Громы и молнии раздражения, зуд непонимания, рвущее душу ощущение бессилия, отчаяние размышлений о том, что же делать, гнев, страх, растерянность — калейдоскоп пренеприятнейших эмоций, обуревавших меня утром (пока тёмный работал с бумагами), днём (он ушёл, оставив в комнате напротив двух тёмных волшебниц под видом обычных постоялиц), вечером (когда я лениво ковыряла принесённый в комнату ужин) — всё это отшумело, к ночи оставив эмоционально опустошённой.
В камине трепыхался огонь. Лёжа на кровати, я теребила подол сорочки. Тёмный лежал в штанах и свободной рубашке, читал принесённые с собой свитки.
Как бы простимулировать его ехать в Сорту скорее?
Придвинулась, положила голову ему на плечо. Тёмный не шелохнулся.
Судя по тому, как он напряжённо вчитывался в странные каракули, не похожие на алфавит тёмных, владел он этой письменностью не свободно. Ещё какие-то тайны…
Я слышала ровный стук его сердца, ощущала каждый вдох, но не улавливала ни малейшего желания с его стороны, ни капли сексуального напряжения.
Но я уже добилась своего, фантазии наверняка исчезнут, прощай, глупое наваждение. Так что я отодвинулась.
Облегчённо выдохнула, но легче не стало.
Близость с тёмным была какая-то… односторонняя. Может потому, что я не ощутила всплеска его эмоций, осталось чувство незавершённости, словно я что-то недополучила… Так, хватит: с тёмным закончено.
— Когда восстановится твой резерв? — Сложила руки на животе.
— Полностью — через два дня.
Ещё два дня задержки… поморщилась:
— А если за это время не решишь проблему с храмами, что тогда? Мы на другом задании как бы…
— Тогда и посмотрим.
То есть он застрять тут планировал? Напомнила:
— Мы на общем задании. Я против того, чтобы мы задерживались здесь ещё более двух дней. Я с этим не согласна, как следователь, наделённый полномочиями пресветлым Самрана.
— Ты кое-что забыла.
— М? — повернулась на бок и уставилась на губы тёмного.
— Подобный протест работает лишь в случае, если следователи хотя бы одинакового положения в своих орденах, а я, как ты помнишь, несколько более высокого уровня посвящения, чем ты.
Закусила губу: да, Эсин хотел защитить меня от подобной проблемы, подобрав следователя более низкого положения, а следователь-то оказался с сюрпризом. И разница в четыре ступени обеспечивает ему почти абсолютное право командования в нашей связке.
— Обращусь за помощью к пресветлому Аора, — процедила я. — И Осину напишу.
— Лила, давай не будем препираться раньше времени: может, всё благополучно разрешится в этот срок.
— У тебя два дня.
Тёмный лишь бровью дёрнул. Под ложечкой засосало. Нервно уточнила:
— У тебя ещё что-нибудь припасено на случай, если я заартачусь? Что-то помимо более высокого, чем у меня, статуса?
— Более высокое положение — вполне достаточный законный способ улаживания наших противоречий.
— Это ты так витиевато заявил, что на этом задании будешь мне приказывать?
Ну почему, почему он меня так нервирует?
— Да. — Тёмный отмотал немного свитка. — И учитывая, что за прошедшее время ты ни разу не изъявляла желания хоть как-то повлиять на ход нашего дела, интонации возмущения в твоём голосе воспринимаются более чем странно.
— А до этого у меня не было повода вмешиваться. — Меня накрывало жгучей волной раздражения.
Не все, ох, не все негативные эмоции во мне перегорели.
А вот пойду завтра к пресветлому Аора, заручусь его поддержкой, чтобы он этого… тёмного пнул в направлении Сорты. Это решение покоя не принесло.
Надо взять себя в руки: проблема с местными храмами может разрешиться в течение двух дней. Пробормотала:
— Может, перестанешь читать всякую ерунду и займёшься делом?
— Это не ерунда. И для выяснения нужной информации требуется время. Воинствующие стороны не спешат раскрыть свои секреты.
— Так займись выяснением лично. Ты же умеешь говорить по душам, с хрустом костей и страстной готовностью виновных покаяться.
— Таких полномочий в отношении светлых у меня нет.
Ну да, точно. А в отношении тёмных, значит, есть?..
Снова перевернулась на спину. В животе всё сжималось от гнева. Меня даже мутило от этого.
От страха.
«Не думай об этом, не думай, не думай».
В висках заломило, сердцебиение участилось.
Я ожидала и боялась вопросов.
Хотя бы одного.
По моему опыту, настолько нелюбопытным человек быть не может.
Даже несмотря на обыденность ситуации для Вахса и его соседей.
Спросить, не собирается ли тёмный меня спросить?
Повернулась на бок. Тёмный хмурился.
Возможно, он ждёт подходящего момента — когда я успокоюсь, например, чтобы внезапностью вопроса выбить почву из-под ног и добиться откровенности.
А мне теперь этого ждать.
Всегда оставаться настороже…
Будто с содранной кожей.
Под прицелом.
Скорее бы это закончилось.
Тёмный почесал босой стопой лодыжку. Зевнул и, не отрываясь от свитка, признался:
— У меня ощущение, что ты убить меня хочешь.
Недалеко от истины.
— Мне уйти? — спросил тёмный, по-прежнему не отрываясь от свитка.
— Ты хочешь меня о чём-нибудь спросить? — брякнула я и сама поразилась. Впрочем, так даже лучше: выясним всё сейчас.
— О чём, например? — тёмный сел и наклонился к сумке у кровати, взять следующий свиток. Под светлой тканью рубашки шевельнулись лопатки, он выпрямился. Развернул свиток и снова лёг. — Я слушаю.
Он издевается? Или ему и впрямь всё равно?
— О моём прошлом, — еле слышно шепнула я.
— Я не рассказываю о своём и не считаю себя в праве домогаться откровенности о твоём.
— Тем более, ты его и так успел выяснить.
— И это тоже, — кивнул тёмный.
Закусила губу. Он оставался спокоен, знай читал, а я… я… Наотмашь ударила по свитку, но тёмный его отвёл, и я промахнулась.
— Что я должен спросить?
Теперь получается, это не он хочет узнать, а я настаиваю на откровенности? Как так? Уткнулась пылающим лицом в подушку: ну тёмный…
Он почти невесомо коснулся моего плеча.
— Лила? — Ладонь скользнула по лопатке. — О чём ты считаешь, я должен спросить?
— О Вахсе. — Сглотнула.
— Зачем? — Ладонь погладила по плечу. — Если ты сама не хочешь это обсу…
— Нет. — Резко села. Посмотреть на приподнявшегося на локте тёмного не смогла, отвернулась, обхватила колени руками. — Не хочу. Но разве ты не хочешь спросить, как я туда попала?
— В этом нет необходимости. Это уже прошлое, его пора оставить в покое.
— И тебе совсем не любопытно?
— Рождённых в рабстве магов продают в младенчестве, но у нас не тот случай. Я знаю, что выкуп был произведён с общих торгов.
Нарастал какой-то звук.
— Значит, продавали, как обычную девочку.
Щёлкающий звук нарастал.
— Значит, продавал не родственник и не кто-то из близких, а некто не общавшийся с ними, неосведомлённый о том, кто ты.
Щёлканье хлыста поглощало звуки, голос тёмного.
— При нападении на поселение, торговцев или корабль были бы убийства, как следствие — шок, спонтанный магический выброс и продажа на соответствующем аукционе.
В голове звенело и гудело.
— В тот год Харун и Берлин в очередной раз схлестнулись из-за Мейронской крепости, и летучие отряды работорговцев, действовавшие под прикрытием стихийников Дайма, заходили на пятьдесят, а то и сто километров вглубь обеих стран, пограничные патрули просто не успевали перехватить всех. Готов поспорить: столкновение с одним из ловчих отрядов вне города.
Стало мучительно тихо. Нащупав ножной браслет, стала тереть камушек:
— Тревогу объявили, а мы из дома сбежали, у нас волчонок был раненый в лесу, еду ему несли.
— И как волчонок?
— Не знаю. — Повела плечом. — Мы не дошли.
Думала, заплачу, но глаза оставались сухими, пальцы продолжали теребить браслет. Что ещё мог спросить тёмный?
— Я и брат, — удивительно спокойно пояснила я. — Нас продали разным торговцам, больше мы не встречались. Я не помню названия родного города (он в речи всегда был прото «город»), имён торговцев, найти их следы не получилось.
— У тебя были ещё братья или сёстры?
— Нет.
— С братом у вас оба родители общие?
Эсин задавал эти же вопросы.
— Нет, на его маме отец женился после смерти моей…
Тёмный молчал.
— В Вахсе я полгода провела. Примерно… У тебя действительно нет вопросов о том времени?
— Я не мучаю людей ради праздного любопытства.
— И тебе не любопытно? Совсем-совсем?
— Из-за орденских дел я прожил в Вахсе в общей сложности лет семь, знаю его со всех сторон, даже куда более мерзких, чем видела ты, поэтому у меня нет вопросов, мне не любопытно. Совершенно. — Тёмный вздохнул. — Лила, понимаю, для тебя это очень значимое событие, переломное, и для кого-то любопытное, но я не собираюсь выведывать подробности. И я не думаю об этом, это для тебя навязчивая мысль, твоё страшное переживание, и я могу об этом поговорить, только если ты хочешь, но мне куда интереснее, какое дополнительное задание дал тебе Эсси.
Похолодела, спешно выпустила камень ножного браслета и посмотрела на тёмного. Эсси… Эсси… Он назвал Эсина Эсси!
Тёмный внимательно смотрел на меня.
— С чего ты… — Голос звучал хрипло, откашлялась. — Почему ты решил, что Эсин дал мне какое-то дополнительное задание?
— А почему бы не дать?
— Я не самый сообразительный член ордена. — Щёки так похолодели, что не оставалось сомнений — я сильно побледнела. Что делать? Почему кровь не приливает к лицу? — Мне и это-то задание не под силу… — Поняла, что такой ответ представляет Эсина едва ли не глупцом, попыталась исправиться: — Наверное, не под силу, теперь мне так кажется, хотя раньше казалось…
Взгляд тёмного физически ощутимо давил, прямо отталкивал, но я продолжала сидеть на месте, пыталась сохранить невозмутимый вид.
— Лила, ты весьма состоятельная девушка… была, до того, как сгорел светлый квартал. И зиждилось твоё состояние не только на подарках любовников, но и на выплатах ордена за всякие там содействия в урегулировании вопросов с чиновниками и тёмным орденом.
Он ещё и с казначейскими бумагами ознакомился? Как?.. Соблазнил какую-нибудь работницу, как я когда-то самого казначея тёмных? Или Его Светлейшество помог?
— Эсин меня любит, — ответила я. — Вот и обеспечивает.
— Знаю. Только думаю, помощь в урегулировании не ограничивалась раздвиганием ног под бдительным оком Эсси: иногда приходилось информацию выудить, уговорить. В сейф влезть, пока любовничек дрыхнет. Разве нет?
— И что? — Это точно в документах казначеев не указывалось, кто растрепал?
— То, что это твоя сильная сторона и основной род деятельности, а не расследования орденских конфликтов и взяточничества. — Тёмный придвинулся. — Поэтому интересно, нет ли у тебя дополнительных заданий в этом направлении?
Отодвинулась на край:
— Даже если бы были, я бы не сказала.
Тёмный вдруг оказался со мной лицом к лицу:
— Я тебе жизнь спас, может, будешь сговорчивее?
Его зрачки пульсировали, в оранжевых радужках вспыхивали прожилки зеленоватого цвета — ломалось меняющее цвет глаз заклинание. Непреодолимо завораживающее зрелище: словно в радужках распускаются зелёные цветы. Дыхание тёмного касалось моих губ, мурлыкающий голос вкрадывался в мысли:
— Что ещё он приказал?
Сердце билось часто-часто.
— Лила. Что. Он. Тебе. Приказал?
«Эсин на меня рассчитывает, Эсин на меня рассчитывает, я не должна болтать!»
— Ничего. — Соскочила с кровати, оступилась, с трудом удержала равновесие. — Ничего.
Сердце стучало в висках, ножной браслет казался тяжёлым-тяжёлым. Понимаю: выгляжу глупо, подозрительно. Обычно я легко лгу, но с этим тёмным всё не так просто.
Он ведь догадывался.
Подозревал, и моя паника всё подтвердила.
— Прости, мне срочно надо в туалет, — я ринулась к двери. — Живот…
Отличная ведь отговорка: если вдруг живот прихватило — паниковать нормально. Судорожно натянув сапоги, выскочила в коридор и захлопнула дверь.
От волнения я была близка к тому, чтобы и впрямь воспользоваться туалетом. Тёмный, ну… ну как так у него получается меня изводить? Чем ему не угодил Эсин? Что они не поделили?
У лестницы остановилась, отдышалась. Руки дрожали. Облокотившись на перила, спрятала в них лицо. Судорожно вздохнула. На меня словно надвигалось что-то страшное.
— Госпожа, вы в порядке?
Внутренности скрутило от ужаса, между лопаток проступил липкий пот. Я не поняла, что так испугало в любезном мужском голосе, но ощущение было, словно я птичка в душащем меня силке…