* * *

В Киев мы приехали ближе к вечеру. Довольно долго простояли на границе. Я очень нервничал, как мы пройдем досмотр, но никакого подозрения ни я, ни Дмитрий у пограничников не вызвали. Машины с украинскими номерами проверяли не так пристрастно, как с российскими. У нас, разумеется, были украинские.

Около поворота на Нежин на посту ГАИ выстроилась очередь из русских машин. Как я успел увидеть, от водителей требовали вытащить все из салонов и багажников. Вид у незадачливых автолюбителей, тронувшихся не туда и не в то время, был испуганный и несчастный. Кое-где на обочинах попадались люди с плакатами «Путин оккупант». Можно было подумать, что они ждут, пока Владимир Владимирович проедет мимо них.

Головченко зашифровался отменно: борода, усы, хриплый прокуренный голос, очки в толстой недорогой оправе. Никто бы никогда не признал в нем одного из бывших руководителей СБУ. Документы у него были, само собой, чистые, на гражданина Украины Дмитро Рыбчинского. Показывая их на украинском контрольно-пропускном пункте, он закашлялся с отчаянным бессилием больного туберкулезом, чем невольно заставил пограничника поспешить. Мои документы также особых вопросов не вызвали. Меня никто не узнавал. Работы на границе сейчас хоть отбавляй. Новости некогда смотреть…

Киевские новостройки мало чем отличаются от московских. В типовой архитектуре каждого дома заложена какая-то уродливая бесприютность, а в провалах между ними заключена вся несправедливость жизни в бедных районах.

Множество птиц примостилось на косых проводах и рекламных щитах. Фонари напоминали высоких и сутулых солдат, внимающих речам невидимого главнокомандующего.

Дмитрий заранее предупредил меня, что нам придется остановиться не в самом лучшем месте Киева. Мне в общем-то было все равно. Я вынужден пока смириться с ролью его подопечного. Любая моя самодеятельность может навредить делу. Скорей бы закрыть тут все вопросы и начать новую жизнь… Жизнь с Ниной.

Всю дорогу я думал о ней. Когда дремал, она мне снилась, а когда просыпался, долго не мог разобраться, отчего ее нет рядом. Ближе к Киеву у меня закончились деньги на телефоне. И она перестала мне писать. Наверное, обиделась, что я не ответил на ее последнюю, очень трогательную эсэмэску. Надо это исправить, и как можно быстрее… По приезде обязательно обзаведусь украинской симкой. Из-за каких-то мелочей иногда срывается что-то очень крупное и важное.

По дороге мы с Дмитрием почти не разговаривали. Я пару раз начинал, но он отвечал подчеркнуто односложно, не отрывая взгляда от трассы. Он ни разу не предложил остановиться, чтобы перекусить. Ночью я сквозь сон слышал, как он что-то напевал себе под нос.

Когда мы вошли в квартиру, он показал мне мою комнату, попросил ни в коем случае никуда не выходить без него, а сам сразу исчез за соседней дверью. Вскоре я услышал скрип диванных пружин и почти сразу же – тонкий, усталый храп.

Я поставил сумку, разложил одежду на допотопном стуле и вытянулся на кровати, страдая, что не могу писать Нине. Отчего я не попросил Дмитрия остановиться у какого-нибудь салона связи? Сам виноват. Я даже пожалел, что не пользуюсь социальными сетями. Надо было хотя бы электронный адрес спросить.

Проснулся я от очень неприятного голоса, разбившего мои сновидения на осколки.

– Вставайте! Вас ждут! – Надо мной нависал очень крупный человек с белесыми волосами.

Мне не понравилась его бесцеремонность. Но если ждут, значит, пора. Сюда мы приехали уж точно не нежиться.

Обстановка в квартире напоминала военную. В кухне Дмитрий, освобожденный от очков, бороды и прочего грима, пил чай в компании двух незнакомых мне мужчин. И хоть оба были в штатской одежде, я не сомневался, что передо мной люди военные. Пусть и в прошлом.

– Присаживайтесь, надо кое-что обсудить. Чай будете? Кофе, увы, нет. – При своих сотрудниках он держался со мной подчеркнуто официально.

Я сел. Посреди стола, в миске, лежали булки, на тарелке рядом – порезанная колбаса, в открытой масленке – прямоугольник сливочного масла. На керамической подставке стоял чайник, из носика которого еле заметной струйкой шел пар. Рядом с ним примостился чайник поменьше. Видимо, для заварки.

– Вот, чем богаты, – произнес один из незнакомцев. – Угощайтесь.

Я ощущал неловкость, словно не по своей воле очутился в совершенно чужой мне компании и через силу вынужден показывать, что она мне приятна.

– Это мои коллеги. Сергей и Станислав. Они, когда я был в Москве, кое-что тут разузнали. Теперь нам надо посоветоваться.

Я, не торопясь, разломил булку, намазал ее маслом, положил колбасу. В это время в кухню вошли еще двое. Этих я признал сразу. Два хлопца, что доставляли меня к Дмитрию в прошлый приезд, поздоровались со мной как со старым знакомым. Один из них остался стоять, а второй устроился на табуретке, поодаль от стола.

Тот, кого Дмитрий представил Станиславом, смотрел на меня немного враждебно. Я понял, что он собирается задать мне вопрос.

– Скажите, а как так получилось, что в эту командировку с вами поехал именно Раппопорт? Вы общались с ним до этого? Вы на этом настояли? Или кто-то?

– Откуда мне знать? Я до назначения в эфир работал обычным выпускающим редактором новостей. То есть редактировал новости, которые искали другие. Со Славиком не пересекался. Следовательно, никак не мог просить отправить его в Киев вместе со мной. Меня просто поставили перед фактом. – Я, пользуясь паузой, откусил от бутерброда.

– В его поведении в поездке вас ничего не настораживало?

– Он многовато пил. Иногда говорил глупости. Но в целом ничего примечательного. – Я отхлебнул чаю.

– Могли бы вы рассказать подробней? В деталях.

– Это будет трудно. Столько всего произошло с той поры… А почему вас это так волнует? Думаете, это поможет в поисках Славика?

– Думаем, да, – нетерпеливо вступил тот, кого Дмитрий назвал Сергеем.

Я стал пересказывать всю нашу эпопею, начиная от аэропорта до исчезновения Славика. Всего, конечно, я вспомнить был не в состоянии, но старался не упустить значимых подробностей. Меня иногда прерывали, чтобы о чем-то спросить.

– Значит, на ваш взгляд, Раппопорту не очень понравился Геннадий?

– Да. Он сразу же стал шептать мне, что Гена не дипломат, а из ФСБ. Кстати, он не так уж был неправ, как выяснилось. – Я усмехнулся.

– Да, догадливый малый, – со злобой прокомментировал Станислав.

– Странно, что вы так неуважительны к человеку, которого, возможно, уже нет в живых! – вскипел я.

Станислав пропустил мое замечание мимо ушей.

– У вас есть возможность связаться с кем-нибудь на канале «Ньюс» и кое-что выяснить?

– Да вы что? Я же там изгой… Со мной никто не станет разговаривать.

– А твой друг Николай? – спросил Дмитрий.

– Он мало что сможет. Он обычный редактор. Каким и я был.

– Обычный. Но спит с секретаршей Кабанова, – уточнил Сергей.

Мне вдруг стало так мерзко, что я едва не отматерил всю эту компанию. Хорошо они подготовились! Все знают! Лучше бы они были так предусмотрительны раньше, когда вокруг Януковича собрались одни воры и бандиты вкупе с нациками. Но я взял себя в руки. Глупо сейчас ссориться с ними.

– Скажите, что нужно выяснить.

– Каким образом в Киев вместе с вами был отправлен Раппопорт.

– Вы как будто в чем-то подозреваете его? Он же мухи не обидит. Просто характер у него чудной.

Дмитрий чуть придвинулся ко мне.

– Звоните Васькину. Это неотложно. – Он произнес это тихо, но очень убедительно.

– Погодите, я схожу за мобильником. А, черт! У меня же на нем нет денег!

– Не надо. Звоните с этого. Он защищен от прослушивания.

Васькин довольно долго не мог сообразить, что от него требуется, но в итоге обещал по возможности помочь. Он ни о чем не спросил меня, не обиделся, что его опять во что-то впутывают. Кажется, он совсем не удивился моему звонку. Словно ждал его.

– Что еще? – Я вернул телефон Дмитрию.

– Пройдемте в комнату. Хочу, чтоб вы кое-что посмотрели. – Станислав поднялся.

– Стоп! – Я вздрогнул от одного воспоминания. – В день, когда исчез Славик, были сообщения о нападении на корпункт «Ньюса». А потом об этом все забыли. Что вы можете сказать об этом? Наверняка это связано с нашей историей. Там ведь что-то искали?

– Это обычная хулиганская выходка. Мы изучали этот вопрос. СМИ немного раздули это. Ничего серьезного, – ответил Сергей. – Таких случаев сейчас в Киеве не счесть. Каждый день по десятку. Мелкая шпана дорвалась до добычи, а остановить их некому. Их интересовала оргтехника, а не идеология. Но вынести они так ничего и не смогли. Охрана помешала. Никого из журналистов в здании не было, поэтому обошлось без эксцессов.

– Но именно из-за этого я не поехал на корпункт сразу после того, как мы с Геной обнаружили, что номер Славика разгромлен. Это случайное совпадение?

– Да. Пойдемте, – поторопил Станислав. – Не будем отвлекаться.

Я, Сергей и Станислав прошли в гостиную, где в углу на столике светился экран ноутбука, за которым сидел совсем юный хлопец, увлеченно стуча пальцами по клавиатуре.

– Вот. Позвольте представить: наш компьютерный гений Богдан, – сказал Сергей.

Малый ни на секунду не оторвался от своего занятия, только пробурчал что-то под нос. Вероятно, это было приветствие.

– Богдаша, – продолжил Сергей, – покажи-ка нам то, что сегодня обнаружил.

Парень фыркнул недовольно, но выполнил просьбу. На экране появился скриншот какой-то электронной переписки. Я подошел ближе, начал вчитываться, но ничего не понял. Обычная переписка двух знакомых. Один из участников писал с адреса [email protected], а другой – с [email protected]. В обмене посланиями обсуждались какие-то малозначительные детали частной жизни, здоровье детей, один из собеседников интересовался планами другого на отпуск и т. д. Судя по датам, они общались в феврале этого года. И что такого? Почему они настаивают, чтоб я все это читал?

– И что это? – спросил я как можно спокойней, хотя раздражение все сильнее захлестывало меня. Неужели нельзя сразу все объяснить?

– Читайте дальше, и внимательнее, – попросил меня Станислав.

Богдан вежливо уступил мне свой стул, а сам отошел к окну, открыл его и закурил, жадно затягиваясь и пуская дым в потолок.

Я углубился в текст. После февраля друзья почти не писали друг другу. Только в самом конце марта [email protected] поделился с приятелем тем, что попал в крайне затруднительную ситуацию, связанную с выплатой кредита на только что купленную квартиру. У его жены рухнул бизнес, на дивиденды от которого они планировали расплатиться с ипотекой. Электронный друг успокаивал, как мог, своего собеседника. Потом недельный перерыв. А далее начиналось самое любопытное. Постепенно до меня доходило, что к чему. [email protected] в начале апреля, то есть совсем недавно, сообщал адресату, что у него появилась мысль, как его проблемы решить, и просил ему позвонить завтра. Следующее и последнее письмо в переписке было отправлено [email protected] за пару дней до моего приезда в Киев. В нем он сообщал, что все улажено и он будет рад видеть приятеля в Киеве. В этом письме он впервые назвал его по имени – Славик. Я всматривался в буквы е-мэйлов. Как же я сразу не сообразил?! Гена ведь из Брянска… [email protected] – это он, Гена Сидельников [email protected] – Раппопорт Владислав. Неужели это он? Они были знакомы с Геннадием и скрывали этот факт от меня. Выходит, между ними существовал какой-то сговор. Я повернулся и посмотрел на тех, кто находился в комнате. Видимо, мой взгляд показался столь огорченным и беспомощным, что Сергей сделал шаг ко мне:

– Вам плохо?

– Хорошего, конечно, мало. – Мне было не по себе. – Может, объясните, откуда это у вас и что это значит?

– Вы точно нормально себя чувствуете? Вы как-то странно выглядите.

– Наверное, последствия травмы сказываются, – выдавил из себя я. – Сейчас пройдет.

Богдан докурил сигарету и выбросил ее в окно. Он ждал, что я уступлю ему его место около компьютера, но, не дождавшись, забрался на подоконник с ногами. Внешне он напоминал маленькую вертлявую обезьянку.

Сергей прошел от одной стены комнаты до другой, затем повернулся ко мне.

– Как только Дмитрий Сергеевич сообщил нам из Москвы о случившемся с флэшкой, мы предприняли некоторые изыскания. Богдан – сын одного из наших погибших во время Майдана сотрудников.

Парнишка, услышав это, шмыгнул носом.

– Он программист от Бога, ну и немного хакер, когда цели благородные. А остановить майданутых и их хозяев из Вашингтона – куда как благородно. – Сергей улыбнулся.

Богдан часто и беспомощно моргал. Мне стало невыносимо жалко его.

– Прежде мы считали, что происшествие с Раппопортом – плод бдительности ищеек Наливайченко. Предположим, они что-то почуяли и захотели проверить, не имеется ли среди отснятого вашим оператором материала нечто, что никак нельзя допускать в российский эфир. С людьми они, как известно, не церемонятся. И Раппопорту, если бы наши догадки подтвердились, пришлось бы несладко. Увы, вмешаться мы были не в состоянии. Наши возможности в Киеве сейчас очень ограничены. Тем более что арест двойника Дмитрия подтверждал то, что эсбэушники дышат нам в спину и скоро у нас не останется маневра для отхода. Немного обнадеживало то, что вы благополучно добрались до России. Это означало, что замысел Дмитрия вот-вот окончательно претворится в жизнь. Но этому не суждено было произойти. Где-то произошел сбой. Кто-то опередил нас. У кого теперь содержимое нашей флэшки? Не думаю, что стоит объяснять, как срочно нам нужно это выяснить. Ведь в целях безопасности мы уничтожили все копии!

– Не отвлекайся, – перебил Станислав Сергея. – Давай ближе к Гене и Раппопорту.

– Да. Согласен. В силу того, что Гена и Славик находились ближе всего к вам во время операции, мы стали исследовать их биографии. Сразу же бросилась в глаза любопытная подробность. И Гена и Славик родились в одном городе, в Брянске. Это, бесспорно, еще не повод утверждать, что они знакомы. Брянск – город большой, но все же. Мы сделали пару запросов, пользуясь нашими старыми связями, но они мало что принесли. Больше ничего общего между ними мы не нашли. И тут Стас вспомнил про Богдана. Богдаша согласился помочь нам. Он вскрыл электронные ящики наших брянчан. Вы только что прочли их переписку. Как видите, когда они изображали перед вами, что в первый раз друг друга видят, а Славик даже демонстрировал неприязнь к Сидельникову, это был отменно продуманный и исполненный спектакль.

– Но зачем? – удивленно воскликнул я.

– Вот на этот вопрос нам и предстоит ответить. Если не разберемся в этом быстро, мир может, извините за пафос, сдвинуться со всех осей и полететь в тартарары. В нынешних условиях любая крупная война катастрофична для людей. Впрочем, нет смысла объяснять очевидное.

– В голове не укладывается. Славик так хорошо ко мне относился!

– Ну… не кипятитесь. Эмоции – никудышный советчик. – Станислав подошел к компьютеру, нагнулся, прикоснулся к мышке. – Судя по последнему письму Гены, он как-то способствовал тому, чтобы Славика командировали вместе с вами. Вот он пишет – «все улажено». Но что улажено? Теперь вы понимаете, почему мы попросили вас позвонить вашему другу Николаю?

Я разочарованно вздохнул.

Кончится когда-нибудь эта череда неприятных открытий? Хотелось к Нине. Эх, забыть бы весь этот морок, тайны, обманы. Такая весна вокруг!..

Голова чуть-чуть кружилась.

Сергей и Станислав очень похожи друг на друга… Русые, коротко стриженные, поджарые…

– Что-то чайку захотелось. – Сергей энергично потер руки, словно хотел согреться. – Да и Богдаше надо еще кое-что тут поделать.

Пацан соскочил с подоконника и устремился к стулу, с которого я только что встал. Мне пришлось посторониться.

Когда мы вошли в кухню, Дмитрий вопросительно взглянул на своих подчиненных. Я проследил его взгляд и успел заметить, что оба в ответ удовлетворенно кивнули. Возможно, они этим хотели донести до него, что я воспринял новые сведения адекватно. Ну и пусть! Мне все равно. Я уже привык, что многое в этой истории делается за моей спиной.

Мы сидели в полном молчании. Я сосредоточенно крошил оставшуюся булку на тарелку, а потом отправлял крошки в рот.

– У меня есть вопрос. – Крошки прилипли к пальцам.

– Пожалуйста, – оживился Дмитрий.

– Вы действительно не следили за мной, а только за Геной?

– А почему возникли сомнения? – Головченко искренне изумился.

– Как-то не верится мне, что вы выпустили меня из-под контроля.

– Я же объяснял: мы боялись, что нынешние эсбэушники могут вычислить нас, сесть на хвост. Нельзя было засвечивать вас, демонстрировать им, что вы нас интересуете.

– Но я же очень много времени провел с Геной.

– Ну и что?

– Мы разговаривали. Его очень интересовало, как прошла наша встреча. Я, правда, ни в какие детали его не посвящал. На всякий случай.

– В ваших беседах с Геной не было ничего, за что могла бы зацепиться СБУ. А потом, Гена дипломат-гэбист. Он и так у них на постоянном крючке. А вы их никак заинтересовать не могли. По логике, таким, как вы, серьезных дел не поручают, – включился в разговор Сергей.

Правильно ли скрывать от них, что в Киеве я встречался с Ниной? Вдруг эти сведения им в чем-то помогут? Они все же хорошие ребята.

Да, я отдавал себе отчет, что невольно заставлю их подозревать Нину, однако настолько был убежден в ее непричастности к пропаже флэшки, что никакой опасности для нее в своих признаниях сейчас не видел.

И я все им рассказал. Так будет честно.

В конце выразил надежду на полную конфиденциальность, с учетом того, что Нина замужем и все такое. По их лицам я прочитал: это замечание они полагают излишним, но меня за него прощают.

– Я был уверен, что рано или поздно между нами наступит полное доверие и взаимопонимание, – удовлетворенно заметил Дмитрий.

– Надеюсь, оно теперь будет взаимным.

Пускай проверяют Нину сколько хотят! Только зря время потеряют. Но, по крайне мере, никто из них не скажет мне, что все провалилось из-за моей недостаточной искренности с ними.

Задребезжал телефон. Тот самый, с которого я разговаривал с Васькиным. Он так и лежал все это время на столе. Дмитрий протянул мне мобильник:

– Судя по всему, это вас.

Молодец Коля! Сообразил позвонить на тот номер, с которого я соединялся с ним.

Он был краток и конкретен. Кристина вспомнила, что случайно слышала, как ее шеф говорил с кем-то по телефону и соглашался с тем, что в Киев необходимо послать Раппопорта, поскольку это один из самых профессиональных операторов. Тогда она не придала этому значения, но почему-то в памяти у нее зафиксировался этот разговор. Дмитрий поставил телефон на громкую связь, поэтому все находящиеся в комнате слышали Николая.

Кажется, услышанное не стало ни для кого новостью. Кроме меня. Тем, кто просил Кабанова отправить именно Раппопорта, мог быть Геннадий Сидельников или кто-то, сделавший это по его просьбе. Бесспорно.

– Что мы имеем? – Дмитрий подошел к плите, зажег горелку и поставил на нее покрытый ржавчиной чайник. – У Раппопорта возникли серьезные денежные затруднения. Он делится ими с нашим милейшим Геной. Вскоре после этого Сидельников добивается, чтобы Славика отправили в Киев вместе с вами, с человеком, которому предстоит исполнить важнейшую миссию.

– Причем нас он не извещает об этом, хотя всю операцию мы разрабатывали совместно, – добавил Станислав.

– Да… Уже тогда он действовал по-своему. Жаль, мы пропустили этот его маневр. – Дмитрий с укоризной взглянул на подчиненных. – Гена и Славик тщательно маскируют от всех свое знакомство. Юра встречается со мной, получает флэшку. Славика после этого он не видит, общается только с Геной, с которого мы не сводим глаз, и с Ниной Деминой. Флэшка, как он сам утверждает, постоянно находится при нем. И хоть Юра сейчас будет гневаться на нас, но нам необходимо проверить Нину. Так, Юра?

Я нехотя кивнул.

– Богдан уже работает, – доложил Сергей.

– Хорошо. Будем ждать.

После этих слов в кухне началось движение.

– А мне что делать? – спросил я.

Дмитрий хитро прищурился:

– Можно чаю еще попить. Или отдохнуть хотите? Вам нелегко, понимаю.

Я выбрал второе.

До вечера ничего не происходило. Я полежал, пока меня не позвали обедать. Не знаю уж, кто занимался приготовлением обеда, но борщ был отменным. О делах никто не затевал никаких бесед. Богдан за обедом не появился. Выходить на улицу мне по-прежнему не рекомендовалось. Ни позвонить, ни написать Нине я не мог. Как я потом ей объясню, что пропал?

Я заметил, что у Дмитрия порвался носок. Почему-то меня это тронуло.

Затем я опять дремал. Вероятно, недосып накопился приличный, и теперь организм, воспользовавшись паузой, добирал свое, черпая силы из бездонной пропасти сновидений.

* * *

За ужином мои товарищи сообщили мне, что никакой связи между Геной, Славиком и Ниной Деминой они не нашли. Затем все, в том числе и я, выпили по стопке горилки. После этого они настояли, чтобы я опять восстановил все события после встречи с Дмитрием до отлета в Москву. Я, как и раньше, подчеркивал, что флэшка все время была со мной. А был ли я сам в этом убежден? Ну, строго говоря, когда я занимался с Ниной любовью, она не была при мне. Но предполагать, что в этот момент кто-то мог добраться до нее, – смехотворно. Конечно, я не брал флэшку с собой, когда принимал душ в номере Нины. Однако вряд ли за это время кто-то мог добраться до информации.

Через какое-то время мы остались с Дмитрием вдвоем.

– А где ночуют ребята? – спросил я.

– У нас в этом доме есть еще пара квартир.

– Не боитесь, что кто-нибудь из жильцов донесет на вас?

– Время от времени мы меняем место дислокации. Но долго так продолжаться не будет. Как ни маскируйся, рано или поздно нас рассекретят. Надо разобраться с тем, что произошло, а потом убираться отсюда. Понимаете, я хочу жить, сколько бы мне ни отмерено, с ощущением, что сделал все, чтобы предотвратить большую войну. Пока этого чувства у меня нет. Потому я здесь. Потому и вы здесь. – Он зажмурился, словно сдерживая слезы. – Моей Украины больше нет. Ничего больше нет. Лишь бы дети выдержали. Нельзя их лишать шанса.

– Куда собираетесь после всего?

– Посмотрим, – ответил он уклончиво.

– А что теперь с той иконой в вашем доме?

– Не знаю. Надеюсь, Бог ее сохранил. Пошли спать. Завтра вам придется немного поездить по городу.

– Зачем?

– Видно будет.

Он встал и, как-то неловко сгорбившись, вышел.

Я долго ворочался. Не спалось. Любопытно, а здесь есть где-нибудь телевизор? Как я понял, в квартире несколько комнат. В одной из них сейчас отдыхает Дмитрий, в другой – я, в третьей днем орудовал Богдан. Но я видел еще одну дверь.

Телевизор нашелся. Как раз в той комнате, куда я до этого не заходил. Я погрузился в кресло, поджал ноги под себя.

Мне не стоило сюда приходить! Не стоило!

По ТСН показывали Нину в зоне АТО. Она по-украински что-то говорила в камеру, а за ее спиной перемещалась какая-то военная техника. У меня защипало глаза, а потом по щекам поползли слезы. Сюжет был недолгим. Она была возбуждена. Улыбалась. Я разобрал из ее речи, что она говорила о необходимости покончить с терроризмом в Донбассе, о незаконности ДНР и ЛНР.

Почему она не сказала мне, что собирается в Донбасс? Хотя я тоже утаил от нее, что еду в Киев. Но мои причины мне известны. А ее?

* * *

Всю ночь я промучился. Я так часто ворочался, что в конце концов заболел бок. Перед тем как все же заснуть, сумел убедить себя, что у Нины имелась куча причин не говорить мне о своей командировке. Возможно, она не хотела меня волновать, памятуя о моих злоключениях, или же все так быстро у нее закрутилось на новой работе, что она не успела поставить меня в известность, не исключено, что начальство просило ее держать свои передвижения в секрете. Уверен, она бы все мне потом рассказала. Скорей всего, она не представляла, что я буду смотреть ТСН… Мы придерживаемся разных взглядов на события в Украине. Ну и что? Любовь преодолеет все.

Засыпал я с сожалением, что за весь день так и не обзавелся украинской симкой. Проснулся же с неудержимым желанием немедленно услышать Нину.

В коридоре я столкнулся с Головченко, выходящим из ванной комнаты.

– Доброе утро. Как самочувствие? – Он на ходу вытирал волосы полотенцем.

– Плохо спал.

– Это неправильно. День сегодня у вас трудный. А я вот спал как убитый.

В его положении не самое удачное сравнение.

– У меня проблема. Кончились деньги на телефоне. Где здесь можно купить местную симку? Вы, наверное, знаете.

– Вы можете пользоваться тем телефоном, с которого вчера звонили вашему другу в Москву. – Дмитрий чуть заметно насторожился.

Я чуть было не согласился на это, но вовремя одумался. И дело вовсе не в том, что я не доверял моим новым товарищам. Просто мне претило общаться с Ниной с чужого телефона. Это, конечно, глупо. Но мне сейчас казалось, что чужой мобильник – это как чужой человек. И если я позвоню или напишу Нине с него, это буду как будто не совсем я.

– Спасибо, конечно. Но я бы предпочел со своего. Далеко здесь салон связи?

– Не глупите, Громов. Вам одному здесь прохлаждаться никто не позволит. Сейчас просигнализирую ребятам, и они вам обеспечат симку, если вы уж так хотите. Но имейте в виду. Ваш номер, скорей всего, на контроле и прослушивается. – Дмитрий прошел в комнату, где спал, а через несколько секунд я услышал, как он объяснял подчиненным, что им необходимо предпринять.

Потом он вышел ко мне:

– Все будет в порядке. Через полчаса получите симку в наилучшем виде. А пока можете еще отдохнуть, раз плохо спали. – Он удалился в сторону ванной комнаты.

Я улегся на кровать. Явь и сны балансировали на тонкой ниточке моего сознания, и я пребывал одновременно и спящим, и бодрствующим. Обрывочные впечатления плавно перетекали друг в друга. Я словно проживал еще раз те дни, когда в моей жизни все перевернулось и полетело куда-то, лишенное точки опоры. Без всякой логики возникла Наталка, та девочка-официантка из гостиницы «Украина», убежденная, что русские не любят украинцев. Вот родит она через какое-то время детишек, воспитает их. Неужели они вырастут ненавидящими Россию? Нина, когда мы утром пили шампанское в кафе около Бессарабки, сетовала, что наивных и добрых украинцев нынче рисуют какими-то монстрами. Да, они прямодушные, девушки-украинки. Но от этого не легче. На ресепшене в «Украине» девушка тоже была миленькая, скуластенькая. Но, увидев по паспорту, что я из России, нахмурились. Потом, правда, когда понадобилось, чтобы я заплатил по счету вместо Славика, она и ее подруга, официантка из бара, сразу превратились в белых и пушистых. И тут я подскочил на кровати, словно кто-то пнул меня. Фотографически точно, во всех деталях, я вспомнил, как спускался вниз после того, как мне позвонили и настоятельно просили подойти. Тогда девушка с ресепшена и официантка из бара очень извинялись передо мной, лепетали что-то о том, что надо закрывать кассу, что Славик записал счет на номер, а его они не могут найти, потому просят меня о любезности. Да. Это произошло сразу после того, как я вернулся в отель, отобедав с Геннадием. А ведь флэшку я перед тем, как лечь, положил под подушку. Разумеется, с собой я ее не брал. Не сообразил просто спросонья – за то время, что я потратил на поход, в мой номер вполне мог кто-то проникнуть и добраться до информации. Надо срочно рассказать об этом Дмитрию.

Хлопнула дверь. Зазвучали знакомые голоса.

Дмитрий громко позвал меня.

Я торопливо покинул свою комнату и сразу же поделился с группой Головченко тем, что сейчас вспомнил. У Сергея загорелись глаза, и он накинулся на меня с вопросами:

– Значит, Славику вы стучали, а он не открыл?

– Да.

– А до этого Гена настоял, чтобы Славик ни в коем случае не отправился вместе с вами на встречу с Дмитрием Сергеевичем.

– Не то чтобы настоял. Это как будто и не планировалось.

– Понятно.

– А девушки на ресепшене не сказали вам, куда подевался ваш оператор?

– Нет. Просто пожаловались, что не могут его найти.

Сергей, Станислав и Дмитрий многозначительно переглянулись.

– Ну вот, – подытожил Дмитрий, – теперь понятно, в каком направлении действовать.

Когда мы отведали уже ставших привычными бутербродов, Станислав изрек:

– Придется Богдашу будить. Времени в обрез.

Я снова поразился, как они с Сергеем похожи. Даже интонации у них одинаковые. Может, они братья?

Сергей отреагировал мгновенно:

– Сейчас его разбудят.

Некоторое время в квартире происходили перемещения Сергея и Станислава, которые то куда-то уходили с кухни, то возвращались, в итоге появились заспанный Богдан и все те, кто обретался здесь вчера. Меня никто ни о чем не спрашивал, словно я отсутствовал. Дмитрий молчал, задумавшись, почти не реагируя на происходящее. Наконец меня позвали в комнату. Ситуация почти зеркально повторила вчерашнюю. Молчаливый Богдан, вперившийся в экран компьютера, сосредоточенные Сергей и Станислав…

– Посмотрите, какие из этих девушек просили вас оплатить счет.

Я напряженно всматривался в лица. На них у меня неважная память, но сейчас необходимо было исключить ошибку. Искомых я вычислил быстро. Одна маленькая, немножко хамоватая, курносая. Это официантка. А у той, что с ресепшен, характерные широкие скулы, немного вытянутые глаза.

– Нет ощущения, что нам пора с ними встретиться? – лукаво спросил Сергей.

– Вам виднее, – заметил я философски.

А через полчаса мы уже двигались в знакомом мне джипе к центру города. Я недоумевал, зачем им нужен. Ведь они в состоянии опознать девушек и без меня. Но Дмитрий настоял, чтоб я ехал. Он рассчитывал, что реакция на мое появление выдаст девиц, если их, конечно, не использовали втемную.

Сам Головченко остался на нашей импровизированной базе.

Киев вдали от Майдана мало чем напоминал город, где только что произошел вооруженный захват власти. Обычные люди. Обычные вывески. Обычный городской ритм. Безоблачное небо расслабляло, оживляя мечты о лучшей доле. Перед выездом я позвонил Нине. Она быстро, почти задыхаясь, рассказала, что возвращается с Донбасса, куда так ее срочно командировало новое начальство, что она не успела никого поставить в известность, даже маму, что у нее все в порядке и она ждет не дождется, когда увидит меня. По ее словам, на Юго-Востоке все совсем не так, как представляют в России. Я не посчитал нужным ввязываться в дискуссию. Похоже, ее позиция мало чем теперь отличается от установок ее новых боссов с украинского ТСН. Это то, чего я боялся. Но даже это не заставит меня разлюбить ее.

Я сказал ей, что люблю ее.

Она ответила, что любит меня.

Этого было достаточно, чтоб ощутить себя счастливым.

Потом связь прервалась. Я позвонил еще два раза, но безуспешно. Вероятно, она попала в мертвую зону. Когда ее номер снова будет в доступе, я получу смс, извещающую об этом.

Я люблю ее…

* * *

Деревья не успевали за буйно нарастающей в них зеленой силой и словно немного от этого подрагивали. Почему не живется здесь народу? Зачем было пускать людскую кровь? Чтоб одни олигархи сменили других? Народ бунтует, чтобы жить лучше. Но после бунта всегда живет хуже…

Мы въехали в центр. Нас окружали дома сталинского времени. Через сто лет эти места будут воспринимать как памятники архитектуры. Ну, вот уже и видна моя старая знакомая, барышня на стеле площади Независимости.

Припарковались наверху, на улице Филиппа Орлика. Сергей, Станислав и я вышли из джипа и пошли вниз, к майдану. На лицах моих попутчиков воцарилась такая хмурая сосредоточенность, что мне захотелось их рассмешить. Я рассказал первый пришедший в голову анекдот, но он их не впечатлил. Неожиданно я заметил, что два хлопца, возивших меня на встречу к Дмитрию, присоединились к нам. Я до сих пор не ведаю, как их зовут. Это, бесспорно, нелепо. Но еще нелепей их сейчас об этом спрашивать.

В первый мой день в Киеве в прошлый приезд мы спускались на Крещатик с Геной и Славиком неподалеку отсюда. Тогда я был воодушевлен, собран, немного в смятении. А Гена и Славик врали мне, изображая, что только что познакомились. Неужели так тронувшая меня тогда история Славика о сынишке, который снова и снова просился в полюбившийся ему Киев, тоже насквозь лжива? Отец как-то сказал мне, что разочарование в людях никогда не проходит, только притупляется. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Славик и Гена изначально затевали что-то против меня, и, вероятней всего, это напрямую связано с порученным мне заданием. Гена настоял, чтобы Славик приехал со мной сюда. Потом они осуществляли некий план. Славик нуждался в деньгах. Дальше и развивать нечего. Осталось предположения превратить в свидетельства. Если допустить, что информацию с флэшки стерли, когда на ресепшене мне морочили голову, то это мог сделать и Гена, спешно вернувшийся в «Украину» и где-то притаившийся, и Славик, который никуда не пропадал. А как они поняли, что флэшка не при мне? Действовали наудачу? Я представил, как кто-то из них суетится в моем номере, рыскает по моим карманам, перетряхивает постель, поднимает подушку, выворачивает шкафы… Я так утомился тогда, что вполне мог не засечь того, что в номере только что побывали. А погром у Славика? Думаю, скоро прояснится и это.

С задней стороны серый прямоугольник гостинцы «Украина» показался мне сейчас уродливым.

– Не нервничайте, – успокоил меня Сергей, вероятно, предугадав мое волнение. – От вас требуется только одно. Зайти в гостиницу, сесть в баре и заказать кофе. Остальное мы сделаем сами. Сидите с блаженным видом и ни о чем не беспокойтесь. Не пытайтесь искать нас глазами. Делайте вид, что ждете кого-то, кто сильно опаздывает. Гривен у вас достаточно. Если никто из нас слишком долго не появится в поле вашего зрения, закажите что-то еще.

Около входа в гостиницу все мои спутники словно растворились. То ли собирались войти в здание позже, то ли предполагали наблюдать за ситуацией с каких-то других точек. Обнадеживало, что действовали они очень слаженно и без суеты.

Войдя внутрь, я затрепетал, словно испытанные здесь прежде сомнения и страхи снова окружили меня и не давали свободно передвигаться. Я уловил какой-то синтетический запах, раздражающе-казенный. Оглядевшись, увидел, что на ресепшене дежурит как раз та девушка с характерными скулами, фото которой я сегодня рассматривал на экране. Подойдя к бару и присев за тот стол, где Славик меня лицемерно утешал, я был сразу же удостоен улыбки другой героини, невысокой и курносой, любезно интересующейся, что мне принести. Похоже, она меня не признала. Так мне показалось по крайней мере.

Я постарался как можно непринужденнее улыбнуться ей в ответ и заказал чашку капучино. Теперь мне оставалось только пить кофе. Да еще изображать, что я кого-то жду. Хотя, может, обойдется и без этого.

Насколько я понимал, мои новые украинские друзья не уйдут отсюда, пока не пообщаются с ней с неким пристрастием. Вопрос только в том, как быстро это им удастся.

Кофейная чашка с пышной пенкой возникла передо мной очень быстро. Я пробормотал «спасибо», не взглянув на поставившую его на стол курносую. Я подумал о матери. Каково ей сейчас? Как отец ее успокаивает, пытаясь не допустить, чтобы вся эта чехарда со мной ухудшила ее состояние. Первый раз за все это время я попробовал представить, как папа отнесется к моему союзу с Ниной. Конечно, сначала он придет в бешенство. Боже мой! Как все сложно между людьми! Пожалуй, мне было комфортней, когда папа совсем не участвовал в моей жизни. Потом я стал гадать, жив ли Славик и кто все-таки рылся в его вещах, с такой яростью что-то разыскивая. Вспомнилось, как мы с Геной открывали его номер, каким взволнованным выглядел дипломат-разведчик. Он такой хороший актер? Или исчезновение Славика в его планы не входило? Тогда в чьи входило?

Я зафиксировал, что моей знакомой официантки не видно. Может, она все же узнала меня и смылась, чтобы избежать неприятностей? Никто из команды Головченко не показывался. Я начал барабанить пальцами по столу, достал из кармана телефон, изобразил, что кому-то звоню.

За что они так ненавидят мою страну? Почему, когда вышли против произвола своего же президента, проклинали Россию? Ведь не все же здесь клинические больные. Какая у них правда? С чем таким отвратительным мы у них ассоциируемся? Из-за чего они готовы были сложить головы?

Надо бы еще кофе. И тут я увидел, как ко мне подходит пропавшая было официантка и в ее походке сквозит что-то неестественное, словно на нее вдруг навалилась нестерпимая усталость и она еле-еле заставляет себя передвигаться. Она убрала с моего стола пустую чашку, поставила ее на поднос. Движения как у робота. На меня даже не посмотрела. Поднос в ее руках подрагивал.

На стул рядом со мной приземлился Станислав и, широко улыбаясь, спросил:

– За кофе не платили еще?

– Нет.

Он бросил на стол несколько купюр и скомандовал вполголоса:

– Идите за мной и не задерживайтесь.

Я покорно встал.

Около входа нас поджидал джип, который, как только мы сели, рванул с места, чуть не задавив зазевавшегося прохожего, вальяжно катящего за собой огромный красный чемодан.

– Ну что скажете, – я сгорал от нетерпения, – курносая в конце выглядела очень подавленно.

– Если бы ты знал, какая она гадина, не беспокоился бы о ней… – буркнул Сергей, неожиданно перейдя со мной на «ты». Он сидел за рулем.

Я не нашелся что ответить. Кажется, церемонии, равно как и игра в вежливых дяденек, с их стороны заканчивались.

– Полагаю, тебе любопытно будет услышать кое-что о себе? – Сергей вернулся к привычно-спокойному, бесцветному тону.

– Например?

– Что тебя провели, как беспробудного кретина.

Станислав достал из кармана сухарь и принялся сосредоточенно его грызть.

До меня дошло, что и Сергей и Станислав с первых минут нашего знакомства недолюбливали меня, и лишь присутствие Дмитрия не позволяло им демонстрировать это. Теперь они особо не сдерживались.

– Ну, слушай. Пока ты ужинал в «Хайятте» и занимался своими амурами, Славик с Геной времени зря не теряли. Как только ты ушел, Раппопорт снова спустился вниз, а потом к нему присоединился его друг Гена Сидельников, умело ускользнувший от нашего наблюдения. Сначала они беседовали о своем, благо тем у них накопилось предостаточно. А потом приспичило приятелям немного расслабиться. А девушки у нас в Киеве отзывчивые. Не ведаю уж, как это все вышло, но наша девушка Марьяна, та, которая подавальщица, и вторая красотка, ее подружка с ресепшен по имени Нелли, нашими хлопцами увлеклись безудержно. Переместились они в стриптиз-клуб и оторвались по полной. Веселья было хоть отбавляй. Кстати, и Гена и Славик в разговорах всецело поддерживали Майдан и заверяли своих дам, что сами бы вышли на него, коли здесь бы проживали. Сердца девичьи от этого растаяли еще быстрее, чем ожидалось. В общем, почти под утро, когда ты уже десятый сон видел, они попросили девиц подшутить над их другом. А те ведь шутницы! Им только повод дай. Такие, как они, ради шутки и «коктейли Молотова» в безоружных «беркутовцев» бросали, и раненым милиционерам иголки в глаза втыкали. Шутить так шутить. Другу этому, то есть тебе, надо было позвонить в определенное время, когда Геночка укажет, и впарить ему полную ерунду с неоплаченным счетом, который друг Раппопорт записал на номер. А касса-то закрывается, и бедные птички не знают, что делать. Хоть свои деньги вноси. Птички удивлялись: неужели он поверит в это? Будьте спокойны, уверял их Славик. Это редкий экземпляр…

От бессильной ярости я ударил кулаком по колену.

– А еще они выпросили у них дубликат ключа от твоего номера. Мол, пока ты будешь ходить туда-сюда, они тебе какой-то сюрприз хотят сделать. Дальше рассказывать?

– Дальше и так понятно.

– А вот нам непонятно.

– Что непонятно? Что я повелся на эту чушь?

– Многое еще укрыто от нас, – издевательски вздохнул Станислав, разделавшийся с сухарем. – Но пофантазировать можно. Конечно, Славик, когда вооружился металлоискателем и проник к тебе в номер, он и не помышлял, что ему так повезет и флэшка обнаружится сразу. Но ему подфартило. На тот момент. Он, радостный, бежит к себе, вставляет флэшку в ноутбук или еще куда-нибудь и переносит ее содержимое на другой носитель. А с этого стирает. Остается только вернуть носитель под подушку редкого по простодушию товарища. И дело в шляпе. Он очень проворный, этот Славик Раппопорт.

– Но зачем это ему?

– А мне откуда это может быть известно? Я же сказал – фантазии, – юродствовал Станислав.

– Ну, хватит издеваться. Да, я виноват, что проявил такую невнимательность. Ну убейте меня.

Некоторое время ехали молча.

– И что теперь? – Я все же рискнул это спросить. – Что будем делать?

– Да заедем в одну квартирку. Она тебе, кстати, хорошо знакома. Недалеко от бульвара Богдана Хмельницкого.

– Так это же квартира какого-то друга Гены! Он про него мне рассказывал… – Я осекся.

– Тяжелый случай, – проронил Станислав. – Вы еще верите Гене? Это конспиративная квартира самого Сидельникова. Про друга он вам все наплел. Ну вот, уже приехали.

Вторая машина, где ехали остальные, притормозила в нескольких метрах от нашей.

Я ведь для них вовсе не партнер и товарищ! Скорее, заложник. Они не спускают с меня глаз. А что, если выйти сейчас из этого чертового, воняющего бензином джипа и рвануть что есть силы? Скорость и выносливость у меня вроде всегда были на уровне. Но куда тут бежать? Кому жаловаться?

Меня тут же обожгла догадка, что отец далеко не все знает об этой истории и об этих людях.

Гена появился из-за угла. Он шел не спеша, чуть покачиваясь.

В долю секунды из второй машины выскочили трое и запихнули Геннадия на заднее сиденье. Движения пытающегося сопротивляться Сидельникова походили на взмахи рук и ног куклы. Сергей, жутковато улыбаясь, повернул ключ зажигания.

* * *

Гена, откинувшись, сидел на стуле, руки его были связаны сзади, на губах блуждала надменная улыбка. Сергей и Станислав смотрели на него с ненавистью. Место у компьютера пустовало. Богдана, вероятно, заблаговременно отправили отсюда, чтобы он не присутствовал при этой малоприятной сцене.

Гена закрыл глаза.

– Ты что, спать собрался? – не выдержал Сергей.

– А что еще мне делать? – ехидно ответил Геннадий. – Хочу дать вам время придумать, как выбраться из той задницы, в которую вы попали.

– Ты что несешь? – хохотнул Станислав.

– Уф! Тяжело иметь дело с идиотами. – Меня он как будто не видел. – Вы уже не работаете в СБУ. Не привыкли?

– Но к тебе это не имеет никакого отношения, – отчеканил Сергей.

– Ну, как сказать. Пока что вы совершили похищение российского дипломата и удерживаете его насильно. Это статья. И в России, и на Украине. Хоть на вас и так, наверное, статей немало.

– Нас это не волнует. – Сергей подошел к нему ближе. – Понял?

Геннадий устало улыбнулся.

В комнату неслышно вошел Дмитрий:

– Здравствуйте, Сидельников.

Гена поднял веки и сразу дернулся, а потом, забыв, что руки у него связаны, попытался встать. Сергей и Станислав бросились к нему.

– Вы же арестованы! Бежали?

– Вас это не касается. Видите, нынешние эсбэушники не так уж профессиональны. Даже с учетом того, что вы им выдали меня, они не смогли меня взять.

– Я требую, чтоб мне дали возможность поговорить с послом. – Гена уперся взглядом в пол.

– Поговорите еще. Но прежде расскажите нам, как вы докатились до жизни такой? Кем вы завербованы? Американцами? Немцами?

– Что за чушь? – Гена нервно и громко заржал.

– Я вас слушаю. – Дмитрий сел на стул нога на ногу. – Вот и Юрий здесь. Хотите ему что-то сказать?

И тут Гена изменился. Он выпрямился, сколько мог, осмотрел всех присутствующих с решительной дерзостью и бросил:

– А что? Расскажу. И милость к падшим призывал. Так, кажется, классик нам завещал. А вы ведь падшие, как все проигравшие. Вам не удалось переиграть американцев? Но это и понятно. Они мало кому по зубам. Но у вас не вышло выиграть даже у меня. Ну, вычислили вы меня задним числом. И что? Убить-то вы меня не сможете. Во-первых, кишка тонка, а во-вторых, если погибнет русский дипломат, нервы у Рашки точно не выдержат. «На границе тучи ходят хмуро». Для защиты русскоязычного населения вводится ограниченный воинский контингент. И так далее. А это уже гарантированный конец. Натовцы прихлопнут наше доблестное воинство, как мышей. И моя страна избавится от этих зарвавшихся козлов, полагающих, что они – центр Вселенной. План американцев сработает безошибочно. Военное поражение и, как следствие, полная смена власти. Вот умора! Жаль, никто не узнает, что послужило подлинной причиной успеха многомудрых янки. Но нас учили скромности в школе ФСБ. Что уж там? Главное – результат. Настоящие герои всегда в тени.

Гена вызывал омерзение. Особенно его кривящиеся губы.

– Скажи. – Я заговорил неожиданно, и все резко повернулись в мою сторону. – С тобой все понятно. Ты ненавидишь Россию. Ты мразь. Оборотень. Но почему Славик пошел на это?

– Две темы в одном вопросе? Крайне непрофессионально, – отреагировал Гена.

Я сохранял спокойствие. Ему меня не задеть.

– Отвечаю на первый. Я люблю Россию. Но не под управлением кровожадных мерзавцев. Хочу, чтоб дочь моя жила нормально. Успела бы пожить нормально. А для этого нас должны поработить цивилизованные люди. И как можно скорее. Тогда мы возродимся. Но ты, пожалуй, этого не поймешь Ты такой же, как твой папаша. По империи скучаете. А на деле о своих карманах печетесь. Империя карманов. Неплохо придумано. Но сколько веревочке ни виться… Дальше сами договаривайте. Болотная площадь – это только начало, семечки. Все уже произошло. Все сдвинулось. Нашим уродцам не терпится побряцать оружием. Поиграть своими надувными мускулами. Флаг в руки! Сначала санкции, а потом принуждение к миру. И финита ля комедия.

Я смотрел на него и непроизвольно морщился, как морщатся от неприятного запаха.

– А что до еврейчика… Ты сам-то не понял, каков он. Очень жадный, стремящийся хорошо жить, любитель выпивки и женщин, балагур. А тут такая незадача у него приключилась. За ипотеку нечем платить. Жена рвет и мечет, грозится выгнать его, если он деньги не добудет. Мужик он или нет? Я заплатил ему хорошо. И он все исполнил, как я велел. А потом мы с ним имитировали погром в его номере и его исчезновение. Для того чтобы сбить всех с толку. Я обещал, что через пару дней мы разыграем его освобождение из рук правосеков и он вернется домой богатым и знаменитым.

Ударить или плюнуть ему в лицо неправильно. Он связан. Но как удержаться? Я до боли ломал пальцы.

– А что теперь со Славиком?

– Все еще волнуешься за него? Я его пристрелил. Он же такой болтун. И пьяница. Я больше всего боялся, что он пережрет от страха и с похмелья что-нибудь спутает. Но он справился. – В глазах Гены блеснул убийственный холод.

Я никогда раньше не видел убийц.

Все молчали. Спрашивать у него больше никто ничего не собирался. Дмитрий встал, повернулся к Гене спиной, потом через плечо поинтересовался совсем обыденным тоном:

– Что с нашими материалами?

– Нэмае, как говорят наши бывшие украинские братья. Как не было. Вы, кстати, зря так надеялись, что если этот лошок разоблачит с вашей подачи американцев, что-то изменится. Смешно. Сталину тоже докладывали о планах Гитлера. Но он не верил. Я не позволил вам провернуть это дело, только чтоб избежать случайностей. В истории они бывают вредны. Обыграть вас в одиночку, не скрою, было приятно. Да, мое начальство точно недооценивает меня. Не повышает. Ну, это их дело. Скоро про них никто не вспомнит. Имена дипломатов поверженных стран в истории не остаются. А теперь убивайте меня.

– Еще один вопрос. Кто состряпал дезу, что я выдал Дмитрия украинским властям?

– Сам не догадался? Как только сообщили, что Головченко арестован, я подкинул через своих людей эту мысль украинским эсбэушникам. Они пришли в восторг от идеи опорочить твоего отца, одного из главных врагов Незалежной. Я знал: ты такой лопух, что не сможешь ничего придумать в свое оправдание. Жаль, эти кретины не раскусили трюк с двойником. Не жалко двойника-то? Ему там сейчас яйца по полной щемят.

– Развяжите его, пусть идет. – Головченко как ни в чем не бывало отошел к компьютеру и присел на стул.

– Шеф. Вы в своем уме? Как можно отпускать эту тварь? – вознегодовал Сергей.

– Вы же слышали, что произойдет, если мы его ликвидируем. Он прав. Русские сами с ним разберутся. Рано или поздно.

Гена выглядел немного растерянным. Сергей молча развязал его.

– Вали отсюда! – рявкнул Дмитрий.

Гена неуклюже бросился к двери.

– Поясните мне, бестолковому. – Я очень волновался. – Зачем вы его отпустили? Он же выдаст вас! Раскроет эти адреса!

– Раз он меня уже выдал, – Головченко провел рукой по волосам, – второй раз его никто слушать не будет. А квартиры эти нам уже не нужны. Мы уезжаем.

– Куда?

– На Донбасс, разумеется. Только там осталась настоящая Украина.

– А как же Гена? Он же убийца…

– Я же сказал, пусть русские разбираются.

– Неужели нельзя было записать его речь? Это же готовые показания.

– Записали. Когда-нибудь пригодится.

– А почему не сейчас? – Я негодовал. Гена остался безнаказанным.

– Слишком много вопросов. А времени мало. Идите собирайтесь. Сейчас мы вам возьмем билет на ближайший рейс. К вечеру будете в Москве.

– И что мне там делать?

– Ну, это вам решать. – Дмитрий улыбнулся с отеческой теплотой.

– Что мне передать отцу?

– Что хотите. Я вам не советчик.

– А Гена?

– Забудьте о нем.

– Он не попытается расквитаться со мной? Ведь я знаю об убийстве.

– Может, и попытается. Но мы не сможем никак вас защитить. Это уже ваша забота. Будьте осторожны. Каждый из нас беззащитен перед своей судьбой. А в теперешнее время – особенно.

* * *

От отца я ничего не утаил. Он отреагировал крайне эмоционально, орал, что достанет этого Геннадия из-под земли, но потом поостыл.

Еще в самолете я принял очень важное для себя решение. Я никогда не вернусь на телевидение. Не стану ничего никому доказывать, не буду ничего опровергать. Пусть все продолжают думать, что я друг хунты. Ведь если я начну оправдываться, могу повредить Дмитрию и его людям. Их война куда важнее, чем моя. И я обязан принести свою репутацию в жертву им. Отец как-нибудь выпутается. В конце концов, отец за сына не отвечает. Да и меня он должен понять.

Нина – это мое будущее. И его еще предстоит складывать по кирпичику. Только так и никак иначе. Может, еще придется переехать в Киев. На время, конечно. Любовь сильнее ненависти. Если принимаешь другую версию, перестаешь быть человеком.

Когда отец, побледневший и расстроенный, ушел спать, я включил ноутбук и нашел сайт ТСН. На первой же странице прочитал новость: «Бригада телеканала ТСН попала на Донбассе под обстрел террористов, возвращаясь с задания. Корреспондент ТСН Нина Демина ранена, ее состояние оценивают как крайне тяжелое…»