Каждое утро Серафима Никитична обнаруживала, что в холодильнике и кухонных шкафчиках кто-то порылся: сосед!

В ванной тоже всё всегда было перепутано, сбито в комки, одежда-флакончики: тоже рылся сосед, своих флакончиков у него почти нету.

Даже в ее личных бумагах сосед умудрялся порыться, куда бы она их ни прятала – как-то под подушку уложила, утром хвать – вроде на месте, а сосед потом с ней не разговаривал неделю (верное доказательство: в личных бумагах лежало ее неотправленное письмо сестре о том, что сосед всюду сует свой нос, даже в кастрюле с кашей недавно что-то выискивал – свидетельства загробной жизни, вероятно).

Через несколько (три, четыре, пять) лет такой жизни Серафима Никитична осознала, что из-за соседа она превращается в сумасшедшую: боится и шагу ступить, всё прячет, полученные письма сжигает, не прочитав, написанные же письма выбрасывает, не отправив. Поэтому она решилась на ответный шаг – как-то ночью, когда сосед уехал в Крым на лечение, взломала топором дверь его комнаты. «Теперь-то я пороюсь как следует в его вещах!» – подумала Серафима Никитична.

В комнате же, как ни странно, оказалось полным-полно каких-то толсторуких карликов, они облепили Серафиму Никитичну со всех сторон и поволокли ее в угол убивать, убивали быстро, но неприятно. Вот и нет Серафимы Никитичны – а умела бы терпеть и доверять, еще долго была бы.