В шесть часов утра дневальный прокричал своё извечное… «Рота, подъём! Выходи строиться на утреннюю физическую зарядку!»
Минут через пять мы уже стояли перед казармой. Оттуда мы и побежали к санчасти, где началась обычная процедура по выявлению больных желтухой. Сперва требовалось взять из цинка с хлорным раствором маленький пузырёк из-под лекарств. Затем в эту миниатюрную посудинку следовало помочиться, заполнив её только до половины и слив остальные излишки в привычном режиме. И только потом надо было подойти к крыльцу санчасти… Там под тусклой лампочкой стоял санинструктор нашей первой роты и внимательно осматривал подносимые для экспертизы пузырёчки. Как правило, у заболевших желтухой или же, говоря по научному, вирусным гепатитом Це моча приобретала характерно жёлтый цвет… Именно так и выявлялось в наших полевых условиях это опасненькое инфекционное заболевание…
— Ну, живей-живей подходим! — торопил молодых бойцов ротный санитар-инструктор Чух. — Шевелись-шевелись!.. А то вон уже… Вторая рота несётся!.. Уже на бегу свои шланги достают! Шевелись!
— Хорошо служить в первой роте! — балагурил Микола Малый. — Чистенькие пузырёчки достаются…
Что верно, то и было верно… Но санинструктор Чухарев относился к фазанам, как и наш Микола… А потому разговор у них получился почти на равных…
— Коля! — прикрикнул ротный эскулап-смотритель. — Шуруй-ка отседова побыстрей! Пока ты у меня другие анализы сдавать не начал…
— Чух! — отозвался издалека и из тьмы фазан Малый. — Для тебя ничёго не жалко! Ты только свистни!
— Я те ща! — грозно пообещал санинструктор. — Где ты там?
Однако в предрассветной мгле обнаружить Миколу было не так-то легко. Да и набежавшая к санчасти вторая рота вынуждала поторопиться не только остатки нашего подразделения, но и санинструктора Чухарева…
А потом мы бежали уже знакомым нам маршрутом обязательные три километра. Эта ежедневная физическая повинность была доверена только нам… То есть молодым солдатам. Тогда как полусонные наши дембеля и два фазана Коля да Лука предпочитали переждать это трудное время где-то в стороне… Обычно в помещении солдатской бани, где не так холодно и ветрено… Да и в банщиках их старый знакомый Клочков…
Когда мы прибежали обратно в казарму нашей доблестной первой роты спецназа, кандагарские разведгруппы уже полным ходом получали в ружпарке своё вооружение, боеприпасы и другое имущество. Физзарядка им сегодня не требовалась, поскольку за время относительно спокойного сна они уже набрались сил… И сегодня кандагарцам предстояло найти своей энергии достойное применение… Не иначе, как со здоровым оптимизмом отправиться на свою очередную войну.
А после нашего завтрака… Столь скоротечного и потому не очень-то и весёлого… Выяснилось, что все три кандагарские группы уже куда-то отправились. Возможно на наш аэродром, где с самого раннего утра вовсю гудели мощные вертолётные движки… Скорей всего так оно и было… Поскольку до начала боевой операции «Юг-88» оставалось уже менее суток. А ведь разведка всегда выдвигается самой первой.
А во внутреннем дворике нашей роты теперь располагалось совсем другое воинство. Там стояли строем славные мотострелки. Они не сидели в курилке, не прислонялись к стенкам, не опирались на наши длинные деревянные столы для чистки оружия. Терпеливая пехота просто стояла… Причём, совершенно безмолвно и практически неподвижно…
— Ты глянь-ка! — солдат Шпетный в неподдельном восторге показал на одного мотострелка. — Да у них маузеры! В деревянной кобуре! Это атас!
— Ребята, а где же ваши трёхлинейки? — с весёлой ухмылкой полюбопытствовал механик-водитель Лукачина.
Пехота продолжала стоять… Всё так же молча и без лишних телодвижений… Так что на вопрос Луки никто из них и не подумал отзываться.
— Батюшки! — догадавшись кое о чём, воскликнул Малый. — Да они же спят! Стоя! Как лошадки в нашем колгоспе!
Однако разведчик Малый оказался не прав. Да, действительно… У многих мотострелков были закрытые глазки и очень даже сонные лица. Но это обстоятельство явилось прямым следствием того, что это пехотное подразделение прилетело в нашу Лашкарёвку ранним утром. Стало быть, бедолаги-мотострелки ещё с вечера ожидали погрузки на военно-транспортные борта… Да ещё и летели к нам полночи…
Постигло разочарование и солдата Шпетного. То вооружение, которое он поначалу принял за старинные пистолеты системы Маузера, да ещё и в деревянной кобуре… На самом-то деле это были обычные пистолеты Стечкина… Но именно в деревянной кобуре. Которая могла пристёгиваться к этому многозарядному пистолету в качестве надёжного приклада. Однако такие чудо-пистолеты находились на вооружении не рядовых бойцов, а только лишь у командного состава. Однако господ офицеров сейчас нигде не было видно и поэтому их тяжёлые пистолеты находились на солдатских телах.
— Я балдею с нашей пехоты! — возмущался разведчик Малый.
Мы уже выстраивались перед нашей казармой, чтобы своевременно потопать на развод. Но подразделение капитана Перемитина находилось пока что не в полном составе и поэтому можно было потравить всякие байки…
Однако Микола продолжал жаловаться на свою судьбу-кручину:
— Вот к моей шайтан-трубе должен по штату прилагаться пистолет Стечкина! А мне вместо него выдали целый автомат Калашникова. Да ещё и с кучей магазинов. И с хреновой тучей патронов. И я должен теперь всё это таскать на своём горбу! И как всё это называется?!
— Разведчик-гранатомётчик Малый! — подсказал сержант Сорокин.
— Серёга! — обиженно заявил Коля. — Ну, зачем ты так? Мне уже по ночам снится, как я сдаю на склад РАВ свой РПГ-7. Или вручаю его молодому товарищу! Ну, сколько можно? Как ишак какой-то!.. Таскаю на себе всякую всячину! РПГ-7. с тремя выстрелами и одним прицелом. Автомат Калашникова и четыреста пятьдесят патронов к нему. Четыре гранаты, ракетницы, дымы и огни… И что я сейчас вижу?! Какая-то задрипанная пехота ходит с пистолетами Стечкина! Тогда как у меня такого нет и никогда не было. Скажи, Серёг!.. Где же справедливость?!
Пулемётчик Билык попытался было успокоить разобидевшегося гранатомётчика…
— Микола! Зато у них автоматы АК-74. с деревянными прикладами.
— Да на фига они мне сдались? — возмущался Малый. — Нехай они за собой хоть пушку на верёвочке тягают. Дайте мне мой пистолет Стечкина! И мне больше ничого не треба.
Он бы ещё долго жаловался на свою горькую участь и автоматчика, и гранатомётчика с шайтан-трубой… Однако прозвучала долгожданная команда и первая рота стала выдвигаться к месту своего построения. Ведь как раз для всех нас и было заготовлено пустое пространство…
В общем… Всё шло как обычно…
После развода стало известно то, что кому-то из батальонного командования страшно захотелось построить себе отдельное жилище глинобитно-саманного типа. И как назло добросовестные рабочие руки должна была выделить именно первая рота. Дальше было ещё хуже… Капитан Перемитин подошёл именно к нашей третьей группе… А тучи продолжали сгущаться… Старший лейтенант Веселков повернулся в сторону именно сержанта Сорокина… И ведь надо же было случиться такому наинелепейшему совпадению всех трагических деталей!?.. Что именно за нашим командиром отделения Кар-Карычем стояли двое «добровольцев»: сначала я, а уже за мной разведчик Шпетный.
Так военная судьба выбрала именно нас — младших сержантов Зарипова и Шпетного. Мы восприняли всё это как очередную нашу солдатскую данность, от которой не застрахован ни один молодой боец. Ведь пахать или работать, вкалывать или трудиться, горбатиться или просто выполнять поставленную задачу… Все эти моменты в той или иной степени непременно должны сопровождать самую бескомпромиссную нашу прослойку духов…
«Иначе какие ж мы духи? Если не шуршим день и ночь?!»
Мы с Лёхой безропотно отправились на выделенный только нам… Участок фронта земляных работ… Доверенный нам только лишь благодаря нашим неоспоримым заслугам в деле достижения успешных результатов…Словом, все четыре часа два бойца старательно долбили упорно сопротивляющуюся афганскую землю.
А на предобеденном построении случилась одна совершенно непредвиденная история. Добросовестно исполняющий обязанности старшины первой роты сержант Алиев уже стоял перед строем и сурово подгонял опоздавших… Как раз в этот-то момент он и обнаружил отсутствие на противопожарном щите самого важного инструмента…
— Та-ак! — временный старшина первой роты стремительно обернулся к почти что построившемуся подразделению. — Куда делся лом?
Сержант Алиев любил порядок во всём и по всем статьям. Поэтому он очень рьяно относился практически ко всему ротному имуществу… В связи с этой чертой его характера брать что-либо без разрешения товарища сержанта… Это было очень опрометчиво и крайне небезопасно…
Но этот проклятый лом самым подлым образом отсутствовал на своём законном месте, обозначенном дополнительно-поясняющей надписью в списке имущества… А ответственность за сохранность всего этого противопожарного инструмента нёс наш наряд по роте… Именно его и вызвал в первую очередь сержант Алиев…
— Гиде лом? — начал допытываться старшина.
Дежурный по роте ничего не знал. Точно такие же показания дали и все три его дневальных… Повторный опрос не принёс иных результатов…
— Может кто-то на работы взял?
Этот полувопрос и он же полунамёк прозвучал очень негромко. Я даже и не понял, чей же голосок только что пропищал… Но у двух молодых бойцов душа ушла в пятки. Потому что на работы от нашей первой роты сегодня утром было выделено всего-то ничего…
— Кого отправили на работу? — сержант Алиев говорил уже сердитым тоном. — Выйти из строя!
Так мл. с-т Зарипов и мл. с-т Шпетный оказались не только перед строем всей нашей первой роты, но и перед суровым лицом временного нашего старшины. Всё это разбирательство уже не сулило нам ничего хорошего и у меня противно засосало под ложечкой…
— Вы взяли лом? — спросил нас Алиев.
— Нет… Никак нет…
Наш недружный ответ прозвучал очень уж неубедительно… И всё же какая-то надежда на благополучный исход оставалась… Ведь этот злосчастный лом находился сейчас совсем неподалёку… И потребовалось бы всего несколько минут, чтобы незаметно возвратить его на своё место…
Но, увы… Всё дальнейшее произошло слишком быстро… И проводивший своё самостоятельное дознание тире следствие старшина даже не успел перейти к следующей фазе допроса…
— Алик! — один из дневальных по роте повернулся ко мне и продолжил свою изобличительную речь. — Ну, чего ты молчишь? Это же ты взял лом!
Вот так настал финал… Мой молодой коллега рядовой Ковтонюк решился… И сдал меня со всеми моими потрохами… То есть с одним-единственным грехом… Который неотвратимо потянул за собой другие моменты…
— Это ты брал лом? — спросил сержант Алиев, подойдя прямо ко мне.
Отпираться уже было бессмысленно… Да и дальнейший отказ от признательных показаний против самого же себя мог только усугубить мою вину перед строгими органами дембельского правосудия…
— Да, я! — мой голос упал до самого тусклого своего звучания. — Я сейчас принесу…
Однако моя попытка оказалась бесполезной. Военно-полевой допрос был окончен и сержант-старшина быстро оглянулся влево-вправо. Я уже знал, что сейчас последует…
«Ба-бах!» — взорвалось в моей голове.
Это мне отвесили мощную оплеуху… Голова моя хоть и качнулась сильно вправо, но я всё же устоял…
— Синок! — произнёс товарищ сержант. — Бигом марш за ломом!
Моё левое ухо из-за непрекращающегося звона этих слов никак не могло услышать. Что было в общем-то неудивительно… Поскольку силищи в алиевских руках имелось огромное количество. Однако моё правое ухо продолжало функционировать в нормальном режиме… Поэтому я услышал приказ очень хорошо и тут же бросился его выполнять… Пока меня не оглушили с правой стороны…
Вот так я и бежал… Со звенящей головой и багровым слева лицом… За две-три минуты я домчался до того самого места, где мы рыли траншею под фундамент, быстро выдернул торчащий из земли лом и понёсся с ним обратно… Кляня себя за то, что это именно я взял с противопожарного щита длинную и тяжёлую железяку… И откровенно матеря одного дневального по первой роте… У которого от страха сдали нервы и развязался язык…
А ведь всё это разбирательство могло окончиться вполне благополучно. То есть без всяких печальных для меня последствий… Если б наряд продолжал молчать в своём полном составе, да и мы с Лёхой не выдали б персональную военную тайну… В этом случае старшина Алиев промурыжыл бы мозги нашего общего подразделения ещё какое-то время, а потом всё равно бы повёл нашу первую роту на обед. Ведь на плацу уже стоял не только дежурный по батальону, который и контролирует своевременность построения всей нашей части на обед… Там уже находилась вторая рота, группа ЗАГ и автовзвод… А значит на проведение допроса без пристрастия у сержанта-старшины оставалось минут так с пять. Ну, или десять.
А потом наша первая рота всё равно бы отправилась на приём солдатской пищи. Старшина представил бы её строгому дежурному по части, после чего повёл роту в столовую. Ведь сейчас на плацу стоял тот самый капитан Брестлавский, с которым особо не пошуткуешь. А в общей толчее перед входом в столовую я смог бы ускользнуть от бдительного взора сержанта Алиева или же внимательного взгляда своего замкомгруппы Ермакова, чтобы затем на всех парах помчаться за этим разнесчастным ломиком. Пока наша рота, скажем так, принимала свою положенную пищу, мне бы удалось вполне благополучно возвратить тяжёлую железяку на противопожарный щит. И весь инцидент оказался бы исчерпанным целиком и полностью…
«Смог Бы… Удалось Бы… Оказался БЫ… Везде это «бы»… — думал я на бегу. — А вышло именно так, как и вышло…»
Действительно… Всё сложилось совершенно иным образом. Дневальный Ковтонюк сболтнул лишнего. Вот я и схлопотал… Хорошо, что только одну затрещину. Строй первой роты хоть и прикрывал старшину и меня от всевидящего ока капитана Брестлавского, но этого было явно недостаточно для полной дембельской безопасности. Поэтому Алиев ограничился только одной мерой воспитательного характера… В ином случае я вполне предсказуемо огрёб бы не только за то, что без разрешения взял лом, но ещё и за своё враньё… Которым я так безуспешно пытался защититься… Вернее, безрезультатно прикрыться!
«А если б я признался сразу?! — промелькнула мысль. — То что тогда?.. А-а… Всё равно бы получил своё наказание. Потому что взял имущество роты без разрешения старшины. А также из-за того, что Алиев является дембелем, а я всего лишь навсего молодым духом… вот так!»
Пока я бегал за ломом и обратно, наша доблестная первая рота стояла перед казармой. На плацу перед дежурным по части выстроилось почти всё батальонное войско. Оставалось свободным только место первой роты… Но строгий капитан Брестлавский ещё не проявлял никаких признаков своего неудовольствия… Наверное, из-за того, что он и сам недавно служил именно в первой роте…
Как бы то ни было, но мне следовало поторопиться. Причём не напоказ, а самым настоящим образом… Я очень расторопно закрепил лом на противопожарном щите, после чего подбежал к старшине-сержанту Алиеву и доложил ему о выполнении его приказания.
— Бигом в строй! — скомандовал мне дембель и сразу же переключился на всех остальных. — Рота, равняйсь! Смирно!
Пока наше подразделение равнялось, смирнялось и начинало выдвижение к месту общего построения. Я не только занял своё место в строе группы, но и осведомился у Шпетного о дальнейших событиях, которые происходили в моё отсутствие. Но, как оказалось, после моего экстренного убытия за ломиком в роте ничего интересного не случилось… То есть моему напарнику по земляным работам сержант Алиев не причинил никакого вреда. Стало быть, наказание понёс только лишь я…
«Ну, и ладно… — думал я, дружно шагая в ногу со всем строем. — Это же я додумался до того, чтобы захватить на работу лом. Чтобы было легче землю долбить… Вот и получил…»
Как часто это бывает в наших славных вооружённых силах, вроде бы логичная инициатива долбанула по голове именно самого инициатора. То есть в аккурат того, кто и придумал её… В данном конкретном случае это был я.
А далее всё пошло уже по знакомому нам сценарию… Прибытие роты в солдатскую столовую, рассаживание по своим столам, раздача горячей пищи, две ложки обжигающего супа… И гортанно-звучащая команда «Закончить приём пищи! Выходи строиться!»… Тоскливые взгляды молодёжи… И благополучно спрятанный в карман кусок хлеба… Всего лишь с одним надкусанным краем… И всё.
Потом… То есть оказавшись в безопасной обстановке… Точнее говоря, на своём рабочем месте по отрывке траншеи под фундамент… Тогда-то я и разломил этот кусок хлеба на две половины. Надкусанную мной краюху я оставил себе, что было вполне естественным делом… А вторую отдал Лёхе… Ведь в столовой ему немного не повезло. Поскольку Шпетному досталось место за той половиной стола, которая постоянно находилась в поле зрения сержанта Алиева. И бдительно контролирующий «порядок» дембель мог заметить то, как молодой солдат Лёха прячет в карман свой недоедённый кусок хлеба.
А вот это уже являлось грубейшим нарушением Устава внутренней службы. Ведь солдат может принимать пищу только в столовой… Чтобы ненароком не подвергнуть свою драгоценную жизнь опасности заражения какой-нибудь инфекцией… Ибо только лишь в столовой для солдата созданы самые благоприятные условия для поедания «простой, неприхотливой, но очень полезной» пищи. Только так и никак иначе…
Именно поэтому, вставая из-за стола с почти что пустым желудком, молодой солдат Лёха Шпетный не стал рисковать понапрасну… Чтобы не подхватить дизентерийную палочку где-то на стороне… И чтобы не схлопотать по шее прямо здесь. То есть в солдатской столовой, да ещё и от самого «добросовестного и заботливого» старшины роты, а тем паче из-за своего же куска хлеба… К тому ж и надкусанного… Который так и остался на нашем общем столе.
А я в столовой сидел спиной к сержанту Алиеву, вследствие чего мой риск был почти оправдан. Я почти незаметно опустил свой хлеб в правый карман и вместе со всеми поспешил к выходу из столовой… Зато теперь… Мы смогли «вдоволь полакомиться» тем немалым богатством, которое мне удалось спрятать от дембельского контроля.
— Что? Не наедаешься? — нарочито грубым голосом спросил я солдата Шпетного.
Хоть я и шутил, но в каждой шутке есть своя доля истины. Ведь именно эту фразу произносили наши старослужащие товарищи, когда обнаруживали молодого бойца с жующим ртом… Двигающиеся ходуном челюсти и испуганный вид «оголодавшего духа», застуканного прямо на месте совершаемого им преступления… Уже только этого было достаточно для дембельского «удара возмездия». И вовсе не потому, что старый воин-ветеран к концу своей службы окончательно превратился в лютого зверя-психопата… А потому что… В общем… Потому что!
Потому что каждому молодому солдату всегда хочется есть, чтобы хоть так-то восполнить свои жизненные силы, катастрофически убывающие не только из-за физических нагрузок, но и постоянного стрессового состояния, в котором он находится… Потому что затем этот дух постепенно перерождается в закоренелого дембеля, отлично помнящего все свои былые мытарства и лишения, вследствие чего и пытающегося отыграться уже на других молодых… Потому что некоторые командиры и большинство начальников тыловых служб относятся наплевательски ко всем солдатским нуждам, из-за чего и возникает острая потребность не только в парадках-беретах-значках, но и в обычном куске хлеба… Потому что это армия, где пофигизм командования неминуемо приводит к вседозволенности старослужащих солдат, а уж как следствие и к злоключениям молодых бойцов. Потому что это уже система…
«Так сказать… Система сдержек и противовесов… Типа того, что… Придёт и ваше время! А пока…»
Однако до нашего с Лёхой благоденствия ещё было далековато… Ой, как далеко… И мы продолжали стучать тупыми лопатами по афганистанской тверди. Другого рабочего инструмента у нас теперь уже не имелось. А поэтому мы трудились с тем, что и было в самом начале…
Спустя час за нами прибежал молодой солдат Билык.
— Там построение срочное! — выкрикнул он и тут же помчался обратно.
Мы с Лёхой уже были научены моим личным опытом… А потому с двумя лопатами наперевес бросились догонять ефрейтора-победителя… Как мы иногда поддразнивали «старшего солдата» Виктора… Ведь он на самом деле какое-то время носил на погонах по одной сиротливой полоске… Выслуженных в Чирчикской учебке…
Перед нашей казармой стояла вся первая рота, выстроенная повзводно. У крыльца находился капитан Перемитин и терпеливо ждал того счастливого момента, когда окончательно соберётся всё его подразделение… Вскоре это и произошло…
— Равняйсь! Смирно! — скомандовал ротный, обводя строй своими смеющимися глазами. — Рядовой Меликян, выйти из строя!
— Я! Есть! — послышалось из строя второй нашей разведгруппы.
Вперёд вышел долговязый и худой дембель-армянин. Вид у него был самый понурый, да и двигался он не очень-то бодро… Видимо, этот молчаливый наводчик-оператор уже чувствовал свою вину…
А вся наша рота замерла в тревожном ожидании. Ведь Мелик никогда не отличался очень уж агрессивным нравом и почти всегда обходился самостоятельными усилиями. То есть без помощи молодых…
Командир роты уже поднял к виску свою прямую правую ладонь и вроде бы удовлетворил всеобщий интерес:
— За самовольную стрельбу по низколетящим самолётам объявляю вам трое суток ареста!
— Есть трое суток ареста! — уныло повторил рядовой Меликян.
Потом командир роты вполне благосклонно разрешил проштрафившемуся дембелю встать обратно в строй. Тот благополучно возвратился на своё законное место в хвосте второй группы… А вся наша первая рота не то, что бы «продолжала стоять на ушах»… То есть не умирая от внезапно разгоревшегося любопытства… Она попросту изнемогала от полного отсутствия какой-либо информации…
Наконец-то… Капитан Перемитин выдал свою последнюю вводную и распустил строй. Командиры групп тоже не стали задерживать личный состав… После чего наши любознательные дембеля буквально окружили арестанта-губаря Мелика…
Как оказалось, командир роты нисколечко не шутил. После обеда все механики-водители и их наводчики-операторы отправились в свой любимый автопарк. Ну, чтобы как всегда заняться обслуживанием и даже ремонтом боевых машин пехоты. А поскольку этим грязным и очень неблагодарным делом в основном занимались только лишь механы, то их башенные напарники откровенно скучали… Все закалено-оптические стёкла были протёрты тряпочками уже не один десяток раз, а лезть в перепачканный маслом двигательный отсек им не хотелось… Разве что наводчик Абдуллаев, который помогал механу Лукачине… Когда у того под рукой не окажется ни нужного ключа, ни молодого помощничка…
Одним словом, наводчик-оператор Меликян скучал. Как и все его дембеля-коллеги… А потом свободолюбивому сыну армянского народа надоело впустую бить баклуши и он решил заняться полезным делом. То есть включить бортовое электропитание и потренироваться в точном прицеливании. Естественно, никто ему не мешал… Однако не только аппетит приходит во время еды… Минут через десять Мелику уже надоело как отсутствие динамизма, так и то, что на его мушке находились только лишь бронетранспортёры второй роты, выстроенные в ряд напротив БМПешек первой роты.
Неподвижные БТРы уже не интересовали горбоносого наводчика… Ведь откуда-то сверху слышался нарастающий гул авиационных двигателей… Поэтому рядовой Меликян быстренько развернул свою стальную башню в противоположную сторону и очень даже своевременно поймал в прицел военно-транспортный самолёт Ан-12, который как раз заходил на посадку…
Горячий армянский парень несколько секунд подержал в перекрестии кабину лётчиков, пребывающих в полном спокойствии духа и ещё ни о чём не подозревающих… Потом острый взгляд чёрных глаз вместе со скорострельной пушкой 2А42. сместился по фюзеляжу вправо… И вот боевой прицел замер на маленьком флаге, нарисованном на вертикально торчащем стабилизаторе… Там красовался не красный советский флаг, а несколько другой…
Этот нарисованный флаг вместе с самолётом быстро смещался влево… Но боевой оптический прицел не отставал от него ни на йоту… Передвигаясь очень даже синхронно… В общем… класс!
И вот тут-то армянский наводчик пришёл в неописуемый восторг от своего высочайшего военного мастерства… И в ту же секунду его эмоционально-возбуждённое состояние перешло почти что в экстаз… И в столь сладострастном упоении своими возможностями…Мелик нажал большим пальцем на маленькую кнопку… И тут раздались выстрелы…
На внезапно прозвучавшую короткую очередь к его БМПешке сбежалось всё население автопарка… Поскольку большинство солдат и несколько присутствующих здесь офицеров мигом обернулись на грохот стрельбы и очень отчётливо увидели то, что в самолётном хвосте образовалось несколько пробоин… После чего Ан-двенадцатый круто спикировал вниз, чтобы выйти из зоны армянского поражения и оказаться поближе к родной афганистанской земле…
Здорово напуганный столь неожиданными результатами своей случайной стрельбы, за которую ему могло влететь по самой полной программе… Рядовой Меликян быстренько развернул башню в её первоначальное положение и какое-то время отсиживался внутри БМПешки. Но затем по броне стали колотить чем-то железным и наводчику пришлось сдаться… Он осторожно открыл свой люк и медленно выбрался наружу… А там его уже поджидал зампотех нашей первой роты, как обычно вооружённый деревянным банником… Этой длинной и крепкой палочкой… Воспиталочкой и обучалочкой…
Но и это было ещё не всё!.. Всего-то несколько десятков метров оставалось пробежать майору Зайнуллину, являвшемуся заместителем командира батальона по технической части… Стремительным галопом в автопарк нёсся чуть ли не весь штаб нашего шестого батальона… Чтобы застать военного преступника прямо-таки на месте его коварного злодейства… Размеренным шагом в сторону всё того же автопарка шёл сам комбат майор Еремеев… И у штаба 22-ой бригады спецназа проснулся просто-таки жгучий интерес к виновнику произошедшего…
Ведь заходивший на посадку Ан-12. принадлежал Военно-Воздушным Силам Афганистана. Он летел из Кабула в нашу Лашкарёвку, перевозя на своём борту несколько сотен «коммандос»… То есть сто-двести или даже триста солдат из состава самых боеспособных подразделений афганской армии.
Но на всеобщее счастье наводчик-оператор Меликян нажал на спусковую кнопку не скорострельной авиационной пушки 2А42, 30-миллиметровые снаряды которой могли разнести самолётный хвост в мелкие щепки… Горячий армянский парень надавил пальцем на электроспуск спаренного пулемёта ПКТ и в самолёт попало всего несколько пуль калибра 7,62. миллиметра. Они проделали в хвостовом оперении Ан-двенадцатого небольшие отверстия, не повредив однако ни одной рулевой тяги… И благодаря этому совпадению военный транспортник совершил очень даже удачную посадку.
И всё же дело приняло нешуточный оборот. Из кабины Ан-12 выскочило несколько таких же по-восточному вспыльчивых лётчиков, которые направились прямиком к контрольно-пропускному пункту нашей бригады. Дальше их конечно же не пустили. Но к этой афганской военной делегации вышел кто-то из штаба 22-ой ОБРСпН и переговоры, в общем-то, дружественных сторон прошли в более-менее спокойной обстановке. Отходчивые афганские пилоты конечно же пожаловались на свою нелёгкую жизнь… Ведь большой и тихоходный военно-транспортный Ан-12. является самой лакомой добычей для местных моджахедов, практически до зубов вооружённых современными средствами противовоздушной обороны: американскими ПЗРК «Стингер» или же английскими ракетами «Блоупайп»… У них же имеются переносные зенитно-ракетные комплексы типа «Ред Ай». Да и крупнокалиберные пулемёты ДШК отлично стреляют по всевозможным воздушным целям…
А тут ещё и советские братья — шурави стали лупить по афганским транспортным самолётам. Да ещё и при заходе на посадку, когда самолёт наиболее уязвим. Причём сбоку! А тем паче прямой наводкой и с близкого расстояния! Метров так с трёхсот! В общем… Именно этого «удовольствия» и не доставало лётчикам ВВС Афганистана для их полного счастья!
Однако все вопросы были улажены и этот небольшой инцидент не получил дальнейшего хода. Афганские лётчики и советские спецназовцы договорились о ещё более повышенных мерах авиационной безопасности, затем поклялись друг другу в вечной дружбе и крепко пожали братские руки.
А вот когда высокая советская делегация возвратилась в штаб 22-ой бригады спецназа… Вот там-то всё и продолжилось… Наводчик-оператор Меликян уже успел предстать перед очами командования 6-го батальона и вот теперь ему выпала огромная удача встретиться с самим комбригом… Невысокий и худощавый полковник Гордеев внимательно выслушал сбивчивый рассказ явно погорячившегося армянского юноши, посмотрел на него же своими умными и чуть усталыми глазами… Да и отпустил солдата на все четыре стороны… Поскольку никакого злодейского умысла в действиях рядового Меликяна обнаружено не было.
Но гордый сын кавказских гор не пожелал отправляться на все четыре стороны. Поскольку это было невозможно сделать… Ну, не разорваться же ему на четыре части!.. Да и Афганистан-то ведь кругом! Поэтому дембель Меликян прямиком потопал в свою первую роту… То есть в наше общее боевое подразделение… Которое уже начало выстраиваться перед казармой для встречи одного доброго и, главное, очень меткого товарища…
Капитан Перемитин, проявив своё командирское терпение, всё-таки дождался того момента, когда вся его рота, включая и наряд, выстроится повзводно перед казармой. После чего он приступил к «торжественной части»… То есть к объявлению рядовому Меликяну своего строжайшего наказания в виде трёх суток ареста.
Вот здесь-то конфликт был исчерпан полностью. Военная халатность, граничащая с солдатской расхлябанностью получила суровую оценку. Что было вполне закономерно и логически оправданно. Дабы аналогичные случаи более не повторялись. Поскольку этот случай надолго западёт во впечатлительные солдатские души. И никто из них больше не захочет баловаться боевым оружием.
«В аккурат до следующего раза!..»
Провинившийся наводчик-оператор воспринял это как вполне заслуженную меру… Слава Богу, что не высшую…
— А-а! Как будто я на губе не сидел!
Измотанный свежими переживаниями Мелик даже рукой махнул. Но как-то не очень убедительно. После чего безропотно пошёл собираться в трёхсуточный поход.
А военно-транспортные самолёты всё взлетали и садились. На грунтовое покрытие близлежащего афганского аэродрома приземлялись Ан-двенадцатые и Ан-двадцать четвёртые. На нашу металлизированную взлётку тяжело опускались Ми-6 и их меньшие собратья Ми-8… Все эти воздушные борта привозили и привозили новые партии личного состава…
Ведь война была уже слишком близко…