Купальник, полупрозрачная белая с бисерными узорами волн туника до щиколоток, сандалии и сумка с полотенцами и сменным бельём обещают расслабляющее свидание. Впрочем, чего ещё ожидать от стаи, заведующей местным курортом?

Лерм покачивается на заднем сидении джипа Ксанта и жадно смотрит в окно.

— И много ли ты видишь в темноте? — спрашиваю я, чтобы отвлечься от утомительных мыслей о правильном выборе, хотя на улице вовсе не беспросветная темнота.

— Я почти не бываю в Сумеречном мире, — отзывается Лерм, — так что мне интересно и то, что удаётся сейчас высмотреть. Всё вроде бы такое же, как у нас, но такое другое…

— Ксант, стой!

Резко ударив по тормозам, он сквозь зубы шипит:

— С ума сошла?

Но я уже отстёгиваю ремень безопасности и открываю дверцу сначала свою, потом на заднее сидение.

— Лерм, давай, садись вперёд.

Он изумлённо хлопает ресницами. Я подтверждаю предложение нетерпеливыми взмахами руки.

— Давай, с переднего сидения обзор лучше.

Кажется, смысл доходит до него не сразу, но, сообразив, Лерм улыбается:

— Спасибо.

Он так спешит, что спотыкается за порожек, чуть не валится на меня. Нервно хихикнув, пропускает меня на заднее сидение.

— И дверь за ней закрой, — ворчливо советует Ксант.

Через несколько мгновений мы снова отправляемся в путь. Теперь я смотрю на проносящиеся мимо поля, перелески, дороги, какие-то одинокие строения… Вот и последнее свидание по лунным обычаям, уже совсем скоро делать выбор. Внутри всё сжимается, холодеет, и к горлу подступает тошнота. Не хочу выбирать, совсем.

Джип чаще подскакивает на ухабах, меня качает из стороны в сторону, добавляя неприятных ощущений к нервной тошноте. Желание, чтобы это скорее закончилось, сменяется отупением, полным обрывков несвязных воспоминаний: я на белой волчьей спине, я на чёрной волчьей спине, адская боль в плече, ощущение, как к подпираемой мной двери приваливается волк, поцелуй с Пьером, и как Ариан втаскивает меня в джип и целует, белоснежный волк, прорывающийся ко мне сквозь огонь, Ариан, отодвигающий бокал со словами: «Вино мне, пожалуй, лучше не пить»…

— Пункт назначения достигнут, — проносится по салону голос навигатора Ксанта.

Лерм открывает мне дверь.

— Расслабься, — видя моё замешательство, шепчет он. — Знаешь, чем отличается наша стая?

— Нет.

— Мы не считаем, что любовь надо завоёвывать или что-то доказывать, мы предпочитаем любить без оглядки и наслаждаться каждым мгновением. Так что свидания у нас расслабляющие.

— Да, Тамара, — хмыкает выбирающийся из джипа Ксант. — И вообще они весёлые. Думаю, тебе понравится. Как минимум неизгладимые впечатления обещаю.

— Не пугайся. — Лерм протягивает мне руку со всем пальцами. — Это приятные впечатления.

— Но неизгладимые точно, — посмеивается Ксант.

— Завидуй молча, — огрызается Лерм и отводит меня на несколько шагов от машины.

Я дожидаюсь посмеивающегося Ксанта с моей сумкой. После прежних свиданий расслабиться не получается, но призванный туман окутывает нас белёсой волной и откатывается.

Сумрак земной ночи сменяется ало-пурпурно-фиолетовыми расцветками. Я зажмуриваюсь, мозг отказывается принимать увиденное, накатывает страх: я ошиблась, нас выкинуло не туда.

— Всё хорошо, Тамара. — Лерм поглаживает по плечу. — Не бойся, мы в безопасности.

Выдохнув, я медленно открываю глаза.

Небо усеяно прорывами пространства, и в них, как в кривые бесформенные окна, на нас смотрят чужие звёзды, планеты и галактики. От маленьких мерцающих спиралей до фантастических пейзажей, будто снятых с исследовательского спутника или поверхности чужой планеты. Только всё это живое, сияющее, двигающееся…

Выдох получается сиплым. Приоткрыв рот, разглядываю немыслимые виды на вселенную.

Потом оглядываю дымящуюся землю: это круглая площадь с двенадцатью круглыми горящими источниками по периметру и тринадцатым, более крупным, в центре. Оно обнесено, точно клыками, каменным лесом — кажется, так называются подобные торчащие вверх кривоватые пальцы, действительно напоминающие по форме ели или нечто подобное.

При более внимательном рассмотрении оказывается, что вода в источниках разного оттенка, а может, это из-за отражающихся в ней пейзажей. Каменистое плато между ними пестрит разноцветными прожилками, мохом и крупными грибами с плоскими и заострёнными шапочками от тёмно-коричневого до рыжего цвета в мухоморных пупырышках.

Где-то недалеко поют. Хотя, возможно, это бродит среди каменных деревьев ветер.

— Ну что ж, приступим. — Лерм указывает на ближайший круглый водоём.

— Вода обладает психотропными свойствами? — на всякий случай уточняю я.

Лерм удивлённо вскидывает брови, а садящийся на землю Ксант отвечает:

— Да, но ты не бойся, они в целом приятные.

— А ты знаешь, — оборачиваюсь к нему, — что сама фраза «не бойся» пугает?

— Знаю, — клыкасто улыбается Ксант. — Но значения это не имеет.

— Просто попробуй, — просит Лерм.

Вздохнув, бросаю сумку и развязываю завязки под грудью. Туника соскальзывает, цокают о камни бисеринки вышивки. Миг я смотрю на вращающиеся галактики и пылающие солнца, а затем смело шагаю за Лермом.

Он придерживает меня за руку, помогая спуститься в тёмную воду, подёрнутую дымком испарений. Проскальзывает мысль, что в воде я не могу использовать лунный дар, но это нисколько не пугает. Вода окутывает меня, проникает теплом в мышцы и от этого становится так спокойно, так легко на душе.

— Пусть уйдут печали, — Лерм улыбается, уводя меня к более глубокому центру, утягивая под воду.

Мы окунаемся с головой и выходим на другом берегу. Песня ветра звучит громче. Я вскидываю голову: в разрывах пространства, точно на гигантских изодранных экранах, мерцает млечный путь. Оглянувшись, не нахожу взглядом Ксанта, но это не пугает. Исполненная странной смешливой радости, я иду следом за Лермом в следующий водоём.

Погружение в его прохладную воду заставляет сердце стучать чаще, накатывает тоска, и, подходя к глубокому центру, я обливаюсь солёными слезами. Надавив на плечи, Лемр заставляет меня опуститься под воду, меня окутывает водоворотами, закручивает косу вокруг шеи. Но прежде, чем воздуха становится слишком мало, мы выныриваем и идём дальше. Конфигурация разрывов изменилась, и в них — чернота, втягивающая в себя протуберанцы светящейся материи. Чёрные дыры. Вместе с водой с меня капают слёзы.

В следующем водоёме возникает безумное ощущение, что сердце не бьётся, и уловить его стук удаётся только в следующем горячем источнике: сердце колотится безумно, точно после долгого бега. Десятки солнц пылают над нами, заглядывают в окна разрывов.

В пятом источнике я хохочу, как безумная, до слёз, мешающих увидеть смену пейзажей. В шестом меня охватывает изумительное спокойствие, и я на несколько минут застываю на переходе между выемками с водой, разглядывая ледяные пейзажи чужих планет.

В седьмом я безумно хочу жить и с радостью подставляю лицо разноцветным лучам чужих звёзд. В восьмом источнике меня наполняет уверенность в своих силах, и кажется, что я могу свернуть землю. А в девятом опять накатывает неуверенность, и всё кажется зыбким, как спирали галактик в разрывах волшебного мира. Десятый ввергает меня в умиление, от которого я крепко-крепко обнимаю Лерма и целую его влажные солоноватые губы, совсем забыв посмотреть на смену обстановки. Одиннадцатый водоём размывает моё тело до бесконечности, и я чувствую себя водой и каменными деревьями и воздухом, и ветром, я становлюсь песней, что звучит теперь отчётливо и ясно, хотя и не могу понять слов. В двенадцатую воду Лерму приходится вносить меня на руках, и я наконец снова обретаю человеческую плоть, ощущаю себя собой.

В прозрачную воду тринадцатого, центрального и самого большого горячего источника я погружаюсь разморённо-утомлённой, цельной и немного потерянной, и думать мне не хочется.

В этом источнике удобные выемки для расслабленного полулежания, и камень под головой мягкий, и все разрывы расположены в такой плоскости, что очень удобно смотреть и на звёзды, и на каменистые зубья какой-то планеты, и на галактики… и вспоминать, как мы с Арианом парили в невесомости в центре Вселенной…

Лерм протягивает стакан с рыжим коктейлем и трубочкой. Хоровое мурлыкающее пение ласкает слух. Попивая апельсиново-медовый с хмельными нотками напиток, я опускаю взгляд на шевелящийся край водоёма.

На краю шевелятся грибы: сцепив тоненькие ручки, запрокинув головы-шляпки, они самозабвенно поют. Поморгав, ополаскиваю глаза. Грибы поют. Оглядываюсь по сторонам: да все грибы поют, вокруг всех водоёмов — насколько могу судить по тому, что вижу сквозь дымку испарений.

Смех Лерма вплетается в дружное хоровое пение.

— Грибы в самом деле поют? — Прижимаю холодный стакан к виску.

— Да, а что такого? — Лерм хитро улыбается.

Он поднимает пустой бокал, и откуда-то сверху опускается каменная рука, подхватывает тару, а ещё одна каменная конечность отдаёт ему тарелку с фруктами.

— Да ничего такого, — соглашаюсь я.

В самом деле, чего это я? Подумаешь, грибы поют и скалы двигаются. Это же Лунный мир.

* * *

После купального свидания Лерм остаётся в Лунном мире, так ему ближе возвращаться домой, а я уезжаю с Ксантом. На этот раз он не бросает на меня настороженных взглядов, а расслабленно мурлыкает под нос песню грибов.

— Ты их тоже видел? — уточняю я.

— Кого?

— Поющие грибы.

— Какие поющие грибы? — ржет Ксант, весело посверкивая глазами.

— Такие. — Тыкаю кулаком в его плечо. — Что это за чудо-юдо? И почему поют?

— Р-романтику любят, — хмыкает Ксант. — Кроме шуток. И их пение либидо повышает, кстати.

— Почему я их не видела в других местах? Полезная же штука.

— Потому что от сексуальной энергии они растут, и их пение становится ещё более возбуждающим. Ходит слух, что они чуть несколько поселений не угробили, когда разрослись: оборотни просто не могли оторваться друг от друга и гибли от истощения. Грибам объявили войну, почти всех истребили, но когда грибы запросили пощады, оставшихся выселили к этим источникам создавать романтическую обстановку и способствовать соитию явившихся сюда пар.

Грибы запросили пощады — сама эта фраза просто убийственна. Я несколько раз усмехаюсь, смиряясь с этой новой частью моего мироздания, и замечаю:

— Но я ничего такого возбуждающего не ощутила. Да и Лерм, похоже, тоже.

— Значит, нет между вами огонька. Волшебство всех проблем не решает, — пожимает плечами Ксант. — Лерму сейчас тяжело, голова у него не романтикой и размножением забита.

— Строительство нового поселения…

— И это тоже. Тяжело принимать власть, а он молод, ещё и облажался перед князем.

Грусть накатывает лёгкой прохладой: пожар в стае Лерма случился фактически из-за меня.

— Но источники у него отменные.

— Это да, так что он может надеяться на дальнейшее благополучие стаи.

Мы умолкаем довольно надолго, но в этот раз молчание кажется напряжённым. Я барабаню по двери, по колену. На горизонте пылает восходящее солнце, лишь по нему понимаю, что на свидании провела много часов, а не несколько, как показалось. Да и тело поддаётся сонливой усталости.

На Земле начинается новый день, а я хочу спать… привыкаю к другому режиму… Какой из них выбрать?

— Что там с Катей и Васей? — Вопросом пытаюсь отвлечься от наползающих сомнений. — Есть о них новости?

— Их видели бегающими по лесам и полям. Пару раз.

— И что это значит?

— Да кто их знает. Это же Вася и Катя. — Ксант сворачивает с поля на просёлочную дорогу.

— Ты так говоришь, будто они делают что-то плохое.

— Да нет, они забавные. Просто их стаям с ними трудно. Но такие хаотичные личности везде есть. На самом деле они нужны: вносить в жизнь беспорядок, нестандартные идеи, разряжать обстановку. При этом их, конечно, все ругают за несоответствие нормам. Но и любят тоже. По-своему, с желанием переделать, но любят.

— Так что между ними произошло? Что за разнящиеся показания?

Быстрая улыбка пробегает по губам Ксанта, он хмыкает.

— Катя утащила побрякушку, предназначавшуюся тебе в подарок, Вася за ней погнался. Они скрылись в лесу. Через некоторое время пробежали в обратную сторону, только уже Катя бежала за Васей, и он вроде просил его не убивать. Это всё, что известно.

— А её жених… который Мар?

— У себя в стае, конечно, куда уж ему за ней носиться.

Он всё же улыбается и продолжает напевать мелодию грибов.

* * *

В доме жриц тишина и темнота. Сидит на крыльце Велислава, расщипывает старую пряжу. Благостное настроение, навеянное купанием, окончательно уходит, и под ложечкой сосёт.

— Ужин в комнате, — предупреждает Велислава. — Поспи, скоро князь заберёт тебя в Сумеречный мир на следующий этап.

Странно после всех чудес Лунного мира возвращаться в свой город. Наверное, оборотням человеческое свидание покажется невероятно скучным.

— Спасибо. — Поднимаюсь на крыльцо. Велислава провожает меня задумчивым взглядом. Когда же спросит об отношениях с Арианом? На пороге останавливаюсь. — Вы ничего не хотите узнать?

Помедлив, она интересуется:

— Как прошло свидание?

— Нормально, — выдыхаю я и скрываюсь в доме.

По коридору пробираюсь ощупью, хотя впереди на лестнице уже разливается лунный свет. Поведение Велиславы непонятно, но так похоже на Ариана. Только его ограничивает лунная сила и в спешке данное слово, а что останавливает её?

Ариан ждёт в комнате, едва включается свет — поднимается с кровати и тут же ловит меня в крепкие объятия.

— Ну как свидание? — шепчет на ухо, прикусывает мочку. — Хорошо искупалась?

Он будто ни капли не ревнует, не опасается, что грибы напели мне страсть… Ксант говорил, что для действия песни нужен взаимный интерес, а между мной и Лермом такого не было, и Ариан наверняка чувствовал это по запаху.

— Отлично. — Запускаю пальцы в волосы Ариана. — И виды красивые. Жаль, поплавать в них не удалось.

— Мм… чисто теоретически, возможно, когда-нибудь я тебя туда свожу. Совсем свожу, не только посмотреть.

— Но там же другие планеты!

— С них ничего нельзя проносить в наш мир, но мы не задохнёмся, не замёрзнем и не умрём от космического излучения, хотя на слишком крупные тела я бы выходить не рискнул: сила тяжести великовата. И придётся договариваться с Лермом, это неприкосновенная территория их стаи.

— А грибы, ты грибы их видел?

— Видеть видел, но пения не слышал, так что с удовольствием бы насладился. — Ариан подхватывает меня и осторожно кружит по комнате. И целует сладко-сладко, но как-то судорожно, с нотками паники.

«Это всё из-за Пьера, — уколом в сердце отдаётся мысль. — Ариан боится нашего завтрашнего свидания с Пьером, потому что чувствует…»

Перина вдруг оказывается под спиной, и Ариан целует мою шею, нависая, лаская…

— Ариан. — Упираюсь ему в плечи. — Я очень устала и хочу спать.

Мучительно долгое мгновение он смотрит на меня бездонно-тёмными глазами, но эту тьму заслоняет свет двух загоревшихся в зрачках лун.

— Хорошо, — глухо роняет Ариан.

Целует в лоб и рассеивается туманом.

Уставившись в потолок, скрещиваю руки на груди. На душе паршиво, сердце разрывается. А ведь помимо Ариана и Пьера есть ещё Ламонт, хотя свидание с ним сейчас и не кажется ярким и особенным, но в целом Ламонт весьма симпатичен… и Дьаар хорош…

Мне физически плохо от необходимости выбрать кого-то одного, но, несмотря на это, засыпаю почти мгновенно: от мыслей о выборе разум просто сбегает в глубокий сон.

* * *

Мандраж начинается с пробуждения. Ариана нет, и меня на фоне благоразумной мысли, что точного времени он не называл, мучают страхи: а вдруг он, наплевав на последствия, что-нибудь сделает Пьеру? Или откажется устраивать свидания на земной манер? Или отправит меня на свидание в жутком и неопрятном виде…

Дверь распахивается.

— Пошли, быстро. — Ариан, какой-то чужой в стильном сером костюме, смотрит в сторону.

Раздражение, тревога, ревность — эмоции прорывают маску спокойствия на красивом лице нервными изгибами губ, вздрагиванием ноздрей, бровей и трепетом век.

— Но моя одежда. — Взмахиваю рукой, указывая на скромное чёрное платье в пол.

— Ты в любом виде хороша, — глухо отзывается он, по-прежнему не глядя на меня. С расстановкой продолжает: — Не волнуйся, я не лишу тебя приятных атрибутов человеческих свиданий. Именно поэтому мы торопимся. Пошли.

Он уходит, оставляя мне только возможность влезть в босоножки и догонять.

* * *

Неловкость совместной поездки убивает. Десятки и десятки минут изматывающего, полного сожалений молчания в тяжёлом свете вечера. Я сдаюсь первая, хотя у Ариана, наверное, из-за ограничений лунной силы просто нет возможности сдаться.

— На этот раз будешь лично наблюдать?

— Да.

— Считаешь это безопасным?

— Вы будете в зале ресторана, среди людей. Много ли опасностей может подстерегать в таком месте?

— Значит, ресторан…

— Традиционное место для свиданий в Сумеречном мире.

— Наверное, надо поблагодарить, что ты не выбрал фастфуд, там тоже встречи назначают.

Пальцы Ариана сжимаются на руле до побеления.

— Тамара, зачем эта язвительность? Ты прекрасно знаешь, что я… о тебе забочусь, как и подобает. Я всё… действительно делаю всё возможное, чтобы провести эти проклятые смотрины как должно! Чтобы ты могла, — он цедит слова сквозь зубы, — выбрать. Себе. Мужа. Сама. Тебе надо просто подумать и выбрать!

— Думаешь, это просто?! — Слёзы заволакивают всё, и я всхлипываю. — Я не знаю, кого…

Сквозь нарастающий гул мотора слышен рык. Джип с разворотом тормозит. До боли врезавшийся ремень безопасности не даёт треснуться о приборную доску. Гул в голове одуряет, и страх: что? где? почему?

Ариан бьёт в дверь, она со скрипом отлетает, и Ариан выскакивает. Рыча, проносится за машиной, потом обратно. Джип вздрагивает от удара по задней двери. Звенит на вылете стекло. Снова источник рыка перемещается в одну и другую сторону.

Мы в поле, никого нет, только Ариан в бешенстве мечется вокруг машины.

Наконец влезает внутрь. Не глядя на меня, оскалившись, нашаривает в выемке между сидениями телефон и вновь вылетает на улицу. Через несколько мгновений из-за машины раздаётся его надтреснутый голос:

— Ксант, приезжай и забери её… Да знаю я, что мы опаздываем! Просто забери, иначе я порву его!.. Да! Да! Да!.. Не тупи, отследи нас по мобильному!

Короткий рык — и тишина, полная стрекота цикад и щебетания птиц, тихого шелеста ветра в полях.

Откинувшись на спинку сидения, расслабив ноющую после резкой остановки шею, я разглядываю тёмно-серую щербатую полоску дороги между малахитовой зеленью травы. В сине-свинцовом небе уже плавится золото будущего заката. А мысли у меня совсем глупые, неважные: в это время магазины и парикмахерские уже закрываются, как к свиданию готовиться?

Не о том думаю, но мозг отказывается размышлять над проблемой выбора. Отказывается и всё. Не хочет, как и я не хочу выбирать.

* * *

Ксант прилетает на джипе через какие-то полчаса. На его приближение к моей дверце Ариан, стоящий за машиной, отзывается глухим рыком. Ксант сильно бледнеет. По спине пробегают мурашки: если уж охотник князя перепугался… Открыв дверь, Ксант не подаёт руку, кивком предлагает следовать за ним.

— Он тебя не погрызёт? — тихо уточняю я.

— Я просто тебя везу, — нарочито громко отзывается Ксант. — Даже пальцем не трону и подглядывать не буду.

Ариан рычит тише, но всё же рычит. Качая головой, Ксант открывает передо мной дверцу своего джипа.

С места мы срываемся так, словно за нами черти гонятся. Джипы мне всегда казались автомобилями для медленной езды, но этот, утробно рыча, мчится под сто восемьдесят. Меня вдавливает в сидение, и все вопросы не то что вылетают из головы, я не решаюсь даже дышать громко, чтобы не отвлечь Ксанта от дороги.

По городу он проносится на немыслимых для меня ста десяти, петляя между машинами, точно герой «Такси». Останавливается возле салона красоты «Прекрасная хищница».

— Посмотри на мои волосы, — глухо прошу я.

Ксант хмуро меня оглядывает:

— Растрёпанные, а что?

— Не поседели?

Фыркнув, он уточняет:

— Может, и платье проверить, не промокло ли?

Теперь фыркаю я и осторожно отклеиваюсь от спинки.

— Я не настолько пугливая.

Двустворчатые двери с волчицами и цветами отворяются, выпуская роскошную брюнетку в белом халатике. Посверкивая кружевами на солидном бюсте, она спускается по ступенькам:

— Ну наконец-то, быстрее, быстрее, у нас много работы.

Не успев пикнуть, я оказываюсь в её сильных руках, а потом сразу в салоне, где на меня налетают ещё четыре девушки. Меня оглядывают, хватают за волосы, крутят. Не без труда я удерживаюсь от сопротивления: они просто делают свою работу, и чем меньше я мешаю, тем скорее кончатся все связанные с этим неприятные ощущения.

* * *

В этом месте я познаю всю глубину и многогранность фразы «красота требует жертв». Меня ощипывают, моют, чем-то покрывают.

— Разве можно после депиляции мазаться кремами? — уточняю я.

— Это средство из Лунного мира, волшебное, им можно.

Волосы мне тоже обрабатывают чем-то явно волшебным, я даже начинаю подозревать моделей из рекламы шампуней в связях с Лунным миром.

Визажистка из моего растерянного лица делает лицо коварной соблазнительницы. Это впечатление смягчают рассыпавшиеся по плечам кудри. И снова усиливает алый кружевной корсет, паутинка трусиков и чулки с кружевным краем.

«Не может быть, чтобы Ариан выдал мне такое перед свиданием с Пьером, просто не может быть», — думаю я, удивлённо разглядывая себя в зеркале.

А девушки приносят платье. Подол в пол, как любит Ариан, но открытые плечи и руки точно не его стиль. Алый шёлк плотно облегает тело и свободно струится по ногам, к которым выставляют туфельки на высоченном каблуке.

Пока я в них влезаю, мне на шею молниеносным движением привешивают опаловое ожерелье Васи. Коснувшись сверкающих камней, я словно просыпаюсь, сбрасываю дурман растерянности. Придирчиво оглядываю отражение, прокручиваюсь… никогда я ещё не была так хороша, это просто изумительно.

У меня не просто свидание по традициям Сумеречного мира, у меня свидание-мечта из фильмов и книг.

— По-моему, получилось просто прекрасно, — довольно замечает брюнетка с выдающимся бюстом.

— Спасибо, — я улыбаюсь их отражениям.

С моей стороны было бы непростительной глупостью испортить этот этап мрачными мыслями и уходом в себя, ведь свидания назначены, чтобы лучше понять, с кем я хочу остаться.

* * *

От восхищения во взглядах Пьера, которыми он искоса одаривает меня, становится жарко. Отблески вечерней иллюминации центральной части города пробегают по его лицу, сверкают в синих глазах и даже в идеальных белоснежных зубах счастливой улыбки. В строгой тройке Пьер совсем не похож на оборотня, но очень похож на себя, каким я запомнила его при знакомстве.

— Ты прекрасна, — в который раз сбивчиво произносит он.

— Смотри за дорогой, — сквозь улыбку журю я.

На его алой спортивной машине можно нестись сломя голову, но он не спешит, хотя едущий следом Ксант даже фарами помигивал пару раз.

— Хотел бы я тебя похитить, — усмехается Пьер.

— Но ты законопослушный подданный.

— Предпочитаю честное соперничество.

— Это очень благородно. — Наконец отрываю взгляд от его лица, и сердце ёкает: мы приближаемся к лучшему ресторану города. Если подумать, самое логичное место для свиданий с такими женихами, но… для меня оно слишком связано с Михаилом: первое свидание, моё День рождения, просто встречи…

Парковка у входа забито, но одно место закрыто столбиками с цепями. Громила рядом с ним, заметив наш автомобиль, убирает ограждение, и мы останавливаемся практически у самого крыльца с колоннами.

Лучше бы встали в подворотне: автомобиль низкий, а подол длинный, я еле села, и это было отнюдь не грациозное действо, а теперь вылезать на глазах у гуляющих, посетителей, расположившихся у окон-витрин и камер самого ресторана? О ужас, кровь отливает от лица.

Но Пьер уже обходит автомобиль.

— Держи крепче, — умоляю я, впиваясь в предложенную руку.

Пьер коротким рывком ставит меня на землю, я отпускаю подол, холодные волны ткани накрывают ноги. Пьер прижимает мою ладонь к своей груди, и сквозь шёлк рубашки я ощущаю бешеный стук сердца.

— Тамара…

Пальцы скользят по моей скуле, подбородку. Наклонившись, Пьер мягко целует меня в губы, сердце суматошно бьётся. Страшно и хорошо.

— Кхм. — Ксант неожиданно оказывается рядом. — Это, конечно, входит в свидания, но, может, не перед камерами? Мы и так задержались, а Тамару надо покормить.

За всеми этими волнениями голода я не чувствовала, пока он не напомнил.

— Что ж. — Пьер подставляет локоть. — Накормить женщину — святое.

Всё знакомо до мелочей: ароматы, тёмное дерево мебели, любезный хостес на входе, широкая мраморная лестница на второй этаж для более привилегированных гостей, полутёмный зал, расчерченный на зоны освещением и несколькими ложами — местами, отгороженными полумесяцами стенок из тёмных резных сеток в восточном стиле.

Как всегда, находятся любопытные посетители, разглядывающие поднимающихся по лестнице, но впервые за свой вид мне совсем не стыдно.

За одним из больших столиков, с группой солидных мужчин с раскрасневшимися от выпитого лицами, сидит Михаил. Сердце вздрагивает. Михаил раздевающе осматривает мою фигуру. Узнаю это довольное выражение лица: понравилась. На лицо он взглядывает мельком и отворачивается к собеседнику, а потом, нахмурившись, снова поворачивается. Его глаза удивлённо расширяются.

Узнал.