— е колдуй! — Лавентин на бегу размахивал руками. — Стой! Министр! Стой! Его привлекает магия! Он…

Рогатый фиолетовый червяк навис над Раввером. Палили из ружей, но пули не брали склизкую кожу гигантского существа. Земля трескалась, проваливаясь вместе со стеной. Пошатнувшись, Раввер неловко взмахнул подвязанной рукой и опрокинулся в разлом земли. По слепой рогатой морде скользнуло чёрное пламя и развеялось в небесах.

Червяк, точно цветок лепестки, распахнул четыре челюсти и склонился к яме, куда упал Раввер.

— Стой! — хрипло заорал Лавентин. Его объял зелёно-голубой свет. — Ко мне! Ко мне!

На фиолетовой коже червя вздулись зеленоватые вены. Будто что-то тянуло чудовище в сторону, а оно изо всех сил рвалось к Равверу.

Передёрнувшись, червь обратил пасть к Лавентину. Под ногами у того зашевелился гравий, земля вспучилась. За его спиной поднялся пузырь и лопнул, выпуская рогатую фиолетовую шишку.

Я заорала до боли в лёгких:

— Сзади!

Лавентин обернулся, глаза изумлённо расширились. Шишка вытянулась, в ней распахнулась пасть. Лавентин рванулся в сторону, дорожка треснула, выпуская склизкое тело хищного червя. Привратный дух загородил катившегося по лужайке Лавентина. Духа отшвырнуло, перекинуло через него и вогнало в землю. Кни-гол-юб . нет

Над Лавентином нависла пасть.

У меня перехватило дыхание.

Пронзительно завизжала Вера, дёргала за руку, но я не могла оторвать взгляд от пасти червя.

Над Лавентином взмыло полупрозрачное трёхметровое серо-зелёное существо в разодранном пончо. Руки были скованы кандалами, шею тянул вниз ошейник, цепи исчезали в земле. На перекошенной зубастой морде пылали голубым глаза.

Ног у существа не было, оно колыхалось на ветру, словно гигантский скат с волосами и скрюченными пальцами. Занесло кулак и ударило червяка в распахнутую пасть. Червя сплющило, из треснувших боков брызнула жижа.

Дёрнувшись, Вера стала оседать. Я подхватила её на руки, искоса следя за призрачным существом. Оно уменьшилось до фигуристой брюнетки с каре. В свете заходящего солнца драгоценные камни на её облегающем платье горели алым.

Глядя на приподнявшегося на локтях Лавентина, женщина провернула в пальцах невесть откуда взявшийся мундштук и закурила.

***

Мой песочный рогач… а… Размазала с одного удара?

Сигаретный дымок взвился к темнеющему небу. Бабонтия выглядела хрупкой женщиной, но моего рогача — и с одного удара? Не зря столько предупреждений было на пластине.

— Ты что-то, — выдохнул я. — Ты… невероятная!

Дёрнув плечом, Бабонтия затянулась.

— Знаю, — она указала на меня мундштуком. — Ещё раз подпустишь к источнику какую-нибудь тупорылую тварь — я тебе продолжатель рода оторву.

Осознал. Закивал.

— Бабонтия, — привратный дух выбрался из лужайки и заломил руки. — Вы в порядке? Не пострадали? — Он обошёл Бабонтию кругом. — Помочь вернуться?

— Сама справлюсь. — Она провалилась сквозь землю.

Песочный рогач истекал субстанциями, заменявшими ему кровь. Бедная зверушка. Ему было жутко неуютно в грунте острова длоров и тревожно из-за магии источников — словно кругом враги.

Как я мог о нём забыть?!

Ладно, когда забываю что-то о людях, но о своих химерах?

Нашёл взглядом Сашу. Замечательные у неё волосы, как огненный факел на ветру. Она передала девочку в руки привратного духа. Вместе они направились к дому.

У разрушенных ворот что-то заскрипело.

Министр!

Подскочив, я бросился к разлому, в котором тот пропал.

— Миниистр! — издалека позвал на случай, если он жив и мечтает открутить мне голову.

Несколько офицеров, держась за верёвки, опасливо перебирались по развороченной земле. Тоже звали:

— Министр, вы в порядке? Отзовитесь!

Неужели я оставил страну без министра внутренних дел? Схватился за голову.

Земля подо мной крошилась, проседала. Нога провалилась в трещину, я рухнул на колени. Лодыжку скрутило болью. Я выдрал её из зажима земли и полоз вперёд. С той стороны к провалу в земле полз офицер. До краёв разлома мы добрались одновременно.

В комьях склизкой земли лежал министр и смотрел в небо застывшим взглядом. Повязка на руке порвалась, чёрная одежда измялась и казалась коричнево-охристой.

— Минииистр, — позвал я.

— Лавентин, — читалось скорее по бледным губам, чем слышалось. Министр кашлянул и продолжил громче: — Ещё одна такая выходка — и я посажу тебя.

Ну до чего все любят угрожать. Можно подумать, я виноват, что всё так получилось. Нет, я, конечно, причастен, но другие тоже. И всё опять как-то само получилось…

— Понял, — согласился я.

— Хлайкери поймали?

Офицер отчитался:

— Никак нет.

— Объявите его в розыск. Срочно. Задействуйте все силы. — Морщась, министр накрыл глаза согнутой рукой. Глухо потребовал: — И вытащите меня уже отсюда.

Кажется, на этот раз он сильно расстроился.

— Йаа… — простонал дух бездны из опалённых кустов.

Ему-то никто не поможет.

— Полагаюсь на вас, — улыбнулся я оглядывающему стенки провала офицеру и отправился проверить ЙааЙй.

Вдалеке раздался скорбный плач Дуси. Он ведь только сад восстановил…

***

Очнувшись, Вера заплакала навзрыд и никак не успокаивалась. Я не знала, что делать. Не сталкивалась с детскими истериками. Точнее, с детскими истериками, порождёнными чем-нибудь столь страшным.

— Оно тебя не обидит, с ним расправились, — снова попробовала успокоить я и покачала перед Верой стаканом с водой. — Попей. Тебе надо попить.

Она попыталась соскочить с кровати, я удержала, но выбитый из руки стакан покатился по полу. Оглянулась на дверь. Лирикири всё не шёл, занимался Вериндером.

— Кто-нибудь, помогите, — простонала я, снова поворачиваясь к Вере.

Что делать-то? Это в кино пощёчину дадут, и человек успокаивается, а на практике не так-то легко поднять руку на ребёнка.

— Вера, всё хорошо. Всё обошлось. Мы в безопасности.

Вера замолотила руками и ногами, силилась соскочить на пол. Я обняла её крепко-крепко. Вера билась в моих руках, всхлипывала. И вдруг сквозь плачь послышалось:

— Он не умер? Его не раздавило? Не раздавило?

У меня мурашки побежали по спине:

— Кого?

— Л-Ла-вентина. — Вера повисла в моих руках, её трясло, сиплый голос казался совершенно не детским. — Его ведь не раздавило, как дядю?

— Нет, с Лавентином всё хорошо, — я гладила её по встрёпанным, влажным от пота волосам. — Всё хорошо, все живы.

Скорее бы пришёл Лирикири.

***

Вытаскивать министра пришлось моей химере. Она зацепилась хвостами и лапами, осторожно спустилась по осыпавшимся стенкам на дно разлома и легла. Кривясь от боли, министр зацепился за её рога и осторожно, стараясь не потревожить лишившуюся повязки руку, залез на отливавшую металлом спину.

Когда химера выползла на развороченную подъездную дорожку, министр был так бледен, и взгляд такой… полуобморочный, что я сказал:

— Ты не слезай, — и зашагал к дому.

Химера везла безмолвно согласившегося на это министра. Вблизи он, положа руку на сердце, даже в вечернем сумраке выглядел хуже покойника на похоронах. Что показательно — даже не пытался отдавать распоряжения идущим по пятам офицерам из особого отдела.

Опять мне стало стыдно. А ведь я кричал, чтобы он не колдовал…

— Ты мне всё объяснишь, — глухо пробормотал министр, — об этом духе бездны и длоре, который не длор.

— Объясню, что сам знаю. Хотя пассаж про длора, который не длор, я не понял. — Оглянулся на опалённые кусты.

Хлайкери бросил в ЙааЙй химическую бомбу с магической составляющей.

Не чистую магию использовал, а средство, каким мог воспользоваться даже не маг.

— Проклятье, — процедил министр и обернулся. — Отправьте отряды в дом Эрджинбрасских. Глав рода сюда, ко мне на допрос. Остальных из дома не выпускать. И никого не впускать вообще. До моего особого распоряжения.

Крайний из офицеров кивнул и побежал, присвистывая. На его зов в разрушенные ворота вбежал красный ездовой ящер. Офицер на ходу прыгнул в седло и, лавируя между трещинами в земле, умчался прочь.

От песчаного рогача осталась лишь бесформенная саморазрушающаяся каша. Ещё минут пятнадцать — и он растечётся, впитается в землю. Я вздохнул.

Возле крыльца химера улеглась на брюхо и сделала из лап подобие лестницы, а один из хвостов согнула в перила. Стиснув зубы, министр приподнялся, попробовал ухватиться за «перила».

Отвернувшись, я послал химере команду. Когда хвосты опутали министра, он охнул, но, оказавшись на земле, не проронил ни слова. Шумно дыша, прошагал мимо меня в дом. Пошатнувшись, схватился за косяк.

Гордыня хуже неволи. И ведь не умер бы, помоги я ему до доктора дойти. Но если поддержу, весь изобидится. Тяжело с ним.

***

— Смотри, как хорошо ты заговорила, — подбодрила я. — А с Лавентином в порядке всё.

Вера надрывалась в плаче. У двери послышались шаги. Доктор Лирикири показался мне ангелом спасения.

— Помогите, — взмолилась я.

Он протянул руки, охватил виски трясущейся Веры, и она обмякла в моих объятиях.

— Положите её. — Лирикири встряхнул руками и, проведя ладонью по своему лбу, стал разминать пальцы. — Ух, ну и денёк. Столько пациентов за раз у меня было только на практике.

— Она заговорила, — укутывая Веру одеялом, прошептала я. — Сказала несколько слов.

Лирикири широченно улыбался:

— Прекрасная новость. Правда, плохо, что это случилось в результате нервного потрясения.

— Как Вериндер, кстати? — Убирая прядь со щеки, я поняла, что лицо мокрое от слёз.

От моих слёз.

— Я остановил разрыв сердечных мышц. Всё хорошо. Вериндер ещё бодрячком. У него хорошая родовая магия, лечить может.

— Что делать с Верой?

— Покой. Крепкий сон, — Лирикири усмехнулся. — До утра можете об этом не беспокоиться, её из пушки не разбудишь.

— Спасибо. Но дальше что?

— Утром загляну, осмотрю её. Там и посмотрим.

В спальню заглянул Лавентин:

— Доктор, там министру надо помочь.

— Уже бегу! — всплеснул руками Лирикири и умчался к следующему пациенту.

А Лавентин так и остался стоять, задумчиво глядя на меня:

— Ты в порядке?

— Вроде да. — Провела ладонью по встрёпанным волосам, заправила пряди за уши. — А что это были за существа? Первое я уже видела у тебя во дворе, а то, что в женщину превратилось, это?..

— Мой родовой дух. Разумная форма магии. Бабонтия Мулькура. Она интересная. А химера — песочный рогач, он создан, чтобы из толпы простолюдинов магов противника вылавливать. Они так маскируются иногда, их трудно выбить.

— Не повезло Равверу. — Я снова расправила волосы, потому что забранные за ушами пряди выглядели не очень.

— Да нет, он легко отделался. Хорошо, что рогач его съесть не успел. Министр сильный маг, он ему очень вкусным казался.

Фантазия моя — враг мой. Вот зачем я сейчас пожёванного Раввера представила?

— Ну, раз ты в порядке, я пойду, — Лавентин указал себе за спину, — вдруг министру понадоблюсь.

— Да, конечно, иди. Вера будет спать до утра. Я, наверное, тоже.

— Хорошо…

Но он остался на месте, и мне становилось как-то неловко.

Браслеты дёрнули нас одновременно. Споткнувшись о туфельку Веры, Лавентин рухнул передо мной на колени. Наши браслеты звонко соединились.

— Извини, — прошептал Лавентин.

Кто-то сухо кашлянул. Я огляделась, но в спальне, кроме нас, была только Вера, и она спала.

— Бабонтия велела передать, — заговорил так и не появившийся привратный дух, — что рядовую сцепку браслетов можно разомкнуть поцелуем. В губы. Всё, я удаляюсь.

Но из-за того, что он и не показывался, чудилось, будто он до сих пор здесь.

Лавентин преданно смотрел на меня снизу.

— Мне идти надо, — почти жалобно прошептал он. Зажмурился и едва слышно произнёс: — И поцеловаться с тобой хочется. Кажется, даже больше, чем… — Он открыл глаза. — Нет, узнать, что там с министром и послушать Эрджинбрасских тоже очень хочется.

Я улыбнулась. Стало легче, словно стряхнула с плеч насквозь мокрый тяжёлый плащ.

Наклонившись, поцеловала Лавентина. Он запустил свободную руку мне в волосы, притягивая. Сердце неистово заколотилось, стало жарко. Голова закружилось, ноги ослабели, и я тоже оказалась на коленях. Ловя прикосновения губ Лавентина своими, я обхватила его за плечи, он меня — за талию и крепко-крепко к себе прижал…