— Я понимаю, что повторять бессмысленно, но всё же повторю: я не знал, что ты ещё девственница.
Мокрые после купания, закутанные в простыни, мы сидели на кухне. Между нами дрожало пламя истекавшей воском свечи, один из белёсых потоков исчезал под тарелкой с последним недоеденным куском яблочного пирога. Дико хотелось разбить о светлую голову Саги кувшин с молоком и посмотреть, как белые потоки хлынут по удивлённо вытянутому лицу.
— И что, тебя мои проблемы, поиски мага не навели на мысль? — Я шире раздвинула ноги. Между ними слегка припухло, и это тоже не способствовало умиротворению.
— Да, я понял, что ты неинициированная, но о нюансах инициации прочитал, когда ты уже ускакала. — Сцепив пальцы, Саги опустил взгляд на пирог. — Но был уверен, что ты съездила в поместье де Гра и всё решила. А следующий раз ты обещала мне.
Язык мой — враг мой. Вместе с бёдрами, которые своевольно двигаются. Ненавижу! И что за отношение «следующий раз мне»? Словно я танец на балу пообещала!
— Ну а потом, — Саги вздохнул, — я не сразу понял.
— Почему?
Саги вскинул недовольный взгляд:
— Мия, я не каждый день занимаюсь лишением девушек невинности. И я полагал, это должно быть как-то более… — Он сделал неопределённое движение рукой: — Более трудно и кроваво. А потом поздно было отступать. Да и обидно было бы, если бы ты магию испортила и даже удовольствия не получила.
Заботливый какой… оленьи рога ему в зад!
— А де Гра при чём? — Я была в полушаге от убийства гомункула, которое преступлением не считается.
Саги вскинул удивлённый взгляд:
— Дайон де Гра потухший, но для инициации это значения не имеет, ведь так?
Губы раздвинулись в истерической улыбке, внутри стало так… тягостно-звонко, я открыла рот, помедлила и:
— Что?! — Изумление, ужас и неверие вырывали друг у друга управление телом. — Что-что?
— Он потухший маг, я думал, ты знала…
— Ааа! — Я схватилась за голову, долго протяжно кричала, избавляясь от кома в груди, и, выорав весь воздух, брякнулась лбом о стол. Это просто… невероятно! Было не смешно, но мышцы сокращались, и я отрывисто засмеялась, и слёзы текли, и голос не слушался: — Всё… можно… было… решить… в… первый день! Аа! — Я треснулась о столешницу, и удар пустой головы оказался гулким: «А! А! А!»
Да, конечно, разумно: потухших магов магами обычно не называют, и, спрашивая Вангри да и Саги, следовало уточнить, что интересуют и эти.
Как можно было так сглупить?
Как?
Закрыв лицо руками, я пыталась осознать весь ужас ситуации, но думала о том, как легко было этого кошмара избежать.
Мы могли управиться до прихода Полины, если бы я не упёрлась.
Ну зачем я упиралась?
Нет, я понимаю зачем, но упираться следовало сегодня, а не тогда.
Ужас-ужас-ужас!
Что теперь делать?
Утопиться?
— Мы что-нибудь придумаем, — Саги накрыл ладонью моё плечо.
— Что? — простонала я. Мой мир рушился, жизнь была загублена из-за одного неправильного поступка…
— Местные пользовались привозными амулетами. Уверен, я смогу такие достать.
— У меня денег нет.
— Есть заначки Гауэйна. И я подготовлю алхимические средства. Переделаю планы, чтобы оттянуть подальше то, что требует использования средств долгого изготовления и много магии. Некоторые задания решим комбинировано.
Только проблему магии это не решит. Я теперь неполноценная, слабосильная ведьма.
— У меня только один вопрос, — глухо произнесла я.
Ладонь Саги приятно грела плечо, хотя он должен меня раздражать.
— Какой? — Он ниже склонился.
— Почему я сразу не попросила тебя о помощи?
— Мм, не знаю, — он запустил руку мне в волосы, гладил, пропускал пряди сквозь пальцы. Голос прозвучал томительно-глухо: — Не знаю.
Как я умудрилась так влипнуть, а? Сердце сжималось, ёкало, и снова наворачивались слёзы.
— Иди ко мне, — но Саги сам сел рядом, легко притянул меня на колени.
Зажмурившись, я уткнулась в жилистую шею, растрепавшаяся коса щекотала нос волосками и мятно-горьким запахом. Дышать стало легче. Я крепче прижалась к Саги, позволяя себе расслабиться и поверить, что я под надёжной защитой, в безопасности, рядом с самым лучшим человеком в мире.
Саги поглаживал меня по голове, тоскливо вздохнул:
— Прости, — его тёплые губы нашли мой лоб и прижались.
Сделанного не воротишь. Я позволила себе немного расслабиться — перед неизбежным концом. И всё же заплакала. Слёзы струились неудержимыми потоками: я пропала, мне конец, моя несчастная магия… Вопль колюче вырвался из груди, я замолотила Саги кулаками:
— Ненавижу, ненавижу тебя! Ненавижу! — ударяла по плечу, дотягивалась до спины, царапала, но он был таким крепким, что ногти почти не оставляли следов.
— Успокойся, — процедил Саги, притискивая к себе. — Мне больно.
— Пусть! Пусть будет! Больно! — Задыхаясь, я вонзила ногти ему в плечи.
— Ссс, — перехватив запястья, Саги сжал их и вдруг отпустил. Желваки задрожали под моим лбом, руки сомкнулись на талии. — Ладно, если тебе от этого легче…
Не легче. Даже неприятно, мутно на душе: не один Саги виноват. Слабость охватила меня, я повисла на нём и прошептала:
— Ты даже не представляешь, что это… как… мне конец.
— Что-нибудь придумаем, — он осторожно погладил меня по спине.
Слёзы бежали по щекам. Саги не знал, какая для меня катастрофа остаться без полноценной магии, без последней защиты.
Оа ыот…
Тьма сочится по телу…
Оа ыот… Оа ыот…
Тьма сочится — влажная, холодная, я лежу в пустоте на её огромных руках, гул далёких голосов вибрирует в теле…
Оа ыот…
Нити тьмы опутывают, врезаются в запястья, лодыжки, стягивают шею…
Она ыот…
Тьма течёт по мне… Нет, не тьма: дождь. Я стою на дороге в бесконечность, и впереди горит лежащий на обочине фонарь.
— Она йот, — скандируют из тьмы, и голова раскалывается от сотен и тысяч голосов. — Она идёт, она идёт, она идёт.
Я знаю, что впереди. Не хочу туда, не хочу снова… Нити тьмы тянут, и я иду. Шаг за шагом.
— Она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт…
Фонарь озаряет неестественно выгнутого мужчину в белой рубахе, разодранных штанах и вцепившегося ему в горло подгнившего куратора. Жёлтые блики сверкают на лужах, сапогах мага и скрюченных пальцах, тонут в провалах глаз, прорехах разложившейся плоти.
— Она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт…
Жезла нет, я пячусь. Куратор приподнимает голову и заглядывает в бледное лицо жертвы.
Я пячусь.
— Она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт…
Полуразложившееся лицо куратора обращается ко мне, вспухшие окровавленные губы размыкаются, и новый голос вливается в хор:
— Она идёт.
Отступаю. Куратор вдруг оказывается передо мной, всё затопляет запах гнилого мяса. Мёртвые руки смыкаются на моих запястьях. Я дёргаюсь ещё. Куратор толкает меня и валится сверху.
Холод земли пробирается в спину. Боли нет, словно не упала, не стукнулась.
«Это сон».
— Она-идёт-она-идёт-она-идёт…
Куратор нависает надо мной, продолжая стискивать запястья.
— Хороший выбор, маленькая ведьма, — он улыбается, обнажая измаранные кровью клыки. — Но помни: она идёт. И нам дано познать величие её.
«Это сон».
— Она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт-она-идёт…
«Это сон, проснись!»
Оглушающий вой голосов гаснет. В бескрайней тьме я одна.
Вишу на нитях тьмы… нет, лежу под одеялом.
Я лежала под одеялом. Магии было кошмарно мало, словно за ночь не восстановилась вовсе. Я лихорадочно прощупала её сознанием и выдохнула: чуть-чуть восстановилась.
«Она идёт», — я вздрогнула, открыла глаза. В блёклом утреннем свете потолок казался голубовато-серым. Зябко поёжилась. Почему я вспомнила о странной фразе сейчас?
Причин думать о ней не было.
На доме через дорогу ветер дёргал новенький флюгер в форме кота, его начищенная медь выделялась на тёмном небе. Глухо брехала соседская собака.
Мир был прежним.
А я — нет. Не осталось надежды усилить магию, одним махом решить накопившиеся дела. Я с трудом сглотнула.
Точных данных о результатах инициации посторонними предметами или гомункулами не было. Давно поняли губительность этого пути, а редкие нарушительницы получали к проблемам с восстановлением сил индивидуальные особенности: магия могла вовсе исчезнуть или эффекты заклинаний искажаться. Встречала упоминание в виде последствия фатального невезения, но у меня оно, похоже, и так есть.
Навернулись слёзы, руки сами потянулись закрыть лицо, я закусила губу. Ну как я могла? Как? Чем думала?
И ведь хотела как лучше…
Послышался тревожный перестук копыт, конское ржание, гулкие частые удары по дереву. Подскочив, я прижалась к холодному стеклу, сильно скосила взгляд: над стеной виднелись шапки, непокрытые макушки. Чёрной тенью Саги проскользнул к содрогавшимся воротам, отставил массивную перекладину.
В следующую секунду всадники заполонили двор.
— Ведьму, штатную ведьму, срочно! — звенели встревоженные голоса.
Отпрянув от окна, я застыла. Бежать?
Так, стоп, какое бежать? Куда?
Надеясь сбросить оцепенение, я тряхнула головой, но оно осталось, ноги и руки были словно чужими. Чего от меня хотят? Сердце заходилось в бешеном стуке: вдруг они узнали, кто я?
«Спокойно, никому ты не нужна», — осадила я страх. При дворе после стольких лет о нашей семье наверняка и думать забыли. И мы с мамой ничего не знали о папиных делах, чтобы за нами целенаправленно охотиться, а не ограничиться зачислением в списки разыскиваемых.
Так что успокоиться и взять себя в руки.
Немедленно.
Я — Мияна Тар, законопослушная подданная, штатная ведьма Холенхайма. Инициированная.
Вдохнув и выдохнув, я развернулась к стулу. На нём ждала чистая, выглаженная униформа. Ткань приятно пахла апельсинами. Лёгкий цитрусовый аромат успокаивал, я старалась думать о нём, о заботе, с которой вещи готовились для меня.
О Саги.
И сердце замирало иначе — нежнее, почти приятно.
Дверь резко отворилась: окутанный чёрным Саги шагнул внутрь, протягивая мне хрустальный кубок с травянисто-зелёной жидкостью.
Во дворе переговаривались, заржал конь. Я подняла взгляд на решительно сощуренные глаза — единственное, с чего Саги стянул маску.
— Билларис, очень мягкий раствор. Побочно добавит немного самоуверенности, но… — Голос стал нежнее. — Кажется, тебе сейчас не повредит.
Билларис… а я только о своей законопослушности рассуждала. Взгляд Саги обжёг злой тревогой, понизившийся голос отзывался вибрацией в каждом нерве:
— Целый выселок за ночь вымер, зомби разбрелись. И… похоже, там гуль.
Руки безвольно повисли, я заглядывала в сине-фиолетовые глаза, надеясь проснуться, но мурашки ползли по спине, время шло, а кошмар продолжался. Вдруг оказавшись рядом, Саги обхватил меня за шею, вдавил холодную кромку бокала в рот и опрокинул.
Ледяная жидкость плеснулась сквозь зубы, расползлась по рту и горлу колючими каплями, вкуса не было — только холод, пробиравшийся в нервы, разум. В оцепенении я пыталась вернуть прежние ощущения, двигаться, а Саги — брови у него почти соединились на переносице — быстро натянул на меня корсаж, застегнул. Оправил блузу на груди и накинул плащ. Когда застёгивал пряжку у шеи, движения Саги замедлились и взгляд помутнел.
— Будь осторожна, — совсем мягко попросил Саги и провёл по рукам до ладоней, сжал. — Держись ближе к Рыжику, ты ему понравилась, от гуля он унесёт. Должен унести. Просто не геройствуй.
— Я штатная ведьма, — я не узнала своего севшего голоса.
— Сейчас ты слабая женщина, — стянув маску с длинного носа к острому подбородку, Саги навис надо мной и поцеловал в лоб. — Используй стражников, для недипломированного новичка это ожидаемое поведение.
— А давай я упаду и сломаю ногу? — Идея показалась замечательной.
— Мияна! — Саги резко отстранился. — Я серьёзно.
— Я тоже.
— Надо найти зомби. Ты прекрасно знаешь, что собаки не идут по их следу, ты должна сделать хотя бы это…
— А следователь?
— Это не его работа. Его можно попросить о помощи, но вчера ты его так… испугала.
Меня передёрнуло. Саги сжал мои плечи:
— Справишься?
Приложив ладонь к груди, я снова похолодела: мало магии, как медленно она откликалась!
— Не знаю, — губы задрожали. — Что делать?
— Ох, — Саги обнял меня и качнул из стороны в сторону. — Прости, наделал я дел. До места ехать полчаса, я минут на двадцать могу оттянуть сборы. Там всех опросишь. Часа полтора можно выкроить, а там билларис подействует. Возьми себя в руки.
Не получалось, но очень хорошо было в его руках, так спокойно, словно он и впрямь мог меня защитить.
Мощный многоголосый цокот звенел в воздухе, солнце уже высушило на полях росу, грело, а у меня в груди леденел ком: мы направлялись в выселок, где жил Густав Жаме, мой несостоявшийся инициатор.
Ночью я была там.
Этой ночью.
Несколько часов назад.
Там были живые люди — тридцать семь жителей, — а теперь… Дыхание спирало: как? Ладно обычная ферма, но дом мага? Увешанный амулетами дом мага — как в нём могли буйствовать зомби?
Но, уезжая, я оставила ворота открытыми — контур разомкнутым. Похолодев, я чуть не навернулась с Рыжика, обхватила его шею. А если Жаме, поглощённый проблемой со своим хозяйством, не замкнул контур? Или замкнул, когда было поздно…
Нет. Я тряхнула головой. Нет. Я шумно уезжала, это видела старуха, дверь непременно закрыли. Тогда как? Ведь маг, даже слабый, и сигналы защитные лучше чувствует, и обереги может подпитывать. Если только к ним не явился гуль…
Та девочка, раздавленная оборотнем, я ведь её упокоила. Но она пропала. Но я её упокоила, она не должна подняться!
Сержант Катель, загорелый старик, глава явившейся за мной делегации, уверил, что неинициированных ведьм и волшебников в округе нет. Откуда гуль? Из соседних земель? Или я напутала и девочку всё же не упокоила? При мысли об этом я словно покрывалась коркой льда и не могла вдохнуть.
Очень правдоподобно выходило: из-за усталости и страха я не до конца упокоила, и гуль уполз, спрятался где-нибудь в кустах. Некому было его выследить. Питаясь мелким зверьём, рос, добрался до выселка. Правда, для этого пришлось сделать приличный крюк, но…
Слева по полю двое всадников волочили что-то на верёвке. Придержав рыжую кобылу, Катель повернул ко мне суровое лицо, глубоко вырезанные ноздри раздувались, острый, нависший над усиками нос напоминал клюв хищной птицы:
— Ещё немного, — возглас захлестнуло ветром.
Я знала, что немного.
Уже видела тёмную черту ограды и горбившиеся над ней крыши. И пятна оцепивших выселок всадников. Один, на сером, заметив нас, поехал навстречу. Конь ровно стелился по земле — иноходец. Стриженные до уха тёмные волосы всадника колыхал ветер. Базен! Через минуту стало ясно — действительно он! Дышать стало легче.
Мы медленно сбавляли ход. Базен придержал иноходца, неспешно развернул, но сидел вполоборота, наблюдая за нашим приближением. Конь вскидывал длинный хвост, и ветер сносил серебристо-серые пряди в сторону.
— Что у вас там? — Катель придержал кобылу, и она перешла на шаг.
— Утро доброе! — махнул мне Базен и, дождавшись ответного кивка, перевёл весёлый взгляд на сержанта. — А всё по-прежнему. Снова пробовали запалить, но нет — хорошая защита от огня, недавно обновляли.
Мы выстроились треугольником: Базен и Катель чуть впереди, я между ними. И хвостом за нами — рядовые стражники.
— Следователь что, так и не помог? — Козырьком приложив ладонь ко лбу, Катель смотрел вперёд. — Что он там делает? Сказал хотя бы, есть там гуль или нет?
Сердце ухнуло в пятки, я с надеждой посмотрела на Базена. Он улыбнулся и подмигнул, ответил насмешливо:
— О, наш господин Вьен в своём репертуаре, — повысил голос, передразнивая: — «Это не входит в сферу моих обязанностей. Я не уполномочен обсуждать это с посторонними. Мне по должностной инструкции не положено иметь мозгов».
Сзади кто-то густо хихикнул, Базен принял одобрение с лёгкой полуулыбкой. Недовольство Кателя чувствовалось по неестественно выпрямившейся, напряжённой спине, но он промолчал. Базен покосился на меня:
— Отлично выглядите.
— Благодарю, — кивнула я.
Вечно бы так ехать и говорить о пустяках. Руки и ноги холодели, взгляд приклеился к выселку: что там случилось? Как? В компании стражников встреча с зомби не так страшна, но мороз пробирал по коже. Мы приближались к кругу оцепления. Шагах в сорока от выселка сухощавый мужчина в чёрном, опустившись на колено, водил жезлом по дороге.
— Защита от огня хорошая, а от зомби слабая, — проворчал Катель. — Чем думал этот Жаме?
— Может быть, тем же, чем и Перрены? — многозначительно взглянул на него Базен.
Да. Ферма, где появились первые зомби. Она располагалась по другую сторону города, но ситуация похожа.
Выселок надвигался. Отчётливо просматривались связки соломы на крышах, незамеченные ночью колышки ограды. И открытые настежь ворота. Внутри противно, трусливо всё сжалось:
— Вьен… — Я облизнула пересохшие губы. — У него есть предположения, что случилось?
— Если и есть, — Базен перехватил уздечку, — то нам он ничего не сказал.
— Тайна следствия, — Катель пожевал губу. — Второй случай за несколько дней. Боже треликий, у нас же тихое место.
— Было, — поправил Базен.
Мы миновали оцепление. На обочине, запылённые, лежали шест и треснувший светильник из бани. В который раз я похолодела: у бани остался фонарь стражников. Что, если его опознают? Как это будет выглядеть со стороны? Явилась я — и нате вам гору зомби. Потом уехала ночью, а утром в направлении моей поездки — целый выселок зомби. И моя вещь на месте преступления.
Ой, мама, кажется, я встреваю всё больше.