На Никольской улице, возле государева Печатного двора, Афоня Шмоток спросил посадского:

– Не скажешь ли, милок, где тут хоромы князя Андрея Андреевича Телятевского?

– За Яузой, на Арбате, на Воронцовском поле, близ Вшивой горки, на Петровке, не доходя до Покровки, – озорно прокричал посадский и шмыгнул в переулок.

– Будет брехать, типун те на язык! – крикнул ему вдогонку Афоня и заворчал. – Ну и народец, ничего толком не дознаешься.

Спросили старичка в армяке, с холщовой сумой за плечами. Тот молча указал на монастырь Николы Старого, за которым виднелись богатые хоромы боярина Телятев-ского.

Наряден и причудлив рубленый терем. Башни узорчатые, кровли живописные, над крыльцами шатровые навесы с витыми столбами, затейливые решетки да резные петухи.

Гонцы подошли к бревенчатому тыну. Болотников постучал в калитку. Из открывшегося оконца высунул пегую бороду старый привратник.

– Кого надось?

– Дозволь к князю пройти, батюшка, – просяще вымолвил Афоня.

– Ишь чего захотели, князя им подавай! Велико ли дело у вас к государю нашему?

– Велико, друже. Из вотчины к князю миром посланы, челом бить от крестьян.

– Недосуг нонче Андрею Андреевичу. Только и дел у него мужиков принимать, – недовольно вымолвил привратник и захлопнул оконце.

– Деньгу доставай, Иванка, иначе не допустит. Здесь на Москве и шагу без денег ступить нельзя, – шепнул Болотникову бобыль и вновь забарабанил в калитку.

– Уж ты допусти к князю, батюшка. Дело наше неотложное. Прими от нас полушку за радение.

Привратник высунул в оконце руку, зажал в пятерне монету и показал гонцам кукиш.

– Ишь чего удумали. Нешто доступ к князю полушку стоит, – хмыкнул в пегую бороду привратник и вдруг, страшно выкатив глаза, закричал, потрясая кулачищем:

– А ну плати алтын, а не то собак со двора спущу, нечестивцы!

– Ну и дела, – сокрушенно качнул головой Болотников. Однако пришлось снова раскошелиться.

Привратник распахнул калитку и окликнул возле терема статного парня в легком малиновом кафтане.

– Якушка! Допусти мужичков к князю.

Челядинец сошел с красного крыльца, поигрывая

кистями рудо-желтого кушака, окинул пытливым зорким взглядом гонцов и приказал распахнуть кафтаны.

– Али мы лиходеи какие? Нет при нас ни ножа, ни пистоля, – проговорил Афоня.

– Кто вас знает. Из Богородского села, что ли, наехали? Ну, айда к князю, – весело проронил Якушка.

Челядинец, однако, в терем не пошел, а повел страдников в глубь двора, где раскинулись многочисленные княжьи службы, конюшни, поварни, погребки, клети, мыльни и амбары. Затем потянулись заросли вишневого сада.

– Ты куда это нас ведешь, молодец? – недоумевая, спросил Афоня.

– Иди и не спрашивай, – строго молвил Якушка.

В глубине сада, возле темного замшелого сруба, высокий мужик в белой полотняной рубахе и кожаных сапогах махал широким топором по толстенной и сучковатой дубовой плахе.

Дровосек взмахнул раз, другой, но кряж неподатлив. У мужика аж спина взмокла.

Болотников пожал плечами, присмотрелся и высказал громко:

– Разве так плаху колют, друже? Ты ее комлем вниз поставь да вдарь как следует меж сучьев.

Мужик воткнул топор в кряж и обернулся. Гонцы оторопели: перед ними стоял князь Андрей Телятевский Слыхано ли дело, чтобы боярин мужичью работу справлял. Не зря, видимо, в народе говорят, что с чудинкой бывает князь Телятевский.

О том же и Якушка подумал. У князя что ни день, то причуда. Любит мирской работой потешиться. Еще неделю назад наказал: «Приготовь мне, Якушка, с полсотни плах посуковатей. Топором разомнешься – силу приумножишь». Вот теперь каждый день и балуется с топором. Ну, потеха!

Князь Андрей Андреевич насупил брови, хотел прикрикнуть на дерзкого парня, но сдержался.

– А ну бери топор, кажи свою сноровку.

Болотников смутился, замешкался. Князь сбросил

рукавицы и выжидал, подперев бока руками.

Была не была! Шагнул Иванка к неподатливому кряжу, перевернул и что было сил ударил топором. Кряж распался надвое.

– Ловко вдарил. Хвалю. Это ты, кажись, на ниве с Мокейкой схватился?

– Я, князь, – отбросив топор в сторону, с легким поклоном сказал Болотников.

– Ко мне в дружину пришел?

– Пахарь я, князь. Прислал меня мир до твоей милости.

– Отправную грамоту от приказчика привез?

– Грамоты с собой не имею. Крестьяне гонцом послали к тебе, князь, челом ударить. А приказчика мы не спросились.

Телятевский нахмурился, заходил вдоль сруба, затем приказал Якушке:

– Ослушников – в подклет!

Афоня Шмоток повалился на колени.

– Выслушай нашу нуждишку, батюшка Андрей Андреевич. В деревеньках и на погостах мужички обнищали, ребятенки мрут…

Князь, не желая выслушивать мужика, резко повернулся и зашагал к терему. На ходу сердито бросил своему ближнему челядинцу:

– Смердов в подклет. А тебя кнутом укажу пороть, дабы знал, как мужиками князю докучать.