– Длор Лавентин Бабонтийский, член Имперского научного собрания Алверии. Длорка Саша Бабонтийская, его супруга! – возвестил церемониймейстер и стукнул трезубцем.

Над зубьями вспыхнул зелено-голубой свет и озарил дверной проем, куда ступили мы с Лавентином. Упоминание длорки плохо сказалось на моем самообладании – я, отчаянно закусывая губы, подхихикивала.

Повисла пауза.

Все смотрели на нас. Сжимавшая мои пальцы рука Лавентина не дрогнула. Приветливо улыбаясь ошарашенной публике, он повел меня дальше. Ну а я что? Пошла.

И длорки начали падать. Волна ахов и охов прокатилась по залу, дамы валились, вздымая жесткие юбки и являя взору мужчин подштанники.

Улыбка против воли стала до ушей. И вообще, я была свято уверена, что рассказы о том, как раньше женщины по любому поводу грохались в обморок, – поэтическое преувеличение. Но нет, сейчас я воочию видела негативные последствия тугих корсетов.

Официант выронил поднос с бокалами. Ничего, он уже третий на моем пути.

Мы шли, женщины падали. Хотя некоторые только за компанию, видимо, чтобы их моими сторонницами не сочли.

– Здорово получилось, – восторженно прошептал Лавентин, не прекращая любезно улыбаться и кивать бледнеющим и краснеющим мужчинам, бросавшимся поднимать длорок, которым улыбалась и кивала я.

Кто говорил, что женщина в джинсах неэффектна? Я сногсшибательна!

Даже жаль, что зал всего сорок шагов в длину. Мы остановились напротив возвышения с тремя тронами. Они пустовали, но, помня предупреждение, я, как и Лавентин, поклонилась месту монархов.

После чего мы с чистой совестью развернулись к гостям. Двое против всех – и это было круто.

Большинство длорок еще лежали, не так-то легко было их поднять из-за жестких объемных юбок. Но для людей, треть которых выглядела откровенно смешно из-за многоярусных париков и пышных нарядов, реакция на мою одежду слишком уж бурная. Продолжая улыбаться, Лавентин прошептал:

– Ты великолепна!

– Длор Раввер Вларлендорский, министр внутренних дел! – гаркнул церемониймейстер и ударил трезубцем об пол.

Над зубцами взвилось черное пламя.

– Ну вот, веселье кончилось, – печально вздохнул Лавентин.

В дверном проеме показался мой давешний знакомый черный ворон, только теперь он был в красном плаще с золотым шитьем. Темные глаза окинули попискивавших и кряхтевших дам, раскрасневшихся кавалеров. И остановились на нас.

Захотелось спрятаться за трон.

А лучше сбежать.

Судя по взгляду министра, нынешнее посещение дворца у меня будет самым коротким. Но, спасибо жене, и самым эффектным. Она – огонь! Веки приближающегося министра налились чернотой, она переползала на сосуды вокруг глаз.

Встал между ним и женой, кивнул:

– Добрый вечер.

Министр надвинулся на меня.

– Я тебя о чем просил – ты, при… проблема ходячая!

– Попрошу не оскорблять его при всех, – вкрадчиво зашипела моя жена. Она что, меня защищает? – Хотите что-то сказать? Уверена, здесь хватает свободных помещений для приватного разговора.

Министр выглядел так, словно на него внезапно бросилась ковровая дорожка. Я точно помню, что у него при попадании в мою ковровую ловушку было такое же ошеломленное выражение. Прикрыв глаза, министр медленно выдохнул, его веки снова приобрели нормальный цвет, и он мотнул головой в сторону дверей во внутренние покои:

– Идемте, надо поговорить.

Я окинул взглядом сраженный наповал зал, задрал нос и, предложив жене руку, на миг застыл, глядя в ее сверкающие глаза. Ей тоже понравилось!

Выйдя в коридор вслед за министром, я принял подходящий случаю виноватый вид. Хорошо еще Сарсанны сегодня нет, вдвоем они бы нас с ума свели.

Министр заскочил в первую открытую гостиную и, едва закрылась дверь, грозно уставился на меня:

– Я просил, предупреждал, посылал платье. Почему твоя жена явилась во дворец полуголая?

Пока я мысленно составлял патетическую речь о том, что мужская одежда прикрывает женщин ничуть не хуже, чем мужчин, жена спросила:

– А вы почему полуголый?

– Я? Я полностью одет.

– Разве? На вас тоже брюки, рубашка, жилетка. Правда, плащ есть, но впереди щель шириной с ладонь, и проходит она по паху, а выглядывающие в прорези руки закрыты лишь рукавами. Или для вас отсутствие подобного плаща или фрака – признак наготы?

Министра настолько пробрало, что на обычно безразличном лице проявилось недоумение.

– Вы женщина, вы можете считаться одетой, лишь когда находитесь в платье, – отчеканил он.

– Покажите регламентирующий это закон.

И ведь министр задумался. Я решил добавить аргументов:

– В самом деле, мужская одежда прикрывает ее фигуру не хуже женской.

– Я вижу ее ноги, это неприлично.

– По какому закону? – поинтересовалась жена.

Похоже, действие молока еще не прошло.

– Так… испокон веков заведено. – Министр нервно взмахнул рукой. – Здесь императорский дворец, а не подворотня. Есть регламент, в конце концов, который предписывает при первом представлении ко двору надевать соответствующее платье. Платье!

Точно! Про регламент первого приема я забыл.

– А какое наказание полагается за несоблюдение регламента? – Жена нервно сдавила мою руку, но тут я знал, поспешил обрадовать:

– Два золотых. Я заплачу.

– Уже три, – процедил министр.

– А давай мы сразу пару сотен внесем и будем приходить в какой угодно одежде? – воодушевился я. – Могу даже по двойной ставке.

– И казне польза, – поддержала жена.

– И на приемах веселее будет.

С ужасом оглядев нас, министр глухо произнес:

– Теперь у нас два Лавентина. Спаси нас Фуфун!

Жена прыснула. Министр хотел что-то добавить, но дверь отворилась, вошел слуга:

– Вас требует император.

Теперь я осознала весь ужас ситуации: меня вели к императору, самому могущественному человеку в государстве.

«За нарушение с одеждой полагается всего лишь штраф, – успокаивала себя. – И мы можем его заплатить».

Раввер ввел нас в тронный зал, где дамы выстроились по стеночкам и смотрели в пол. А мужчины теперь внимательно меня разглядывали.

Согласно протоколу я опустила глаза.

Первым поклонившись, Раввер отступил, открывая меня сидящим на троне.

Послышался судорожный вдох, кряхтение, шуршание ткани и отчетливый щелчок. Очень хотелось взглянуть на реакцию сидящих на троне, но по регламенту я, как не состоящая при дворе, должна смотреть в пол, пока мне не разрешат лицезреть монархов.

Ожидание затягивалось. У меня ноги затекли. И руки. Пальцы Лавентина сжимали мою ладонь легко и спокойно, и это придавало уверенности, что действительно страшного со мной не случится.

На тронах кто-то закашлялся. Зашептался.

– Ах да, длорка Бабонтийская, можете поднять глаза.

С трепетом я посмотрела на возвышение. На массивном троне сидел носатый старичок в золотом мундире и разглядывал меня через пенсне. Если бы знала, что император в таком почтенном возрасте, плащиком бы прикрылась, а то вдруг его инфаркт хватит.

Императрице было лет сорок, она тяжело дышала, округлившимися глазами взирая на мои ноги. Сама запакована в платье так, что непонятно, как дышит.

Третий, маленький трон занимала девушка лет восемнадцати с диадемой в жгуче-черных волосах. Она посмотрела мне в глаза со смесью ужаса и изумления.

– Длорка Бабонтийская, – прокряхтел император и наклонился вперед, чтобы лучше меня разглядеть. – Почему вы в таком виде?

– Хотела показать, как выглядят женщины моего мира.

Сзади заохали, императрица стала обмахиваться веером. А я продолжала выбираться из ямы, в которую себя закопала.

– К моему величайшему сожалению, при мне не было одежды, достойной посещения дворца, поэтому пришлось в гардеробе мужа выбрать нечто напоминающее привычный мне наряд. Но штаны из моего мира. Как вы можете судить по покрою и тому удобству, с каким они на мне сидят, это действительно женская одежда.

– У вас женщины одеваются как мужчины? – полушепотом спросила принцесса.

Императрица недовольно глянула на нее. Не ответить было невежливо, я слегка поклонилась:

– Очень многие. У нас в брюках могут ходить и женщины, и мужчины. Также наша одежда значительно более откровенна. А платья, которые носят женщины, редко опускаются ниже колена. Так что, полагаю, для спокойствия общества даже хорошо, что я появилась лишь в брюках.

– Это невозможно, – выпалила императрица. – Невозможно, чтобы женщины добровольно обнажали свои ноги!

– Но аборигенки Черундии обнажают, мама, – тихо вставила принцесса. – А если такое возможно в нашем мире, то стоит ли удивляться, что возможно и в другом?

Императрица залилась краской. Император продолжал рассматривать меня через пенсне, его нижняя губа мерно дрожала.

«Только бы его кондратий не хватил», – взмолилась я.

Сзади, судя по оху и шелесту, кто-то снова упал в обморок. Покосилась на Лавентина. Он стоял со скорбным видом, но уголок губы норовил завернуться вверх, да и нижнюю губу ему постоянно приходилось закусывать.

Ну что, и я приняла скорбный вид, только от этого тоже захотелось смеяться. Пришлось закусить губу. Но меня предавали уголки губ. Как не к месту! Наверное, это нервное. От сдерживаемого смеха заныли мышцы живота.

Император запрокинул седую голову и рассмеялся:

– Лавентин, ты нашел жену себе под стать!

Лавентин расплылся в улыбке.

– Спасибо за высокую оценку моего выбора.

– Ладно! – Император махнул пенсне. – Наслаждайтесь вечером. После ужина останься, нам нужно обсудить кое-какие дела.

Взгляд императора стал холодным и серьезным, он надел пенсне и оглядел шокированных гостей. Мы отошли к стеночке. Только теперь поняла, что у меня дрожат колени – как после педсовета, на котором меня костерили за тройной прокол уха и кожаные штаны с клепками.

К нам ало-черным духом возмездия подступил Раввер. Выражение лица – словно у моей школьной директрисы. Только здесь, в отличие от школы, между мной и воплощением порядка наконец кто-то встал. Лавентин. Приятно как…

– Если император не возражает, я тоже не возражаю, – процедил Раввер. Перевел пронизывающий взгляд на меня. – Вам повезло. Император хоть и стар, но до сих пор любит созерцать полуодетых девиц.

– Она одета. Раввер, я тут подумал… – Лавентин встал так, чтобы оказаться под прицелом его взгляда. – В свете того, что мужские костюмы оставляют женщину как бы не совсем одетой, можем ли мы, мужчины, считаться одетыми?

– А я думал, тебя больше интересует, что случилось со старшей Какики.

Лавентин расправил плечи и сразу стал выше. Я физически чувствовала охватившее его волнение. И голос у него изменился, исчезла бравада.

– Ты что-нибудь узнал?

– Когда собирался сюда, пришла информация по делу. Или, думаешь, я просто так позволил бы вам явиться сюда без моей проверки?

Ну все, этот Раввер – моя директриса и завуч в одном лице. Нащупала неожиданно холодную руку Лавентина и сжала. Он стиснул мои пальцы в ответ.

– Что с ней? – напряженно спросил Лавентин и качнулся к Равверу.

– Раввер! – послышался бас. К нам подошел пузан лет шестидесяти в зеленом мундире, косивший на меня глазом через розовый монокль в золотой оправе. – Мне предлагают поспорить, что нас ждет: твоя отставка или твоя женитьба? – Фыркнув в усы, пузан заговорщически подмигнул: – Ну, что посоветуешь? На что ставить?

Раввер поднял расфокусированный взгляд к потолку. Затем повернулся к пузану.

– Я бы посоветовал не заниматься глупостями.

– Ну, дорогой племянник, у тебя осталось три дня, чтобы решить, в какую сторону плыть. Поэтому трудно назвать эти ставки глупостью, они как никогда актуальны.

– В таком случае мне не стоит подсказывать правильный вариант, это нарушит правила тотализатора. – Раввер протянул руку, тут же возле него оказался официант с подносом. – Я же блюститель порядка.

Не глядя забирая бокал с янтарной жидкостью, Раввер задел стоявший рядом, тот выплеснулся на объемное пузо, осколки звякнули об пол и исчезли.

– Ах! – облитый мужчина ошарашенно уставился на Раввера.

– Покорнейше прошу простить, – не глядя бросил тот и подхватил Лавентина под локоть. – Мне срочно нужно с тобой переговорить.

Они направились в угол. Лавентин по-прежнему держал мою руку, и я пошла следом. Предчувствие у меня было наидурнейшее.