– Похоже на правду, – подытожил министр мои умозаключения об источнике магии Хлайкери. – А теперь выйди.

– А вдруг он сейчас там?

Прикрыв глаза, министр раздельно, напряженно произнес:

– Я очень на это надеюсь. А теперь выйди. Я скоро догоню и отдам соответствующие распоряжения.

Зачарованная арестантка сидела на стуле, бессмысленно глядя перед собой. Из уголка рта стекала слюна. Жутковатая у Нерландийских магия, даже не представляю, как мама среди них живет. Аж мороз по коже.

Я с тоской оглянулся на дверь, за которой скрывались разложенные на столах детали магических механизмов.

– А может, я пока…

– Выйди, – ледяным тоном велел министр.

У него был… выворачивающий душу взгляд.

– Хорошо. – Я вышел в коридор. Закрыл дверь.

За ней полыхнула темная магия. Я вздрогнул. Воздух хлынул в легкие лишь с третьей попытки вдохнуть.

Караульные ничего не замечали. А я кожей чувствовал, как в покинутых комнатах бушует магия министра.

Даже не заглядывая, знал, что нет больше деталей. И арестантки тоже больше нет.

И никого из сообщников Хлайкери министр в живых не оставит. И Хлайкери тоже убьет. Потому что все они владели интересным, но поистине страшным знанием.

Закрыв глаза, я медленно дышал и считал, стараясь не слушать хруста кристаллов из механизмов.

Но мысли прорывались.

Осознание последствий, если простолюдины пожелают стать длорами.

Если вдруг простые люди смогут активировать магическое оружие.

Я могу недолюбливать отдельных длоров, но я один из них. И мама. И Саша теперь тоже.

Медленно считал и принимал омерзительную истину: эти знания должны быть уничтожены.

Странно, что министр принял такое решение в обход императора, но… Вспомнился вдруг разговор императора с Сашей, как тот хотел выведать об оружии ее мира. Хотел усилить нашу армию. Но почему министр не дал ему даже шанса вмешаться?

Я спиной ощутил, как открылась дверь и министр бесшумно вышел в коридор. Спокойный, собранный, убийственный. Обернувшись, я встретился с его настороженным взглядом, словно он ждал осуждения.

– Пошли. – Министр направился к охраняемой двери на лестницу. – У нас много дел.

Двинувшись следом, я задумался, стоит ли говорить, что убивать беззащитных женщин – это не по-длорски. Но почти сразу понял: в некоторые моменты жизни министр – это нечто большее, чем просто длор. Он – карающий меч империи, и он стоит на защите ее рубежей даже такими способами, какие недопустимы для мужчины его происхождения. Он – черная тень императора.

А изобретений Хлайкери жалко. Но если повезет, при его задержании смогу что-нибудь припрятать. И даже, может, выспросить подробности технологии успею. Взглянул на темный затылок министра, на тускло блестевшие длинные волосы, лежавшие на широких плечах.

А может, и не буду выспрашивать.

Мозги есть, как-нибудь сам догадаюсь, и министр об этом точно не узнает.

Уличный воздух пахну́л дымом пожарища. Но небо оставалось чистым.

– Галлардский квартал потушили? – спросил я.

– Да. – Министр обернулся к одному из следовавших за нами людей. – Мне нужно два отряда хорошо вооруженных, надежных офицеров особого отдела. Длоров, подписавших контракты. Всех посадить на ездовых животных. Об операции не болтать… И погонщика с десятком согров захватите.

Кивнув, мужчина бросился выполнять приказ. Министр, морщась, снова потер руку.

– Разрешите обратиться к уважаемому длору Бабонтийскому, – натянуто попросил полицейский в возрасте.

Я и не заметил, как он подошел. Под взглядом министра полицейский побледнел. И не успокоился, когда министр холодно бросил:

– Разрешаю.

Полицейский вдруг уставился в землю и стал теребить каску.

– Уважаемый длор Бабонтийский, вы, наверное, запамятовали, что мой племянник по незнанию коснулся вашей супруги и теперь лишается руки. – Он указал в сторону. Возле здания полиции стоял молодой человек с подвязанной рукой. – Может… поспособствуете, чтобы ваша супруга его простила?

Вспомнив разговор в полицейском участке, я хлопнул себя по лбу:

– Так надо было напомнить. Саша добрая, наверняка простит. Пусть он едет к нам, поговорит. Она теперь нашу речь понимает.

Полицейский просветлел лицом, благоговейно выдохнул:

– А разрешение? – И махнул рукой племяннику, чтобы тот подошел.

Молодой человек подбежал. Я коснулся его лба, на нем расцвел зелено-голубой знак.

– Спасибо, – пролепетали дядя с племянником и попятились, словно боялись, что передумаю.

Озадаченный такой реакцией, я почесал затылок. Краем глаза поймал нахмуренные брови министра и развернулся к нему:

– Что?

– Ничего.

Невольно вспомнил разговор с арестанткой, передернул плечами. Посмотрел на министра.

– А то, что я собираюсь заниматься любовью только с женой, – это странно?

– Это хорошо. – Министр грозно посмотрел на ящерник, из которого выезжали и строились офицеры. – Это идеальный вариант. Доступный не каждому.

– Почему?

– Не все женятся по любви.

– А-а-а… Печально. И много… незаконнорожденных?

– Разумные длоры предпочитают близость с замужними женщинами, чтобы дети были пристроены. Но случается и так, как говорила та… особа.

– А у тебя есть дети на стороне?

– Нет. Без моего желания такого не случится.

А, да, конечно: его стихия – смерть, он может уничтожить живородящую силу семени. Хотел спросить, были ли у него женщины на стороне, но закусил губу. Некоторые вещи лучше не знать.

К нам подбежал плюгавый офицер, вытянулся в струнку:

– Все готовы!

Министр махнул рукой. К нам подкатил кеб. Сердце тревожно забилось.

– Хозяйка, к вам полицейский с извинениями.

Привратный дух так неожиданно высунулся из стены, что я поперхнулась чаем. Дух выбрался целиком и похлопал меня между лопаток:

– Вы в порядке?

– Да, – прохрипела я.

Но потребовалась пара минут, чтобы успокоиться и запить стресс чаем. Жаль, все мои стрессы чаем не запьешь и шоколадом не заешь.

– Что там с полицейским? – поинтересовалась я.

Взгляд привратного духа поплыл, затем снова сфокусировался на мне.

– Он случайно коснулся вас во время задержания, у него теперь рука отсыхает. Спасти может только ваше прощение. Молит о пощаде. Говорит, понятия не имел, кто вы такая.

Тот роковой день встал передо мной во всех своих крупных и мелких деталях.

Длоры, купившие Веру, были явно знакомы с полицией, обратились к ним. Да, может, и хозяйку дома крышевали полицейские. Мои плечи расправлялись от нахлынувшего гнева.

– Зови его, – велела я. – В прихожую.

А сама отправилась к Близенде. По ее просьбе Керл будет шевелиться охотнее.

Но, заглянув в созданную для нее кухню, никого не обнаружила.

– Привратный дух, где Близенда?

– У Вердлы.

Я тихонько прошла в спальню. Близенда читала в кресле, Вера спала. Заметив меня, Близенда заложила книгу пальцем и склонила голову набок. Я указала себе за спину:

– Там полицейский, который может знать напавших на меня длоров. Он меня схватил без разрешения, теперь рука отсыхает. Наверняка это сделает его сговорчивее.

– Безусловно.

– Вы попросите Керла… с ним разобраться?

– Конечно. – Шелестя платьем, Близенда поднялась. – Не переживай. Керл расчетлив, как всякий политик, но он знает, как важна для меня эта часть семьи, поэтому с преступниками разберется. Не напрямую, чтобы не поссориться с нужными длорами, но разберется.

Я посмотрела на Веру. Бедный ребенок, она спала, свернувшись калачиком, обнимая медвежонка. Сколько еще таких нищих бродит по улицам, сколько продавали за долги и еду не чужие люди, а свои?

Вспомнила бедный район. Разум отказывался принять такую вопиющую нищету, отличную от нищеты нашего мира, моей страны, где маленький ребенок имел право на защиту соцслужб. Но сквозь привычные реалии, где подобные Вериной ситуации – нонсенс или следствие человеческой тупости, неотвратимо наступало осознание, что здесь такое может быть нормой.

Я ощутила, как холодеет и немеет лицо, от которого отхлынула кровь:

– Бездомных много?

– Да.

– Почему?

– Потому что много бедных.

– Почему им не оказывается социальная помощь?

– Какая помощь?

– Ну там еда, место для ночлега, бесплатное образование.

На последней фразе брови Близенды подскочили вверх. Я убито произнесла:

– Только не говорите, что у вас бедным не помогают.

– Для совсем нуждающихся есть дома работы, но бесплатное образование – это невероятно.

Вспомнила земные работные дома и спросила:

– И в этих домах специально поддерживаются ужасные условия, чтобы люди не вздумали задерживаться?

– Да. А как иначе заставить их изменить свою жизнь к лучшему?

Боже мой, почему я не попала в космическую эру с нормальным обществом? Почему здесь напоролись на те же грабли, на которые до середины двадцатого века наступали у нас, пока не развился менеджмент с вменяемой системой мотивации?

Просто потому, что у местных нет соответствующего опыта. Технологическая революция, судя по всему, только началась. Вот когда потребуется много квалифицированной рабочей силы, тогда и выработают нормативы для быстрой качественной работы. Потом заметят влияние коллектива на производительность. А там, глядишь, сообразят, что человек – главный трудовой ресурс. Лет так через сто.

Но этот подход обществу еще не нужен, вот и живут так.

Глубоко вздохнув, я изгнала из души гнев. Улыбнулась кротко:

– А почему бы не сделать нормальные условия, не обучить людей ремеслу и не позволить достойно зарабатывать, чтобы в работном доме людям жилось хорошо и хотелось трудиться ради того, чтобы оставаться в нем?

При всей прогрессивности и терпимости Близенды ей потребовалось время, чтобы понять мои слова. Я видела, как борется в ней заложенное обществом и внутреннее, более разумное и свободное, способное анализировать, оспаривать традиции. В какой-то миг ее глаза озарились яркой мыслью. Наверное, так выглядит человек в момент просветления. Но почти сразу Близенда опустила веки, скрывая это чудесное сияние.

– Интересная идея. Противоречащая всему, что у нас думают о ленивых и злых бедняках, не желающих пальцем шевельнуть ради собственного блага, но интересная. – Близенда приблизилась и, подхватив меня под руку, повела прочь из спальни. – Мне кажется, эта идея требует доказательств. И раз уж ты здесь застряла, как насчет того, чтобы взять под патронаж один из работных домов и попытаться показать на практике, возможно ли то, что ты говоришь?

– Что? – Я остановилась перед дверями в общую прихожую дома.

– Сейчас я натравлю Керла на полицейского, а потом мы поговорим здесь. – Она потянула меня в кухню. – Понимаешь ли, положение Лавентина достаточно высоко, а состояние достаточно велико, чтобы ты могла взять на себя патронаж над одним из столичных работных домов. Тебе все равно надо чем-то заниматься, пока Лавентин возится в лаборатории. Ты могла бы э-э-э… оказывать социальную помощь. Вообще объяснить это явление. На примере одного работного дома. Если получится, можно будет Лавентина отправить в собрание длоров идею продвигать. Император у нас человек меркантильный, выгодный проект обязательно пустит в мир. Правда, возможно, года тебе не хватит…

У меня появилось чувство, что меня обводят вокруг пальца. Не слишком хитро, явно понимая, что я чую подвох. И взгляд из-под ресниц у Близенды лукавый.