Не знаю, кого он пытался обмануть, потому что у него это не получалось.

Черная вязаная шапочка, которую он натянул до бровей, ничего не скрывала. Как и солнцезащитные очки, которые он надел, когда мы вышли из машины.

Конечно, его толстовка с капюшоном, в основном, скрывала большие мускулы под ней, но не может почти стосорокакилограммовый мужчина стать незаметным.

Будто слона одели в камуфляж.

В нашем случае спортивная суперзвезда приехала на баскетбольную игру между колледжами, и он пытался оставаться настолько незаметным, насколько это возможно, прикладывая при этом самые минимальные усилия. Вот в чем вся суть Эйдена — он никогда не переставал быть собой, даже пытаясь оставаться инкогнито.

Он просто предпочитал быть отшельником у себя дома, чтобы его не заметили. Поэтому меня и наняли. Я понимала. Действительно. Он ценил свою личную жизнь, и глубоко в сердце я знала: он был бы таким же, даже если бы не был знаменитым.

Но вот он заходил со мной на баскетбольный стадион в Дентоне, штат Техас, где соберутся несколько сотен людей, и все ради того, чтобы посмотреть на игру моего брата.

Когда я проснулась рано утром на следующий день после Дня Благодарения, последнее, чего ожидала, найти Эйдена бодрствующим за уголком для завтрака. Обычно на следующий день после игры он спит мертвым сном и даже в обед спит дополнительные два-три часа.

После проигрыша «Трех Сотен» на День Благодарения команда дала работникам и игрокам отдохнуть весь остаток выходных.

Но вот он здесь в девять утра, на кухне, в своей пижаме и ест яблоко, и так же удивлен видеть меня здесь, как и я его.

После ужина прошлым вечером мы посмотрели два эпизода «Драгонболл Зет», а потом Эйден поднялся наверх и лег спать.

— Куда ты собираешься? — нагло спросил он, опуская приветствие.

— У моего младшего брата игра, — ответила я ему и подошла к холодильнику, чтобы сделать себе завтрак.

Удерживая яблоко у лица, он задумался.

— Какая игра?

И вот тогда я поняла, что никогда ему не рассказывала.

— Он играет в баскетбол за колледж Луизианы.

Виннипегская Стена моргнул.

— Какая позиция?

— Разыгрывающий защитник, — не уверена почему, но вдруг я спросила. — Хочешь сходить? Это всего в часе езды отсюда.

— Я планировал отдохнуть сегодня... — начал говорить он и пожал плечами. — В какое время ты хочешь выехать?

Ага, на секунду я потеряла дар речи.

И мне понадобилась почти вся поездка, чтобы решить, что мне надо было оставить его дома. Я не волновалась, если к нему подойдут фанаты или еще чего, — он тот, кто он есть — но я не учла того, что ему может не понравиться, что на него будут пялиться часами, если узнают.

И как его можно не узнать? Он — лицо профессиональной команды НФЛ в Техасе. Даже люди, которые не смотрят футбол, знают, кто он такой с его-то известным именем.

А потом я напомнила себе, что Эйден всегда понимал все плюсы и минусы решений, которые принимал. Всегда. Он большой мальчик и принимал собственные решения, так что к черту. Если он хотел поехать со мной, кто я такая, чтобы сказать «нет»? Я держала рот на замке и свой совет при себе.

Итак, через несколько часов после моего приглашения, мы на большом стадионе, где университеты проводят свои игры. Наконец, впервые за весь сезон я получила возможность посмотреть игру своего младшего брата, и была очень взволнована видеть разыгрывающего защитника команды и то, что Виннипегская Стена был рядом со мной, когда обычно предпочитал оставаться дома.

После того, как я взяла билеты, которые купила по телефону — изначально я купила лишь один — мы без проблем прошли через охрану. Скоро мы нашли свою секцию, и Эйден жестом пропустил меня первой спуститься по лестнице.

Стадион был не очень заполнен. Учитывая, что это день после Дня Благодарения, и большинство студентов из Северного Техаса, вероятно, сейчас со своими семьями, и занимаются делами, которые не имеют ничего общего с баскетболом.

На трибунах лишь несколько цветов Луизианы. Поэтому сразу стало понятно, почему мы в последнюю минуту получили такие хорошие места.

Когда мы сели, игра еще не началась, но скоро уже должны были выходить игроки. Я улыбнулась Эйдену, когда он сел рядом со мной, и его колено коснулось моего.

Я потянулась и похлопала его по бедру. То есть, я сидела у него на коленях. Он спал со мной в одной кровати. Я обнимала его. И в сравнении с этим, что такое хлопок по бедру?

— Спасибо, что приехал.

Осторожное выражение его лица медленно превратилось в безразличное.

— Заткнись.

Я смотрела на него две секунды, а потом улыбнулась и снова прикоснулась к его бедру, фыркнув.

— Что? Я могу сказать тебе спасибо, если хочу.

— Не надо.

Я проигнорировала его комментарий.

— Я рада, что ты пришел. Заниматься подобным вместе веселее, чем в одиночку, даже если ты говоришь мне заткнуться. Я ценю это. Так что подай на меня в суд.

Эйден раздраженно вздохнул.

— Я пойду и найду уборную. Скоро вернусь.

Прежде чем он встал, я показала ему два больших пальца и заслужила от него раздраженный взгляд, а потом он исчез на лестнице. Я сидела и постукивала пальцами по коленям, и ждала, когда из раздевалок выйдут игроки.

Кто-то постучал по моему плечу, Обернувшись, я увидела трех парней лет двадцати, на их лицах застыло нетерпеливое выражение.

— Привет, — произнесла я немного неуверенно, задаваясь вопросом, что происходит.

Один парень подтолкнул локтем другого, а третий прочистил горло, почесав место за ухом. Если я что и знала, так это когда люди ощущают неловкость, и именно это испытывали парни.

— Это Грэйвс? — спросил парень по центру, который получил удар локтем.

Черт.

— Кто? — улыбнулась я мило, используя свой лучший глупый взгляд.

— Эйден Грэйвс, — уточнил другой парень, будто это могло помочь, если я правда не понимала, о ком идет речь.

Должна ли я признаться, что это он? Или надо продолжать притворяться, что никогда об Эйдене не слышала? Часть меня хотела воспользоваться вторым вариантом, но если кто-то хорошо к нему присмотрится и подтвердится, что это он...

Ну, Эйден не тот, кто убегает от чего-либо.

Поэтому я перестала притворяться и кивнула.

— Да. Но это наш секрет.

Судя по взгляду, каким они обменялись, они были шокированы или не верили мне. На секунду они заморгали, прежде чем резко посмотреть на меня.

— Это, правда, он? — прошептал один из них.

Тот, что посередине, пробормотал:

— Твою мать, — затем слегка побледнел.

— Вживую он даже больше, — пробормотал тот, что справа. Потом развернулся на своем месте, чтобы осмотреться кругом, будто Эйден мог магическим образом появиться через пару минут.

Хотя парень был прав. Фотографии не отдают ему должное. Черт, я привыкла все время видеть Эйдена вблизи и до сих пор не могла стать невосприимчивой.

— Что он здесь делает? — спросил тот, что слева.

Это справедливый вопрос. Эйден ходил в колледж в Висконсине.

— Мой брат играет за Луизиану, — объяснила я, решив придерживаться правды. То есть, в любом случае, я все равно не могла лгать.

— Ты его девушка?

Парень посередине ударил предплечьем друга справа.

— Не будь чертовым идиотом. Очевидно, что она его девушка, придурок.

— Вы оба придурки, — произнес «левый». — Он женат. Я читал об этом в интернете, — на его лице появилась нерешительность, когда он посмотрел на меня. — Правда ведь?

Черт. Ну, я сама сделала это с собой. Назвался груздем, полезай в кузов. Мое лицо покраснело, но я пыталась взять себя в руки.

— Ага.

— Я не удивлен. Мне нравятся твои волосы, — улыбнулся «правый».

Ага, мое лицо слегка покраснело, и я поерзала на месте, осознавая, что уже две недели назад мне надо было сделать что-то со своим увядающим сине-зеленым цветом и просто заново покрасить волосы.

— Ох, спасибо.

— Чувак, может, ты заткнешься, черт возьми? Грэйвс может съесть тебя живьем, если не убьет, — прошипел парень по центру.

Я восприняла это как намек развернуться и посмотреть вперед. Они продолжали спорить шепотом за моей спиной. Должна ли я притворяться идиоткой?

Некоторое время спустя, пока маленькая девочка пела Национальный Гимн, большая задница Эйдена опустилась на место рядом со мной.

Я прижала к себе локти, чтобы освободить больше места для него, когда он протянул мне сувенирный стакан, наполненный, как я подумала, «Доктором Пеппером». В другой его руке была бутылка воды.

Я прислонилась к нему и похлопала его по руке.

— Спасибо, Здоровяк.

Наши взгляды встретились, прежде чем он прислонился ко мне в ответ; слегка натягивая щеку изнутри своим языком.

— Тебе не нужно все время благодарить меня.

— Заткнись, — я использовала его же слова, в ответ он лишь покачал головой, его лицо было в паре миллиметрах от моего. Когда он уже начал отстраняться, я потянула его за рукав, притягивая ближе к себе.

И он не сопротивлялся. Эйден был так близко, что его подбородок, покрытый щетиной, касался кончика моего носа. Я не дернулась назад, осталась на месте, позволяя чудесному запаху чистоты, исходящему от его кожи, наполнить мои ноздри.

— Парни, которые сидят за нами, узнали тебя, — прошептала я.

Эйден чуть сдвинулся, и его рот потерся о мочку моего уха.

— Они тебе что-то сказали? — его жесткий, глубокий голос отдавался эхом в моей груди.

У меня ушли все мои силы, чтобы не вздрогнуть от его дыхания на чувствительном местечке на моей шее.

— Он спросили, ты ли это, и я ответила «да», — мне пришлось сглотнуть, когда еще один мягкий вздох коснулся моей шеи. — И они знают, что мы... ты знаешь... вместе.

Он не отреагировал.

— Я не знала, что сказать. Прости, — прошептала я.

Этого хватило, чтобы он отстранился и сухо посмотрел на меня.

— Ванесса...

Я опередила его.

— Заткнись.

— Я собирался сказать, чтобы ты перестала извиняться, но и это подойдет.

Он мне только что улыбнулся? Он самодовольно мне улыбнулся? Я не уверена. Я не уверена, но собираюсь принять это за «да». Да, он только что игриво улыбался мне.

И я моргнула. Мое сердце стукнуло два раза.

— В таком случае...

— Заткнись, — закончил он за меня.

Я рассмеялась и полезла в свою сумку, там под шарфом я спрятала красное яблоко от охраны и протянула его ему.

— Какой хороший мальчик. Если будешь хорошо себя вести, то я разобью в своей сумочке для тебя веганский бар.

Не знаю, что говорило обо мне то, что я ношу для него закуски, но не важно. Он как мой щенок, которого нужно часто кормить. Ну, знаете, большой щенок, из-за которого время от времени я ощущаю себя не в своей тарелке. Ага, не в своей тарелке. Вот так плохо.

Он взял яблоко и откинулся назад на своем сиденье, как раз когда центральный игрок команды подошел к центровой линии для розыгрыша. Как, черт возьми, я пропустила выход игроков на поле? Я сняла куртку, закатала свои рукава и приготовилась болеть за своего брата.

— Который из них он?

Я указала на парня с бледной кожей ростом под метр девяносто, которого в детстве наряжала в платья ради смеха.

— Тридцатый номер.

— Он выше, чем я думал, — заметил Эйден отсутствующим голосом.

— Думаю, его отец был высоким.

Эйден резко посмотрел на меня.

— Он у вас не общий?

— Нет. Уверена, что это не так. Насколько я знаю, своего я никогда не встречала, — и под этим я подразумевала, что ни один из мужчин не поднимал меня и не говорил, что он мой отец, когда я была ребенком.

Отец моего брата уделял мне не очень много внимания, когда был рядом. Когда я посмотрела на Эйдена уголком глаза, то заметила, что его лицо напряжено, а челюсть сжата.

— Что такое?

Его кадык дернулся.

— Ты никогда не видела своего отца?

Моя шея покраснела, и я внезапно ощутила стыд.

— Нет.

— Ты похожа на свою мать?

Я поправила дужку очков.

— Нет, — моя мать блондинка, бледная и ростом около метра шестидесяти пяти. Моя кожа больше персикового оттенка, натуральный цвет волос каштановый с красным оттенком, и я выше, чем остальные женщины в нашей семье.

— Мама моей подруги Дианы говорила, что мой отец, возможно, латиноамериканец или, может быть, кто-то со среднеземноморской внешностью, но я точно не знаю.

— Ты всегда была высокой?

Если я выпрямлюсь в полный рост, то буду почти метр семьдесят пять.

— Сестры раньше называли меня Слепой Жираф, — где «Слепой» равнялся «Суке». — В детстве у меня были одни ноги и очки… о-о, смотри. Они начинают игру.

Когда я подпрыгнула впервые, чтобы криками подбадривать брата, то поняла, что Эйден оказался не готов к тому, какая я на самом деле фанатка. По крайней мере, как я болею за своего брата.

К началу второй части он начал отстраняться от меня, суетясь и шепча:

— Ты пугаешь меня, — когда я встала и начала орать на судью за дерьмовое судейское решение против Оскара, моего младшего брата.

Но когда во время перерыва он распахнул глаза и притворился, что еще дальше отстраняется от меня, я рассмеялась.

— Кто ты? — невозмутимо спросил он, и я фыркнула.

— Что? На твоей игре вчера я была такой же.

Он слегка опустил веки.

— Зак видел тебя?

Я кивнула.

Эйден моргнул.

— Думаю, я хочу назад свою джерси.

Я заморгала.

— А мне пофиг, Солнышко. Теперь она моя.

Уголок его рта начал приподниматься, когда кто-то прокричал:

— «Три Сотни» отстой! Ты отстой, Торонто!

Какого черта?

Когда я начала оглядываться и выискивать идиота, который кричал, Эйден коснулся моего подбородка указательным пальцем. Я замерла.

— Не волнуйся.

— Почему? — я хотела повернуть голову, но, вероятно, его палец обладал силой Халка, потому что я не могла двинуться.

— Потому что мне не важно, что он думает, — произнес Эйден таким серьезным голосом, что я перестала смотреть по сторонам и сфокусировала все свое внимание на этом привлекательном, высеченном из камня лице.

— Но это грубо, — он отпустил мой подбородок, и теперь своей большой рукой придерживал меня за шею. Большим и средним пальцами он почти полностью обхватывал мое горло.

— Ты думаешь, что я отстой? — серьезно спросил он меня, его голос был очень тихим, чтобы его слышала лишь я.

Я фыркнула и уже собралась открыть рот, чтобы сказать что-то умное, но он слегка надавил большим пальцем, и я хрипло застонала. Черт, сделай так снова. Но каким-то образом мне удалось выдавить из себя:

— Нет.

— Тогда почему я должен переживать о том, что обо мне думают другие? — уверенно пробормотал он.

Говоря ему правду, я не опускала глаза:

— Я ничего не могу с этим поделать. Когда я работала на тебя, мне не нравилось, когда люди говорили гадости о тебе, а сейчас мне это нравится еще меньше.

Он впился в меня своими карими глазами.

— Даже когда ты посылала меня?

— Только потому, что ты меня злил, не значит, что я когда-либо прекращала заботиться о тебе, болван, — прошептала я и нахмурилась, не забывая о парнях позади нас.

— Тогда я бы сделала для тебя что угодно, даже когда ты действовал мне на нервы. Может, я и ждала до последней минуты, чтобы толкнуть тебя на полосу встречного движения, но я по-прежнему присматривала за тобой.

Я склонила голову в сторону идиота, который кричал минуту назад.

— Теперь, когда ты занимаешься своим делом и живешь своей жизнью, меня точно будет это волновать, что кто-то, кого ты не знаешь, выкрикивает подобную фигню. Этот парень тебя не знает. Кто он такой, чтобы говорить плохо о тебе?

Черт возьми, лишь думая об этом, мне хотелось повернуть шею и осмотреться кругом, но рука на моей шее удерживала меня на месте. Интенсивное внимание Эйдена будто прожигало мою кожу, проходило сквозь кальций моих костей прямиком во всю мою суть. Пока большим пальцем он поглаживал круговыми движениями мою шею, его ноздри раздувались, а мои ноги немели.

— Причинить боль могут лишь те люди, которым мы это позволяем, Ван. Ты сама сказала — этот парень меня не знает. Всю свою жизнь я беспокоился лишь о том, что думают обо мне четыре человека. И я не парюсь о каком-то неизвестном, сидящем там, понимаешь меня?

Он передвинул руку и скользнул ею мне за ухо, поглаживая. Его пальцы были сухими и мозолистыми, и, вероятно, это было самое интимное, что мне когда-либо делали.

Слова, дыхание, жизнь… все это застряло в моем горле, пока я смотрела на невероятно длинные ресницы, обрамляющие эти эффектные глаза. Линия его плеч такая внушительная и бесконечная. Его лицо настолько серьезное и вдумчивое, что пронзало меня прямо в сердце, но каким-то образом мне удалось кивнуть, и из моего горла вырвались слова:

— Я понимаю.

И это правда. Я понимала.

Волновало ли его мое мнение? Он объяснил себя, свои решения и свои мысли. Но что это значит?

Он сказал, в его жизни четыре человека, и как я понимаю, это его дедушка, бабушка и Лесли. «А кто этот еще один человек, чье мнение важно для него?» — задавалась я вопросом.

Я прикусила щеку изнутри, и из меня вырвался дрожащий вдох.

— Я знаю, тебе не важно, что думает этот мудак, но это не значит, что мне хочется делать вид, будто он не ударил меня по руке. Тебе придется быть моим «свидетелем», — я слабо улыбнулась над своей шуткой. — Команда Грэйвс, верно?

Эйден не улыбнулся в ответ.

Он слегка наклонил голову вперед, и прежде, чем я смогла отреагировать, прежде, чем произнес хоть слово, он подался немного ближе, ближе, еще ближе и прижался своими губами к уголку моего рта. Клевок. Шот намного лучший, чем текила, с привкусом нашей дружбы, привязанности и органического сахара.

Когда он отстранился, всего на несколько миллиметров, наши взгляды встретились, а мое сердце отбивало сумасшедший ритм, граничащий с сердечным приступом. Я улыбнулась. Моя улыбка получилась нервной, смущенной, ошеломленной и удивленной, и мне пришлось сглотнуть.

— ВОЗВРАЩАЙСЯ ОБРАТНО В ДАЛЛАС! — прокричал мужчина снова где-то позади нас, и хватка Эйдена на моей шее неуловимо напряглась.

— Не волнуйся, Ван, — потребовал он с непроницаемым лицом.

— Я не собиралась ничего говорить, — ответила я, а потом вытянула руку подальше от него и завела ему за голову, показывая средний палец и надеясь, что идиот, который кричал, увидит его.

Эйден заморгал своими карими глазами.

— Ты только что показала ему средний палец, правда?

Ага, мой рот приоткрылся.

— Откуда ты знаешь, когда я это делаю? — мой тон был таким же удивленным, каким и должен был быть.

— Я знаю все, — сказал он так, будто и правда в это верит.

Я застонала и окинула его долгим взглядом.

— Ты, правда, хочешь играть в эту игру?

— Я играю ради средств к существованию, Ван.

Иногда я не могла противостоять ему, поэтому раздраженно закатила глаза.

— Когда у меня день рождения?

Он уставился на меня.

— Видишь?

— Третьего марта, Кексик.

Какого черта?

— Видишь? — передразнил он меня.

Кто этот мужчина и где Эйден, которого я знала?

— Сколько мне лет? — продолжила я неуверенно.

— Двадцать шесть.

— Откуда ты это знаешь? — спросила я медленно.

— Я уделяю внимание, — заявил Виннипегская Стена.

Я начала думать, что он прав.

Затем, будто чтобы скрепить сделку, он добавил:

— Тебе нравятся вафли, рутбир и «Доктор Пеппер». (Примеч. Рутбир (англ. Root beer), или сарсапарилла — газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева Сассафрас). Ты пьешь лишь светлое пиво. Себе в кофе ты добавляешь корицу. Ешь слишком много сыра. Твое левое колено всегда болит. У тебя три сестры, которых, я надеюсь, никогда не встречу, и брат. Ты родилась в Эль-Пасо. Ты одержима своей работой. Когда ты чувствуешь себя некомфортно, то начинаешь тереть уголок глаза или возишься со своими очками. Ты ничего не видишь вблизи и до ужаса боишься темноты, — он приподнял свои густые брови. — Что-нибудь еще?

Ага, я смогла выговорить всего одно слово.

— Нет, — откуда он все это знает? Как? Неуверенная в своих чувствах, я кашлянула и потянулась к дужке своих очков, прежде чем поняла, что делаю, и спрятала руку под свое бедро, игнорируя знающий взгляд на глупом лице Эйдена. — Я тоже многое знаю о тебе. Не думай, что ты клевый или особенный.

— Я знаю, Ван, — большим пальцем он еще три секунды поглаживал мою кожу. — Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо.

И я вспомнила о той ночи в моей постели, когда он признался в своем детском страхе, поэтому я расслабилась, улыбаясь.

— А я, правда, знаю, не так ли?

На его лице появилось странное выражение, будто он разрывался между тем, чтобы не беспокоиться об этом, и тем, что против моих знаний о нем.

Прислонившись ближе, я ему подмигнула.

— Я унесу с собой в могилу твою любовь к порно с горячими мамочками, не беспокойся.

Он уставился на меня, не моргая и не шевелясь. И затем сказал:

— Я вырублю электричество в доме, когда ты будешь принимать душ, — произнес он резко и четко, и у меня ушла секунда на то, чтобы понять, что он угрожал мне...

И когда я, наконец, это осознала, то разразилась смехом, и, не задумываясь, ударила его по внутренней стороне бедра.

— Кто так делает?

И Эйден Грэйвс, мой муж, ответил:

— Я.

Следующие слова вылетели из моих уст раньше, чем я смогла удержать их:

— А знаешь, что я сделаю тогда? Я заберусь в твою кровать, так что ха!

Какого черта я только что сказала? Что, мать твою, я только что сказала?

— Если ты думаешь, что я должен испугаться... — он наклонился вперед, наши лица находились в паре миллиметров друг от друга. Рука на моей шее, и подушечки пальцев, поглаживающие кожу у меня за ухом, остались на месте. — То мне не страшно.

Даже если тот маленький поцелуй, который он подарил мне, не нанес сильных повреждений, то от того, как он произнес эти слова, мое сердце снова заколотилось. Меня бросило в жар. Все, что, как я думала, я знала, стало выходить из-под контроля.

Он прикалывался со мной. Флиртовал. Эйден Грэйвс. Что это такое?

И мне совсем не помогло то, что когда я смогла успокоить свое сердце и голову, завибрировал мой телефон. Когда я увидела, что пришло сообщение от Дианы с фотографией, я не стала задумываться над этим.

Но когда разблокировала экран, меня снова охватило волнение.

Она прислала снимок ее телевизора. На экране мы с Эйденом сидим на трибуне, его лицо так близко к моему, а рукой он обнимает меня за шею.

Все это выглядело... ну, не знаю, на что это было похоже, но мы с Эйденом смеялись. И я видела, как все это не выглядело для меня.

Со стороны совсем не казалось, что то, что между нами, фальшивка.

Но затем я задумалась. Был ли Эйден супердружелюбным и флиртовал со мной лишь потому, что ожидал, что это произойдет?

— Смотри, он там, — я ударила Эйдена тыльной стороной руки и указала на парня с каштановыми волосами, он стоял снаружи в окружении товарищей по команде и других людей, не связанных с университетом. — Оскар!

Мой брат не развернулся.

— Оскар Мейер Вайнер! — крикнула я снова.

На эти слова он развернулся с большой улыбкой на лице. Я махнула ему одной рукой, а другой потянула за руку Эйдена, ведя его вперед. После игры у него обычно не так много времени, чтобы поболтать, поэтому я хотела воспользоваться этими несколькими минутами, что у нас были.

Когда мы подошли ближе, мой брат прорывался сквозь толпу, но резко остановился, переводя взгляд с меня на Эйдена, а затем снова пошел в нашу сторону. За спиной Оскара люди из толпы тоже смотрели в нашу сторону.

Мой брат улыбался, но продолжал с замешательством смотреть на Эйдена.

— Почему ты мне не написала, что приедешь? — потребовал он, когда я подошла к нему и позволила брату крепко обнять себя, приподнимая над землей. За последние десять лет он стал выше меня, и никогда не переставал напоминать мне об этом.

— Я написала тебе по пути сюда, но поняла, что твой телефон отключен, когда ты мне не ответил, — ответила я, когда он отпустил меня. Я улыбнулась ему, обхватила его лицо ладонями и сжала его щеки вместе.

Сейчас мы не очень близки, но я безумно люблю его. Он — единственный в моей семье, кто никогда не разочаровывал меня.

Он высунул язык и попытался лизнуть мою руку.

Я ущипнула его за щеку, убрала свои руки и сделала шаг назад, потершись плечом о руку Эйдена.

— Оскар, Эйден. Эйден, это Оскар.

Эйден первым протянул руку.

— Приятно с тобой познакомиться, — сказал Оскар, его тон был слегка удивленным, пока он пожимал руку Эйдена.

— И мне, — Здоровяк отстранился. — Ты хорошо сыграл.

Я наблюдала за ним уголком глаза. Он только что сделал комплимент?

Мой брат кивнул, его лицо слегка покраснело. Большой идиот как молодая версия меня — слова не самая сильная сторона в нашей жизни.

— О, эм, спасибо. Все говорили о том, что ты был на игре, — пробормотал он, а потом его взгляд скользнул к моему лицу, так как его лицо до сих пор сохраняло розовый оттенок. — Я не думал, что вы будете здесь вместе.

Я пожала плечами, не зная, что ответить.

— Как прошел День Благодарения?

Оскар стрельнул в меня взглядом, в котором читалось, что этот день значит для него столько же, сколько и для меня.

— Нам надо было тренироваться, большинство из нас поехали на ужин к тренеру. А у тебя?

— Я работала, а потом была на его игре, — я подтолкнула локтем Эйдена в предплечье.

— Эй... — он на мгновение перевел взгляд мне за плечо; на его лице появилось неловкое выражение. Оскар тяжело и протяжно вздохнул. — Черт побери, Ванни. Мне жаль, ладно? Ты застала меня врасплох, и я забыл...

Мне не понравилось то, куда он клонил. Мы никогда не извинялись друг перед другом. Мы с Оскаром всегда знали, что должны делать, чтобы выжить. Он дал мне свое благословение перед моим отъездом в колледж вдали от него, и я никогда не наезжала на него за то, что он неделями не связывался со мной.

Но сейчас у меня было ужасное предчувствие...

— Сьюзи здесь. По крайней мере, она сказала, что собирается приехать.

Твою ж мать. Твою ж мать. Я сжала зубы, один ряд поверх другого, и мне пришлось заставить себя не реагировать. У меня ушли почти все силы на то, чтобы подавить гнев. Чтобы увидеть Оскара, Сьюзи должна была приехать именно сегодня?

С каких пор она вообще думает о нем? Даже если они всегда относились к нему лучше, чем ко мне, ни одна из моих сестер никогда не уделяла ему внимание.

— Я приехала увидеть тебя. Все нормально, — солгала я. Я не хотела видеть свою сестру, но и не хотела, чтобы он чувствовал себя из-за этого ужасно. И, как будто я не нахожусь в трех секундах от крика, я спросила: — Сейчас ты возвращаешься в Шривпорт?

Он кивнул, на его лице отчетливо был заметен дискомфорт. Полагаю, он знал меня слишком хорошо, чтобы купиться на это.

— Ага, — Оскар замолчал, в его глазах появилась боль, которая говорила «Мне так жаль», и поднял руку, чтобы махнуть кому-то позади меня. — Ванни, мне так жаль. Так жаль. Если бы я знал, что ты приедешь, я бы сказал ей...

Не приезжать? Ради Оскара я могу хорошо себя вести.

— Не переживай об этом. Я не собираюсь заставлять тебя выбирать между нами, — из-за этого он заворчал, и я отмахнулась от него. — Не будь идиотом. Обними меня.

Чистые, молодые черты его лица напряглись, но он кивнул и быстро обнял меня, прошептав мне на ухо.

— Через пару недель у нас игра против Сан-Антонио. Пожалуйста, приходи. Вы оба.

Я отстранилась и кивнула, немного более напряженно, чем мне бы хотелось. Я, правда, не хочу, чтобы он чувствовал себя плохо, но лишь осознание того, что Сьюзи в непосредственной близости от меня, заставляет меня считать до десяти.

Меня очень злит, что Сьюзи поблизости, когда я час ехала, чтобы увидеться с Оскаром.

— Приду. Не уверена насчет Халка из-за его расписания, но я буду, — я улыбнулась ему. — Значит, увидимся. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Ванни, — сжав зубы, он посмотрел на Эйдена и снова протянул свою руку. — Было приятно познакомиться. Удачи в сезоне.

Здоровяк кивнул и пожал его руку.

— Спасибо. И тебе.

Я почти сразу ощутила дьявола. Как только обернулась, то сразу же заметила сестру и ее муженька-идиота. Будто мое тело запрограммировано чувствовать ее, когда она рядом. Так было всегда. Должно быть, это защитный инстинкт.

Очевидно, она тоже сразу нашла меня в толпе. На ее лице отразилась злость, губы скривились, пока она переводила свой взгляд с Эйдена на меня и обратно.

На десять сантиметров ниже меня и всего на два года старше, Сьюзи выглядела намного старше своего возраста, но это последствия наркотиков, употребления спиртного и просто того, что она жалкая сука. «Несчастье преждевременно состарило человека», — однажды сказала мне приемная мама. Она оказалась права.

Но я до сих пор не испытывала к своей старшей сестре никакой симпатии. Я верила в выбор. Мы выросли в одной среде, ходили в одну школу, и, как я думаю, у нас был одинаковый интеллект.

Но она всегда была грубой, злой, вредной, и в тринадцать она начала творить дерьмо, которое привело к еще большему глупому дерьму, пока она не оказалась похоронена под таким его количеством, что уже не смогла выбраться из него.

Никто не позаботится о тебе лучше, чем ты сам.

Собрав в себе всю свою взрослость, я сказала себе не быть милой. Да и не важно, как бы сильно я этого хотела, я не смогла бы быть милой. Так что я выдавила из себя:

— Привет, Сьюзи. Привет, Рики, — ей и ее наркоманской половинке, тому, кто оставил на мне синяки и чуть не получил за это по яйцам.

Как только эта мысль пронеслась в моей голове, большое тело рядом со мной застыло на месте. Мне не надо было смотреть на него, чтобы знать, что все его тело напряглось; я чувствовала это. Чувствовала его.

— Это он? — спросил Эйден тихим голосом, из-за чего у меня волосы на затылке встали дыбом.

— Кто? — хватило у меня тупости спросить.

— Парень, который оставил синяк на твоей руке.

Выражения «вот черт» на моем лице хватило ему, потому что когда я подумала об ответе — «да, это этот мудак» — мускул на лице Эйдена дернулся. И он исчез. Эти длинные ноги быстро преодолели пару метров между нами и Сьюзи.

Прежде чем я успела произнести хоть слово, сказать, что этот парень не стоит той энергии, которая нужна Эйдену, чтобы разозлиться, Виннипегская Стена подошел прямо к мужу моей сестры, останавливая мужчину ростом метр восемьдесят.

Учитывая, что он редко находится близко к людям, чтобы понять, какой он большой на самом деле, в этот момент, находясь в паре миллиметров друг от друга, разница была поразительной. Эйден превосходил его во всех отношениях.

Но шокировала меня не очевидная разница в размере. А то, как Эйден, профессиональный спортсмен на пике своей карьеры, реагировал. Я никогда не видела его таким напряженным.

Он дышал через нос, как чертов дракон. Его бицепсы были настолько напряжены, что я видела это под его толстовкой, а на его лице было самое дерзкое выражение, которое я когда-либо видела, и это что-то да говорит, потому что я думала, что была свидетелем всех его проявлений. Но то, как он выглядел сейчас, заставляло все остальное меркнуть на этом фоне.

Эйден зол. Очень зол. Король контроля выглядел так, будто хотел разорвать на части мужа моей сестры, или кем бы он, черт возьми, ни был.

Но именно то, что он сказал потом, сломало меня.

Виннипегская Стена уставился на более мелкого мужчину и холодно заявил:

— Тронешь мою жену снова, и я сломаю все кости в твоем проклятом теле.

Мою жену. Не Ванессу. Он использовал фразу «мою жену».

Он выругался. Ради меня. Ради моей чести. Он произнес слово на букву «П», и это было самое романтичное, что я слышала в своей жизни, потому что Эйден не делает такого.

Затем он перевел свой едкий взгляд на мою сестру, которая вдруг стала выглядеть более некомфортно, чем кто-либо за всю свою жизнь.

Он не произнес ни слова, но я ощущала отвращение. Я чувствовала слова, роящиеся в его голове, застрявшие на языке. Уверена, Сьюзи тоже их ощущала.

И прямо тогда, в этот момент, я поняла, что, возможно, я немного влюблена в Эйдена. Не так, как моя привязанность к нему в прошлом, сейчас все по-другому. Совсем, совсем по-другому.

Черт возьми.

Черт, черт, черт.

«Серьезно? — спрашивала я себя. — Ты, черт возьми, серьезно, Ванесса?»