Холодное смертоносное желание обвивало меня огромной змеёй, стягивало ноги, руки, шею. Я ещё дышала, но это ненадолго: желание сочилось ядом, разливало по телу черноту небытия.
Кристалл-кристалл-кристалл-СВЕТ — взывала я, но в окружающем меня небытии нет кристалла светлых магов.
Как в пустыне — воды.
Как в дождливую ночь — луны.
Кристалла нет, хотя он определённо где-то был.
Были мягкие змеиные прикосновения.
Были желания: подчинять, обладать, душить, пока плоть под пальцами не застынет в вечном безмолвии, и только тогда по телу плеснётся горячая судорожная волна удовольствия.
Надо только обладать.
Надо видеть её перекошенное ужасом лицо.
Глаза, в которых медленно-медленно, с каждым толчком, с каждой секундой удушения, исчезает жизнь.
Змеиные мягкие прикосновения смерти.
Холодное пламя огненной магии кругом: проникает в стены, в дверь, замыкает меня в клетку.
Прощальный взгляд на моё неподвижное нагое тело в…
В…
В цепях!
Крик рвётся, но не может вырваться из горла, скованного магическим сном.
Вот Тьма!
Тьма!
Тьма!..
Я не могла шевелиться, просто лежала, лежала, лежала.
В цепях.
Цепи. Цепи. Цепи. Цепи. ЦЕПИ-цепи-цепи. Цепи. На мне цепи. Цепи-цепи-цепи. Металлический ошейник. Цепи. ЦЕПИ. Цепи. Цепи. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. Цепи! ЦЕПИ!! ЦЕПИ!!!
Магия сна отпустила, но пошевелиться я не могла. Металлические браслеты и ошейник давили неподъёмной тяжестью, я вздохнуть не могла, ведь тогда, стоит только шелохнуться, послышится Этот звон — звон сковывающей меня цепи.
Я должна шевелиться.
Должна выбраться.
Обороняться.
Но я не могла даже вдохнуть.
Не было слёз.
Не было ничего.
Кроме цепей, сжимавших руки, ноги, шею.
Эсин говорил, что никогда больше.
Он обещал…
Он клялся…
А я в цепях.
Они везде, везде!
Мышцы как дерево.
Я не я, не здесь, не моё тело.
Не может быть.
Не я, не я, нет.
Не могу пошевелиться, всё что чувствую — металл, только металл, моего тела нет, ничего нет, только металл, напитанный магией огня.
Дверь открывается.
Вползает змея — мужчина в алой накидке — маг с пустыми глазами — мужчина с жаждой обладания Смертью.
Его прикосновения — как скольжение змеи.
— Красавица…
Тело не двигается. По его прикосновениям ощущаю: есть что-то помимо цепей, но не могу дышать.
Цепи.
Везде цепи.
— Ну что же ты?
Палец скользит по губам.
— Не укусишь?
Двигается по горлу.
— Не закричишь?
Очерчивает грудь.
— Не станешь биться птицей в клетке?
Из моего рта стекает капелька слюны, сочится вниз: невозможно сглотнуть деревянным — металлическим, как ошейник, — телом.
Невозможно вдохнуть.
Сердце отказывается биться.
— Сопротивляйся, заклятие снято.
Рука напрягается на моей шее, сжимая, обещая задушить, ведь только это способно доставить ему удовольствие, но боли не чувствую, ничего нет.
Ничего…
Никогда…
Звон цепей прошивает насквозь, разрывая связи в металлическом теле. Мужчина поднимает мои безвольные руки над головой.
— Кричи.
Ногти царапают мои руки, груди, живот — но никаких ощущений.
Ничего…
— Умоляй.
В пустых глазах — безумие и жажда видеть борьбу за жизнь.
Во мне нет жизни. Нечего отнимать.
— Сопротивляйся!
Капли слюны летят в лицо.
— Борись, сучка!
Сознание затопляет чужим желанием ощутить спазмы предсмертных судорог, отнять жизнь ради восхитительно яркого удовольствия. Преодолевая сопротивление — душить-душить-душить…
Всё содрогается, с потолка падают струйки песка. Блеклые глаза округляются. Презрительный изгиб губ сменяется бессильным округлением рта:
— Что?
Удар за ударом обрушивается на мир, заставляя его трястись и хрипеть. Подхватив балахон, мужчина кидается к стальной двери, окутывает себя гневно ревущим пламенем. Открывает её и уносится прочь.
Рёв пламени захлёбывается в нечеловеческом крике.
Вой. Хруст. Крик. Мольба. Вой-вой-вой, вырывающий барабанные перепонки.
И звенящая тишина.
А затем в комнатку врывается сама тьма. Чёрные языки ощупывают стены, вползают в трещины на потолке и стенах, и в сердце этой трепещущей черноты шагает тёмный.
— Лила, ты хоть иногда думаешь? — его первый вопрос и глаза тёмные-тёмные. — Хотя бы для разнообразия?
Тело металлическое, язык металлический. Не могу дышать, говорить, двигаться. Лучше убей меня.
Взгляд скользит по мне. Языки тьмы вгрызаются в цепи, развоплощая их в пыль, в прах, в ничто. Абсолютная сила Смерти.
Эти несущие смерть бархатные язычки окутывают меня, поднимают в воздух, точно нашкодившего котёнка.
— Зачем сбежала? — ворчит тёмный, уходя, увлекая за собой тьму и заодно меня в её ласковых зубах. — Почему я должен за тобой бегать? Ты чем думала? Я не Эсси, я не обязан тебя пасти.
Плыву над лестницей, залитой алым и металлическим запахом крови.
От пленившего меня огненного мага больше ничего не осталось. Ой, нет: клочок балахона валялся на ступени.
— Лила, ты можешь в неприятности не вляпываться? Хоть иногда? Ты осознаёшь, чем всё могло кончиться? А если бы я тебя не нашёл? Твоих светлых убили, между прочим, и всё из-за твоей глупости.
Мы поднимались выше, выше, выше… Там кричали, звенели, издавали непонятные глухие звуки.
— Я чуть Ветра не загнал, тебя разыскивая, — прорычал тёмный. — А что ты сделала с пресветлым? Ты в своём уме? У него инсульт!
Мы выбрались в тускло освещённый утренним светом коридор. Из распахнутых боковых дверей доносились грохот и причитания.
— Ты была в шаге от смерти, ты это понимаешь своей пустой головой? — Тёмный развернулся и уставился на меня… Взгляд смягчился, голос тоже: — Лила?
В моих глазах скапливались щипучие слёзы. Тёмный вскинул палец и грозно потребовал:
— Без слёз! Без истерик!
Мне возвращалось дыхание, способность двигаться, думать: как же им не вернуться, когда тёмный безостановочно орёт.
Меня чуть не убили сейчас!
А тёмный меня ещё и отчитывает. Как так можно?!
В соседней комнате упало что-то тяжёлое. Вот бы на голову тёмному!
— Да успокойтесь вы! — огрызнулся он. — Лучше повинные писать начинайте. Пока я добрый!!!
Грохнуло наверху. Кто-то с воплем выбросился в окно и заскулил.
— Лила! — Тёмный злющим взглядом впился в меня, по-прежнему висящую в чёрных путах. — Повторяю вопрос: ты хоть иногда думаешь?
Да всегда… вроде бы.
— Лила, — прорычал тёмный. — Ты мозг на постоялом дворе забыла? Лила, ты хотя бы немного осознаёшь, что здесь не Самран, что в мире полно опасностей, что от всяких извращенцев с аурой убийц надо держаться подальше?
Бархатная тьма отпустила меня на чем-то залитый паркет. Тёмный бушевал:
— Почему я для того, чтобы узнать, где ты, моя, будь Свет неладен, напарница, должен каким-то ушлёпкам ногти вырывать?
Пошла на него, уткнулась лбом в грудь.
Заткнулся. Наконец-то.
— Обними меня, — прошептала я.
Обнял. Умничка.
Врезала ему по яйцам. И отскочила:
— Не смей на меня орать, когда я испугана!
Тёмный смотрел на меня вытаращенными глазами, но не сгибался пополам и не стонал.
«Оберёг, — зло подумала я. — Он даже не почувствовал!»
Кинулась на тёмного: да как он смел ругаться! Он увернулся от пинка в пах. Мне плохо! От следующего удара отскочил. Меня надо пожалеть! В ответ на третий пинок перехватил мою лодыжку. Да меня убивали! Покачиваясь на одной ноге, я рычала на тёмного. Убить, запинать гада!
Вновь кто-то с криком выпрыгнул со второго этажа.
— Памагите! — пронёсся по особняку истерический мужской голос.
Внутри всё клокотало от гнева. Дёрнулась, но тёмный легко удерживал меня за ногу. Скотина. Бесчувственный урод!
Сверху послышались шаги, молодой человек в чёрном балахоне перегнулся через резные перила, разглядывал нас. Точнее — меня, я же стояла голая.
— Господин, — неуверенно произнёс он. — Управляющий требует адвоката.
— Дай ему в зубы и напомни, что мы не стража.
Кивнув, молодой человек обласкал меня взглядом и исчез.
Я по-прежнему стояла на одной ноге, тёмный крепко держал лодыжку.
Крик, звук падения за окном. Глядя в потолок, тёмный рявкнул:
— Я велел в зубы дать, а не выкидывать!
— Он сам! — жалобно отозвались сверху.
Тёмный покачал головой.
Дёрнула захваченную им ногу. Он вопросительно на меня посмотрел.
Обуревавшие меня страх и гнев угасали.
— А что тут происходит? — наконец выдавила я.
В одну из дверей выбежал мужчина в лохмотьях когда-то дорогого костюма, врезался в стену и рухнул навзничь.