С самого раннего утра уже кипит жизнь в канцелярии Петербургской сыскной уголовной полиции. Со всех сторон города, из разных частей и участков двигаются толпы арестованных — бродяг, воров, падших женщин и пьяниц, окруженных городовыми. Всех их собирают на дворе Казанской части, а потом их ведут в канцелярию для проверки паспортов и установления личности. В оборванной, растерзанной, разношерстной толпе деятельно снуют агенты сыскной полиции и зорким глазом узнают воров, беглых и разбойников. Таких немедля отделяют от толпы и тотчас производят расследование. В фотографическом отделении снимают с них портреты, в антропометрическом бюро делают измерения, и часто попавшийся в участок в пьяном виде оказывается беглым каторжником; его тут же арестовывают и препровождают в тюрьму, а оттуда к следователю. В отдельных кабинетах начальники участков и районов ведут следствия о разгромах, покражах, убийствах, и туда то и дело приводят то страшных разбойников, то шустрых мошенников, то добродушных, глуповатых свидетелей и пострадавших. В отделе находок весь день толпится народ, предъявляя найденные вещи или ища свое потерянное. В приемной сидят люди, ожидающие начальника сыскной полиции, чтобы принести ему жалобу, просить содействия или даже доброго совета. А сам начальник со своим помощником сидят в своих кабинетах и вершат дела.

Все это кипение происходит с утра до трех часов дня, когда вдруг наступают тишина и безмолвие: мелкие агенты получили инструкции и назначения и рассыпались по всему городу, чиновники ушли со службы, начальник спустился вниз в свою квартиру, и в опустевших комнатах остаются только сторожа да два дежурных чиновника. Время от времени трещит телефон, время от времени приходят городовые или почтальоны с корреспонденцией.

Сонно и монотонно тянется время до шести часов, когда снова помещение наполняется чиновниками и тревожными, запыхавшимися агентами. Частной публики уже нет, и начальник с помощником отдают свои распоряжения, назначая чиновников и агентов на следствия и дежурства, распределяя порядок наступающей ночи и следующего дня. И кипит канцелярская жизнь до восьми часов, когда снова все расходятся. И опять в пустынном помещении находятся только сторожа да дежурные чиновники.

Иногда вечером приходит начальник, посидит за работой у себя в кабинете часов до десяти, а потом спустится к себе вниз, и тогда уже наступает отдых до следующего утра. Иногда приходит сообщение о страшном преступлении, и тогда тотчас поднимается начальник полиции, являются агенты, призывается фотограф, и, как пожарные на пожар, начальник сыскной полиции мчится на место преступления.

В описываемый день работа окончилась. Дежурный чиновник Яков Антонович Хмелев сидел у себя в дежурной комнате и рисовал синим карандашом женские силуэты на бумаге. Лицо его то хмурилось, то улыбалось, и он томился бездельем. Но вот половица скрипнула; Хмелев поднял голову и радушно кивнул.

— А, Петр Кондратьевич! Милости просим, закажем чайку и поболтаем, — он приветливо встретил вошедшего Чухарева.

Маленький, рыжий, в веснушках, Чухарев словно вкатился в комнату и, пожав руку Хмелеву, сказал:

— С полным удовольствием. Начальник ушел?

— Куда-то уехал. Дал номер телефона на случай чего.

— Отлично! Ты все приготовил? Да? Надо быть, он сейчас приедет.

— Интересно! — сказал Хмелев. — Теперь я уверен, что убийца будет отыскан.

— Я тоже! Это, я тебе скажу, чище, чем любой Лекок: все найдет и докажет. Умнейшая голова!

— Странно, что он у нас не служит. Чухарев поднял плечи.

— А кем ему служить? Только начальником, а он, братец мой, без чинов. Как ему добраться?

— Ну, да он все равно хорошие денежки зарабатывает, — засмеялся Яков Антонович. — Ему, пожалуй, еще и лучше на свободе работать.

— Конечно! А теперь распорядись чайком.

Хмелев нажал кнопку звонка и, когда явился сторож, кинул рубль и приказал:

— Фунт чайной колбасы, два фунта ситника, четыре бутылки пива и живо кипяток устраивай! Будем чай пить.

Сторож взял целковый и скрылся. Почти следом за ним на пороге комнаты показался Патмосов. Хмелев и Чухарев вскочили.

— Борис Романович! — воскликнул первый. — Как вы незаметно!

— Как это незаметно? Ведь я шел, стуча каблуками, — улыбнулся Патмосов. — Это вы, верно, голубчики мои, занимались чем-нибудь очень увлекательным.

— О вас говорили, — сказал Чухарев. — Ну, что прикажете, чтобы мы вам показали?

— Что? Все, что у вас есть по этому делу.

— Коробку. Следователь еще не убрал ее к себе, — сказал Хмелев. — Угодно посмотреть?

Яков Антонович двинулся вперед, за ним пошел Патмосов, а позади него — Чухарев. Они прошли по коридору мимо площадки лестницы и кабинета начальника и вошли в комнату, где обычно занимался один из чиновников особых поручений. Хмелев открыл шкаф, достал картонку и поставил ее на стол.

— Отлично! — сказал Патмосов. — Теперь дайте мне несколько листов бумаги.

Чухарев и Хмелев почтительно отошли в сторону и стали с благоговением смотреть на то, что будет делать знаменитый сыщик.

Борис Романович вынул записную книжку и карандаш, положил их на стол, достал из кармана складной аршин и тщательно вымерил все размеры коробки, записывая в книжке; потом он стал внимательно, не притрагиваясь к коробке, осматривать ее с наружной стороны, также делая у себя отметки. Окончив наружный осмотр, он осторожно снял крышку и стал осматривать внутренность. Из бокового кармана он вынул увеличительное стекло и внимательно осмотрел внутренность крышки, а потом повернул ее и оглядывал каждый квадрат.

Чухарев осторожно приблизился и, указывая на картонку, сказал:

— Здесь, собственно, стояла глиняная чашка? А в ней рубленое мясо.

— А чашка где? — спросил Патмосов.

— У следователя.

— В следующий раз ты сходи туда, — сказал Патмосов, — и попроси, чтобы тебе дали посмотреть чашку. Вероятно, на ней есть клеймо, чьей фабрики. Понял?

— Как же, — ответил Чухарев, — мы и не догадались.

— Надо все осматривать. В этом осмотре иногда находишь и самый ключ. У убитой какие волосы?

— Белокурые, с рыжеватым оттенком, — ответил Петр Кондратьевич.

— Так! — Патмосов усмехнулся и осторожно снял с угла коробки несколько приставших к стенке черных длинных волос. — Рыжеватые, — сказал он. — А это вы прозевали!

Чухарев взглянул и отшатнулся.

— Черные волосы!

— Черные, да еще, смотри, какие длинные… женские. Что скажешь?

Чухарев вытаращил глаза и покачал головою.

— Проглядели! — сказал он.

— А это очень важно. Дай-ка бумажки!

Петр Кондратьевич тотчас же подал лист бумаги. Патмосов аккуратно положил волосы, завернул их сперва по длине, потом свернул и положил в карман.

— Вы будете свидетелями, что я их нашел в этой картонке.

— Обязательно! — сказал Хмелев.

Патмосов окончил осмотр, закрыл коробку и записал в записную книжку адрес, куда была адресована посылка: "Вильно. Станиславу Личинскому. Немецкая улица, 68".

— Так! Ну, а там справлялись?

— Как же! — быстро ответил Чухарев. — Тогда же в Вильно вызвали этого Личинского за посылкой и при нем вскрыли ее. Он чуть в обморок не упал.

— А кто он?

— Торговец. По объявлениям торгует разными вещами.

— Что же, он ни почерка, ничего не узнал?

— Ничего! Если хотите, у меня есть копия с протокола.

— Непременно принеси ко мне завтра же все бумаги. А теперь пока что постарайся разузнать, какое клеймо на глиняной чашке. Коробка тоже особенная…

— Платье носят в таких от каждой портнихи.

Патмосов покачал головой.

— Нет, это не нашей работы. Я, брат, наши коробки знаю. Это, надо думать, — варшавская работа.

— Может быть, и варшавская. Здесь мы искали и не нашли такой.

— И не найдете! — Патмосов закрыл книжку, положил ее в боковой карман. — Ну вот что, мои друзья, Петр Кондратьевич и Яков Антонович. Как я уже сказал, вы у меня на службе. Что только случится по этому делу, немедленно мне доносите; пока в этом только и служба ваша. А ты, — обратился он к Чухареву, — мне про чашку узнай и бумаги.

— Обязательно!

— Ну, вот! Теперь до свиданья. Спасибо за то, что сделали.

Патмосов пожал обоим агентам руки и ушел. Хмелев спрятал коробку и вместе с Чухаревым прошел в дежурную, где на столе уже стояли чайники с кипятком и с заваренным чаем, стаканы, бутылки с пивом, а на тарелке лежали ситник и колбаса.

Хмелев весело сказал:

— Ну, будем есть!

— Будем! — согласился Чухарев, после чего помотал головою, поднял палец к носу и проговорил: — Вот теперь я спокоен, что убийца будет найден. Это, можно сказать, гений. Смотри пожалуйста: все мы оглядывали коробку — и хоть бы что, а он — женские волосы. Это, так сказать, новый след. Понимаешь?

— Понимаю! Наливай-ка пива! Ну, за здоровье Патмосова.

— Выпьем, — сказал Чухарев.

И они стали жадно утолять свой голод и жажду.

Между тем Патмосов вернулся домой и тотчас вызвал по телефону Пафнутьева. Через полчаса тот уже сидел в его кабинете, и Борис Романович говорил ему:

— Ну, вот что, мой милый Сеничка: тебя это дело, кажется, заинтересовало? Тебе его и поручаю. Прежде всего постарайся отыскать браслет. Может, и найдешь. А в остальном действуй по своему усмотрению, я же еду.

— А когда вернешься?

— Но я еще не завтра уеду. Погоди! Если уеду, то, во всяком случае, долго не пробуду, вернусь, и опять станем заниматься вместе. А пока, значит, ты попробуй искать браслет. Удастся — хорошо, не удастся — что поделаешь! А если придумаешь свои пути, то тем лучше.

Пафнутьев широко улыбнулся, и его глаза сверкнули торжеством.

— Буду стараться, Борис Романович. Как знать, может быть, мне судьба улыбнется и я ухвачу кончик нити.

— Давай Бог, давай Бог! — сказал Патмосов, усмехаясь. — Ну, а теперь пойдем в столовую. Катя, вероятно, приготовила нам закусить?

Они прошли в столовую.

Катя, дочь Патмосова, радостно улыбнулась, увидев Семена Сергеевича:

— Вот нежданный гость! Как вы пришли? Я и не слыхала.

— Я ему ключ дал, — ответил Патмосов. — Он теперь, матушка моя, без звонка входить может.

— Да, — сказал Пафнутьев, усмехаясь, — в некотором роде свой человек, а скоро, Екатерина Борисовна, буду и совсем своим.

Катя вспыхнула, улыбнулась и покачала головой.

— Ну, это уж погодите! А вдруг я откажусь?

— Не посмеете! — засмеялся Пафнутьев.

— Ну, давай нам чаю! — сказал Патмосов.

— А как дело об убийстве?

— Пока стоит на месте. Может быть, что-нибудь откроем; может, зацапаем и этих голубчиков.

— Их разве несколько?

— А Бог их знает! Может, один, может, двое, а может быть, и заговор целый. Ну, уж эти наши Шерлоки Холмсы! Столько стараются, столько агентов имеют, а ничего-то не могут узнать сами. Разве кто придет и прямо донесет, тогда они быстро дело сделают.

— Ты-то нашел какой-нибудь след? — спросил Пафнутьев.

— Ничего еще сказать не могу. Ну, вы калякайте, а я пойду спать.

Патмосов прошел в свою комнату, открыл шкаф, вынул целую картонку париков, отобрал парик, накладную бороду, усы и положил их в сторону. После этого он запер шкаф, раскрыл свою тетрадь, где были отметки по делу об убийстве Коровиной, и просмотрел ее.

— Так, — пробормотал он. — Присовокупим женские длинные волосы черного цвета. Может быть, они и сыграют свою роль.