По поводу возвращения домой я не то что энтузиазма не испытывала, а с каждым шагом по тоннелю между мирами все больше тревожилась. Нервно стискивала сверток с рубинами и простенькими сережками, браслетами и кольцами с изумрудами для сдачи в ломбард.
Лавентин разглядывал стены тоннеля, ковырял их, тыкал в них кристаллами и что-то записывал в блокнот.
Причин для беспокойства было две: встреча с Павлом. И Лавентин. Уже сейчас он выглядел слегка неадекватно, что с ним будет на месте, страшно представить.
Сердце тяжело стучало и всячески способствовало выбросам адреналина.
«А может, не идти? – закрадывалась крамольная мысль. – Пусть меня пропавшей без вести запишут. Может, Павла в убийстве моем заподозрят, это месть получше раздела имущества».
Но есть еще дядя и племяшка, им трепать нервы своим исчезновением стыдно, так же как и бывшим сослуживцам дяди, которых он наверняка привлечет, чтобы меня действительно искали, а Павла всерьез допросили.
Встречаться с Павлом не хотелось до тошноты. Все внутри противилось, шипело, скручивалось, кололо. Только сейчас я поняла, насколько спокойнее мне было, когда нас разделяли миры.
Можно сказать, в доме Лавентина я из-за предательства Павла не страдала. И сейчас с удовольствием вернулась бы к блаженной свободе от душераздирающих чувств.
Я уже собралась было предложить вернуться, но Лавентин уставился на появившуюся впереди светлую щель с таким детским восторгом, что я не смогла ему отказать. Это же как отнять конфету у ребенка.
И надо еще показать Лавентину весь ужас войны нашими средствами массового уничтожения. Мне кажется, он достаточно добр, чтобы проникнуться этим и вопреки приказу императора уберечь свой мир от ввоза или разработки подобного оружия.
Сердцебиение зашкаливало, к горлу подступила тошнота. Никогда еще возвращение в собственную квартиру не вызывало у меня столь негативных чувств.
– А можно я первый?! – Глаза у Лавентина восторженно округлились.
Представила себе реакцию Павла на появление в закрытой квартире непонятного парня. Кивнула:
– Да.
Лавентин пробежал к тускло светившейся щели и, потыкав ее кристаллом, просунул голову. Щель раздвинулась, пропуская его плечи и ноги.
Выдохнув, я шагнула в блеклый свет.
И оказалась в прихожей.
Здесь был день.
– Ты скопировала свой дом! – Лавентин пробежал из гостиной в спальню. – А, нет, не совсем…
Он проскакал на кухню.
– О! – Распахнул холодильник. Сунулся в прихожую. – А это все можно есть?
Не дождавшись ответа, рванул к окну и сдвинул штору.
Я посмотрела на обувь. Любимых ботинок Павла не было. Часы в кухне показывали два часа. В другом мире сегодня было пятое утро моего пребывания, так что здесь, если время идет одинаково, середина недели.
– Экипажи без животных, – задумчиво произнес Лавентин. – Значит, у вас решили проблему с массивностью паровозных двигателей и чрезмерным объемом потребляемого топлива. О! – Он запрыгал у окна. – Вы их так уменьшили, что даже на двухколесных штуках можно ездить? Здорово!
Совершенно счастливый Лавентин повернулся ко мне:
– Хочу здесь жить!
– Поверь, здесь не так здорово, как кажется на первый взгляд. Ваши живые дома для нас – недостижимая мечта.
– А летательные аппараты вы сделали?
– Да. – Радость Лавентина была заразительной, но избавиться от тревоги не получалось. – Ты любуйся видом, я гляну адреса ломбардов, и поедем добывать деньги.
– Где глянешь?
– В Интернете, – тихо ответила я, предчувствуя долгое и плотное сидение Лавентина за ноутбуком.
Блеск серо-зеленых глаз не оставлял сомнений в том, что Лавентин заинтересуется таким кладезем информации.
– Ух ты! – Лавентин вытаращился на экран недавно купленного смартфона.
Отвернувшись от мелькавших за окном такси домов, заглянула ему через плечо. Лавентин смотрел ролик о полетах в космос и сейчас наблюдал парение в невесомости. В наушниках у него бормотал диктор. Поправить заклинание понимания на перевод письменной речи Лавентин не смог, но, возможно, так даже лучше.
– А, вода вверх летит прямо пузырями!
Невольно улыбнулась. И снова посмотрела на улицу, стараясь запомнить родной город в мельчайших подробностях, ведь неизвестно, как скоро я увижу его вновь.
Свернув с широкой улицы в проезд между высотными домами, такси подкатило к очередному ломбарду. Мой рюкзак потяжелел на четыреста сорок тысяч рублей, но я продолжала сдавать драгоценности, ведь траты предстояли немаленькие.
Положа руку на сердце, мне просто хотелось как можно дольше не возвращаться домой, чтобы избежать встречи с Павлом.
Расплатившись с таксистом, я потянула Лавентина за рукав. Не отрываясь от просмотра, он неловко выбрался из машины и поплелся за мной к встроенному в торец дома помещению с ремонтом обуви, зоомагазином и ломбардом.
Легенда о бабушкином наследстве уже навязла в зубах, но по-прежнему работала, и несколько рубинов взяли вместе с серьгами. Когда, стягивая завязки на рюкзаке, спускалась с крыльца, Лавентин воскликнул:
– Так вот оно как!..
В ролике показывали трехмерную модель работающего двигателя внутреннего сгорания. Ухватив Лавентина за рукав, потянула его к остановке, решив для разнообразия прокатить гостя на общественном транспорте.
Гость этого не заметил, ухая и ахая над общеобразовательными роликами. Я смотрела в окно, и сердце разрывалось от тоски. Какое здесь все серое и унылое. Удивительно, но я бы с куда большим удовольствием оказалась сейчас в доме Лавентина.
Это все из-за Павла. Наверное. Или от мысли, что я покидаю этот мир на год.
Обняв рюкзак с деньгами, склонила голову на плечо Лавентина. Он опустил ладонь мне на колено, забарабанил пальцами в такт музыке ролика.
Надо было и себе смартфон купить, смотрела бы сейчас что-нибудь.
Барабанить Лавентин перестал, задумчиво поглаживал мое колено, пока ему показывали ролик о работе мозга. Я опять поразилась тому, как быстро он, не понимая письменности, освоился со смартфоном.
А наткнувшись взглядом на сидевшую рядом женщину в откровенном платье, снова изумилась тому, что на легко одетых девушек Лавентин не смотрел, хотя это должно его шокировать. И привлекать.
Мечты должны сбываться. Особенно если у тебя в сумке полтора миллиона и не надо их откладывать на что-нибудь действительно полезное.
С замиранием сердца я стояла перед лестницей, спускавшейся в магазин «Подвал», и влюбленно смотрела на вывеску и дверь в черепах.
Мимо проезжали машины, проходили люди, бледный Лавентин с покрасневшими глазами пялился в смартфон, а я наслаждалась моментом.
Вдыхала ароматы выхлопов машин, улавливала обрывки мелодий и культивировала в себе непередаваемый кайф момента.
А затем потянула Лавентина вниз:
– Осторожно, ступеньки… ступеньки, осторожно…
Звуки тяжелого металла пробивались сквозь дверь, я распахнула ее и втянула носом обалденный запах кожи.
Штаны и косухи, самые разнообразные мощные сапоги, туфли и ботинки, включая Dr. Martens и Grinders, покорившие мое сердце, когда я была сопливой девчонкой и соседка-металлистка ходила в них на дико интересовавшие меня тусовки.
Были тут в непомерных количествах корсеты и корсажи, перчатки, украшения с черепами и шипами, солнечные очки, банданы, торбы с принтами, ремни с мощными пряжками и кружевными цветочками, майки и футболки, леггинсы, шарфы, линзы и открытки.
У меня перехватило дыхание, я порывисто втягивала ноздрями воздух, а окружающее теряло резкость из-за навернувшихся слез.
– Я могу купить что захочу, – прошептала я.
Продавщицы – готка и панк – на миг оторвались от планшета и снова в него уткнулись.
В голове не укладывалось, что я могу купить вообще любую вещь. Даже самую дорогую.
Могу купить несколько. Много.
И никто не вынесет мозг за непонятно на что потраченные деньги.
Потребовалось минут пять, чтобы достаточно успокоиться и пойти набирать вещи для примерки.
Это был эпик.
Фантастика.
Феерия шопинга, склонной к которому я себя никогда не считала.
Но тут меня переклинило. Я ходила вдоль полок с обувью и щупала ботинки на мощных платформах и каблуках, перебирала завязки.
А потом мерила.
И покупала.
И еще кожаные штаны. С высокой талией и низкой, с клепками, цепями и без. Облегающие, роскошные. Когда я выходила к большому зеркалу в зале, Лавентин даже от смартфона отрывался.
Продавщицы тоже вошли во вкус. Я перемерила уйму корсажей и даже пару корсетов, посмотрела их сочетание со штанами, примерила сверху косухи.
Еще-еще-еще!
Я не узнавала себя в зеркале: черная кожа невероятно стройнила, корсажи подчеркивали талию. А кожаные шорты – это нечто. Глаза у меня горели безумным огнем, шею и запястья усеяли плетеные чокеры, цепи и браслеты всех мастей.
Через некоторое время Лавентин убрал смартфон, сел у прилавка и, подперев рукой подбородок, стал задумчиво следить за мной.
– Денег хватит, – уверила я по старой привычке закупок с Павлом.
– Конечно. Ни в чем себе не отказывай. Тебе идет.
Я повертелась перед зеркалом, любуясь блеском обтягивающих зад штанов, приподнявшего грудь корсажа и узорами плетеных украшений.
– А-а-а, не могу поверить! – Я продолжала кружиться, хватая с полок майки, еще корсаж, пару косынок, миленькую косуху с тисненым рисунком.
И протанцевала в примерочную.
А когда через три часа мы с Лавентином, обвешанные пакетами со сногсшибательными вещами, вышли из магазина, я еще не могла поверить, что это случилось со мной.
Этого не могло быть.
Я на такое даже не надеялась.
Мы оставили в магазине девятьсот косарей, и Лавентин не возразил.
Наоборот, радовался моей радости. Это было что-то запредельное и прежде незнакомое.
– Теперь куда? – спросил он, оглядывая заполненные людьми улицы.
Меня захлестнула благодарность. Шурша пакетами, я обхватила его за шею, благо с каблуками рост позволял сделать это без труда.
– Спасибо, спасибо тебе огромное, – шептала я, крепче прижимаясь к нему, такому теплому, невероятному.
Лавентин обнял меня за талию. Щекотал дыханием ухо.
Счастье жены было настолько ярким и заразительным, что я то и дело пропускал объяснения и в конце концов просто выключил смартфон. В нем, конечно, рассказывали много полезного, но наблюдать за женой было… приятнее.
И несмотря на все проблемы, ожидавшие дома, невзирая на перегруженность ума невероятной информацией, я будто стряхнул с себя шелуху утомления и воспарил… воспарил куда-то. Счастье определенно заразительно, а Саша выглядела счастливой, и я возблагодарил судьбу за свое богатство, ведь именно оно подарило нам этот момент.
Время в магазине пролетело незаметно. Выходя, я пытался понять причину фонтанирующей радости жены. Говорили, что женщины любят обновки, но я даже отдаленно не представлял, насколько сильно.
Что в этом такого хорошего?
Оглядываясь, спросил:
– Теперь куда?
Вместо ответа жена крепко меня обняла. Сквозь тонко выделанную кожу я ощущал тепло ее тела, биение сердца.
– Спасибо, спасибо тебе огромное! – От шепота по моей спине пробегали мурашки, а с ними и волны жара.
Ко мне прижималась прекраснейшая женщина. Вдруг стало невыносимо тяжело дышать, но при этом жутко приятно задыхаться. Меня охватила дрожь, руки сами потянулись обхватить, притиснуть жену крепче.
От нее исходили волны счастья, запах новой одежды и прогретых солнцем волос, смешанный со странными ароматами этого мира.
Как покупка одежды могла подарить столько счастья?
Может, я не могу понять потому, что одежду мне шили на заказ или извлекали костюмы из гардеробной?
Или дело в самой одежде? Она была необычна даже для этого мира, в котором слишком много едва прикрытых женщин, чтобы я смел отрывать взгляд от смартфона, пока мы перемещаемся по улице.
Жена прижималась ко мне, такая счастливая…
– Может, и мне что-нибудь подберем? – робко предложил я. Она заглянула мне в лицо. Я тихо добавил: – Ну, тебе так нравится эта одежда, мне хочется иметь что-нибудь соответственное.
– Д-да, конечно. – Не сводя с меня удивленного взгляда, жена потянула меня назад в магазин.
Одежда способна сильно изменить впечатление о человеке.
Я считала Лавентина милым.
Только одев его в черную кожу, я поняла, что он просто умопомрачительный.
Нет, в самом деле: и стать, и ширина плеч, и… все при нем. И ноги шикарные, и задница крепкая. И вообще со всех сторон просто конфетка. Мороженка. Ведро мороженого. Тонна конфет.
Удивленно заломив бровь, он разглядывал себя в зеркале.
Сердце учащенно колотилось, внутри все оплавлялось. Я сглотнула.
Прикрыла глаза, силясь выбросить из головы этот потрясающий образ, но он спросил:
– Мне идет, да?
Открыла глаза.
Лавентин, что же ты такой…
– Да. Очень. – Ему надо накупить вещей. Пусть даже он будет носить их только дома. Но надо. Просто чтобы у меня время от времени случался эстетический оргазм. – Иди в примерочную, я сейчас еще принесу что-нибудь.
Продавщицы впились взглядами в его широкую спину.
– Мое! – пророкотала я.
И схватила с полки еще косуху. И жилетку кожаную. И штаны. Пару ошейников кожаных прихватила.
Ввалилась в примерочную, где Лавентин сидел на высоком барном стуле и распутывал шнурки высоких ботинок. Косуха слегка приподнялась, в воротнике черной майки просматривалась бледная кожа.
Свалив одежду на полочку, я расстегнула ошейник с шипами. Нет, это, конечно, больше шутка, просто забавно посмотреть на длора в ошейнике. Лавентин спустил ногу и доверчиво смотрел мне в глаза, пока я тянулась к нему с кожаной полоской в руках. Пальцы соприкоснулись с его горячей шеей, через подушечки пальцев передался заполошный стук его сердца.
И взгляд Лавентина, такой доверчиво-растерянный.
Я слепо нашаривала позади его шеи застежку ошейника, но не попадала в пряжку. Сердце заходилось. И руки дрожали.
А Лавентин все смотрел, невероятно милый и притягательный. Его глаза потемнели. Я наклонилась, надеясь, что так будет удобнее застегнуть ошейник, но… Да не нужна мне эта побрякушка! Качнувшись вперед, я поцеловала Лавентина.
Он шумно выдохнул через нос, притягивая меня, прижимая к себе. Я вдруг обнаружила себя оседлавшей его колени, обняла его за шею. И вроде целоваться умела, а от этого поцелуя задыхалась, сбивалась, млела слишком сильно, чтобы следить за техникой. И в общем-то не понимала ничего, кроме одного: это невероятно, упоительно, прекрасно, словно мне снова пятнадцать, и гормоны зашкаливают, и восторженный романтизм хлещет.
Слишком, ненормально хорошо для простого поцелуя!