—   целом, у нас семь странных происшествий с главами рода и близкими к ним за последние полторы недели. — Министр вновь открыл одну из верхних папок. — С длоркой Какики накануне смерти произошёл несчастный случай. Вывеска магазина швейных принадлежностей упала перед ней. Могла бы и убить. Начали расследование, но остановили после её смерти.

У меня волосы вставали дыбом, пересохло во рту. Министр сдвинул папку:

— А в дом матери покойного Какики, проживающей в городе, накануне этого случая пытались залезть воры. Их спугнул поварёнок, спавший в передней.

— И где его мать сейчас? — у меня начинали мёрзнуть руки.

Вместо ответа министр зазвонил в колокольчик, велел взмыленному секретарю:

— Пошлите отряд полиции на Восточную садовую двадцать пять, проверьте, как себя чувствует обитательница дома. — Поймав мой умоляющий взгляд, министр добавил: — И пришлите какого-нибудь свободного комиссара особого отдела, нужно выполнить срочное поручение.

— Маму будут искать?

— Да, — неохотно подтвердил министр.

— А что за другие происшествия? С кем?

— Перландия Мондербойская получила приглашение на собрание садоводов столицы.

— Мать Смуза? — Представил эту старушку-мумию. — Разве она ещё выезжает?

— Случается. Позавчера должна была ехать на это собрание, но из-за твоих экспериментов с растительностью, — министр выразительно на меня посмотрел, — опоздала почти на час. В клубе садоводов выяснилось, что никаких собраний не было и не планировалось.

Я вскинул брови, а министр продолжил:

— Она мнительная, тут же написала заявление в полицию, приложила пригласительный билет, требовала расправы над шутниками. В общем, давила, пока заявление не приняли.

— А ещё с кем неприятности случились?

— С невесткой Вериндера. Он сопровождал её в театр вместо её срочно вызванного в часть супруга, на их карету напали. Предположительно — грабители. Один прыгнул внутрь с ножом, но Вериндер его отделал. Длорку слегка задели лезвием. — Министр медлил, поглаживая лист протокола. — Она и её муж после смерти Вериндера возглавят род.

Мы посмотрели друг на друга.

— Это удар по главам рода, — тихо сказал министр. — Вериндеры — военный род, Мондербойские держат подряды на военные поставки. Какики… среди них много служащих министерств. Ты уже пять лет обеспечиваешь нашу армию новейшим стратегическим оружием.

— И как это согласуется с тем, что мама наложила на меня брачное проклятие? Если она попала к врагам, желающим уничтожить глав рода, зачем его накладывать? Они же должны были её… — горло сдавил спазм. — Убить.

— Шантаж. Обменять её жизнь на твой отказ от разработок оружия и на образцы уже созданного — достаточно эффективный шаг. А брачное проклятие… — Министр пожал плечами. — До заключения брака ты всего лишь хранитель рода, но не глава и не можешь полностью использовать силу. Скорее всего, она хотела таким образом тебя защитить.

— Но если бы я не успел жениться, я бы вовсе лишился силы.

— И спас свою жизнь от врагов, ведь тогда не мог бы заниматься разработками.

— Жестоко.

— Проклятие даёт час на заключение брака, уж за час ты бы нашёл жену, так что риск был минимальным, а в обмен ты получал полную силу рода. Твоя мать не могла предвидеть, что ты призовёшь жену из другого мира и откажешься подтверждать брак.

Министр неистово зазвонил в колокольчик. Секретарь заскочил внутрь, приглаживая выбившуюся прядь:

— Комиссар прибыл.

— Отлично. Выделите по пять полицейских на круглосуточную охрану дома длоров Бабонтийского, Вериндера и Мондербойского. Вызовите двух офицеров для сопровождения длора Бабонтийского.

Я тяжко вздохнул. А министр неожиданно добавил:

— И пять охранников пошлите к моему дому тоже. Обратитесь в военное министерство с требованием усилить охрану дворца, принцессы и острова длоров в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Министр Алвер может получить объяснения лично у меня. Комиссар пусть подождёт ещё пару минут, я позову.

Кивнув, секретарь поспешил скрыться. Я накрутил пёрышко из веера Сарсанны на палец:

— Усилить охрану дворца?

— Да. — У министра заходили желваки, направленный в никуда взгляд стал леденящим. — Если ты не забыл, император — тоже глава рода. — Он тряхнул головой, и строго посмотрел на меня. — Лавентин, пожалуйста, веди себя осторожно. Сейчас ты посетишь морг, переговоришь с патологоанатомом и потом под присмотром офицеров сразу домой.

— Но…

— Никаких но, Лавентин. Ты мне нужен живой и здоровый, так что либо ты смиряешься с мерами предосторожности, либо я запираю тебя в самом глубокой и охраняемой лаборатории, и там ты…

— А что за лаборатория? — Вопреки мрачным обстоятельствам, во мне снова бабочками затрепетала жажда исследования. — Я хочу посмотреть.

Министр накрыл лицо рукой и покачал головой, потом устало посмотрел на меня:

— Тогда я запру тебя в камере, где не будет ничего, ни одного твоего любимого эмбриончика, ни книг, ни интересных инструментов, только ты, койка и горшок.

— Лучше маму мою найди, — грубее, чем хотел, отозвался я.

Повисла пауза. Лицо министра оставалось бесстрастным, но интонации голоса изменились:

— Сделаю всё возможное.

«Ну а я сделаю всё возможное со своей стороны. — Опустил взгляд на лежавшие на краю стола кандалы. — Только больше не совершу такой глупости, как посвящение тебя в свои дела».

***

Через глазок почтальон выглядел вполне невинно: молодой парень в гламурной розовой униформе, с сумкой через плечо и планшетом с бланком в руках.

Но кто их этих волшебников знает. Это через глазок он милый парень, а открою — превратиться в какую-нибудь хрень.

— Письмо в ящик положите! — Я продолжала смотреть в глазок. — В тот, справа на стене!

— А расписаться в получении? — раздался глухой ответ.

Представила в двери узкую щель под размер планшета и ручки.

— Суй!

Недоуменно оглядев дырку, почтальон сунул документы. В их каракулях я ничего не поняла (похоже, заклятие перевода действовало только на устную речь), но бланк выглядел на удивление схоже с нашими, даже галочка имелась. Короче, бюрократия везде мыслит одинаково.

Занеся ручку над листом, вспомнила о всяких мистических ритуалах с подписями.

— Доом, — жалобно позвала я.

— Это вы мне? — просипела стена.

— Да.

— Я привратный дух.

— Приятно познакомиться. Скажите, пожалуйста, безопасно ли мне расписываться в этом бланке? Не могут ли меня магией достать через мою подпись?

— Чтобы магией через подпись доставали — не слышал о таком. А бланк покажите. Разверните к стене.

Повернула планшет. Стена, то есть привратный дух, что-то сипло побормотал и торжественно сообщил:

— Обычный бланк. Можно подписывать.

Подписываться длоркой Бабонтийской не стала, черкнула почти забытую девичью роспись, сунула планшет озадаченному почтальону и убрала щель в двери. Снова направилась в кухню, где ждал приготовленный Верой перекус, и снова помешал сиплый голос духа:

— А письмо не откроете?

— Всё равно читать не умею.

— Я бы вам прочитал, — осторожно просипел дух.

— Пусть Лавентин сначала письмо на безопасность проверит. А то мало ли что там.

— Хм, предусмотрительно. Но хозяин его всё равно просто откроет, он не слишком заботится о безопасности.

— Зря.

Возможно, дух хотел сказать что-то ещё, но в животе у меня заурчало, и я спокойно отправилась есть.

***

— Ухты! — вырвалось у меня.

Я закусил губу, но было поздно. Покосился на толстячка патологоанатома и вместо привычного возмущения моим неподобающим поведением встретил понимающий взгляд и усмешку.

— У меня была примерно такая же реакция, — кивнул патологоанатом и любовно взглянул на труп Какики.

Я тоже взглянул на распростёртое перед нами иссушенное тело. Патологоанатом пояснил:

— Некоторые внутренности я вынул, чтобы было лучше видно.

В распахнутой полости, придерживаемой крючками на цепочках, переливались чёрные кристаллы. И каждый был заключён в сеть из завядших корней. Хотя… Я наклонился к пахшему затхлой листвой телу и прихватил лежавшую рядом на столе лупу.

— Кристаллы…

— …выросли на кровеносных сосудах, — докончил мой вывод патологоанатом.

У меня часто забухало в груди:

— А сердце? Селезёнка?

— Сюда, — радостно поманил меня в сторону он.

На столе у стены нас ждали маркированные ящики. Патологоанатом сорвал с одного крышку. Внутри был крупный, размером с сердце, неровный кристалл, из которого торчали обрывки корней и… будто остекленевшей аорты.

— Кровь превратилась в кристаллы! — Восторженно улыбаясь, патологоанатом постучал ногтем по сердцу. — Никто не хочет верить, но я абсолютно уверен: эти кристаллы каким-то образом сформировались из крови.

— Можно исследовать один? У вас есть микроскоп?

— Да, специально у криминалистов выпросил, сюда. — Он поманил меня к двери в соседнюю комнату.

В ярком свете ламп кожа его рук казалась слишком белой. Родового кольца не было, но, может, он ещё не вступал в брак? Или снял на время работы?

— Вы женаты? — Я вошёл в небольшую лабораторию, где на столе ждал медный микроскоп и ванночка с кристаллами, несколько из них были очищены от корней магоеда и сосудов, а один расколот.

Рядом лежал измеритель магического фона, его серые капсулы извещали, что фон нормальный.

— Не женат, а это имеет отношение к делу? — Усмехнулся патологоанатом и дёрнул локтем, будто хотел меня в бок толкнуть.

— Нет. — Я мягко коснулся очищенного кристалла. По кончикам пальцев пробежали иголочки, на спине растеклись мурашки, хотя я точно чувствовал, что кристалл пассивен. — Вы длор?

Улыбка сползла с лица патологоанатома, он сунул руки в карманы:

— У меня пурпурный профильный диплом. И вскрытие тел испокон веков делают исключительно физическим способом.

— Я не сомневаюсь в ваших способностях патологоанатома. — Провёл пальцами по разбитому кристаллу, на подушечках осталась пыль.

— Тогда в чём дело?

Я сел за микроскоп. Под его лупой уже лежало стёклышко с тонким сколом кристалла, на него был направлен отражённый рабочими зеркалами свет. Подстроить резкость пришлось совсем немного, патологоанатом был чуть близорук. Я вгляделся в структуру кристалла, в увеличении казавшегося тёмно-бардовым. Сердце забилось чаще.

— Просто убийство явно не обошлось без магии, мне было интересно, делали ли вы изыскания в этом направлении, — ровно говорил я, вглядываясь и вглядываясь, и всё более понимая: структура этого кристалла, тонкие прожилки с завихрениями в одну сторону, совсем как у тех кристаллов, что стоят в источниках родовой магии.

Если министр велел проанализировать кристаллы из дома Какики, то их сходство с этими скоро обнаружат. Но если те осколки запаковали и утилизировали, то даже не знаю, видел ли кто-нибудь, кроме меня, структуру родовых кристаллов, потому что отколоть кусок от действующего задачка не из лёгких, я двенадцать алмазных резаков на это угробил.

— Пусть я не могу провести эксперименты лично, — напыщенно отозвался патологоанатом, — но задокументировать визуальные наблюдения, результаты анализов и показания приборов могу и без магии.

Я поморщился: вероятно, он обиделся. Почему люди часто реагируют неадекватно на невинные, даже естественные вопросы? Наверное, я никогда этого не пойму.

Отодвинувшись от микроскопа, оглядел разложенные в лотке кристаллы. Странное дело. Получается, вся кровь вдруг стала принимать структуру кристалла из источника магии…

Браслет на руке потяжелел, сбивая с мыслей. Потирая его, повернулся к раздувавшему ноздри патологоанатому и мягко спросил:

— А браслет можно осмотреть?

— Какой браслет?

— Тот, что был на теле.

— Никаких вещей при нём не было, — отчеканил патологоанатом.

Кажется, он хотел, чтобы я скорее ушёл.