Рейми вздрогнул и проснулся от тонкого, жалобного крика страха и боли. Мгновенно стряхнул с себя остатки сна и изогнулся, чтобы выяснить, где источник беспокойства.

Скорее всего, это инстинктивное движение и спасло ему жизнь. В момент поворота его левый плавник обожгло, словно огнем, и внезапно в лицо ему уставились немигающие черные глаза.

Вуука!

Он перекувырнулся и ушел в сторону от широко раскрытого рта. Снова с громким чавкающим звуком сомкнулись зубы, на этот раз зацепив кончик правого ответвления хвоста и откусив его.

Вторая волна боли захлестнула его. Рейми описал небольшой круг, стараясь оценить ситуацию. Было еще темно, только на востоке начала разгораться заря. Однако света вполне хватало, чтобы разглядеть еще трех вуука, рыщущих среди внезапно разбуженных джанска, словно волки в овечьем загоне.

Но как только он завершил круг, эти трое других вуука внезапно перестали преследовать убегающих Советников и повернулись к нему.

Снова изогнувшись, чтобы сделать рывок вперед, он заметил надорванный кончик своего хвоста и капли желтой крови, уносимые ветром.

Он влип, вне всякого сомнения.

Рейми устремился вверх, к Уровню Три, все время переворачиваясь, словно уносимый ураганом древесный лист. Вуука были примерно с него размером, и он понимал, что в прямом заплыве голова к голове они догонят его.

Да, их торпедообразные тела были быстрее при движении по прямой, но они уступали ему в маневренности. Пока он переворачивается и изгибается, есть надежда ускользнуть от них.

К несчастью, на данный момент надежда эта выглядела очень уж шаткой. Процесс исцеления у джанска протекает быстро, но не мгновенно, и пока его хвост исцелится, след вытекающей крови будет притягивать хищников, словно магнит.

И при соотношении четыре к одному раньше или позже он утратит пространство для маневра.

Постоянно переворачиваясь, он на пределе скорости продолжал подниматься. Он знал, что вуука такого размера чувствуют себя лучше на Уровне Четыре, чем на Уровне Три. Чем выше он поднимется, тем труднее им будет не отставать от него, в особенности учитывая его маневры. Если он сможет не подпустить их к себе до того, как хвост исцелится, возможно, они отступятся и начнут преследовать более легкую добычу.

Более легкую добычу. Вроде одного из крупных, но медлительных Советников у него за спиной.

Вроде хотя бы Белтренини.

И где-то глубоко внутри некоторая часть его, которую он считал давно умершей, внезапно пробудилась к жизни.

Стандартный подход джанска к выживанию состоял в том, чтобы увертываться, играя на численном преимуществе стада. Этой технике Рейми обучали со времен младенчества, и с тех пор он прибегал к ней множество раз.

Но внезапно им овладело чувство, что это не слишком хорошая идея — просто убегать от хищников в надежде, что они перекинутся на кого-нибудь другого. Внутри своего многокрасочного тела он все еще оставался человеком, и это делало его хищником тоже.

Более того, он был созданием, способным использовать инструменты, даже если на этой стороне Великого Желтого Шторма никто и понятия не имел, что такое инструмент. Наверняка существовал способ нанести поражение вуука, и Рейми внезапно исполнился решимости вычислить, как это можно сделать.

Острые зубы снова царапнули его по правому плавнику, но вцепиться намертво не сумели. Рейми развернулся, промчался под брюхом вуука и ушел в сторону. Немного отстав, три остальных хищника энергично нагоняли своего предводителя. Один из них прошел так близко от Рейми, что щелкнул на него зубами. Совсем рядом, но теперь им понадобится несколько секунд, чтобы погасить инерцию своего движения и снова развернуться в сторону Рейми.

За это время он должен успеть разработать план. Он заставил себя мысленно вернуться к тем категориям, которые в прошлой жизни изучал в бизнес-школе. Прибыль, убыток; приток, отток; плюсы, минусы, Какие у вуука плюсы? Острые зубы главным образом, ну еще скорость, сила и выносливость. А какие минусы? Недостаток маневренности и чересчур плотное тело, из-за чего в вертикальном направлении они движутся сквозь юпитерианскую атмосферу медленнее Рейми. Он мысленно составил таблицу «дебет — кредит», добавив в нее все, что сумел почерпнуть относительно физиологии вуука из собственного опыта и рассказов биолога Макколлам с «Главного».

За его спиной, словно киты, отфыркивались четыре вуука, готовясь снова броситься за ним вдогонку. Еще мгновение, и они наберут скорость… Скорость и выносливость…

Рейми внутренне улыбнулся. Порядок. Теперь у него был план.

Оставалось выяснить, как он сработает.

Он продолжал подниматься, кувыркаясь и бросаясь из сторону в сторону, чтобы сбить вуука с толку, до тех пор пока не почувствовал на хвосте горячее дыхание вожака. Потом, резко уйдя вниз, он описал полукруг и оказался под брюхом вуука головой вверх.

Выставил вперед морду и прочным костяным лбом ударил вуука прямо под дых.

Удар заставил того широко разинуть рот и зайтись в мучительном кашле. Спустя мгновение мимо пронеслись три остальных хищника, свирепо щелкая зубами на Рейми, но развив слишком большую скорость, чтобы быстро затормозить. На какое-то время легкие и плавательные пузыри вожака оказались парализованы, и он камнем полетел вниз; отскочив с дороги, Рейми продолжал подниматься.

Он заметил, что его хвост больше не кровоточит. Теоретически, потеряв след крови, даже тупоголовые вуука могли догадаться, что теперь им будет нелегко догнать его.

Однако либо эта троица уж совсем не блистала умом для таких абстрактных рассуждений, либо они посчитали, что затратили на него слишком много времени и усилий, чтобы теперь переключаться на кого-то другого. Свирепо пыхтя, они снова бросились на Рейми.

Ах, так? Ну и отлично. Рейми охватило праведное негодование. Он уже преподал одному вуука урок, сводящийся к тому, что, нападая на джанска, не стоит так уж веровать в собственную безнаказанность. Если повезет, он, возможно, сумеет удвоить число своих «учеников».

И снова он принялся маневрировать, дожидаясь, когда почувствует на хвосте дыхание очередного вуука. Потом, проделав тот же финт с внезапным уходом вниз и подныриванием под противника, он нацелился головой туда, где у вуука располагались легкие.

Однако этот хищник уже видел, как Рейми однажды проделал такой трюк. Вместо того чтобы продолжать мчаться головой вперед, как сделал его незадачливый предшественник, он резко затормозил и почти мгновенно сбросил скорость.

Так что, выйдя из своего полукруга, Рейми оказался нацелен не на легкие хищника, а прямо на его зияющую пасть.

Но и это было совсем неплохо. Рейми знал, что вуука уже видел подобный трюк, а хищник упустил это из вида. И на этот раз Рейми пронесся мимо и тоже снизил скорость, а потом изо всех сил ударил хвостом по глазам хищника.

Вуука завопил от боли и ярости, безумно заметавшись из стороны в сторону в попытке поймать своего мучителя. Однако Рейми уже ускользнул; его хвосту тоже досталось, но боль не уменьшила охватившего его чувства мрачного удовлетворения. Уже второй раз он, потенциальная добыча, вступил в бой с хищником. Неплохо. В самом деле очень неплохо.

К сожалению, в процессе этого он уже прибег и к плану А, и к плану Б, а вот плана В у него не было.

По счастью, необходимость в плане В отпала сама собой. Оставшись вдвоем, вуука, видимо, решили, что с них хватит. Они перестали бить массивными плавниками, нырнули и с мрачным видом ушли на глубину.

Рейми поплавал по Уровню Три, просто чтобы окончательно удостовериться, что врагов больше нет. Потом, чувствуя себя лучше, чем когда-либо за очень долгое время, тоже опустился на Уровень Четыре.

Белтренини и другие Советники, разбежавшиеся при появлении вуука, сейчас снова собрались вместе.

— Раймило! — удивленно воскликнула Белтренини, когда он подплыл к ней. — Чтобы мне откусили плавник! Я была уверена, что больше тебя не увижу. Как тебе удалось убежать от них?

— Я не убегал, — скромно ответил Рейми. — Я сам напал на двух из них, а остальные решили, что не стоит со мной связываться.

— Что ты сделал? — спросил один из Советников. — Глубина меня возьми, как ты сумел?

— Ну, одного я ударил прямо в легкие, — объяснил Рейми. — После этого толку от него было немного. А что касается второго, то я хвостом хлестанул его по глазам. Слегка задел, в общем-то.

Советник фыркнул, но не презрительно, нет, удивленно и… да, и уважительно.

— Ты ранен, — сказала самка в голубовато-зеленых пятнах, обследовав его пострадавший хвост. — Кровотечение, однако, уже прекратилось.

— Да, но оно продолжалось достаточно долго, чтобы я смог увести их отсюда, — ответил Рейми. — Все получилось лучше некуда.

— Потрясающе! — воскликнула Белтренини. — Я все время думала, что ты не так прост, как кажешься с виду.

— А он ведь всего лишь Производитель, — добавила зелено-голубая, все еще осматривая хвост Рейми. — Одни облака знают, на что он будет способен, став Защитником.

— В жизни не видел Защитника, вышедшего живым из встречи с четырьмя вуука, — заявил Советник. — Я имею в виду, если он был один. Ты уверен, что тебе никто не помогал, Раймило?

— Никто. Думаю, просто удача повернулась ко мне.

— Удача — дар, который приходит к тем, кто не полагается на нее, — сказала Белтренини. — Ты из тех джанска, которые обладают этим даром.

— Спасибо, — ответил Рейми. — Могу я отсюда сделать вывод, что больше ты не будешь заставлять меня вернуться на Центральную Линию?

— Хотел бы я посмотреть, как его можно заставить делать то, что он не хочет, — пробормотал Советник.

— Постой-ка! — запротестовала Белтренини. — Я никогда не заставляла тебя возвращаться, Раймило. Я просто говорила, что для тебя будет лучше когда-нибудь снова встретиться с Драсни. — Она забила хвостом. — Но это вовсе не значит, что ты должен отправляться туда немедленно.

— Конечно нет, — решительно заявила зелено-голубая. — Если хочешь остаться здесь, мы будем только рады. И знаешь что? На Уровне Три плавают очень симпатичные Производительницы, и я могу познакомить тебя с ними.

— Может, попозже, — сказал Рейми. — Сейчас я хочу одного — немного перекусить.

— Сейчас он хочет одного — немного перекусить, — со смехом повторил кто-то у него за спиной. — Он только что прогнал четырех вуука и теперь хочет одного — немного перекусить!

— Это можно устроить, — весело сказала Белтренини. — Поплыли, я знаю тут неподалеку приятное местечко, где растет брикис.

— Спасибо, — ответил Рейми, спрашивая себя, что это за штука — брикис.

Ни о чем подобном он никогда не слышал.

— Почему бы нам всем не отправиться туда? — сказала зелено-голубая.

— В смысле, на случай, если поблизости окажутся еще вуука? — лукаво спросил женский голос.

— Конечно нет, — притворно обиженно ответила зелено-голубая. — Мне просто нравится его общество, вот и все. Кстати, меня зовут Нистреали. Можешь плыть рядом со мной.

Весело переговариваясь, все вместе поплыли вслед за Белтренини.

И вслушиваясь по дороге в их болтовню, Рейми спрашивал себя: а может, в конце концов он нашел то, что искал с тех самых пор, как вышел из материнской утробы в своем новом теле? Или, может, даже с того момента, когда он принял предложение Фарадея?

Не избавление от паралича. Не стадо, свысока опекающее его и обращающееся с ним как с каким-то отвратительным гибридом. Не воображаемых друзей вроде Пранло, просто использовавших его, чтобы получить желаемое. И в особенности вроде Драсни, которая, ни на мгновение не задумавшись, разбила ему сердце.

Нет. В конце концов он обрел в лице Белтренини и ее более взрослых друзей то, что давно искал, хотя, в общем-то, никогда по-настоящему не осознавал, как ему этого недостает.

Он нашел дом.

Комната Фарадея на борту «Юпитера-Главного» была выдержана в типично военном духе: небольшая, очень простая, с минимумом пространства, необходимого для жизни одному человеку, плюс еще немного, причитающееся офицеру его ранга.

В обычных обстоятельствах она его вполне устраивала. С другой стороны, в обычных обстоятельствах не было необходимости втискивать сюда еще четырех человек.

— Я рад видеть вас у себя этой ночью, — заявил он, закрыв дверь за последним гостем. — Простите за неудобства, но я не хотел рисковать, используя одно из общих помещений. Чересчур велика вероятность того, что наш разговор подслушают.

— Слишком поздно, — сказал Бич, усаживаясь на краешке постели Фарадея. — Я сегодня уже выслушал пару сомнительных шуток о Совете Пятисот. Лайдоф уже, наверно, установила за мной слежку.

— Забавно, — проворчал Миллиган, прислонившись к свободному участку стены и скрестив на груди руки. — Надеюсь, у вас имеется важная причина собрать нас здесь, полковник. В шесть часов я должен сменить Гранта на дежурстве и, таким образом, рискую остаться без сна.

— Не вините в этом полковника, — сказала Макколлам. Бич приглашающим жестом похлопал по постели рядом с собой. Она, однако, прошла мимо него и опустилась в кресло Фарадея, стоящее у письменного стола. — Если бы вы поменьше торчали в диспетчерской или комнате подготовки космонавтов, тратя заработанные деньги…

— Эй, у меня чертовски трудная работа, — рявкнул Миллиган. — Покер — единственный здесь способ обеспечить, чтобы не загнили мозги, зубы и печень.

— Хватит, успокойтесь, — устало сказал Спренкл, оглядел комнату и уселся на постель рядом с Бичем. — Сегодня был долгий день, и нервы у всех на пределе.

— Нервы на пределе, — эхом повторил Бич, качая головой. — Обожаю психиатрический жаргон.

— Уверена, он для тебя не в новинку, — вставила Макколлам. — Может, уймемся и послушаем? А иначе нам никогда не выбраться отсюда. Не обижайтесь, полковник, — добавила она, глядя на Фарадея.

— Ни в коей мере, — успокоил ее Фарадей. — Я попробую не затягивать. Сегодня днем у меня был долгий разговор с мистером Гессе. Я услышал кое-что о судье Лайдоф, что считаю нужным довести до вашего сведения.

— Как будто Гессе можно рассматривать как честный, беспристрастный источник сведений, — проворчал Миллиган. — Ее же вместо него поставили, знаете ли.

— Да, знаю, — сказал Фарадей. — И допускаю возможность определенной пристрастности в его оценках. Я вообще не собираюсь принимать в расчет чувства мистера Гессе, меня интересует только то, что относится к проекту «Подкидыш».

— С точки зрения вашего экспертного психиатрического мнения, конечно, — пробормотал Миллиган себе под нос.

— Я буду счастлив предоставить доктору Спренклу возможность поговорить с ним позже, если он пожелает. — Фарадей взглянул на Спренкла, вопросительно воздев бровь.

— Если это покажется полезным или необходимым, — ответил Спренкл. — Что именно он сказал?

— Позвольте начать с Земли, — ответил Фарадей. — Похоже, в Совете Пятисот имеет место переворот.

В конце концов ему удалось завладеть их вниманием. Даже Миллиган, до этого мрачно глядевший в пол, прищурился и перевел взгляд на Фарадея.

— Переворот? — недоверчиво повторила Макколлам. — Но…

— Когда? — спросил Миллиган. — В новостях не было ни слова.

— Это случилось около двух недель назад, перед тем как Гессе и Лайдоф вылетели сюда, — ответил Фарадей. — И никаких публичных заявлений сделано не было. Все прошло очень спокойно, очень мирно. Цивилизованно… почти. Внешне Совет как был, так и есть, просто теперь командует парадом совсем другая группировка.

— Это не из-за недавних возмущений на Марсе? — все еще недоверчиво спросила Макколлам. — В смысле, это могло бы… — Она замолчала, махнув рукой.

— Неужто они такие сверхчувствительные? — спросил Миллиган.

— Ты с ума сошел, — мрачно изрек Бич.

— Возмущения на Марсе могли послужить спусковым крючком, — ответил Фарадей. — Но складывается впечатление, будто это назревало уже давно.

— Я слышал сегодня утром, что против протестующих двинули морских пехотинцев, — сказал Миллиган. — Видать, политический курс изменился всерьез.

— Я тоже слышал об этом, — проворчал Бич. — Большинство комментаторов говорят, что уже начались аресты.

— Эв, у тебя ведь семья на Марсе, да? — спросила Макколлам.

Бич кивнул.

— Мать и два брата.

— Наверно, им приходится нелегко, — заметил Миллиган.

Бич пожал плечами подчеркнуто небрежно.

— Не труднее, чем любому в Солнечной системе. Всем урезают бюджет.

— Да, но на Земле, по крайней мере, не приходится вырабатывать воздух и воду, — напомнил ему Миллиган. — Во внешних поселениях стоит урезать фонды, и ситуация быстро становится критической.

— Если хотите знать мое мнение, все это безумие, — заявила Макколлам. — Места еще полным-полно, хоть на Земле, хоть где.

— Они просто зациклились на освоении новых территорий, — сказал Спренкл. — А чтобы не было недовольных, урезают все, кроме того, без чего не выживешь.

— Популярная психология в своем лучшем варианте. — Миллиган с вызовом посмотрел на Спренкла.

Однако психолог просто пожал плечами.

— Не собираюсь с тобой спорить.

— Значит, люди пришли к выводу, что единственный способ привлечь внимание Земли, это взбунтоваться, — пробормотала Макколлам.

— Что-то вроде этого, — согласился с ней Бич. — Вкалывают как черти, а бунт придерживают до тех пор, пока потребуется громко заявить о себе. Однако Совет Пятисот существует достаточно долго, чтобы научиться разрешать подобные кризисы и не дать вытянуть из себя дополнительных денег.

— По крайней мере, так было до тех пор, пока эта новая шайка не захватила власть, — сказал Миллиган. — Складывается впечатление, будто они не хотят никакого шума.

— Беда в том, что все эти аресты только усиливают недовольство, — заметил Спренкл.

— Почему у меня такое чувство, будто все это имеет непосредственное отношение к «Подкидышу»? — спросила Макколлам, глядя на Фарадея.

— Совершенно верно, — ответил он. — По-видимому, новые лидеры осознали, что оседлали тигра и что единственное долговременное решение проблемы состоит в том, чтобы бросить ему новый кусок мяса.

— В виде завоевания новых миров, — сказал Спренкл.

— Как вы уже говорили, они зациклились на освоении новых территорий, — кивнул ему Фарадей. — Отсюда они сделали простой вывод — проект «Подкидыш» движется слишком медленно. — Он оглядел крошечное помещение. — По-видимому, судью Лайдоф прислали сюда, чтобы ускорить процесс.

— И как, интересно, она собирается делать это? — с оттенком презрения спросил Бич. — Организует обследование каждой точки четырех квадрильонов кубических километров атмосферы?

— Мистеру Гессе неизвестен новый план, — ответил Фарадей. — Но вряд ли он включает в себя нечто столь прямолинейное и невообразимое. — Он на мгновение заколебался. — И судя по тому, что я слышал о судье Лайдоф, он также вряд ли включает в себя обращение с вежливой просьбой к лидерам джанска.

Остальные четверо обменялись взглядами.

— А как Рейми впишется в этот новый подход? — настороженно спросила Макколлам.

Фарадей хмуро посмотрел на нее, чувствуя, что за этим внешне невинным вопросом что-то кроется.

— Не знаю, — ответил он. — Почему вы спросили?

Последовал новый обмен взглядами.

— Вообще-то мы не хотели вам рассказывать, — сказал Бич. — Но после того как вы ушли, на Рейми и этих Советников, с которыми он сейчас водит компанию, напали вуука.

У Фарадея сжалось сердце.

— Что случилось? С ним все в порядке?

— О, прекрасно, — торопливо заверил его Бич. — Ему, правда, откусили кончик хвоста, но все уже зажило. Соль в том, что эта Лайдоф не позволила мне предупредить его об их приближении.

У Фарадея отвисла челюсть.

— Почему, черт побери?

Бич беспомощно вскинул руки.

— По ее словам, ей было любопытно посмотреть, как он выстоит против четырех хищников. Она никогда не видела собственными глазами, как джанска ухитряются…

— Постойте, — прервал его Фарадей; его эмоциональная реакция колебалась от ошеломленного недоверия к дикой ярости. — Там были четыре вуука?

— Четыре, это точно, четыре, — подтвердил Миллиган. — Все примерно размера Рейми.

— Четыре взрослых вуука, — повторил Фарадей, как бы проверяя, не ослышался ли он. В этот момент ошеломленное недоверие явно возобладало. — Он сумел удрать от четырех взрослых вуука?

— О, он сумел сделать нечто гораздо большее, — ответил Миллиган. — Он не просто удрал от них; он вывел двоих из строя, прямо на лету. После чего двое оставшихся отступили и скрылись.

— Первого он ударил под дых, — добавила Макколлам. — Можно сказать, вышиб из него дух. Мне всегда было интересно, насколько внимательно он слушал во время наших бесед на темы физиологии. Выходит, внимательно.

— А может, он, пока странствовал, усвоил несколько новых трюков, — сказал Бич.

— Если да, то мы это упустили, — заметила Макколлам.

— Как и остальные джанска, — сказал Миллиган. — Белтренини и ее товарищи аж рты пораскрывали, когда он объяснил им, что к чему. Он их ошеломил. Они чуть не на собственных плечах понесли его туда, где растет еда.

— В самом деле… — В голову Фарадея пришла внезапная мысль, он перевел взгляд на Спренкла. — Вы думаете?..

Спренкл пожал плечами.

— Пока рано говорить. Но выглядит многообещающе.

— Да…

Одна из самых главных проблем Рейми, по словам Спренкла, состояла в том, что за прошедшие пять лет он так и не сумел стать частью сообщества джанска. Не сумел до «облома» с Драсни и, уж конечно, не сумел после. Может, это и был тот социальный прорыв, которого они так давно ждали?

Если да, то Фарадей готов был поспорить на свою пенсию, что значимость этого события полностью ускользнула от понимания Лайдоф. Может, она знала наизусть все факты и числа, фигурирующие в проекте «Подкидыш», но скрывающаяся под поверхностью более тонкая материя была ей неведома.

— Что по этому поводу сказала Лайдоф? — спросил он. — Была под впечатлением?

— Ровно настолько, насколько это возможно с людьми ее типа, — угрюмо ответил Бич. — Просто изрекла: «Интересно». И заставила пообещать, что мы не расскажем никому.

— Включая меня?

— В особенности вас, — ответил Спренкл. — Сказала, что раз вы ушли до конца дежурства, значит, вас все это не слишком интересует, и вы не заслуживаете того, чтобы знать, что произошло в ваше отсутствие.

— Хм-м-м… — Фарадей потер подбородок.

Оскорбительно, но на многое открывает глаза. Значит, интерес к проблеме выживания Рейми не был для Лайдоф высшим приоритетом. По сравнению с увлекательным зрелищем по крайней мере.

Но в то же время она не хотела, чтобы Фарадей узнал об этом. Означало ли это, что Рейми были готовы пустить в расход, но Фарадей все еще пользовался некоторым влиянием на то, что тут происходит?

Или она просто опасалась, что он поднимет шум и это дойдет до ушей Совета Пятисот? Отправлять морских пехотинцев еще и на «Юпитер-Главный» — это, в конце концов, был бы уже перебор.

— И что она собирается делать дальше? — спросила Макколлам.

Фарадей покачал головой.

— Не знаю, — чистосердечно признался он. — Меня и самого очень занимает этот вопрос. К несчастью, ответ на него, по-видимому, известен только ей самой.

— Имеет ли это какое-то отношение к тому, что ее группа из семи инженеров делает на платформе Семь? — спросил Миллиган.

Фарадей удивленно посмотрел на него.

— Что за группа?

— Они под покровом тайны собирают там очень мощный зонд, — сказал Миллиган. — Ходит слух, что они просто вышвырнули оттуда весь персонал станции и захватили платформу.

— Вы шутите, — сказал Фарадей. Он не слышал даже намека на что-либо подобное. — Где вы это слышали?

— Где, как вы думаете? — ответил Миллиган, самодовольно, но в то же время слегка обиженно глядя на Макколлам. — Этот покер — не просто перераспределение капиталов, знаете ли. Кто-то должен держать ухо востро насчет того, что творится вокруг.

— Считайте, что мы принимаем ваш упрек, — сухо ответил Фарадей. — Что еще вы слышали?

Миллиган состроил гримасу.

— Учтите, это строго секретно. Квалифицированные парни из обслуги очень не хотят вылететь со станции, только поэтому мне и стало кое-что известно.

— Такое случается на всех космических станциях, — проворчал Бич. — Появившись в Зоне Контакта, мы тоже, наверно, заняли чье-то место.

— Да, именно так люди Лайдоф завладели платформой, — сказал Миллиган. — А один очень своевольный и упрямый парень сумел всунуть в это дело нос.

— Она, что ли, наняла этих людей? — спросил Спренкл.

— Почему бы и нет? — Фарадей нахмурился. Новый, очень мощный зонд. Что Лайдоф будет делать с новым, очень мощным зондом?

— Может, она и впрямь собирается обыскивать всю планету? — спросил Бич. — Я вообще-то в шутку это сказал.

— Никогда не шути насчет политиков, — посоветовал ему Миллиган. — Чем эксцентричнее шутка, тем вероятнее, что так оно и будет.

— Все равно у меня в голове не укладывается, что они способны додуматься до такого, — сказал Фарадей. — Полигон для отработки технологии наружного сканирования… С другой стороны, может, кто-то сделал научное открытие, о котором они помалкивают.

— Наверно, наш первый шаг состоит в том, чтобы разузнать побольше об этом зонде, — задумчиво произнесла Макколлам. — Кто-нибудь, кроме Тома, имеет связь с этой группой?

— Эй, я вовсе не имею никаких связей с ними, — возразил Миллиган. — Просто знаком с некоторыми из инженеров, а они знают не больше нашего.

— Тогда надо познакомиться с людьми Лайдоф, — сказал Фарадей. — Попытаться установить контакт, подружиться с ними… в этом роде. Они наверняка чувствуют себя как бы в некоторой изоляции, в стороне от всех остальных. Кому-нибудь известен их график?

— Один из них сказал, что Лайдоф зарезервировала платформу на следующие два месяца, — сообщил Миллиган. — Учитывая, что там работают восемь человек, этого времени как раз хватит на монтаж и опробование глубоко атмосферного зонда.

— Значит, у нас есть два месяца, — сказал Фарадей. — Прекрасно. Давайте проверим, насколько мы можем быть обаятельны. Начнем с того, чтобы выманить кого-нибудь из них за пределы платформы Семь. В некотором роде светский визит. Светский визит любого рода. — Он перевел взгляд на Миллигана. — Включая игру в покер.

— Мне это нравится, — вкрадчиво заметил Миллиган. — С другой стороны, языки развязываются у тех, кто выигрывает. Не желаете субсидировать меня, хотя бы отчасти?

— В разумных пределах, — ответил Фарадей. — Вообще-то я готов пойти даже дальше. Обещаю заплатить наличными первому, кто уговорит одного из них выйти наружу.

Спренкл вскинул руку.

— Полковник, а как насчет команд «Бета» и «Гамма»? Их вы тоже собираетесь подключить к этому делу?

Фарадей заколебался.

— Прямо сейчас — нет, — ответил он. — Не могу похвастаться, что я знаю их так же хорошо, как вас четверых. И мне совершенно точно известно, что среди них есть такие, кто готов слепо повиноваться властям. Им может прийтись не по душе наше… начинание.

— Я знаю, кого вы имеете в виду. — Бич состроил гримасу. — Вы правы, лучше не выносить это за пределы нашей команды.

— По крайней мере сейчас, — сказал Фарадей. — Хорошо. Кому-нибудь есть что-то добавить к сказанному? — Никто не проронил ни слова. — Тогда все. Спасибо, что пришли.

Шурша одеждой и бормоча слова прощания, они поднялись и покинули комнату. Все, за исключением Спренкла.

— У вас есть вопрос? — спросил Фарадей, когда за остальными закрылась дверь.

— Скорее комментарий, — ответил Спренкл. Он сидел на краю постели Фарадея в расслабленной, почти ленивой позе. Старый психиатрический трюк, без сомнения. — Просто хотел удостовериться, осознаете ли вы, какая опасность вам угрожает во всей этой истории.

— У меня к вам встречный вопрос, — сказал Фарадей. — Как по-вашему, насколько на всех них можно положиться?

— В смысле?

— В смысле, если нажим станет слишком силен, останутся ли они со мной? — без обиняков спросил Фарадей. — Или будут думать только о себе?

— Я бы сказал, что это отчасти зависит от вас, — ответил Спренкл. — Но, думаю, сегодня ночью вы сделали правильный первый шаг.

— Что вы имеете в виду?

— То, что вы влили в них новые силы, — сказал Спренкл. — Вы видели, какими они были, входя сюда. Последние два года эта работа стала чертовски муторной. Практически все, что можно узнать о сообществе джанска, нам известно, и, по правде говоря, наблюдать за Рейми стало невыносимо скучно.

— Поэтому они вечно цепляются друг к другу?

— Это типичная отдушина, — ответил Спренкл. — Но я уверен, вы заметили — уходя отсюда, они снова стали единой командой. Вы дали нам нечто новое, над чем стоит подумать и поработать вместе. — Он вскинул голову. — Хватит ли этого, чтобы остаться с вами, я не знаю. У вас есть имя и репутация, и даже Совет Пятисот хорошенько подумает, прежде чем покуситься на вас. У остальных такой «брони» нет.

— Мое имя и моя репутация будут защищать и остальных, — заметил Фарадей.

— Это правда, пока ваша «броня» действовала. Но что будет дальше? Легко рассуждать уверенно и значительно во время личной встречи, но гораздо сложнее реализовать слова в поступки. В особенности если вы оказываетесь лицом к лицу с возможностью потерять все свое будущее.

— Думаете, Лайдоф получила такие властные полномочия?

Спренкл фыркнул.

— Уверен, ей достаточно пятиминутного телефонного разговора, чтобы раздавить любого из нас.

— Даже если мы действуем в рамках закона, а она нет?

Спренкл прищурился.

— Что-то не улавливаю.

— Вспомните текст официального распоряжения об учреждении проекта «Подкидыш». В пункте четыре особо подчеркивается, что наш прямой долг — защищать жизнь Рейми постольку, поскольку это совместимо с задачей нахождения звездолета джанска и получения доступа к нему.

— Лайдоф не подвергала жизнь Рейми риску, — заметил Спренкл.

— Да? А я полагаю иначе, — возразил Фарадей. — Она не дала возможность предупредить его об атаке вуука. Подвергать опасности через бездействие — все равно что делать это любым другим способом, черт меня побери.

Спренкл скривил губы.

— Может, параграф четыре уже аннулирован.

— Не в письменной форме, — сказал Фарадей. — И пока этого не произошло, я имею право исходить из того, что он остается в силе.

— Даже если арбитр Совета Пятисот утверждает обратное?

— В распоряжении об учреждении проекта не упоминается ни о каких устных приказах, — ответил Фарадей.

Спренкл покачал головой.

— Технически, может, вы и правы. Но если дело дойдет до того самого нажима, о котором вы упомянули, то, должен признаться, что в поединке «вы против Лайдоф» я поставлю на нее. Прошу прощения.

— Никаких извинений не требуется, — сухо сказал Фарадей. — По совести говоря, я поступил бы точно так же. — Он перевел взгляд на стоящий на письменном столе снимок Юпитера. — Однако именно я уговорил Рейми принять участие в проекте и не могу бросить его только потому, что Совет Пятисот считает, что можно обойтись без него или что с ним слишком много хлопот.

— Нет. Наверно, нет.

Последовала пауза.

— Вы сказали, что отчасти это зависит от меня — останется ли команда со мной, — сказал Фарадей. — А от чего еще это зависит?

Спренкл еле заметно улыбнулся.

— По иронии судьбы, возможно, от самого Рейми.

— Рейми?

— Да, — ответил Спренкл. — Вы же понимаете, у него проблемы не только с джанска. Они у него были и с нами. Взгляните в лицо фактам, полковник: Рейми не очень-то милый юноша.

Фарадей состроил гримасу.

— Типичный эгоцентричный двадцатидвухлетний человек, столкнувшийся с тем, что грандиозные планы на будущее внезапно рухнули прямо у него на глазах. Чего вы ожидали?

— Я ожидал, что по прошествии некоторого времени он станет менее ожесточенным, — возразил Спренкл. — Еще я ожидал чуть больше благодарности за то, что мы и джанска дали ему некое подобие реальной жизни. Короче, я ожидал того, что называется зрелостью.

— Понимаю. К несчастью, отказ Драсни лишь укрепил его позицию «пожалейте меня».

— К несчастью, — согласился Спренкл. — И еще у него есть скверная тенденция перекладывать вину за все на других, вместо того чтобы принять хотя бы часть ее на себя.

— Что в итоге вы хотите сказать? — спросил Фарадей. — Что чем менее «милым» будет Рейми к тому моменту, когда начнется настоящий нажим, тем больше вероятность того, что команда не захочет подставлять свои шеи ради него?

— И вы склонны винить их за это?

— Нет, вообще-то, — уступил Фарадей. — Меня волнует только, что у нас мало времени — всего два месяца. Есть ли шанс, что к этому времени он… исправится?

— Мое мнение, что есть. — Спренкл встал. — Когда он был Подростком, дружба с Драсни и Пранло отвлекла его внимание от собственной персоны и жалости к себе; по крайней мере отчасти. Если сегодняшний инцидент с вуука окажет на него аналогичное воздействие, он может стать лучше и как джанска, и как человек.

— Да, — пробормотал Фарадей. — На это можно надеяться.

— Тем не менее я желаю вам удачи, полковник, — добавил Спренкл. — И меня восхищает то, что вы не отступаетесь.

— Спасибо. Я заметил, вы не предлагаете мне безоговорочной поддержки.

Спренкл натянуто улыбнулся.

— Как я уже сказал, легко быть храбрым, пока опасность маячит где-то вдали. Хочется верить, что я поведу себя достойно, когда время придет… Но предпочитаю не давать никаких обещаний, потому что на самом деле не знаю, смогу ли устоять.

— Понимаю, — сказал Фарадей. — Если нельзя обещать преданности, то, по крайней мере, веди себя честно.

Спренкл в ироническом поклоне склонил голову.

— Мягко стелете, полковник, и искусно манипулируете. Вам бы следовало стать психологом. — Он сделал шаг к двери, но остановился. — Еще один вопрос, если позволите. Я тщательно изучил все материалы по Рейми — его семью, школу, психологический, социальный портрет и все такое. И ничто не привлекло моего взгляда, чем бы я стал руководствоваться, если бы мне поручили подобрать кандидата на его роль. Могу я спросить: что вы и Совет Пятисот нашли в нем особенного?

Фарадей вздохнул.

— Ничего мы не нашли. Точно такое же предложение было сделано сорока семи паралитикам по всей Солнечной системе. Рейми оказался единственным, кто согласился.

— О-о… — немного ошарашено протянул Спренкл. — Понимаю. Ну… Доброй ночи, полковник.

— Доброй ночи.

Спренкл ушел. Некоторое время Фарадей тупо смотрел на дверь, пытаясь собраться с мыслями. Потом подошел к письменному столу и включил компьютер. Если Лайдоф прибыла на станцию с группой людей, это должно быть отмечено в бортовом журнале.

В конце концов, чтобы подружиться с человеком, нужно, по крайней мере, знать, как его зовут.