Гардеробная не желала показываться. Я и так ее и эдак приманивала, но не шла, хоть тресни.

– А ты уверен, что у вас эта гардеробная есть? Может, она… того? – Я вспомнила эпичное приключение с домом. – Схлопнулась, когда дом пытался убежать?

Лавентин сосредоточенно смотрел на бетонную стену с сакральной надписью из трех букв, вызвать гардеробную я решила в «неотремонтированной» части дома, где царствовал подъезд.

– Да вроде не должна, – отозвался Лавентин, – она из резерва, как и кладовая, винный погреб и библиотека. Разрушается только целенаправленным волевым усилием.

– Еда, одежда и знания под защитой – разумно, – хмыкнула я.

И я точно не думала об уничтожении местной гардеробной.

– Может, дому силы не хватает ее к нам доставить? – предположила я.

Лавентин задумался.

– Может быть. Давай проведем эксперимент: призови библиотеку. Если она появится, значит, что-то случилось с гардеробной, а если и библиотека не появится – дом настолько обессилел, что не может вытолкнуть комнаты из глубины.

– Хорошо.

Так и стояли мы, как два идиота, и пялились на корявую стену. Лавентину хорошо, он не понимал, что на ней написано. Ох, ну что я торможу: надо просто представить, что стена чистая!

Представила.

– А почему ты надпись убрала? – тихо спросил Лавентин.

– Она неприличная.

– А зачем писать на стене что-то неприличное?

– Знаешь, я не писала, так что ответить не могу. Это покрытая мраком тайна за семью печатями.

– О, семь печатей – надежная защита. Похоже, важная тайна.

И так серьезно это сказал, что я улыбнулась. Потом вспомнила, что из-за этого альтернативно одаренного застряла здесь на год, и веселья убавилось.

С работы уволиться придется. И еще договариваться, чтобы сразу отпустили, потому что визитами по паре часов я им как раз год положенные две недели отрабатывать буду.

– Лавентин, – глухо позвала я.

– Да?

– Ты мне должен пять… нет, десять килограммов золота.

– Рубинами можно?

– А у тебя есть?

– Да, отцу ими долг вернули, где-то в доме лежат, тебе надо только их призвать. А с золотом сложнее, его надо или монетами собирать, или в банке заказывать.

– Ясно. – Я по-прежнему смотрела на стену, размышляя о том, какая я, наверное, дура: обживаться бы, Лавентина в оборот брать, а я думаю о том, как работу сохранить и домой вернуться, чтобы с неверным мужем развестись и отдохнуть на юге.

– Послание от министра внутренних дел, – просипел привратный дух.

– Что-то он зачастил с посланиями, – попыталась шуткой прогнать беспокойство, но не получилось. – Пропусти его.

– А я все помню и все правильно делаю, – проворчал Лавентин. – И не моя вина, что гардеробная не открывается.

На стене проступала двустворчатая резная дверь. Я улыбнулась:

– Кажется, получается.

– И это не библиотека, – вздохнул Лавентин.

Двери в темную, полную зеркал и чехлов с одеждой комнату открылись одновременно с появлением незнакомого мужчины в черной униформе. В руках он держал очень объемистую коробку.

– Министр передал это на случай, если у вас возникнут проблемы с гардеробной.

– Благодарю, не возникли. – Церемонно кивнув, Лавентин добавил: – Верните это ему.

Проводив взглядом посланника, мы одновременно развернулись к гардеробной. Под потолком разгорелись светильники. Чехлы соскользнули с многочисленных нарядов. У меня засосало под ложечкой.

Это был мой оживший кошмар.

Гардеробная была полна платьев. Вычурных, сверкающих, в рюшках, мехах, вышивках, все с пышными подолами и тугими корсажами.

Умереть – не встать. Между ними притулились мужские костюмы. И многоэтажные парики.

Я попятилась.

– Ну что, приступим, – без особого энтузиазма предложил Лавентин и вошел туда. – Так, где-то тут должен быть мой костюм для официальных визитов ко двору… Так… – Он двинулся вдоль рядов с одеждой.

Меня слегка замутило. Корсеты, от одного вида которых ныли ребра, и пышные платья с кринолинами. Зажмурилась, чтобы спрятаться от этой ужасающей пестроты.

Кошмар, натурально оживший кошмар! Домой захотелось до слез.

– Ага, вот он!

Послышалось шуршание колесиков. Я открыла глаза. Лавентин подогнал на середину гардеробной манекен в зелено-голубом, шитом золотом костюме с широкими штанами типа шаровар, только на вид жесткими. На плечи манекена был наброшен трехъярусный бархатный плащ черного цвета с вышитыми серебром пробирками, ретортами и звездами. На голове манекена на полметра возвышался белый парик с буклями и заколками в виде реторт.

– Что это за кошмар? – хватаясь за сердце, простонала я.

– Официальный костюм члена Имперского научного собрания Алверии. Я в нем состою.

– Сочувствую, – прошептала я, продолжая держаться за сердце, потому что оно норовило выпрыгнуть в предчувствии ужасного.

– А тебе надо, наверное, платье для представления императорской семье. Так… – Лавентин почесал затылок. – Оно где-то тут.

Платье. И здесь на меня пытаются натянуть платье. Это что, беда всех миров? Почему я не попала в тот, где платья не изобрели, а?

Снова заскрипели колесики. Лавентин вывез из закромов манекен в белом платье с пышнейшей юбкой. Декольте у него было в форме окруженного рюшами сердца, шею закрывал воротник-стойка с очень широким воротом сверху, так что голова оказывалась на блюде из гофрированной ткани. Вместо парика манекен венчала диадема с белыми цветами.

– Нет! – Я даже на собственную свадьбу платье без кринолина надела, а тут и подавно не стану над собой издеваться.

– Но почему? – Лавентин сделал брови домиком.

– Не ношу платья, – отчеканила я, а в ушах звучал мерзкий голос Павлика с его обвинениями в неженственности и предложением прогуляться и купить платье.

Теперь у меня полно платьев, так бы все на него и напялила.

– Надень, тебе пойдет, оно очень… – Лавентин помедлил, оглядывая белый ужас, – очень женственное.

Ну все…

– Слушай, ты, муж, я тебе нормальным русским языком… – А нет, это как раз под вопросом, каким языком. – Я тебе нормальным человеческим языком объяснила: я это не надену. Все.

– Но мы будем при дворе, там этикет, правила.

Вот засада! Я с ужасом воззрилась на платье моих кошмаров, причем в буквальном смысле: после похода по салонам свадебных платьев я примерно такое в страшных снах видела.

Нет, должен быть выход. Правила, правила…

– Это оформлено законодательным актом? – Я с трепетом ждала ответа.

– Э-э-э… – Во взгляде Лавентина отразилось сомнение. – Нет.

– Значит, я ничего не нарушаю.

– Тебя не пустят в таком виде.

– Ну и отлично! Все равно не хочу идти.

Да нужен мне их дворец, я лучше по возвращении домой в Зимний еще раз съезжу!

– В конце концов, если им очень надо – пустят, – распалялась я. – Или пусть оформляют соответствующий закон о запрете джинсов. И вообще, я сюда не напрашивалась, дипломатических отношений между нашими странами нет, так что ничего не знаю и не обязана ничего выполнять.

– Почему бы не уступить ради одного визита?

Я погрозила пальцем:

– Э нет! Прогнусь раз – и придется всегда прогибаться. Уж лучше сразу обозначу свои позиции. К тому же они хотят познакомиться с инопланетянкой – вот пусть знакомятся со всеми прилагающимися в виде одежды. И с отсутствием знаний о местных манерах.

– Мм, в чем-то ты, бесспорно, права… Только веди себя вежливо.

– Разумеется. Я жить хочу – и не в тюрьме. Я даже согласна в пол смотреть и стыдливо молчать. Но только не платье.

Чтоб Павлику пусто было, но больше я ради мужчины платье не надену, даже ради императора. И хочу, чтобы меня во дворец не пустили!

– Но, понимаешь ли… – Лавентин отвел взгляд. – Ты выглядишь так, словно ты в нижнем белье. Я-то привык, а вот во дворце…

М-да… Оглядела себя:

– А что, у вас нижнее белье выглядит так?

– Ну, э-э-э… – Лавентин уставился на мою грудь, затем перевел взгляд на бедра. – Может, ты чем-нибудь прикроешься – ну, слегка?

Он помахал руками, словно закутывал меня в простыню.

– Даже не знаю. – На мгновение я и впрямь почувствовала себя голой, потом посмотрела на Лавентина, и это ощущение исчезло. – А ты, значит, не как в нижнем белье, да? И то, что брючки тебя обтягивают в причинном месте, и жилеточка плотно к телу прилегает, – это не считается?

– Я же мужчина, – искренне удивился этот представитель патриархального общества.

– Оттого что ты мужчина, брюки тебя лучше не прикрывают. Даже наоборот.

В серо-зеленых глазах появилось задумчивое выражение.

– А ты права, – удивленно согласился Лавентин.

Я щелкнула пальцами:

– Вот именно!

– Я как-то об этом не задумывался. – Лавентин поднял растерянный взгляд к потолку. – Но ведь правда! Собственно, а зачем женщины носят неудобную одежду, когда намного проще одеваться, как мужчины?

Кажется, мне повезло. А ведь могла нарваться на сурового сторонника домостроя.

Ладно, с ним разобралась, но каждому во дворце это не объяснишь.

– Лавентин, извини, что отвлекаю, но я могу попросить у дома сотворить мне одежду? Он вроде с бельем постельным справляется.

– Можешь, но эта одежда исчезнет за воротами имения, да и в саду будет не очень стабильна.

– Получается, вся эта одежда…

– Настоящая, – кивнул Лавентин. – В этом платье мама была представлена ко двору после свадьбы с папой.

Теперь я точно не хотела надевать это платье.

– Думаю, лучше его оставить как есть. – Я отправилась перебирать мужскую одежду.

Лавентин остался возле манекена со своим нелепым костюмом.

Женщины тут, похоже, не использовали брючные костюмы даже для верховой езды, по крайней мере, я ни одного не нашла. К счастью, здесь имелась одежда для подростков, я нашла подходящую по размеру черную жилетку с вышитыми серебром черепами.

– Это траурное, – заметил Лавентин.

– У меня траур, я год жизни теряю.

– О… – поник Лавентин. – Прости, я не предполагал, что все так выйдет.

Он выглядел настолько виноватым, что сразу хотелось простить. Вернув траурную жилетку на манекен, я взяла фиолетовую, с глянцевым цветочным узором на матовом фоне. Верхнюю пуговицу (они все были инкрустированы аметистами) пришлось оставить расстегнутой и подогнуть края внутрь, но в целом смотрелось неплохо.

– Прикрылась, – сообщила я.

Я бы и джинсы сменила, но брюки были ужасного кроя и не полезли бы на мои широкие бедра.

Судя по взгляду, каким меня окинул Лавентин, прикрылась я недостаточно, но возражать он не стал.

Да, все платья с длинными рукавами…

Подумав, взяла темно-фиолетовую рубашку и надела ее поверх майки, не заправляя в джинсы, а сверху жилетку. В общем смотрелось неплохо: короткая жилетка подчеркивала талию, подогнутые края визуально увеличивали грудь, а низ рубашки – бедра, так что получилась фигура «песочные часы». Правда, с майкой мне нравилось больше – не так броско, и фигура казалась изящно-подростковой, а не женской. Но ради визита к императору можно слегка уступить.

Только слегка.

– Так лучше. – Улыбнувшись, Лавентин оттолкнул манекен со своей уродской формой. – Пожалуй, раз ты не при параде, то и мне можно не переодеваться.

Свой человек. Я тоже улыбнулась.

Полтора часа спустя, когда кеб остановился возле пятиэтажного дворца с грозными каменными женщинами в высоту фасада, мне было уже не до улыбок. Боевой раж прошел, идея явиться в таком виде во дворец больше не казалась вменяемой. Молоко на меня, что ли, тогда повлияло?

Слуга открыл дверь кеба. Мы с Лавентином не шелохнулись.

– Министр здесь? – напряженно спросил он.

– Какой? – с каменным выражением лица осведомился слуга.

– Внутренних дел, Раввер.

– Нет, длор Вларлендорский задерживается.

– Отлично. – Лавентин выпрыгнул из кеба.

Сделав шаг к высокому крыльцу, быстро развернулся и протянул мне руку. Его глаза азартно сверкали.

– Давай быстрее, пока его нет!