Вторая разведгруппа расположилась в полукилометре от древней крепости. Если ядро отряда разместилось прямо в доисторической цитадели вместе с её нынешним гарнизоном специального назначения, а подразделение ст. л-та Веселкова устроило днёвку совсем неподалёку, то вторая разведгруппа уехала подальше от всех. И этот выбор был сделан даже не командиром группы. Тут своё веское слово сказал Старый — наводчик-оператор из числа дембелей. Самым убедительным его аргументом стала фраза: «Чем дальше мы будем от всех, тем меньше к нам придёт желающих попить нашей воды!»
Что ни говори в данной ситуации, но афганская пустыня и тут диктует свои железобетонные правила.
Но мы втроём всё же пошли. Агапеев Вова, Юлдашев Бахтиёр и я. Ведь надо же было совершить ответный визит вежливости и поблагодарить механика Муху за мешок алычи. Она-то очень здорово помогла нашей группе на обратном пути. Правда, мы шли с пустыми руками… поскольку у нас сейчас практически ничего не имелось. Ну, не патроны же или гранаты нести им в подарок. Этого добра у них и самих достаточно-предостаточно.
Зато у нас было огромное желание встретиться со старыми знакомыми и даже друзьями из второй разведгруппы. Чтобы послушать свежие новости об их военных приключениях в афганской пустыне… Да и о своих злоключениях рассказать.
Как и положено, первым нас встретил самый главный представитель солдатского сообщества второй разведгруппы. А именно — командир отделения сержант Хацуков Аскер. Но его заинтересовала почему-то моя персона.
— Зарипов! Иди сюда! — произнёс Аскер, подзывая к себе только лишь меня. — Это ты сейчас замкомвзвод?
Я уже подошёл к Хацукову, который был по призыву на полгода меня старше, а потому мой ответ прозвучал несколько настороженно.
— Ну, да. А что?
Фазан Аскер смотрел на меня спокойно и без каких-либо скрытых эмоций. Он вообще-то был нормальным и, самое главное, уравновешенным солдатом третьего периода службы. Тогда как я относился ко второму, то есть моя армейская действительность не превышала одного года. Но сейчас мы с ним встретились как два младших военачальника…
— Так это ты будешь замкомвзводом вместо Ермакова? — продолжал интересоваться Аскер.
— Точно не знаю, — ответил я честно и откровенно. — Может, буду я. Или ещё кто! Но сейчас замкомвзвод — это я.
— Ну, понятно, — произнёс Хацуков будничным тоном. — Ну, иди.
Я ничего ему не сказал, а просто пошёл к второй их БМПешке. Предварительная и ознакомительная встреча двух новых замкомвзводов вроде бы прошла в спокойной и дружелюбной обстановке. Старшина Алиев, который ранее являлся заместителем командира второй группы, нынче увольнялся в запас. И теперь вместо здоровенного азербайджанца Техрана солдатами будет «рулить» сержант Хацуков Аскербий… Его кабардинское отчество я так и не запомнил. Но телосложения он был очень крепкого. И, честно говоря, не в пример моему.
А вот в нашей третьей группе замкомвзводом был Серёга Ермаков — не обиженный мускулами и сообразительностью парень из тверского городка Торжок. Но и он сейчас готовился к демобилизации в запас. Как старшина Алиев, так и сержант Ермаков, да и все остальные дембеля первой роты… Все они остались в пункте постоянной дислокации. И на нынешнюю войну отправились только те дембеля, которые входили в экипажи боевых машин. Так получилось, что это были сплошные наводчики-операторы. Во второй группе — это рядовой Меликян и солдат Останков по прозвищу Старый. А в нашей третьей — это Абдулла и Лёнька Пайпа.
А механик-водитель Мухаммадиев уже вовсю угощал гостей нехитрыми солдатскими сладостями: Всё той же сушёной алычой, чёрными сухарями, сахаром-рафинадом и даже крепким чаем. Судя по всему, худощавый таджик только-только собирался позавтракать, однако слегка передумал и решил проявить всё своё восточное гостеприимство. Наш усть-каменогорский парень Вовка Агапеев тоже оказался хлебосольным малым, достав из карманов две небольшие банки сгущенного молока.
— Хотел утром «заточить» их. — будто бы оправдываясь, говорил Бадодя Бадодиевич. — Но…
— А у меня парочка шоколадок сохранилась, — признался я.
Я прихватил их с собой, чтобы не идти в гости с пустыми руками. Ведь самаркандское радушие ничем не хуже или лучше всего остального советского гостеприимства. Вот и Бахтиёр достал из своего кармана полпачки импортного печенья. Которое осталось у нас как самый распоследний НЗ.
— А ты вот что скажи! — балагурил механик Муха, разливая чай по кружкам и обращаясь непосредственно к Володе Агапееву. — Почему тебя Бадодей прозвали? Или Бадодиевичем?
Бывший житель города Усть-Каменогорска сначала залился бледно-розовой краской, но после короткого смеха всё же стал объяснять первопричины столь загадочного своего прозвища.
— Когда я в первый раз пошёл в детский сад, то меня родители научили представляться по-взрослому. То есть Владимир Владимирович. А я же был маленьким и всё позабывал. И когда пришёл в детсад… Короче, я помнил только своё имя Володя. Так и представился воспитательницам: Володя Володиевич!
Мухаммадиев поднял свои глазки к небу и очень быстро осмыслил всё только что услышанное. Я уже догадался о том, что же его сейчас мучает, но всё же промолчал. Чтобы Агапеич сам всё объяснил.
— Это-то понятно, — наконец-таки произнёс Муха. — А вот Бадодя?!
Володя Володиевич покраснел ещё сильнее, но мужественно продолжил свои объяснения:
— А у меня тогда из-за простуды нос был заложен! Вот и получилось… Бадодя Бадодиевич! Воспитатели это запомнили… Ну, и пошло-поехало… Из детсада в школу, и так далее. Вот и до армии докатилось!
И тут я промолчал. Потому что именно мне тогда попался листочек, который оказался в нашей тумбочке на четверых солдат. И я очень долго пытался понять то, кому же именно было адресовано письмо, начинавшееся загадочной фразой… «Здорово, Бадодя Бадодиевич!»
Но через минуту Володя рассказал и об этом эпизоде своей жизни. После чего всеобщее веселье только лишь усилилось.
Вот так мы и сидели около Мухиной БМПешки. Присоединившиеся к нашей кампании бойцы второй группы рассказывали о своих похождениях в афганской пустыне. А мы по большому военному секрету делились с ними своими свежеиспечёнными историями. С участием парторга и старшины, Коли Малого с его змеями-гадюками и Лёхи Шпетного с миражами-озёрами. Однако боевая разведдеятельность второй группы оказалась гораздо интереснее.
Ведь ядро отряда вместе с одной-единственной группой отправилось в самые заповедные края Демократической Республики Афганистан. То есть именно туда, где этой самой народной демократией и не пахло. Ведь до самых южных районов афганской пустыни гораздо легче добраться из Пакистана или же Ирана, нежели из центральных провинций ДРА. И в данной местности проживали воинственные племена то ли хазарейцев, то ли белуджей, то ли кого-то ещё. Они, конечно же, слышали про то, что в их столице Кабуле ещё несколько лет назад свергли афганского правителя Захир-шаха, что теперь страной руководят другие люди, что в Афгонистоне происходят большие перемены.
Но самым главным известием для местных племён было то, что на их территорию вторгся иностранный воинский контингент. Что совершенно не устраивало свободолюбивые афганские души и умы. Что, впрочем, мало кому понравится!.. И самой вопиющей несправедливостью для них было то, что чужеземными захватчиками оказались советские люди, которых они давным-давно прозвали кратким словом «шурави». Ведь благодарность за помощь — это основополагающее качество афганской натуры. Они отлично помнили то, что в двадцатые годы молодая Страна Советов бескорыстно помогла афганскому правителю Амманулла-хану в его народно-освободительной войне за независимость их страны. Да и в последующие годы советские специалисты помогали Афганистану в строительстве промышленных предприятий и многого другого. И вдруг…
Ну, разумеется, афганские жители взялись за своё старинное оружие. Затем их на Западе прозвали народными мстителями, после чего в их адрес пошла всесторонняя и разнообразная помощь. А на Севере афганцев приравняли к басмачам и бандитам, которые когда-то тоже мешали построению новой светлой жизни. Но тогда, то есть в двадцатые-тридцатые годы с тёмными происками буржуазного капитализма справилась безжалостная Первая Конная Армия товарища Будённого. А в нынешнее время… Коварных наёмников мирового империализма должна была побороть советская 40-ая армия… Но только вот… Что-то плохо у неё это получалось…
Однако советские люди не привыкли обходиться без тяжёлых трудностей. Вот и отправилось в далёкие-предалёкие афганские районы ядро нашего разведотряда. А вдобавок к нему и вторая группа спецназначения. Без всяких сомнений, этих боевых сил должно было хватить для полной и безоговорочной победы над всем моджахедским душманством.
«Что-что!.. А каскозакидательства нам ещё долго не занимать!..»
По прибытию в район наши войска рассредоточились. Ядро отряда направилось, естественно, направо… Ведь командир роты завсегда прав. Ну, а вторая группа поехала налево. Именно поэтому всё и произошло… Поскольку в БРМке капитана Перемитина присутствовала умная координатно-вычислительная машина, то по этой причине ядро отряда окопалось в непосредственной близости с иранской границей. А вот вторая разведгруппа…
А второй разведгруппе первой роты несколько не повезло. Хотя поначалу всё складывалось очень даже хорошо. Две боевые машины прокрались на малом ходу ещё несколько километров по сумеречной пустыне, чтобы по самому максимуму соблюсти режим скрытности и секретности. Наконец-то, командир группы скомандовал долгожданное «Стой!» И обе брони замерли около гряды невысоких холмов. Группа начала выгружаться для дальнейшего забазирования.
Однако как только командир поднялся на близлежащий холм для рекогносцировки ночной местности, то по его спине сначала поползли неприятные мурашки… А через секунду-другую эти ощущения смыло холодным потом! Прямо на него сплошным фронтом двигалось множество огоньков. Словно на него едут несколько десятков автомобилей, выстроенных в одну длинную линию. Это могли быть только вооружённые моджахеды, которые решили подобраться как можно ближе к обнаруженной советской разведгруппе… Чтобы потом атаковать «шурави» в пешем порядке… И командир второй разведгруппы принял единственно верное решение.
— К бою! — скомандовал старший лейтенант Фролов, но затем добавил ещё один приказ. — Бегом!
Советские разведчики-спецназовцы тут же бросились выполнять полученную команду и стремительными орлами взлетели на вершины близлежащих холмов. И вторая разведгруппа стала быстро готовиться к предстоящему бою, наспех подыскивая хоть какие-то укрытия. Однако вершины холмов оказались совершенно голыми, то есть без растительности и даже без камней. И даже небольшую заградительную «кладку» не из чего было соорудить. А потому солдаты без лишних эмоций или паники вытряхивали из своих рюкзаков дополнительные патронные пачки… Чтобы они находились под рукой… Ведь в скоротечном бою автоматные магазины пустеют очень быстро…
А вражеская лавина всё надвигалась и надвигалась. И старший лейтенант Фролов отчётливо понял то, что шестнадцати автоматно-пулемётных стволов явно недостаточно для успешного отражения душманской атаки. И он отдал новую команду…
— Броню — наверх! Орудия — на прямую наводку! Вперёд!
Механики-водители хоть и поседели за эти долгие-предолгие секунды… Пока их боевые машины с рёвом взбирались вверх по склону… Однако БМПешки всё-таки оказались на вершинах двух холмов… Так никого и не задавив… Из своих солдат. Которые еле успели отодвинуться…
Длинные рудийные стволы уже опустились чуть ниже линии горизонта и наводчики-операторы стали ловить в прицелы подходящие цели. В принципе… Вся разведгруппа уже была готова к последнему и решительному бою… Поскольку все отлично понимали то, что им на помощь может прийти только ядро разведотряда. В которое входят одна БРМка и единственный Урал с пулемётом ДШК над кабиной. И всё!.. Больше никто не сможет их поддержать… А ведь врагов так много!
Но командир группы уже скомандовал:
— Внимание! Приготовиться!..
И каждый солдат приготовился… Ведь после первых выстрелов уже ничего нельзя будет изменить…
Но внезапно из своего люка высунулся наводчик Меликян, который своим гортанным криком предотвратил всё!.. И надвигающийся бой… И уже готовую вылететь команду «Огонь!».. И многочисленные людские потери…
— Тавариш камандыр! — проорал «ара-Ашот». -Пасматрыте самы! Там что-то не то!
А из башни второй БМПешки показался наводчик-оператор Останков… Который удивил всех ещё больше!
— Да это поезд! Самый настоящий!
Несколько секунд командир группы пытался разложить всю полученную информацию по своим соответствующим полочкам. Ведь действительно… Какой ещё может быть поезд в афганской-то пустыне?! Это же полнейший абсурд! А если…
Внезапно издалека послышался паровозный гудок… И вся «надвигающаяся» вереница огоньков медленно-медленно поползла влево. Но при всём этом постепенно набирая скорость. И всё равно командир не поверил. Ни паровозному свистку или гудку… Ни даже тому, что огни всё-таки уезжают в левую сторону…
Но в орудийный прицел вся картина прояснилась более чем убедительно. И старший лейтенант Фролов даже различил квадратненькие окошки пассажирских вагонов. Это в слабую оптику они выглядели маленькими и дрожащими огоньками. Очень уж похожими на фары едущих по раскалённой пустыне автомобилей. А мощные прицелы показали совсем другое. И с обоих боевых мест, как наводчика-оператора, так и командира… Оптика демонстрировала одно и то же — уезжающую влево вереницу небольших освещённых изнутри окошек.
И это действительно был пассажирский поезд.
Командир РГ Љ612 осторожно вылез из башни и с большим облегчением скомандовал «Отбой!». И страшно разочарованная вторая разведгруппа стала собираться вниз… Ведь тяжёлый бой с большой долей вероятности мог окончиться в их пользу. Ведь две скорострельные пушки, да ещё и «выкаченные» на прямую наводку… При шестнадцати боевых стволах!.. К тому же всё это дополнялось как мощным бронекорпусом явно таранного типа и безжалостными стальными гусеницами! Словом, потери в трофейном оружии и прочих бакшишах казались им колоссальными…
А ранним-ранним утром бдительная фишка услышала шум мотора… Но первым был обнаружен белый флаг. Хоть это девственно-чистое полотнище уже заранее сигнализировало о полной и безоговорочной капитуляции тех, кто его и вывесил… Однако сначала следовало хорошенько разобраться… Кто же именно хочет сдаться в плен советским солдатам… Ведь абы кто нам не нужен!..
И старший лейтенант Фролов опять стал ломать свою командирскую голову… Ведь закреплённый на мачте или антенне белый флаг по-прежнему плыл над соседней грядой холмов. И загадочно гудящее транспортное средство продолжало оставаться чьей-то военной тайной. Однако длинная антенна!.. Уже только этот признак радиооснащённости самым косвенным образом свидетельствовал о некоторой враждебности и даже вооружённости. Ведь такие антенны вряд ли установят на грузовик или трактор!..
И единственной отрадой для командира второй группы продолжал оставаться белый капитулянтский флаг! Кто бы «он» ни был… Но «он» уже заблаговременно хочет сдаться! Вернее, пытается это сделать… Ибо… Абы кто…
Наконец-то из-за холмов да на открытое пространство выехал «он»… Американский средний танк М60! С характерно короткоствольной пушкой, но в 120 миллиметров! И легко узнаваемой коробкой телеприцела, возвышающейся над передней частью танковой башни… Но зато… На радиоантенне гордо реял белый флаг! Американец ехал сдаваться!
И… Он бы точно сдался!.. Но внутри стопроцентно спасовавшего американского среднего танка М60 оказался хитро выученный пакистанский экипаж. Который и помешал старшему лейтенанту Фролову стать в одночасье целым Героем Советского Союза! Пакистанский механик-водитель остановил танк в трёхстах метрах от бдительной советской фишки… А командир танка, тоже по совместительству пакистанец, включил громкоговоритель и стал монотонно что-то бубнить… И как назло… Русский командир советской разведгруппы спецназа и пакистанский командир американского танка друг друга не поняли…
Хоть и медленно-медленно… Но всё-таки международный вооружённый конфликт назревал с каждой истёкшей минутой… Старший лейтенант Фролов самым никоим образом не знал пакистанского государственного языка урду и вследствие этого никак не мог понять то, чего же именно хочет ему внушить громкоговорящий американский танк.
Хотя… Догадаться о многом было совсем уж немудрено. Ведь по территории Демократической Республики Афганистан вряд ли стали бы разъезжать американские танки М60. Хоть и с белым флагом на радиомачте. Да и громкоговорящий экипаж очень часто повторял весьма узнаваемое слово… «Покистон… Покистон…». Данное лингвистическое обстоятельство могло крайне однозначно констатировать то, что или сам танк принадлежит государству Пакистан, или же эта территория… На которой сейчас находится вторая разведгруппа, в общем-то, советского спецназа. И, скорей всего, именно последний вариант был самым верным.
И старший лейтенант Фролов вдруг вспомнил об одном своём подчинённом, который обладал поистине феноменальными качествами, в которые также входило знание нескольких восточных языков. Так на вершину холма был срочно вызван механик-водитель Мухаммадиев. Ведь помимо великого и могучего русского этот житель города Самарканд в совершенстве знал как свой родной язык, то есть таджикский… Так и узбекскую речь. И даже кое-что из лукачинской мовы… Правда, по большей части критически-ругательной…
«Глядишь… — думал старлей Фрол, глядя на спешно подымающегося Муху. — Глядишь… И в пакистанском наречии разберётся!»
Самаркандский полиглот не подвёл войска спецназа. Муха очень точно уловил ещё одно слово… А именно «сархад». Что переводилось на русский язык как «граница». И путём весьма нехитрых комбинаций… Периодически меняя своими местами… Эти два слова: «Покистон» и «граница» наконец-то прояснили всё. Что пакистанская граница, что граница Пакистана — всё получалось едино! И вся суть громогласных претензий урду-говорящего танка М60 сводилась к одному…
— Они говорят, что мы нарушили пакистанскую границу, — переводил толмач Мухаммадиев.
— А ты спроси у них… — незамедлительно предложил командир. — А где их пограничные столбы? Чем они подтвердят пограничную линию?
И Муха стал кричать по-таджикски. Пакистанский экипаж американского среднего танка сначала подумал минут с пять… Видимо, собираясь с мыслями или же консультируясь с вышестоящим начальством. А потом стал выдавать пакистанскую государственную тайну… Чем немал повеселили самаркандского таджика.
— Они говорят, что эти столбы стояли… Но очень давно! А потом их местные жители растащили. Или песком занесло.
— Это они по-таджикски тебе сказали? — командир группы слишком уж подозрительно покосился на всепонимающего полиглота Муху. — Прямо так и растащили?
— Это они на языке дари говорят, — пояснил механик-водитель рядовой Мухаммадиев. — Это очень похоже на таджикский.
Поскольку старший лейтенант Фролов уже не раз был ознакомлен с лингвистическими способностями своего подчинённого, то и на этот раз… Словом, Мухе поверили…
— А ты ещё спроси у них, — предложил командир, стремясь как можно дольше протянуть время. — Куда надо ехать, чтобы с их территории уйти.
Пакистанский ответ был очень краток.
— Откуда приехали, туда и надо ехать, — перевёл солдат. — По гусеничным следам.
Тут старший лейтенант даже выругался. Ведь они по этой пустыне столько зигзагов и поворотов вчера понаделали! Так что… Сразу и не выберёшься…
И командир советского подразделения посуровел:
— Скажи, что нам надо подумать и карту посмотреть! Пусть подождут!
Однако здесь произошла заминка. Ведь в самаркандских сельских школах совершенно не преподают хотя бы основ военного перевода языка дари.
— А я не знаю, как карта будет по ихнему! — честно признался таджик. — Я им скажу… Что нам надо с командиром поговорить! Хорошо?
— Ладно! Поболтай тут с ними. Потяни время! — согласился Фролов и поспешил вниз.
От брони уже минут пять назад как доложили о том, что налажена бесперебойная связь с ядром отряда. Капитан Перемитин сначала даже посмеялся над сложившейся вокруг второй группы ситуацией. Потом он вслух высказал своё сожаление о том, что на выход не взяли такие музыкальные инструменты как «Фаготы». Ведь эти противотанковые управляемые ракеты так сложны в транспортировке и дальнейшей эксплуатации. А вот насчёт стратегической бомбардировочной авиации ротный обещал подумать. Старший лейтенант Фролов, конечно же, воспринял всё это как очень даже удачную шутку, но, тем не менее, намекнул об одном-единственном количестве американских танков в данном районе. На том конце беспроводной линии связи опять пообещали подумать…
А на вершине холма долговязый таджик Муха тянул время по полной программе. Он уже договорился с пакистанским экипажем о том, что они непременно приедут к нему домой в гости и наконец-таки отведают знаменитейших самаркандских лепёшек. Единственное уточнение состояло в том, чтобы это знаменательное международное событие произошло не ранее ближайших шести-семи-восьми месяцев. Ну, пока рядовой Мухаммадиев не уволится в запас из рядов Советской Армии. Вежливые пакистанцы согласились и с этой деликатной просьбой. Следуя незыблемым правилам восточного гостеприимства, танковый экипаж в свою ответную очередь также пригласил советских солдат в ближайший населённый пункт. Но обязательно без оружия. А вот на это условие механик-водитель Муха никак не мог пойти… Во всяком случае, без соответствующей консультации с вышестоящим командованием, которое расположено… Ну, разумеется, в самой Москве и даже в Кремле…
Пакистанцы уважительно цокали языками, и танковый громкоговоритель далеко разносил эти странноватые звуки. И незапланированный раунд международных переговоров продолжался. Когда на вершину холма опять поднялся командир второй группы, то рядовой Мухаммадиев уже устал держать свои ладони рупором. Да и голос его слегка охрип. Ведь таджику приходилось надрывать своё горло во всю его мощь. И в данную минуту речь шла о самом дорогом… О здоровье родителей как с одной стороны, так и с другой… То есть о самочувствии отца и матери солдата Мухаммадиева с одной стороны… И о состоянии здоровья родителей всех членов пакистанского экипажа. А ведь восточные правила вежливости ещё подразумевают такие моменты как самочувствие близких и дальних родственников, состояние дел у соседей, успехи в ведении подсобного домашнего хозяйства, общий рост поголовья мелко-и крупнорогатого скота, степень урожайности в этом году хлопчатника и бахчевых культур… И прочая, прочая, прочая…
Но вот наверх всё-таки поднялся старший лейтенант Фролов и спас своего солдата от полной утраты голосовых возможностей. Но напоследок Мухе всё же пришлось потрудиться ещё раз…
— Скажи им, — говорил Фрол. — Что с командиром мы договорились. Вот только сейчас позавтракаем и сразу же уедем.
Таджик прокричал всё, что ему приказало начальство, но… По причине слабых своих навыков референта-переводчика Муха всё же проявил самодеятельность, переиначив русское слово «завтрак» на восточное «чаепитие». Пакистанцы оказались людьми понимающими и вежливо согласились подождать до тех пор, пока русские солдаты не закончат баловаться утренним чайком.
Так они и прождали два часа. Целых сто двадцать минут! Пока вторая разведгруппа и в самом деле не завершит свой скромный солдатский завтрак. Пока они же не загрузят в БМПешки всё своё военно-полевое имущество. Пока все разведчики не рассядутся по своим местам… И пока механики-водители не запустят свои двигатели.
Перед тем как дать заветную команду «Вперёд!» старший лейтенант Фролов ещё раз окинул своим зорким взглядом чистое афганское небо. Однако ж… Подлетающих бомбардировщиков-стратегов было не видать… И тогда с лёгким вздохом сожаления он всё-таки скомандовал…
— Мухаммадиев! Вперёд!
Механик-водитель Муха включил первую передачу и боевая машина советского спецназначения поехала обратно домой… Чуть ли не на Родину… То есть в родной уже Афганистан.
А пакистанцы проявили ещё одну степень восточной вежливости. Они тоже запустили двигатель своего американского танка М60А1 и поехали вслед второй разведгруппе в качестве почётного эскорта. Но только до тех мест, где приблизительно и проходила афгано-пакистанская государственная граница. Там пакистанцы и отстали. Но ещё долго виднелся их белый флаг… Когда наши разведчики с некоторым разочарованием оглядывались назад.
В заранее условном месте… Ну, плюс-минус пять-десять километров… Старший лейтенант Фролов выпустил в небо три зелёные ракеты, и по этим звёздочкам их вычислили. То есть капитан Перемитин со своим ядром отряда выехал прямо ко второй разведгруппе…
— И мы потом только вместе ездили! — рассказывал нам Муха. — У него же умная машина. Все координаты знает. Не то, что мы…
— «Бисталковый!» — поддакнул ему я. — «Савсем ничево не понимай».
— Ой! — с явно наигранной радостью воскликнул таджикский механик-водитель. — И ты тоже так думаешь?
От внезапного смеха я чуть было не поперхнулся. Но Вова вовремя хлопнул рукой по моей спине, и всё стало нормально.
А потом им повезло вдвойне. Ну, караван попал в их засаду — это дело-то понятное. Но их двойной удачей было то, что ядро отряда и вторая группа находились вместе. Потому что в одиночку забить такой большой караван им бы попросту не удалось.
Ведь им в засаду «попалось» аж целых пять автомашин: три «Семурга» и две новенькие «Тойоты». Ну, разумеется, этот караван оказался духовским. Ведь у афганцев при себе находилось автоматическое стрелковое оружие. А тем более, что кое-кто из агрессивно настроенных караванщиков даже стал отстреливаться. В общем… Все моджахеды были уничтожены ответным огнём наших разведчиков. Также пострадали три автомобиля «Семург» пакистанского производства.
Поговорить более подробно об остальных деталях данного события нам не дали. Муху срочно вызвал к себе командир второй группы, и «только-только» разговорившийся таджик умчался на зов начальства.
Да и нам… Пришла пора честь познать… Засиделись мы в гостях… Засиделись!