На следующий день молодое пополнение принялось наводить должный порядок в своей палатке. Естественно по моему распоряжению и под чутким контролем сержанта Бычкова.
— Найденные боеприпасы осторожно выносите из палатки и складываете возле ружпарка! Хорошее… То есть нерваное обмундирование, нагрудники, подсумки — всё это сложить внутри палатки отдельными стопками! Остальное тряпьё и ненужный хлам выносите во двор в одну кучу. Потом надо полить пол водичкой и подмести. Вперёд!.. Бычков! Если что, то я нахожусь в канцелярии…
Отдав необходимые приказания, я отправился обратно в вагончик, чтобы окончить всю эту бумажную возню со штатно-должностной книгой и военными билетами…
Уже совсем рассвело и я с удовлетворением отметил про себя то, что небо сегодня совершенно чистое и погода наклёвывается очень даже неплохая… Особенно хорошо она подходила для полевых занятий по тактико-специальной подготовке.
«Ладно… Я разберусь полностью с ШДК и списком для приказа по части… Они наведут порядок и чистоту… А потом и начнём… Ведь «наша» погода бывает разной…»
Я невольно усмехнулся от воспоминаний из училищных лет. Один из старых преподавателей тактико-специальной подготовки очень любил проводить полевые занятия в сильнейший ливень или же на худой конец в дождь со снегом… И, отправляя курсантов в ночной поиск, налёт или засаду, товарищ полковник напутствовал их по отечески дружелюбными и заботливыми словами:
— Наша погода, ребята… Спецназовская…
Он разумеется был прав: противник в таких климатически-кризисных условиях сидит по будкам и вышкам, а потому подкрадываться ползком к объекту нападения гораздо безопаснее… Но не легче…Чавкающая под локтями и хлюпающая под телом мерзкая и мёрзлая грязь нас не очень-то прельщала…
А в этот «сегодняшний» день погода действительно выдалась весенняя. И это в начале декабря! Пронзительно синее небо, яркое и по-настоящему тёплое солнце, просохшая земля… Вдалеке виднеются горные вершины, подёрнутые слабой дымкой…
«Красота! Да и только… Ну, чисто март…» — думал я в блаженной улыбке, подставляя лицо горячим лучам.
Это я уже в полдень пошёл проверять ход выполняемых личным составом работ… Да вот и не удержался от любимой зимней привычки… То есть постоять на солнышке и погреть хотя бы личико.
Но военное счастье всегда мимолётно и мне со вздохом сожаления всё-таки пришлось пойти дальше. Ведь боевую службу для офицеров в нашем батальоне пока что никто не отменял и даже не заменял её каким-нибудь приятным бездельем…
У входа в ружпарк красовалось благополучно найденное под нарами взрывоопасное «добро»: россыпи разнокалиберных патронов в цинковых коробках, ручные и подствольные гранаты, осветительные ракеты, сигнальные огни и дымы, вышибные заряды от РПГ-7 в зелёных тубусах… Естественно кумулятивные гранаты ПГ-7 и даже АГСовская лента снаряжённая выстрелами ВОГ-17…
Неподалёку на чёрном пепелище возвышалась куча уже ненужного военного барахла: изношенные и изорванные горки, камуфляжи, ботинки и сапоги, обрывки плащ-палаток, армейские вещмешки и рюкзаки десантника, нагрудники и прочее имущество, всё-таки пришедшее в окончательную негодность…
В самой же палатке я лишь мельком глянул на аккуратно сложенные в левом углу стопки ещё пригодного военного имущества. Порядок был почти наведён и двое солдат успешно заканчивали подметать пол у второго выхода. В середине палатки стояло четверо или пятеро молодых бойцов, которые с интересом что-то рассматривали. Слышались их оживлённые возгласы…
— Ну, отстань! Да вот я уже нашёл батарейки… Давай-ка сюда… Я в эту «мандавошку» уже столько играл… Да погоди ты…
Я подошёл сзади и заглянул через плечо. В руках солдата был новый «тетрис». То есть модная электронная игра с небольшим экраном, на котором летящие сверху различные фигуры из квадратиков нужно укладывать в сплошную горизонтальную линию. Есть в ней и другие варианты развлечений… С ними я уже был знаком… Но больше всего я увлекался основной игрой. Ведь мне так и не удалось добиться личного рекорда в три тысячи баллов. Вечно «срезался» под самый финал, не добирая какой-то сотни очков… Но проигрывать я очень не любил и спортивный интерес к «Тетрису» у меня всё ещё оставался…
Именно поэтому я решил наложить свою командирскую руку на электронную находку…
— Так!.. Ну-ка, дайте её сюда! — я слегка раздвинул стоящих зрителей и взял игрушку. — Рабочая?
— Не знаем… — ответил только что державший её боец. — Не успели проверить.
— Вот батарейки! — сказал кто-то.
Пора было заняться им делом… Вернее, закончить уже начатую приборку…
— Понятно! А где Бычков? Закругляйтесь с уборкой. Обтряхните теперь свои одеяла и подушки! Вон пыли сколько! Найдите Бычкова и отправьте его ко мне. А «Тетрис» я сам проверю, поиграю маленько и отдам.
Работа вновь закипела. Я вышел из палатки и не спеша пошёл по залитому солнцем дворику. Мои глаза щурились от яркого света, а рука машинально подбрасывала электронную игрушку… Что-то здесь было непривычное…
«Тяжеловатая… В первый раз с такой сталкиваюсь… Те были гораздо легче… а ну-ка…»
На ходу я снял крышку отсека для батареек и ничего подозрительного там не обнаружил. Разве что во внутренних пазах сбоку… Ну, какая-то тускло-зелёная масса… Но это могла быть уплотняющая резина, как мне рассказывали про иностранную электронику. А в общем «Тетрис» выглядел вполне обычно: никаких царапин, указывающих на самовольную разборку-сборку; аккуратненькие винтики с чёткими несбитыми гранями…
«Вроде бы всё нормально… Только вот вес… Непонятно…» — равнодушно-отстранённо думал я, входя в вагончик.
Затем я вынул из своего карманного фонарика две пальчиковые батарейки и уже собрался было вставить их в отсек электропитания игрушки. Как мне в глаза опять бросилась эта тёмнозелёная масса, которая заполняла обычно пустующее пространство по бокам… Она так и притягивала взгляд… И всё же что-то здесь было не так…
Я как-то неосознанно взял со стола нож и надавил кончиком лезвия на «резину». И не поверил своим глазам!.. На её тёмнозелёной поверхности остался чёткий отпечаток острия ножа…
«Них_я себе! Вот это да! Ну-ка… Ну-ка…»
Я уже не раздумывал, ибо мои подозрения получили БОЛЕЕ чем весомое подтверждение. Это была не уплотнительная резина!.. Не утруждаясь ковырянием в мелких винтиках, моя левая рука развернула игру и упёрла её основание в стол. Правая рука примерилась к «Тетрису» как к поленцу и нож одним махом раскроил игрушку пополам по линии соединения верхней и нижней её половинок. Сверху вниз… На две части…
Я раскрыл распавшиеся половинки и буквально остолбенел…
Первым, что я увидел, оказались тоненькие провода белого цвета… Вторым был наш родной электрический детонатор ЭДПр… Ну, и третьим — зелёная пластилинообразная масса, заполнившая всё пространство… Больше внутри ничего не наблюдалось… Даже иностранной платы с микросхемками…
От всего увиденного я озадаченно и изумлённо присвистнул… Ведь сейчас у меня в руках находилась самодельная мина-сюрприз…
Писарь Корнюхин оторвался от своего важного дела, посмотрел сперва на меня и затем заглянул в распахнутые половинки «Тетриса». Через секунду громкий и быстрый его топот раздавался в распахнутой настежь двери… Испуганно-истошного его крика правда слышно не было… Но тем не менее он удрал, как говорится, от греха подальше!
Я машинально и флегматично положил на стол останки заминированного «Тетриса», а потом на ватных ногах пошёл на крыльцо вагончика… Чтобы, так сказать, подышать свежим воздухом… А также придти в себя… И обдумать тире осмыслить всё произошедшее…
Через несколько минут я услышал бодрый и весёлый голос приближающегося Пуданова:
— Ты чего это такой белый? И бледный… взгрустнулось что ли?
Я никак не отреагировал на его шутливый тон и лишь слабо махнул рукой, показывая большим пальцем себе за спину…
— Посмотри что там на столе…
Командир роты громко протопал в вагончик и оттуда раздался его комментарий… спокойный и почти равнодушный…
— Ну, мина… Сюрприз… В третьей роте таких полным-полно…
Затем он вышел ко мне и я сообщил ему первую новость.
— А это наша. Только что мои бойцы нашли под нарами в моей палатке.
Но для командира роты это известие ещё ни о чём не говорило…
— Ну, нашли и нашли. Что тут такого? — Иваныч всё ещё не понимал моего состояния. — Ничего особенного…
Я лишь криво улыбнулся и продолжил его «радовать»:
— Я только что отобрал её у бойцов. Они уже батарейки приготовили, чтобы вставить… А если бы нажали на кнопочки? Что было бы? А-а?…
Майор Пуданов молчал и, судя по крепко сжатым губам, наливался злостью и яростью. Тогда как я говорил дальше… Медленно и уже спокойно…
— Ну, и я тоже чуть было не зарядил её батарейками. Хорошо, что подумал попробовать ножиком «резину» сбоку. А это пластид такой зелёный… Как оказалось… Ну, я её и разобрал, а там внутри ЭДПр и всё такое… А если бы я нажал?..
С минуту мы оба молчали…
— Это тебя Бог отвёл! — глухо произнёс Пуданов. — И молодых тоже!.. Или бы наших бойцов шандарахнуло… На второй день после приезда в Чечню… Или же тебя…
Тут я невольно вспомнил про одного дембеля, который тоже подвергся немалому риску.
— И писарчука нашего тоже. — добавил я. — Как увидал моё лицо и мину, так и умчался! До сих пор где-то бегает от страха… Там по весу грамм сто пятьдесят… Хватило бы на обоих. Откуда у вас такой пластид зелёный?
— Это гексоген. — хотел объяснить мне ротный, но не выдержал и какое-то время выражался весьма абстрактно и отстранённо. — Ах, так и сяк, да разэдак!..
Я до конца дослушал его неудержимый речитатив, состоящий из сплошного мата и прочих междометий вперемежку с военно-полевыми идиоматическими оборотами… Надо же хоть как-то отвести военную душу и выпустить накипевшую злость…
Затем… Выкурив по паре сигарет, мы всё-таки успокоились и принялись размышлять.
— Это трофейный гексоген. Его летом Каменнюка захватил где-то под Шалями. Он по мощности в полтора раза сильней пластида. Применяется в этих зарядах разминирования… Ну, в этих самых!..
Я вспомнил название этого «изделия ВПК»:
— Горыныч? Ракета вылетает и тащит за собой шланг со взрывчаткой…
— Ну, да… — досадливо морщился Иваныч. — И тогда же летом третья рота изготавливала эти мины-сюрпризы… Ну, фонарики, плееры музыкальные, видики и так далее. Ну, чтобы в горах боевикам подбрасывать. А потом отбой дали этой затее… Или у боевиков закончились свои мины-сюрпризы, и им стало нечего подкидывать нашим раздолбаям-халявщикам… Или же начальство решило, что и на наших сюрпризах будут подрываться всё те же любители бесплатных подарков… Короче, отменили эту херню… А уже приготовленные мины остались… Не выбрасывать же…
Я кивнул ему. В командирской палатке третьей роты мне уже попадалась на глаза новенькая коробка из-под видеомагнитофона с тротиловой начинкой. Но о ней меня ведь заранее предупредили и детонатора в ней не было. И батареек тоже… Сняли на всякий случай. А тут…
А здесь всё обстояло гораздо хуже… От взрыва этой самодельной мины могли погибнуть или серьёзно покалечиться совсем ещё зелёные бойцы. Или же один вроде бы опытный командир группы. Ну, и писарчук впридачу. Ведь он сидел слева от меня и прилежно корпел над своими бумажками. А голова его находилась лишь чуть-чуть дальше моей… Скажем так, от эпицентра взрыва…
Но больше думать об этом не хотелось. Надо было вычислять изготовителя этой мины.
— Так кто ж… Ой-ё-ё! — воскликнул я и бросился к выходу. — Там же ещё плеер! Саня!
Это я внезапно вспомнил про аудиоплеер, который лежал на стопке БеУшного обмундирования… Ведь я лишь мельком глянул на него, когда вошёл в палатку. Ведь тогда моё внимание привлекли стоящие кучкой бойцы с только что обнаруженным «Тетрисом»!.. Наверняка мои подчинённые нашли этот плеер под теми же нарами. А вдруг в нём тоже?!..
И мы с Пудановым почти бегом поспешили в первую палатку…
Слава Богу, наши опасения оказались напрасными. Кассетный плеер лежал на прежнем месте. Этот электронно-механический аппаратик оказался повреждённым снаружи то ли от удара, то ли от падения. Да и наушников при нём не было. Поэтому у молодых солдат не появилось желания его испытать в действии. Но мы его всё равно разобрали… И со вздохом радостного облегчения убедились в его мирной сущности. Ни взрывчатки, ни электродетонатора, ничего другого военного в нём не обнаружилось.
Затем… По ещё горячим следам мной была проведена профилактическая беседа…Построив своих новых подчинённых, я у них на виду раскрыл пополам злополучный «Тетрис» и посмотрел на их вытянувшиеся лица…
— Совсем недавно, то есть час назад я отобрал эту игрушку у вас! Правильно или нет? Говорить не можете? Понятно… Видите, что внутри неё? Зелёная масса — это взрывчатое вещество под названием Гексоген. Посередине — это электрический детонатор с проводами. Ну, и кнопочки на передней панели… как это называется?
После короткого молчания один из спасённых бойцов дал точное определение:
— Это наш пи_дец!.. Был…
Несмотря на грубое слово… Почти матерное… Я не стал ругать подчинённого. По его хмурому лицу было видно, что он очень серьёзно воспринял всё произошедшее. Тут уже не до деликатностей…
— Это конечно правильно сказано! — резюмировал я. — Вот такого дерьма здесь полным-полно! Оно и рассчитано на неопытных или жадных… Подбросят боевики фонарик, а наш солдат поднимет и сразу же взрыв!.. В лучшем случае оторвёт руки или ноги, да ещё осколками сильно посечёт. Лицо и глаза! А осколки пластмассовые и поэтому рентгеном не обнаруживаются! Так что всю жизнь потом можно промучиться… а про более худший случай и так всё ясно… Смерть мгновенная и глупая!
Я передал смертоносную «игрушку» правофланговому солдату, чтобы и он потрогал замаскированную смерть… А после него чтобы по-очерёдно и все остальные разведчики подержали в своих собственных руках «сюрприз» чеченской войны. Торопиться мне было некуда и я ждал, пока все бойцы не осмотрят и не пощупают «подарок» старухи с косой…
— Вот поэтому… Внимательно слушайте и запоминайте всё то, что вам говорит сержант Бычков, командир роты, ну, и я — ваш прямой командир… Мне случайные потери не нужны… Да и неслучайные тоже… Поэтому… Готовьтесь к трудной и опасной работе… Ваша жизнь находится в первую очередь в ваших же руках…
С этим утверждением никто не стал спорить и я пошёл к Пуданову. А он уже во всю силу строил первую роту для следования на приём пищи. Когда все дембеля, фазаны и контрактники стояли перед ним, Александр Иванович взял у меня «сюрприз» и поднял его над головой для лучшего обозрения.
— Сегодня молодые нашли при уборке палатки вот эту мину-самоделку. Ещё чуть-чуть и они бы вместе ней подорвались… Старший лейтенант Зарипов отобрал у них эту игрушку… — тут товарищ майор выразительно посмотрел на меня и продолжил свой душераздирающий рассказ. — Рискуя своей жизнью, он обезвредил эту мину… У меня к вам один вопрос… Кто её изготовил?
Ну, разумеется никто ничего не знал и все ветераны хранили дружное молчание…
— Может быть кто-то видел, как изготавливали эту мину… Получит самое быстрое увольнение… Или другое поощрение. Можете подойти ко мне после обеда… Понятно? У меня всё!.. Васильевых, ведите роту на приём пищи.
Через полчаса на обед стали строиться уже молодые воины. По нашему решению мы на первых порах выработали такой порядок выдвижения в столовую, чтобы и стар и млад попадались навстречу друг другу. Это когда вся рота ветеранов уже откушала армейской пищи и теперь выстраивается в обратный путь, а свежее пополнение наоборот только собирается в столовую. При таком подходе исключалось совместное общение старослужащих и молодых солдат. Но это раздельное питание мы установили только на первые несколько дней… Потом слияние будет плавным и неизбежным…
Как мы ни надеялись и ни ждали, но в канцелярию никто не пришёл. Круг подозреваемых был расширен… Причём, только лишь на одного человека…
— Это Меркулов! — говорил я. — Он же в первой палатке живёт. Для моих дембелей сделать такую мину — это слишком хлопотно и чересчур умно!.. Да и зачем им это нужно?!.. А Бычков и Молоканов на такое не пойдут… И они сознались бы…
— Если пошли бы… — сыронизировал Иваныч. — Ну, ладно! Давай вызывай сюда своего заместителя… Только с ним лично я буду разговаривать… а то ты на него зуб имеешь…
— Очень мне нужно на такое… — чуть было не обиделся я. — Ещё зуб… Тьфу! Блин!
Минут через десять дневальный разыскал прапорщика Меркулова и вызвал его в канцелярию.
— Меркулов! Это ты сделал? — Пуданов небрежно указал на мину. — Нам тут сейчас сказали, что это ты сотворил…
Конечно же нам никто ничего не сообщал, но Иваныч решил взять прапора так сказать «на пушку». И этот простой трюк сработал…
— Да. Это я. — с безмятежным видом произнёс пока ещё мой заместитель.
У меня уже изошли чесоткой не только кулаки, но и ботинки… Однако я оставался внешне вполне спокойным и безучастным к происходящему… Хотя мой взгляд по-прежнему зорко фиксировал малейшую мелочь…
— Ну, и зачем ты это собрал? — простодушно поинтересовался командир роты.
— Ну… Вот когда пойдём на войну… — замялся прапор. — Я её боевикам хотел подбросить.
Такое объяснение мне показалось верхом военного идиотизма…
— Зае. ись! — не сдержался я. — Полевой командир Шамиль Басаев уже жить не может без игры в «Тетрис»!
Тут ротный посмотрел на меня и я замолчал.
— Ты что… понять не можешь, что такую приманку мог поднять только ребёнок или подросток? — стал заводиться злостью Пуданов. — Или какая-нибудь женщина… Чтобы отдать своему сыночку!.. И что потом было бы?
— А чего их жалеть? — пренебрежительно ответил Меркулов.
— Во идиот! — опять не выдержал я. — Ну, бля-а!..
— Товарищ старший лейтенант… — Пуданов посмотрел на меня с ещё большей укоризной, потом обратился к прапору. — Тут их и без тебя озлобили лет на пятьдесят… а ещё и ты будешь тут х. йней заниматься! Тебе делать больше нечего?
Прапорщик Меркулов молчал, но после нескольких неодобрительных реплик ротного командира всё же не смог хранить в себе наболевшее…
— А почему меня на войну не берут? Уже все прапора из третьей роты были на выходах… Один я сижу тут…
Но его душевные страдания мы восприняли безразлично… То есть почти безразлично…
— Ты на себя посмотри! Да какой дурак тебя захочет взять с собой на боевое задание? — горячо доказывал я. — Ты мне и тут в роте на хрен не сдался! А ещё… «На войну»…
— Ты видишь? Даже твой командир группы не хочет брать тебя… — размышлял вслух Пуданов. Так-с… Что же с тобой делать?
— Может мне перевестись в другую группу? — помолчав, предложил прапор.
— Ага! Но в другой армии! — подкорректировал я желание зама коварно улизнуть в безопасную сторону. — В Российской такие «головорезы» не нужны…
— Тихо! — осадил меня командир. — я подумаю… А пока идите.
— И напишите объяснительную записку! — уже по праву старшего начальника приказал я Меркулову. — Нет… Две! Одна — по мине-сюрпризу. А вторая… Где вы находились сегодня до обеда…
В надежде на его помощь прапорщик Меркулов выразительно-вопрошающе посмотрел на майора Пуданова, но безуспешно. Из двух подчинённых любой толковый командир почти всегда выберет более старшего… Это же просто!
Так оно и вышло. Воинская субординация и армейская дисциплина перевесили все «найденные» Меркуловым стройматериалы… А может быть здесь сыграла свою роль и пролетевшая мимо Иваныча возможность снятия его с должности командира роты… Ведь за такое чрезвычайное происшествие по головке его точно не погладят…
Прапорщик Меркулов молча вышел из канцелярии роты и пошёл писать очередные объяснения. Провожая его долгим-предолгим взглядом сквозь стекло окон, я не сдержался от крепких выражений. Потом мои слова, но уже более сдержанные, были адресованы уже майору Пуданову.
— Саня! Ну, на кой хрен нам нужен этот мудак?! Это же ходячая проблема! Он если не сегодня, так завтра обязательно принесёт роте какое-нибудь чрезвычайное происшествие! Да его только за эту мину уже можно казнить! Что?!.. Разве не так?
Командир молчал недолго:
— А что с ним делать?
Как я только что понял, товарищ майор не хотел выносить из нашей общей избы любой «взрывоопасный» сор… То есть он не хотел публичной огласки этого случая с миной-сюрпризом. Поэтому от бестолкового прапора следовало избавляться другими способами.
— Да гнать его надо из армии! Собрать побольше объяснительных, потом пару рапортов на него и комбат его пинком выкинет! Потому что такой мудак обязательно нагадит… — Я лишь на секунду перевёл дух. — Лично я такому… Как говорил мой прежний ротный Стариннов, «Накалил бы докрасна один конец лома, а другой — холодный вставил бы ему в задницу…»
— А почему холодный? — рассмеялся Иваныч. — Надо бы наоборот…
Такой вопрос уже был предсказуем и я процитировал дальше слова моего бывшего ротного:
— «А чтоб никто вытащить не смог!» Да и холодный конец лома всё равно ведь тоже нагреется… Кстати!.. Стариннов так хотел поступить с каким-то ВДСным прапором!
— Что?!.. — улыбнулся Пуданов. — И тут собака зарыта? Со склада воздушно-десантной службы?!..
— Да тут похуже будет. — Ответил я. — Этот прапор хотел при сдаче на склад свистнуть один укладочный стол.
— Как это?! — не понял Александр Иванович.
Пуданов пришёл в нашу бригаду спецназа из мотострелецких войск и потому ещё не до конца разбирался во всех тонкостях нашей специфики, особенно в отношении к воздушно-десантной службе с её ушлыми прапорами.
— Ну, укладочный стол — это такое длинное полотнище, на котором парашюты укладывают!
— Видел такие! — сказал Иваныч. — Дальше-то что?!
И я продолжал дальше:
— Стариннов пришёл на склад сдавать укладочные столы. Этот прапор стал забрасывать их по-одному в грузовой контейнер и при этом их считать. Потом столы закончились и вдруг выяснилось, что одного не хватает! Хорошо, что ротный настоял на своём: вытащили все столы обратно и пересчитали их заново. Ведь контейнер до этого был совершенно пустой! Так что потом… Когда каждый стол брали из общей кучи не торопясь и укладывая их в контейнере аккуратным перекрестным штабелем… Пять столов вдоль и пять поперёк! Вот тут-то всё и совпало!
— А как же этот прапор в первый раз умудрился стол не заметить? — спросил Пуданов. — То есть так обсчитаться?!
— А он ведь столы хватает быстро-быстро! — объяснял я. — То есть уже приловчился! И он под видом одного стола схватил два и забросил их в общую кучу! То есть специально так сделал. А когда выяснилось, что одного стола не хватает… «Ой, я тороплюсь! Вы же сами видели и считали! Сами потеряли и на нас хотите свалить!» Ну, и так далее!
— А зачем им эти столы нужны?
— «Хо-хо! Парниша!» — торжествующе рассмеялся я. — «Учитесь жить!» Как говорят в их «Адессе»!.. Во-первых: они сделаны из дорогостоящего авизента, то есть на нашу роту наложили бы начёт в десятикратном размере! Во-вторых: этот «пропавший» стол может чуть погодя «совершенно случайно» объявиться на их складе, а значит по ВДСным бумагам утраты-то и нет! Так что в конечном итоге всю удержанную с нас денжищу можно втихаря поделить между «своими людьми». И в-третьих: из серого или сиреневого авизента можно сшить вечный чехол для легковой машины, а из зелёного — самопальные парашютные сумки. То есть что на том они бабки сделают, что на этом!.. Причём, заметь, фактически из воздуха!
— Нда. — сказал Александр Иванович и почему-то вздохнул.
Он помолчал минуту-другую… А потом всё же ознакомил меня с непрозрачным прошлым одной темноватой личности…
— А ты знаешь, что твой Меркулов раньше служил именно в воздушно-десантной службе?
Я сперва онемел… Но ненадолго.
— И-и-их, ты! — изумился я самым искреннейшим образом. — Вот это да-а! Чего же ты мне раньше не сказал?!
— Ну… — проворчал ротный. — Ты же здесь дольше моего служишь! Должен был его знать…
— Да у них там этих прапоров… — рассмеялся я. — Как собак нерезаных! Да и их очень часто куда-то посылают. То на какие-то сборы, то ещё куда… В общем, дофига их там! Этих бездельников! Всех не упомнишь! А этот Меркулов!.. Ну… Блин!
Всласть поругав «своего» долбанутого прапора ещё минут пять-шесть, я постепенно успокоился. Причём, не просто успокоился. Ведь мне стало намного легче!.. Куда-то бесследно испарилась та повышенная нервозность, которая овладела мной после испытанного сегодня серьёзного стресса. Так что мои уцелевшие нервные клетки были почти спасены. Мало ли на свете дураков?!
Правда в армии их гораздо больше… Раньше я даже иногда думал, что их тут как-то специально разводят и культивируют… Что эдаких дурней выращивают чуть ли не в промышленных масштабах на засекреченных подсобных хозяйствах. Но потом я понял в чём же дело. Просто в размеренной и сытой гражданской жизни им легче и проще маскироваться под среднестатистического умника! А в армии с её жёсткой и бескомпромиссной требовательностью, да ещё и с быстро меняющимися обстоятельствами быта и службы… Тут вся эта глянцевая поверхностная шелуха слетает с дурня практически полностью и тогда природная дурь начинает лезть из него во всей своей красе…
«О, Боже! Пошли нам кто умом дороже…»
Как говорится, от греха подальше … Но от мины нам следовало избавиться и майор Пуданов, повинуясь военным порядкам, приказал мне отдать её без лишнего шума начальнику инженерной службы батальона.
— Он часто возле роты минирования околачивается. Вот и отдашь… Твои же её сделали и нашли… Ты и относи…
Последние фразы были обусловлены моим сопротивлением и нежеланием встречаться с кем-либо из верховного командования. Но приказ есть приказ и вскоре дневальный с передней линейки доложил о появлении на горизонте майора Никульчевского. Пора было идти и сдаваться…
— Товарищ майор! — начал я, откозыряв на всякий случай. — У меня для вас есть кое-что…
Он разочарованно повертел в своих руках «мою» безделушку и недовольным тоном оценил все её заурядные достоинства:
— Ну, мина… Сюрприз… Пластид и электродетонатор… Что тут особенного?
А то как будто я не знал, что там внутри находится… Но я поглубже запрятал свои познания в минно-подрывной подготовке… Ведь начальство так любит наивненьких да глупеньких подчинённых, так и норовящих заглянуть в рот шефу… То есть боссу… Так круче…
— Да ничего… — быстро согласился я. — Хотел сдать её вам… Если её разобрать, то этот пластид с электродетонатором может где и пригодится… Или же в таком виде.
— Ты её сразу на склад не мог отнести? — недовольство «хозяина» инженерных владений увеличивалось. — кому она вообще нужна? Только пацаны могут на такое поддаться! Кто её сделал?
Вот последние его слова оказались мне очень кстати и я не преминул заочно помакать прапора лицом в его же лужицу…
— Да это прапорщик Меркулов! Собрал её месяц назад и позабыл. Хорошо, что мы нашли её…
Про своих молодых бойцов и про себя лично я не собирался рассказывать, чтобы не травмировать тонкую чувствительную натуру Никульчевского… Ведь при массовых ранениях и тяжёлых минно-взрывных увечьях ему бы тоже «насовали полный рот карамелек»…
— Ну, и выбросил бы её куда-нибудь! — раздражённо бухтел товарищ майор. — А ты её мне притащил.
Но здесь с меня взятки были гладки:
— Мне командир роты приказал. Вот я и принёс.
— Ну, ладно… Иди… — высочайше позволил Никульчевский. Больше ничего такого мне не приноси… сами их уничтожайте…
Я ещё раз козырнул и пошёл в роту. Летом, когда я сопровождал команду солдат из Ростовской бригады сюда в этот батальон, майор Никульчевский летел вместе с нами. Для него это была первая поездка в Чечню и тогда он казался другим…
«А ведь таким рубахой-парнем был! Угощал всех сигаретами… По плечу хлопал да анекдоты вовсю травил… А теперь?! Сначала пообвыкся, затем возмужал… Ну, и заматерел… Так сказать, зажрался…» — думал я, невольно вспоминая недавнее прошлое и сравнивая его с настоящим.
Да… Война людей меняет по всем направлениям… Согласно упорнейшим слухам этот инженер-майор должен был вот-вот получить внеочередное повышение в звании и стать аж подполковником… И видимо он заранее готовился к этому…
«Что ж… пора, брат, пора… Хоть раз бы поехал туда, где гора! Хоть один разик… Увы…»
После того, как рота ветеранов построилась на ужин, были объявлены результаты проведённого внутреннего расследования с указанием фамилии «умельца». Всё вроде бы закончилось… Но…
Поздним вечером в наш вагончик кто-то постучался.
— Яковлев. — проворчал я, словно отзываясь на этот звук.
Я уже по стуку стал узнавать предстоящее вторжение этого контрактника. Но командир роты мне не поверил…
Кто там? — громко спросил Пуданов.
В приоткрывшуюся дверную щель просунулась голова… И заговорила!..
— Товарищ майор! Разрешите войти? Дежурный по роте сержант Яковлев!
— Заходи. — разрешил ротный.
Контрактник быстро вошёл, заправился и поднял руку к виску:
— Товарищ майор! Разрешите обратиться? Дежурный по роте сержант Яковлев!
— Ну, говори побыстрее! — в нетерпении сказал командир, которому уже самому начали надоедать все эти уставные штучки-дрючки. — Ну…
Яковлев сделал натужно-страдальческое лицо и начал издалека:
— Товарищ майор! А мне ничего не будет?
Тут уже и я насторожился… мало ли что ещё может случиться… а от Пуданова уже вовсю исходил пар…
— Ну, давай… — затараторил ротный. — Выкладывай! Ну! Что там у тебя?!
Сержант Яковлев, наблюдая такую чересчур возбуждённую реакцию ротного, видимо уже и сам был не рад своей затее. Но отступать оказалось слишком поздно… Да и некуда! Ведь живым бы он от нас всё равно не ушёл…
— Говори!.. — вразнобой приказали два командира.
— А мне точно ничего не будет? — он опять начал «мять писю».
Эти его попытки выхлопотать себе гарантированное всепрощение вызвали у нас ещё большее подозрение…
— За что?! — уже хором закричали мы с Иванычем.
— За то, что я сейчас вам принесу?.. Вот прямо сейчас…
Выдав нам свою страшную новость, сержант смотрел на нас молча и выжидающе. Лично у меня опять похолодело в груди… Насчёт командира роты не знаю… Но внешне он также не выражал никакого абсолютного счастья или же хотя бы неземной радости…
— Товарищ майор! Разрешите идти? — робко спросил Яковлев. — Принести!?. Это… что-то?..
— Иди! И неси! — помертвевшим тоном разрешил Пуданов и тяжело вздохнул.
Предвестник грядущей беды исчез… Но было ясно, что лишь на время… А ведь ожидание неизбежной катастрофы в сто раз хуже самой катастрофы… Но там всё уже заранее известно! И можно хотя бы представить размеры и сущность надвигающейся неприятности… А здесь?! Ожидание неминуемого да ещё и совершенно неизвестного нам катаклизма казалось в тысячу раз хуже… Ведь фантазия человека так многогранна! Но и она — цветочки… По сравнению с буйным размахом воображений российского командира в «радостном предвкушении долгожданной встречи» с пока ещё таинственными результатами деятельности своих подчинённых…
Майор Пуданов по-прежнему сидел за столом… Но в вагончике было отчётливо слышно, как «чьи-то» пальцы нервно барабанят по твёрдой поверхности. Ожидание затягивалось…
«Да… Теперь мне понятно почему в старину отрубали головы гонцам с плохой новостью… Они наверное точно также хотели предварительно вымолить себе прощение… Перестарались видать, горемыки…»
Наблюдая за медленно ползущей секундной стрелкой, я не выдержал и грустно вздохнул:
— Что там ещё может быть? А-а?…
Честно говоря, мне уже мерещился завёрнутый в полиэтилен СОЧник…, которых в роте сейчас насчитывалось человек шесть-семь… Может сам себя лишил жизни, или же подорвался случайно… Или ещё чего?!.. А потом дружки со страху припрятали, заявили командирам о его «бегстве», а теперь вот под сегодняшний шумок решили возвратить армии…
Барабанная дробь внезапно прекратилась.
— Чему быть, того не избежать… Сейчас посмотрим… — уже философствовал Иваныч. — Хорошо, что…
Тут дверь широко распахнулась и в неё бочком протиснулся Яковлев, тащивший за собой нечто громоздкое и тяжёлое. Вот он пятясь задом вперёд доволок свой груз до середины вагончика, развернулся и горделиво продемонстрировал нам своё «что-то».
— Вот!
— Обалдеть! — только это и смог произнести я.
Контрактник гордо придерживал рукой верхнюю часть деревянного черенка от совковой лопаты. Самое же интересное было внизу…
Я присел рядом и стал осторожно разглядывать очередное творение рук наших военнослужащих… К нижнему концу черенка было примотано скотчем следующее: четыре большие металлические банки из-под запалов УЗРГм, плотно набитые жёлтым пластидом; а также вышибной пороховой заряд и сама кумулятивная граната ПГ-7ВМ; ну, и пять-шесть осветительных ракет, которые заполняли собой образовавшиеся при сборке пустоты… Часть взрывчатки была для большей надёжности обмотана толстым полиэтиленом… Но самой любопытной деталью оказалась промышленно-изготовленная зажигательная трубка ЗТП-150, уже воткнутая детонатором в жёлтую массу пластида…
Данный «боеприпас» хоть и являлся самодельным, но он уже был полностью готов к применению… Одного пластида здесь набиралось килограмм шесть-семь, что составляло больше десяти килограммов тротилового эквивалента… Кумулятивная граната тоже не из пороха сделана. Хорошо, что на её взрывателе всё ещё имелся металлический колпачок-предохранитель с белой ленточкой… Вышибной заряд и ракетницы можно в счёт не брать. Но зажигательная трубка требовала к себе повышенного внимания, поскольку от её капсюля-детонатора вся эта «композиция» могла сработать с чрезвычайным шумом и треском… Стоило лишь выдернуть чеку и через сто пятьдесят секунд от нашего вагончика остались бы одни рожки да ножки.
— Что будем с ней делать? — я повернул голову к ротному.
— Выдернуть капсюль и выбросить всё к чёртовой матери. — усмехнулся он.
Так мне опять пришлось заниматься боевым разминированием. Первым делом я очень осторожно и предельно аккуратно постарался вытянуть из взрывчатого вещества капсюль-детонатор. Ведь сейчас над жёлтой поверхностью пластида торчала только лишь небольшая алюминиевая «юбочка» КД-шки, но этого оказалось недостаточно для надёжного захвата. Поэтому тащить пришлось за беленький огнепроводный шнур. Это было делом несложным и я наконец-то положил на стол ЗТПешку, успешно отделённую от всего остального так сказать, боезаряда.
Теперь можно было спокойно рассмотреть и изучить весь этот взрывоопасный «букет»…
— Да-а-а! — глубокомысленно изрёк Пуданов, доселе молчавший и наблюдавший за моими осторожными манипуляциями. — Сколько же здесь примотано…
Затем мы стали подробно считать все компоненты самодельного «изделия».
— Четыре банки из-под запалов ручных гранат! Полные пластида! Гранатометный выстрел… Отдельно сама граната и рядом с ней вышибной заряд… Пять ракет… Нет… Три осветительные ракеты… Одна из них СХтешка сорокамиллиметровая… И два сигнальных дыма… А-а… Вот ещё и мина-сигналка… В самом центре…
— И ещё зажигательная трубка! — деловито вставил своё умное слово Яковлев.
Тут мы вспомнили про него и прекратили изучать «боеприпас». Ведь нам следовало в срочном порядке установить многое другое…
— Где ты это взял? — спросил Пуданов.
— Нашёл! — гордо ответил контрактник. — В окопе за ротным блиндажом.
В десятке метров за строящейся каптёркой располагалось крытое земляное укрытие, сооружённое на случай миномётных обстрелов. За этим блиндажом находилась открытая щель, вырытая всё на тот же случай обстрела боевиков. Это был длинный окоп, предназначенный для размещения в нём бойцов, которым не хватило места в блиндаже.
И вот из слов Яковлева выходило так, что он нашёл данную «супергранату» именно в этом окопе… Но что-то здесь было не совсем правдой.
— А ты не врёшь? — я пристально посмотрел на контрабаса. — Я там днём проходил по дороге в туалет. В окопе ничего не было. Он же с тропинки весь просматривается…
— Зачем мне вас обманывать, товарищ старший лейтенант? — обиделся Яковлев. — Я вечером её нашёл и сразу же принёс… А вы…
Откровенно говоря, я даже засмущался и испытал чувство стыда за свою слишком большую подозрительность и явную недоверчивость к таким честным парням, как этот сержант.
А вот майор Пуданов оказался наоборот… То есть слишком далёким от столь щепетильных внутренних переживаний и потому он нисколечко не краснел, а продолжал спокойно и дотошно пытать вопросами контрактника…
— А ты случайно не знаешь, кто эту бандуру туда положил?
Контрактник внезапно приосанился и даже выпятил грудь:
— Как не знаю? Конечно знаю!..
От столь внезапной удачи и предвкушения скорого разоблачения очередного ротного «мастера-самоделкина» мы с Иванычем опять заговорили в два голоса…
— Кто? Кто это был? Говори!
И вот в беспросветной военно-полевой жизни этого сержанта контрактной службы настал его звёздный час! Мириады небесных тел разом расступились и освободили Яковлеву его истинный путь к вершине персонального величия… Так что ему оставалось сделать первый шаг… А затем уже второй… И далее третий… Ещё чуть-чуть… И всё!
Так что уже полностью осиянный светом своих великих побед сержант Яковлев с чувством сдержанного достоинства произнёс заветное слово:
— Я!
Как положено в таких ситуациях… После яркой вспышки собственного возвеличивания глазки главного героя данной сцены скромно уставились в грязноватый пол ротной канцелярии… В театре или же в опере после одной-двух минут благоговейной тишины весь зал взрывается восхищением и бурными аплодисментами, быстро переходящими в овации…
Но проза армейского бытия не столь красочна и совершенно не предполагает ни оваций, ни аплодисментов, ни всеобщего восхищения, а тем паче благоговейности… Тишина была… Это действительно имело место… Но небольшая…
Поскольку и Пуданов, и я просто опешили от такого ответа… И на несколько секунд потеряли дар речи. Первым опомнился я.
— Как ты? Это правда был ты?
И вновь сержант Яковлев состроил на лице выражение незаслуженно оскорбленного благородства царствующей особи:
— Конечно я!
Александр Иванович стал понемногу прозревать и на контрактника смотрел уже с каким-то неведомым мне любопытством:
— Ну, и где же ты это взял? Тоже нашёл где-то?
И обольстительно-прекрасный звездопад пролился вновь.
— Я сам её сделал! — признался сержант.
После непосредственного общения с прапорщиком Меркуловым меня уже ничто не удивляло в нынешней жизни. И данный сержант тоже не представлял собой особенно значимое явление в военной науке. Но чтобы два таких выдающихся экземпляра сошлись в одной роте, да ещё и проявились в один и тот же день! Это было уж слишком…
Может быть об этом и размышлял Иваныч… Но меня всё ещё разбирал интерес…
— И где ты это всё нашёл? Пластид, трубку, выстрел гранатомётный…
Задавая ему этот вопрос, я внимательно смотрел на Яковлева, надеясь определить ложь, но… Он честно и прямо смотрел мне в глаза и отвечал, что всё это «добро» он нашёл в наших палатках… Ну, а где же ещё!?..
— Там этого добра много… — сказал он в завершение.
Однако все эти банки, ракеты, граната и вышибной заряд оказались практически без того налёта пыли и грязи, который я наблюдал сегодня утром на тех боеприпасах, которые извлекли из-под нар мои бойцы. Скорей всего, всё это взрывоопасное имущество он взял из ружпарка…
— Ну, что вы, товарищ старший лейтенант! — возражал сержант. — Я их каждый день тряпочкой протирал… Поэтому пыли и нету…
И оставалось мне только лишь развести обескуражено руками, раздосадовано поцокать языком, да и почти шёпотом упомянуть пушистого северного зверька… Ибо после яковлевской «тряпочки» мне и сказать-то было нечего…
Пока я перегруппировывался и собирался с новыми мыслями, подоспела подмога…
— А скажи-ка мне, Яковлев! — со всепонимающей джокондовской улыбкой спросил Иваныч. — Зачем ты её собрал?
Вопрос был действительно актуальным и мы даже как-то позабыли о истинной цели Действий данного индивидуума… Хотя очень может даже быть то, что в какой-то мере аналогичный ответ мы уже где-то слышали…
— Ну, как же, товарищ майор! — проникновенно и торжественно произнёс контрактник. — Вот пойду я на войну… И я этой самодельной гранатой смогу танк чеченский подбить… Или дом ихний взорвать… Где пулемётчик сидит…
Точно! Эта то ли маниакальная, то ли параноидальная, то ли ещё какая… Формулировка «я пойду на войну» нам уже была известна… Но чтобы в один день?!.. Спокойно пережить этот коллапс оказалось невозможным…
— Ой, бля! — схватившись за мгновенно перегруженную голову, воскликнул Пуданов. — Какой танк? Какой дом?
— Какой такой пулемётчик? — уже изнемогая от этого кошмара, вторил Иванычу я. — Да он тебя за километр завалит… Пока ты будешь ползти…
Но сейчас наши стенания остались понятными только для двух человек…
— А я ночью подползу. — угрюмо пообещал нам сержант. — Я смогу…
Это действительно было НЕЧТО!.. Мы с Пудановым посмотрели друг другу в глаза, выражая самим себе искреннейшее сожаление, неподдельное соболезнование и чистосердечное сочувствие… Ибо такого мы ещё не встречали… Ни-ког-да!..
Пуданов затем взглянул на контрактника и спросил его прямо в лоб:
— Яковлев! Ты дебил?
И такой вопрос не застал сержанта врасплох, а потому отвечал он мгновенно и без посторонних эмоций:
— Никак нет! Я схутора Весёлый!
Тут мы озадаченно крякнули… Причём дуплетом… И одновременно почесали затылки. Пытка контрактником Яковлевым продолжалась…
— А при чём здесь хутор Весёлый? — спросил наконец Пуданов.
Объяснение было соответствующим… Как имеющейся ситуации, так и сегодняшнему дню…
— А при Советской власти туда высылали всех проституток, наркоманов и алкоголиков! — без тени смущения или стыда отвечал контрактник.
Что называется, даже глазом не моргнул… Да… Сейчас конечно модно всё сваливать на коммунистов с их застойным периодом… Но должна же быть какая-то мера и в этом…
— И долго ты там жил? — с затаённой надеждой спросил я.
— Всю жизнь! — всё же вздохнул сержант. — Я там родился…
Это был финиш… На дальнейшее общение с «весёлым хуторянином» у нас уже не имелось никаких сил… Ни физических, ни моральных…
— Понятно… Идите… — смертельно уставшим голосом отпустил его Пуданов. — И забери свою…
Сейчас мне было по-настоящему больно смотреть на командира роты… Третьего «гения чеченской войны» он бы уже не пережил…
— Отнеси её в ружпарк! — дополнительно приказал я. — Завтра её разберём на запчасти…
Сержант Яковлев привычно «хэкнул», взваливая на плечо свою тяжеленную поклажу и как заправский крестьянин тут же её подкинул кверху!.. Отчего я сразу же зажмурился. Но в вагончике было по-прежнему тихо и через секунду-другую я медленно открыл правый глаз. «Суперграната» мирно покоилась на плече контрактника, который сейчас поправлял на своей голове военную шапку. Вот Яковлев вновь подбросил свою ношу кверху… Так сказать, для удобства… И неспешно пошёл к двери… Не дыша, я смотрел ему вслед… Особенно на защитный колпачок на самом кончике кумулятивной гранаты… Вот он проплыл под самым верхом дверного проёма… И дыхание вернулось ко мне само собой…
Майор Пуданов смотрел уже в окошко. «Труженик войны» шёл мимо, держа впереди двумя руками черенок и упирая в спину своё остальное «добро»… Вот он исчез из нашего обзора… Во дворике была относительная тишина… Прошла минута… Очень длинная и томительная… Затем другая… В роте всё было тихо…
— Я такого даже в киргизской армии не встречал… — искренне пожаловался мне Иваныч. — И кто набирает таких контрактников? Убил бы на месте…
Виновные были известны… Сотрудники военных комиссариатов… Которые призывают зелёную молодёжь… И дают в газеты объявления о наборе в армию желающих служить по контракту…
— А я бы этих военкоматчиков сюда перевёл! — помечтал я. — Чтобы они вместе с этими контрабасами послужили… Ну, хотя бы три месяца!
— Да-а-а… — неопределённо вздохнул Иваныч и пошёл курить для успокоения души…
А я остался в вагончике и, закинув руки под голову, размышлял об ирониях армейской действительности…
Мечтать, как говорится, не вредно… Но этих военных комиссариатчиков практически невозможно выковырять из своих кабинетиков для дальнейшей службы на Чеченской войне… Чтобы они своими собственными глазами, да ещё и в боевой обстановке посмотрели на тот контингент, который они набирают для военной службы…
А ведь было б совсем неплохо понаблюдать за отъевшимся начальничком!.. Суматошно мечущимся под пульками да гранатками… И потому страстно мечтающему возвратить государству свой священный долг сполна и даже с процентами…
Но увы… Как невозможно запрячь в одну повозку голодного льва и откормленную лань… Точно так же нельзя пересадить военкоматчика из уютного кресла на холодную броню БТРа, чтобы в конечном итоге да в жестоком бою сошлись лицом к лицу два непримиримых и яростных врага… Два апологета нашего нынешнего бытия! Непримиримый чеченский боевик и яростный наш военкоматчик…
А хотя… А вдруг наша возьмёт?!..
Ну, хоть один разик!..