Писарь Корнюхин всё же оказался гораздо упрямее, чем мы о нём думали…
На утреннем построении перед палатками я вдруг обратил своё внимание на непонятную реакцию бойцов на слова командира роты. Александр Иванович ставил поочередно задачи на день грядущий, а почти все солдаты, дружно оттянув вниз подбородки, разинули рты в немом удивлении и сообща выпучили свои глаза на что-то, находящееся сверху и сзади нас. Мы с Пудановым разом обернулись и сразу же увидели то, что вызвало любопытство наших подчинённых…
На столбе у самых фарфоровых изоляторов горели синим пламенем чёрные провода. Тёмная пластмассовая оболочка при этом ещё и плавилась… Да и стекала вниз по проводу густыми ошмётками, которые затем падали вниз. Почти машинально мы посмотрели опять на этот горящий провод и так же заворожённо проследили его дальнейшее направление… Электрический кабель подходил другим своим концом прямо к ротной канцелярии, где у точно таких же белых изоляторов горел уже знакомый нам голубоватый огонёк…
Не сговариваясь, Иваныч и я бросились к вагончику. Ротный влетел первым, а я за ним… Нашим глазам открылась «замечательная» картина: писарь Корнюхин в виде буквы «Г» склонился над электрическим «козлом» и двумя щепочками старательно прилаживал конец электрического провода к самой середине спирали… Одна её половина уже потухла, зато вторая часть радостно излучала ярко-оранжевое сияние…
Канцелярский солдат Корнюхин конечно же слышал наш топот, но своего положения тела не изменил. Может он продолжал закреплять щепочками провод понадёжнее, а потому никак не мог оторваться от своего гениального рационализаторства, то ли он надеялся обратить внимание командира роты на своё постоянное усердие в ежедневной ратной службе… Розетка искрилась белыми зарницами и трещала электрическими разрядами… Но нашему писарю всё было нипочём…
Майор Пуданов по достоинству оценил вклад Корнюхина в повышение материального благосостояния роты — его мощнейший пинок пришёлся аккурат по центру цели! То есть по старательно откляченной солдатской заднице! И Корнюхин от этого удара полетел вперёд, хоть там и было-то не больше полуметра расстояния! Прямо по курсу его стремительного полёта оказался подоконник. Твердолобая голова Корнюхина смачно «поцеловалась» макушкой с внезапно возникшим препятствием, но тело по инерции занесло вбок и оно упало не на работающий электроаппарат, а на чугунную печку… Металлические трубы выскочили из своих креплений и попадали вниз, обдавая всё вокруг копотью и сажей… Но нам было не до этих мелочей…
Я не успел крикнуть про перчатки, как Пуданов голой рукой выдернул самодельную нашу вилку из дымящейся и искрящейся розетки… Слава Богу… Ничего страшного и непоправимого не произошло…
И вскоре всё было кончено. Вагончик усиленно проветривался, писарчук добросовестно наводил порядок, а мы уже бежали на развод батальона…
— Вот гадёныш! — ругался на ходу Иваныч. — Ещё двух месяцев не прошло, как он спалил командирскую палатку… А тут опять навострился…
— Что будем с ним делать? — задыхаясь от быстрого темпа, спросил я.
— Что-что! Убить его и всё!
На этой трагической ноте злодейские замыслы командира роты прервались — мы добежали до строя. Казнь провинившегося писарчука была отложена до лучших времён. Всему ведь свой срок…
К нашему удивлению прапорщик Меркулов догадался встать справа от ротной колонны, дабы изобразить хоть какое-то наличие в первой роте командного состава. Сейчас же он дёргался то вперёд, то обратно… Боролся, так сказать, с величайшим соблазном… Командир батальона уже вызвал к себе командиров рот и господину Меркулову конечно же хотелось выйти не сколько из строя, а столько из своего статуса прапоров да в офицеры… И затем изобразить из себя хотя бы временного командира подразделения… Но с подполковником Суховым такие шуточки обернулись бы неминуемой расправой… Вот и страдал несчастный зам…
Остановившийся лишь на секунду Пуданов мгновенно оценил обстановку и помчался дальше, где перед комбатом уже стояла шеренга начальников служб и командиров рот… И одно ведь его место пустовало… В эту амбразуру уже вперился пока ещё непонимающий взгляд Сухова, но Иваныч подоспел очень вовремя и предательская брешь оказалась закрытой мощным телом командира первой роты…
Я уже занял своё место в строю, ещё какое-то время ощущал затылком присутствие за своей спиной прапорщика Меркулова, пока он благоразумно не скрылся за крайней шеренгой ротной коробки. Я старательно напустил на себя невозмутимый вид и принялся распределять по своим местам взбаламученные мысли, планы и идеи… Ведь день-то только начинался!
«Ну, студент!.. Сколько добра мог бы спалить! Хорошо, что мы вовремя заметили! А то бы… Да… Не зря ведь этот Черчилль говорил, что «русские с большими успехами преодолевают трудности… Которые сами же себе и создают…» Каков паршивец, а? Ведь ещё в тридцатых годах накаркал! А мы до сих пор расхлёбываем! Э-э-эх… Не в той разведке он служил! Не в той… Паршивец!»
Моим размышлениям о судьбах мира и дальнейших планах по возрождению былого могущества державы помешал комбат Сухов. Он уже распустил начальников и командиров рот, а теперь ждал прохождения мимо себя всего нашего батальона в приветственном парадном марше… Звучали команды, строи подразделений разворачивались направо с последующим манёвром «правое плечо — вперёд!»…
Ещё чуть-чуть… И вот по команде «Смирно! Равнение напра-ВО!» пошла-поехала колонна штабных молодцов да писанных красавцев строевой подготовки, бодающая воздух негнущимися коленками, подрагивающая при каждом шаге защечными закромами да трясущая сзади толстенными окороками…
Но любоваться этим великолепием мне уже было недосуг — Пуданов командовал именно нам… То есть первой своей роте! Прокричав положенные слова, он приложил правую руку к головному убору и перешёл на строевой шаг. В двух метрах от него тот же самый трюк проделал и я, но уже в качестве одного-единственного командира группы. Повернув голову направо и вверх, я смотрел на Сухова и вслушивался в одновременный стук сотен солдатских сапог. Рота шла почти нормально и предательского разнобоя слышно не было. По моему комбат Сухов остался нами очень доволен…
Через двадцать метров военный парад закончился и рота повернула обратно, чтобы задами да огородами возвратиться на своё прежнее место. Слева нам навстречу дружно протопала вторая рота, возглавляемая сначала командиром подразделения, затем его двумя заместителями, а потом ещё и четвёркой командиров групп… Как и положено все они сейчас отвернули свои головы от нас, чтобы искренне пожирать глазами комбата Сухова!..
— И-и два! — дружно гаркнула вторая рота, переходя со строевого на просто военный шаг.
Я невольно вздохнул. Смотреть на стройные ряды полноценного офицерского состава второй роты было тяжело и даже завидно, но моё самолюбие потешила внезапная мысль о том, что командира роты Пуданова можно сравнить естественно с командиром роты Лимоновым, так как это две равноценные фигуры. А вот моя наискромнейшая персона соответственно приравнивалась по значимости ко всем лимоновским заместителям и командирам групп.
«И чего им завидовать?! Мы с Иванычем вдвоём не хуже их справляемся! Это они пусть нам завидуют… Недотёпистые…»
А мимо командира батальона уже гарцевала третья рота, возглавляемая Юрой Денисовым и целой шеренгой его славных прапоров. следом крались минёры, затем рота связи отстукивала каблуками свои родные тире да точки…
Последней ковыляла стая Могучих Обезьян… Комбат Сухов при виде них полуприкрыл свои глазки, дабы в лишний раз себя не травмировать этим аморальным зрелищем… Ибо военные водители приучены вытворять ногами лишь несколько движений: «ДАВИть НА ГАЗ», «МЕДЛЕННО отпускать СЦЕПЛЕНИЕ… МЕДЛЕННО, Я СКАЗАЛ!» и «от испуга резко жать на ТОРМОЗА-А!.. ЗАРАЗА-А!..». Ну, и пару раз попинать колесо «НА ШОФЁРСКОЕ СЧАСТЬЕ»… И всё!.. Ходить парадным строем им не дано…
Хоть и старался в Ростовской бригаде прапорщик Кацнельгоген на Курсе Молодого Бойца-водителя… Как ни пытался он приручить своих молодых питомцев к строевому шагу… Но увы… Под счёт «Газ! Газ! Газ-два-тги!» этому их вовек не выдрессировать…
«Ну… Разве что весело и однообразно помахивать своими хвостами… На счёт «Газ» строго влево… И потом строго горизонтально вправо!.. Хотя нет! На счёт «Газ» это левая их лапка должна наступить на землю, значит хвост в это время должен двинуться вправо!.. Иначе как же им сохранять равновесие?! Только так!»
Развод закончился. Наше подразделение ещё не успело отправиться в своё расположение, как командира роты и меня перехватил Витя Олемской, в штабных обязанностях которого был ежедневный учёт и перемещения личного состава срочного периода службы. Почти сразу выяснилось то, что он имеет виды именно на меня и мою группу…
— Алик! Мы тут решили передать в твою группу одного солдата на перевоспитание. Он из РМО. Служить не хочет, на прапорщиков кидается… Так что принимай пополнение…
От услышанного я даже слегка застыл в оторопелом ступоре… Мне вот только этого и не хватало, как заниматься перевоспитанием непослушных военнослужащих из совершенно других подразделений. Как будто у нас в роте мало хлопот! Конечно… Мне чуточку польстило такое внимание батальонного начальства к моим командирским возможностям, но ведь оно всего-то на полчаса. А с этим бойцом придётся промучаться весь срок его службы. И я собирался отказаться, но Александр Иванович всё решил сам…
— Давай его сюда, Витя! У нас как раз людей не хватает…
В этот же миг меня посетила в общем-то спасительная мысль: если командир роты принял такое решение самостоятельно, то и с меня спроса будет никакого! А значит упрямого строптивца можно будет перевести в другую группу. Меня ведь не приняли в процесс обсуждения столь важного вопроса. Они между собой договорились сплавить мне непокорного солдата, а я потом за них отдувайся? Нет уж!..
Майор Олемской уже пошёл догонять роту материального обеспечения, как оказалось, чтобы лично привести к нам этого бунтовщика. Данное обстоятельство меня «обрадовало» ещё больше: ведь куда ни шло возиться со своенравным разведчиком из боевых подразделений; ну, на очень худой конец «горемыкаться» с непослушным связистом или даже минёром… Но чтобы «мудохаться» с поддающимся дрессировке из Роты МатОбеспечения?!
«И нафига мне нужен этот мазутей? Он же нихрена не умеет! Молодые и то в сто раз подготовленнее…» — кипел я от внутреннего негодования.
А внешне всё казалось спокойным и невозмутимым. Уже умывший руки майор Пуданов уже повёл первую роту в расположение, Бычков понял мой приказ получать оружие и готовиться к занятию. А я ждал майора Олемского с моим будущим разведчиком. Они уже были на подходе.
— Вот твой новый командир — старший лейтенант Зарипов! — представил меня Витя. — Поступаешь в его полное распоряжение.
Затем Олемской быстренько попрощался и умчался в свой штаб. Я же с минуту смотрел на нового подчинённого, причём, очень пристально и весьма оценивающе. Откровенно говоря, сейчас меня постигло некоторое разочарование. Вместо взлохмаченного и набычившегося гамадрила передо мной стоял невысокий и крепенький солдат в чистом обмундировании. Обувь довольно-таки начищенная, подворотничок почти свежий. Военнослужащий смотрел на меня спокойно и с внутренним достоинством. Никакого намёка на заискивание или же страха не наблюдалось. Это мне даже понравилось…
— Нда-а… — сказал я с некоторым облегчением. — За что тебя отправили на перевоспитание?
Боец слегка усмехнулся:
— Не хочу я служить в РМО.
— Как это не хочешь? — спросил я чуть озадаченно. — Ты же в армии.
Но солдата это ничуть не смутило:
— Я хочу служить в боевой роте. А не в тылу.
Столь откровенный ответ сейчас не очень-то и часто можно услышать. Поэтому эти слова настоящего мужчины очень уж пришлись мне по душе… В них отсутствовали показуха или самолюбование. А потому они впечатляли ещё больше…
— Нормально! — искренне улыбнулся я. — А в моей группе служить будешь?
— Буду. — так же спокойно ответил солдат.
— Но у меня очень строгие требования! — произнёс я. — Ко всему личному составу! У меня не забалуешь… И не расслабишься!
Солдат оказался готов ко всему:
— Да я уже знаю.
Эта солдатская осведомлённость меня уже не удивляла. Батальон у нас небольшой и любые новости разносятся очень быстро.
— Ну, ладно! — согласился я, но скорей не с бойцом, а с Олемским и Пудановым. — Пошли в роту.
По дороге выяснилось, что прослужил он уже полгода, но в Ростовской бригаде. В Чечню попросился сам, а тут неожиданно для себя попал в РМО. Оказывается, водительские права в глазах штабного начальства перевесили его собственные желания и планы…
— А кем ты хочешь быть?
Я уже прикидывал возможности будущего разведчика, чтобы использовать их как можно полнее и эффективнее… Чтобы армейский прагматизм и целесообразность боевого применения лишь дополняли друг друга, а не конфликтовали между собой.
— Снайпером. Если можно?! — пожелал Туваржиев.
Одна СВДешка у меня всё ещё оставалась вакантной… Вернее, недавно освободилась… Когда её молодой обладатель переквалифицировался в автоматчика.
— Хорошо! Будешь снайпером. — немного подумав, я дал своё командирское «добро». — Со снайперской винтовкой Драгунова! У меня она как раз свободная…
Так был решён вопрос о его воинской специальности.
В роте всё шло своим чередом. Первая группа уже получила оружие и заканчивала экипироваться. Я познакомил Бычкова с нашим новым подчинённым и поручил сержанту взять его под свой контроль.
— Он у нас будет эСВеДешником. Помоги ему сейчас получить оружие, магазины, подсумок.
Сержант кивнул мне и повёл Туваржиева в ружпарк.
А я заглянул в вагончик. Писарь Корнюхин оказался вполне живым и даже здоровым. Никаких следов насилия на нём не наблюдалось: ни на его довольном лице в форме свежих опухолей, ни свежих отпечатков сапог на обмундировании. Значит его встреча с командиром роты прошла в мирной и почти дружественной обстановке. Стало быть, военная казнь не состоялась.
— А где ротный?
Корнюхин оглянулся на меня, продемонстрировав мне вторую половину лица, которая также не носила на себе никаких следов подошв или ладоней.
— Они пошли в штаб. Их вызвали для получения молодых. — отвечал писарь.
Не знаю… То ли пинок по седалищу, то ли удар головой об подоконник подействовал, то ли благоразумие подсказало, но у Корнюхина внезапно выросло огромнейшее чувство уважения к личности майора Пуданова. И теперь он говорил об Иваныче только во множественном числе, таким образом возведя командира первой роты в статус Российского Самодержца…
— Ну, ладно! — съязвил я. — Скажите им, что мы тоже пошли! На занятие.
— Так точно, товарищ старший лейтенант! — с обезоруживающей покорностью произнёс канцелярских дел мастер. — Скажу им…
Меня успокоило то, что он ко мне обратился в единственном числе, ведь скажи писарь мне «товарищи старшие лейтенанты», то это явилось бы первым признаком негативных последствий утренних событий.
Во внутреннем дворике меня уже ждала группа в полной боевой готовности. Сегодня в ней не было дембелей и по прибытию на взлётку мы продолжили заниматься отработкой действий отдельных разведчиков и всей группы в зависимости от меняющейся обстановки. Вместе с молодёжью бегал, прыгал и перекатывался новоиспечённый снайпер Туваржиев, буквально с лёту понимавший всё необходимое и потому действовавший на редкость грамотно и толково. Хотя… Для самого первого своего занятия по тактико-специальной подготовке он работал вполне хорошо, но всё же на фоне молодых разведчиков Туваржиев им немного уступал. И всё же я не без оснований предполагал, что он быстро сможет наверстать своё, а потом догнать и даже перегнать остальных бойцов. Всё теперь зависело только от его стараний и желаний… А они-то как раз и имелись…
По возвращению в роту я увидел майора Пуданова, объяснявшего что-то уже второй партии молодых солдат. Их было восемь человек. Как выяснилось, по окончанию спецназовской учебки в псковских Печорах в Ростовскую бригаду направили довольно большое количество хорошо подготовленных специалистов. Однако на нашу Ханкалу попало совсем небольшое количество печорских выпускников. Наверное, бригадное руководство решило попридержать основную их часть до лучших времён и на всякий случай.
Поэтому сейчас на асфальтовой дороге стояло всего восемь солдат. В первую роту их отбирал сам Александр Иваныч и меня они не интересовали. Моя группа уже была полностью сформирована и мне сейчас не хватало лишь трёх водителей и трёх башенных стрелков, которых обещали прислать в наш батальон из какой-то пехотной учебки.
А в канцелярии находилось двое лейтенантов, обучавшихся в Рязанском воздушно-десантном училище и теперь назначенных в нашу роту командирами групп. Один из них — высокий и ладно скроенный парень оказался выпускником десантного факультета.
— Лейтенант Винокуров! — официально представился он, а потом неожиданно смущённо добавил. — Можно просто Саша!
— Алик! — назвался я и пожал его крепкую руку. — Ого!.. Пальцы мне сломаешь…
— Случайно… — покраснев, засмеялся десантник. — Больше не буду…
Второй лейтенант оказался выпускником нашей спецназовской 13-ой роты и моим младшим курсом. И его я знал уже давно…
В нашем 5-ом батальоне было всего две роты: тринадцатая и четырнадцатая, которые соответственно состояли из двух взводов одного курса и пары взводов другого курса. Но уже помладше… Разница между обучавшимися была в два года. Например, если в 13-ой роте обучался первый и третий курсы, то в 14-ой роте соответственно второй и четвёртый. И с каждым выпуском из училища статус младших курсов возрастал. На место выпустившегося из училища четвертого курса набирались совсем ещё зелёненькие юнцы, которые после принятия Военной Присяги становились полноценными первокурсниками… И далее всё шло по новому кругу…
Поэтому мы хорошо знали не только своих непосредственных однокашников, но как старший наш курс, выпустившийся двумя годами раньше нас, так и младший курс, закончивший обучение двумя годами позже…
— Здорово, Михаил! — я дружески потряс его руку.
— Привет! — улыбнулся лейтенант. — Ну, и как вы тут?
Мне от них скрывать было нечего — ведь они прибыли сюда не на час или день… Пусть с первых же минут врубаются в обстановку…
— Да всё воюем… — махнул я рукой в сторону палаток. — Вот с этими гавриками! Дембелями то есть…
В этот момент вечно недовольный старослужащий Гаврилович выбрался из третьей палатки со стопкой солдатских одеял, только что реквизированных Иванычем у наших ветеранов. Он несколько раз разинул свой рот, но безуспешно… Вот Гаврила «раззявил свою варежку» и наконец-то чихнул на всю округу… Потом смачно и демонстративно выругался весьма нецензурными выражениями и пошёл отдавать одеяла во вторую палатку… Молодым, так сказать, коллегам… Шестидневное пребывание на гауптвахте на него повлияло лишь самую малость…
— И как успехи? — спросил спецназовский лейтенант.
— По разному бывает. — моя скромность опять попёрла вон. — То они нас, то мы их… Личного состава ведь вон сколько! А нас всего двое… Было…
Тут я мельком глянул в окно и замолчал, увидав в нём ещё одно увлекательное зрелище. Сначала один, а затем и второй лейтенанты тоже взглянули на своих будущих подопечных…
В проходе между палаток появилось двое «дедушек», которые с большим надрывом, то есть чуть ли не из последних сил, тащили собранную двухярусную кровать. Скрученная проволока им очень сильно мешала сверху, но обойти свою третью палатку с другой, совершенно свободной стороны дембеля упорно не хотели… Опустив как можно ниже свой торец кровати, передний солдат очень осторожненько семенил на полусогнутых ножках и при этом внимательно поглядывал вверх, чтобы кроватная дужка благополучно проскочила под проволочным препятствием. Вот барьер был взят и он чуть ли не галопом рванул дальше, но у наших армейских кроватей имеется ведь и вторая дужка, которая по высоте ничем не уступает первой… И железная основа с панцирной сеткой, ну, никак не желает растягиваться в длину…
И пока второй кроватный носильщик раскрывал свой рот в беззвучном крике, вырвавшийся было вперёд «бегун» нехотя возвратился к отставшей от него кровати. После непродолжительных «дебатов» и усиленной жестикуляции компромисс всё-таки был достигнут… И теперь семенящей походкой шли нога в ногу оба одинаково скрючившихся страдальца… Никаких рывков или бросков… Шаг за шагом… Метр за метром… Барьер за барьером!
— Вон! Степ бай степ! Полюбуйтесь на этих красавцев! — насмешливо сказал я не в силах оторваться от такого «любования».
Лично меня в этой реалистичной картинке из военной жизни интересовало только одно — не снесут ли дембеля кроватными дужками скрученную проволоку, которой мои подчинённые стянули боковые колья палаток. Ведь приказ отдал я, сержант Бычков всё контролировал, а молодые солдаты работали. И всё получилось очень даже неплохо. А тут такая неожиданная напасть!..
Но всё обошлось без материального ущерба и человеческих жертв. В конце тяжёлого пути обоих дембелей ожидало ещё одно испытание — натянутые по диагонали верёвки от верхних торцов уже угловых кольев до вбитых в землю металлических уголков… Но и они не смогли остановить двух яростно рвущихся к цели ветеранов… Победа вновь оказалась на их стороне… И теперь можно было отдохнуть…
— Вот так и живём! — произнёс я и отвернулся от уже надоевшего пейзажа за стеклом. — А в училище-то как? Вас, говорят, в Новосибирск перебросили?
Этот вопрос был пожалуй самым интересным для меня…
— Ну, да. — недовольно скривился молодой спецназёр. — Три года отучились в Рязани, а на последнем, четвёртом курсе отправили в Новосиб. В этом же училище раньше замполитов готовили…
— Да знаю… — тут уже я досадливо поморщился. — Встречал тут одного… Ухаря…
Но про мои внутренние переживания по упущенному… Им пока были неизвестны и разговор вернулся к прежней теме.
Мой младший собрат рассказывал про курсантскую жизнь на новом месте с недостаточной учебной базой и недообустроенным бытом, о вечных проделках командира роты с трогательной погремухой Пися, о недостаточном количестве преподавателей, всё же переехавших из Рязани в Новосибирское училище…
— Жалко! — откровенно огорчался я. — В Рязанском училище ведь такая хорошая база для учёбы и проживания. Прыжки парашютные постоянно. И всё такое прочее!
Но самое главное преимущество заключалось в том, что в нашем РКПУ был дух соперничества между ВДВ и ГРУ… Между нашими факультетами шло негласное соревнование «кто кого?»… У кого лучше учебные показатели и казарменный быт. Кто меньше других попадётся с нарушениями воинской дисциплины и у кого быстрее пройдёт укладка парашютов. Какое подразделение совершит больше прыжков и без потерь возвратится в родное училище с многодневных полевых учений. И даже какая рота лучше других пройдёт перед начальником училища парадным строем или с обязательным исполнением военной песни!
Причём последнее было единственным, в чём выпускники спецназовского факультета даже и не думали соперничать с выпускниками-десантниками!.. Ведь ГРУшников ежегодно выпускалось около шестидесяти человек, тогда как ВДВешников всегда было не менее трёхсот! Ну, а про ритуальное исполнение четверокурсниками-десантниками песни «Слушай, тёща — друг родной!» и говорить было нечего! Мы её не спели ни разу! Ведь самой достойной нашей строевой песней был легендарный гимн «Варяга».
Так всё и происходило на самом деле. Но это негласное соревнование только шло на пользу и десантникам, и спецназёрам… Ведь все роты училища старались держать свою специфическую марку на высшем уровне… А тут…
— Мы тоже жалели, что пятый батальон уехал из училища. — произнёс доселе молчавший лейтенант Винокуров. — Даже наши преподы говорили, что теперь нам не с кем соревноваться. Даже из ваших учебных классов позабирали все плакаты и стенды с образцами…
— Это мы с собой увезли! — рассмеялся Михаил. — Несколько товарных вагонов забили под самую крышу. Даже что-то везли вместе со своими вещами…
Он не договорил. Поскольку в этот момент в дверь постучали. Я громко разрешил войти и визитёры не заставили себя упрашивать повторно. Это оказались те двое дембелей, которые несли многострадальную солдатскую кровать, причём, именно в наш вагончик. Я поинтересовался о происхождении их груза… Как выяснилось, только что Пуданов почти выбил из начальника вещевой службы разрешение на получение двухярусной кровати… Столь дефицитного в здешних местах изделия отечественного кроватостроения!.. Именно поэтому Иваныч немедленно забрал её со склада, не откладывая этого нужного дела в долгий ящик… Чтобы начвещ не успел передумать. Вот ротный и «попросил» двух носильщиков мчаться побыстрее в подразделение…
Но военной погони сзади не было… Командира роты тоже не наблюдалось… Значит, он всё ещё находился на вещевом складе. Возможно на что-то ещё положив свой зоркий глаз…
— Так вот почему вы торопились! — понимающе воскликнул я. Думали, что начальник вещевой службы бросится вас догонять?
— А кто его знает? — ухмыльнулся первый солдат. — Нам ротный сказал — мы и помчались…
— Молодцы! А теперь…
Пока старослужащие снимали по моему распоряжению верхний ярус с нижнего, мы втроём подготовили место по правой стенке. После некоторых усилий и необходимых команд двухэтажная кровать встала прочно и непоколебимо.
— Спасибо! — поблагодарил я солдат. — Вот видите, какие у нас хорошие дембеля? Любо-дорого посмотреть на них! Правильно я говорю?
Старые воины вежливо соглашались со мной и под конец моей речи всё-таки сдержанно ухмыльнулись. Так ничего и не сказав лейтенантам про «чёрную-пречёрную» тетрадку командира роты, они с чувством выполненного солдатского долга пошли в третью палатку.
— У нас тут своё соревнование «кто кого»… — пояснил я. Кто на кого побольше взвалит. Или они на нас свой пофигизм, или же мы загрузим их работой…
Долгожданный миг встречи настал! Запоздавший майор Пуданов только лишь заглянул в вагончик и мы тут же отправились успокаивать наши урчащие желудки.
По дороге Иваныч делился с нами последними новостями. Оказывается в нашу первую роту, кроме уже имевшихся двух лейтенантов, должен прибыть ещё один офицер. Вовка мы уже не считали чужим и появление дополнительного командира нами только приветствовалось… Да ещё какого!
— Мне тут сказали, что он в Будённовске очень хорошо зарекомендовал себя! — при этом ротный как-то искоса посмотрел на меня. — Медаль за это получил.
Здесь всерьёз озадаченным оказался именно я. И вовсе не потому, что как оказывается есть ещё офицеры весьма отличившиеся в летних «сражениях» на Будёновских полях… Наличие у него боевой медали тоже меня не впечатляло. Я мысленно перебирал кандидатуры, стараясь угадать личность назначенного к нам кадрового военного. Маркусин отпадал моментально, ибо масштаб работы у нас помельче. Плюстиков уже командует в бригаде третьей ротой. Петраков — закоренелый связист. Доктор Новиков — тоже не в счёт. Оставались лишь Лёха Сорокин и Славик Полтачков.
— А сколько тогда у нас получится командиров групп? — меня внезапно пронзила уже другая мысль. — Я, Цветков, Варапаев, Вжиков… Это уже четыре получается. Ну, Вжика скоро переведут от нас! Сегодня двое прибыло. И ещё один?! Что-то многовато получается… Это уже не первая рота, а настоящий рассадник командиров групп…
— Как говорится, то пусто, то густо! — добавил идущий рядом лейтенант Винокуров.
— Так начальство решило. — как-то туманно объяснял Иваныч. — Вжикова у нас больше не будет…
— Всё равно перебор! — не унимался я. Что-то здесь не то…
— Слушай, а тебе не пофигу сколько у нас офицеров в роте? — начал кипятиться майор Пуданов, но неожиданно его тон изменился. — Тебе же лучше! Меньше ответственности за личный состав, в караулы будете ходить по очереди…
Я молчал и не хотел ему отвечать… Меня сильно покоробил его первый вопрос. Да ещё и озвученный в присутствии двух молодых лейтенантов. Ведь мне пришлось затратить уйму нервов и сил именно на личный состав первой роты, пока она не превратилась в успешно управляемое командирами подразделение. И мне было далеко небезразлично то, с кем мне приходится служить и кем руководить… Но после всего этого услышать такой вопрос?!.. Мне было неприятно…
Но более отягчающим было то, что майор Пуданов задал мне такой нелицеприятный вопрос в присутствии молодых лейтенантов. Оба они конечно же были неплохими парнями, однако так уж получилось, что свежеиспечённые выпускники попали в нашу первую роту именно сейчас. То есть в тот период, когда все прежние волнения остались в далёком прошлом… Когда все наши дембеля прекратили своё активное противодействие воле всего двух офицеров. Когда в нашей первой роте всё «это» окончательно успокоилось… И именно сейчас, то есть как только к нам в роту прибыли молодые командиры, майор Пуданов решил демонстративно указать мне на моё же собственное место. Причём, не только для того, чтобы самому отдалиться от нас — своих командиров групп… Но скорее для того, чтобы публично самоутвердиться за счёт принижения моего статуса.
«Дескать, теперь ты являешься не вторым командиром в первой роте!.. А всего-то навсего одним из четверых командиров групп… Стало быть, отныне я не только принижен до уровня молодых лейтенантов, но и демонстративно… Как бы это сказать помягче?!.. Вот!.. Я только что был прилюдно впечатан на своё законное место!.. Мол, стой здесь и более других не высовывайся! Разве это не так?!.. Да… Крылья выросли у тебя орлиные! А ведь совсем ещё недавно ползал… Перед ржущими дембелями… Э-эх, Саня… Саня…»
Но ведь недаром говорят, что время является самым лучшим лекарством для внутренних нервных переживаний и душевных перетурбаций. Через несколько минут мы без лишних и ненужных разговоров уже поднимались в офицерскую столовую… Ещё минут с десять пришлось прождать в очереди на приземление за освободившийся столик… Вот произошла одиночная посадка в другом углу… И вскоре взгляд беспричинно и незаслуженно побитого… Скажем так, верного друга человека… Этот взгляд постепенно превратился в прежний взор именно Человека…
Всезнающие американцы ведь говорят в общем-то неплохую истину: «Жизнь трудна! Но она трудна ровно настолько, насколько она и трудна!». А военная судьба офицеров тяжела не только суровыми внешними факторами, но и усложнёнными межличностными взаимоотношениями. Это я знал точно! Чем выше статус воинского подразделения, тем сложнее в этом коллективе закручены взаимоотношения между офицерами. И от этого никуда не денешься…
Я уже давно проглотил тяжёлый ком обиды и теперь старательно утрамбовывал его сверху поглощаемым обедом, искренне надеясь на то, что через определённый срок все эти неприятности благополучно покинут мой организм…
Я намеренно подзадержался в столовой, пока майор Пуданов с лейтенантами не уйдут в подразделение, и на обратном маршруте заглянул к командиру третьей роты. Юра Денисов в начале этого 95-го года тоже командовал группой и причем соседней. Вот он-то и просветил меня в замысловатых переплетениях штабных и должностных интересов.
— Алик! Ты по приказу командира батальона назначен командовать группой в третьей роте! И ты вообще-то сейчас должен быть у меня… А не у Пуданова! Понимаешь?
После неожиданно сытного обеда даже мысли обленились… Поэтому на обдумывание полученной информации у меня ушло чуть поболе времени.
— А почему так получилось? По приказу в третью, а на практике — в первую?
Ротный-три расслабленно откинулся на свою кровать и негромко вздохнул.
— Я тогда Сухова почти уговорил, чтобы тебя в мою роту назначили. Он в принципе не возражал. Я ведь ему прямо сказал… «Алик — фанат войны! Он получает кайф от неё! Солдат он конечно дрючит, но зато обучает их хорошо и заботится о них…» Веришь?
Я молча кивнул ему. То, что я будто бы «фанатею и балдею от войны» — это конечно же было сильным преувеличением… Такие долго не живут… Война всё равно их сожрёт… Это ведь как наркота!.. Которую невозможно победить. Но личное отношение Юры Денисова ко мне — это было для меня понятным и даже приятным… Что бы он ни говорил, но с бойцами работать я умею…
— А потом? — кратко поинтересовался я дальнейшим ходом «подковёрной борьбы».
— А тут Пуданов начал плакаться ему в жилетку, что у него нормальных офицеров нет. Цветков на охране, Варапаев в постоянных командировках, Вжиков подымает вино-водочную промышленность… Олежка Кириченко погиб… Вот и выпросил тебя в свою роту. Чтобы ты сперва поработал у него… Мол… А потом ты вернёшься в третью роту…
— Это получается… — я немного задумался в подборе идеально точной и верной формулировки. — Откровенно говоря… Меня передали в первую роту во временное пользование!? Так что ли?
Как бы ни было тяжело, но все вещи следует называть своими правильными именами. Ведь только таким образом ты остаёшься по-настоящему честным по отношению к самому себе. И потом такая предельно объективная обстановка легче и лучше поддается анализу, чтобы затем в конце-то концов найти самый достойный и оптимальный выход из сложившейся ситуации…
Юра оказался более дипломатичным собеседником:
— Ну, ты скажешь тоже! Временно откомандировали… Для повышения боеготовности… Из-за острой нехватки командного состава.
Как и положено ему по должности командира подразделения, капитан Денисов постарался проявить тактичность и дальновидность в общении с подчинёнными. Но меня эти тонкие материи волновали меньше всего. Сейчас я обдумывал своё истинное местонахождение в мировой системе координат. Но один момент меня всё же развеселил…
— Представляешь какие разочарованные рожи будут у дембелей первой роты, если они узнают то, что на самом-то деле я числюсь командиром группы в третьей роте? А они так страдали и мучались…
Но Юра посмеялся совсем немного и развил мою мысль дальше…
— А мои старички и фазаны? Как они будут «обрадованы»! когда ты появишься в третьей роте…
Тут я возмутился:
— Ну, ты даёшь?! Что я — враг всем солдатам? Да у меня даже легкораненых не было! В отличие от некоторых!..
Мой справедливый упрёк имел на то основания.
— У меня были… — согласился Денисов. — Сидоренко руку прострелили… Семенченко посекло осколками… Когда они в зелёнке на духов напоролись… Комбрига летом в госпиталь отправили… Помнишь такого?
После этих слов Денисов не удержался от беззлобного смеха. Я хорошо знал солдата по фамилии Гордеев. Он был родом из Питера и являлся однофамильцем нашего командира бригады. Поэтому кликуха, то есть кодовое имя у него вполне соответствовала данному совпадению.
— Ну, и что твой Комбриг? — спросил я. — С чем его в госпиталь отправили?..
Юра не без удовольствия стал рассказывать:
— Возвращаемся мы на базу по очень пыльной дороге. Ямы да колдоё. ины… Вдруг наш БТР тряхнуло так сильно, что кто-то из бойцов слетел… Слышим сначала удар об землю, а потом крик чей-то… Водила дал по тормозам. Остановились мы и ждём, когда облако пыли усядется… Потому что ни хрена не видать… И тут наблюдаю такую картину: из этой пылюки выбегает Комбриг и мчится к нам на всех парах… А правую руку он старается держать поднятой вверх перед собой… Но вот кость между ладонью и локтем надломилась точно по середине, да так и осталась под углом в 90 градусов… Меня тогда чуть не вывернуло… Тут Гордеев подбегает к бронетранспортёру и давай орать: «Товарищ капитан! А я руку сломал! Товарищ капитан! А я руку сломал!» Заладил одно и тоже… Как попугай! А сам-то радостный — пре-радостный… Глаза выпученные… Сначала с одного борта свою руку всем показывал… Потом к другому перебежал… «Смотрите, я руку сломал!» И смех… И грех…
Ситуация была действительно трагикомичной…
— Да… — грустно вздохнул я. — А дальше? Поймали его?
— А чего его ловить? — усмехнулся Денисов. — Ведь у него, как говорится, от радости все штаны были полные!.. Ведь всем всё понятно! Я ему промедол вколол и он сразу успокоился… Это у него болевой шок был… Наложили шину и прямиком на Северный привезли… Сдали мы нашего Комбрига в госпиталь и домой поехали.
— Со всяким может такое произойти…
Я уже встал и начал собираться. Ведь время текло очень быстро, а работы ещё непочатый край. Хоть и в первой роте…
— Да. — говорит Юра. — Но я как вспомню его ошарашенные глаза и этот радостный крик… «Товарищ капитан! А я руку сломал!». Умора да и только!..
Мы уже вышли из его персонального вагончика и остановились возле входа, продолжая свои командирские разговоры… Ну, разумеется, о подчинённых…
Лично я прекрасно осознавал то странное и возбуждённое состояние, в котором тогда находился Комбриг… Поэтому я его ничуть не осуждал.
— А что ему… Плакать что ли? Он же понимает, что для него эта война уже закончилась. Из госпиталя комиссуют… Вот он и дома…
— А ты слышал про контрактника из второй роты? То есть про прапорщика?!.. Ну, который в Ростовском госпитале умер?..
От этого вопроса Денисова моё настроение заметно меняется…
— Да-а… Жалко парня! Говорят, жена с дочкой маленькой остались…
В конце лета одна из групп второй роты возвращалась в батальон… Водитель второго бронетранспортёра не заметил в облаке пыли глубокую рытвину на дороге, и БТР попал колёсами именно в неё… Из-за этого сильного толчка один молодой прапорщик слетел с брони, но тогда всем показалось он не получил при этом никаких травм… Переломов костей не было, а лишь синяки и ушибы… Но через несколько дней этот прапорщик начал жаловаться на сильную головную боль, после чего наш батальонный доктор отправил его в Ростовский госпиталь. Там парня месяц-полтора лечили от последствий закрытой черепно-мозговой травмы с сотрясением мозга. Этот диагноз был ему поставлен военными врачами, которые и назначили бедняге уколы и таблетки… Но головные боли у него лишь усиливались, и он уже через жену и друзей просил военных докторов провести дополнительное обследование… Компьюторным томографом или рентгеном… Да хотя бы и УЗИ-аппаратом… Но бесполезно… И пышущий ранее здоровьем прапорщик умер в стенах Ростовского госпиталя… Вскрытие показало, что у него под черепной коробкой от удара об землю образовалась гематома…
— Представляешь! Это сгусток крови… — в перерывах между затяжками сигаретного дыма говорил командир третьей роты. — Её можно было при помощи уколов или лекарств ликвидировать… И она рассосалась бы! Или же, на худой конец, сделать операцию и удалить её скальпелем. И жил бы он дальше! Но умер… И всё из-за отказа врачей провести исследование! Самое-то главное, все эти аппараты у них там есть! Перешёл пешочком в другой корпус и вот они!
— Да… — вздохнул я. — Крепкий был… И ростом почти в два метра…
— Метр девяносто четыре! — уточнил Денисов. — В санчасти его данные записаны… Недавно прочитал… А наш-то доктор как переживал!..
Я кивнул головой, вспомнив сетования начмеда батальона.
— Он говорит, что уж лучше бы этого пострадавшего прапорщика оставил у себя в санчасти! Провели бы ему любое обследование! Здесь, на Ханкале… Или в госпитале на Северном! Поставили бы парня на ноги!..
— Да кто же знал, что вот так получится?! — произносит Юра и далеко отбрасывает сигаретный бычок. — Видать, судьба у него такая…
— Да какая там на хрен судьба! — вспыхиваю я и быстро остываю. — Прохлопали парня, вот и всё! Ну… Ладно! Пойду-ка я в свою… Первую роту. А то меня уже там заждались наверное…
— Ну, давай! — Тут Денисов широко отводит ладонь вправо, чтобы при обратном движении получился громкий хлопок. — Но помни, что ты записан в третьей!
— Договорились! — улыбаюсь я и подставляю свою открытую ладошку.
И звук получился что надо!..
— Как и учили в автошколе… — смеётся Денисов…
После этих слов мы ещё раз пожали друг другу руки и я пошёл в пока ещё свою первую роту. На ходу в голову упрямо лезли всякие мысли по поводу услышанной сегодня информации… требовалось кое-что уточнить у всех участников процесса…
Но у майора Пуданова была совершенно другая интерпретация моего назначения…
— Это ему так хочется! — сразу заявил он, имея в виду комроты-три. — У него ведь ни одного командира группы нет. Одни прапора. Вот он и хочет тебя сманить к себе. Ты же балду не гоняешь, а пашешь… вот Юра воду-то и мутит…
— Я по приказу где числюсь? — задал я вопрос прямо в лоб Иваныча. — Только честно!..
— В третьей роте! Ну, и что с того? — доказывал Пуданов. — Тебя сразу же отдали в первую роту! Но у нас все должности пока ещё заняты. А у Денисова были вакантные должности, вот тебя временно и записали к нему. Это я что ли виноват в бумажной неразберихе?! Мне-то что?!.. Эти штабные деятели мудрят и шифруют…
— А Олега Кириченко ещё не исключили?
Ведь я фактически командовал его группой. И вполне резонным был мой вопрос о том, исключили ли погибшего офицера из списков нашей части или нет?
— Ещё нет! — сказал, как отрезал Иваныч. — Ещё не успели. Приказа Командующего округом ждём.
— Понятно! — сказал я и решил сдаться. — Ладно!.. Какие будут дальнейшие указания?
— Давно бы так. — пробурчал Пуданов. — Так! Там у нас восемь человек из сегодняшнего пополнения. Размести их пока в своей палатке. Для второй палатки их слишком мало, а в третьей дембеля им всю кровь выпьют.
— Сделаем. — сказал я. — Это всё?
— Нет ещё. — Иваныч разошёлся, то есть разрулился на всю катушку. — Командирам групп нужно готовить себе места для проживания в палатках. То есть вместе с личным составом. И бойцы под присмотром…
— И командиру есть чем заняться. — поддакнул я. — Всё правильно!
Моя ирония видимо не понравилась ротному, но он постарался сделать вид, что всё обстоит вполне нормально…
И Пудановский вопрос прозвучал почти наивно:
— А что тут такого?
— Да всё нормально! — ответил я. — У меня в палатке уже место готовят. Кровать есть. Фанера и доски тоже имеются…
Хоть я и улыбался, но конфликтная ситуация была исчерпана. Во всяком случае мне так показалось. В присутствии всех подчинённых ему командиров групп майор Пуданов проявил свою несгибаемую командирскую волю в достижении поставленных им целей и задач. А я демонстративно показал свою полнейшую лояльность по отношению к правящему в первой роте режиму… Вернее, по отношению к единоличному диктатору! Такие уж правила игры…
Уже совсем стемнело, когда в нашей ротной канцелярии наконец-таки объявился Мистер ИКС, так взбудораживший наше буйное воображение. Неизвестной и потому интригующей личностью оказался тот самый Славик Полтачков. С неизменным радостно-изумлённым выражением лица, да к тому же дополненного голливудской улыбкой… Словом, он появился в нашем вагончике внезапно и шумно…
— Вот направили меня в ваш батальон! — сообщал он нам, поочерёдно пожимая ладони. — А выписка из Приказа Командующего Округом где-то затерялась. Вот теперь хожу по всем ротам и ищу свою должность…
— Мы бы тебя взяли… — засмеялся я. — Да у самих переизбыток… На четыре должности командиров групп имеется целых шесть офицеров…
— По полтора командира на каждую группу! — подсчитал лейтенант Винокуров. — А с тобой совсем уж мелкие дроби получатся.
— Да вы меня хоть как возьмите! — ещё больше расцветал Славик, распространяя свой неуёмный оптимизм по всем направлениям. — Берите хоть с дробями, хоть целиком. А то уже целый день хожу, как неприкаянный…
— А может в штабе? — осторожно предложил Михаил. — Там мест много…
Наверняка он хотел добавить словечко «тёпленьких», но явно засмущался. По молодости скорей всего…
— Ты что?! — Изумление Славика уже хлестало через край.
— Там своих кадровых запасов хватает. — мрачно произнёс Пуданов. Из пробирок выращивают…
Несмотря на его скептический тон, слова ротного вызвали ещё больше смеха и веселья. Побалагурив с нами минут с пятнадцать, Славик отправился дальше… Бродить по батальону в поисках своей заплутавшей должности…
— Ну, и что ты думаешь? — спросил меня Иваныч, когда мы остались вдвоём.
Оба лейтенанта попросились в ружпарк на «экскурсию»… Вернее сверять по спискам оружие своих групп. И теперь можно было поговорить вполне ответственно.
— По поводу чего? — уточнил я.
Командир роты начал издалека:
— Да по этому Славику. Говорят, что духи в Будённовске сбили его вертолёт, но им удалось сесть…
Я усмехнулся этой полуправде-полулжи и всё же оставил свою писанину в покое.
— Брешут, да не совсем! — сказал я, сладко потягиваясь. — Никто их не сбивал! Его же солдат случайно выстрелил в салоне. Прямо в потолок. Ну, и пробил маслопровод. Но вертолётчики смогли посадить борт на поле. Боевиками там даже не пахло.
— Ясно! — проворчал ротный. — Медалью наградили.
Об этом достижении Славика мне тоже было известно.
— Ну, наградили и наградили. — пошутил я. — Что тебе, жалко?
Иваныч ответил не сразу, а чуть погодя…
— Не жалко! Но его к нам назначили. В первую роту.
Теперь-то мне и стала понятна та туманность, которую весь день напускал Пуданов. И про это назначение он знал с самого начала.
— Так на какую должность? — во мне опять загорелось любопытство. — Группы-то уже заняты.
— А ты подумай хорошенько!
Загадочное предложение командира роты заставило мои мысли «шурудить» побыстрее.
— Группы заняты. — перечислял я. — Замполитом — вряд ли. Вовк уже имеется. На зампотеха может быть? Он Киевское ВОКУ окончил. Технику должен знать.
Но Пуданов отрицательно покачал головой:
— Возиться в грязи и в солярке? У него же волосатая лапа…
— Ну, и что?! — беспечно отмахнулся я. — Его папик вроде как уволился. Да и модно это сейчас… Отец в Штабе округа служит, а сынок неподалёку… Так сказать, преемственность офицерских поколений…
— Ага! — рассмеялся Иваныч. — Ты ещё скажи «трудовая династия»… Ну, ты не отвлекайся!..
— А чего тут дальше думать?! — воскликнул я. — На командира роты он не тянет. Да и ты не захочешь… Остаётся должность заместителя по боевой…
— А её он потянет? — вкрадчиво полюбопытствовал командир.
— Не знаю. — тактично ответил я. — Всё же может быть… Может папашка подсобит… Будет иногда приезжать… Помогать ему личный состав застраивать!
На самом же деле я отлично понимал то, что должность заместителя командира роты по боевой подготовке является, пожалуй, самой серьёзной и ответственной в подразделении. Командир группы конечно же несёт всю полноту ответственности, но всего лишь за свою одну-единственную группу. Тогда как зам по боевой должен уметь организовать не только учебную подготовку личного состава всех четырёх групп, но и надлежащий уход за оружием в ружпарке, постоянную готовность средств связи и наблюдения, а также боевой техники в автопарке. О подготовке разведгрупп к выполнению реального боевого задания и говорить не приходится… На мой взгляд замкомроты по боевой подготовке должен быть таким заматеревшим командиром, который помимо вышеперечисленного также должен уметь заставить всех командиров групп выполнить любое его приказание… А в случае отказа — попросту загрызть зубами непокорного умника…
Лично свои командирские возможности я оценивал вполне адекватно. При всём моём умении работать с бойцами и реальном опыте командира разведгруппы, которого у меня вполне хватало… Но всё-таки я мог бы и не потянуть эту лямку замкомроты по боевой.
«Хотя… Попытка как говорится не пытка!.. Но ведь Пуданов сам не даёт мне привести в чувство какого-то задрота Меркулова… Что уж тут говорить… А Славик…»
А Славик был в общем-то неплохим и беззлобным парнем. Что бы там ни говорили про его волосатые руки, сколько бы ни намекали про его блатную приближённость к вышестоящему начальству, как бы ни утверждали о преемственности поколений или же об офицерской косточке в третьем колене или же попросту о трудовых династиях… Лично мне он ничего плохого не сделал и это меня вполне устраивало…
А вот остальное уже жизнь покажет…
Забегая немного вперёд… Этот Славик ещё несколько дней будет «блуждать» по жилым помещениям нашего батальона в поисках всё того же… Но результаты были отрицательные и его затем приказом командира части откомандировали обратно в Ростов…
«Ну, а куда же ещё?! Где же ещё искать ему свою Выписку о назначении?!.. Только там и нигде больше…»
Хотя презлейшие язычки после его отъезда несколько дней всё шипели и шипели… Дескать, эта бумажка уже давным-давно лежит в папке у Петровны в строевой части… А сейчас он попросту умотал из небезопасной Чечни под заботливое крылышко родителя… Да и Новый год вот-вот нагрянет!.. И его лучше встречать под звон бокалов с шампанским да при запахе ёлки и потрескивании дров в камине… А тут?.. Железные кружки с суррогатной водкой, тошнотворный запах солдатских портянок… Только дровишки точно так же трещат в печке-буржуйке… Что ни говори… Но Новый Год желательно встречать дома… Да с женой под боком…
Слухи конечно слухами… Но время его пребывания на новой должности замкомроты по боевой уже отсчитывалось со дня подписания Приказа командиром бригады… Потихоньку набегала выслуга лет… Капали командировочные с доплатами да вторыми окладами… И действительная офицерская служба уже шла… У нового заместителя командира первой роты по боевой подготовке…
И всё же… Для кого-то это была достойная боевая должность… С реальными выходами и стрельбами, учебными занятиями и огневыми контактами с противником, ночными засадами и дневным прочёсыванием неизвестной местности… Убитыми и ранеными… Контуженными и обмороженными подчинёнными…
А для кого-то это была всего лишь бумажная ступенька для дальнейшего карьерного взлёта…