– Не колдуй! – Лавентин на бегу размахивал руками. – Стой! Министр! Стой! Его привлекает магия! Он…

Рогатый фиолетовый червяк навис над Раввером. Палили из ружей, но пули не брали склизкую кожу гигантского существа. Земля трескалась, проваливаясь вместе со стеной. Пошатнувшись, Раввер неловко взмахнул подвязанной рукой и рухнул навзничь в разлом земли. По слепой рогатой морде скользнуло черное пламя и развеялось в небесах.

Червяк, точно цветок лепестки, распахнул четыре челюсти и склонился к яме, куда упал Раввер.

– Стой! – хрипло заорал Лавентин. Его объял зелено-голубой свет. – Ко мне! Ко мне!

На фиолетовой коже червя вздулись зеленоватые вены. Будто что-то тянуло чудовище в сторону, а оно изо всех сил рвалось к Равверу.

Содрогнувшись, червь обратил пасть к Лавентину. Под ногами у того зашевелился гравий, земля вспучилась. За его спиной поднялся пузырь и лопнул, выпуская рогатую фиолетовую шишку.

Я заорала до боли в легких:

– Сзади!

Лавентин обернулся, глаза его изумленно расширились. Шишка вытянулась, в ней распахнулась пасть. Лавентин рванулся в сторону, дорожка треснула, выпуская склизкое тело хищного червя. Привратный дух загородил катившегося по лужайке Лавентина. Духа отшвырнуло, перекинуло через него и вогнало в землю.

Над Лавентином нависла пасть.

У меня перехватило дыхание.

Пронзительно завизжала Вера, дергала за руку, но я не могла оторвать взгляд от пасти червя.

Над Лавентином взмыло полупрозрачное трехметровое серо-зеленое существо в разодранном пончо. Руки были скованы кандалами, шею тянул вниз ошейник, цепи исчезали в земле. На перекошенной зубастой морде пылали голубым светом глаза.

Ног у существа не было, оно колыхалось на ветру, словно гигантский скат с волосами и скрюченными пальцами. Существо занесло кулак и ударило червяка в распахнутую пасть. Червя сплющило, из треснувших боков брызнула жижа.

Дернувшись, Вера стала оседать на землю. Я подхватила ее на руки, искоса следя за призрачным существом. Оно уменьшилось до фигуристой брюнетки. В свете заходящего солнца драгоценные камни на ее облегающем платье сияли алым.

Глядя на приподнявшегося на локтях Лавентина, женщина крутнула в пальцах невесть откуда взявшийся мундштук и закурила.

Мой песочный рогач… Размазала с одного удара?

Сигаретный дымок взвился к темнеющему небу. Бабонтия выглядела хрупкой женщиной, но моего рогача – и с одного удара? Не зря столько предупреждений было на пластине.

– Ты что-то, – выдохнул я. – Ты… невероятная!

Дернув плечом, Бабонтия затянулась сигаретой.

– Знаю. – Она указала на меня мундштуком: – Еще раз подпустишь к источнику какую-нибудь тупорылую тварь – я тебе продолжатель рода оторву.

Осознал. Закивал.

– Бабонтия! – Привратный дух выбрался из лужайки и заломил руки. – Вы в порядке? Не пострадали? – Он обошел Бабонтию кругом. – Помочь вернуться?

– Сама справлюсь. – И она провалилась сквозь землю.

Песочный рогач истекал субстанциями, заменявшими ему кровь. Бедная зверушка. Ему было жутко неуютно в грунте острова длоров и тревожно из-за магии источников, словно кругом враги.

Как я мог о нем забыть?

Ладно, когда забываю о людях, но о своих химерах?..

Нашел взглядом Сашу. Замечательные у нее волосы, как огненный факел на ветру. Она передала девочку в руки привратного духа. Вместе они направились к дому.

У разрушенных ворот что-то заскрипело.

Министр!

Подскочив, я бросился к разлому, в котором тот пропал.

– Мини-и-истр! – издалека позвал на случай, если он жив и мечтает оторвать мне голову.

Несколько офицеров, держась за веревки, опасливо перебирались по развороченной земле. Тоже звали:

– Министр, вы в порядке? Отзовитесь!

Неужели я оставил страну без министра внутренних дел? Схватился за голову.

Земля подо мной крошилась, проседала. Нога провалилась в трещину, я рухнул на колени. Лодыжку пронзила боль. Я выдрал ее из зажима земли и пополз вперед. С той стороны к провалу в земле полз офицер. До краев разлома мы добрались одновременно.

В комьях склизкой земли лежал министр, устремив в небо застывший взгляд. Повязка на руке порвалась, черная одежда измялась и казалась коричнево-охристой.

– Мини-и-истр, – позвал я.

– Лавентин, – скорее читалось по бледным губам, чем слышалось. Министр кашлянул и продолжил громче: – Еще одна такая выходка – и я посажу тебя.

Ну до чего все любят угрожать. Можно подумать, я виноват, что все так получилось. Нет, я, конечно, причастен, но другие тоже. И все опять как-то само получилось…

– Понял, – согласился я.

– Хлайкери поймали?

Офицер доложил:

– Никак нет.

– Объявите его в розыск. Срочно. Задействуйте все силы. – Морщась, министр прикрыл глаза локтем согнутой руки. Глухо потребовал: – И вытащите меня уже отсюда.

Кажется, на этот раз он сильно расстроился.

– Йаа… – простонал дух бездны из опаленных кустов.

Ему-то никто не поможет.

– Полагаюсь на вас, – улыбнулся я оглядывающему стенки провала офицеру и отправился проверить Йаа-Ий.

Вдалеке раздался скорбный плач Дуси. Он ведь только сад восстановил…

Очнувшись, Вера заплакала навзрыд и никак не успокаивалась. Я не знала, что делать. Не сталкивалась с детскими истериками. Точнее, с детскими истериками, порожденными чем-нибудь столь страшным.

– Оно тебя не обидит, с ним расправились, – снова попробовала успокоить я и покачала перед лицом Веры стаканом с водой. – Попей. Тебе надо попить.

Она попыталась соскочить с кровати, я удержала Веру, но выбитый из руки стакан покатился по полу.

Оглянулась на дверь. Лирикири все не шел, занимался Вериндером.

– Кто-нибудь, помогите, – простонала я, снова поворачиваясь к Вере.

Что делать? Это в кино пощечину дадут – и человек успокаивается, а на практике не так-то легко поднять руку на ребенка.

– Вера, все хорошо. Все обошлось. Мы в безопасности.

Вера заколотила руками и ногами, силилась соскочить на пол. Я обняла ее крепко-крепко. Вера билась в моих руках, всхлипывала. И вдруг сквозь плачь послышалось:

– Он не умер? Его не раздавило? Не раздавило?

У меня мурашки побежали по спине:

– Кого?

– Л-лавентина. – Вера повисла в моих руках, ее трясло, сиплый голос казался совершенно недетским. – Его ведь не раздавило, как дядю?

– Нет, с Лавентином все хорошо. – Я гладила ее по встрепанным, влажным от пота волосам. – Все хорошо, все живы.

Скорее бы пришел Лирикири.

Вытаскивать министра пришлось моей химере. Она зацепилась хвостами и лапами, осторожно спустилась по осыпавшимся стенкам на дно разлома и легла. Морщась от боли, министр схватился за ее рога и осторожно, стараясь не потревожить лишившуюся повязки руку, залез на отливавшую металлом спину.

Когда химера выползла на развороченную подъездную дорожку, министр был так бледен, и взгляд был такой полуобморочный, что я сказал:

– Ты не слезай, – и зашагал к дому.

Химера везла безмолвно согласившегося на это министра. Вблизи он, положа руку на сердце, даже в вечернем сумраке выглядел хуже покойника на похоронах. Что показательно – даже не пытался отдавать распоряжения идущим по пятам офицерам особого отдела.

Опять мне стало стыдно. А ведь я кричал, чтобы он не колдовал…

– Ты мне все объяснишь, – глухо пробормотал министр, – об этом духе бездны и длоре, который не длор.

– Объясню, что сам знаю. Хотя пассаж про длора, который не длор, я не понял.

Оглянулся на опаленные кусты. Хлайкери бросил в Йаа-Ий химическую бомбу с магической составляющей.

Не чистую магию использовал, а средство, каким мог воспользоваться даже немаг.

– Проклятье, – процедил министр и обернулся. – Отправьте отряды в дом Эрджинбрасских. Глав рода сюда, ко мне на допрос. Остальных из дома не выпускать. И никого не впускать вообще. До моего особого распоряжения.

Крайний из офицеров кивнул и побежал, присвистывая. На его зов в разрушенные ворота вбежал красный ездовой ящер. Офицер на ходу прыгнул в седло и, лавируя между трещинами в земле, умчался прочь.

От песчаного рогача осталась лишь бесформенная саморазрушающаяся каша. Еще минут пятнадцать – и он растечется, впитается в землю. Я вздохнул.

Возле крыльца химера улеглась на брюхо и сделала из лап подобие лестницы, а один из хвостов согнула в перила. Стиснув зубы, министр приподнялся, попробовал ухватиться за «перила».

Отвернувшись, я послал химере команду. Когда хвосты опутали министра, он охнул, но, оказавшись на земле, не проронил ни слова. Шумно дыша, прошагал мимо меня к дому. Пошатнувшись, схватился за косяк.

Гордыня хуже неволи. И ведь не умер бы, помоги я ему до доктора дойти. Но если поддержу, весь изобидится. Тяжело с ним.

– Смотри, как хорошо ты заговорила, – подбодрила я. – А с Лавентином все в порядке.

Вера надрывалась в плаче. У двери послышались шаги. Доктор Лирикири показался мне ангелом спасения.

– Помогите, – взмолилась я.

Он протянул руки, сжал виски трясущейся Веры, и она обмякла в моих объятиях.

– Положите ее. – Лирикири встряхнул кистями и, проведя ладонью по своему лбу, стал разминать пальцы. – Ух, ну и денек! Столько пациентов за раз у меня было только на практике.

– Она заговорила, – укутывая Веру одеялом, прошептала я. – Сказала несколько слов.

Лирикири широко улыбался:

– Прекрасная новость! Правда, плохо, что это случилось в результате нервного потрясения.

– Как Вериндер, кстати? – Убирая прядь со щеки, я поняла, что лицо мокрое от слез.

От моих слез.

– Я остановил разрыв сердечной мышцы. Все хорошо. Вериндер еще бодрячком. У него хорошая родовая магия, лечить может.

– Что делать с Верой?

– Покой. Крепкий сон. – Лирикири усмехнулся. – До утра можете об этом не беспокоиться, ее из пушки не разбудишь.

– Спасибо. Но дальше что?

– Утром загляну, осмотрю ее. И тогда решим.

В спальню заглянул Лавентин:

– Доктор, там министру надо помочь.

– Уже бегу! – всплеснул руками Лирикири и умчался к следующему пациенту.

А Лавентин так и остался стоять, задумчиво на меня глядя.

– Ты в порядке?

– Вроде да. – Провела ладонью по встрепанным волосам, заправила пряди за уши. – А что это были за существа? Первое я уже видела у тебя во дворе, а то, что в женщину превратилось, это…

– Мой родовой дух. Разумная форма магии. Бабонтия Мулькура. Она интересная. А химера – песочный рогач, он создан, чтобы из толпы простолюдинов магов противника вылавливать. Они так маскируются иногда, их трудно выбить.

– Не повезло Равверу. – Я снова расправила волосы, потому что забранные за уши пряди выглядят не очень.

– Да нет, он легко отделался. Хорошо, что рогач его съесть не успел. Министр сильный маг, он ему очень вкусным казался.

Фантазия моя – враг мой. Вот зачем я сейчас пожеванного Раввера представила?

– Ну, раз ты в порядке, я пойду, – Лавентин указал себе за спину, – вдруг министру понадоблюсь.

– Да, конечно, иди. Вера будет спать до утра. Я, наверное, тоже.

– Хорошо…

Но он остался на месте, и мне становилось как-то неловко.

Браслеты дернули нас одновременно. Споткнувшись о туфельку Веры, Лавентин рухнул передо мной на колени. Наши браслеты звонко соединились.

– Извини, – прошептал Лавентин.

Кто-то сухо кашлянул. Я огляделась, но в спальне кроме нас была только Вера, и она спала.

– Бабонтия велела передать, – заговорил так и не появившийся привратный дух, – что рядовую сцепку браслетов можно разомкнуть поцелуем. В губы. Все, я удаляюсь.

Но из-за того, что он и не показывался, чудилось, будто он до сих пор здесь.

Лавентин преданно смотрел на меня снизу.

– Мне идти надо, – почти жалобно прошептал он. Зажмурился и едва слышно произнес: – И поцеловаться с тобой хочется. Кажется, даже больше, чем… – Он открыл глаза. – Нет, узнать, что там с министром и послушать Эрджинбрасских тоже очень хочется.

Я улыбнулась. Стало легче, словно стряхнула с плеч насквозь мокрый тяжелый плащ.

Наклонившись, поцеловала Лавентина. Он запустил свободную руку мне в волосы, притягивая. Сердце неистово заколотилось, стало жарко. Голова закружилась, ноги ослабели, и я тоже оказалась на коленях. Ловя прикосновения губ Лавентина своими, я обхватила его за плечи, он меня – за талию и крепко-крепко к себе прижал…