Эти небольшие самолеты представляли собой основную ударную, то есть штурмовую и бомбардировочную, а также оставшуюся боевую мощь ВВС Чеченской Республики Ичкерия всего лишь год назад… Тогда президент ЧРИ Джохар Дудаев сообщил в одном из своих телеинтервью о том, что на вооружении его армии находятся несколько десятков реактивных самолетов Л-39, которые переоборудованы в штурмовики многоцелевого назначения и теперь чеченские летчики могут совершать ракетно-бомбовые удары по российским городам и военным объектам… Из слов Главнокомандующего Вооруженными Силами Ичкерии следовало, что под фюзеляжами и крыльями учебно-тренировочных спарок уже были подвешены авиационные бомбы, внутри самолетного корпуса размещены скорострельные авиационные пушки и ракетные пусковые установки. В топливные баки только что закончили заливать керосин, естественно авиационный, и опытные горные асы чуть ли не сидят в своих кабинах, ожидая приказа своего руководства прорваться через российскую ПВО и обрушить удар возмездия на русских агрессоров.
Но противовоздушную оборону России с диаметрально противоположной стороны преодолели совершенно другие летательные средства, которые, по утверждениям командующего ВВС России генерала Дейнекина, принадлежали какому-то неизвестному и абсолютно непонятному государству… Никем и ничем не увиденные, иноземные аэропланы подлетели к военным авиабазам независимой Ичкерии и, исключительно по доброте душевной… Так сказать, с целью оказания помощи беззащитной российской глубинке, принялись расстреливать в упор и планомерно уничтожать затаившиеся на открытых стоянках сверхвооруженные "ЭЛки"… Израсходовав весь боекомплект и тем самым полностью истребив на корню красу и гордость чеченских военно-воздушных сил, так и неопознанные летающие объекты умчались в совершенно неизвестном направлении, причем так быстро, что этого не заметили ни российские самолеты типа "истребитель-перехватчик", ни радиолокационные станции войск ПВО ВС РФ. Не говоря уже о постах визуального контроля за воздушным пространством… Даже космонавты, день и ночь дежурившие у иллюминаторов своей обитаемой станции "Союз", и те проморгали-прохлопали появление и исчезновение невесть откуда взявшихся агрессивно настроенных воздухоплавательных аппаратов.
Само собой разумеется, что к догорающим беленьким самолетикам тут же примчались иностранные и российские журналисты, которые по белому реверсивному следу в небе и по характерному запаху сгоревшего авиационного керосина моментально определили, что коварный авиаудар по "мирным учебно-тренировочным самолетам " нанесли только российские штурмовики… Но на следующий же день генерал ВВС России так широко и непонимающе развел своими руками-крыльями, что всем стала ясна и очевидна бессмысленность всяких журналистских расследований.
Вспомнив отчаянное рвение отечественных репортеров в этом деле, я невольно поморщился и продолжил рассматривать покореженную авиационную технику, которая длинной и изломанной вереницей вытянулась на земле вдоль взлетно-посадочной полосы аэродрома Ханкалы. Многие самолеты с перебитым шасси лежали на фюзеляже с открытыми гермокабинами. Две-три машины разломились пополам от прямого попадания то ли ракет, то ли мелких авиабомб. Версии об изношенности отпадали начисто, поскольку рваные края корпусов не сохранили следы ржавчины… Были и такие учебно-тренировочные спарки, которые из-за одной неповрежденной стойки шасси упрямо рвались вверх и целили в небо то высоко задранным носом, то одиноким коротким крылышком… За время своего пребывания на уже занятом нашими войсками ханкалинском аэродроме смертельно раненые "чешские ласточки" оказались совершенно ненужными высокому авиационному начальству, а посему были окончательно добиты и разграблены сотнями тыловых любителей острых ощущений… Из вспоротого авиационного нутра торчали обрывки разноцветных проводов и шлангов. Вокруг валялось множество покореженного хлама, безжалостно выкорчеванного из двухместных кабин. Кое-где даже виднелось несколько летчикских кресел, выброшенных вверх сработавшей катапультой. К сожалению, уже без парашютов.
Минут с пять я рассеянно изучал небольшие пулевые пробоины в блестящей обшивке, стараясь определить точный калибр влетевших в цель боеприпасов, но коэффициент погрешности выдавал лишь приблизительные данные… Не меньше 12,7, но и не больше 20 миллиметров… Или 23, на худой конец… Затем решил, что мой короткий отдых несколько затянулся и уже пора идти в свой отряд специального назначения. Устало вздохнув во всю грудь, я поднялся на ноги, слегка размялся, взял в руки две свои сумки с военно-полевым имуществом и по чавкающему грунту зашагал к небольшому двухэтажному зданию, где по данным разведки располагался штаб теперь уже моего третьего батальона.
Развединформация оказалась достоверной и даже слишком. Я вышел не просто к штабу отряда спецназа, а прямо к офицерской столовой, расположенной на втором этаже здания. Солдат-повар подсказал мне, как найти главный вход в "святую святых" любой воинской части и спустя пять минут начальник штаба майор Грибок выслушивал мой доклад о прибытии в его распоряжение для дальнейшего прохождения службы.
- Будешь командиром первой группы первой роты. Это у Пуданова… У него сейчас совсем офицеров нету, - мимоходом проговорил мне начштаба и принялся опять накручивать ручку телефонного аппарата.
Я коротко ответил: "Есть" и направился было к выходу. Но сидевший тут же, в Центре Боевого Управления майор Отто подсказал мне как найти своего нового ротного командира.
- Алик, зайди в нашу строевую часть… - быстро произнес он. - Пуданов только что туда прошел. Это за дверью прямо и налево.
Действительно, в крохотной комнатушке отделения штаба сидел командир первой роты и зачитывал пожилой машинистке Петровне фамилии солдат, находящихся в расположении подразделения, в госпитале и санчасти, в отпуске по болезни родителей и в СОЧах.
Я деликатно кашлянул, привлекая в открытую дверь внимание к своей скромной персоне, после чего приложил правую руку к шапке и четко доложил вставшему начальству:
- Товарищ капитан, старший лейтенант Зарипов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы на должности командира первой группы первой роты.
- Ну наконец-то, а то ни одного командира группы нет…- Радостно сказал ротный, протягивая руку. - Здорово, Алик.
- Здравия желаю. - Ответил ему я.
Я пожал ему руку для приличия, затем мы рассмеялись и,явно панибратствуя, обнялись. В конце января 95 года мы вместе отправлялись на боевые задания в Грозном… Тогда мы были оба командирами групп и тянули общую лямку, аки бурлаки на Волге… Ну, а сейчас Пуданов стал командиром роты и моим непосредственным начальником… Но все равно, чисто по-военному, мне было приятно встретить в роли ротного своего старого знакомого. Да и Александра,судя по внезапно вспыхнувшей улыбке и приветливому тону, тоже обрадовало мое появление.
- Вообще-то я уже майор. На днях приказ получили. А звездочки на бушлате еще не успел поменять. Так что можешь меня поздравить, - смущенно улыбаясь, похвастался уже бывший капитан.
Мои поздравления только-только начали звучать, как в каморке завозилась Петровна, напоминая о своем присутствии и имеющемся у нее драгоценном времени.
- Ну ладно-ладно… Погоди чуток. Я сейчас последние фамилии продиктую и пойдем в роту.
Уже на крыльце штаба в ответ на мое предложение вызвать дневального и навьючить его моим скарбом Пуданов засмеялся и иронично сказал:
- Да ну их на хрен… Полчаса его ждать будем… Давай-ка мне одну сумку… Ох, бля, ты что, кирпичи сюда привез?
- Нет, патроны и гранаты, - в тон ему пошутил я. - А то вдруг нечем будет отстреливаться от духов. Куда идти?
Маршрутов было три: узенькая тропка позади подразделений, путь-дорожка к передней линейке ряда палаток и уходящая влево острым уступом асфальтовая дорога. Но накануне прошли дожди и превратили заднюю тропинку в месиво грязи и воды. Асфальт был покрыт густым слоем бурой жижи. Поэтому ротный выбрал военный тракт, где было всего понемногу - и воды, и грязи и жидкой мерзости. Правда тут встречались островки твердой поверхности в виде обломков кирпичей, бетона и камней.
Соскальзывая с них в холодную грязевую массу и матеря при этом все на свете, мы практически без ощутимых потерь выбрались к спасительной суше и медленно зашагали вдоль армейских палаток.
- Надо бы резиновые сапоги достать из-под кровати, - недовольно проворчал ротный, на ходу сбивая комья грязи со своих ботинок.
- Да в них все равно ноги отсыревают и еще больше мерзнут, - возразил я. - Уж лучше валенки.
Но Пуданов сделал несколько жестов рукой, призывая соблюдать радиомолчание в прямом эфире. Я перестал говорить и сразу же понял в чем дело. Мы уже подходили к трем крайним палаткам, перед которыми был установлен обычный грибок. Под ним стоял дневальный по роте, одетый в бронежилет и каску, к тому же вооруженный укороченным автоматом. Спиной и затылком солдат прислонился к столбу и нас не замечал. Как и следовало того ожидать… Осторожно ступая по влажной почве, мы подошли совсем вплотную к нему и тут окончательно выяснилось, что доблестный защитник государства российского просто-напросто спал.
Командир роты огорченно вздохнул, неслышно крякнул и звучно ударил ладонью по очертанию звезды на шлеме. От этого стальной головной убор съехал вниз и полностью накрыл собой лицо бойца. Он уже очнулся и руками постарался водрузить свою каску на прежнее место. Наконец-то ему это удалось и перед нами предстал дневальный с напряженно-растерянным выражением личика с часто моргающими белесыми ресничками. Он молчал, глядя на нас, и все никак не мог вспомнить положенную по Уставу команду.
- Ну же… Кукарекни что-нибудь!
Добродушный Пуданов все еще надеялся что-либо услышать от подчиненного, но безрезультатно. Боец молчал как советский партизан.
Я негромко засмеялся.
- "Сам Шамиль Басаев знал его в лицо…", - с полагающимся пафосом процитировал я самую модную строчку из наших военных газет.
- "… и назначил награду за его голову в один миллион американских долларов."- Майор Пуданов тоже читал нашу армейскую прессу и потому без труда закончил мое выступление.
В десятке метров от нас, у палаток третьей роты стояли солдаты и открыто потешались над нашим неудачником-дневальным. Покосившись на чужих бойцов, командир первой роты лишь раздосадованно сплюнул и приказал:
- Дежурного по роте - ко мне!
Еще с минуту мы продирались сквозь нагромождение кольев и веревок в межпалаточном пространстве, после чего оказались во внутреннем дворике. Здесь всё было почти как и прежде… Если не считать одной маленькой неурядицы.
- А где же офицерская палатка? - поразился я, глядя на черный прямоугольник свежего пепелища с обугленным хламом и мусором.
Ведь раньше тут стояло брезентовое жилище командного состава… Где проживали офицеры… Но это был не оптический обман зрения: командирской палатки более не существовало.
- Сгорела… Недели две-три назад. Пошли в вагончик. - На ходу ответил ротный, стараясь все-таки разыскать пропавшего без вести дежурного по подразделению.
В строительной бытовке температура оказалась такая же как и снаружи. Окна вроде бы застеклили, но как-то по солдатски: по бокам и снизу щелей не наблюдалось, зато сверху,очевидно для вентиляции, был оставлен проем в десять сантиметров. Перекошенный дверной блок тоже нужно было доводить до кондиции, ибо щель между коробкой и стеной расширялась книзу аж на два пальца. За углом от входа стояло жалкое подобие печки-буржуйки без нижней дверцы и колосников, а ржавые трубы держались лишь на честном слове состыковавшего их бойца, да на слизистых выделениях его же носоглотки… Чуть подальше за столом у окна в бушлате, валенках и в шапке с подвязанными под подбородком войлочными ушами сидел небольшого роста солдат, который, не обращая ни какого внимания на снежные заносы и нас, продолжал увлеченно что то вычерчивать карандашом и линейкой… Во времянке в дальних углах находились две раскладные кровати, одна из которых была аккуратно заправлена синим одеялом, а вторая отпугивала взгляд абсолютно голым и страшным матрасом. Даже свисавшая с потолка электрическая лампочка светила таким тусклым и робко мерцающим светом, будто бы вот сюда должны ворваться озверевшие боевики, что бы самим бесчеловечным способом раздавить ее хрупкое тело, а за тем перерезать острым ножом ее драгоценнейшую вольфрамовую спиральку.
- Вот так и живем, - сказал Александр и бросил на стол свой блокнот, успев предварительно шлепнуть им по затылку вовсю трудившегося писаря. - Вот спасибо этому раздолбаю… Это он палатку нашу подпалил… Говорит, что случайно.
- Товарищ майор, ну я же тушил огонь, - боец, не отрываясь от своего занятия, начал привычным тоном оправдываться. - Если б не гранаты.
- Не физди… Пока они начали рваться, столько добра сгорело, - Пуданов удобнее улегся на армейскую койку и стал также привычно перечислять. - Мой автомат, два Стечкина и один эНэРэС в сейфе; в другом сейфе три нулёвые кожаные куртки лежало, только что купили; один БН и еще ночной прицел… Ну оружие и прочее армейское барахло мы уже списали… Но ведь там кроме курток еще три цепочки золотых было и один перстень. Взводники купили себе с получки… Тут же турецкое золото дёшево продают… Прямо на рынке.
- Оно же поплавилось. Потом можно было найти, - грустно сказал я, безрадостно наблюдая как в оставленные сверху стекол щели залетает снежная крупа, которая падала на стол и, совершенно обнаглев, абсолютно не хотела таять.
- Да кто будет искать это золото, - вздохнул ротный. - И все ведь случилось из-за этого студента бурятского.
- Иркутского, товарищ майор, - писарчук отложил ручку и взялся за линейку и карандаш, чтобы расчертить графы на ротном расписании.
- Какая на хрен разница? - В голосе Пуданова стали слышны нотки раздражения. - А ты видишь, как он окна застеклил? Хотя бы одно окно полностью заделать… Так он в обоих аккуратные дыры оставил. Сибиряк чертов.
- Стекла не хватало, товарищ майор, - оглянулся на нас недоучившийся студент. - А так… Хоть одинаково и красиво.
Правая рука возмущенного ротного уже профессионально опустилась вниз в надежде что-нибудь нашарить под кроватью, но ничего там не нашла. Услышав подозрительное шуршание, военный клерк быстро оглянулся на товарища майора и тут же успокоился. Хоть пол и был весь замусорен мелкими щепками да комочками подсохшей грязи, но в радиусе двух метров от центра вселенной вообще отсутствовали какие-либо крупные метательные средства. То ли они попросту закончились, то ли писаренок сложил всё барахло в дальнем углу, где сейчас стояло две лопаты, топор и одно большущее полено. В вагончике тогда прозвучала грозная команда:
- Корнюхин, уматывай со своим расписанием в палатку! Пока я тебя чем-нибудь не пришиб… Только на нервы мне действуешь.
Писарю такой поворот событий был не в диковинку и, подчеркнуто деловито собирая со стола канцелярское свое вооружение, он бодро проговорил:
- Товарищ майор, в палатке ведь такого стола нет и расписание все изомнется… Или испачкается в копоти… Сами потом ругаться будете.
Ротный командир думал недолго и подкрутил гайки покруче:
- Хорошо! Расписание оставь пока здесь… Ты его ночью допишешь… Заодно и дрова будешь в печку подбрасывать.
Погрустневший писарь молча вздохнул и направился к двери.
- И найди там дежурного по роте. Направь его ко мне, а то дневальный что-то долго его ищет.
Когда Корнюхин вышел, тяжело вздохнул и ротный.
- Вот это был самый образованный зольдер с тремя курсами института. Он хоть может ровным почерком писать ротное расписание и заполнять ШДК. А остальные…, - Пуданов поудобнее подложил подушку под голову и негромко рассмеялся. - Я такого сброда за всю свою жизнь не припомню. Через одного можно ставить к стенке и расстреливать без суда и следствия. Представляешь, стреляем из "мух" по мишеням на стрельбище…так один раздолбай умудрился выстрелить в обратную сторону. Я еле успел пригнуться.
- Это случайно не Антонов? - улыбнувшись спросил я, расстегивая молнию на сумке.
- А ты откуда знаешь? - ротный заржал еще громче. - Уже и в бригаде знают?
- Да нет. - я вытянул из под вороха теплых вещей бутылку белой и подошел к запорошенному снегом столу. - Я же летом вместе с Кириченко на две ночные засады ходил. А Антонов был огнеметчиком и как-то изготовился к стрельбе так, что я оказался в двух метрах сзади "шмеля". Я тогда успел скомандовать "Отбой". Так что тебе на стрельбище повезло, что он только лишь из "мухи" стрелял.
- Эт точно. - произнес ротный, поднимаясь со своего казенного ложа.
Я тем временем распечатал стекляную емкость и разлил по пятьдесят грамм на каждого.
- Ну что? стопки и глотки к бою готовы! можно начинать…-Сказал я. - У тебя тут какой-нибудь сухпай не завалялся?
- Сейчас посмотрим.
Первая рота оказалась хоть чем-то богата… Александр Иванович выложил на стол нехитрую закуску и поднял свою кружку.
- Давай-ка помянем Олежку Кириченко,… Кулинковича и Жанну… вторую девушку я даже не знаю как зовут… Пусть земля им будет пухом.
Не чокаясь мы выпили и немного помолчали.
- Я еще летом Олежке говорил, что с такими уебанами можно влететь в такую переделку… У меня от их выкрутасов волосы дыбом становились.
Я раздраженно смахнул снежную крупу на пол, после чего вытер ладонь о штанину. Пуданову было наплевать на снегопад и он только лишь убрал в стол сложенное расписание. Огненная вода теплой волной разлилась внутри зябнущего тела… Спешить нам было некуда и сейчас можно поговорить в спокойной обстановке. Как это заведено давным-давно, при употреблении горячительных напитков командирские души оттаивают настолько сильно, что оковы субординации с треском спадают с каждого разбуженного организма, после чего происходит полное раскрепощение ума, а тем более языка… И вот теперь, после первого прилива чувства свободы, мы приступили к откровенному обсуждению… Ну естественно своей военной службы.
- Жалко ребят!- вздохнул я.
Из четверых погибших я знал лично только Олега, да и то всего лишь несколько дней. Тем не менее я испытывал горечь и обиду за трагическую смерть этих парней и девчёнок, которым едва-едва минуло за двадцать.
Александр знал их гораздо больше и лучше, а потому переживал еще сильнее.
- Вот это хуже всего!… Когда из-за бестолковых солдат погибает командир… Одно дело - если безмозглый срочник сам себя подведет под монастырь… или такие же бойцы-товарищи по его тупости на тот свет отправятся… Это конечно тоже плохо, но как-то особенно неприятно мне, тебе, да и всем остальным офицерам умирать по вине своего же подчиненного.
Я молча усмехнулся и как-то машинально придвинул свою кружку к бутылке: видимо подошло время поддать уже по второй… Ведь на дворе-то не май месяц.
- Да я как-то и не тороплюсь. Всему свой срок… - произнес я. - У нас, в Чирчикской учебке старший лейтенант Бондаренко перед боевым гранатометанием построил два наших взвода и рассказал нам трогательную историю самопожертвования советского офицера. Короче, один молодой солдатик выдернул кольцо из запала, а потом по своей неопытности выронил гранату на дно окопа. Стоящий рядом командир вытолкнул бойца на поверхность, а сам лег грудью на ЭФ-ку или РГД-шку, уже не помню. Понятное дело, что она сработала и человек погиб.
- А чего же сам он наружу не выскочил? - ухмыльнулся ротный. - Пока горит запал три-четыре секунды, я бы успел и сам вылезти! а ему жить что-ли надоело или орден посмертно хотел получить?
- Ну я точно не знаю, кажется ему медаль дали. Вернее, его родителям… Но тогда, после такого душещипательного рассказа все мы расчувствовались и прониклись огромным уважением к нашим командирам, которые готовы умереть ради спасения жизни молодых и зеленых солдат. И в этот самый проникновенный момент старший лейтенант Бондаренко завершает данную героическую эпопею следующими словами: "Сынки, запомните раз и навсегда! Я не такой дурак, чтобы погибать из-за какого-то тупорылого солдата. У меня - ребенок, жена и старенькие родители. А вам уже не раз объясняли и показывали, как бросать боевые гранаты. Поэтому если вы в окопе вдруг выроните гранату из своих трясущихся ручонок, то я вас закрывать грудью не буду, а спокойно и не спеша вылезу наружу. И подрывайтесь там сколько вам угодно. Получите потом посмертно значок "Отличник Советской армии".
Меня невольно разбирает смех… Хоть и прошло с того случая восемь лет, но пережитые эмоции до сих пор производили на меня сильное впечатление.
- Ну и что потом? - поинтересовался Пуданов.
- После такой воспитательной работы все шестьдесят курсантов отбросали гранаты как положено. Ни одной задержки, ни одной заминки.
- Ну это там у вас все бойцы были молодыми, - сказал Александр Иванович, разливая по второй. - Их еще можно чему-то научить. А сейчас в роте девяносто девять процентов личного состава срочной службы - это дембеля. А им все - по барабану. Лишь бы поскорее домой отправиться.
- Погоди… А Шатульский и Москалев? Они ведь только полтора года назад призвались. - Вспомнил я про знакомых бойцов, которые сейчас служили в подразделении Пуданова.
Объяснение данного военного казуса оказалось почти банальным… И очень законным.
- А сейчас по новому приказу бойцы, прослужившие в Чечне хотя бы шесть месяцев, увольняются на полгода раньше. Мы их называем полторашниками, потому что срок службы у них всего полтора года.
Я вздохнул и медленно покрутил кружку, наблюдая как в ней слабо плещется прозрачная жидкость, и затем медленно сказал:
- Да - а… для нас это плохо - только пообтесались и пообвыкли на войне, как сразу домой. Хотя для них, а особенно для родителей - это великое счастье. Понять-то их можно… А как же контрактники?
- Да всякие есть. Летом комбат подписал контракт с двумя толковыми солдатами из нашей же роты: Дубовским, он сейчас у меня за зампотеха и отвечает за все БТэРы, и Бычковым, который сейчас командиром отделения работает. А остальные - так себе, ни рыба ни мясо. Старый ротный перед уходом позаключал контракты с некоторыми долбанутыми дембелями! И уехал в свою "акамедию"… А нам с ними теперь валандаться… Сразу же нельзя с ними контракт разорвать… Причина должна быть уважительная… Вот они и отбывают номер.
Мы чокнулись и опустошили свои кружки. Ротный от души крякнул и продолжил доведение боевой обстановки.
- Из взводников только один командир третьей группы остался Игорь Воропаев, он сейчас на занятиях по тактико-специальной подготовке, скоро должен вернуться. А вечером он идет в караул с нашими дембелями. Олега Кириченко больше нету. Командир второй группы - Руслан Цветков уже три месяца охраняет Доку Завгаева. Есть еще Толик Вжиков, кодовое обозначение - Вжик, он постоянно работает по личным указаниям нашего Верховного Главнокомандования. Тьфу ты, черт, легок на помине!.
Дверь нашего вагончика с треском распахнулась, и в нее с шумом ввалился раздобревший командир четвертой группы, который при виде Пуданова попытался перейти на строевой шаг и поднести пухленькую ладошку к отсутствующему козырьку.
- Товарищ майор, лейтенант Вжиков с боевого задания вернулся не только живой!… Но и практически невредимый. Все боеприпасы крепостью сорок градусов у незаконных, подчеркиваю, вооруженных бандформирований Чеченской Республики Ичкерия изъяты, конфискованы, выцыганены, выменяны и сейчас складированы в самом надежном месте. Автомашина Урал в целости и сохранности, водитель жив-здоров. Оружие и радиостанцию не получал. Доклад окончен! О, а ты как здесь оказался?
Последняя фраза была адресована лично мне.
- Стреляли, - отшутился я, пожимая ему руку.
- А где же трофеи? - спросил ротный.
- Так она же самопальная, вдруг вы отравитесь! Я на свою душу такой грех брать не хочу!… Вы же мои боевые товарищи, - Вжик заканчивает говорить с пафосом, но его глазки перебегают с места на место.
- А как же Верховное Главнокомандование? - задумчиво спрашивает Пуданов и тут же поясняет суть вопроса. - Они же ее потребляют!.
- Потребляют - не то слово!… Кушают ее родимую и утром, и днем, и вечером… - залился смехом толстячок.
- И после отбоя под одеялом, - иронично вставил я.
- Во-во…, а по ночам они ее просто хлещут. Их мне не жалко. - тут Вжик замечает наше застолье и громко возмущается. - О, Господи… товарищ майор! И вы тут водочкой балуетесь? Ну ничего святого не осталось на этой земле!
- Это мы от холода греемся и начинаем отмечать прибытие нового командира первой группы. А ты-то когда вернешься в роту? Твои подчиненные уже совсем разболтались!
Майору Пуданову, видимо, надоели кривляния заплывшего жиром лейтенанта и он суровеет на глазах. Замечает это и Вжиков, стараясь придать своему лицу побольше мужества и ответственности.
- Товарищ майор! Да у меня у самого сердце кровью обливается от одного только вида моих солдат!… Бедненькие мои подчиненные!… Я каждый день рвусь обратно в нашу доблестную первую роту, чтобы лишний раз покомандовать своим отважным войском. Но растлевающее меня начальство наше… не дает мне вернуться под ваше мудрое руководство и насильно заставляет такого честного лейтенанта, как я, заниматся гнуснейшими махинациями… Вот и сейчас… я уже копчиком чувствую, что они меня уже ищут для новых заданий… Я уже слышу топот дневальных по штабу, которые со всех ног мчатся в первую роту… Сволочи! А-ах!… За мной мчатся, а я так не хочу покидать родное подразделение, но ведь приказ есть приказ! Вы же сами понимаете товарищ майор… Так что разрешите откланятся и убыть для совершения очередного геройского подвига.
Бесперебойно льющиеся слова взводного дополняются уже почти профессионально-театральными жестами рук, мимикой округлого личика, закатыванием хитрющих глазок под опухшие веки и прерываются лишь в тот ответственейший момент, когда нужно залпом изничтожить грамм стопятьдесят нашей же водовки, которые тут же для надежности затрамбовываются куском хлеба и тушенкой. К концу своего монолога Вжик пятится обратно к двери, берется за ее ручку и застывает в картинной позе словно оперный певец в ожидании заслуженных аплодисментов, переходящих в бурные овации.
- Иди, иди, - раздосадовано говорит Пуданов, и Вжик тут же выкатывается из нашего вагончика.
- Это не командир четвертой группы, а директор базы снабжения нашего хронически.
ротный не успевает договорить, как дверь вновь распахивается, и в нее протискивается верхняя часть туловища лейтенанта.
- Товарищ майор, но вы же завтра на разводе скажете командованию батальона чтобы они отстали от меня и отправили обратно в роту. Я так больше уже не могу! спасите меня!
Скорее всего, он вернулся вновь на сцену для закрепления своего недавнего успеха, но его уловка выдавить слезу не принесла ему желаемого результата, поскольку и ротный, и я уже были знакомы с подобными трюками военного коммерсанта.
- Ну, конечно! Непременно скажу комбату! - язвительно усмехнулся Пуданов и после исчезновения Вжика, раздраженно говорит мне. - Ну и что с таким поделаешь?! Только должность занимает. Я бы давно его уволил, но начальство держит Вжика для своих нужд. Он им поставляет водку.
- А на что же он ее покупает?
Меня интересует одно немаловажное обстоятельство… я еще полгода назад познакомился с этим "директором", который по своей торгашеской натуре ну никак не мог пойти на сделку с совестью, чтобы щедро и так часто кормить-поить любимое начальство из личного кармана.
- Он говорит, что меняет на муку с продсклада! - недоверчиво ухмыльнулся Пуданов. - Хотя по моим подсчетам это уже не склад, а целый мукомольный комбинат. Поговаривают, что он эту водку перепродаёт и бойчилам.
- Ну это вообще уже полнейший идиотизм! Пристрелить его за это будет мало. - чистосердечно возмутился я. - Такого гнать нужно к чертовой матери!.
Командир роты вздохнул и "порадовал" меня ещё больше:
- Да это еще что!… У меня как-то упаковка промедола пропала и грешить могу только на него. Я как-то пару раз замечал у Вжика остекленевшие глаза. Тогда же двое дембелей попались с таким же взглядом и заторможенным поведением. Отсидели в яме, но так и не выдали того, кто им промедол продал.
В подобный абсурд раньше невозможно было поверить… Но в современных капиталистических условиях!.
- _ба_а_ать! Вот это да! И как ты с ними справляешься?- искренне и очень сильно поразился я. - Это же полный пиздец!
Командир роты признаётся тоже с предельной откровенностью:
- Да так себе… Не шатко не валко!… Я сейчас только и жду этой отправки чтобы демобилизовать наших разгильдяев, а потом набрать молодых. Вот с ними уже можно будет работать по полной программе.
Лично мне такое пофигистическое настроение старшего начальника не пришлось по душе… Но понимал его я очень хорошо… Одному командиру роты вместе с единственным командиром группы тяжеловато справиться с сотней военных раздолбаев… Опухших от расслабухи и уверовавших в свою безнаказанность… Да ещё и при попустительстве продажных тыловых "директоров".
- Да… прискорбно и печально, - вздохнул я. - А в моей группе сколько дембелей?
Ответ командира роты был краток и прямолинеен:
- Все!
От этого я только рассмеялся, а затем бодро перешел на официальный тон:
- понятно! Группа непуганных дембилов! Или говоря по другому: работы непочатый край! Разрешите отправиться на осмотр места расположения и оружия группы?!
- Ну, иди! Твоя палатка самая левая. - Разрешил ротный, вставая с табурета и с хрустом потягиваясь. - А я пока расписание проверю… Сколько там ошибок этот студент понаделал.
Я энергично покинул вагончик и вошел в первую палатку… В потрепанном брезентовом жилище, где проживала моя группа, было сумрачно и холодно. Сквозь тусклые оконца слабо пробивался дневной свет. По обе стороны от длинного прохода протянулись двухэтажные деревянные нары, на которых с большими интервалами были расстелены солдатские матрасы и одеяла. Везде царил жуткий, на мой взгляд, беспорядок и даже хаос. Под нарами и в проходе валялись подсумки для магазинов и подствольных гранат, грязнющее тряпьё, старое и оборванное обмундирование, пустые цинки из-под патронов и ВОГов, обрывки пулеметных лент и деревянные ящики из-под боеприпасов. И это ещё были цветочки! Поскольку сами боеприпасы: подствольные и АГСовские гранаты, ручные Ф-1, РГД-5 и запалы к ним, сигналки и осветительные ракеты, а также разнокалиберные патроны были разбросаны вперемешку с этим мусором. Я поднял с пола одну ЭФку, выкрутил из нее запал и бросил их поочередно в полупустой гранатный ящик.
- "Да… И как только они сами еще не покалечились!? А если пожар ненароком случится?…" - думал я, обозревая поле предстоящей битвы.
Но больше всего меня поразили две чугунные печки-буржуйки, установленные на своих штатных местах. Одна из них была без верхней дверцы и чёрная топка зияла так мрачно, что неприятные мурашки пробежались по моей спине… Эта небольшая деталь лучше всего демонстрировала наплевательское отношение живших здесь солдат к своим же собственным бытовым условиям. Ведь такой печкой невозможно было пользоваться! Во второй буржуйке отсутствовала уже маленькая дверца снизу, где выгребают золу… Тоже недостаток, но не такой уже страшный. Печные трубы оказались скреплены кое-как и грозили рухнуть в любую минуту… В нескольких местах стыки были укреплены тремя-четырьмя витками ржавой проволоки… Ибо диаметр труб имел некоторое различие… Бардак, да и только!… Форменная разруха после гражданской войны.
В правом углу у выхода располагался небольшой отсек, огороженный деревянными щитами. Внутри стояла единственная кровать с посеревшей подушкой и пыльным синим одеялом, которое в знак траура было наискосок охвачено широкой красно-белой полосой. У изголовья на табурете находился граненный стаканчик, наполненный до середины водкой и положенным на него куском черного хлеба.
Я осторожно переступил через разбросанные у порога остатки ящика и шагнул в кубрик. Здесь когда-то жил командир первой группы первой роты Олег Кириченко. И именно в этом отсеке мы и "беседовали" с ним ушедшим летом… Минут пять я стоял рядом с его кроватью, вспоминая и поминая погибшего.
- "О-о-о… Господи, Господи, помоги мне избежать такой участи!" - обратился я напоследок к Всевышнему, после чего направился к выходу.
В ружпарке оружие группы умещалось в одной пирамиде и хранилось оно без должного порядка, надлежащего учета и оформления в описи и по биркам… Внизу по пустым ячейкам были хаотично понапиханы подсумки с гранатами, нагрудники с магазинами, бумажные и картонные пачки патронов и даже несколько прицелов… Для постороннего человека всё это показалось бы мелочью… Но по степени порядка в хранении и учете оружия можно определить истинный уровень боеготовности подразделения, а особенно воинской дисциплины и умения бойцов добросовестно выполнять все приказания своих командиров. Меня в мирное время, как обычно, раздражали постоянные переклеивания бирок с наименованием оружия, переписывания описей в пирамидах и постоянные перепроверки наличия и состояния стволов… Но здесь, в боевой обстановке автоматы, пулемёты, гранатомёты и снайперские винтовки с присоединенной оптикой должны хотя бы располагатся отдельно друг от друга и в вертикальном положении. А тут они представляли собой охапку железа в правом углу пирамиды и небольшой пучок в левом. Поперечная перекладина с пазами и старыми надписями на бумажных квадратиках лишь одним торцом выглядывала из-под сваленного в кучу вооружения.
- "И это спасло её от печки. - Насмешливо подумал я, пытаясь закрыть хотя бы левую дверцу пирамиды. - Хорошо, что новую не надо будет делать… А повозится придется денька два… И здесь же ещё не всё оружие… "
К половине второго с занятий вернулся весь личный состав роты. По незапятнанной одежде и бледным лицам дембелей можно было нетрудно догадаться, что тактико-специальная подготовка прошла сегодня для них только в теоретической фазе.
После короткого доклада командира третьей группы, майор Пуданов приказал личному составу первой группы построиться отдельно, а остальным бойцам разойтись и готовиться к построению на обед.
Спустя минуту командир роты и я стояли перед моими будущими подчиненными, среди которых я увидал знакомые лица контрактника Бычкова и все еще рядового Шумакова, снайпера Мирошника и огнеметчика Антонова.
- Равняйсь! Отставить! Равняйсь! - скомандовал Пуданов и дождался пока солдаты не выполнят команду. - Смирно! Товарищи разведчики, представляю вам вашего нового командира группы - старшего лейтенанта Зарипова Альберта Маратовича.
Держа руку у козырька кепки я громко поздоровался с личным составом: - Здравствуйте товарищи спецназовцы!
Бойцы элитного спецподразделения российской армии ответили мне недружным и унылым:
- Здра… Жла… Таарищ старш нант.
Не опуская руку я скользнул взглядом по флегматичным и постным личинам "дедов" и высказал свою неодобрительную оценку:
- Да… С такими голосами только на паперти стоять… Даже руки не надо протягивать… От одного голоса подадут. Попробуем еще раз! Здравствуйте, товарищи разведчики!
На мой повышенный тон приветствия послышался практически тот же самый хор с заунывными и гнусавыми нотками. Все они были готовы отправиться куда угодно… Лишь бы побыстрее.
Я вздохнул и скомандовал:
- Понятно! Дембель к декабрю - все похую! Вольно.
Стоящий рядом Пуданов пожелал мне всего хорошего и отправился по своим делам в ротную канцелярию. Я неспешно прошел перед строем. Среди двадцати стоящих в две шеренги бойцов я уже заприметил несколько знакомых личностей, с которыми приходилось раньше встречаться. Это были всё те же Шумаков, Антонов и Мирошник, уже известные мне по двум ночным засадам, проведенным этим летом в пригородах Грозного. Кроме того, были среди них даже и те, кого я знал по зимне-весеннему периоду моего пребывания в Моздоке. Но большая часть личного состава мне была незнакома, и на мой пытливый взор они отвечали то равнодушными, то ускользающими, а иногда и нагловато-нахальными взглядами.
Я вернулся на свое место перед строем и обратился к ним со следующим:
- Я, конечно, понимаю, что вам осталось служить около месяца, на войну мне с вами, скорее всего идти не придется и тратить свое время на ваше обучение просто не имеет смысла. Поэтому я предлагаю джентльменское соглашение: вы без лишних понуканий соблюдаете чистоту и порядок в палатке, поддерживаете опрятный внешний вид, не нарушаете внутреннюю дисциплину и распорядок дня, после чего при первой же возможности получаете воинские билеты с записью "демобилизован из рядов ВС РФ" и с песнями и криками, шашками и пиками отправляетесь к себе домой. Всем понятно?
Но мне никто не ответил и я стал разжёвывать необходимые сведения для лучшей её усваиваимости тире усваяемости, как нежного и полезного кроличьего мяса. Ведь "кролики - это не только ценный мех…"
- Объясняю вам всё ещё раз, популярно и голосом… Вы своими залётами не навлекаете гнев начальства на мою голову, чтобы не мешать мне заниматься с молодым и неопытным пополнением, а я вас потом увольняю в первых рядах. Вопросы есть? Всем всё понятно?
Слабое гудение и угукание можно было вполне принять как знак согласия. Первый контакт всё-таки был налажен… Пусть и в нехарактерной мне форме общения с личным составом… Но это же самое начало… И моя лояльность к дембелям могла быть неправильно ими понята… Как моя слабость… Что ж… Тем быстрее и откровеннее они проявят свою истинную сущность.
И я перешел к ценным указаниям:
- Первое: в палатке нужно будет сломать нары с левой стороны от входа, а всем, кто там спал, - переместится на правую половину. Второе: навести внутри общий порядок, ненужный мусор выбросить, боеприпасы сложить в отдельные ящики, подмести пол и побрызгать водичкой. Проверю завтра в восемнадцать ноль-ноль. Кто это будет делать - мне безразлично.
Последние мои слова очень даже недвусмысленно означали, что дембеля могут привлечь на эту работу кого угодно или же сделать всё сами… Лишь бы был конечный результат. Ещё один признак моей "слабости".
После этого я распустил строй и бойцы отправились готовиться к обеду.
- Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! - произнес, подходя ко мне и козырнув рукой, уже знакомый мне контрактник. - Сержант Бычков!
Офицерский ремень на поясе да три красные лычки на каждом погоне лучше всяких слов демонстрировали мне военные достижения этого парня. Карьерный рост явно пошел на пользу бывшему моему подчиненному… А теперь и нынешнему.
- Здорово, Бычков! - ответил я, протягивая ему руку. - Ну и как у тебя дела?
- Да нормально, товарищ старший лейтенант! - уверенно произнес военнослужащий, крепко пожимая мою ладонь. - Вот… В первой группе сейчас.
- Вижу-вижу… - нараспев сказал я и щелкнул себя пальцем по горлу. - А как у тебя с этим?
- Ну, товарищ старший лейтенант… - Бычков стал медленно покрываться красной краской. - Вы же знаете… Тогда я знакомого встретил… Вот и получилось.
- Помню-помню… - всё также радостно говорил я, вспоминая прошлое. - Вы тогда неплохо позабавились.
Тогда солдат Бычков появился практически в полночь… Но пришел сам… В качестве оздоровительной процедуры я предложил ему выпить водички… Сколько сможет… На это еле стоящий на ногах боец лишь фыркнул и стал пить… Выдул за один присест трёхлитровую банку… Затем ещё один литр… Но уже с большими усилиями… Аккуратно передал пустую банку дневальному, после чего опрометью бросился прочь… Таким образом процесс алкогольной деинтоксикации прошел вполне успешно и всё содержимое бездонного солдатского желудка оказалось вне пределов его же тела… К утру Бычков проспался, чтобы затем весь день наматывать круги.
Об этой истории мало кто знал… Но мы оба помнили её очень даже хорошо… И сейчас она казалась старым-престарым эпизодиком из прежней жизни.
- Ну, ладно… Ладно… Что было, то уже прошло… - примиряюще произнёс я, дружески хлопая его по плечу. - Мы с тобой потом поговорим… А сейчас позови-ка мне второго контрактника… Здорового такого.
- Это Молоканов! - пояснил Бычков. - Я сейчас.
Через минуту ко мне подошел, поздоровался и представился настоящий богатырь… Ростом он был немного пониже меня, но зато комплекцией обладал очень уж мощной. Простое и открытое лицо дышало спокойной силой, а глаза смотрели прямо и бесхитростно.
- Откуда сам будешь? - спросил я после того, как этот увалень едва не отдавил мне ладонь.
- С хутора… - засмущался своей неосторожности контрактник. - Из Ростовской области.
- Это хорошо.
Я стал задавать ему разные вопросы, чтобы в личной беседе побольше узнать о своём подчиненном. Такие здоровяки свыше ста килограмм мне ранее не попадались среди солдат моей группы. Молоканов рассказывал о себе откровенно, но немногословно. Лишь на одном обстоятельстве он чуть замешкался… Когда я поинтересовался причиной того, что основательный сельский парень сам попросился в армию на контрактную службу… Ведь он уже отслужил срочную несколько лет назад, имел неплохую работу с хорошей оплатой.
- С женой я недавно развёлся. - после короткой заминки ответил Молоканов. - Дитё очень жалко. Вот и пошел обратно в армию, чтобы перебеситься. А здесь меньше получается думать о старом.
- Понятно! - произнес я, искренне удивляясь его откровенности. - Всё наладится. Найдёшь себе другую жинку. Сейчас на одного нормального мужика пять женщин приходится. Я сам в разводе… Только вот ребенка забывать не следует.
- А я ему помогаю! - просто отсюда трудно деньги пересылать. Но стараюсь почаще.
Мы ещё поговорили о современном житье-бытье. Но на дороге уже построилась наша рота, чтобы отправиться в столовую. И я отпустил подчиненного.
- Спасибо за откровенность! Теперь можешь идти… А то догонять придётся.
Во второй половине дня я встретил ещё одного бывшего своего подчиненного.
- Как дела, Шатун? - улыбаясь, спросил я невысокого бойца. - Говорят, скоро на дембель?
- Да, товарищ старший лейтенант! Дома уже ждут… - уверенно отвечал солдат Шатульский.
Мы находились во внутреннем дворике роты… Когда-то зелёный разведчик теперь уже заметно возмужал… Подошел ко мне уверенной походкой… Но приложить ладонь к козырьку всё-таки не забыл… Хоть что-то осталось от моего воспитания.
- Где ты сейчас? У АГСчиков что ли? - я решил перепроверить старую информацию.
- Так точно, товарищ старшнант! Я нынче старший расчета! - похвалился без тени смущения боец. - Ношу тело с одной коробкой… А второй номер - станину и две коробки с гранатами.
Значит ничего в его военно-полевой жизни не изменилось… Ведь именно я записал его в январе месяце в АГСчики… Правда тогда Шатун таскал не только тело автоматического гранатомёта, но ещё и две коробки… Но то было по его молодости… Тогда мои дембеля в шутку прозвали его Гарри… По анологии с тем глухонемым пушкарём из фильма "Остров сокровищ", который таскал свою пушчонку прямо на спине… А для производства выстрела попросту опускался на четвереньки и пригибал пониже голову… Однако мы до такого изуверства не дошли… Ведь Шатульский был единственным молодым бойцом среди поголовно дембельского состава моей группы… Его я в обиду не давал, да и старички его берегли… Чтобы не таскать самим тело АГСа весом в семнадцать килограмм… Да ещё и две полностью снаряженные коробки.
- Ну и как? Понравилось тебе с АГс-17 стрелять? - поинтересовался я.
- А как же! Ещё как! - оживился Шатун. - Знаете, как я?.
- Да слышал-слышал!… - перебил его я. - Мне летом Кириченко рассказывал, как ты их ночью поливал… Сколько тогда завалил?
- Не знаю!… - вот тут-то он и застеснялся результатов своей работенки. - Мы утром пошли посмотреть… А там вся площадка кровищей залита.
- Молодец! - похвалил его я и тут же перешел к делу. - Обратно ко мне пойдёшь?
Мое неожиданное предложение застало Шатульского почти врасплох… Но раздумывал он недолго… Не хотел и меня обидеть, и распрощаться со своим АГСом.
- Ну… Товарищ старший лейтенант… - замялся солдат. - Честно вам говорю… Не хочу уходить из АГСчиков! Понравилось мне это дело! Да и дембель через месяц, а то и меньше… Какой с меня толк?… А я с АГС-семнадцать как… Вы меня лучше на выход берите как расчет!… С моим напарником!… Мы уже такими спецами стали! Не пожалеете!… Правда!.
- Ну, ладно! - согласился я без колебаний. - Договорились!… На войну возьму только твой расчет.
Мы распрощались… Как мне ни хотелось… Но военная логика и армейский прагматизм победили… Раз Шатун стал таким хорошим АГСчиком, то пусть он им и остаётся… Пригодится и в таком качестве… Вернее, больше пользы принесёт именно со своим автоматическим гранатометом с дальностью стрельбы в 1730 метров.
А вот солдат Москалёв моим непосредственным подчиненным не был никогда. Просто служил в моей первой роте восьмого батальона, что в Ростове-на-Дону… И поговорили мы чисто из формальности… После рейда Шамиля Басаева на Буденновск этому бойцу предоставили отпуск, поскольку он был родом из тех мест… Но после возвращения в бригаду, Москалёва быстренько направили сюда… В наш третий батальон спецназа… Личный состав здесь постоянно нуждался в пополнении… Из-за своей военной специфики… Поэтому бригада ежемесячно скребла по своим сусекам.
Этому солдату я даже не предложил перейти ко мне в группу… Его морально-деловые качества я уже знал… Да и демобилизоваться Москалеву предстояло вот-вот… Не за горами.
Вечером я сидел в вагончике и изучал данные своих солдат, записанные в штатно-должностной книге первой роты. В основном все они призвались из европейской части нашей когда-то могучей, но все еще великой страны. Сержант Бычков проживал ранее в Краснодарском Крае, в станице Динской… Другой командир отделения - Шумаков оказался родом из города Волгодонска.
- Ты гля, почти земляк, - шутя сказал я ротному. - Из родной Ростовской области.
Майор Пуданов в это время внимательно контролировал… Вернее, руководил трудовой деятельностью писаря Корнюхина, который уже приготовил раствор из глины, песка да цемента, и теперь собирался замазывать им щели на стыках печных труб. Наступал самый ответственный момент этой операции и Александр Иванович лишь коротко бросил мне через плечо:
- Да у тебя там кто-то из БТРщиков… прямо из самого Ростова. Что ты делаешь? Ты не сверху накладывай, а в щели раствор забивай! Ох, бля-а… И кто же тебя в институт взял?
- Я же учился в политехническом, а не в строительном, - возразил боец и стал щепочкой проталкивать раствор поглубже между печным коленом и трубой.
Командир роты предпочел не пачкать своих белых ручек… Зато вздыхал и изредка ругался.
Я опять углубился в чтение документации и через пять минут нашел еще одно вроде бы знакомое название.
- Рязанская область, Чучковский район, деревня… что-то мне оно до боли напоминает? Вот только что, не могу вспомнить? Мы же их болота на учениях облазили вдоль и поперек… А вот теперь… Совсем забыл.
Я усиленно наморщил лоб и даже поднял взор к потолку, но все было пока безуспешно.
- Нет… Это не Красный Пахарь… Там только два фундамента осталось.
Мои раздумья были прерваны грубо и даже нахально.
- После ваших учений?- негромко спросил оборзевший студент.
но Я не успел ответить… После удара возмездия ладонью ротного по излюбленному "ученому" затылку в вагончике вновь раздался громкий и обиженный голос писца-печника.
- Ну, товарищ майор, ведь только что заделал щели… А вы меня.
Перед этим отчаянным воплем я услышал какой-то странный стук.
- А ты лбом… Да по трубе и свежему раствору… - Передразнил его Пуданов. - Вот я и говорю - не отвлекайся от работы и не встревай в служебные разговоры… Тут тебе не тайга, а ротная канцелярия… В замен той, которую ты, подлец и негодяй, спалил… Кстати, что там с этим населённым пунктом стало? неужели опять студенты?
- То ещё до нас сожгли… Немцы в 41-ем. - Рассеянно и задумчиво говорил я, с особой теплотой вспоминая безбрежные просторы полей Рязанщины плавно переходящие в болотистые низменности с комарьём и мошкарой. - Это не то… корову на нас повесили в другом месте.
- А это ещё как?- Не отрываясь от контроля за восстановлением буржуйки, спросил ротный.
- О-о… Да это целая история… Так сказать, военно-приключенческий детектив… Правда, с печальным концом… - После этих слов я рассмеялся уже без прежней иронии, но зато с нынешним превеликим удовольствием. - Представляешь! Почти всю Рязанскую область пешкодрапом обошли и практически везде нас встречали чуть ли не с хлебом да солью… Ну, с домашним молоком или водкой, это уж точно!.
Но… Летом на очередных учениях в этом самом Чучковском районе одна наша подгруппа прошла поздним вечером через полуразвалившийся колхоз с названием "Сорок лет без урожая", а местные жители там - ну такие ушлые пройдохи… Своего счастливого шанса никогда не упустят… Уже утром нас всех срочно по радиосвязи собрали в пункте сбора, где руководитель учений полковник Некрасов нервно докурил свою последнюю сигарету из пачки… И задушевным голосом нас спрашивает: "Ребята! Ну, зачем же вы её убили?" А мы же ничего ещё не знаем! Подумали, что на нас хотят чей-то труп повесить.
- Мокруху пришить! - рассмеялся Иваныч. - Столетней давности.
Я тоже посмеялся, но так… чуть-чуть… Больше из вежливости… Начальство же всё-таки.
- Мы молчим, как брянские партизаны… А преподаватель стал по-новой допытываться… Мы не выдержали и решили уточнить: "Кого хоть убили-то Старушку мхом заросшую или девку симпатичную?" А Некрасов своё гнёт: "кто же из вас пристрелил одну-единственную колхозную корову?…" Тут-то дело и прояснилось!… Оказывается, еще ночью эти оголодавшие селяне дозвонились до дежурного по нашему училищу и нагло заявили ему, что через их "зажиточную" деревню прошло три курсанта-десантника, которые мимоходом… То есть походя… Самым безжалостным способом лишили жизни их красавицу-буренку!… Остававшуюся последней отрадой и надеждой на будущее благополучие тамошних крестьян. А это же голодный девяносто второй год… И, по их словам, эти трое озверевших десантников в течении пяти-десяти минут освежевали всю тушу и забрали ее с собой целиком, оставив несчастным жителям только рога, шкуру и копыта.
- Что это за корова такая? - недовольным тоном проворчал Пуданов. - Заморыш какой-то.
- Курсанты тоже кушать хотят, - ехидно вставил наш писарчук. - Так что не только солдаты.
- Молчал бы уж… Тоже мне "солдат" нашелся! - поддел его ротный, но не только своим словом, а ещё и носком своего ботинка. - Вы-то здесь собак бродячих на шашлык пускаете, а там хоть мясо.
- Да в том-то и дело, что не так обидно было, если бы эту коровенку сожрали наши пацаны, - возмутился я. - Во-первых, три человека не могут утащить всю тушу. Во-вторых, местный доморощенный эксперт по баллистике в коровьей шкуре сразу же определил три входных пулевых отверстия калибром девять миллиметров, но к утру от буренкиной кожи ничего не осталось… Якобы, ее растащили местные собаки. В-третьих, выстрелы были бесшумные, а единственный винторез находился в тридцати километрах левее. Короче, бред какой-то! Сами же ее сожрали и на нас свалили. Но наши преподаватели по ТСП очень не хотели того, чтобы это дело дошло до начальника училища. Служебное расследование, кто где был, выговоры и так далее… Поэтому нашим двум взводам пришлось с получки скинуться и заплатить председателю колхоза всю стоимость этой Рыжухи.
- Вот гады…, - отвлеченно сказал Александр Иванович, бросая в пустую печку бумагу и заостренные щепки.
Вот тут-то меня и осенило.
- Оу, иес! Вспомнил! Это же деревня Гадюкино… Так в Чучковской бригаде спецназа называли близлежащее "вражье логово", которое располагалось в километре от них. Когда мы, курсанты, приезжали к ним на стажировку или учения, то нас специально предупреждали, чтобы мы ни по какому поводу не заходили и не заезжали в эту деревню… Оказывается, местные "гадюкинцы" с лютой "нелюбовью" относятся к спецназовцам. Ведь молодые солдаты портят их сады и огороды, а дембеля - их девок и невест. Каждая дискотека оканчивается серьезной дракой, после которой наши ухажеры по рации запрашивают подкрепление из бригады. Понятное дело, что духи и фазаны не дадут в обиду своих дедушек, и по всей деревне Гадюкино начинается страшный мордобой, в который сразу же влезают гадюкинские папаши и дядьки. Все заканчивается, когда из Чучкова приезжает милиция, а из воинской части прибегают офицеры.
- Да, веселая там житуха, - говорит Александр Иванович, наблюдая за пожирающим бумагу и дерево разгоревшимся пламенем. - Ничего не скажешь.
- А ты думал! Уже на въезде в Гадюкино всегда лежат длинные доски с вбитыми кверху гвоздями. Это они так дорогу перегораживают, чтобы военные машины к ним не заезжали.
- Представляешь, какая ирония судьбы! Житель этой деревни попал служить именно в бригаду спецназа… и именно к тебе! - засмеялся ротный. - Припомнишь старое?.
Но я был настроен вполне миролюбиво и не мстительно.
- Да мне-то что! Я же на дискотеки туда не ходил… А фамилия у него… Иш ты, Королев! Это вам не хухры-мухры.
- И не ширли-мырли, - продолжил майор Пуданов, оборачиваясь на скрип открываемой двери. - Кто там ещё?
Это пришли дежурные по роте: старый, чтобы доложить о сдаче дежурства, а новый - о приеме.
Я не вмешивался в их служебные дела и только после того, как ротный отпустил их восвояси, обратился к своему командиру отделения.
- Слушай, Бычков! Почему тебя все зовут Виталиком, а в ШДК и в военном билете у тебя написано Виктор? То есть если говорить коротко - то Витя.
- Нет, товарищ старший лейтенант, - улыбнулся сержант. - Здесь мне больше нравится имя Виталик… А дома я буду снова Виктором.
- Ну, как знаешь… - хмыкнул я и направился к выходу. - Товарищ майор, разрешите убыть для проверки оружия группы? Как раз оно всё в наличии должно быть. В караул бойцы взяли другие автоматы.
В ружпарке Бычков показал мне все автоматы, гранатометы и снайперские винтовки, состоящие на вооружении моих подчиненных. Не спеша мы выложили их на пол и затем одно за другим, сверяя каждый ствол со списком, стали укладывать обратно в пирамиду. В отношении сохранности оружия, прицелов и прочих дополнительных и запасных частей всё в общем-то было нормально, если не считать отсутствия резиновых наглазников на обычных оптических прицелах снайперских винтовок. Вместо них использовались наглазники от прицела к станковому гранатомету, что значительно сокращало расстояние от глаза до линзы.
- Я с собой привез штук шесть наглазников. Чуть позже выдам и на твои снайперки. Смотри, чтобы они не потерялись.
Командир отделения послушал меня и выдвинул рациональное предложение:
- Товарищ старший лейтенант, вы их лучше выдайте молодым, когда они приедут… А этим дембелям на все уже начхать.
- Понял тебя, - сказал я, рассматривая элементы питания к ночным прицелам и биноклям. - Аккумуляторы вразброс валяются в коробке и замыкают друг дружку на корпус. Надо их ровненько выложить.
- Это те, что от пожара остались, - пояснил Бычков, наводя среди них порядок. - Очень много батареек сгорело.
Затем мы вышли во дворик, где я подождал, пока сержант не закроет ружпарк.
- Ну что, Виталик! Вводи меня в здешнюю обстановку - рассказывай, как вы тут живете, - предложил ему я. - Только по честному и без прикрас. Нам вдвоем предстоит работать дальше.
- Ну, вы же сами видите, товарищ старший лейтенант, что всем в роте на все наплевать… - деликатно кашлянув, осторожно произнес мой командир отделения.
- Слушай… Я тебе сейчас не предлагаю стучать на кого-то. - объяснил ему я свою просьбу. - Просто мне нужно знать общие настроения среди личного состава… Без каких-либо конкретных фамилий… Ты же меня уже знаешь, я сам такого не люблю… Ты уж говори открыто и без прикрас.
Контрактник Бычков, сначала немного смущавшийся от непривычной беседы и подбиравший дипломатические выражения, после моих слов говорить как есть стал более откровенным.
- Дембеля сейчас ждут только увольнения и вообще ничего не хотят делать. Водку жрут почти каждый день, травку иногда покуривают, некоторые уже колются. На офицеров забивают откровенный болт.
- А что же сами господа начальники? - уточнил я.
- А ничего. Старый командир роты Абрамов летом в академию готовился, а новый ротный тоже на стакан часто падает. Вжиков постоянно где-то пропадает. Цветков - на охране Доки. Воропаев только недавно пришел. Вот Кириченко что-то старался сделать в группе, но он всё больше упирал на совесть и сознательность… А на наших дембелей это совсем не действует. Сами же понимаете.
Я лишь молча вздохнул, вспомнив по-человечески добрый характер Олега. Это конечно неплохое качество, но только не на войне… Здесь солдат нужно учить не только убивать врагов, но и выживать самому… А это достигается лишь жесточайшей дисциплиной и постоянной требовательностью командира, а порой и самой настоящей жестокостью… А жалеть бойцов следует уже в тот самый момент, когда они - здоровые и невредимые, получают из твоих рук увольнительные документы перед отъездом домой к мамке да папке… Вот тогда-то и можно огорчаться от того, что такие хорошие бойцы покидают подразделение… Они естественно не поймут и шарахнутся в сторону, если им предложить остаться на войне на дополнительный срок… Но это уже их личное дело… Вот… Бычков же захотел.
- А контрактники? - спросил его я. - Они же вроде бы повзрослее.
- А у них есть свой круг общения, и они особой роли в роте не играют. Кто-то уже собрался увольняться, а кому-то просто работать негде. Кто-то сюда по семейным обстоятельствам подался… Есть хорошие ребята, но они во вторую роту попросились. Там их больше всего.
Да… Это подразделение считалось самым сплоченным и лучшим в батальоне.
- А ты почему заключил контракт? - поинтересовался я, решив выяснить всё до конца. - Почему здесь остался?
Я знал, что мой подчиненный был одного же призыва со всей массой дембелей.
- А я следующим летом собрался поступать в высшее учебное заведение… Хочу погоны носить!… - прозвучал не очень-то и решительный ответ сержанта. - Только вы не говорите никому об этом. Хорошо? Ато… Контрактнику же легче будет экзамены сдавать.
Такая сдержанная постановка столь ответственного вопроса мне показалась очень даже любопытной.
- Хорошо! Не скажу! И какое же? - с интересом спросил я. - А то их много! Вевешные, милицейские, таможенные и так далее.
Может быть из-за моей слабой улыбки… Но теперь объяснение звучало более смелее.
- В военное училище, конечно!… А куда же ещё, чтобы стать настоящим офицером? - гордясь своим выбором, твёрдо сказал Бычков. - Только куда конкретно я ещё не решил.
- Молодец! Одобряю! - обрадовался я и даже похлопал его по плечу.
Это мое искреннее удивление и последовавшая затем реакция были вызваны не столько тем, что я сам окончил военное училище и стал кадровым офицером, а тем что сержант тоже выбрал столь трудный, но достойный путь. Его я знал с марта месяца и он зарекомендовал себя в основном с положительной стороны. С кем конечно не бывает огрехов!… Но то были небольшие оплошности и залеты, искупленные достойно и в полной мере.
На этой неожиданно-приятной ноте наш разговор был почти окончен, и я уже направился к вагончику-канцелярии, когда меня вновь окликнул Бычков. Мы опять подошли друг к другу.
- Товарищ старший лейтенант! Я просто хотел предупредить… наши дембеля - люди очень наглые и бывалые, поэтому в роте заправляют всем именно они… Если деды о чем-то сговорятся между собой, то даже контрактники пойдут у них на поводу. Словом все. Я просто знаю ваши методы работы.
Как по смыслу его слов, так и по тону я сразу же почувствовал то, что Бычков чего-то недоговаривает.
- А что такое? - слегка призадумался я. - Что-то случилось уже?
Такая ситуация, когда несколько старослужащих своим влиянием на остальных дембелей, а также и на контрактников и прочих бойцов, диктуют свою волю и власть, являлась очень типичной скорее для тюремной жизни, но не для армейской.
- Да просто один раз командир роты пытался их застроить и подал команду "К бою"… А они как стояли, так и остались стоять в строю. Тогда он еще раз повторил команду и уже сам лег в грязь, и изготовился к стрельбе…, а они только смеялись и издевались.
- Да не может этого быть?! - я был поражен таким событием. - Это Пуданов что ли?
- Ну да… - Подтвердил сержант. - Правда ротный был пьяный… молча встал, отряхнулся и пошел спать. А дембеля потом еще больше обнаглели. И дисциплина… пошла в далекое пешее путешествие в поисках детородного органа… - Закончил я мысль контрактника, а затем протянул ему для рукопожатия свою ладонь. - Ну спасибо, Виталик. Ты же меня знаешь? Я подавать примеры в такой ситуации не люблю. Но все равно - спасибо! А командир роты тогда решил продемонстрировать старый армейский пример: "Делай, как я!"… Но видимо не в том месте и не с теми подчиненными.
Такой инцидент свидетельствовал лишь об одном: командование роты осуществляет свои функции по руководству личным составом только лишь формально и на бумаге. Реальная же власть принадлежит опухшим дембелькам… А это было очень плохо… Если не сказать хуже… Но пушистые зверьки Заполярья тут ни при чём и обижать их не стоило… А еще выходило, что за порядок в роте больше всех переживает обычный командир отделения… Слава Богу из моей группы.
- Молодец, Виталик… - Еще раз произнес я. - И еще одно спасибо.
- Да не за что. Просто я хотел сказать, что все они - люди тертые и прожженные.
- Ну это мы еще посмотрим! - пошутил я, открывая дверь в страшно задымленное помещение, то есть нашего вагончика.
Это в печке очень даже хорошо горели дрова, но густой черный дым совершенно не хотел улетать в трубу, а посему нещадно валил из всех щелей. Я сразу же присел на корточки, потому что внизу было неплохо и почти нормально. Видимость неплохая… Да и дышать было чем.
Рядом на корточках сидели двое.
- Корнюхин, тебе только КГБшником работать! - ротный откашлялся и наконец-то смог говорить.
- Ну спасибо, товарищ майор, - заулыбался чумазый писарь. Я может после армии.
- КГБ - это значит кочегаром городской бани!
Мои слова вернули воспарившего к небу писарчука обратно на грешную землю и он без лишних слов продолжил возиться с печкой. Не выдержав такого издевательства над собой, я выскочил на улицу и попробовал менять угол наклона печной трубы, чтобы ветер не задувал дым обратно.
Но наши усилия были тщетны, и через пятнадцать минут мучений командир роты и я отправились ночевать в офицерскую палатку третьей роты.
Родная первая рота ещё не была готова для проживания своего командного состава… Увы, нам… Увы…