Громы и молнии раздражения, зуд непонимания, рвущее душу ощущение бессилия, отчаяние размышлений о том, что же делать, гнев, страх, растерянность — калейдоскоп пренеприятнейших эмоций, обуревавших меня утром (пока тёмный работал с бумагами), днём (он ушёл, оставив в комнате напротив двух тёмных волшебниц под видом обычных постоялиц), вечером (когда я лениво ковыряла принесённый в комнату ужин) — всё это отшумело, к ночи оставив эмоционально опустошённой.

В камине трепыхался огонь. Лёжа на кровати, я теребила подол сорочки. Тёмный лежал в штанах и свободной рубашке, читал принесённые с собой свитки.

Как бы простимулировать его ехать в Сорту скорее?

Придвинулась, положила голову ему на плечо. Тёмный не шелохнулся.

Судя по тому, как он напряжённо вчитывался в странные каракули, не похожие на алфавит тёмных, владел он этой письменностью не свободно. Ещё какие-то тайны…

Я слышала ровный стук его сердца, ощущала каждый вдох, но не улавливала ни малейшего желания с его стороны, ни капли сексуального напряжения.

Но я уже добилась своего, фантазии наверняка исчезнут, прощай, глупое наваждение. Так что я отодвинулась.

Облегчённо выдохнула, но легче не стало.

Близость с тёмным была какая-то… односторонняя. Может потому, что я не ощутила всплеска его эмоций, осталось чувство незавершённости, словно я что-то недополучила… Так, хватит: с тёмным закончено.

— Когда восстановится твой резерв? — Сложила руки на животе.

— Полностью — через два дня.

Ещё два дня задержки… поморщилась:

— А если за это время не решишь проблему с храмами, что тогда? Мы на другом задании как бы…

— Тогда и посмотрим.

То есть он застрять тут планировал? Напомнила:

— Мы на общем задании. Я против того, чтобы мы задерживались здесь ещё более двух дней. Я с этим не согласна, как следователь, наделённый полномочиями пресветлым Самрана.

— Ты кое-что забыла.

— М? — повернулась на бок и уставилась на губы тёмного.

— Подобный протест работает лишь в случае, если следователи хотя бы одинакового положения в своих орденах, а я, как ты помнишь, несколько более высокого уровня посвящения, чем ты.

Закусила губу: да, Эсин хотел защитить меня от подобной проблемы, подобрав следователя более низкого положения, а следователь-то оказался с сюрпризом. И разница в четыре ступени обеспечивает ему почти абсолютное право командования в нашей связке.

— Обращусь за помощью к пресветлому Аора, — процедила я. — И Осину напишу.

— Лила, давай не будем препираться раньше времени: может, всё благополучно разрешится в этот срок.

— У тебя два дня.

Тёмный лишь бровью дёрнул. Под ложечкой засосало. Нервно уточнила:

— У тебя ещё что-нибудь припасено на случай, если я заартачусь? Что-то помимо более высокого, чем у меня, статуса?

— Более высокое положение — вполне достаточный законный способ улаживания наших противоречий.

— Это ты так витиевато заявил, что на этом задании будешь мне приказывать?

Ну почему, почему он меня так нервирует?

— Да. — Тёмный отмотал немного свитка. — И учитывая, что за прошедшее время ты ни разу не изъявляла желания хоть как-то повлиять на ход нашего дела, интонации возмущения в твоём голосе воспринимаются более чем странно.

— А до этого у меня не было повода вмешиваться. — Меня накрывало жгучей волной раздражения.

Не все, ох, не все негативные эмоции во мне перегорели.

А вот пойду завтра к пресветлому Аора, заручусь его поддержкой, чтобы он этого… тёмного пнул в направлении Сорты. Это решение покоя не принесло.

Надо взять себя в руки: проблема с местными храмами может разрешиться в течение двух дней. Пробормотала:

— Может, перестанешь читать всякую ерунду и займёшься делом?

— Это не ерунда. И для выяснения нужной информации требуется время. Воинствующие стороны не спешат раскрыть свои секреты.

— Так займись выяснением лично. Ты же умеешь говорить по душам, с хрустом костей и страстной готовностью виновных покаяться.

— Таких полномочий в отношении светлых у меня нет.

Ну да, точно. А в отношении тёмных, значит, есть?..

Снова перевернулась на спину. В животе всё сжималось от гнева. Меня даже мутило от этого.

От страха.

«Не думай об этом, не думай, не думай».

В висках заломило, сердцебиение участилось.

Я ожидала и боялась вопросов.

Хотя бы одного.

По моему опыту, настолько нелюбопытным человек быть не может.

Даже несмотря на обыденность ситуации для Вахса и его соседей.

Спросить, не собирается ли тёмный меня спросить?

Повернулась на бок. Тёмный хмурился.

Возможно, он ждёт подходящего момента — когда я успокоюсь, например, чтобы внезапностью вопроса выбить почву из-под ног и добиться откровенности.

А мне теперь этого ждать.

Всегда оставаться настороже…

Будто с содранной кожей.

Под прицелом.

Скорее бы это закончилось.

Тёмный почесал босой стопой лодыжку. Зевнул и, не отрываясь от свитка, признался:

— У меня ощущение, что ты убить меня хочешь.

Недалеко от истины.

— Мне уйти? — спросил тёмный, по-прежнему не отрываясь от свитка.

— Ты хочешь меня о чём-нибудь спросить? — брякнула я и сама поразилась. Впрочем, так даже лучше: выясним всё сейчас.

— О чём, например? — тёмный сел и наклонился к сумке у кровати, взять следующий свиток. Под светлой тканью рубашки шевельнулись лопатки, он выпрямился. Развернул свиток и снова лёг. — Я слушаю.

Он издевается? Или ему и впрямь всё равно?

— О моём прошлом, — еле слышно шепнула я.

— Я не рассказываю о своём и не считаю себя в праве домогаться откровенности о твоём.

— Тем более, ты его и так успел выяснить.

— И это тоже, — кивнул тёмный.

Закусила губу. Он оставался спокоен, знай читал, а я… я… Наотмашь ударила по свитку, но тёмный его отвёл, и я промахнулась.

— Что я должен спросить?

Теперь получается, это не он хочет узнать, а я настаиваю на откровенности? Как так? Уткнулась пылающим лицом в подушку: ну тёмный…

Он почти невесомо коснулся моего плеча.

— Лила? — Ладонь скользнула по лопатке. — О чём ты считаешь, я должен спросить?

— О Вахсе. — Сглотнула.

— Зачем? — Ладонь погладила по плечу. — Если ты сама не хочешь это обсу…

— Нет. — Резко села. Посмотреть на приподнявшегося на локте тёмного не смогла, отвернулась, обхватила колени руками. — Не хочу. Но разве ты не хочешь спросить, как я туда попала?

— В этом нет необходимости. Это уже прошлое, его пора оставить в покое.

— И тебе совсем не любопытно?

— Рождённых в рабстве магов продают в младенчестве, но у нас не тот случай. Я знаю, что выкуп был произведён с общих торгов.

Нарастал какой-то звук.

— Значит, продавали, как обычную девочку.

Щёлкающий звук нарастал.

— Значит, продавал не родственник и не кто-то из близких, а некто не общавшийся с ними, неосведомлённый о том, кто ты.

Щёлканье хлыста поглощало звуки, голос тёмного.

— При нападении на поселение, торговцев или корабль были бы убийства, как следствие — шок, спонтанный магический выброс и продажа на соответствующем аукционе.

В голове звенело и гудело.

— В тот год Харун и Берлин в очередной раз схлестнулись из-за Мейронской крепости, и летучие отряды работорговцев, действовавшие под прикрытием стихийников Дайма, заходили на пятьдесят, а то и сто километров вглубь обеих стран, пограничные патрули просто не успевали перехватить всех. Готов поспорить: столкновение с одним из ловчих отрядов вне города.

Стало мучительно тихо. Нащупав ножной браслет, стала тереть камушек:

— Тревогу объявили, а мы из дома сбежали, у нас волчонок был раненый в лесу, еду ему несли.

— И как волчонок?

— Не знаю. — Повела плечом. — Мы не дошли.

Думала, заплачу, но глаза оставались сухими, пальцы продолжали теребить браслет. Что ещё мог спросить тёмный?

— Я и брат, — удивительно спокойно пояснила я. — Нас продали разным торговцам, больше мы не встречались. Я не помню названия родного города (он в речи всегда был прото «город»), имён торговцев, найти их следы не получилось.

— У тебя были ещё братья или сёстры?

— Нет.

— С братом у вас оба родители общие?

Эсин задавал эти же вопросы.

— Нет, на его маме отец женился после смерти моей…

Тёмный молчал.

— В Вахсе я полгода провела. Примерно… У тебя действительно нет вопросов о том времени?

— Я не мучаю людей ради праздного любопытства.

— И тебе не любопытно? Совсем-совсем?

— Из-за орденских дел я прожил в Вахсе в общей сложности лет семь, знаю его со всех сторон, даже куда более мерзких, чем видела ты, поэтому у меня нет вопросов, мне не любопытно. Совершенно. — Тёмный вздохнул. — Лила, понимаю, для тебя это очень значимое событие, переломное, и для кого-то любопытное, но я не собираюсь выведывать подробности. И я не думаю об этом, это для тебя навязчивая мысль, твоё страшное переживание, и я могу об этом поговорить, только если ты хочешь, но мне куда интереснее, какое дополнительное задание дал тебе Эсси.

Похолодела, спешно выпустила камень ножного браслета и посмотрела на тёмного. Эсси… Эсси… Он назвал Эсина Эсси!

Тёмный внимательно смотрел на меня.

— С чего ты… — Голос звучал хрипло, откашлялась. — Почему ты решил, что Эсин дал мне какое-то дополнительное задание?

— А почему бы не дать?

— Я не самый сообразительный член ордена. — Щёки так похолодели, что не оставалось сомнений — я сильно побледнела. Что делать? Почему кровь не приливает к лицу? — Мне и это-то задание не под силу… — Поняла, что такой ответ представляет Эсина едва ли не глупцом, попыталась исправиться: — Наверное, не под силу, теперь мне так кажется, хотя раньше казалось…

Взгляд тёмного физически ощутимо давил, прямо отталкивал, но я продолжала сидеть на месте, пыталась сохранить невозмутимый вид.

— Лила, ты весьма состоятельная девушка… была, до того, как сгорел светлый квартал. И зиждилось твоё состояние не только на подарках любовников, но и на выплатах ордена за всякие там содействия в урегулировании вопросов с чиновниками и тёмным орденом.

Он ещё и с казначейскими бумагами ознакомился? Как?.. Соблазнил какую-нибудь работницу, как я когда-то самого казначея тёмных? Или Его Светлейшество помог?

— Эсин меня любит, — ответила я. — Вот и обеспечивает.

— Знаю. Только думаю, помощь в урегулировании не ограничивалась раздвиганием ног под бдительным оком Эсси: иногда приходилось информацию выудить, уговорить. В сейф влезть, пока любовничек дрыхнет. Разве нет?

— И что? — Это точно в документах казначеев не указывалось, кто растрепал?

— То, что это твоя сильная сторона и основной род деятельности, а не расследования орденских конфликтов и взяточничества. — Тёмный придвинулся. — Поэтому интересно, нет ли у тебя дополнительных заданий в этом направлении?

Отодвинулась на край:

— Даже если бы были, я бы не сказала.

Тёмный вдруг оказался со мной лицом к лицу:

— Я тебе жизнь спас, может, будешь сговорчивее?

Его зрачки пульсировали, в оранжевых радужках вспыхивали прожилки зеленоватого цвета — ломалось меняющее цвет глаз заклинание. Непреодолимо завораживающее зрелище: словно в радужках распускаются зелёные цветы. Дыхание тёмного касалось моих губ, мурлыкающий голос вкрадывался в мысли:

— Что ещё он приказал?

Сердце билось часто-часто.

— Лила. Что. Он. Тебе. Приказал?

«Эсин на меня рассчитывает, Эсин на меня рассчитывает, я не должна болтать!»

— Ничего. — Соскочила с кровати, оступилась, с трудом удержала равновесие. — Ничего.

Сердце стучало в висках, ножной браслет казался тяжёлым-тяжёлым. Понимаю: выгляжу глупо, подозрительно. Обычно я легко лгу, но с этим тёмным всё не так просто.

Он ведь догадывался.

Подозревал, и моя паника всё подтвердила.

— Прости, мне срочно надо в туалет, — я ринулась к двери. — Живот…

Отличная ведь отговорка: если вдруг живот прихватило — паниковать нормально. Судорожно натянув сапоги, выскочила в коридор и захлопнула дверь.

От волнения я была близка к тому, чтобы и впрямь воспользоваться туалетом. Тёмный, ну… ну как так у него получается меня изводить? Чем ему не угодил Эсин? Что они не поделили?

У лестницы остановилась, отдышалась. Руки дрожали. Облокотившись на перила, спрятала в них лицо. Судорожно вздохнула. На меня словно надвигалось что-то страшное.

— Госпожа, вы в порядке?

Внутренности скрутило от ужаса, между лопаток проступил липкий пот. Я не поняла, что так испугало в любезном мужском голосе, но ощущение было, словно я птичка в душащем меня силке…