Уже с самого утра этот апрельский день был необычным.

Необычно ярко сияло весеннее солнце. В широко распахнутые окна аудитории свободно и вольно залетал свежий ветерок. Он доносил пряный запах клейких тополиных листьев и высыхающего на солнце асфальта.

На душе Лены было необычайно радостно и немного тревожно. Хотелось туда, на залитые солнцем улицы или в зазеленевший парк. Хорошо бы сейчас побродить по влажным после ночного дождя аллеям, срывать с деревьев едва проклюнувшиеся листочки и думать о чём угодно, только не о лекции.

А лекция, как назло, тянулась долго и утомительно. Правда, речь шла о поэзии Лермонтова, которую Лена любила с самого детства. Но девушка всегда была уверена, что поэзия Лермонтова — это прежде всего молодость. И поэтому она бы, например, категорически запретила говорить о ней людям старым и скучным.

А преподаватель, читавший лекцию, был стар и уныл, как надпись на могильном памятнике. Его женоподобное, сморщенное лицо, писклявый, скрипучий голос и бесцветные глаза, спрятанные за очками, наводили тоску и никак не вязались с образами Демона или Мцыри.

Особенно раздражала Лену привычная самоуверенность и даже, пожалуй, снисходительность, с которой этот преподаватель говорил о великом поэте. А говорил он так, будто автор «Героя нашего времени» был для него, по крайней мере, младшим братом или постоянным собутыльником на гусарских пирушках. И это панибратство по отношению к Лермонтову злило девушку, и она сердито и иронически поглядывала на лектора…

И вдруг Лена увидела за стеклянной дверью знакомый вихор Бориса. Вытянув шею и сморщив вздёрнутый нос, он искал глазами Лену.

Девушка спряталась от взгляда лектора за чью-то спину и осторожно помахала рукой.

Борис заметил её и поманил пальцем. Губы его беззвучно зашевелились:

— Выйди! — поняла Лена.

Она показала на часы и растопырила пальцы обеих рук: выйду, мол, через десять минут.

Тогда Борис округлил глаза и ребром ладони провёл по горлу:

— Позарез нужна!

Но Лена кивком указала на преподавателя, сделала озабоченное лицо, вздохнула и развела руками.

Борису оставалось только изобразить на лице безнадёжное отчаяние и скрыться за дверью.

Лена вышла к нему только после звонка.

— Ты чего?

Вместо ответа Борис вытащил из кармана два ключа и подбросил их на ладони.

— Видишь?

— Вижу! — радостно ответила девушка и слегка покраснела. — От квартиры?

— Ну, ясно, что не от склада с цементом! Готовься к новоселью!

Борис схватил её за руку, потянул к окну, в сторону от толпы студентов, и там стал рассказывать:

— Понимаешь, Ленка, прихожу сегодня на работу. Вызывают в постройком. Явился. Спрашиваю председателя: «Что случилось?» «А то, говорит, случилось, что вчера вечером было у нас заседание комитета. И тебе квартиру выделяли. Вот, говорит, ордер и ключи. Получи и распишись». Ну, подмахнул я какую-то бумажку и — прямо к тебе.

Девушка зажмурилась:

— Ой, Борька, просто не верится!

— Не говори…

— Когда переезжаем?

— Сегодня, конечно. Ты сейчас иди в общежитие и увяжи свои вещи. А я тоже забегу к себе и всё приготовлю. А потом позвоню Асылбеку. Пусть он возьмёт такси и часам к четырём заедет за мной на работу. И оттуда мы махнём прямо за тобой. Ладно?

— Ладно! — ответила девушка и, взяв за руку Бориса, пошла с ним к выходу…

Асылбек заехал за Борисом не в четыре, а в три часа. Он справедливо рассудил, что новые квартиры человек получает в своей жизни не так уж часто, и поэтому никто не будет возражать, если прораб Борис Стропилин уйдёт с работы на час раньше.

На строительной площадке было шумно. Ровно гудели моторы башенных кранов. Кто-то кричал молодым звонким голосом:

— Майна! Ещё чуть!… Хоро-ош!…

Тяжёлая, гладкая панель дома с вделанным в неё окном плавно качнулась и прочно села на место. Шла сборка крупнопанельных зданий.

Асылбек нашёл Бориса возле одного из башенных кранов. Перед прорабом стоял невысокий паренёк в замасленной кепчонке, сдвинутой на самый затылок.

Борис сердито говорил:

— …Нет, ты понимаешь, что ты делаешь? Ты же меня без ножа режешь! Здорово получится, если мы к Первому мая план завалим. А ведь завалим! И всё, брат, по твоей милости…

Паренёк вздохнул, сдвинул кепку на лоб, почесал затылок и сказал не очень уверенно:

— Не завалим. Если дадите ещё двух слесарей, завтра кран снова пойдёт.

Борис досадливо сморщился.

— Нет у меня больше слесарей. Трёх дал? Дал! А ты ещё просишь. Не жирно ли?

И Борис посмотрел наверх, где на самой стреле крана работали три человека.

Потом он повернулся к подошедшему Асылбеку:

— Понимаешь, Асыл, в такое время кран стал! Накануне праздника! И всё этот тип.

И прораб уничтожающе посмотрел на сконфуженного крановщика.

Асылбек усмехнулся, положил руку на плечо друга и добродушно посоветовал:

— Брось ругаться, Боря! Зачем в такой день портишь нервы и себе, и людям. Лучше бы взял да человека на свадьбу пригласил.

— Пустит кран завтра — приглашу, — ворчливо сказал прораб и спросил крановщика: — Ну, так что? Пустишь?

— Пущу.

— Ну смотри. А в воскресенье, в самом деле, приходи ко мне. Придёшь?

— Приду, — пообещал крановщик и полез наверх.

Асылбек проводил его взглядом и негромко сказал своему другу:

— Ты хоть бы рассказал, что у тебя за квартира. Видел уже?

— Видел. Комната и кухня. Вот, погоди, я тебе сейчас нарисую. В плане.

Борис оглянулся вокруг и, заметив ржавый гвоздь, поднял его. Потом разгладил песок под самой стрелой и принялся чертить гвоздём план квартиры.

— Вот кухня. А это дверь в комнату. Тут окна…

В этот момент и случилось то, чего меньше всего ожидали Асылбек и довольно улыбающийся Борис.

Один из слесарей, работающих на кране, уронил тяжёлый гаечный ключ. Ключ, сверкнув на солнце, полетел вниз и со страшной силой ударил Бориса по склонённой голове.

Молодой инженер, подогнув колени, без единого звука ткнулся лицом в землю. Ошеломлённый Асылбек с ужасом увидел, как из проломленного черепа вылезло что-то розовато-белое. Тело Бориса несколько раз дёрнулось и замерло… Потом Асылбек вспомнил, что очнуться его заставил отчаянный крик женщины. Асылбек кинулся к такси, заставил шофёра подъехать к телу Бориса и с помощью собравшихся рабочих внёс его в машину. Она фыркнула, рванулась и вылетела на асфальт.

Рабочие долго не расходились. Растерянный и испуганный крановщик снова и снова рассказывал, как всё это произошло.

Разошлись уже после того, как приехал инженер по технике безопасности и составил акт. У крана остался один крановщик. Прислонившись к порталу, он долго и растерянно рассматривал залитый кровью план квартиры. Потом тяжело вздохнул, взял лопату, аккуратно засыпал кровь песком и горько прошептал:

— Вот тебе и свадьба…