Пробуждение моё было ужасным… Но очень своевременным и даже спасительным… Вообще-то разбудил меня странновато повторяющийся и неприятно металлический скрежет военной раскладушки, на которой почивал командир роты… С большим трудом разлепив веки и благополучно раскрыв далее глаза, я с некоторой даже радостью понял, что причины столь интригующих звуков значительно просты и вполне приличны. Это был Иваныч… Причём один-одинёшенек… И находившийся уже в сидячем положении на своей кровати и даже с тапками на ногах… Не отрывая своего седалища от тёплой постельки, он резко наклонялся вперёд, вытягивая как можно дальше то левую, то правую руку и усиленно стараясь поймать какой-то загадочно-привлекательный предмет под моей кроватью… Но его попытки были безуспешны…
Я сразу же догадался в чём дело и тут же пошёл на перехват… После некоторых усилий… И под жуткие стенания с противоположной стороны… Моя рука всё-таки нащупала холодное стекло трёхлитровой банки и осторожно потянула её туда куда и следовало…
— Дай! — чужим и хриплым голосом сказал Пуданов, наблюдая за моей победой, но продолжая оставаться на своих позициях.
— Щ-ща-ас…
Внутри меня тоже сидел кто-то незнакомый и до ужаса любящий холодный рассол… Отпив с десяток глотков, он успокоился и блаженно затих, а моя рука протянула банку страдальцу с соседней койки… Её встретили в уважительном наклоне и сразу обеими ладонями… Уровень мутноватого рассола, отчётливо заметный через стеклянное дно, быстро уменьшался прямо на глазах…
— Оставь! — каркающим тоном попросил Иваныча тот самый любитель рассола, который всё ещё находился внутри моего организма.
Пуданов что-то промычал сквозь булькающие звуки, но от банки оторвался лишь под самый конец, когда на его опухшую физиономию посыпались квёлые помидорины. Хотя мне уже становилось легче с каждой минутой, но вид столь безжалостно опустошённой банки поверг меня в настоящее уныние…
— А лейтенанты? — спросил я уже узнаваемым голосом.
— А нечего им так долго спать… — философски пробурчал командир роты и ловко выудил одну помидорину. — На!
Я принял обеими руками банку… Вздохнул тяжело… И тоже стал вылавливать помидорку покрепче. Затем надкусил светлозелёный бок и с наслаждением втянул в себя всё её содержимое…
— Хорошо! — похвалил меня находившийся внутри моего же организма незнакомец.
Тут командир первой роты, вспомнив о скоротечности времени, посмотрел на свои часы:
— Ого! Уже почти половина девятого…
Когда мы смогли полностью одеться и наспех заправить постели накинутыми одеялами, то выяснилось, что спит только лишь один лейтенант — Михаил, который со второго яруса. Винокурова не было видно нигде… Растолкав сонное тело младого товарища, мы отправились изучать мир… То есть сегодняшнюю вселенную…
В расположении роты было подозрительно тихо… И журчание у ограды автопарка казалось нам слишком уж громким! И до ужаса неприличным… Когда всё стихло, мы оглянулись по кругу и заправились. Ни ду-ши!.. Значит, все наши подчинённые ушли на завтрак и наших помятых обличий лицезреть не смогут… Хоть это было слабым утешением, но оно нас всё же радовало…
Однако в проходе между второй и третьей палатками мы нос к носу столкнулись с молодым бойцом из моей группы. При нём был штык-нож дневального по роте, а в руках наблюдались: котелок с кашей, два куска хлеба с приплюснутым между ними маслицем да кружка чая.
— Стой! — пробормотал я. — Ты куда это несёшь?
Спрашивал я почти машинально и уже пошёл дальше, когда услышал растерянный ответ…
— Другу…
Такое объяснение меня вполне удовлетворило и я даже махнул рукой… Мол, иди себе дальше, мил человек…
— А-а… Ладно! — добавил я вслух. — Неси… Другу…
На передней линейке меня совершенно заждался Пуданов. И я уже подошёл к нему, но вдруг развернулся обратно…
— Ты куда? — послышался сзади голос Иваныча.
Ничего ему не отвечая… Чтобы не вспугнуть потенциальную добычу, я лишь поманил ротного рукой. Молодой дневальный, по следу которого я сейчас и шёл, уже повернул налево ко входу в третью палатку. Он уже барахтался среди многочисленных пологов, когда я подошёл сзади. Пришлось немного подождать… Молодой боец уже проник в палатку и шёл вперёд по деревянному полу, когда мы с Иванычем как заправские охотники бесшумно проскользнули вовнутрь входного тамбура… и Остановились перед крайним пологом…
— Ну, чего так долго? — услышали мы чей-то недовольный голос. — Никто не видел?
— Никто… — ответил дневальный, передавая своему «другу» котелок, хлеб и чай.
Его «другом» оказался старослужащий солдат по фамилии Гаврилович. Он остолбенело уставился расширенными от ужаса глазами сначала на Пуданова, а затем и на меня… Не выдержав такой напряжённости момента, дембель даже чуть слышно застонал…
Застыл, как вкопанный, и дневальный, который был уверен в том, что мы пошли прочь от расположения роты…
— Гаврилович! Получаешь сразу два «крестика»! — будничным тоном произнёс командир роты. — За приём пищи в неположенном месте и за неуставные отношения с молодым призывом… Ясно?
— Так точно! — с душераздирающим выражением отвечал обленившийся дед.
Подошла и моя очередь раздавать заслуженные «поощрения»…
— И тебе тоже… Два наряда по роте! — сказал я молодому бойцу. — Я вас предупреждал, чтобы не выполняли никаких «просьб» старослужащих. Это первый наряд. А второй — за то, что ты попытался меня обмануть. Понятно?
— Так точно! — растерянно произнёс солдатик.
На этом мы с Иванычем посчитали необходимым покинуть третью палатку, поскольку ничего для нас нового и интересного больше не должно было произойти. Обескураженный результатами «дружеской помощи» молодой боец заступил охранять ружпарк, а угрюмый бирюк Гаврилович принялся глотать пищу вперемешку с обидой и злостью…
— Одно доброе дело уже получилось сотворить! Значит утро удалось… И тогда остальной день будет хорошим… — говорил я, констатируя уже свершившийся факт и заранее предполагая дальнейшее военное счастье. — Хотя этого Гаврюшу надо было отправить в солдатскую столовую вместе со всем харчем!
Ротный ни о чём не думал, а только поторапливал меня и сам шёл вперёд семимильными шагами… Время поджимало…
В офицерской столовой мы вдоволь напились крепкого чая и почувствовали себя ещё лучше. А вот когда мы завернули за угол караульного помещения, то нашему изумлённым взорам открылась впечатляющая картина со стоящими в строю подразделениями, бодро идущими к комбату командирами рот… Да и собственно сам подполковник Сухов… В упор разглядывающий майора Пуданова и старшего лейтенанта Зарипова…
— Что это значит? — свирепея и наливаясь кровью, вкрадчиво промурлыкал комбат.
Как и положено… Первым стал отвечать старший по воинскому званию… То есть майор Пуданов:
— Товарищ подполковник! Мы же завтра убываем на задание! И поэтому занимаемся подготовкой групп! Сейчас идём из роты связи — узнавали о заряженности батарей!
Этого объяснения для комбата оказалось достаточно. И мою персону не стали мучить излишними расспросами.
— А кто же командует ротой? — добрея и смягчаясь с каждой минутой, поинтересовался Сухов.
Однако товарищ майор уже успел заметить среди шеренги командиров рот знакомую фигуру, а потому Иваныч докладывал бодро и чётко…
— Первой ротой командует временно исполняющий обязанности командира роты лейтенант Винокуров!
Подполковник Сухов недоверчиво повернулся к строю ротных командиров и в этот самый миг наш молодой коллега сделал шаг вперёд, после чего звонко отчеканил…
— Лейтенант Винокуров!
Я в душе уже восхищался и даже громко аплодировал находчивости нашего лейтенанта, но старательно это скрывал… Как выяснилось позже, майор Пуданов испытывал точно такие же благодарные чувства, но в гораздо большем объёме… Ну, он же всё-таки старше меня по званию…
Наша участь была решена в положительную сторону, и грозовые тучи с громом да молниями пронеслись мимо нас…
Оказалось, что лейтенант Винокуров проснулся в шесть утра, выпроводил личный состав на оздоровительные упражнения, затем отвёл проголодавшихся солдат на завтрак, после чего возглавил ротную колонну на разводе…
— Ну, я думал, что вы прямо туда подойдёте… — смущённо оправдывался он. — А вас всё нет и нет. Уже командиров рот вызвали к комбату, вот я и пошёл… А тут вы вдвоём вываливаете из-за угла…
Но его никто и не думал упрекать… Более того… Кое-кто принялся расхваливать самого же себя…
— Всё получилось как и надо! — бодро разглагольствовал Иваныч. — Когда врёшь начальству, самое главное… Это смотреть прямо в глаза, говорить спокойно и уверенно… И ни о чём не думать! Если запнёшься, то пиши пропало…
— Ты чему сейчас молодёжь учишь? — раздосадовано высказался я в соответствующий адрес. — Вот так и подготовишь себе достойную замену…
— Всё нормально! — рассмеялся Пуданов. — В нынешнее время хороший командир должен уметь находить выход из любой ситуации… То есть выкручиваться… а то будешь потом для начальства услужливым Иванушкой-дурачком… Сделай то, выполни сё, принеси хрен знает что…
— Нда… — грустно вздохнул я и стал обдумывать план действий на сегодняшний день.
Сначала мне следовало в окончательный раз проверить наличие оружия, оптики, радиостанций, а также их полную укомплектованность батареями и прочими расходными материалами: фланелевой ветошью на «стёклышки», запасными резиновыми наглазниками, маслёнками с оружейным маслом, пеналами для чистки… Затем нужно было проконтролировать наличие носимого боекомплекта в нагрудниках, а также дополнительные объёмы боеприпасов в ящиках. Далее наличие вещевого имущества и шанцевого инструмента в виде одной-единственной малой сапёрной лопатки… Большие лопаты и ломы должны быть на бортах боевых машин пехоты…
— А с бронёй всё нормально? — спросил я ротного на всякий случай.
Иваныч уже был в курсе о «предполётном» состоянии наших легкобронированных «танчиков».
— Вроде бы да! Там ими занимается этот рыжий прапор… Обещал, что БМПешки будут готовы на сто процентов.
Это было приятно слышать… Хоть и отсутствовал в подразделении Юра Денисов, а командиры групп безвылазно находились по разным «важным правительственным заданиям», но работа в третьей роте шла полным ходом и в правильном направлении… Вся ответственность за подразделение сейчас лежала всего лишь на трёх прапорщиках, двое из которых являлись заместителями командиров групп, а третий… Самый рыжий прапорщик батальона был старшим техником роты и добросовестно курировал как работоспособность всех боевых машин пехоты, так и их экипажи…
— Только первой роте не повезло… — проворчал я, но так и не закончил фразы…
А то меня опять начнут упрекать в предвзятом отношении… Но было поздновато…
— Это с прапорами что ли?.. — полюбопытствовал Пуданов.
Он сейчас сидел на своей кровати и выкладывал из сумки всякие вещи, столь необходимые в дальнем походе.
— И с прапорами тоже… — я сказал, как отрезал.
— А с кем ещё?.. — начал злиться и пыхтеть Иваныч.
— А ты будто не знаешь! — проворчал я и начал перечислять. — Один-единственный прапор, да и то законченный дегенерат-аристократ! И притом ещё в моей группе… Зампотеха — нет! Замполит — Вовк! Которого ещё днём с огнём надо поискать… Заместитель по боевой — вроде бы есть, но отсутствует!.. Старшины роты тоже нет. Контрактники — никакие! Кроме нескольких человек… Солдаты… Сам знаешь…
— Ну, и кто же нормальный есть в первой роте? — задаёт майор Пуданов вполне ожидаемый вопрос. — Кто-то же должен быть!..
Хоть и говорит он как будто бы отвлечённым тоном, но… Нас за просто так тяжело поймать за язык…
— Единственная отрада — это командир роты! — облегчённо вздыхаю я. — Ну и командиры групп… А также контрактники Бычков, Молоканов, Соколов, Дубовской… И молодые пока что…
— Ах, ты… — ворчит беззлобно Иваныч. — Подхалим…
— А вот за это — к барьеру! — буркнул я. — Стреляемся из башенных пушек…
— Конечно! — соглашается ротный. — Вот только выедем за город… Так сразу и начнём…
Но я уже собрал свой военно-полевой скарб… Осталось только вынуть зарядившиеся батареи из подзарядки, и вставить новую партию… Моя электротехническая аппаратура сейчас работала в круглосуточном режиме… Успевай только сержант Бычков доставать «взбодрённые» аккумуляторы и закладывать «вялые»…
— А разве я не прав? — моё возмущение оправданно и поэтому искренне. — Зампотех занимался бы бронёй! Уже одной головной болью меньше… Заместитель по боевой готовил бы вооружение и связь! Нам ещё лучше… Старшина роты выдавал бы и записывал всё это вещевое барахло… Прапора контролировали бы бойцов по укомплектованности… И каждый бы отвечал за свою работу… И командиры групп спокойно занимались бы вместе с группой тактико-специальной подготовкой! Потому что это важнее всего на выходе… А мы?.. Работаем как Папы Карло за всех…
— Кого Родина дала, с теми и надо служить! — важно изрёк Иваныч. — Иного пока не дано…
— Понятно… — проворчал я недовольно. — Пойду-ка я «в народ»…
В нашем вагончике я вроде бы все свои дела выполнил… Пора было идти к личному составу…
Во дворике раздавалось характерное скрежетание заряжаемых машинкой пулемётных лент. Это около ружпарка вовсю трудился солдат Филатов… Очень довольный и даже радостный… Вчера я выдал ему свою любимую афганскую игрушку, так долго хранимую в деревянном ящике вместе с магазинами, то есть машинку Ракова для механически быстрого заряжания патронами пулемётных лент. На стрельбище Филатов полностью израсходовал весь боекомплект своего пулемёта ПКМ в размере десяти лент по сто патронов в каждой… Выпустив с превеликой радостью всю тысячу патронов по всевозможным мишеням, солдат только на обратном пути озадачился проблемой, возникшей перед ним и напугавшей своими трудностями… Всё-таки вручную заряжать пулемётные ленты — это вам не семечки щёлкать…
Но вчера на наш Божий свет появилась Машинка гениального военного изобретателя Ракова, с которой сперва сдули пыль времён, после чего её установили и закрепили на ящике из-под ВОГовских гранат. Я вложил в машинку пустую пулемётную ленту, высыпал в бункер пачку патронов россыпью и энергично прокрутил ручку несколько раз… Механизм работал вполне сносно и все двадцать патронов быстро оказались в своих гнёздах… Образцовый пример был подан и вместо меня к машинке подсел солдат Филатов, который очень быстро научился правильному обращению со своим железным «помощничком». За пять минут трудовой деятельности им была полностью заряжена целая пулемётная лента, и это вызвало у Филатова настоящий восторг…
Данное чувство мне уже было знакомо… Ведь почти все штатные и башенные пулемётчики, которым всерьёз осточертело мучительное ручное заряжание длинных лент, приходят почти в экстаз при виде безотказно работающей машинки Ракова… Ведь теперь самой главной трудностью являлось собственноручное вскрытие плотных бумажных пачек с патронами и кропотливое извлечение из высыпанных в бункер патронов тонких листочков, которыми на заводах прокладываются ряды патронов в пачке.
— Как дела, Филатов? — спросил я солдата, увлечённо крутившего ручку.
— Нормально, товарищ старший лейтенант! — ответил он, мельком оглянувшись на меня. — Всего две ленты осталось. Как будто мясорубку кручу…
— Ну, да… — охотно согласился я. — Заканчивай побыстрей… Скоро проверка…
— Я быстро! — воскликнул боец, не отрываясь от процесса.
В палатке молодые солдаты уже закончили все свои дела и «перекуривали… На выход шло всего одиннадцать разведчиков из свежеприбывших, и они деловито поправляли по нескольку раз свою новенькую амуницию, выдавая тем самым некоторое волнение и встревоженность.
Сержант Бычков доложил мне о фактической готовности разведгруппы к предстоящей проверке, после чего личный состав получил разрешение на дальнейший отдых в течении десяти минут. Затем я прошёл в левый дальний угол палатки, где создавался отдельный кубрик для командира группы. Те несколько молодых солдат, которым не выпало «счастливого билетика» на десятидневную экскурсию в чеченское предгорье, были озадачены мной в полном составе… Чтобы их не распределяли по ежедневным нарядам по столовой и роте, где они вкалывали бы за пятерых дембелей каждый, я нарезал им работу в своей собственной палатке, где атмосфера спокойнее и безопаснее… Солдатам предстояло отгородить угол фанерными стенками, оставить место для моей кровати и сделать во всю стену стеллажи в несколько рядов. Таким образом у меня появится своё отдельное помещение… Где я смогу и жить, и работать.
За несколько дней, пока группа занималась боевой подготовкой, был проделан немалый объём строительно-монтажных работ: установили стеновые перегородки и соорудили каркас для стеллажей…
— Досок не хватает на полки… — пожаловался старший «рабочий». — И дверь не из чего делать.
— Доски надо где-нибудь раздобыть… — сказал я, оглядывая изнутри свою будущую обитель. — А вот дверь — отставить… А то я здесь совсем замёрзну…
На стеллажах действительно отсутствовали только полки. Вот где я искренне пожалел о том, что мы во время «поездки на дачу» были излишне скромны и стеснительны…
На внешней стороне перегородки уже красовался тот самый горный пейзаж с озером. Под ним уже установили кровать Олега Кириченко с табуретом у изголовья. Наволочка, простыни и полотенце теперь обновлялись с каждой сменой постельного белья в группе… Невзирая ни на что, память о покойном командире должна была поддерживаться в надлежащем и очень достойном виде… Во всяком случае именно такого мнения придерживались Иваныч, я и Бычков…
Освободившийся кубрик у входа был подготовлен для проживания контрактников моей группы: Бычкова и Молоканова. Чтобы у них было побольше свободного пространства, сержант Бычков где-то раздобыл двухярусную кровать и в первую ночь спал наверху. Но от тонкой прорезиненной крыши веяло промозглым холодом и тогда двухэтажная конструкция подверглась разборке… Так что теперь контрактники обитали на обычных кроватях, в ногах которых ещё имелось достаточно много места для установки третьей… Но… Именно здесь раньше стояла кровать Олега Кириченко… И на данную площадь я не допускал боле никого… Ибо существует на войне несколько примет, которых следует избегать…
— Ну, товарищ старший лейтенант! — опять взывал ко мне контрактник Соколов. — Можно я сюда переберусь?
— Можно Машку через ляжку и козу на возу! — отчеканил я, давая понять необходимость обращения к командиру только по уставным требованиям.
— Разрешите! — сразу же исправился контрактник.
— В этой палатке могут жить только солдаты первой группы! — безапелляционно отрезал я. — Ты состоишь в первой группе? Нет… вот и до свиданья!
— Я хочу здесь осмотреться! — хитрил Соколов. — Обжиться… А вдруг мне не понравится?! Надо же мне подумать! Перед тем, как идти в первую группу…
Его слова вызвали смех у Бычкова и Молоканова… а я лишь пренебрежительно махнул рукой книзу и фыркнул… Словно отметая в сторону все недосказанности и сомнения…
— Это я должен очень хорошо подумать… — заявил я. — Брать тебя в группу или нет! Я же тебя очень хорошо помню!
— Эх, вы… Товарищ старший лейтенант… — всерьёз обиделся Соколов. — Видно, вы совсем забыли про то, как я на своём «Запорожце» рассекал по полям и оврагам! Не жалел ходовую…
— И его «сверхмощный» мотор! — добавил я и, не сдержавшись, громко рассмеялся. — Ты про это забыл сказать…
— И скажу!.. — с гордостью произнёс контрактник. — Да я тогда ради нашей группы свой личный автомобиль не жалел… чуть не угробил его…
От таких неожиданных новостей у Бычкова и Молоканова были очень уж удивлённые взгляды и мне пришлось прояснить ситуацию… Чтобы разогнать словесный туман, который нагнал болтливый Сокол…
— Мы тогда отошли от бригады километра на три. Нас там уже поджидал его «Запорожец» и ещё один контрактник. Мы закидали в багажник комплекты химзащиты, чтобы их все учения с собой не таскать… А его друг Миша должен был отогнать «Запор» обратно в бригаду и поставить на стоянку… Так он даже с места не смог сдвинуться… Завёлся и всё!.. Дальше ехать не может. Всей группой толкали…
— Ну, правильно! — невозмутимо заявил Соколов. — Загрузили мою иномарку военным имуществом весом в две тонны!.. И ещё хотите, чтобы она с места взлетала… Покрышки свои жгла… Дорога-то грунтовая и после дождичка! Ну, подсобили чуток… Что здесь такого?!..
— Да ничего! — усмехнулся я. — Ты потом ещё полгода жаловался, что от этого перегруза на твоём «Запорожце» сразу три колеса спустило…
— Ещё бы! — искренне оскорбился обладатель иномарки. — Приходим мы после учений обратно в бригаду… А на стоянке моя «ласточка» раком стоит… Левый задний хвост задрала…
— А у неё ещё и передние хвосты имеются? — спрашивает Бычков.
— Что ты смеёшься? — возмущается Соколов. — Хвост у неё сзади. По бокам — не уши, а крылья. А спереди…
Я отлично знал про то, что там было спереди… И поэтому расхохотался ещё громче…
— Ну, вот… Начинается… — беззлобно проворчал контрактник Соколов. — Слова не дадут сказать…
— Да говори же… Уже сил нету ждать… — еле-еле выдавил я. — Ну…
— А спереди у неё помятый бампер… — говорит Соколов и тяжело вздыхает. — И багажник… С крышкой незакрывающейся…
В этом самом интересном месте контрактник внезапно вспоминает про свои неотложные дела и быстро покидает нашу палатку. Я благополучно заканчиваю смеяться… И мне только остаётся утереть набежавшие слезы… Хоть за тонкой перегородкой находятся бойцы, но мне всё же не удается удержаться от того, чтобы не дорассказать эту легендарную историю…
— В нашей же бригаде по субботам парково-хозяйственный день проводится… И все офицеры приезжают, чтобы только показаться на глаза начальству, и потом быстренько умчаться домой. Поэтому они машины свои ставят рядышком с плацем… И вот как-то прошлым летом приехал крутой автовладелец Соколов и припарковал там свой «Запорожец»… Начинается развод как обычно… И тут где-то рядом начинает петух кукарекать!.. Совсем близко… Да ещё так громко! Ошарашенный замкомбриг, как заядлый охотник, пошёл на этот звук и сразу же подходит к Соколовской иномарке… «Чья?» А петух оказывается внутри неё надрывается… «Чья?».. Выходит из строя… «Сержант Соколов!»… А замкомбриг уже старается петуха перекричать… «Что это такое?».. А Соколов ему: «Моя ласточка!».. И ещё так гордо говорит… Все смеются уже… А замкомбриг со всей злости дёргает за крышку багажника… И оттуда выскакивает здоровенный такой петух… Ядрёный такой!.. Продолжает кукарекать, но со всех ног бежит через весь плац… Замкомбриг орёт и матерится на Соколова… «Лови, свою ласточку! Так тебя и разэтак! Бегом!..» И вот мчится наш Сокол за своей кукарекающей «ласточкой», ботинками топает, пот со лба беретом вытирает… А петух ещё и полетать удумал… Страшно видать ему стало! Пролетит метра три-четыре, а дальше бегом шпарит… Короче… Полный аллес! Вся бригада вповалку… Строй похерен… Замкомбриг тоже ржёт… А наш гордый Сокол всё носится… По всей бригаде за петухом!
— А вот и неправда! — доносится снаружи громкий вопль контрактника. — Я его сразу на кукурузное поле прогнал…
— Сразу или не сразу… — возражаю ему я. — Но вы ещё и по полю долго носились… Мы ведь в бинокль за вами наблюдали… А кукуруза-то уже высокая! Только по верхушкам и определяли, где вы там мечетесь…
Я отдышался и даже позвал Соколова в палатку, чтобы не говорить о нём за глаза, но он опять засмущался…
— Короче говоря, поймал он этого петуха, притащил всего обдристанного, засунул в мешок и опять в багажник… Но клюв скотчем заклеил… Чтобы он его, так сказать, больше не позорил… а дальше — продолжение комедии. Я же ответственный по роте. И замкомбрига приказал мне вместе с Соколовым прибыть к нему в кабинет для дальнейшего разбирательства… Мой же подчинённый… Заходим… Начальник сидит строгий и злой, но глаза слегка смеются… Однако лишь слегка… Говорит: «И куда же ты, сержант Соколов, с петухом ехал?..» А мой контрактник ничего лучше не придумал и отвечает ему… «Я, товарищ полковник, на петушиные бои направлялся! Сегодня там чемпионат проводится!..»
— Ну, не скажу же я ему, что это моя квартирная хозяйка упросила меня довезти живность до Колхозного рынка в Ростове… А эта подлюка развязалась…
Осмелевший Соколов всё-таки входит в палатку и сразу же краснеет как помидор… Вскоре всеобщий смех прекращается и он начинает опять оправдываться…
— Надо же отмазку покруче придумать! Вот я и ляпнул… Кто же знал, что так всё получится?!..
— Нда-а… Сначала смех с тобой, а после слёзы… — громко вздыхаю я, вспомнив печальные итоги этого приключения. — Из-за тебя потом всем офицерам роты досталось…
— А мне-то хуже всех было! — откровенно бахвалится Соколов. — Начальство вздрючило. Нарядов сколько оттарабанил. А дома?.. Хозяйка приехала в Ростов на автобусе и потом весь день на рынке проторчала, меня с петухом поджидая! Вернулась домой злая-презлая, как собака… А тут ещё этот петух общипанный! Кричать, то есть кукарекать, перестал… Курей не топчет ни в какую… Пришлось ей из него борщ сварить. А я его даже не попробовал. Вещи свои собирал. Съехал я из этого хутора. В Аксай перебрался…
— Вот видишь?! — подытоживаю я. — Из-за тебя одни сплошные проблемы! Как тебя брать?.. И вообще… Бычков, давай-ка выводи группу на проверку… И так уж сколько времени потеряли!.. И дембелей крикни из той палатки!.. Пусть идут… Не стесняются…
Я подождал во внутреннем дворике, пока всё будет готово и после доклада отправился во вторую палатку проявлять свою дотошность и придирчивость… Вся группа стояла в одну шеренгу: вначале молодые, а в конце дембеля. Напротив каждого разведчика лежало всё его вооружение и имущество, которое ему предстояло взять с собой… Я приказал строю сделать один шаг назад, чтобы образовалось некоторое пространство, и внимательно оглядел «непаханое поле» сначала издалека… В один длинный ряд было выложено всё вооружение, амуниция и остальное имущество группы… И настала пора засучить мне рукава и приступить к работе…
Чтобы мне не испытывать особых затруднений при проверке, всё было разложено в строго определённом порядке. Сперва на пол укладывался рюкзак нового образца, и уже на нём размещалось всё остальное имущество. В нижней части — сложенная белая подстилка, придавленная сверху спальным мешком. Чуть повыше — две пары запасных портянок и меховые рукавицы. Затем — комплект белья с полотенцем и «мыльно-рыльными» причиндалами. Далее следовал белый маскировочный халат в мешочке. В самой верхней части рюкзака лежали котелок в сборе, ложка, кружка и индивидуальный перевязочный пакет. С правого боку примостилась малая сапёрная лопатка в чехле. На этом вещевое имущество, которое они должны носить в рюкзаке, заканчивалось. Утром бойцам были выданы новенькие комплекты горного обмундирования и полушерстяные свитера серого цвета. Всё это солдаты уже надели на себя. Вязанные лыжные шапочки никаким довольствием предусмотрены не были и поэтому солдаты сами решали данную проблему. Судя по имеющимся головным уборам, их трудоёмкие старания увенчались победой…
Слева от рюкзака располагалось личное оружие. Уже поверх нагрудников для проверки были выложены комплекты магазинов, ручных гранат, ракетниц, сигнальных дымов и огней. Немногочисленные подствольные гранатомёты были присоединены к автоматам, а их резиновые амортизаторы надеты на приклад. Подсумок с ВОГ-25 прилагался рядом. Приборы беспламенной и бесшумной стрельбы были прикручены к стволам АКМСов, прицельные планки установлены, запасные обтюраторы в наличии.
Оптические приборы имелись нескольких типов. Группа располагала тремя мощными дневными биноклями Б10 и четырьмя ночными биноклями Бн-2. Как правило, этими биноклями вооружались те разведчики, у которых отсутствовали ночные прицелы к личному оружию. Ведь надо же как-то заботиться о том, чтобы практически все бойцы обладали всевидящим оком… К автоматам АКС-74Н были укомплектованы ночными прицелами НСПУ. К снайперским винтовкам прилагались обычные прицелы ПСО-1, а также ночные прицелы 1ПН-58.
Никаких этих дополнительных приспособлений не имел лишь солдат Филатов, вооружённый лишь одним-единственным стволом… Но зато каким!.. Пулемёт Калашникова Модернизированный уже сам по себе весил семь с половиной килограмм и в небольшой «довесок» к нему прилагалась всего-навсего одна тысяча патронов калибра 7,62 миллиметра. Шестьсот патронов вместилось в основной карман рюкзака десантника РД-54, ещё сто — в правый боковой карман, а ещё триста патронов находились в трёх малых пулемётных коробках, одна из которых уже была пристёгнута к пулемёту. В левом боковом кармане РД-54 находились две гранаты Ф-1, парочка гранат РГД-5, а также ракетницы, сигнальные дымы да огни… Общий вес носимого пулемётчиком груза переваливал килограмм за двадцать, а то и двадцать пять… Ещё с афганских времён я так мечтал выяснить точный вес вооружения пулемётчика, чтобы узнать свою персональную грузоподъемность в чисто боевом виде… Но весов-безменов у нас никогда не имелось…
А самым «богатым» на военное имущество оказался солдат Кяйс…
— Ого-го! — воскликнул я, когда добрался до своего гранатомётчика. — Да у тебя имущества и оружия больше всего!
— Ну… Не знаю… — застеснялся он. — Что положено…
Как и у всех остальных разведчиков у этого невысокого бойца имелось личное оружие — автомат АКС-74, а также нагрудник с магазинами, гранатами, ракетницами, огнями да дымами. И вещевое имущество присутствовало в полном ассортименте. Но самым примечательным достоянием скромного эстонца был, естественно, гранатомёт РПГ-7ДН… И для полного счастья к нему в комплекте прилагались: обычный прицел ПГО-7 в чехле, ночной прицел 1ПН-58 в металлическом ящике, приспособление для чистки устрашающего вида, брезентовый портплед для транспортировки трёх кумулятивных выстрелов, и сами кумулятивные противотанковые гранаты ПГ-7ВЛ с вышибным пороховым зарядом в количестве трёх штук…
— Нда… — озадаченно произнёс я, оглядывая невысокую фигуру бойца и всё его «добро». — Потянешь?
— Если недалеко, то потяну. — спокойно ответил Кяйс.
Его уверенность мне, честно говоря, понравилась… Всё-таки у меня в памяти были всякие воспоминания об отношении гранатомётчиков к своей «шайтан-трубе». Но объективность при подготовке должна быть предельно честной… И в поддержку Кяйсу был назначен один помощник, которому следовало носить хотя бы портплед с выстрелами… И всё же… Военный прагматизм тоже важен…
— Бычков! Там в ружпарке имеется портплед на два выстрела. Захвати его на всякий случай. Тогда у гранатометчика будет две кумулятивные гранаты с зарядами, а у его помощника — три. Может быть пригодится…
На завершающем этапе я проверял средства связи. Радиостанции должны были носить старшие боевых троек и двоек. «Арбалеты-0,5» вместе с чехлами, антеннами и комплектом запасных батарей имелись в наличии.
На этом процесс проверки личного состава моей группы был успешно завершён. Всё вооружение и имущество было в наличии и в работоспособном состоянии. Не распуская подчинённых, я пошёл на доклад к майору Пуданову, чтобы проинформировать его о полной готовности первой разведгруппы к боевому выходу…
— Отлично! — обрадовался ротный. — Пусть оружие и имущество лежат во второй палатке. Одного человека поставь на охрану. А остальные пусть пока отдыхают. Может быть сюда придёт Сухов, чтобы лично всё проверить…
Приказ командира — закон для подчинённого…
Ближе к обеду в ротной канцелярии появился начальник медицинской части нашего батальона, который принёс дополнительное количество резиновых жгутов, индивидуальных перевязочных пакетов и небольшую аптечку с лекарствами…
— Тут обезболивающее, от простуды и кашля, от поноса… — объяснял нам добрый Доктор Айболит в капитанском звании.
— Это на сколько же частей надо делить одну и ту же таблетку?! — пошутил Иваныч. — И как их не перепутать?!..
— Ой, как смешно! — иронизировал начмед. — А вот промедол! Уже упакован в коробочки! Заклеено пластырем, чтоб не просыпались.
Его рационализаторское новшество пришлось нам по нраву. И не надо искать подходящей тары для маленьких шприц-тюбиков. И по возвращению нам будет легче отчитываться…
— Может ты распишешься на лейкопластыре! — предложил Пуданов. — Так понадёжнее будет…
— А я свой пластырь всегда узнаю! — пообещал военврач уже от дверей. — Смотрите у меня! А то я летом выдал промедол одному вашему пронырливому командиру группы, а он мне потом дистиллированную воду вернул… Спасибо, что хоть кипячённую! Микробов меньше…
— Это кто? Вжиков что ли? — враз помрачнел командир роты. — Как фамилия?
— Ну, это дела уже прошедшие. — сказал добродушный доктор. — Проехали! А сейчас будьте поосторожнее… Ну, всё!.. Счастливо съездить и обратно вернуться…
С лёгкой руки военной медицины в канцелярию первой роты зачастили одиночные ходоки и целые делегации… В принципе-то мы всем гостям рады, а тем паче если они появились не с пустыми руками, но накануне выезда мы вообще-то хотели больше времени уделить подготовке… Увы, увы и ещё раз увы…
Первопроходцем оказался «якобы замполит первой роты» по фамилии Вовк, который очевидно чувствовал сегодня себя в особенном ударе… Жизненных сил и рабочей энергии у него было хоть отбавляй, а целая батарея «пустых гильз» от вчерашних «боеприпасов» добавила ему ещё больше ревнивого усердия к офицерской службе… Однако повысить моральный облик российских командиров ему нынче не удалось… После недавнего карточного проигрыша на крупную сумму майор Пуданов не мог простить своему «подчинённому» такого злодейства и буквально с порога развернул Вовка в противоположном направлении, то есть в сторону третьей дембельской палатки…
— Идите-ка туда, товарищ из тамбовских лесов! Поработайте-ка с любимым личным составом! А то они начали забывать ваше лицо! Продиктуйте им по десять писем «на деревню дедушке»! Мы будем сражаться в чеченских горах, а вы тут будете каждый день отправлять очередное письмо! Вперёд-вперёд! Нечего на меня смотреть своими красными глазками…
Вовчара молча выслушал взволнованную тираду командира роты, но посчитал более целесообразным лишь хмыкнуть недовольным тоном и всё-таки пропутешествовать в страну «ДМБ-95»…
Не успели мы всласть перемыть его косточки, как к нам заявилась дружественная делегация из сапёрно-минёрного подразделения… Они тоже пришли к нам в гости…
Первой в вагончик вошла самая колоритная персона нашего батальона… а именно — капитан Вильясов, обозначаемый в радиоэфире и не только в нём условной кодовой фразой «Красный квадрат». Невысокого роста, но зато с очень широкими плечами он вполне соответствовал той геометрической фигуре, только что упомянутой в кодовой фразе. Цветовая гамма была весьма скудной, но зато повсеместной и однотонной… Если у кого-то от чего-то специфически краснеет только лишь нос, то капитан Вильясов в данной манере обозначения профессиональной пригодности обскакал практически всех! Ибо свекольно-помидорный цвет покрывал всё его тело…
Дружески подкалывающие языки поговаривали, что когда старый капитан Вильясов уволился из Советской Армии и решил постричься в монахи… Вернее, побриться… То осуществлявшая эту процедуру бедная парикмахерша лишь за малым едва не ушла с работы… К тому же прямиком в женский монастырь… Ибо стойкое бритьё столь оригинальной мужской головушки вполне могло считаться самым пиком её профессиональной деятельности. После чего следовало позаботиться и о душе… Ведь по мере бритья и соответственно обнажения красного черепа женское доверие к его обладателю росло в геометрической прогрессии. Тем более что мужская сила убеждения правдивым словом в данном случае оказалась практически неотразимой!.. И так бы они и пошли… Хоть и вдвоём, но в разные монастыри!.. Помешать тут смогла только вставшая насмерть у двери напарница-парикмахерша… Которой прямо-таки приспичило через неделю ехать с детьми к морю… Она и отговорила свою доверчивую подружку.
«Однако вернёмся к нашей колоратурной персоналии…»
С наголо обритой черепной коробкой бывший командир, разумеется, Красной армии сразу же пришёлся к монастырскому двору, возрождаемому всем миром после стольких лет большевистских гонений… Практически все лица высокого духовного сана, испытывавшие в начале 90-ых годов острейшую нехватку в ценных кадрах, по достоинству оценили физические и голосовые данные нового послушника… А уж его морально-нравственные устои и взгляды — тем более!.. Довольно быстро, видимо используя в благих целях свой прежний служебный опыт, краснолицый брат достиг определённых высот в церковной иерархии, честно и добросовестно дослужившись до звания дьячка. Отныне ему доверяли собственнолично раздувать кадило и далее махать им с умеренной силой, обкуривая фимиамом сердобольных прихожан… А послушать его сочный и густой бас приходили аж из соседних епархий… Авторитет Вильясова рос и крепчал… Однако как говорится пути Господни неисповедимы…
И надо же было доверить Вильясову ключи!.. Да от служебного помещения, где хранилось пока что ещё неосвящённое вино! Старая закалка советского офицера лишь усугубила неотвратимую тягу смиренного дьяка к духовности!.. Очень скоро его сочный бас стал соперничать со смачным перегаром… И всё бы ничего… Ведь можно простить своему брату и такое… Но в феврале 95-го… Когда обнаружилось полнейшее отсутствие кагора как такового, то святые отцы одномоментно и единогласно вызвали эту явно заблудшую личность на строгое собеседование. Побагровевший грешник сразу же сознался и покаялся… И тут же признался в том, что не может он совладать со своими душевными терзаниями, оставаясь в стороне… Тогда как сейчас идёт жестокая война, на которой погибают невинные жертвы… А он, как опытный сапёр, мог бы ещё принести всем людям немало пользы… И в самом конце своей искренней исповеди Вильясов попросил иерархов об одном — «отпустить его обратно»… То есть отправить данного грешника в мирскую суету… Святые отцы предложили было ему хорошенько обдумать этот шаг, на что прозвучал ответ… Твёрдый и окончательный… После чего и было принято трудное решение… «Возвращайся с Богом!..»
Вот таким вот образом… Чтобы ратным трудом искупить все совершённые им грехи и заслужить всевеликое прощение… Словом, уже на следующий день бывший мирской дьякон постучался в двери военкомата и попросился в самую боевую часть. Его восстановили в правах на действительную военную службу и направили в Чечню. Вот так капитан Вильясов возродился на должности командира сапёрного взвода в роте минирования нашего батальона. Служил он теперь вполне пристойно, кадилом по старой привычке не махал, да и литургии больше не пел… Но маленький образок в углу над своей кроватью капитан Вильясов чтил с особым рвением… человеком он оказался добросердечным и совершенно не пакостным, вследствии чего офицерский и солдатский составы воспринимали его вполне благожелательно…
Правда вот… Пахло от Вильясова практически всегда и очень «приятственно». Причем без всяких на то оснований. Однако сомнения всё же возникали… Предпринимались даже попытки негласно выяснить где, когда и главное каким образом ему удается остограмиться, но все эти усилия были безрезультатны… Ни наружная слежка, ни скрытое наблюдение, ни внезапнейшие налёты… Ничего не помогло установить истину в этом деле!.. Тогда все потенциальные собутыльники пришли к общему мнению, что этот ароматизированный капитан ещё будучи в звании дьяка уже успел насквозь пропитаться кагором… Вплоть до мельчайшей клеточки своего могучего организма!.. А сегодняшний «выхлоп» командира взвода Вильясова является лишь долгоиграющим последствием его прежних греховных дел… На том и успокоились…
И вот в нашей канцелярии запахло отменным выдержанным кагором… Дверь только отворилась, но появление краснолицего брата уже было неминуемым… Однако он был не один… То ли товарищ капитан кого-то вёл сзади для своего устойчивого равновесия, то ли тот невидимый нам пока человек толкал-перекатывал перед собой Красный Квадрат… Ситуация прояснилась разом, когда капитан уселся на нижнюю кровать лейтенантской этажерки… Аналогия с «Черным квадратом» была явно не в пользу полотна какого-то Казимира Малевича… «Наш» был гораздо лучше…
Вместе с капитаном Вильясовым к нам пришёл совсем юный лейтенант Волженко… Мишаня, как его ласково и без ироний называли наши командиры, был невысоким и худощавым парнем. Лёгкий румянец на его щеках иногда вспыхивал алым огнём, отчётливо свидетельствуя о том, что Волженко ещё не успел окончательно огрубеть в условиях чеченской бойни…
— Мужики! А мы к вам пришли! — начал медленно говорить вождь краснокожих. — По важному делу… Слышите?..
Слова произносились им очень важно и степенно.
— Да слышим-слышим! — ответил Иваныч, слегка уже раздражаясь.
Командиру роты ещё надо было застроить свою группу и проверить солдат, оружие, оптику, связь и другое имущество… А тут ему опять не дают это сделать…
— Мужики! — чуть повысил голос Вильясов. — Ну, я же серьёзно…
— Так говори же быстрей! — нетерпеливо воскликнул Пуданов. — А то мнёшь тут вялого… Мы слушаем…
— Короче так, мужики! — опять выдал «прелюдию» старый минёр. — Мы к вам по делу…
— Мишаня! Скажи ты, пожалуйста! — не выдержав мучений, командир первой роты обратился напрямую к лейтенанту. — У нас и так времени нет. А он тут ещё долго будет твердить одно и то же…
Лейтенант Волженко хоть и вспыхнул маковым цветом, но выразил своё пожелание очень толково:
— Я же завтра с вами еду. Что мне с собой брать?
— Погоди! — Пуданов даже посмотрел на лейтенанта встревоженным взором. — Я же вам список давал! Всё, что нам было нужно…
Я тоже не на шутку забеспокоился. Уже осталось менее суток до выезда, а минное и инженерное имущество ещё не готово?..
Но Мишаня нас сразу же успокоил:
— Всё что в вашем списке — это уже готово. Два минёра тоже ждут в полной боевой экипировке. Что мне-то брать? Автомат, нагрудник, магазины, гранаты у меня уже есть. Может что-то ещё надо?
— А-а… Понял тебя! — заговорил дублирующими радиофразами Иваныч. — Сейчас проверим, сейчас проверим… Карта местности нужна. Компас. Желательно артиллерийский. Линейка офицерская. Сумка минёра. Что ещё?
— Нож. — подсказал я. — Подрывная машинка ПМ-2.
— Всё это у меня есть, кроме карты. — произнёс Волженко. — Может без неё обойдёмся? А то долго получать…
— Нет. Надо получить обязательно! — твёрдо заявил ротный. — Если мы будем мины ставить надолго, то надо составлять схему минных полей.
Лично у меня сейчас сложилось такое впечатление, что майора Пуданова уже пригласили на дипломатическую работу в Организацию Объединённых Наций… И пока идёт полное оформление служебных документов, он вздумал воевать в строгом соответствии с международными правилами ведения боевых действий… Если я ставил мины, то обычно к утру их забирал обратно. Или же попросту подрывал. Другие же иногда оставляли их там, где и установили… Без бумаг, схем и карт… А тут прямо-таки джентльменство высшей пробы…
Вскоре обсуждение деловых моментов закончилось и Волженко поднялся с табурета. «Красный же квадрат» в достойном обрамлении двух металлических спинок по бокам да кроватей сверху-снизу смотрелся очень внушительно и даже впечатляюще… Но с места своего он даже не сдвинулся…
— Володя! Ты идёшь? — спросил его лейтенант, подошедший уже к двери.
— Миш-шаня! — строго ответил ему капитан. — Ты пока что меня не жди… Я сам тебя догоню…
— Как хочешь… — опять смутился Волженко и исчез.
На минуту в вагончике повисла тревожная тишина. Мы с Пудановым смотрели на «шедевральное полотно», начатое когда-то Вовочкиными родителями и колоритно разукрашенное не одной плеядой военных мастеров… Святые отцы, конечно, очистили его душу от всевозможной скверны, но внешне это почти никак не проявлялось… Ну, разве что в глазах… Да в речах…
— Мужики! — сказал Вильясов, печально и проникновенно глядя на нас обоих. — вот вы завтра на войну уходите…
Он переводил свой грустно-строгий взор с Иваныча на меня и обратно…
— И что дальше? — опять начал терять терпение ротный. — Говори, а то мы торопимся!.. Ну, же…
Вильясов тяжело вздохнул, как бы осуждая наше стремление к мирской суете, но к военной конкретике всё-таки перешёл…
— Вот сейчас здесь был Мишаня!.. А ему всего-то двадцать один год!.. И он завтра с вами идёт на войну!.. Понимаете?..
— А что ты предлагаешь? — всерьёз поинтересовался Пуданов. — Не брать его с собой?..
— Нет… Я прошу вас, мужики!
Внезапно грузный капитан перешёл на свой знаменитый бас, от чего даже мурашки по моей спине бросились врассыпную… Стекла в окнах совершенно не задрожали и ничего такого особенного не произошло… Только вот на Иваныча вдруг напала икота, которую он с трудом залил половиной банки… Трёхлитровой…
— Мужики!.. — вновь начал басить Вильясов и больше уже не останавливался. — Берегите… Берегите, Мишаню!.. Ему ещё жить да жить! Поймите вы меня наконец! Двадцать один год ему! Всего-навсего!..
— Ты че-го тво-ришь? — попытался его перекричать командир роты. — А-а?..
Капитан на мгновенье замолчал… Кратковременный успех командира первой роты следовало развивать и дальше…
— Ты чего вытворяешь? — опять переспросил Пуданов, но уже обычным голосом. — Опять за старое взялся?.. Тут тебе не монастырь! А первая рота! Нам завтра на войну идти, а ты нам мешаешь готовиться к выходу! Понимаешь?.. Мешаешь…
— Мужики! — произнёс Вильясов чуть потише. — Ну, двадцать один год парню…
Но майор Пуданов уже контратаковал его с новыми силами и аргументами:
— А нашим солдатам ещё меньше! Им по восемнадцать, девятнадцать и двадцать! И их у нас почти сорок человек! А ты из-за своих фантазий… просто-напросто мешаешь нам! И завтра это может очень плохо аукнуться! Усёк?..
Старый сапёр-минёр обречённо кивнул своей буйно-красной головушкой…
— Мужики… — только и смог он выдавить подавленно и грустно. — Ну…
— Всё будет нормально! — громко пообещал ему командир роты. — Но… Если ты сейчас очень быстро уйдёшь! Понимаешь?.. Иди-ка ты лучше в свою палаточку… И немедленно начинай молиться!.. За Мишаню и за всех наших солдат… Договорились?..
В эту минуту я втайне гордился и даже восхищался майором Пудановым… Который в такой трудноразрешимой ситуации нашёл в себе не только возможность противостоять, но и умение переубедить старого капитана с недавним церковным прошлым. Но самым главным было то, что Александр Иванович произнёс очень правильные и нужные слова… Всё это принесло очень даже положительный результат…
«Красный квадрат» уже стоял у выхода и вновь смотрел на нас поочередно своим грустно-затуманенным взором…
— Мужики! Берегите! Мишаню и всех солдат!
— Сделаем! — пообещал ему Пуданов. — Иди…
Дверь громко заскрипела, выпуская медлительного капитана Вильясова. И, как оказалось, абсолютно не препятствуя потоку свежего морозного воздуха…
— Не закрывай! — крикнул командир роты.
— Хорошо… — ответил снаружи басистый голос, после чего в окошке замаячила степенно удаляющаюся фигура Вильясова.
Не сговариваясь, мы облегчённо вздохнули… Потерпели с минуту внезапное понижение комнатной температуры, и затем я пошёл закрывать поплотнее дверь.
— Такое ощущение, что он уже насквозь заспиртовался! — пожаловался я. — Перегарище…
— Да он, наверное, как только вспомнит… Так сразу же и сразу же начинает пьянеть! — шутил Иваныч. — Везёт же людям!..
— Да-а… А мне вот вчерашнего хватило! Кого там ещё?..
Я обернулся на звук открываемой двери… Нашими следующими визитёрами были старший лейтенант Гарин и капитан Скрёхин.
— Свои-свои!.. — ещё от входа заявил Стас. — А что у вас тут только что было? Винцом баловались?
Но в нашей пустой батарее таких боеприпасов не наблюдалось…
— Да это Вильясов только что… — недовольно проворчал Пуданов. — Замучил…
— А-а… «Берегите Мишаню… Мужики…»
Засада так натурально изобразил басовитого минёра-сапёра, что мы невольно рассмеялись…
— Во-во!.. — признался ротный. — Берегите и всё тут…
— Ну, ладно! Посмеялись и хватит… — Гарин деловито подсел к столу и начал доставать из сумки сложенную карту. — Пора бы нам кое-что уточнить… Поработать наконец-то…
— Мы — не против! — сказал я и подошёл поближе.
— Вот и хорошо. — заважничал Стасюга. Итак…
Деловое совещание продлилось минут двадцать. Мы обсудили необходимые вопросы и согласовали наши действия. Капитан Скрёхин сообщил нам о том, что две радиостанции для связи с «центром» уже готовы, два комплекта запасных батарей заряжены и ждут своего часа.
— Вот и всё! — с умнейшим видом великого полководца старший лейтенант Гарин убрал карту и только под конец обрадовал Пуданова. — Саня! Комбат на проверку групп не прийти! Сказал, чтобы лично я это сделал…
— Уф-ф… — предварительно вздохнув, возликовал Иваныч. — А я тут подбиваю концы с концами, чтобы всё нормально было… Тороплюсь, как на пожар…
— Ну, так вот! — остановил его Засада. — Торопиться никуда не нужно! Спокойно доделай все свои дела… И отдохни перед выходом… А то вон Маратыч сидит и баклуши гоняет…
— Ты оборзел что ли, штабной перец?! — ухмыльнулся я небрежно и пренебрежительно. — во-первых: баклуши не гоняют, а бьют. Это балду гоняют из одного кармана в другой… А во-вторых… Товарищ оперативный офицер…
— Ну, вот! — забеспокоился Стас. — И пошутить не дадут…
Но изворотливость этого крутого штабнюка мне уже была известна…
— У меня группа ещё с двенадцати часов готова к проверке! Хоть для тебя, хоть для комбата! У меня всё там нормально и поэтому мне без разницы, кто именно будет нас проверять…
— Вот и молодец! — похвалил меня Гарин. — я так комбату и доложу! Что тебе без разницы… Он-то быстро сюда примчится…
— Да хоть министру обороны! — отозвался я с кровати. — Поторопись! А то на самолёт московский не успеешь…
— Ах! Москва-Москва… — вздохнул погрустневший Гарин. — Когда же я там буду служить генералом?..
— Слезу пусти ещё тут! — Я продолжал советовать. — Может пожалеют тебя… Сиротку армейскую…
— А это какую? Скупую мужскую? — ёрничал Стас.
— Какая есть… Такую и пусти…
Но дверь за ними уже захлопнулась, а орать им вдогонку мне было ужасно лень…
— Любите вы друг друга подколоть! — изрёк довольный жизнью Пуданов. — Хлебом не корми…
— Да это мы так шутим… — улыбнулся я беззлобно. — мы же в одном отделении в училище обучались… Правда, только один год…
Ротный меня не понял и решил уточнить:
— Это как так? Один год…
Я улёгся поудобнее и даже подложил руку под голову:
— Засада обучался поначалу в четырнадцатой роте. В траковской, как мы её называли, потому что ротным у них был выпускник десантного факультета… По фамилии Бавгиря… а мы же спецназовцы! И поэтому наша тринадцатая рота всегда считалась самой спецназёрской… И ротный наш был стопроцентным спецназовцем! Не то что в четырнадцатой!.. а эти гаврики всю жизнь локти кусали от этого… Даже своего ротного подкалывали по поводу его десантного происхождения, но бес толку… Непрошибаемый был… Ломгиря! А Стаса отчислили с четвёртого курса за самоволку. Потом его отправили дослуживать в Кировабадскую десантную дивизию, где он пролез без мыла куда нужно и через месяц стал уже прапорщиком…
— Так он ещё и бывший прапор оказывается? — изумление Иваныча было искренним и огромным. — А я-то думаю…
Я продолжил раскрывать ему глаза на истинную сущность Засады:
— Вот оттуда у него и замашки эти прапорщицкие… А через год он попросился обратно в училище и его восстановили… Но уже на наш четвёртый курс, то есть в тринадцатую роту… И вот так он хоть один год, но всё-таки проучился в настоящей спецназовской роте…
— Тогда всё с ним ясно и понятно… — прокомментировал ротный. — Но в штабе он чувствует себя очень хорошо!..
— А это его вечная мечта была! — добродушно рассмеялся я. В штабе и в Москве! Мы его сколько подкалывали… А ему как с гуся вода…
— Каждому — своя судьба! — сказал ротный и встал из-за стола. — Пойду-ка я своих дембелей проверять…
— Давай-давай! — ответил я и перевернулся на другой бок. — А я пока покемарю… Ох, уж эти десантники… Напоят… А ты потом весь день мучайся…
Посмеиваясь над моей «немощью в питейном поединке», командир роты пошуршал какими-то бумажками, после чего ушёл в третью палатку… Подремать мне удалось всего-то минут пятнадцать-двадцать… Уже в полусонном состоянии мне внезапно вспомнилась одна немаловажная деталь моей экипировки, отчего весь отдых пошёл насмарку… Ведь командирская работа требовала своё и в полном объёме…
Совсем уже поздним вечером в дверь канцелярии постучался мой пулемётчик Филатов. Он долго мялся и не знал даже как начать разговор…
— Товарищ старший лейтенант! Я вот тут завещание написал! — наконец-то собравшись с духом, выпалил он. — Если что… Передадите его моим родным?
Хоть я и был ошарашен, но ответил ему мгновенно:
— Упал! И отжался одну пайку!
Солдат беспрекословно принял положение упора лёжа и отжался от пола тридцать три раза. Затем встал весь красный и заправился, ожидая моей дальнейшей команды.
— Иди отсюда! — резко приказал я ему.
Но пулемётчик попробовал опять настоять на своей дикой просьбе:
— Ну, товарищ старший лейтенант! Это же…
— Быстро отжался вторую пайку! — не выдержав такого оскорбления, скомандовал уже командир роты.
Филатов с трудом, но отжался ещё тридцать три раза. Затем он поднялся с пола и вновь заправил обмундирование.
— Кру-ГОМ! — приказал ему Иваныч. — Шагом МАРШ!
Боец выполнил его команду и уже почти вышел за дверь, но…
— Товарищ майор! Ну, я же не мальчик! Сам всё понимаю! Но надо мне!..
Стоя в дверях и глядя на нас заблестевшими глазами, упрямый пулемётчик говорил с сильным внутренним надрывом. Не знаю точно почему, но у меня что-то дрогнуло в душе от жалости и я решил просто поговорить с молодым бойцом… Всё-таки это мой подчинённый и завтра мне предстоит именно с ним ехать на войну…
— Зайди! Ты занимаешься е-рун-дой! Понял! Я — твой командир группы и ты мне же приносишь своё идиотское завещание!
— А я у тебя командир роты! — громко и очень недовольно произнёс Пуданов. — И получается, что ты нам уже заранее не доверяешь! И готовишься к своей смерти! Ты понимаешь!
— Извините, если я вас обидел! — забормотал Филатов. — Но у меня предчувствие… И я…
— Ты чего?.. Тоже Кашпировского насмотрелся по телевизору? — грубо оборвал его Иваныч. — Водичку заряжаешь, да? В котелке солдатском…
Солдат быстро заговорил, словно боясь остановиться:
— Ну, товарищ майор! Я же сирота! И у меня только сестра родная осталась! Она сейчас в детдоме… А я же её брат… Ей одиннадцать лет всего…
Услышав эти взволнованные и искренние признания Филатова, высказанные прямо в глаза, майор Пуданов смягчился…
— Ну, что у тебя там? — проворчал он уже подобрее. — Выкладывай!
Настырный пулемётчик понял, что он всё-таки добился своего, и сразу же приступил к делу…
— У нас родители погибли в аварии. И я вместе с сестрёнкой попали в детдом. Никто из родни нас к себе не взял. И мы там вдвоём мыкались. А от родителей мне и сестре осталась квартира трёхкомнатная прямо в центре Ставрополя. В ней сейчас родственнички живут…
— Них_я себе родня! — крякнул возмущенно Иваныч. — Дальше давай…
— Но квартира приватизированная! Родители успели её принять в свою частную собственность! А через два месяца погибли… — продолжал рассказывать солдат. — И по наследству она перешла ко мне и сестре… Пополам на двоих.
— Ну, понятно! — сказал я. — На двух наследников…
— Вот… — опять замялся боец. — В армию меня прямо из интерната взяли… Если со мной что-нибудь случится… То они мою сестру просто-напросто на порог не пустят… И она совсем бездомной станет… А я хочу свою половину ей отписать! Вот по этому завещанию. Чтобы она стала полной хозяйкой квартиры…
Замысел Филатова нам был вполне ясен.
— Да-а… — тягостно сказал Иваныч. — Что же с тобой делать?..
Я сейчас очень хорошо понимал ротного… Поскольку полные сироты, как мне было известно, не должны были проходить службу в горячих точках… Бездушные военкоматчики постарались выполнить свой план по набору призывников и забрили в армию беззащитного и бесправного паренька… А наши бумажные крючкотворы из Ростовской бригады вкупе с замполитами даже не удосужились принять все меры, чтобы Филатов остался в учебной роте… Или в подразделении обеспечения…
Я тоже вздохнул и стал терпеливо объяснять пулемётчику все нюансы с юридической точки зрения…
— С этим твоим завещанием нам с тобой придётся идти к начальнику штаба батальона, потому что только он имеет законное право заверять своей подписью и круглой гербовой печатью такие вот документы… Понимаешь? В принципе-то это не трудно сделать… Но вот…
Я замолчал, стараясь подобрать правильную формулировку… Хоть мне и не доводилось испытывать к начальнику штаба батальона майору Грибок абсолютно никаких симпатий, но ради такого серьёзного дела… И ради моего же непосредственного подчинённого… Я мог выполнить такую необычную просьбу солдата…
— Да нас весь штаб на смех поднимет… — усмехнулся ротный. — Такое в первый раз произойдёт! И потом бойцы косяком попрутся… Представляешь, да?!.. То завещать, то отменять завещания… То бабке, то внучке, то Жучке…
Но я не разделял его повеселевшего настроения:
— Филатов! Ты меня пойми правильно! Во-первых: ты сейчас подаёшь очень плохой пример другим солдатам. Не потому, что они затем тоже будут писать завещания! Вон, на гражданке этих нотариусов как блох на собаке дворовой… Идите и завещайте что хотите… А твой плохой пример состоит в том, что ты уже заранее допускаешь возможность своей смерти! А лично за тебя несу ответственность именно я! И выходит, что ты уже здесь, в роте, не доверяешь мне!
— Но я… — начал было Филатов…
— Не перебивай старших! — осуждающе проговорил я. — И тогда уже другие солдаты будут думать, что вот… У нас такой командир, которому и доверять-то нельзя! Пулемётчик Филатов целое завещание написал из-за этого! А мы-то чем хуже!
— Да клянусь! Чем угодно! Я никому ничего не скажу! — торжественно поклялся боец.
— Сейчас будешь отжиматься в третий раз! — предупредил я его за непослушание. — А во-вторых… Ты вот этими своими действиями сам притягиваешь на себя смерть! Понимаешь! Все мысли имеют способность и возможность материализовываться! Усёк? То есть… Если ты к чему-то усиленно готовишься, сам себя настраиваешь, накручиваешь обстановку… То эта неприятность обязательно произойдёт… А я не хочу брать грех на душу… И не собираюсь потворствовать твоим выдумкам и предчувствиям…
Я полностью высказался на эту очень щекотливую тему… И даже выдохнул облегчённо… Точно такого же мнения придерживался и командир роты… Как оказалось…
— Вот твой командир сказал тебе всё очень правильно! И я тоже не буду брать грех на себя! У меня и своих предостаточно… Не хватало только вот ещё и солдатских…
В вагончике наступила короткая пауза… Все мы молчали…
— Ну, что же мне тогда делать? — обречённым тоном спросил Филатов. — Я как старший брат должен позаботиться о своей сестрёнке. Потому что у неё больше никого нет. Я и в детдоме её защищал от всех… Даже от воспитателей… Сами может быть знаете… Как там к детям…
Тут мне в голову пришёл достойный вариант выхода из столь щепетильного положения…
— Сделаем так! Ни я, ни командир роты не берём в руки твоё завещание! Ты его положишь вот сюда — на эту мою полочку! Чтобы оно пролежало спокойно до нашего возвращения с выхода! Но если вдруг с тобой действительно что-то произойдёт нехорошее… То я или командир роты сходим к начальнику штаба батальона и задним числом оформим твоё завещание как и положено по закону! Поставим круглую печать и подпись начштаба… Устраивает тебя такое?
— Конечно! — обрадовано ответил солдат. — Ещё как устраивает.
— Доставай свою бумагу…
Филатов аккуратно извлёк из-за пазухи чистый конверт, слегка помявшийся во время его физических упражнений.
— Ох ты! — стал сокрушаться Иваныч. — Подготовился ведь по полной программе…
— Подпиши конверт своей фамилией! — распорядился я. — И положи на нижнюю полку! И ещё… На самом завещании твоя подпись стоит или нет?
— Есть подпись! — подтвердил боец…
Филатов положил конверт на полку и вернулся на своё место.
— Разрешите идти? — бодро спросил он.
— Иди-иди… — отпустил его Пуданов.
Когда за пулемётчиком закрылась дверь, мы с Пудановым посмотрели друг на друга…
— И чего только не увидишь сейчас в армии… — со вздохом облегчения проворчал ротный. — Понасмотрятся телевизора, а потом всякая хренотень им в голову лезет…
— С одной стороны он прав… Младших надо оберегать… а с другой стороны… Нам такая вот головная боль совершенно не нужна… Надо было или перед армией все вопросы решить через нотариуса… а вдруг там какие-то дополнительные справки понадобятся… Или уже в Ростовской бригаде отпроситься и сходить в нотариальную контору… И все дела были бы решены по закону! А тут… Нам как будто других забот и хлопот маловато?.. Отсыпаться не успеваем, а бойцы каждый день… Каждый день… Что-то новенькое придумывают…
Моё ворчливое брюзжание из-за дополнительной бумажной работы вполне соответствовало нынешнему настрою. Ведь подготовка группы к выходу состоит из стольких дел…
— Всё равно… Он — молодец! — заочно похвалил Филатова ротный. — Таких вот людей… Да побольше бы…
— А кто же его отобрал в первую роту! — пробурчал я. — Такие молодцы, а у командира группы ещё ни одной благодарности в личном деле!
— Да недавно же объявлял! — возмутился ротный.
— Это когда? И за что? — попытался уточнить я.
— Ну… Ведь было же!.. Вот из памяти вылетело… — со смехом сказал Иваныч.
— Вот то-то и оно! Товарищ майор! — с демонстративной обиженностью прогнусавил я в нос. — Работаешь тут, работаешь… А благодарности-то никакой… Хоть бы на бумажку записывали…
Командир роты пообещал это делать, а я ему поверил…
«Коллеги… Же…»