, кто относит своеобразия детской природы к разряду пороков, всегда будет на что пожаловаться!

Часто воспитатели становятся творцами пороков своих воспитанников также и тем, что вводят авторитарное правило, которым молодые люди должны руководствоваться, а любое отклонение от него трактуется как дурная наклонность. Если же правило глупое и противоестественное, а молодые люди это чувствуют, то у них не будет также и склонности ему следовать, каждое мгновение они будут от него отступать и поэтому в глазах воспитателя выглядеть нарушителями.

Особенно это относится к заносчивым воспитателям, считающим себя непогрешимыми, а своих воспитанников воспринимающим как рабов, которые обязаны им слепо повиноваться, во всех своих поступках считаться с ними и при любой возможности доказывать им свою полную покорность. Такой воспитатель не терпит никаких возражений, никакого протеста; это было бы оскорблением, недостатком почтения. Как только он появляется, все игры должны быть прекращены, должно наступить глубокое молчание, все должны стоять перед ним в почтительной позе.

Прямодушный, непосредственный мальчик, который не приучен к притворству и склонен ластиться к каждому, кого он считает хорошим, сочтет эти требования нестерпимыми. Возможно, страх перед оскорблениями подвигнет его несколько мгновений вести себя в соответствии с несправедливыми требованиями своего воспитателя; но вскоре он забудется, проявит себя в своем естественном облике, и в результате с ним будут обходиться как с негодным мальчишкой.

Вот размеренными шагами и с негнущейся шеей пришел господин Криспин, чтобы преподать свой урок. Его ученики в сей момент перед домом играют в мяч. Одни при виде его пугаются и кланяются ему с лицемерной миной; другие продолжают играть. «Что за мерзкое поведение? – Подходит он к ним. – У меня что, ученики – уличные мальчишки?» Они нехотя следуют за ним в класс.

«Садитесь, – повелевает он, – и чтобы никто не осмелился издать ни малейшего шороха. Пишите, что я вам диктую: Il vit la carosse (он увидел карету)».

«Господин Криспин, – говорит маленький бойкий Клаус, – по-моему, правильно le carosse».

«Молчать! – отвечает он. – И даже если правильно le carosse, ты все равно должен писать la carosse, потому что так сказал я, твой учитель. Безбородому мальчику не подобает перечить своему учителю».

Тут он начинает объяснять продиктованное и замечает, что двое мальчиков разглядывают кусочек бумаги, шушукаются и смеются. Он подскакивает, отнимает листок и видит на нем небольшой рисунок, только что сделанный юным Клаусом и подписанный: «Это господин Криспин».

На этом урок заканчивается, потому что господин Криспин впал в такую сильную ярость, что не может его продолжить. Он выставляет мерзкого негодного мальчишку за дверь и велит, чтобы тот больше не попадался ему на глаза.

Остальная часть часа, отведенного на учебное занятие, проводится с бранью и угрозами, которые я стыжусь здесь приводить. По описанию Криспина, его класс – сборище мерзких и подлых уличных мальчишек.

Из-за чего же он так горячится? Из-за порождения его собственного мозга – якобы постыдного оскорбления учителя, из-за того, чего другой образованный человек не заподозрил бы вовсе. Если мальчики не перестали играть в его присутствии, то это произошло из понимания ими того, что ничего плохого они не делали; если Клаус обратил внимание господина Криспина на ошибку, то это было следствием его доброжелательности и прямодушия, за что другой похвалил бы его. Не берусь утверждать, что, делая свой рисунок, он не руководствовался каким-то коварством. Но допустим, что именно так и было; но кто к этому его подстегнул? Не кто иной, как господин Криспин, своей явной несправедливостью по отношению к маленькому художнику.

Наконец, воспитатели часто преувеличивают число пороков у своих воспитанников, причисляя к ним особенности характера последних. Если бы всем без исключения воспитанникам в учебно-воспитательном заведении захотели сделать ботинки по одной сапожной колодке, то оказалось бы, что они впору лишь единицам, а остальным либо чересчур велики либо слишком малы. И что же тогда делать? Объявить ноги, для которых не впору ботинки, неправильными? Чуть укоротить ступни ног у одних воспитанников, что-то добавить к ним у других?

Вам смешно? Вам хочется знать, зачем я задаю этот странный вопрос? Я тут же отвечу. Подобно тому как каждый мальчик имеет свою собственную форму ноги, точно так же каждый имеет свой собственный характер и свои собственные таланты. Если же вы хотите обходиться со всеми мальчиками с их разными характерами и талантами на один манер, или, как принято еще говорить, стричь всех под одну гребенку, то такой способ обращения всегда будет подходить лишь единицам; если же вы хотите отнести этих мальчиков к числу порочных и пытаетесь их подогнать под свою манеру обращения, то вы поступаете столь же неразумно, как тот, кто хочет придать форму ногам по предназначенным им ботинкам. Вы публично выговариваете своим воспитанникам за совершенные промахи. Возможно, на некоторых не очень чувствительных детей, для которых предыдущие наставления оказались безрезультатными, это окажет благотворное действие; но если вы будете поступать так со всеми, то честолюбивый Фердинанд сочтет себя оскорбленным и будет склонен совершить величайшие безрассудства; слабовольный Вильгельм, напротив, зарыдает горькими слезами и будет обескуражен. Вы учите Фрица и Карла. Фриц схватывает на лету все, что вы ему говорите, а работу, которую вы ему даете, заканчивает за четверть часа. Но с Карлом дело обстоит иначе. У этого доброго и честного мальчика очень медлительный ум, он с большим трудом понимает урок, тратит целый час на заданную ему работу, но в конечном счете оказывается, что она все же не выполнена так хорошо, как работа, сданная Фрицем. За это вы устраиваете ему нагоняй, которого он не заслужил.

Вы обучаете Генриха и Людвига латыни и математике. Генрих решительно не может понять грамматических правил латыни, зато на уроках математики он лучший ученик; Людвиг же приносит вам сочинения на латыни, которые вам надо лишь немного поправить; но математика – он ее просто не понимает. Тем не менее вы требуете от обоих, чтобы в латыни и в математике они достигали равных успехов; выговариваете Генриху за его леность в латыни, а Людвигу – за его дурное настроение на уроках математики, и с тем, и с другим ведете себя неправильно. Их леность и вялость придуманы вами.

Таков был бы мой символ веры, который должен понять, принять и которого должен придерживаться каждый, чтобы моя «Книжка для муравьев» оказалась ему полезной.

Но всеми символами всегда злоупотребляли, и то же самое, наверное, произойдет и с ним. Если же иной воспитатель своими стараниями мало чего добивается со своими воспитанниками или вообще ничего не может добиться, если они плохо учатся, сохраняют свои пороки и под его руководством приобретают новые, то родители без обиняков припишут вину за это ему и сошлются на мою «Книжку для муравьев». Тут они поступят несправедливо.

Но разве не я говорил, что причину всех пороков и недостатков питомцев надо искать в воспитателях? Совсем не это имел я в виду. Лишь от воспитателя я требую, чтобы он сам искал причину в себе, а если она действительно в нем, то он может ее устранить.

Но из этого еще не следует, что другие должны возлагать вину на него.

Вы, дорогие родители, тоже воспитатели своих детей. Хотя отчасти вы передали их воспитание другому, вы все же по-прежнему принимаете в нем ближайшее или отдаленное участие. Стало быть, и для вас тоже написан мой символ веры. Подумайте, примите его к сердцу и примените его к себе самим. Вместо того чтобы винить в пороках ваших детей воспитателя, ищите причину этих пороков в себе. Воспитатель ищет ее в себе, вы ищите ее у себя, и каждый исправляет ту часть, где, по его мнению, он совершил промах. Тогда и в самом деле все будет в порядке.

Каждый сделать свое рад!

И в доме все идет на лад.

Кто не принимает моего символа веры, считает себя непогрешимым и все причины пороков своих воспитанников и неудачи своей работы ищет в них или во внешних условиях, то как он сможет воспитывать? С досадой он будет глядеть на своих воспитанников, их вид будет вызывать у него неприятные чувства, каждая их опрометчивость будет его оскорблять, зачастую в самых невинных их проявлениях он будет чуять коварство и злобу, считать, что его сплошь окружают порочные люди, на которых никак нельзя подействовать. Каким обременительным станет для него воспитание, каким строгим его голос, каким неправильным будет его поведение со своими юными друзьями и какими бесплодными окажутся все его старания! Он страстно будет дожидаться момента, когда его освободят от обязанностей воспитателя и он сможет сменить свое прежнюю обстановку на новую.

Он наступит, этот страстно желанный момент; тогда ты почувствуешь, что тебе легче, и тебе покажется, будто ты родился заново. Но вскоре в своем новом положении ты найдешь новые неприятности; твое новое окружение не будет отвечать твоим ожиданиям, а поскольку однажды ты при-учился всякий раз искать причины недовольства вовне, то ты возложишь вину за него на свое окружение, и снова начнутся прежние жалобы. Начало мудрости – самопознание; где его нет, мудрости не найдешь ни в какой обстановке, и всюду будет недоставать проистекающих из нее хладнокровия и удовлетворенности.

Друг! Ты, посвятивший себя воспитанию, будь поэтому сильным и, если ты заметил у своих приемных сыновей пороки и недостатки, а подействовать на них тебе не удается, решись их причину всегда искать в себе. Несомненно, ты обнаружишь многое, о чем ты не подозревал, а если ты это найдешь, то обрадуйся и со всей серьезностью отнесись к тому, чтобы это устранить. Наверняка это тебе удастся, и тогда – тогда – какое желанное изменение в себе и вовне ты ощутишь! Доверенные тебе молодые люди предстанут для тебя в другом свете, их веселость будет тебя веселить, их глупости и безрассудства не будут больше тебя обижать, ты будешь обращаться с ними с большей терпимостью и снисходительностью; горечь и строгость в твоем тоне пропадут, угрюмость на твоем лице исчезнет, вспышки гнева, к которым ты склонен, постепенно пойдут на убыль, от лености, к которой ты привык, ты откажешься, некоторые другие недостатки, производившие на твоих юных друзей дурное впечатление, ты устранишь, твои уроки будут все более живыми и интересными. Если ты найдешь время, чтобы что-то в себе исправить, то каким будет результат? Ты станешь хорошим воспитателем.

Твои приемные сыновья вознаградят тебя своей любовью и своим доверием; они будут следовать твоим указаниям, твои усилия не пропадут даром, их пороки и недостатки постепенно отступят.

Если же в иных случаях у тебя все-таки что-то не получается, если ты не можешь устранить некоторые пороки и недостатки – что ж! У тебя все-таки есть утешение, ты с уверенностью можешь себе сказать: «Я честно исполнил свой долг, вину за неудачу моих стараний я не могу приписать себе».

 

Что такое воспитание?

С тех пор как существуют люди, их также всегда воспитывали. Тем не менее определенного, общепринятого понятия воспитания еще не существует. Чуть ли не каждый, кто пишет об этом деле, представляет его по-своему.

Тут я мог бы привести, объяснить, сравнить друг с другом все понятия, дававшиеся воспитанию начиная с Аристотеля и заканчивая Песталоцци, и подобрать правильные. Но у меня есть свои причины, почему я этого делать не буду. Во-первых, многие из них мне неизвестны, во-вторых, я считаю это совершенно ненужным. Какой толк от того, если я ознакомлю читателя с различными представлениями о воспитании, существовавшими в разные века? В самом конце я все же представлю свое собственное понятие и постараюсь его обосновать. Но будет короче, если я сразу, безо всех околичностей, вас с ним познакомлю. По моему мнению, воспитание – это развитие и упражнение юношеских сил.

Если ребенка воспитывают, чтобы сделать из него человека, то развивают и упражняют все его силы; если же его воспитывают для определенного дела, то нередко считают, что необходимо развивать только те, которые нужны для его выполнения, а другие, действенностью которых можно пренебречь, оставляют дремать или вовсе парализуют, подобно тому как оскопляют быка, предназначенного для работы в упряжке. Здесь я говорю только о первом способе воспитания.

Раньше, чтобы развить и упрочить у детей умение ходить, их ставили в ходунки или на них надевали шлейки, и они часто становились кособокими, с одним плечом выше другого, а если им позволяли свободно пользоваться своими конечностями, то руки и ноги их не слушались, дети часто спотыкались, разбивали себе голову или получали другие увечья. Теперь ходунки и шлейки из всех детских, куда проник свет лучшего воспитания, убраны. Там можно увидеть, как дети ползают, словно маленькие зверьки; почувствовав больше силы в своих ногах, они выпрямляются и встают, опираясь на стулья. На небольшом отдалении друг от друга ставят несколько стульев, на них кладут картинки и игрушки, чтобы побудить детей переходить от одного стула к другому. Через несколько дней они забывают про стулья и передвигаются по комнате, ни за что не держась. Потеряв равновесие, они обычно садятся на зад. При таком упражнении конечности остаются целыми и невредимыми. Сколько бы это ни продолжалось, мы потом видим тех же самых детей, которые сперва ползают, бегающими и скачущими.

Эта манера обращения раскрывает нам весь секрет разум-ного воспитания, отвечающего человеческой природе.

Подобно тому как при таком обучении ходьбе умение ходить не стараются упражнять до тех пор, пока не будет достаточно натренировано умение ползать и пока оно не будет достаточно выражено, точно так же нельзя пытаться развивать и другие силы, пока они действительно не проявятся и пока не будут достаточно натренированы те силы, из которых они обычно проистекают. Далее, подобно тому как удалены ходунки и шлейки, а детей побуждают передвигаться добровольно и тем самым упражнять свое умение ходить, точно так же и при упражнении прочих сил воспитатель должен постараться убрать все, что сродни шлейке; он может упражнять юношеские силы не иначе, как предоставлять детям возможность и стимул заниматься этими упражнениями самостоятельно.

Без сомнения, ребенок получает все свои силы в результате зачатия и приносит их с собой, когда вырывается из своего растениеподобного состояния и переходит в животное царство. Но большинство из них еще дремлет, подобно зародышу в пшеничном зерне, брошенном в землю; пока они представляют собой лишь возможность, и с течением времени развиваются в следующем порядке.

Вначале большинство сил тела. Новорожденный ребенок дышит, кричит, глотает, переваривает пищу и т. д. Внешние вещи производят на него впечатления, но способность ощущать эти вещи или составлять себе о них представления в первые дни его жизни еще не проявляется. Постепенно он начинает представлять себе внешние вещи, сохранять эти представления, время от времени их воспроизводить, силы чувственности, памяти, воображения развиваются.

Впоследствии разум проявляется посредством суждений, которые он выносит о предметах, воспринимаемых с помощью органов чувств. Одновременно начинают обнаруживать стремление к деятельности имеющиеся в распоряжении силы. Ребенок за все хватается, все ощупывает, перебрасывает с одного места на другое. Если впоследствии ему дают деревянную лошадку, то он строит из книг или стульев конюшню, кладет перед лошадкой корм, вытаскивает ее, привязывает к стулу или к чему-то еще, что изображает повозку, которую должна тянуть лошадь, и т. п. Только при выходе из состояния детства разум благодаря представлению о сверхчувственных предметах начинает доказывать свою действенность.

Тем самым природа предначертала нам порядок, в котором мы ей должны помогать при развитии юношеских сил.

 

Чему должен научиться воспитатель?

Излюбленный тезис современных воспитателей состоит в том, что воспитание ребенка должно начинаться с его рождения, и я от всего сердца к нему присоединяюсь.

Раз я пишу здесь теперь о воспитании детей, то должен был бы показать, как родители, няни и все остальные люди, в чьих руках находится ребенок в свои первые годы жизни, должны себя с ним вести в этот период. Но при написании этого сочинения я выбрал темой воспитание воспитателей, под которыми, согласно словоупотреблению, понимаются люди, отличные от родителей, которым обычно доверяют присматривать за ребенком тогда, когда он уже умеет ходить, говорить, составлять себе представления о предметах внешнего мира и о них рассуждать, и если бы я захотел детально остановиться на том, как надо обращаться с детьми в первые дни их жизни, то это слишком далеко увело бы меня от моей цели.

Кто хочет об этом узнать, тому я рекомендую книгу, которую я издал под названием «Конрад Кифер, или о разумном воспитании детей», где он получит различные дельные советы и наставления.

Поэтому я остановлюсь лишь на том, что должен делать для воспитания ребенка человек, которого он получает из лона семьи с целью дальнейшего его развития.

Как известно, возраст ребенка, когда это происходит, четко не определен. Иные воспитатели получают своих питомцев на пятом или на шестом году их жизни, большинство получает их позже.

Допустим, что воспитатель приступает к своим обязанностям с пятилетними воспитанниками. Тогда возникает вопрос: что с этого момента он должен с ними делать и чему он должен для этого научиться?

Силы тела, а среди них преимущественно те, чья деятельность больше всего нужна для его сохранения и питания, развиваются у детей первыми. Следовательно, воспитатель должен также понимать, как ему надо поддерживать их действенность, или здоровье тела.

У болезненных детей воспитание совершенно не удается. Постоянное плохое самочувствие делает их своенравными, недовольными, ослабляет потребность в деятельности и делает их нерасположенными создавать себе представления об окружающих их вещах, обращая на них внимание. Любой резкий ветер, любой ливень отпугивают их от природы и мешают им накапливать о ней знания.

Поэтому воспитание болезненных детей – крайне трудное и чуть ли не совершенно неблагодарное дело, и тот, кто хочет воспитывать, должен знать, как сохранить здоровье своих воспитанников.

Но на то ведь, мне возразят, и существуют врачи.

Разумеется, они существуют. Но всегда ли они тоже присутствуют там, где находится воспитатель со своими воспитанниками? Не в дворянском ли они поместье? Не в загородных ли они домах, где зажиточные городские жители нередко воспитывают своих детей? Не отправились ли они в путешествие? А если они присутствуют, стоит ли всегда без раздумья доверять им своих воспитанников? Увы, существует крайне вредный предрассудок, что врачебный диплом служит свидетельством замечательного умения сохранять человеческое здоровье. Врач, которого вызывают к больному мальчику, чьей натуры он не знает, чьего образа жизни он не наблюдал, у которого, быть может, голова полностью забита мыслями об определенной болезни, которую он повсюду ищет и, по его мнению, повсюду находит, скорее может ошибиться в оценке его плохого самочувствия, первопричины последнего и в выборе лекарств, чем внимательный воспитатель, всегда имеющий рядом с собой своего питомца, знающий его натуру и образ жизни.

А все ли врачи честные? Нет ли среди них иных, кто обращается со своими пациентами так, как корыстолюбивый часовой мастер с карманными часами, приносимыми ему в починку, который никогда не ремонтирует их до конца, а всегда оставляет в них нечто, что можно исправить и на чем всякий раз можно немного заработать?

Стало быть, воспитатель должен знать, как сохранить здоровье своих воспитанников, как не допустить, чтобы они заболели, и как им помочь, если в механизме вдруг возникает сбой; и лишь в чрезвычайных случаях, когда ему недостает знаний, он должен прибегать к услугам врача.

Причины здоровья твоих питомцев, наверное, скажут, – здоровый воздух и здоровая вода.

Они действительно очень ценны, но если бы мы не пили здоровую воду, и в ней не купались, и не резвились бы на здоровом воздухе, то они мало бы чем нам помогли.

То, как мы обращаемся здесь с молодыми людьми, и есть истинная причина того, почему они так выделяются своим здоровьем и ни за кем из них еще не приходила смерть.

Если бы однажды мы отклонились от своих принципов воспитания, если бы мы приняли образ жизни, привычный в знатных домах, то в Шнепфентале надо было создать точно такую же больничную палату, как в других учреждениях; вместо цветущего румянца, отличающего щеки юных воспитанников Шнепфенталя, появилась бы бледность, а наше кладбище пополнилось бы могилами юных многообещающих мальчиков, в расцвете лет ставших добычей смерти.

Все это я пишу лишь с целью убедить читателя в том, что своих питомцев можно сохранить здоровыми, не прибегая к медицине.

Разъяснять все то, что нужно делать для сохранения здоровья у своих приемных сыновей, здесь не место. Замечу только, что их нужно каждый день независимо от погоды приучать к закаливанию, выводить на свежий воздух, давать им простую пищу, заставлять купаться в холодной воде и выполнять с этим связанные плавательные упражнения.

Вот мой совет вам, молодым людям, захотевшим посвятить себя воспитанию. Если ваши воспитанники должны обрести здоровье посредством закаливания, то вы должны закаливаться сами. Или, быть может, вы полагаете, что они будут хорошо себя чувствовать в метель, если вы жалуетесь на неприятные ощущения, которые она вам доставляет? Что они захотят вый-ти на улицу в легкой одежде и с непокрытой головой, если вы укутываетесь в меха? Или, быть может, вы полагаете, что изнеженные юноши захотят подвергнуть себя воздействию холодного воздуха? Увы, опасаюсь, что всякий раз, когда воздух будет холодным, они будут подыскивать всякие оправдания, чтобы не выходить из дому и остаться в теплой комнате, и таким образом, вместо того чтобы закаливать своих воспитанников, их изнеживают.

Итак, дорогие друзья! Если вы не только зоветесь воспитателями, но и действительно хотите ими быть, закаливайте свое тело! Уберите перину и приучите себя спать на соломе под легким одеялом, слегка прикрыв или вовсе не прикрывая голову. То, что голова всегда должна быть покрыта, – предрассудок. Ваша одежда пусть будет легкой, никогда не надевайте на свое тело меха. До тех пор пока пребываешь в движении, благодаря ходьбе или бегу многое можно выдержать; исключение будет только тогда, когда в спокойном положении передвигаешься в повозке или на санях. Каждый день выходите на свежий воздух, не взглянув сперва через оконное стекло, какая погода на улице. Совершайте порой интенсивные пешие прогулки, чтобы ваше тело привыкло выдерживать с этим связанное неудобство. Поскольку движения на снегу и на льду являются превосходным средством укрепления здоровья, научитесь ездить на санках и бегать на коньках по льду. Тогда вам не нужно посредством пространных объяснений доказывать вашим воспитанникам полезность этих движений. Вы садитесь на свои сани и спускаетесь с горы, вы надеваете свои коньки и скользите по льду, и ваши воспитанники сами вас просят позволить им покататься на коньках и санях.

Если потребление простой пищи есть средство сохранения юношеского здоровья, то само собой разумеется, что вы должны приучить себя также и к этому. Вы должны уметь обходиться без «теплых» заграничных напитков, которые при обычном воспитании становятся для нас необходимой потребностью, и лакомств, составляющих часть трапезы на столах зажиточных людей. Тогда вам не нужно будет читать своим воспитанникам проповеди о замечательных качествах простой пищи. Если вы сами ограничиваетесь потреблением молока и фруктов, масла, овощей, мяса и других продуктов, преподносимых природой, то они привыкнут к ним сами, а пристрастие к неестественной пище у них ослабнет и его можно будет легко устранить.

Будет ли это точно так же легко, если вы позволяете себе вкушать пищу, от которой вы их предостерегаете?

Если вы хотите устроить воспитанникам плавание в холодной воде, а сами участия в этом не принимаете, то легко предвидеть, какие последуют из этого неприятности. Многим из них не захочется лезть в воду, под всяческими предлогами они постараются уклониться от этого упражнения, и то, что для тысячи молодых людей является удовольствием, для них будет все равно что фронтовой службой. Вы сами будете испуганно, как индейка, туда и сюда носиться по берегу, если ваш утиный выводок плавает на пруду, а в случае грозящей опасности не можете им посоветовать и помочь.

Простейшее средство предупредить эти неприятности – самому научиться плавать. Тогда нырять, плескаться и плавать в холодной воде будет доставлять вам радость, вы будете с удовольствием в нее бросаться, ваши малыши за вами последуют, вы сумеете ознакомить их со всеми выгодами, получаемыми от воды, сможете свободно передвигаться по ее поверхности и спасти их, если они вдруг оказались в опасности.

При таком обращении силы, которые Творец вселил в ваших малышей для сохранения тела, сами найдут себе применение и не будут нарушаться у них надолго и часто.

Но иногда это все же будет случаться. Тогда зачастую требуется лишь небольшой стимул, чтобы снова привести в действие утомленные силы. Вы должны уметь им давать этот стимул.

Помимо этих питающих и поддерживающих сил нужно упражнять также чувствительность, память, воображение и разум.

На чем нужно проводить эти упражнения? На предметах, которые воспринимают органы чувств. Их нужно приносить и представлять детям на рассмотрение в большом многообразии. Если таковых у шести-восьмилетних детей нет, то не будет и воспитания, потому что у них не будет ничего, на чем они могут упражнять свои пробуждающиеся силы.

И какими же должны быть эти предметы? Этому должны нас научить сами дети. Нам надо от них узнать, какие предметы больше всего способны привлекать к себе их внимание. Если затем показать им эти предметы, то нет надобности постоянно их увещевать: «Внимание, дорогие дети!» Они в самих себе испытывают тягу к наблюдению. Они делают то, к чему должен стремиться их воспитатель, – они сами себя воспитывают.

Долгий опыт меня научил, что ничего так рано не привлекает к себе внимания детей, как животные. Кто в этом сомневается, пусть понаблюдает за детьми сам, и он увидит то же самое. Их глаза редко направлены на свое тело, а обычно устремлены на окружающие предметы. Когда в комнату приносят воробья, мышь, рыбу или другое животное, они отводят взгляд от всех остальных вещей и разглядывают животных. Даже если перед ними кладут книжку с картинками, то дольше всего они задерживаются на картинках, на которых изображены животные. Тем самым они громко взывают: «Если вы хотите натренировать проявляющиеся у нас сейчас силы, то показывайте нам животных!»

С этим требованием и в самом деле тут и там начинают считаться и изучать в школах и воспитательных домах естествознание, прежде остававшееся для юношей совершенно незнакомым; но по большей части абсолютно непродуманно.

Читают лекции о системе естествознания, ничего не показывая из творений природы, полагают, что этим исполняются требования юношеской природы, и заблуждаются.

Ребенок хочет упражнять свои силы на предметах, воспринимаемых органами чувств. Как это сделать, если их ему не показывают? Естествознанию надо учить не ради его самого, а чтобы предоставить молодежи возможность упражнять на природе различные силы. А когда по естествознанию читают лекции, все это отпадает. Ребенок ведет себя тогда совершенно пассивно и позволяет учителю лишь наблюдать за собой и о себе судить.

Чтобы юношеские силы упражнялись на природе, им нужно поочередно представлять на рассмотрение ее творения, причем такие, на которых сразу фокусируется внимание, то есть в первое время – животное. Это животное нужно внимательно рассмотреть – различные его части, их форму, их цвет, их предназначение; потом его нужно будет сравнить с другим животным и отметить, что общего у него с ним и чем оно от него отличается, иногда его нужно убрать из поля зрения, чтобы ребенок его описал. То, чего нельзя обнаружить путем самостоятельного наблюдения, например то, как животное питается, какой образ жизни ведет, какую пользу в целом приносит, учитель дополняет своим рассказом.

Например, я выставляю на обозрение канарейку. Сколько всего здесь можно увидеть!

Я могу организовать наблюдение двояким образом: во-первых, рассказав моим малышам, что я замечаю у птицы; во-вторых, побуждая их рассматривать ее самостоятельно. В первом случае я упражняю свои силы, во втором – силы детей. Поскольку при воспитании детей целью должно быть не первое, а второе, я должен побудить их разглядывать самостоятельно, если не хочу вести себя нецелесообразно. Это может происходить следующим образом:

Как называется это маленькое животное?

Почему птица?

Почему канарейка?

Где у нее конечности?

Что у нее спереди на голове? Из скольких частей состоит клюв? Какую форму имеет верхняя челюсть? Что находится на обеих сторонах верхней челюсти? Какую форму имеют ноздри? Какую форму имеет нижняя челюсть? Какая челюсть подвижная? Какая неподвижная?

Для чего нужен канарейке клюв? У всех канареек есть клюв?

Стало быть, клюв – это важная или случайная часть? Что находится по обеим сторонам головы? Для чего нужны глаза? Что находится над глазами? Для чего нужны веки?

Почему эта птица иногда закрывает веки?

Чем покрыта голова?

Почему?

Какого цвета перья?

Они такого цвета у всех канареек?

Стало быть, этот цвет важный или случайный?

На чем держится голова?

Что птица может делать шеей?

Как называется верхняя часть шеи?

А нижняя?

Как называются конечности на обеих сторонах тела?

Из скольких частей состоит крыло?

Как называются перья, которыми покрыты крылья?

Как называются перья на боку?

Какие перья длиннее?

Из скольких частей состоит маховое перо?

Для чего птице нужны крылья?

Как называются конечности внизу тела?

Из скольких частей они состоят?

Почему же они состоят из нескольких частей?

Как называется верхняя часть, которая находится непосредственно на теле?

Как средняя?

Как нижняя?

Что находится на нижней?

Чем покрыты бедра и ноги?

Чем ноги и пальцы?

Сколько пальцев на каждой ноге?

Сколько на двух?

Сколько пальцев у десяти канареек?

Сколько у сотни?

Все пальцы одинаковой длины?

Какой самый длинный?

Какой самый короткий?

Сколько суставов у каждого пальца?

Почему у пальцев есть суставы?

Что находится спереди на пальцах?

Как называется часть птицы, на которой находятся все конечности? Как называется верхняя часть? Как нижняя?

Как называется передняя часть нижней части? Какого цвета спинка? А грудь? А живот?

Как называются перья внизу туловища? Сколько тут хвостовых перьев?

Как называются эти перья над хвостовыми перьями? А те, что находятся под хвостовыми перьями? Что это за мясистое возвышение над хвостовыми перьями? Для чего нужна сальная железа?

Теперь, Адольф, отвернись и опиши мне канарейку!

Какое животное мы рассматривали вчера?

Пусть каждый мне назовет что-нибудь общее у канарейки с лягушкой!

Пусть каждый мне назовет что-нибудь, чем канарейка отличается от лягушки.

Это всего лишь пример того, каким образом для упражнения юношеских сил можно организовать и использовать занятие, посвященное предметам из животного мира. Кто это понимает, тот с легкостью сможет придумать еще больше вопросов.

Можно, например, расспросить детей о многом, что они знают о местообитании канареек, как они кормятся, как за ними ухаживают, какую пользу приносят и о торговле ими; то, чего дети не знают, дополняет учитель.

Можно ли найти лучшее упражнение для развития юношеских сил, чем созерцание предметов из животного мира? Оно очень привлекательно для малышей и поэтому легко приучает их какое-то время фиксировать свое внимание на некой вещи; оно приучает глаз разглядывать вещи не кое-как, а тщательно; и натренированный таким образом глаз замечает тысячу мелких отличительных черт, скрытых от нетренированного глаза; чувствительность упражняется составлением правильных представлений о воспринятых вещах; память приводится в действие благодаря пониманию разнообразных обозначений различных частей тела животного, сила воображения – благодаря составлению верного образа рассматриваемого животного, а разум – благодаря оценке намерений животного и благодаря поиску сходства и отличий, имеющихся между разными животными.

«Все это замечательно, – возразят мне, – но где нам взять столько животных, чтобы каждый день мы могли кого-то из них показывать?»

Разумеется, если только на то есть добрая воля, в них недостатка не будет. Хотя я не могу предполагать, что у каждого воспитателя имеется в распоряжении свой естественно-исторический музей, но огромный естественно-исторический музей, природа, для него все же всегда открыт! Если вместе со своими воспитанниками он прилежно в нем ищет, то, несомненно, многое найдет; а если он вступит в контакт с некоторыми охотниками, пастухами, крестьянами и т. п. и постарается их подвигнуть одолжить ему животных, за которыми те ухаживают, для показа на уроке, то он не будет испытывать недостатка в материале для своих занятий по естествознанию. Именно такой урок мы каждый день проводили в здешнем учреждении в первые годы его существования, когда у нас еще не было естественноисторического музея, и каждый день мы показывали новое животное.

«Итак, – кто-нибудь насмешливо спросит, – мы должны приводить в класс быка, лошадь, осла и выставлять их на обозрение детям?»

Этот вопрос не заслуживает ответа, потому что любой разумный человек сразу сообразит, что и детей тоже можно привести к животным, которых было бы неудобно доставить им. Их можно рассмотреть по всем частям тела и различным признакам, а затем вернуться в класс, чтобы побеседовать об увиденном предмете.

«Но где нам взять, – возникает следующий вопрос, – иноземных животных?»

Время от времени для показа привозят иноземных животных, и тогда их можно рассмотреть вместе со своими воспитанниками. Конечно, их очень мало; но не будет никакого вреда, если значительную их часть они никогда и не увидят. Ведь цель занятия по естествознанию должна состоять не в изучении детьми этого предмета, а в упражнении их сил, для чего достаточный материал предоставляет окрестная природа.

Чтобы полностью обезопасить себя от его недостатка, с занятиями по зоологии необходимо связать занятия по ботанике и проводить первые преимущественно зимой, а вторые – летом.

Занятие по ботанике во многом сходно с уроком по зоологии. Главная цель – упражнение сил у детей. Средство для этого – показ растения, которое дети должны внимательно рассмотреть.

Если бы это занятие проводилось в сельской школе, ученики которой, вероятно, живут в этой местности, то, пожалуй, можно было бы обойтись общеупотребительными немецкими названиями растений; но если их показывают детям, которые, наверное, много путешествуют и оседают в разных странах, то лучше сразу их приучать называть растения латинскими на-именованиями по Линнею.

«Для детей это слишком сложно», – скажете вы. Но я говорю, что это не слишком сложно. Шести– восьмилетние дети, как девочки, так и мальчики, которые полгода получали в моем учреждении уроки по ботанике, знают почти все растения, растущие в здешней местности, умеют их называть по Линнею и немало радуются тому, что это умеют.

Разумеется, вначале запоминание латинских и греческих наименований является чем-то сложным, но именно поэтому является великолепным упражнением памяти. Ребенок, запомнивший пару тысяч таких названий, легко будет понимать научные термины и иностранные языки, изучать которые ему предназначено.

Поскольку наименования по Линнею приняты всеми европейскими образованными народами, то у тех, кто их постиг, потом появляется также возможность понятно высказываться о ботанике во всех странах света и, если впоследствии они захотят продолжать ее изучать, понимать профессиональный язык.

Число растений очень велико, и требуется многократное повторение, чтобы запомнить их наименования; помимо растений, показываемых на уроке, необходимо класть еще несколько и произносить их названия.

Лучше всего эти занятия разделить на два курса. На первом рассматривают строение растения, которое сразу бросается в глаза, – корень, стебель, форма, цвет и расположение листьев, прилистники, усики, форма и расположение цветков, чашечка, венчик, семя, плод; на втором курсе все это повторяют и, кроме того, теперь исследуют инструменты для оплодотворения, а растениям отводят класс и порядок, к которым они принадлежат.

Легко понять, сколь несказанно разнообразны упражнения, которые здесь можно придумать для зрения, чувства, памяти, воображения и разума детей.

Чтобы это пояснить, представим себе класс мальчиков, с которыми проводят занятие на первом курсе и которым показывают Galeopsis ladanum.

– Как называется это растение?

– Galeopsis ladanum.

– Что ты замечаешь на стебле?

– Он деревянистый.

– Еще?

– Полосатый.

– Еще?

– Ветвистый.

– Как расположены ветки?

– Напротив друг друга.

– Что находится на ветках?

– Листья.

– Какого они цвета?

– Зеленые.

– Какой они формы?

– Ланцетовидные.

– Что ты еще замечаешь у листьев?

– Они зубчатые.

– Больше ничего?

– Черенковые.

– Как они расположены?

– Друг против друга.

– Как обстоит дело с цветками?

– Они имеют форму зева.

– Как они расположены?

– По четыре.

– Что ты видишь на чашечке?

– Она имеет пять зубчиков.

– Ты что-нибудь видишь на зубчиках?

– У них есть ости.

– Теперь отвернись и опиши мне Galeopsis ladanum.

– Galeopsis ladanum имеет деревянистый, полосатый, ветвистый стебель. Ветки расположены друг против друга. Листья зеленые, ланцетовидные, с зубчиками, стебельковые, располагаются напротив друг друга, цветки в форме зева и располагаются четвертинками; чашечка имеет пять зубчиков, а зубчики – ости.

Вчера мы рассматривали Atropa Belladonna; чем оба растения похожи одно на другое? Чем непохожи? И т. д.

Теперь названия всех растений, которые лежат на столе, громко и отчетливо произносятся учеником, имеющим больше всех знаний по ботанике, и повторяются вслух всем собранием. Затем учитель называет одно растение за другим, а дети должны отыскать названные. Для разнообразия можно также сказать шепотом на ухо какому-нибудь ребенку название растения, а остальные должны его отгадать. Тем самым их побуждают все время повторять названия, и при этом такое однообразное занятие их не утомляет.

Эти упражнения можно еще больше разнообразить. Например, иногда детей можно попросить, чтобы они внимательно посмотрели на представленный ряд растений, отвернулись, а затем назвали их некоторое количество в том порядке, как они лежат. Прекрасное упражнение для развития воображения и памяти! Иногда в моем учреждении мне приходится слышать, как восьмилетние дети, отвернувшись, называют 40 растений в том порядке, в каком они лежат на столе. Или можно попросить всех учеников класса убрать руки за спину, каждому ребенку положить в них листок от растения, а они на ощупь должны определить, от какого, и т. д.

На втором курсе все эти упражнения можно повторить, а также отыскать теперь тычинки и пестик, признаки класса и порядка, к которым принадлежит растение. Чтобы дети поупражнялись в классификации, название растения можно написать на листке бумаги, листок перевернуть и попросить детей, основываясь на классификации, отгадать растение, чье название было записано.

Этот метод крайне прост, очень привлекателен для молодых людей и является превосходным упражнением для ума.

Например, я пишу на бумаге Galeopsis ladanum и прошу Фрица отгадать, название какого растения я написал. Он задаст, если более или менее натренирован, следующие вопросы:

– Принадлежит ли это растение к одному из первых двенадцати классов?

– Нет.

– К одному из первых шести вторых двенадцати классов?

– Да.

– К тринадцатому?

– Нет.

– К четырнадцатому?

– Да.

– К первому порядку?

– Да.

– Mentha?

– Нет.

– Prunella?

– Нет.

– Thymus?

– Нет.

– Galeopsis?

– Да.

– Tetrahit?

– Нет.

– Ladanum?

– Верно.

Какая радость для Фрица, что благодаря немногочисленным вопросам из многих сотен известных ему растений он сразу сумел догадаться об этом единственном, чье название я у себя записал.

Но здесь я должен предостеречь от одной ошибки, которую, вероятно, совершат иные воспитатели: остерегайтесь давать детям в руки увеличительные стекла, чтобы исследовать видовые и родовые признаки растений. Поэтому Cfyptogamia вообще не выставляют на обозрение, а также не просят особо тщательно исследовать те растения, чьи признаки нельзя установить невооруженным глазом, а лишь говорят детям, к какому классу и порядку они относятся. Все они, в прямом смысле, лежат вне поля зрения детей. Дети должны знакомиться с растениями, чтобы упражнять на них свои силы, и прежде всего свою чувствительность; но в результате использования увеличительных стекол притупляется зрение. Если кто-то потом захочет целиком посвятить себя ботанике, то у него будет еще достаточно времени на то, чтобы с помощью увеличительных стекол продолжить свои исследования и таким образом пожертвовать остротой своего зрения ради общего блага.

Многие отцы, прочитав это, скажут: «К чему все это? Мой сын должен стать не натуралистом или ботаником, а солдатом, торговцем или ученым».

Мы совершенно с вами согласны, дорогие друзья. Ваши дети должны приучаться к созерцанию природы вовсе не с целью посвятить себя в дальнейшем естествознанию вообще и ботанике в частности, а для того, чтобы, созерцая природу, упражнять свои силы, свою чувствительность, память, воображение и разум, столь необходимые в любом положении, в котором они окажутся. Молодой человек, который развил свои силы этим способом, в дальнейшем с их помощью легко постигает все, чему его учат; он ходит с открытыми глазами на лоне природы, замечает все, что в ней удивительно, умеет отыскать самые тонкие признаки, которыми один предмет отличается от другого, и видит тысячу вещей, остающихся скрытыми для остальных. Вот я вывожу на природу Фрица и Килиана. Первого из них упражняли вышеописанным способом, второго же удерживали от упражнений и приковали к книгам.

– Что ты здесь видишь, Килиан? – спрашиваю я.

– Траву, – слышу в ответ.

– А что видишь ты, Фриц? – задаю следующий вопрос.

– Dactylis glomerata, Cynoctsurus cristatus, Bromus mollis, Aira flexuosa, Rhinantus crista galli и т. д.

Мне хочется по возможности продолжить это упражнение, а поскольку ему очень способствует многообразие выставленных напоказ предметов, я предлагаю, позанимавшись какое-то время созерцанием творений природы, заняться теперь и созерцанием творений человеческого разума – я имею в виду инструменты, посуду, предметы одежды и предметы домашнего обихода. Я показываю их один за другим и приучаю детей подмечать в них все части, формы и предназначения.

Если за дело взяться всерьез, то удивляешься, сколько всего можно заметить и выделить в обычных предметах.

Для примера приведу план беседы о ручной пиле, написанный моим помощником Меркером.

Ручная пила – новая, большая, тяжелая, пригодная (полезная).

Полотно пилы – стальное, длинное, широкое, новое, гладкое, тонкое.

Зубья пильного полотна – острые, разведенные, толстые, короткие.

Петли для крепления у пильного полотна – длинные, узкие, тонкие.

Рама пилы – деревянная, новая, большая, составная.

Рукоятки рамы – деревянные, изогнутые, толстые, длинные, широкие.

Отверстия для втулок у рукояток – круглые, большие.

Ручки пилы – деревянные, короткие, круглые, толстые.

Втулки ручек – короткие, цилиндрические, толстые, с засечками.

Перемычка пилы – деревянная, длинная, толстая, прямая.

Бечевка пилы – пеньковая, длинная, крепкая, натянутая, скрученная, новая.

Натяжное устройство пилы – деревянное, длинное, клиновидное, узкое.

Подобно тому как созерцание природы и искусства должно использоваться в качестве средства воспитания, точно так же и всему остальному занятию нужно постараться придать такую форму, которая будет способствовать достижению этой цели – упражнять силы и воспитывать детей.

Таким же способом, как при созерцании природы и искусства, и на остальных первых уроках все должно подводиться к созерцанию – если не к внешнему, то к внутреннему. Например, на уроках языка вначале нужно использовать исключительно такие книги, при чтении которых в юной душе пробуждаются представления, которые либо она сама получила благодаря созерцанию и поэтому может легко вызвать их снова, либо находятся с таковыми в родстве. Обозначения сверхчувственных предметов могут вообще в них отсутствовать. Звуки, с которыми ребенок не может сразу связать представление, его не привлекают, у него нет склонности их воспринимать, а если он их и воспринимает, то ему нет от них никакого проку, потому что при этом он вообще ничего не думает или думает о чем-то совершенно неверном. Именно поэтому вначале с детьми пока еще не стоит заниматься грамматикой.

Сейчас это в общем и целом принимается, поскольку во многих детских хрестоматиях, написанных на живых языках, чувствуется стремление беседовать с детьми о вещах, находящихся в их поле зрения. На латинском языке такие книги уже редки, а немногие имеющиеся используются далеко не всегда. На занятии по этому языку слишком быстро переходят к сочинениям римских писателей, где имеется множество слов, с которыми у детей не связаны какие-либо представления, и это, несомненно, является главной причиной того, почему у многих детей не видно особого желания изучать латынь. Именно из-за этого становится все привычнее освобождать от изучения этого языка тех мальчиков, которые не собираются учиться дальше. С этим я не могу согласиться. Многие европейские языки возникли все же на основе латыни, и их легче выучить, если заложена хорошая основа в виде латыни; кроме того, этот язык столь повсеместен, что нелегко читать книгу на современных языках, где тут и там встречаются куски на латыни, непременно становящиеся камнем преткновения для читателей, которые совершенно с ней незнакомы. Поэтому необходимо, чтобы для образованных сословий этот язык не был совершенно чужим. Если бы воспитатель настолько хорошо знал латынь, что мог бы писать сочинения на несложной, но настоящей латыни о выставленных напоказ предметах природы и искусства, об удивительных происшествиях в семье, словом, о вещах, которые дети видели, зачитывал эти сочинения детям, просил их повторять за собой вслух и переводить на немецкий, то он ощутил бы от этого великую пользу. Это доставило бы детям удовольствие, они запомнили бы множество латинских слов, познакомились бы с некоторыми особенностями языка, а в будущем при чтении книг латинских писателей они столкнутся с меньшими трудностями.

Если бы я писал книгу о воспитании детей, то должен был бы подробно рассказать о всем уроке, который должны получить дети; но так как я веду речь о воспитании воспитателей, будет достаточно дать им одно очень важное указание: молодые люди, посвятившие себя воспитанию, по сути дела, должны учиться.

Когда, дорогие друзья, я смотрю, как большинство из вас готовят к вашей профессии, то могу разве что посочувствовать вам и бедным малышам, которых вам доверят воспитывать. Вас учат древним языкам, немного географии, истории и математике, в крайнем случае немного французскому и музыке, вы слушаете курс по философии и теологии и полагаете, что из вас подготовили воспитателей.

А если теперь вам отдадут на воспитание Франца, Роберта, Штефана, пятилетних мальчиков, с чего же вы с ними начнете? Что из всей вашей учености вы сможете использовать в этой своей сфере деятельности? Почти ничего. Эти малыши пока еще целиком зависят от видимого мира, благодаря его созерцанию у них должна развиваться наиболее благородная их сторона и приобретаться восприимчивость к сверхчувственным представлениям, а вы – вы будете чужаками в видимом мире. Окружающие вас повседневные вещи вам неизвестны, а для многих вы не сможете указать даже названия. Вы ходите со своими детьми по природе, как крестьянин по Дрезденской галерее. «Видите, – говорит Роберт, – птицу, которая сидит вон на той ветке? А как она называется?» – «Не знаю», – таков ваш ответ.

С цветком в руке подбегает радостный Франц и спрашивает, не знаете ли вы, что это за цветок? Следует тот же самый ответ.

И вот наступает урок. Цветы и все остальное, что дети принесли с собой из видимого мира, у них отбирают, влечение рассматривать, которое у них так велико, подавляется; вместо цветов вы даете им в руки книги, а вместо предметов демонстрируете им знаки предметов, изучать которые им совершенно не хочется. И вот по всему объединению, в котором вы могли бы так счастливо жить, распространяется недовольство; дети не могут полюбить человека, не умеющего беседовать с ними приятным для них образом, а вы с недовольством смотрите на ваших детей, которым ваши уроки совсем или почти совсем ничего не дают.

Итак, друзья, прислушайтесь к совету старого воспитателя и больше знакомьтесь с видимым миром, придерживаясь наставления, которое вы найдете в следующем разделе.

Теперь я представлю себе воспитателя, который, как мне бы того хотелось, формируется в кругу своих воспитанников. Он показывает им один предмет за другим из мира животных и растений и мастерских человеческого искусства, приковывает к ним их внимание, беседует с ними об этих предметах приятным для себя и для них образом, упражняет чувствительность и различные душевные силы малышей и уже в первые дни ощущает самые благотворные последствия этого. Этим занятием он каждый день заполняет пару часов.

Но так как каждый день имеет более двух часов, то чем, спрашивается, заниматься с детьми остальное время? Это трудный вопрос, который могут решить лишь немногие воспитатели. «Ну, развлеките меня, дорогой господин Рихард!» – однажды сказал своему гувернеру один маленький барин, начавший изнывать от скуки. Было ли это желание несправедливым? Надо ли не любить маленького человека, который проявляет отвращение к скуке?

Но в каком замешательстве окажется воспитатель, узнав о таком вполне обоснованном и справедливом желании детей? Заниматься с детьми до пяти-шести часов дня – поистине не простое и приятное дело. Ведь чем занимать детей? Рассказами? Это занятие столь же приятное, как и полезное, если уделять ему, скажем, каждый день по четверти часа. Но если рассказывать постоянно, то это утомит и детей, и воспитателя. Объяснять картинки? С этим дело обстоит точно так же. Давать читать книги? Дети такого нежного возраста читать еще не умеют. Здесь требуется не только отчетливое произнесение знаков, но и правильное представление о вещах, которые ими обозначаются. Дать им поиграть? И это тоже вскоре им надоест. Более того, если снабдить их орехами и миндалем и дать им в руки карты и игральные кости, то они могут несколько часов развлекаться очень приятным для себя образом; но каждому видно, что это приносит им не меньший вред, чем маковая настойка, которой нередко пользуются няни, чтобы успокоить детей.

Заметьте себе! Помимо способности ощущать, представлять и рассуждать, у детей пробуждаются различные силы, стремящиеся к упражнению. Отсюда постоянное беспокойство ребенка, доставляющее столько хлопот воспитателям; отсюда постоянные увещевания: «Тише, дети! Успокойтесь!», которые расстраивают детей и делают для них присутствие воспитателей крайне обременительным.

Но найдите хорошее занятие для сил детей, стремящихся к упражнению, и вы, без сомнения, обнаружите, что дети умеют развлекаться приятным и полезным образом, больше не докучают вам и даже, наоборот, наиприятнейшим образом улучшают вам настроение.

«Но как, – спросите вы, – нам к этому приступить?» Это на ваше собственное усмотрение. Если вы будете учитывать желания своих воспитанников, их повседневное состояние, то найдете вдоволь возможностей их занять.

Вот несколько наставлений.

На уроках вы требуете, чтобы они всегда были спокойными и тихо сидели. Против этого требования восстает вся их природа, которая необычайно активна, склонна к деятельности и не расположена вести себя, просто внимая. Слишком строго настаивая на своем требовании, вы сделаете детей недовольными и настроите их против себя. Если же постоянно занимать их каким-нибудь делом, то вы будете довольны друг другом.

Итак, не читайте им лекций, не требуйте от них, чтобы они просто вас слушали, а пусть ваша лекция будет беседой, в которой должен принять участие то один, то другой. По методу преподавания Песталоцци время от времени справляйтесь у всего собрания, что ему было подсказано.

Если проводится урок, в котором дети принимают участие не глазами, а лишь ушами и органом речи, то рисование во время занятия линий, углов и квадратов по методу Песталоцци отвлечет их руки от всяких забав, и занятие будет для них полезным и интересным.

«Но помимо уроков, – спросите вы, – что нам еще делать со своими воспитанниками?»

Стоит только выслушать их желания, как они сами уже дадут вам указание на этот счет. В одном случае им захочется иметь кораблик, который будет плыть по ручью, в другом – пугач, ручной огнетушитель, лук и стрелы, дракона и т. п. Всезнающие воспитатели пытаются их отвлечь от такого ребячества и этим портят жизнь как им, так и самим себе; настоящий же воспитатель всякий раз, когда замечает такое желание у своих детей, радуется и готов дать им совет и наставление, как им самим смастерить желанные вещи. Подчеркну: смастерить самим.

Изготовление вначале всякого рода игрушек, а потом и действительно полезных приспособлений и инструментов – такое полезное и приятное дело, что ко всем заведениям, где ставят целью целесообразное воспитание детей, я выставляю обязательным требование предоставлять им возможность для рукоделия и инструктировать.

Для этого, разумеется, необходимы мастерская, разно-образные инструменты и материалы, а также наставления, как их использовать. Если воспитатель добился того, что его воспитанники после уроков могут что-либо сделать своими руками и исполнить свои небольшие желания, то его партия выиграна. Он избавлен от трудного дела их развлекать, они занимаются сами, он же – просто советчик и зритель. Польза от этого для детей неописуемо велика.

Во-первых, удовлетворяется их потребность в деятельности и тем самым раз и навсегда предупреждаются все распутства, имеющие обыкновение проистекать из сдерживаемой активности. Десятью детьми в мастерской управлять легче, чем тремя, не знающими, чем им заняться. Во-вторых, при этом дети очень хорошо чувствуют себя; ну разве это не чистейшее и не глубочайшее наслаждение видеть, как все больше приближаешься к поставленной цели и в конце концов ее достигаешь? Вот готов корабль, над которым малыши какое-то время трудились; вот его спускают со стапелей, приносят к ручью, где он теперь будет плавать. С каким ликованием все это делается! Вам самим, дорогие друзья, надо это увидеть, чтобы удостовериться, насколько важно предоставлять детям возможность самостоятельно что-нибудь смастерить.

В-третьих, при этом упражняются очень многие силы. Оживляется ум, который при общепринятом методе преподавания приучается всегда действовать по чужим предписаниям, он ухватывается за собственные идеи и изобретает способы, как их осуществить. Глаз упражняется измерять размеры, чтобы каждую часть работы, которую надо выполнить, правильно соотносить с целым, а мышцы рук упражняются столь разнообразно, что затем в самых разных непростых жизненных ситуациях, в которых зачастую оказывается человек, он способен помочь себе сам, и ему нет надобности всякий раз обращаться к посторонней помощи. Человек, не приобретший в юности своими руками разнообразных умений, – человек лишь наполовину, потому что он всегда зависит от других людей.

Вероятно, девять десятых читателей такого же мнения. Их я и спрашиваю, обращаясь к их совести: многое ли они отдали бы за то, чтобы в своей юности получить наставление смастерить что-нибудь своими руками?

Возражения на этот счет разнообразны, и у меня нет желания заниматься их перечислением и опровержением. Большинство из них возникает из-за того, что очень немногие господа воспитатели обучились рукоделию, а потому и поносят, и пытаются высмеять этот метод воспитания. Чего бы я добился, если бы решил с ними об этом поспорить?

Как-то один проповедник с большим красноречием пытался отучить иных своих слушателей от известной дурной привычки. «Господин священник! – сказали они, когда он закончил речь. – Наверное, вы совершенно правы, но мы ведь этого не делаем». Вот и мне тоже хочется уйти с миром.

Но пару возражений я все-таки не могу обойти молчанием, они таковы. Если детей занимать ручным трудом, то теряется много времени и они утратят желание к изучению языков и наук.

Такое, конечно, и вправду нередко бывает, когда детям предоставляют свободный выбор: либо написать сочинение, либо заняться ручным трудом. Но я этого и не имею в виду. На рукоделие должны использоваться лишь свободные от уроков часы. Чем младше воспитанник, тем больше ему нужно свободных от уроков часов или часов, в которые он избавлен от умственной работы; и наоборот, чем больше развиваются силы ума, чем разнообразнее и продолжительнее его занятия, тем меньше становится и свободных от уроков часов.

Второе возражение, которое можно было бы сделать, таково: для ручного труда необходимо использовать всякого рода острые и заостренные инструменты – как легко ребенку ими опасно пораниться!

Разумеется, такое возможно. Однако частое использование острых инструментов в то же время учит и необходимой при этом осторожности. А опыт – он все-таки, без сомнения, на моей стороне. Разве не приходится постоянно слышать о детях, которые опасно поранились, потому что никогда не получали инструктажа по ручному труду? А с моими питомцами, держащими в руках всяческие заостренные и острые инструменты, еще никогда не бывало так, чтобы они опасно поранились.

Итак, если безусловно необходимо дать детям наставление самостоятельно смастерить что-нибудь своими руками, то вы, люди, посвятившие себя воспитанию, понимаете сами, что обязаны обучиться ручному труду. Другого выхода нет. Вы должны решить для себя: либо весь день развлекать своих питомцев и подавлять их жажду деятельности, проявляющуюся в их руках, либо самим попытаться приобрести умение в разных видах ручного труда.

«Но нельзя ли, – возможно, спросите вы, – нанять мастеровых, которые в нашем присутствии будут давать воспитанникам нужные наставления?» Попробуйте, и вы сами тогда столкнетесь со всеми неприятностями, которые обычно проистекают из таких отношений.

Я перехожу к самой важной части воспитания – воспитанию нравственности, или приучению вести себя в соответствии с определенными верными принципами. Там, где она отсутствует, все прочее воспитание никакой ценности вообще не имеет, а если и имеет, то весьма незначительную. Мне вспоминается один юноша. Под руководством своего воспитателя он стал здоровым и сильным, приобрел всяческие умения, упражнениями развил все свои умственные способности. Но теперь все эти достоинства он использует для того, чтобы удовлетворять свои вожделения – и что же было достигнуто таким воспитанием? Для него ничего, ведь у него нет главного человеческого достоинства – свободы, или умения властвовать над своими страстями и поступать в соответствии с верными принципами; и он никогда не станет счастливым, потому что для человека не может быть счастья, не проистекающего из сознания того, что он исполняет свой долг или поступает в соответствии с верными принципами. И для человеческого общества он тоже делает мало. Он ничего для него не сделает, если не будут удовлетворены его страсти, и будет творить ему зло, если таким образом сможет прийти к своей цели. Чем больше развиты его силы, тем больше он превосходит других, тем меньше они могут ему противостоять, тем опаснее он для общества.

Надо ли мне останавливаться на этом подробнее? Эта истина признана уже чуть ли не повсеместно и содержится чуть ли не во всех книгах, которые написаны о воспитании. Но как обстоит дело с исполнением? Не показываются ли повсюду моральные чудища, к чьему обучению и развитию сил которых все же прилагали так много старания? Причину этого ищут отчасти в развращенности человеческой природы, отчасти в несовершенстве нравственных принципов, которые им прививались; но я думаю, что их надо скорее искать в неправильном обращении с молодыми людьми.

Я не хочу ни с кем об этом спорить, но позвольте мне изложить свое собственное, основанное на опыте мнение.

Новорожденный человек еще не умеет ходить, и в основе его действий лежат его ощущения. То, что доставляет ему приятные ощущения, желанно, того, что вызывает неприятные ощущения, он избегает. Пока не видно, чтобы он вел себя с оглядкой на религию или мораль. Если хотят называть это моральным дефектом, то пусть называют, но тогда позвольте мне также называть неспособность ходить, очевидную у юного человека, физическим дефектом человеческой природы.

После того как убрали шлейки и помочи, физический дефект природы постепенно исчезает, и дети учатся сперва ходить, а затем даже бегать и прыгать. Убрать моральные шлейки и помочи – и моральный человек точно так же будет развиваться сам по себе, начнет вести себя сперва хорошо, а затем благородно.

И что же это за моральные помочи? Приказания и запреты, а также искусственные средства, которыми детей пытаются приучить к их исполнению.

Человек испытывает естественную неприязнь ко всем приказаниям и запретам. Он хочет всегда поступать по собственной воле. Если ты, мой читатель, сомневаешься в этом, то сам присмотрись, что с тобой происходит, когда приказаниями и запретами ограничивают твою свободу. Когда у детей наступает процесс очеловечивания, когда оказываются более или менее развитыми умственные силы, проявляется и неприязнь к приказаниям и запретам. Когда теперь приказаниями и запретами, а также с ними связанными наказаниями и поощрениями пытаются их мелочно опекать, то возникают досада и неприязнь к командующему, пробуждается стремление уклониться от его законов, а если связь с законодателем прерывается, то проявляется распущенность, поскольку ничего больше нет, что мешало бы удовлетворению желаний, которые они с давних пор у себя питали и были вынуждены подавлять.

Поэтому если ребенку позволить всегда поступать по своей собственной воле, то он станет хорошим.

Вы ужасаетесь этому утверждению? Вы спрашиваете: зачем нужен тогда воспитатель, если ребенок всегда должен поступать по собственной воле?

Дорогие друзья! С некоторым вниманием прочтите дальнейшее, а я постараюсь говорить как можно яснее, и тогда, надо надеяться, в конце мы подадим друг другу руки и будем едины друг с другом во мнении.

Мое мнение таково: воспитатель должен стараться приучить питомца к тому, чтобы тот сам желал добра и делал добро не потому, что ему это велят другие и запрещают противоположное, и не потому, что за исполнение приказания ему надо ждать поощрение, а за проступок – наказание, а потому, что он сам этого хочет.

Разве мы тут не единодушны? Я на это надеюсь.

Вопрос только, как подвести ребенка к тому, чтобы он желал добра; это и трудно, и не трудно, в зависимости от того, как к этому подойти.

По моему опыту, сюда относятся две вещи.

1. Ребенку всегда говорят правду или дают ему верное представление о его обязанностях.

2. Его приучают понимать правду. Если его к этому приучили, то он будет желать добра и лишь время от времени нуждаться в легком напоминании, чтобы он мог исправить свои ошибки, которые, разумеется, будут случаться.

Таким образом, будьте всегда правдивы в своих наставлениях! Дети необычайно тонко чувствуют правду, а потому замечают и любую неправду. Стало быть, тот, кто неправдой пытается направлять своих питомцев к добру, своей цели, разумеется, не достигнет.

«Не кричи, моя детка! – сказала как-то одна мать, когда вела по полю своего плачущего ребенка. – Здесь в поле мыши, они услышат, как ты кричишь, выскочат и тебя покусают».

Кто не видит неразумности и неправдивости этого заявления? Ребенок на несколько мгновений замолк. Но когда у него затем опять вырвалась пара криков и ни одна мышь не появилась, он стал кричать гораздо сильнее, чем прежде.

Но ведут ли себя разумнее воспитатели, сулящие своим питомцам за исполнение ими обязанностей последствия, которые крайне случайны, а за их неисполнение грозят наказаниями, которые бывают столь же редки, как те случаи, когда плачущего ребенка кусает мышь?

Не совершают ли точно такую ошибку те воспитатели, которые заставляют своих питомцев делать нечто такое, чего они делать все-таки не обязаны? Не приводят ли они сплошь ложные обоснования в оправдание своих требований?

Например, если ты хочешь приучить своего лживого питомца говорить правду, то можешь сказать: «Ко лжи относится оплеуха», – и тут же дать ему это почувствовать. Чего ты этим добьешься? Он ожесточится против тебя, но склонность ко лжи останется.

Или ты можешь сказать: «Кто лжет, тот ворует, и если ты продолжишь лгать, то станешь вором и отправишься на виселицу». Разве это правда?

Или ты можешь убедительно сказать: «Ребенок! Если ты лжешь, то тебе больше не будут верить. Это было бы для тебя большой бедой».

Это правда, а то, что это правда, ребенку нетрудно понять.

Но если ему хотят объяснить, что он обязан воздерживаться от всяких движений на свежем воздухе и каждый день тихо сидеть по восемь часов, то как это сделать, не сказав неправды? И как можно про ребенка думать, что он поверит в неправду, и в соответствии с этим себя вести?

Если хотите растолковать детям правду, в соответствии с которой они должны поступать, то помните, кто перед вами – это еще не люди, а создания, находящиеся на стадии становления человека, у которых разум пока еще мал. Все пространные складные увещевания, все абстрактные принципы, которые можно понять только разумом, недейственны. Дети ничего из этого не поймут.

Но у них есть стремление к подражанию, делающее их склонными имитировать все, что им нравится у других. Его надо учитывать. Рассказывая правдивые или вымышленные истории, детям нужно показывать пример поведения, которое хотят им привить, и представлять его так живо, чтобы им казалось, будто они видят его перед собой, и так привлекательно, чтобы у них возникло решение поступать точно так же. При этом нужно остерегаться напрямую делать сравнение с ними и призывать их вести себя точно так же. Ибо дети должны поступать по своей собственной воле. Если же предоставить возможность им самим примерить это поведение на себя, то они сами примут решение вести себя именно так и тогда они будут поступать по своей воле.

В действенности такой формы занятия я не раз убеждался на собственном опыте. Часто, не всегда, но часто, если на своем первом уроке по этике мне действительно удавалось очень наглядно представить моим воспитанникам некий пример, то в конце урока они обступали меня и просили: «Отец! Вели и нам тоже себя так вести!»

Затем у детей появляется разум, понимающий то, что ему представляют наглядно. Его точно так же надо учитывать. Надо стараться как можно нагляднее показывать детям, что они обязаны вести себя именно так, а не иначе. Если они это поняли, то, несомненно, появляется и решение вести себя именно так.

Здесь требуется собственная находчивость, которой можно достичь лишь упражнением. Далеко не всегда бываешь к этому расположен, и поэтому лучше отложить свою лекцию до тех пор, пока не почувствуешь себя к этому готовым. А тогда можно совершить даже чудо.

Из многочисленных опытов, произведенных мною в этой связи, я хочу привести лишь один, который мне довелось проделать недавно. Некоторое время назад у моих приемных сыновей укоренилась дурная привычка постоянно терять ключи от своих шкафов и ящиков. Когда у них в качестве помощника появился любезный слесарь, изготовивший им сразу три ключа, они вообще перестали придавать им значение. Я мог бы за это им строго выговорить, за потерю ключа мог бы подвергнуть серьезному наказанию и сделать еще много самого разного, но это никак бы не подействовало. Но как раз потому, что я понимал, что все это ничем не поможет, я предпочел вообще ничего не делать и какое-то время позволял им терять ключи сколько заблагорассудится. Наконец меня осенило, как мне наглядно им показать, что они обязаны следить за своими ключами.

Поэтому однажды, когда все они стояли плечом к плечу передо мною, я поднял вверх ключ и сказал: «А теперь внимание! Сейчас, дорогие друзья, я хочу прочесть вам лекцию – о ключе. Материал, из которого делают ключ, – обычно железо. Взглянув на его форму, мы замечаем эту часть, ее называют бороздка, эту – стержень и эту – шейка.

Вы, конечно, давно уже все это знали, но теперь я хочу сказать вам еще кое-что, что по меньшей мере двум третям из вас неизвестно, а именно, что такое, собственно, ключ. Если бы вы это знали, то, несомненно, больше ценили бы свои ключи.

Внимание! (Следующие слова произносились медленно и с большой убедительностью.) Ключ – это приспособление, позволяющее открывать место, где хранятся вещи. Поэтому если я потеряю ключ от моего шкафчика, то нашедший получает в руки приспособление, позволяющее открыть мой шкафчик. Если я теряю несколько ключей, то слуги, мастеровые, поденщики, нищие, приходящие в наши дома, получают средство открывать шкафчик. В этом случае мне лучше вообще больше его не запирать, ведь тогда я хотя бы избавлю себя от ненужных трудов – открывать и запирать шкафчик. Ведь запирать его было бы совершенно излишне. То, что свои ключи можно все-таки не терять, доказывает этот ключ, который я держу в руке. Мне его изготовили в 1766 году после Рождества Христова, и, значит, ему почти 40 лет.

С этими словами я удалился и предоставил собрание своим собственным размышлениям.

Эффект от этого был таков: мои приемные сыновья отныне перестали терять ключи, и вот уже два месяца никому из них не было надобности попросить сделать себе новый ключ.

И что же это за волшебная сила, которая здесь подействовала?

1. Дело в том, что благодаря особому вступлению к моей речи я сумел всех заинтересовать и пробудить их внимание. Чего бы добились самыми убедительными наставлениями, если бы на них не обратили внимания?

2. Я очень наглядно показал ценность ключей и необходимость их беречь.

3. Этим я подвел их к пониманию того, что они обязаны беречь свои ключи, и они сами решили это делать.

Я публично прочел эту лекцию, поскольку она затрагивала ошибку, которая была чуть ли не повсеместной.

Надо остерегаться делать подобное, если хотите добиться от отдельного ребенка исполнения долга или отказа от недостатка. При этом своей цели, без сомнения, не достигнуть, ибо эффект от публичных наставлений, касающихся определенного человека, – это всякий раз стыд и смущение, чем порождается своего рода оцепенение, из-за которого увещеваемый неспособен внимательно слушать; очень часто это даже становится причиной горькой обиды на увещевателя, порождающей намерение не следовать наставлению.

Кроме того, у детей есть чувствительность, которую тоже надо использовать. Это происходит, если тоном и видом выражают то, что хотят сказать. Поскольку об этом я уже говорил выше, будет излишним еще раз на этом подробно останавливаться. Замечу только, что необычайно важно интонацией и видом воздействовать на детей, которые еще не могут постичь разумные доводы. Кто это понимает, тот взглядом и словом сумеет выразить одобрение или недовольство лучше, чем кто-то другой долгим восхвалением Бога.

Я предвижу возражения против этого метода воспитания и молчаливо пройду мимо них, потому что любой думающий человек легко сможет и сам их опровергнуть.

Лишь одно я не могу оставить без обсуждения.

Человек, скажут, должен уметь повиноваться, чтобы не быть изгоем в человеческом обществе. Что будет с обществом, если поставлять ему членов, которых ни к чему другому не приучали, кроме как поступать по собственной воле? Революции, государственные перевороты, цареубийства, имевшие место в наши дни, – все это плоды либерального воспитания, которое дают теперь молодым людям.

Дорогие друзья! Не горячитесь! Вспомните просто об упомянутых мною женщинах в N., которые умирают от нервных болезней с тех пор, как воспитанники из Шнепфенталя стали купаться в холодной воде! Государственные перевороты и цареубийства точно так же связаны с либеральным воспитанием, как нервные болезни женщин в N. с холодным купанием воспитанников Шнепфенталя. Как? Разве, скажем, пресловутых мятежников воспитывали по рекомендуемому здесь методу? Или те, кого так воспитывали, отличались неповиновением? И если из сотен один совершил подобное, то что это доказывает? Если все же вы пытаетесь убедить молодых людей (а как легко это сделать), что их долг – следовать предписаниям тех, кто поставлен над ними, и добиться, чтобы они это сделали себе правилом, то это ведь хорошо. Тогда они всегда будут склонны следовать предписаниям своих начальников, и им не нужно будет в каждом отдельном случае указывать на то причины.

Разумеется, я предполагаю, что разумный воспитатель не ведет себя со своим питомцем волюнтаристски, что он не дает ему предписаний, которые не основываются на правде; но я должен признать, что в дальнейшем воспитанник, скорее всего, будет попадать в ситуации, где с ним обращаются волюнтаристски и неразумно. И что в таком случае делать? Быть может, нам самим надо вести себя с ребенком неразумно, чтобы он привык к неразумному обращению, которое ждет его в будущем? Это и в самом деле было бы странное требование.

Его к этому подготавливают, показывают ему на примерах, с каким самодурством приходится часто мириться, и ему растолковывают обязанность подчиняться, пока зависишь от самодура и пока он не требует от нас поступков, которые мы считаем несправедливыми.

Итак, мои юные друзья, если вы хотите посвятить себя воспитанию, то обязательно должны научиться как можно нагляднее показывать детям практические истины, чтобы они их понимали, принимали, следование им делали своим правилом и, таким образом, поступали по собственной воле. Если вы всякими мудрствованиями просто будете приучать их исполнять вашу волю, то вся их нравственность окажется просто-напросто ветряной мельницей, не работающей, когда с возвышенности ее переносят в долину, где на нее не может воздействовать ветер. Если вы хотите им проповедовать истину, не заботясь о том, усвоили ли они ее, то это значит, что вы воспитываете детей, которые, как принято у нас говорить, неисправимы, которым никакие уговоры, никакие призывы не помогают, на которых вы жалуетесь, что они совершенно глухи к вашим словам. Причина этого заключена не в их глухоте, а в вашей тихой речи, потому что вы не научились говорить так, чтобы ваши слова через уши проникали в душу.

Таким образом, вместо того чтобы ломать себе голову над высшим моральным принципом, научитесь лишь по-настоящему доходчиво объяснять детям общепризнанные практические истины, чтобы они их понимали и принимали.

Польза от этого велика – очень велика. Как только ребенок сам хочет добра, он сам себя воспитывает, а пятьюдесятью детьми, желающими добра, управлять легче, чем одним-единственным, кому никогда еще не приходила в голову мысль стать хорошим. Если только ребенок хочет учить язык, то он его учит, и за один-единственный урок, который ему дают, продвигается дальше, чем другой ученик, не желающий этот язык и учить, но с утра до вечера делающий по нему уроки.

Если наступил момент, когда у молодых людей проявляется восприимчивость к сверхчувственному, то усвоенным практическим истинам нужно дать теперь высшую санкцию, постаравшись убедить питомцев, что эти истины – Божья воля. Как это сделать, мне кажется, я показал в моем «Генрихе Готтшальке» и детальнее покажу в «Уроке по Кристианской религии», который, надеюсь, в скором времени сумею представить.

Но, разумеется, очень многое здесь опять же зависит от выступления учителя. Он должен уметь говорить очень уверенно и проникновенно, чтобы слушатели смогли убедиться, что он сам всем сердцем верит во все, что говорит, он должен уметь подкреплять истину такими доводами, чтобы у них не оставалось сомнений.

 

План воспитания воспитателей

Прежде всего создают школу для воспитателей. Приглашают самых знаменитых воспитателей со всего света, представляют их как учителей по искусству воспитания и дают каждому от тысячи до полутора тысяч талеров содержания, чтобы они были защищены от забот; нанимают учителя по искусству анатомирования и следят за тем, чтобы не было недостатка мертвых тел, на которых он может показывать молодым воспитателям строение человеческого тела; далее приглашают учителя медицины, который читает лекции о детских болезнях и знакомит с целесообразными лекарственными средствами; создают библиотеку, в которую включают всевозможные труды, написанные о воспитании греками, римлянами, французами, англичанами, итальянцами, немцами, датчанами, шведами, чтобы будущий воспитатель получил поистине разностороннее представление о своем деле. Далее создают читальню, где можно найти все журналы, выходящие в Германии и в других образованных странах Европы, чтобы в школе сразу становилось известно, если где-то кто-нибудь придумал что-то новое в искусстве воспитания. Было бы еще лучше, если бы в школе существовал драматический театр, в котором воспитатели каждый месяц играли бы в разных спектаклях; так они учились бы интонации, мимике и жестикуляции. Но совершенно необходимо было бы разбить сад, в котором посадили бы как можно больше растений, растущих у нас на земном шаре.

Осуществление этого плана обошлось бы, правда, в немалую сумму; но разве воспитание – не самое важное дело для государства? Разве подданные не смирятся с самыми тяжелыми налогами, если их просветят о его благой цели? Если писатели и проповедники объединятся, чтобы растолковать им всю важность дела? Не захочет ли правитель открыть свою казну, чтобы поддержать такое заведение, которое может и должно иметь для государства необозримо важные последствия?

Составить такой план, наверное, я был бы способен лет сорок назад, когда кровь еще быстро текла по моим жилам, а в моей голове возникал проект за проектом и при этом меня не терзали сомнения, реально ли осуществить эти проекты. Но теперь, когда кровь течет несколько медленнее, мне все же приходят в голову всякого рода сомнения по поводу этого плана.

Во-первых, я все-таки думаю, что будет несколько сложно раздобыть деньги, которые нужны, чтобы его осуществить. Во-вторых, если бы это и удалось, то прошло бы столько времени, что наша ныне живущая молодежь подрастала бы, не вкушая плодов его благотворного действия. И это действительно было бы жаль! В-третьих, хотя я и признаю, что если бы все удалось, то государство получило бы множество разносторонне образованных воспитателей, которые могли бы многое сказать и написать об искусстве воспитания, но был бы способен хотя бы один из них воспитывать ребенка действительно целесообразно – в этом я глубоко сомневаюсь.

Поэтому лучше уж я полностью откажусь от этого плана, хорошего на бумаге, но трудноосуществимого, и каждому, кто посвящает себя воспитанию, представлю план чуть попроще, который можно выразить в трех словах: воспитай себя сам!

Его преимущество в том, что он очень прост, стоит мало денег, может быть осуществлен сразу после прочтения этой книги каждым, кто им заинтересуется, и подготовит воспитателей, которые не только говорят и пишут о воспитании, но и действительно могут воспитывать.

Кто верит, что может еще чему-то у меня научиться, пусть возьмет на заметку те указания, которые я ему дам теперь для самовоспитания.

1. Будь здоров!

Больной человек – бедный человек; все дела ему будут даваться с трудом, но труднее всего воспитание. В болезненном состоянии ты очень раздражителен, любая шалость, любое безрассудство юношей вызывают негодование. Очень тяжело находиться в обществе, где шалости и необдуманные поступки – в порядке вещей, потому что все подобные проявления кажутся тебе оскорбительными. И как вы хотите воспитывать, если постоянно испытываете неприятные ощущения? Все наставления будут пропитаны желчью или преподноситься дрожащим голосом. От одних не будет никакого эффекта, от других – только вред. Многие жалобы, которые приходится слышать на непослушание юношей, несомненно, по большей части проистекают из болезненности воспитателей. И как можно считать себя способным воспитывать здоровых детей, если сам нездоров?

Но, скажут, что за странное требование: будь здоров! Быть здоровым, разумеется, хочет каждый; но разве здоровье зависит от его воли?

Конечно. При условии, что ни один внутренний орган не поврежден, а свое тело ты не очень ослабил излишествами, ты можешь быть здоровым, если только по-настоящему этого хочешь. Настоящая воля оказывает могущественное влияние на тело. Просто понемногу его закаляй, будь умеренным и воздержанным, посвящай день работе, а ночь отдыху, а если, несмотря на это, ты начинаешь хворать, то, вместо того чтобы бежать в аптеку, попытайся лучше понять причину своего недомогания. Это ты сможешь, если задумаешься о своем прежнем образе жизни. Если ты выявил причину своего недомогания, то сможешь помочь себе простейшими средствами. К примеру, недомогания, вызванные переполнением желудка, часто легко устранить отказом от еды. Я откажусь говорить об этом что-то еще из опасения, что может возникнуть видимость, будто я хочу собой подменить врача, чего мне еще никогда не приходило в голову. Если каждый познает свою природу, исследует, откуда берется его болезнь и познакомится с простыми средствами ее устранения, то он сможет обрести крепкое здоровье.

«У меня это не получится!» – скажут многие. Дорогой друг, попробуй, я надеюсь, получится. Я знаю многих людей, которым раньше приходилось бороться со многими телесными недугами, но благодаря следованию этим простым предписаниям они достигли крепкого здоровья. Но если это у тебя действительно не получается – либо потому, что у тебя отсутствует понимание, что значит по-настоящему заботиться о здоровье, либо потому, что твое тело сформировалось с изъяном, либо потому, что по какой-то причине в нем что-то было разрушено, – то последуй моему совету: откажись от воспитания и посвяти себя какому-нибудь другому делу. Оно стало бы для тебя крайне обременительным, а ты, даже при всем желании, принесешь больше вреда, чем пользы.

2. Будь всегда весел!

Находясь в веселом настроении среди своих воспитанников, ты всемогущий. Они привязываются к тебе всей душой, они схватывает на лету все твои указания. Если бы ты всегда мог быть веселым, то не было бы дела проще, чем воспитание. Есть люди, у которых веселость врожденная, которым все предстает со смешной стороны; в таком ободрении они не нуждаются, более того, мне надо напомнить им, что воспитание должно быть еще и серьезным, если они хотят укрепить свой авторитет и придать своим наставлениям необходимую действенность.

Однако число тех, кого природа одарила веселостью, очень невелико, большинство людей скорее склонны к угрюмости и поэтому обычно пребывают в недовольном расположении духа. О том, что в таком плохом настроении воспитание становится очень трудным и приносит мало пользы, знает каждый и поэтому чувствует себя обязанным стремиться к тому, чтобы всегда быть веселым. Создать у себя веселое настроение не так трудно, как, быть может, кто-то подумает.

Стоит только отыскать причину угрюмости, и устранить ее будет несложно. Итак, спрашиваю я тебя, дорогой читатель, почему же ты всегда так угрюм?

«Из-за жизненных обстоятельств», – отвечаешь ты.

Заблуждаешься, мой друг! Действительно, одни обстоятельства более пригодны вызвать угрюмость, чем другие; но истинная причина угрюмости все же в тебе самом. Человек, полный сил и светлых мыслей, должен уметь отрешаться от своего окружения и сам себе давать пищу для веселого настроения. Он спокоен, даже если вокруг него все бушует и сверкает, и доволен, если вокруг него царит недовольство. Другой, у кого эта сила и понимание отсутствуют, мрачен и угрюм, даже если все стараются его рассмешить.

Причина угрюмости часто заключена в изъяне тела. Кто научился поддерживать свое здоровье, тот сможет защититься и от этого вида угрюмости.

Но часто и, быть может, чаще всего она проистекает из изъяна в душе, а именно из дурной привычки составлять себе о своем окружении неприятные представления. Смотрите, дорогие друзья, существует двоякий мир. Один находится вне нас, другой в нас. Тот мир не зависит от наших представлений, этот состоит из представлений, которые мы о нем себе создаем. На первый мы можем влиять лишь самую малость, второй же – наш собственный продукт, а мы его творцы. Стало быть, если мир вне тебя не такой, каким, по твоему мнению, он должен быть, то сам создай себе мир, который будет тебя веселить, создавать хорошее настроение, научись составлять обо всем приятное мнение, создавать представления, которые успокаивают и веселят, и твое веселое настроение будет иметь прочный фундамент, во всяком случае, настолько прочный, насколько это возможно в личиночном состоянии, в котором мы пребываем.

Позволь нам проделать опыт с этим творением и посмотреть, нельзя ли составить приятное, привлекательное представление о круге, в котором ты действуешь.

Ты действуешь и вращаешься в кругу детей. Кто они?

Развивающиеся люди.

Кто дал их тебе?

Бог, дающий все.

С какой целью?

Их направлять, чтобы они стали разумными, свободными, деятельными, счастливыми существами и тем самым позволили тебе облагородиться самому.

А их пороки?

Это стимулы к размышлению об их первопричине и лучших способах их устранить.

А трудности, которые встречаются у тебя на пути?

Должны заставить тебя напрячь свои силы, чтобы их преодолеть.

Неблагодарность, которой тебя вознаграждают?

Предоставляют тебе возможность поупражняться вести себя исключительно нравственно.

Разве такие воззрения не рассеивают печаль? Разве ты не видишь того, как человек, приобретший умение извлекать из своего окружения такие воззрения, может оставаться веселым?

Но чтобы суметь прийти к такого рода воззрениям, нужно стараться достичь более высокой позиции, на которой, отрешившись от видимого, можно направить свой взгляд на невидимое. Здесь исчезают весь беспорядок, замешательство и все зло и открывается поле, где видны сплошная гармония и высокие цели.

Тем, кто расположен взобраться на эту более высокую позицию, я протянул руку в известной книге «Небеса на земле».

Я не сомневаюсь, что юные воспитатели, которые усвоят данные в этой книге представления, научатся в своем деле настраивать сами себя на веселость.

3. Научись разговаривать и общаться с детьми

Каждый класс людей имеет свой собственный язык и привычки, которые нужно хорошо знать, если хочешь, чтобы тебе было комфортно с такими людьми, и если хочешь понравиться им. Поэтому кабинетный ученый робеет и делается смешным, попадая в круг более высоких сословий, и не знает, как себя вести, оказываясь в обществе землепашцев.

Сходная участь ждет молодых людей, которые, когда им доверяют детей, обходятся только книгами и общением со взрослыми. Они не знают, как себя вести, они всегда в замешательстве и не нравятся детям, которым их общество обременительно. Почему это так? Потому что язык и привычки детей им чужды.

Итак, ознакомьтесь с ними! Вместо того чтобы читать много книг о воспитании и слушать лекции по педагогике, лучше сходите к детям, в чьем обществе вы ежедневно пару часов проводите. Ведь повсюду, где живут люди, есть дети; вы, несомненно, застанете их также и там, где находитесь. Возможно, у вас есть домохозяин, сосед, друг или родственник, у которого много детей и которому будет приятно, если иной раз вам захочется с ними поговорить.

В качестве материала беседы прежде всего я вам предлагаю рассказ.

Рассказ для всех детей привлекателен, и как только человек, умеющий рассказывать хорошо, открывает свой рот, вокруг него, как цыплята, которых манит мать, собираются дети. И то, что они его так обступают и явно жаждут услышать рассказ, делает для рассказчика его занятие простым и приятным.

В наши дни, когда написано так много книг для детей, не может быть недостатка в материале для рассказа. Лучшее, что я знаю, – это «Робинзон» Кампе.

Начиная рассказывать, обрати внимание, как при этом себя ведут твои маленькие слушатели. Если их глаза и уши направлены на тебя, если они просят тебя, когда ты хочешь закончить, рассказывать дальше, то это признак того, что твой рассказ развлекает их; но если они становятся сонными или начинают играть и друг друга поддразнивать, то, должно быть, чего-то недостает. Быть может, ты думаешь, что недостает доброй воли детей. Но я полагаю, что ты ошибаешься, поскольку все дети, насколько я знаю их, находят в рассказах удовольствие. Скорее, изъян либо в содержании преподносимой тобою истории, либо в самом тебе.

Быть может, твоя история не содержит ничего привлекательного для детей. Поэтому попробуй рассказать другую; если она привлекла к себе больше внимания, то это значит, что до этого ты ошибся в выборе рассказа. Остерегайся только развлекать своих малышей историями про фей и волшебников. Хотя они слушают их столь же охотно, как едят пряник, они столь же вредны их уму, как пряник желудку.

Но если ты обнаружишь, что всякий раз, когда ты что-то рассказываешь, дети остаются рассеянными и безучастными, то изъян, без сомнения, заключен в интонации речи, и тогда у тебя будет тем больше причин в ней что-то поправить, потому что цель твоего рассказа прежде всего заключается в том, чтобы научиться говорить с детьми.

Вот несколько советов, как ты можешь улучшить свою интонацию.

«Говорит, как по писаному», – принято отзываться о человеке, когда хотят его похвалить за умение поддерживать разговор. Но если ты беседуешь со своими детьми, то я советую тебе говорить не как по писаному, а так, как обычно разговаривает человек, общаясь с людьми, говори языком повседневной жизни. Когда пишут книгу, подбирают каждое слово и каждую фразу и избегают многих выражений из повседневной жизни как неблагородных. Не надо избегать в своих рассказах как неблагородных тех выражений, которых ты обычно не стыдишься в повседневном общении, благодаря этому твой рассказ станет для детей живым и привлекательным.

Избегай, насколько это возможно, общих выражений, потому что они менее понятны детям, и лучше называй вещи, которые ими обозначаются, по отдельности. Например, ты можешь сказать: «Мать, когда вернулась из своего путешествия, принесла своим детям фрукты и игрушки»; но ты можешь эту фразу выразить и по-другому: «Когда мать вернулась из своего путешествия, принесла маленькой Франциске и Вильгельмине всякого рода вещицы: яблоки, груши, лесные орехи, коробку, полную небольших тарелок, канделябров, мисок, ложек, картинок» и т. п.; последнее описание, несомненно, имеет для детей большую привлекательность, чем первое.

Далее, будь в своем рассказе чуть более обстоятельным и не забывай вставлять в него всякого рода побочные детали, сопровождавшие действие. Так, ты можешь придать вышеупомянутому рассказу больше жизни благодаря привнесению следующих побочных деталей.

«Ах, если бы вдруг мама вернулась!» – сказала маленькая Франциска Вильгельмине. Едва она это произнесла, как под окном что-то прогромыхало. Франциска выглянула из окна, увидела свою мать в дорожной повозке, выскочила с Вильгельминой во двор – тут из повозки вышла мать, обняла своих детей, велела взять из кареты чемодан и отнести его в комнату. Дети последовали за ней, и им очень хотелось увидеть, что же было в том чемодане. Вот его открыли и распаковали. Распаковали также коробку и поставили перед детьми. Сгорая от любопытства, они открыли ее и нашли в ней множество прелестных вещиц, которые им доставили радость: яблоки, груши и т. д.».

Далее, всегда вводи персонажей выразительно и говори от их лица тем голосом, каким они и в самом деле стали бы разговаривать.

Например: Франциска увидел свою мать. «Вильгельмина! – воскликнула она. – Мама приехала».

«Мама!» – сказала Вильгельмина. И обе они бросились вниз по лестнице. «Мама! Милая, славная мама!» – сказали они и обвили своими руками ее шею.

«Милые дети! – сказала она, прижав их к своей груди. – Как я по вам соскучилась! Скажите мне, вы здоровы?»

Вильгельмина. Совершенно здоровы! Ты нам что-то привезла?

Мать. Давайте посмотрим! Ганс, отнеси этот чемодан в мою комнату.

Вильгельмина. И что же там в чемодане? – и т. д.

Само собой разумеется, ты всегда должен говорить тоном, каким говорил бы человек, которого ты вводишь речью, и поэтому постарайся владеть своим голосом. «Вильгельмина, мама приехала!» – нужно произнести совершенно иначе, чем: «Славные дети! Как я по вам соскучилась!»

Благодаря этой постоянной смене интонации не только твой рассказ получает жизнь, но и твой голос получает нужную гибкость, которая безусловно необходима тебе, если ты хочешь разговаривать со своими питомцами убедительно и душевно.

Наконец, старайся также привнести в свой рассказ действие. Это происходит тогда, когда своей мимикой и жестами ты пытаешься выразить поступки, о которых рассказываешь.

Например: «Вильгельмина, мама приехала!» нужно произнести, выражая на лице необычайную радость. При этом ты не можешь оставаться в спокойной позе, а должен принять такую, какую обычно принимает ребенок, радуясь неожиданному возвращению любимой мамы.

В качестве материала беседы с детьми я предлагаю далее объяснение картинок, которые чем-то привлекательны для детей.

Разумеется, все картинки чем-то привлекательны для детей, но все же одни всегда больше других. Изображению живой природы больше, чем представлению неживой, животных больше, чем людей, действующих существ больше, чем тех, кто пребывает в покое. Изображение петушиного боя, несомненно, имеет для детей большую привлекательность, чем представление всяких кур, цыплят и т. п. Какое-то время дети будут рассматривать их с удовольствием, но вскоре им это надоест. И наоборот, они дольше задержатся на рассмотрении петушиного боя и часто будут с интересом к этому возвращаться.

При изготовлении эстампа к «Азбуке и хрестоматии Конрада Кифера», а также при подготовке к первому занятию по этике эти замечания были учтены.

Все, что было сказано о рассказе, относится и к объяснению картинок; ты должен, если хочешь привлечь к себе ими детей, следовать тем же самым советам, которые я дал тебе по поводу рассказа.

О том и другом я мог бы тебе сказать еще многое; но если ты чувствуешь стремление рассказом и объяснением картинок привлечь к себе своих малышей, то ты сам научишься всему лучше, чем я могу это тебе рассказать.

4. Научись заниматься с детьми

В только что описанных беседах ты выступаешь действующим лицом, а дети – просто слушатели и зрители. Это положение, каким бы приятным оно ни было для них вначале, все же им надоест, если будет продолжаться чересчур долго, поскольку их стремление к самостоятельной деятельности не находит в этом удовлетворения. Поэтому ты должен также найти развлечения, в которых они могут принимать деятельное участие. К ним я причисляю прежде всего игру, причем такую, которая имеет полезную цель – предоставляет телу возможность либо совершать свободные и приятные движения и проявлять ловкость, либо упражнять силы ума.

Этим играм ты можешь отчасти научиться у самих детей, если позволяешь рассказывать о них своим питомцам, а иногда и сам приходишь на детские площадки, где играют другие дети, отчасти ты сможешь найти руководство по ним в «Играх для детей» Гутсмута.

При их выборе ты должен учитывать две вещи: чтобы они имели действительно полезную цель и чтобы они доставляли твоим малышам удовольствие.

О, все вы, кто посвящает себя воспитанию, научитесь, прошу вас, научитесь играть с детьми! Благодаря этому упражнению вы достигнете трех важных целей: привяжете детей к себе и завоюете их любовь и доверие, больше освоите дар разговаривать и общаться с ними и, наконец, у вас будет возможность заглянуть в душу своих малышей, поскольку в игре они ведут себя гораздо открытее и свободнее, чем в других ситуациях, и показывают себя со всеми своими недостатками, слабостями, фантазиями, задатками, наклонностями, то есть такими, какие они в действительности.

Кто не умеет играть с детьми, кто глубоко заблуждается, что такой способ общения с детьми ниже его достоинства, тот, собственно говоря, не должен быть воспитателем.

Но поскольку мы предназначены не только для игр, и детям они вскоре надоели бы, если бы у них вообще не было никакого другого занятия, то ты вскоре почувствуешь потребность в других, несколько более серьезных занятиях. В чем они должны состоять, было показано раньше.

Теперь вопрос только в том, как тебе приобрести для этого навык. Поэтому я тебе советую:

5. Постарайся получить четкие знания о творениях природы

Под четкими знаниями я понимаю знания признаков, по которым можно отличать друг от друга разные классы и роды творений природы.

«Для этого у меня, – быть может, ответишь ты, – нет возможности». И вправду? Ведь ты живешь в природе и окружен ее творениями, которые растут и живут вокруг тебя.

Только приучи себя внимательно рассматривать и один за другим отыскивать признаки, которыми они отличаются от других, на них похожих. Уже благодаря этому ты разовьешь свой дар различать и приобретешь в этом некоторое умение. Но у тебя будет недоставать слов, которыми ты должен называть каждое творение природы и его признаки.

Поэтому теперь тебе надо найти друга, который знаком с природой и даст тебе некоторые наставления, как находить разные признаки творений природы, например в ботанике – различные части цветков, и познакомит тебя с терминами, которыми принято их называть. В наши дни, когда знание о природе распространяется все больше, такие друзья не так редко встречаются, как двадцать лет назад. Если даже тебе понадобится потратить несколько часов, чтобы прийти к этому другу, то все же стоит трудов иной раз проделать к нему этот путь.

Далее ты должен попытаться раздобыть себе несколько книг, которые будут служить тебе руководством при знакомстве с природой.

Таковых тоже сейчас изобилие. Среди множества руководств я назову лишь следующие: по ботанике – «Руководство Дитриха по знанию растений»; «Флора Германии» Хофмана и Ролинга. По зоологии: «Естественная история Лескенса», а по ботанике и зоологии: «Общеполезная естественная история своей страны и зарубежья Бехштейна».

Если ты найдешь творение природы, например растение, и захочешь узнать, что это такое и как называется, то посмотри сперва на признаки класса, затем рода, далее порядка, при этом ты должен придерживаться в первую очередь признаков, бросающихся в глаза больше всего. Затем справься в своей книге и отыщи класс и род, к которым принадлежит твое растение. Таким образом, тебе будет нетрудно найти и порядок, к которому оно относится, и название, которым оно обозначается. Затем при случае спроси своего друга, не ошибся ли ты. Ты обрадуешься, если и в самом деле нашел то, что искал, и даже выявленная совершенная тобою ошибка будет для тебя поучительной, и ты убережешь себя от подобных заблуждений.

Я даю тебе этот совет тем увереннее, поскольку по опыту знаю, что разные молодые люди за время короткого пребывания в моем учреждении таким способом приобрели незаурядные знания о природе, преимущественно о растениях.

Поскольку, как я полагаю, ранее достаточно доказал, что созерцание природы крайне необходимо для развлечения детей, для пробуждения и упражнения их умственных сил, то из этого само собой вытекает, что ты должен познакомиться с природой, если хочешь воспитывать с пользой и удовольствием.

Это знакомство принесет тебе большие и разнообразные выгоды. Для тебя они будут обильным источником удовольствия, потому что теперь ты уже будешь бродить по миру не как чужак, которому незнакомы окрестности, а как местный житель, который в горах и долинах, в воде и недрах земли встречает знакомых, с которыми может побеседовать. Еще более важным оно будет для тебя при общении с твоими малышами, поскольку оно предоставляет тебе самый разнообразный материал для беседы и для занятия, делает тебя важным и незаменимым для твоих малышей и предоставляет тебе возможность, особенно летом, провести несколько часов со своими малышами за крайне полезным и приятным занятием – собиранием и высушиванием растений.

6. Познакомься с плодами человеческого усердия

Поскольку, как я ранее показал, они дают очень разнообразный материал для поучительной беседы с детьми, то без их знания обойтись невозможно. При обычном воспитании они оставались для нас чуть ли не совершенно чуждыми; о большинстве вещей, которые нас окружают, у нас нет четкого представления, а названия разных их частей были нам неизвестны. Если мы не попытаемся приобрести эти знания, то не сможем и передать их нашим приемным сыновьям, поэтому они привык-нут рассматривать то, что их окружает, лишь поверхностно и довольствоваться смутным знанием.

Итак, мой друг! Ты, посвятивший себя воспитанию, постарайся познакомиться со всевозможными плодами человеческого усердия и узнать прежде всего их материю, их части, их форму, их предназначение и научись их правильно называть. Возможность для этого ты найдешь, если ищешь. Человек, который смастерил некую вещь и ею пользуется, сможет разъяснить тебе все, что ты захочешь узнать.

Если, к примеру, ты встретишь землепашца, дружелюбно отвечающего на твое приветствие, то вступи с ним в беседу о его деле и инструменте, которым он пользуется, чтобы бороздить землю и готовить пашню к производству зерна, которое тебя кормит. Пусть он назовет тебе разные части плуга и укажет цель, с какой они на нем размещены. Он с удовольствием ответит на твои вопросы, и ты тогда познакомишься со многим, что до этого было тебе неизвестно, и порадуешься тому, что это выучил.

Посети мастерскую столяра, токаря, кузнеца и т. д., побеседуй с ними о материалах, которые они обрабатывают, о форме, которую они им придают, об инструментах, которыми они пользуются, чтобы достичь своих целей; затем посети места, где установлены машины, например мельничные жернова, которые посредством умеренного по силе давления производят большую работу, и попроси ознакомить тебя с различными составными частями, их названиями, предназначением и т. д.

Благодаря таким беседам с производительным классом людей во многих случаях ты получишь больше полезных знаний и умений, чем в лекционном зале иного философа. Ты научишься обращаться и разговаривать с этим сколь многочисленным, столь и важным, незаменимым для человеческого общества классом людей – дар, которым далеко не всегда может похвастаться кабинетный ученый; ты приобретешь знания, которые в дальнейшем сможешь использовать в кругу своих приемных сыновей; самые обычные вещи дадут тебе материал для беседы с ними; наконец, ты приучишься не смотреть на вещи поверхностно, а внимательно их рассматривать, и об этом навыке расскажешь своим воспитанникам.

7. Научись пользоваться своими руками

Кто размешивает ложечкой сахар в чашке с кофе, тоже использует свои руки; но то, что таким их применением невозможно вдохновить других научиться использовать свои руки, вытекает само собой.

Научиться использовать свои руки скорее означает – с помощью различных упражнений постараться получить власть над всеми мышцами рук, чтобы тем самым иметь возможность многое делать и мастерить.

Поскольку же речь здесь идет о подготовке к воспитанию, то ты должен преимущественно заниматься такими делами и уметь мастерить такие вещи, которые могут пригодиться тебе в воспитании.

Людей, у которых ты можешь в этом смысле чему-нибудь научиться, ты найдешь повсюду, и по большей части они будут склонны познакомить тебя с приемами, применяемыми ими в своей работе.

Если, к примеру, тебе повстречается человек, который обладает умением, изгибая бумагу, изготавливать всяческие фигурки, то не считай это чем-то незначительным, а постарайся этому обучиться. В дальнейшем при общении с доверенными тебе детьми, особенно с теми, у кого руки пока еще слишком слабы, чтобы пользоваться инструментами, это обеспечит тебе самые разные выгоды. Стало быть, проведи также занятие по рукоделию, если найдешь возможность для этого, поскольку этим ты сможешь занять своих малышей приятным и полезным делом.

Найди также садовника, к которому иной раз ты можешь прийти поучиться. Научись пользоваться лопатой и граблями, разбивать грядки и посмотри, как правильно сажать обычные садовые растения и за ними ухаживать. Если затем у твоих питомцев пробудится склонность к садоводству, то ты не станешь противодействовать ей, ты будешь ее подкреплять и стараться удовлетворить, станешь помощником и советчиком маленьких садовников и поэтому будешь для них очень важной фигурой.

Прежде всего изыщи возможность научиться обрабатывать дерево и картон. Эти работы я рекомендую тебе в первую очередь, потому что они очень чистые и, в отличие от многих других, не загрязняют руки, одежду и комнату, и, кроме того, ты научишься пользоваться разными инструментами – резаком, рубанком, долотом, буравом, молотком, тисками и пр. Если ты умеешь обращаться с подобными инструментами, то тогда твои силы и действенность существенно возрастут и ты сможешь перенести их на своих малышей и использовать для столь важного, полезного и приятного дела, как что-нибудь мастерить своими руками.

Но где, спросишь ты, найти время, чтобы суметь всему этому научиться?

Этим ты меня побуждаешь дать тебе восьмой совет.

8. Приучи себя экономно распоряжаться временем

Время – деньги, сказал, если я не ошибаюсь, Франклин; по всей вероятности, для того, чтобы растолковать людям, в чьих глазах ничто не имеет такой ценности, как деньги, большую ценность времени. Но я говорю, что время ценнее денег, потому что при правильном использовании времени можно заработать много денег, но ни за какие деньги время не купишь.

Существует немало семей, которые жалуются на безденежье. Они посещают спектакли и концерты, часто принимают у себя дома знакомых за столом, уставленным самыми разными и самыми дорогими блюдами; не отстают в украшении своих комнат от персон первого ранга, наряжаются по законам моды, а затем жалуются, что их доход недостаточен.

Как помочь этим семьям, как сделать, чтобы денег хватало, видит каждый, только не они сами.

Мой друг! Ты спрашиваешь, где взять время на то, чтобы всему этому научиться? На портрете таких семей ведь ты и сам нарисован. Самые прекрасные часы дня, утренние часы, наверное, ты проводишь в постели. Затем садишься за стол и читаешь газеты, журналы и прочую писанину, присланную тебе читательским обществом, членом которого ты состоишь; во второй половине дня ты посещаешь общества, вечером сидишь за карточным столом. Когда же я советую тебе познакомиться с природой и научиться пользоваться руками, ты спрашиваешь меня: где взять время, чтобы всему этому научиться?

Но просто подумай, как целесообразнее всего тебе использовать свое время, и делай то, что советует тебе твой разум, и тогда у тебя будет достаточно времени научиться не только тому, что я тебе здесь советую, но и еще многому другому.

Если ты рано встаешь, то сразу выгадываешь пару часов, за которые ты можешь многое выучить.

С приближением утра пробуждается вся природа, за исключением ночной птицы, и поэтому неприлично, что человек, который в известном смысле хозяин природы, продолжает лежать в постели. Уклонение от такого порядка природы, несомненно, чревато самыми разными печальными последствиями, прежде всего для воспитателей. Твои воспитанники, чтобы оставаться сильными и здоровыми, должны все-таки рано вставать. Сможешь ли ты их к этому приучить, если сам позволяешь солнцу тебя освещать в твоем ночном ложе?

Думать и наблюдать – вот твое главное дело; благодаря этому упражняется сила ума, а ты накапливаешь богатство самостоятельно приобретенных знаний, в истинности которых ты убежден и которые можешь использовать в своей работе. Ты должен также читать, чтобы получить больше материала для размышлений. Если это делается умеренно, избирательно, прежде всего в отношении к делу, которому ты себя посвятил, то ты получаешь для своего ума здоровую, укрепляющую силы пищу.

Но если ты слишком много читаешь, как это теперь обычно бывает, то напоминаешь мне человека, который целый день ест. Постоянно набитый желудок делает его неспособным мыслить, а его соки портятся из-за разнородных продуктов, которые в них переходят. Постоянное чтение заполняет бо́льшую часть дня и отнимает у тебя время, которое ты должен использовать на размышления и поступки. Ты схватываешь одно за другим многочисленные понятия – истинные, наполовину истинные и ложные, – которые приводят тебя в замешательство и не позволяют прийти ни к какой самостоятельности. Сегодня ты судишь так, на следующей неделе утверждаешь обратное, в зависимости от того, что говорится в книге, которую ты прочел последней.

Таким вот вредным было бы чрезмерное чтение, даже если бы у тебя не было определенных занятий. Но гораздо больший вред из этого проистекает, когда ты берешься за какие-нибудь определенные дела, например за воспитание.

Теперь ты предстаешь перед своими малышами, но только телом, твой ум отсутствует и все еще бродит в кругу идей, куда его перенес журнал, который ты только что держал в руке. Поэтому ты неправильно слышишь и искаженно видишь, а твоим речам недостает нужной убедительности. Ты руководишь детьми с журналом в руке, требуешь от них неестественной тишины, чтобы тебе не мешали читать, каждый шорох, каждый вопрос, который тебе задают, вызывает у тебя недовольство, и ты позволяешь себе перейти на раздраженный тон. За их поступками ты наблюдать неспособен, а твое присутствие влияет ненамного больше, чем пугало, которое поместили в поле пшеницы, чтобы отгонять воробьев. Какое-то время они его боятся, но мало-помалу к нему привыкают и в конце концов на него даже садятся.

Итак, мой друг, если ты действительно хочешь стать хорошим воспитателем, то последуй моему совету и умерь себя в чтении! Помни, что чтение должно быть всегда лишь средством для достижения более высоких целей и что ты совершаешь глупость, делая средство целью. Ты сэкономишь тогда много времени, которое сможешь использовать на приобретение тех умений и знаний, которые тебе безусловно понадобятся в деле воспитания. Вспомни о Песталоцци! Стал бы он таким влиятельным человеком, если бы время, которое он использовал на размышления и наблюдения, потратил на чтение?

Далее, ты сэкономишь много времени, если не слишком приучаешь себя к светской жизни.

Кто будет отрицать, что светская жизнь имеет свои большие плюсы, а умеренное наслаждение ею – потребность?

Но каждую неделю проводить по полдня в обществе – это бесполезная трата времени, самая настоящая праздность, которая, как и всякая праздность, учит дурному и отнимает у воспитателя время, которое он должен был бы использовать на подготовку и занятие своим делом. Если хотя бы половину времени, которое ты сейчас тратишь на болтовню, проведешь на природе или в мастерской, то вскоре станешь другим человеком.

Еще одно! Случайно ты не игрок? Не приобрел ли ты привычку половину дня или вечера проводить за карточной игрой? Если это так, то ты должен родиться заново, тебе нужно полностью перемениться, если хочешь быть пригодным для воспитания. Ты еще вовсе не размышлял о ценности времени, совершенно не думал, сколько разумный человек может осмыслить, выучить и сделать за один час? Как ты можешь так расточительно обходиться со своим временем? Как ты хочешь воспитывать, если тобою владеет страсть к игре? Не станешь ли ты отделываться от своих обязанностей, когда пробьет час игры и тебя позовут к карточному столу? Как ты сможешь проповедовать своим питомцам самообладание, если ты сам раб страсти к игре? Не будет ли твой пример оказывать влияние на твоих малышей и прививать им склонность к карточной игре?

Итак, мой друг, ты, который отягощен этой страстью, выбирай! Откажись либо от игры в карты, либо от воспитания, потому что то и другое так плохо уживаются друг с другом, как работа в кузнице с игрой на гармонике.

Итак, я думаю, что достаточно ответил на твой вопрос: где же взять время, чтобы всему этому научиться? Если ты всего лишь откажешься от приобретенных раньше привычек, на которые безрассудно тратил время, то у тебя появится лишнее время и ты сможешь выучить все, что будет тебе подмогой при занятии воспитанием.

9. Постарайся вступить в контакт с семьей или с обществом воспитателей, чьи дети или приемные сыновья отличаются отменным здоровьем

Почему? Об этом ты легко догадаешься. Если ты хочешь стать воспитателем, то должен также научиться сохранять здоровыми своих питомцев. Для этого ты можешь приобрести необходимые знания также в школах врачей и из книг, которые они пишут; но я полагаю, что тебе будет надежнее и легче их обрести, общаясь с людьми, доказавшими, что у них есть понимание и умения, необходимые для сохранения здоровья детей. Смотри! Садовник ухаживает за многими тысячами молодых деревьев, которые благодаря ему растут и развиваются, при том что он не обладает точным знанием их внутренних частей и не изучал физиологии растений. Он научился обращаться с ними на примере своего отца или наставника.

Аналогичным образом ты тоже сможешь научиться сохранять здоровье детей. Общаясь с людьми, с которыми я советую тебе вступить в контакт, ты увидишь, как они обращаются с детьми, чтобы придать их телу силу и крепость, и что они делают, когда те себя плохо чувствуют.

В последнем случае ты должен уметь выяснить три вещи: где у ребенка болит, из-за чего он почувствовал себя плохо и каким простым средством можно устранить непорядок в теле.

Все это будет освоено гораздо надежнее благодаря общению с такими людьми, под чьим присмотром развиваются дети, чем с помощью врачебных лекций и книг, потому что в первом случае вещи воспринимаются через видение, а в последнем через описание, при использовании которого очень легко ошибиться.

10. Постарайся выработать у себя умение приводить детей к внутреннему убеждению исполнять свои обязанности

Насколько это необходимо, я показал раньше. Как только появляется убеждение, возникает и решение исполнять обязанности. Теперь ребенок исполняет свои обязанности не потому, что этого требуют другие, не из-за поощрений и наказаний, связанных с их исполнением и пренебрежением ими, а потому что он убежден, что так должно быть.

Поэтому сам почаще задумывайся о своих обязанностях и постарайся себя убедить в обязательности их исполнения. До тех пор пока этого убеждения у тебя нет, при исполнении долга ты будешь руководствоваться лишь внешними обстоятельствами, кроме того, тебе будет трудно говорить об обязанностях, а твои наставления будут такими холодными и безрезультатными, как проповеди якобинца об обязанностях подданных по отношению к власти. Но если ты этого добился, то будешь испытывать также стремление распространить их на своих малышей, которое сделает тебя красноречивым и придаст твоей лекции нужную теплоту и действенность. Что от сердца идет, то к сердцу приходит.

Если, к примеру, у тебя стало живым убеждение в том, что ты обязан проявлять самообладание, то оно будет присутствовать у тебя постоянно, и ты легко сможешь наглядно его показать своим малышам.

Теперь упражняйся в том, чтобы посредством наглядного изображения обязанностей убедить детей в необходимости их исполнения. Каждое упражнение формирует навык, и чем чаще оно повторяется, тем больше оно демонстрирует нам, каким образом можно легко прийти к своей цели.

В моральном смысле при воспитании эта цель двоякая: во-первых, вселить в детей, убежденных в наличии у себя обязанностей, склонность к их исполнению; во-вторых, предписать им немедленно исполнять определенные обязанности. Ты достигнешь обеих целей, если приобретешь умение изображать все очень наглядно и, так сказать, делать обязанность ощутимой.

Когда недостаток силы ума является главной и наиболее широко распространенной причиной того, почему дети испытывают неприязнь к исполнению обязанностей, а также в том случае, если склонность действительно существует, но обязанностями очень часто пренебрегают, ты должен запастись набором наглядных примеров, с помощью которых ты покажешь, что необходимо поступать в соответствии со своим пониманием и сдерживать чувственность, что всегда должна руководить наша духовная сила, а тело с его вожделениями должно подчиняться. Это ты можешь сделать наглядным с помощью образа всадника, хозяина дома, государя; можешь показать, что управляют не конь, не челядь, не подданные, а всадник, хозяин дома и государь, а чтобы все было в порядке, конь, челядь и подданные должны подчиняться; что судьба всадника, неспособного обуздать свою лошадь и управлять ею, очень печальна; что хозяину дома и государю, позволяющим командовать собой своим подчиненным, тоже придется туго, и именно в таком положении находится человек, чья сила ума настолько невелика, что он неспособен обуздать желания и вынужден уступать их требованиям.

Далее ты должен постараться приобрести умение персонифицировать обязанности или приводить в пример людей, отличившихся благородным исполнением долга. Для этого ты найдешь богатый материал в сочинениях для детей, содержащих вымышленные истории, цель которых – облагораживание образа мыслей. Но еще гораздо большее влияние ты окажешь, если подберешь примеры реальных людей из старой и новой истории, которые можешь представить своим малышам как образец выполнения определенных обязанностей. Расскажи им, например, о благородном поступке господина де Монтескье, который тайком выкупил одного главу семейства, томившегося в рабстве у варваров, велел его одеть и отослал обратно горюющей семье, ни словом не обмолвившись, кому они были обязаны этой радостью; или о добросовестности того менонита, которого вражеский офицер заставлял показать ячменное поле, чтобы скосить ячмень на корм для лошадей, молча провел его мимо пашен соседей и показал ему свое собственное ячменное поле, – и ты непременно заметишь, как твои маленькие слушатели глубоко прочувствуют благородство этих поступков и воодушевятся решением поступать точно так же.

Но если ты хочешь добиться от своих малышей того, чтобы они стали сразу выполнять некоторые обязанности, то тебе надо приобрести умение очень наглядно показывать их необходимость. Это может случиться, если ты дашь глубоко почувствовать детям, сколь неприлично пренебрегать своими обязанностями. Если, допустим, маленького Иеронима надо приучить в определенное время выполнять некоторую работу, а он от нее уклоняется, то ты можешь сказать: «Если ты считаешь, что прав, то давайте установим закон, что каждый член нашего небольшого общества может в рабочие часы заниматься, чем хочет: играть, петь, носиться туда и сюда, как ему хочется». Он сразу почувствует нелепость такого предписания и нехотя согласится работать. Или можешь напрямую спросить: «Ты хочешь, чтобы все дети так поступали?» И если по нему видно, что он чувствует, насколько это неподобающе, то ты можешь задать очередной вопрос: «По какой же причине ты хочешь сделать для себя исключение из правила?»

В другой раз, если он пренебрегает определенной обязанностью, ты можешь также спросить: «Ты считаешь меня порядочным человеком? В самом деле? Как же ты можешь требовать от меня, чтобы я сквозь пальцы смотрел, как ты пренебрегаешь своими обязанностями? Разве порядочный человек так поступит? Разве ты не будешь сам меня презирать, если я стану недобросовестно руководить людьми, отвечающими за надзор, и скрою, что ты пренебрег своими обязанностями?»

Благодаря такому и аналогичному обращению ты многого добьешься, подведешь своих питомцев к пониманию своих обязанностей, у них появится решимость их исполнять, они приучатся поступать как должно и лишь в редких случаях тебе придется, прибегнув к наказаниям, дать им почувствовать их упущения.

11. Всегда поступай так, как ты хочешь, чтобы поступали твои воспитанники!

Как я уже отмечал, каждый ребенок имеет тягу вести себя так, как ведут себя другие, и больше склонен подражать поступкам, чем следовать наставлениям и предписаниям.

Поэтому ты должен постоянно стремиться к тому, чтобы во всех смыслах быть образцом для своих воспитанников и своим примером подкреплять наставления, которые ты им даешь. Дети обладают необычайно тонким чутьем и подмечают каждый недостаток своего воспитателя. Скрывать от них эти недостатки – напрасный труд, оправдывать их – значит их им рекомендовать. Единственный способ добиться того, чтобы твои недостатки не оказывали вредного влияния на детей, – от этих недостатков избавиться.

Итак, прежде чем ты решишься стать воспитателем, хорошо себя испытай, серьезно ли твое нравственное исправление и обладаешь ли ты достаточной силой, чтобы во всех смыслах быть образцом для своих малышей. Если в твоем случае дело обстоит иначе, то лучше откажись от этого занятия, где много добра ты все же не принесешь, и выбери другое, где твой пример будет менее заразительным для тех, кто тебя окружает.

Но если ты чувствуешь в себе решимость и силу стать во всех смыслах образцом для твоих малышей, то посвяти себя этому важному делу с радостью и рассчитывай на благословенный его успех.

Чем усерднее ты к этому стремишься, тем совершеннее станешь ты сам. Твои питомцы будут твоими воспитателями, обратят твое внимание на некоторые твои ошибки, ускользнувшие от твоего внимания, и дадут тебе стимул от них избавиться. Твой пример на них подействует, каждому из твоих наставлений придаст нужную убедительность, и подобно тому как благодаря постоянному общению с тобой они усваивают твой диалект, точно так же они усвоят и твои добродетели.

Нравственное воспитание может подействовать только так, как мною описано выше, то есть через живое убеждение в необходимости исполнять обязанности, и именно так оно осуществляется в моем учреждении.

Но наряду с нравственным формированием в каждом маленьком или большом обществе необходима своего рода полиция, которой управляются внешние действия членов общества. Поэтому в каждом хорошем воспитательном учреждении имеется организация, которая отдает предпочтение прилежным питомцам, а неприлежных отодвигает на задний план. В моем заведении я счел целесообразным ввести табели заслуг, но никогда не рекомендовал их другим для подражания, а наоборот, выказывал свое недовольство, если табели заслуг иной раз находил в семьях.

Этим в моем учреждении я достигаю двух очень важных целей: во-первых, дети, у которых разум пока еще лишь развивается, всегда могут наглядно увидеть положение, в котором они находятся по отношению друг к другу с точки зрения прилежания. Во-вторых, учителя имеют возможность без телесного наказания, которого в кругу моих приемных сыновей я не терплю, указать своим воспитанникам на невыполнение ими обязанностей, вычитая билеты, которых у них должно быть пятьдесят, если рядом со своим именем они хотят видеть желтую гвоздику. Они и в самом деле часто воспринимают этот вычет более глубоко, чем иной привыкший к побоям ребенок телесное наказание. За то время, пока питомец приобретает свои пятьдесят гвоздик, его разум обычно настолько развивается, что в таком чувственном средстве управления он уже не нуждается. Теперь в течение какого-то времени его проверяют, будет ли он и без этого средства управления должным образом заниматься своими делами и исполнять общественные обязанности. Если он выдерживает испытание, то признается офицером, с ним обращаются как с юношей, его приобщают к обществу взрослых, ему поручают присматривать за младшими и т. д. Орден прилежания я уже давно упразднил. Он был сродни офицерскому званию. Дело осталось, от названия отказались, а поскольку обычные люди больше зависят от названия вещей, чем от самих вещей, то я надеюсь, что те, кого название «орден» ранее возмущало, теперь успокоятся.

 

Заключительное наставление

Известное изречение «Non ex quovis ligno fit Mercurius» можно применить также и к воспитателям. Не каждому человеку дано, даже при всем желании и наилучших наставлениях, стать художником или поэтом, и точно так же не каждому дано успешно заниматься воспитанием. Здесь требуются природные задатки самого человека. Можно быть в высшей степени честным и мудрым, обладать многими научными знаниями и разнообразными навыками, и все же, если этот дар отсутствует, не уметь влиять на детей и их направлять.

Итак, подвергни себя испытанию! Если ты следовал указаниям, которые даны тебе в этой книге, то посмотри, какое воздействие это оказывает на твоих малышей, нравится ли им в твоем обществе, произвели ли на них впечатление твои представления и следуют ли они твоим напоминаниям. Если это не так, то не возмущайся на них, а исследуй, где ты ошибся. Если при постоянном исследовании ты не можешь в себе заметить ничего из того, что надо было бы изменить, видишь, что даже при самом добросовестном старании ты мало чего можешь от них добиться, что у тебя не получается завоевать их любовь и доверие, то, пожалуй, это будет важным знаком провидения, что твое призвание – не воспитание, а какое-нибудь другое дело, и ты правильно поступишь, если последуешь этому указанию. При продолжении самопроверки ты, без сомнения, обнаружишь предпочтительную склонность и задатки к какому-нибудь другому занятию. Отец всех людей хорошо оснастил каждого из своих детей, дал каждому свой талант, с которым можно преуспеть и который можно преумножить правильным применением и использовать для своего блага и блага своих братьев. Итак, следуй знаку провидения и посвяти себя делу, к которому чувствуешь свое призвание. Ты будешь заниматься им с удовольствием, многого добьешься и тем самым принесешь много добра.

Если все-таки ты хочешь посвятить себя воспитанию при всей неспособности к нему, то ты испортишь жизнь себе и своим приемным сыновьям и, как бы ты ни старался, дашь их характеру неверное направление.

Но если ты обнаружишь, что общение с детьми доставляет тебе радость, что они привязаны к тебе всем сердцем, что ты с легкостью можешь их направлять, то поверь тогда, что Мировой Правитель призвал тебя к их воспитанию. Следуй Его призыву с радостью и будь уверен, что награда за твою верность профессии будет весьма велика, что в кругу твоих приемных сыновей тебе всегда будет радостно, ты увидишь богатые плоды от своей работы и благодаря им внесешь значительный вклад в содействие благу человеческой семьи!

 

Послесловие издателя к русскому читателю

Россия, как и все государства прежнего СССР, переживает непростые годы. Как тяжело живется в этой стране, хорошо известно каждому и комментариев не требует. Но я уверен, что мировоззрение Зальцманна, его представление о том, что человек должен придерживаться простых, понятных вещей, зарабатывать себе на жизнь честным, умелым трудом, своими руками и своей головой, всегда стремиться в жизни к лучшему – окажутся очень полезными для жителей России в это непростое время.

Я хотел бы посвятить это новое издание двух основных произведений Кристиана Готтхильфа Зальцманна женщинам. Довольно часто я убеждался, что вы – опора России, без вас эта страна пребывала бы в полном хаосе.

В силу разных причин я также полностью убежден, что вам, женщинам, в первую очередь суждено изменить жизнь в России к лучшему. Возможно, эту книгу о воспитании детей станете, прежде всего, читать именно вы, женщины. Ваше влияние на отношения между мужчиной и женщиной, а, значит, и на отношения в семье, очень велико.

Я знаю, как сложно женщине найти хорошего мужчину, который тоже хочет создать семью и готов взять на себя ответственность за нее. И все же позвольте мне, более 30 лет изучающему законы человеческой жизни, дать вам несколько советов, касающихся поведения в быту и построения семьи. Я убежден: в здоровых, счастливых семьях заключено будущее каждой страны, но прежде всего ваше личное счастье.

Жена.

Именно жена, а не муж, является естественным центром семьи, именно она задает атмосферу в доме. Поэтому начните с себя. Ведь каждый мужчина желает иметь рядом с собой привлекательную, здоровую женщину, следящую за своим внешним видом. Но «внешний вид», и в понимании Зальцманна, означает не столько чересчур элегантную и дорогую одежду, сколько тело, каким одарила нас природа и каким в неподвластном времени красоте оно передано нам в произведениях пластического искусства древних греков.

Как сохранить красоту своего тела, хорошо известно всем. Прежде всего нужно во всем соблюдать меру и регулярно заниматься физическими упражнениями. Я рекомендую, особенно молодым женщинам, заниматься спортом как минимум два раза в неделю. В сельской местности, где нет подходящих спортивных сооружений, можно, к примеру, два-три раза в неделю вместе с подругами бегать по нескольку километров.

Умеренность.

Будьте умеренны в своих требованиях – мужчины ценят бережливых женщин, ведущих хозяйство с умом. Молодая женщина, которой непременно нужна самая последняя одежда от модных дизайнеров, больше подходит для олигарха, своего же мужа вы только слишком обремените подобными требованиями, которые, в общем-то, излишни. Обращайте внимание и на то, чтобы в домашнем хозяйстве не приобреталось ничего лишнего, а приобретаемое всего было хорошего качества.

Муж.

У многих мужчин существуют проблемы со спиртным. Тут можно только посоветовать, не закрывать на это глаза и как можно энергичнее воздействовать на мужа, удерживая его от пагубного пристрастия. И, конечно же, не употребляйте спиртного сами, подавайте хороший пример. Мужчина не становится пьяницей за один день, а начинает выпивать немного по праздникам, затем чуть больше с друзьями, пока, наконец, вовсе не теряет рассудок, оставляет вас дома одну и возвращается ночью пьяный и дурашливый. Если дело зашло так далеко, значит, проблема слишком запущена! Ведь явно выраженный алкоголизм – это не вопрос воли, а болезнь, с которой нужно бороться под руководством врача! Это азбучная истина, и ее может подтвердить любой доктор!

Обращайте внимание и на то, с какими друзьями общается ваш муж, следите, чтобы он находился в компании с «правильными» людьми, общение с которыми ему во благо и с которыми он не пойдет «по кривой дорожке».

То же самое можно сказать и про курение. Будьте прежде всего сами достойным примером!

Питание.

По возможности готовьте еду из чистых, натуральных продуктов, лучше всего из овощей и фруктов с местного рынка. Избегайте слишком изысканных блюд, воздерживайтесь от консервов и быстрозамороженных продуктов, отдавайте предпочтение свежим продуктам. Если ваш муж явно имеет лишний вес, готовьте ему блюда из рыбы и из домашней птицы. Ему следует избегать употребления вермишели, белой муки, сахара, картофеля, желтого сыра, сосисок, алкоголя, есть поменьше хлеба. Приветствуются свежие овощи (например, салаты) и фрукты, а также рыба, индейка, оливковое масло, белый сыр. Придерживайтесь мнения Рагнара Берга (Дрезден), который после многолетних исследований в этой области, обобщив накопленные знания, выразил их в одном простом правиле: ешьте овощей и фруктов примерно в пять-семь раз больше, чем всех прочих продуктов.

Именно в них содержится самое важное для нас – так называемые базовые минеральные вещества на основе кальция, магния, железа, которые, будучи легкорастворимыми, при варке овощей первыми переходят в отвар, который можно использовать для приготовления супов и соусов. Лучше всего готовьте овощи на пару, тогда в них останутся практически все минеральные вещества.

Сон.

Старайтесь ложиться спать не поздно и вставать раньше. Такой сон намного полезнее для здоровья и к тому же не занимает много времени. Ложась спать в девять вечера, можно вставать уже в три часа, чувствуя себя куда более свежим и энергичным, чем обычно.

Дети.

Большинство семей в России имеют лишь одного ребенка. Еще в конце ХIХ столетия у нас, в Германии, семья имела, как правило, 5–6 детей. Думаю, так же обстояло дело и в России. В семье Зальцманна, к примеру, было пятнадцать детей!

Один ребенок часто чувствует себя одиноким и мечтает о братике или сестричке. За тремя детьми ухаживать подчас даже легче, да и воспитывать проще, так как в определенном возрасте между детьми возникает тесное общение, и в результате они сами воспитывают друг друга.

Нередко в больших городах родители отказывают себе в счастье иметь нескольких детей, поскольку у них, якобы, слишком тесная квартира, а большую квартиру приобрести они не смогут. Но верно ли это? Для планирования семьи отведены определенные годы, и их нельзя упускать. А вы уверены, что у вас никогда не будет более просторной квартиры? Исходить из этого, планируя свою семью, недопустимо.

Но: если думаете о детях, забудьте про спиртное!

Дорогая читательница, дорогой читатель, надеюсь, что эти советы помогут вам обрести счастливую семью и вместе с тем величайшее счастье, которое мы можем найти на земле. Если вы хотите вести здоровый образ жизни, почаще заходите в книжный магазин, в котором на эту тему много хорошей литературы.

Сент-Гоар, август 2010 года

Издательство «Райхль», М. Дрегер