Когда-то давным-давно старые зампотехи служили по принципу: «Не трогай технику и она тебя не подведёт!» и данный непоколебимый постулат был великое множество раз проверен и подтверждён в учебных маршах, на войсковых манёврах и в реально боевых условиях. При таком хозяйском подходе да при соответствующих гарантиях военного завода-изготовителя колёсно-гусеничный парк Советской Армии представлял собой надёжный образец слаженности в многоступенчатом процессе производства, хранения, эксплуатации, технического обслуживания и капитального ремонта… С одной маленькой особенностью… Ведь по мнению этих закалённых и закоренелых технарей главным врагом армейской техники является наш военный водитель или же механик-водитель, который хоть и окончил в своё по-юношески безалаберное время автошколу и даже получил там же водительские права, но не знания и тем паче опыт… Переодевшись в военную форму вчерашние школяра тем не менее лишь на бумаге числились военными водителями… Но юношеский интерес ко всему новому да вечная тяга молодёжи к знаниям и опыту подвигала их к постоянным попыткам что-либо отвинтить, открутить, разобрать, снять или же попросту отломать…
Поэтому старые зампотехи всегда водили военных «специалистов» в автопарк только строем и под личным руководством, чтобы по ночам спать спокойным сном, а днём быть на 100 процентов уверенными в лояльности и благонадежности своих так сказать подчинённых… Всякий раз, прибывая или же покидая автопарк, каждый водитель собственноручно расписывался в Журнале учёта посещений автопарка, необходимый инструмент получал лично из рук зампотеха и все остальные манипуляции гаечными ключами производил только в присутствии старого инженера по эксплуатации колёсно-гусеничной техники… Очень редко конечно, но всё-таки происходили неприятные случаи, когда молодой водитель умудрялся загубить двигатель или же попортить какую-либо другую материальную часть… Но тут же поднималась необходимая документация, сличались подписи и в результате незадачливый автолюбитель оплачивал капитальный ремонт повреждённой техники из собственного кармана, а то и из родительских закромов…
Чтобы предупредить такие неприятности многие зампотехи предпринимали различные меры противодействия шаловливым ручкам молоденьких солдат… К примеру, наш зампотех роты в далёком Афганистане иногда предпочитал прохаживаться по автопарку с длинным банником. Как бы то ни было, но в результате такой предусмотрительности вся боевая техника нашей роты практически без поломок исколесила не одну тысячу километров по бескрайним афганским просторам и в конечном итоге дошла своим ходом почти до самой границы Советского Союза…
Но теперь наступили другие времена и иные нравы… Пьянящий воздух свободы и вседозволенности вскружил головы многим… В том числе и зампотехам, но уже молодым… Пришедшим на смену старым ветеранам военной службы.
И стали молодые зампотехи жить и особо не тужить по совершенно новому принципу: «Возьмём от техники всё и даже больше!». Ни больше, ни меньше, а только так и не иначе!.. И брали теперь действительно Всё… Всё, что плохо лежит, стоит или крутится… Всё, что можно и даже нельзя отвинтить, открутить, разобрать, снять и попросту отломать… В общем… Всё то, что способно обернуться денежными знаками или же иной материальной ценностью…
Все эти грустные мысли назойливым роем вертелись у меня в голове, когда я обескуражено глядел на стоянку боевой техники нашей же первой роты… Минут десять мне пришлось потратить на то, чтобы молча обойти каждый БТР и заглянуть во все распахнутые настежь боковые дверцы. При моём появлении застигнутые врасплох экипажи настороженно замолкали, некоторые солдаты пытались изобразить рабочий процесс, кто-то попросту перемещался в непросматриваемую часть бронированного «салона». В одном БТРе даже играли в карты.
Затем я с трудом отошёл от стоянки первой роты и сейчас просто стоял на относительно сухом бугорке, откуда были видны все бронетранспортёры. В общем-то это были очень хорошие и надёжные машины. В Афгане мне доводилось видеть и допотопные БТР-60 с брезентовыми «крышами», и чуть усовершенствованные БТР-60пб с настоящей пулемётной башенкой, и более модернизированные БТР-70. Но самыми современными и технически лучшими являлись БТР-80. Когда бывалые и многоопытные дембеля-водилы пересаживались с «семидесяток» на новенькие «восьмидесятки», тогда все они приходили в неописуемый восторг! И ведь было от чего!.. Надёжный и мощный КАМАЗовский двигатель, более просторное внутреннее пространство, существенно облегчённое управление, два спальных ложа для экипажа и тепловой вентилятор.
«Это даже лучше чем в «Жигулях-шестёрке»!.. Рулишь себе и тащишься от удовольствия! А ход такой мягкий и плавный…»
Это мне сейчас вспомнились слова водителя Лёньки Булыги из третьей роты лашкарёвского спецназа. Он с полгода рулил БТРом-70, а потом вторую и третью роты «пересадили» на БТР-80. Так что Лёнька знал, что говорил. И своё ранение водитель Булыга получил в родном бронетранспортёре-«восьмидесятке», подбитом кумулятивной гранатой во вражеской засаде у далёкого кишлака Шабан.
Но все эти хвалебные фразы в адрес БТР-80 были произнесены семь лет назад… Уже давным-давно закончилась афганская война… Потом исчез с политической карты мира Советский Союз… Поувольнялись по возрасту в отставку, комиссовались по состоянию здоровья и просто ушли на гражданку старые зампотехи… Умудрённые боевой службой многоопытные ветераны. И остались в боевых частях России чуть постаревшие танки и бронетранспортёры, а также потрёпанные службой боевые машины пехоты и десанта…
«Ну, и молодые зампотехи…»
Мне сейчас было не по себе. Потому что я всё ещё помнил то, как в лашкарёвском батальоне спецназа «бегали» все БТРы-«семидесятки» и как «летали» новенькие БТР-80. Как в воздушно-десантном училище каждая БМДешка пребывала в отличнейшем состоянии, готовая в любую минуту ринуться в бой.
«А сейчас…»
А сейчас я стоял на небольшом бугорке и с тоской смотрел на это грязное кладбище бронетранспортёров первой роты спецназа! На этот организованный могильник умерших «боевых коней» нашего подразделения. На эти выровненные с чужой помощью в одну линию замызганные корпуса БТР-80… На эти бронированные машины, убитые поочерёдно в течении нескольких прошедших месяцев. Которые своим «лёгким и плавным ходом» домчались до Ханкалы, чтобы выполнять здесь поставленные боевые задачи, поддерживать огнём российских воинов и в тяжёлую минуту по-настоящему спасать свои экипажи вместе со спецназовским десантом сверху.
А теперь все эти некогда мощные и современные БТР-80, способные преодолевать вплавь водные преграды и взбираться на высокие холмы… Когда-то способные успешно преодолевать неширокие канавы и заболоченные низменности, а также заражённые противником участки местности… Некогда оснащённые приборами ночного видения и прочими техническими новшествами… Всё ещё вооружённые крупнокалиберным 14,5-миллиметровым пулемётом КПВТ и спаренным 7,62-миллиметровым пулемётом ПКТ… Все наши БТР-80 сейчас превратились в ржавеющий и никому ненужный металлолом. Причём, без единой вражеской кумулятивной пробоины и без прямых попаданий крупного калибра…
Возможно чисто по-техническим причинам, но наверняка в силу того самого пресловутого «человеческого фактора» почти все наши бронетранспортёры пришли в неработоспособное состояние. Своевременный ремонт проведён не был. То ли из-за отсутствия запчастей, то ли из-за откровенного нежелания водителей ковыряться в грязи да в солидоле, то ли из-за бесконтрольности со стороны командного состава. В общем, ремонтом здесь даже не запахло!
«А потом они были здесь добиты и даже выпотрошены… Причём, своими же собственными экипажами!»
Увы… Но мне даже не приходилось сгущать краски! Ибо это было действительно так! Ведь из десяти находившихся здесь бронетранспортёров в работоспособном состоянии был всего один…
— И то… Потому что я на нём каждую ночь выезжаю в боевое охранение! — то ли похвастался, то ли пожаловался мне водитель Дубовской.
Он являлся единственным контрактником среди остальных рулевых и башенных специалистов первой роты, вследствии чего водитель Дубовской имел статус Старшего техника роты… Неофициальный был у него этот статус и поэтому водитель — контрактник в своей службе особо так не перенапрягался…
— Какой номер у рабочего БеТеРа? — невесело спросил я у него.
— Сто первый. — без раздумий ответил Дубовской и показал рукой. — Вон он стоит!
Я немного оживился. Судя по номеру, этот бронетранспортёр числился за первой группой, то есть за мной лично. Жалко конечно и досадно, что из десяти ротных БТРов работает только один, но зато этот последний могиканин является самым боеспособным бронетранспортёром из трех, которые закреплены за моей группой. Уж это получше будет — один из трёх, чем один из десяти. Не говоря уж про «беспроигрышный» вариант — ноль из трёх!
— А ещё два БТРа где? — спросил я, указывая подбородком на пустующие стоянки. — В ремонте?
— Нет. Они постоянно ездиют с группой Махаева. — пояснил старший техник. — В президентской охране… Водители и стрелки тоже с третьей роты…
— Не понял. Техника вся наша, а люди из другого подразделения… — немного удивился я такому разнобою. — Чего так?
Дубовской действительно знал все нюансы, связанные с колёсами роты, и поэтому отвечал подробно и толково:
— А на них поначалу группа Цветкова была. Их потом перевели в телохранители. Кто-то на «Волги» пересел, а часть его солдат завгаевский дом охраняют. Вот заместо них и посадили на наши БТРы махаевскую группу. У них же в роте БМПешки… Как-то несолидно Президента на танках охранять…
— Понятно. А какие у них бортовые номера?
Это я поинтересовался без какой-либо надежды на повторное счастье… Незанятые стоянки приходились на вторую и третью группы нашей роты…
— Сто пятый и сто седьмой. — быстро произнёс Дубовской.
— Ясно! — почему-то тяжело вздохнул я. А ты сам-то с какого будешь?
Вопрос был вполне актуальным. Ведь за каждым бронетранспортёром закреплён один водитель, который отвечает за двигатель, ходовую часть и прочее железо, а также один башенный стрелок, на котором «висят» непосредственно сама башня с двумя пулемётами, прицелом, дымовой пиротехникой и радиостанцией, а также всевозможные ЗиПы к ним… Эти солдаты и являются прямыми эксплуататорами бронетранспортёра. Но если башню с пулемётами стрелку тяжеловато испортить или сломать, то бестолковому водителю не составит особого труда запороть движок или же накрыть медным тазом трансмиссии, ходовую и прочую вращающуюся матчасть… Поэтому с него и спрос больше…
— Я со сто восьмого. — хмуро буркнул Дубовской. — У него карданная передача полетела.
Хотя на моём пожарном «Москвиче» похожей на эту поломки пока не случалось, но мне почему-то показалось так, что данную неисправность на БТРе можно устранить в условиях открытого автопарка. Причём собственными силами командования и руками водителей нашей роты…
— Тебя как зовут? — спросил я и услышав ответ, обратился к нему уже с непосредственно просьбой. — Слушай, Ваня! У тебя и мозгов хватает и руки растут откуда следует… Начни-ка ты свой родной БТР восстанавливать! Хорошо? А то на чужом ездиешь, а свой стоит-ржавеет. Непорядок…
— Я по приказу комбата на этом БТРе в боевое охранение… — начал оправдываться Дубовской…
Но я не дал ему договорить.
— Я же не запрещаю тебе на нём ездить в боевое охранение. — медленно произнёс я, начиная выстраивать логическую последовательность. — Ты же с вечера и до утра там находишься? Как рассвело — ты уже в автопарке должен быть. Правильно? Ну, отдохнёшь ты — поспишь до обеда… А после что делаешь?
— Готовлюсь к новому выезду. — буркнул контрактник. — Я же каждую ночь охраняю.
— Ты эти полдня колёса моешь или стёклышки тряпочкой протираешь? — усмехнулся я добродушно. — Ну, заправишься ты раз в неделю и всё! Ты уж не обижайся на меня и не думай, что я до тебя докопаться хочу… Просто ты самый толковый водила, как мне ротный сказал. И старший техник роты… А твой личный БТР раздолбанный стоит.
Старший техник роты молчал.
— Ну, ты сам подумай! Кому же восстанавливать твой БТР, как не тебе?! Просто я тебе самому первому говорю насчёт закреплённой техники… Сегодня или завтра мы всех водителей и стрелков будем вызывать к себе в канцелярию и каждому будем ставить персональные задачи по восстановлению закреплённой за ним техники. Они у нас просто так не уволятся… Понимаешь?..
— Да тут половину БеТеРов в капиталку отправлять надо! — возразил мне Дубовской. — Они этого ждать что ли будут?
— Ты не думай, что мы всех под одну гребёнку застраивать будем. — резонно ответил я на его вопрос. — К каждому подойдём отдельно. И персонально! Осмотрим каждый БТР и что они в состоянии восстановить, значит такую задачу мы им и нарежем… Но именно ты нам в этом должен помочь! Если они сейчас по домам разъедутся, а техника в таком же состоянии останется, то кто будет всё это расхлёбывать? Ротный, я и ты… Вот пока они здесь, значит надо их всех припахать и заставить выполнить свою же работу… Не чью-то чужую, а свою собственную работу! Правильно я говорю или нет?
При этих словах я наблюдал за слоняющимися меж БТРов экипажами…
— В общем-то да… — нехотя согласился Дубовской. — Только вот сможем ли мы…
Старший техник роты сейчас тоже разглядывал своих технических коллег: одиннадцать водителей и двенадцать башнёров…
— Сможем-сможем. — обнадёжил я его. — Когда первые ласточки улетят на Родину, то остальные дедушки будут землю рыть руками… Мы же не потребуем притащить нам Шамильку живого или мёртвого… Всё равно не смогут это сделать… А вот БТР подремонтировать — это уж запросто… А ты же здесь остаёшься?! Дальше мы сами будем её в капиталку отправлять… Туда же без тросов, без ЗиПов могут и не принять… Так на хрена нам лишняя головная боль?! Кто промотал это имущество — тот пусть и восстанавливает!..
Контрактник молчал, но по его виду было ясно, что он в принципе правильно всё понимает. Только вот возиться в декабре месяце с мёрзлым железом ему очень уж не хотелось…
«А что делать? Кому сейчас легко? Всем тяжело» — подумал я и стал собираться обратно в ротную канцелярию.
— А чьи это двигатели? — спросил я Дубовского, уже одевая на руку перчатку после прощального рукопожатия.
Между больших луж на двух старых покрышках гордо возвышалась пара силовых агрегатов, блестящих алюминиевыми корпусами и медными трубками. Они были практически новыми на внешний вид, правда с масляными подтёками в нескольких местах…
— Это из БэТэРов нашей роты. — как-то нехотя изрёк правду старший техник. — Три дня назад сняли… Да так оба движка и оставили! Уже один топливный насос с них сфиздили…
Мне всегда казалось, что мои познания в колёсно-гусеничной технике не имели такого обширного кругозора как в других областях спецразведывательной науки… Но даже я понимал, что топливный насос высокого давления стоял на первом месте как по своей дороговизне, так и по степени риска быть похищенным с целью солдатской наживы… (прапора-технари не в счёт!) Далее за этим сложным агрегатом следуют генераторы, карбюраторы, аккумуляторы и прочее навесное оборудование… Но топливный насос высокого давления да ещё и с бронетранспортёра! Это уж слишком…
— Ни хрена ж себе! — громко возмутился я и снова развернулся к родной боевой технике. — Кто снял? Зачем?… Говори быстрей!..
— Да зампотех батальона Васькин пригнал МТПешку и кран-лебёдкой выдернули двигатели из наших двух БеТеРов, чтобы их отправить на завод в капремонт… А потом то ли машины не нашли, то ли отбой дали на отправку… Вот и стоят…
Меня такой поворот событий совершенно не устраивал и нужно было срочно принимать меры по спасению материальной части.
— Кто водитель? Ну, с чьего двигателя насос украли? И вообще… Давай-ка их обоих сюда! Быстро!
Через пять минут передо мной предстало двое дембелей, одетых не в промасленные комбинезоны, а в свою повседневную форму. Очень чистую даже для постоянного времяпрепровождения в автопарке, не говоря уж о возне с техникой. Они это тоже чуяли и для вида вытирали беленькие руки грязной тряпкой, размазывая остатки солидола по ладошкам. Но это меня интересовало менее всего…
— Исаев, за ногу тебя дери! Ты знаешь, что с твоего двигателя украли топливный насос? Чего молчишь?
— Знаю. — угрюмо ответил рослый водила. — Три дня назад.
От его флегматичного спокойствия моя нервная система испытала очередной удар, но вскипевший пар сразу же стравился посредством нашего великого и могучего…
— Так и сяк да разэтак! А ты знаешь, что именно ты будешь виноват в этом промотании боевой техники? И платить ты будешь в десять раз дороже?
Хозяин пропавшего топливного насоса видимо ни разу не сталкивался с коварным аппетитом наших военных финансистов и потому был очень обеспокоен своим дальнейшим благосостоянием…
— А почему я? Зампотех приехал и приказал снять движок. Вот он и стоит.
Но мои знания оказались гораздо глубже:
— У тебя есть на руках Акт приёма-передачи? Нету… Вот видишь?! А ты закреплён за БТРом приказом по части! Когда ты узнал про насос?
Солдат Исаев помялся, но истину всё-таки сказал:
— Позавчера утром. А что я могу сделать? Зампотех приказал…
Когда провинившийся солдат даже не пытается увильнуть в сторону или же схитрить по-другому… А говорит командиру голую правду… Это всегда идёт на пользу… В первую очередь во благо самого солдата, ибо офицер может конечно пошуметь и даже наказать… Но потом они всё равно будут сообща принимать какие-либо меры по исправлению ситуации… Ибо они всегда работали, работают и будут работать в связке «солдат — командир отделения — командир группы — командир роты»…
Но мои нервные клетки всё ещё требовали отмщения и потому я продолжал изливать свою агрессию на первопричину этой нервотрёпки… Но уже поменьше и более прагматично…
— А ты доложил об этом командиру роты? Нет, не доложил… Вот и будешь ты платить за этот насос в десять раз дороже! Потому что именно ты промотал, то есть оставил без своего контроля оборудование с твоего бронетранспортёра… А БТР — это уже боевая техника и за неё взыскивают возмещение в десять раз больше… Понял? Коэффициент — десять! Сходи к любому начфину и он это тебе с огромной радостью скажет… Потому что они очень любят это делать…
Я наконец-то выговорился… Как мне показалось… И теперь можно было перевести дух…
— Ну, а что мне делать, товарищ старший лейтенант? — с трагедией в голосе спросил водитель — разгильдяй.
Он ещё хотел легко отделаться! Но не тут-то было! Он ещё не знал самого главного…
— Это ещё цветочки! Ты будешь платить эти денежки только в том случае, если служебное расследование докажет твою непричастность к этому подрыву боевой готовности нашей части! Сечёшь, куда ветер дует?
Чтобы мои слова возымели должное действие не только на Исаева, но и на остальных водителей роты, я говорил очень громко и данным образом просто-таки упивался своими околоюридическими навыками.
— А если расследование придёт к выводу, что ты должен нести ответственность… Понимаешь, уголовную ответственность! Кто тебе тогда поможет? Папа-мама? Так они не смогут сюда в Чечню приехать… Военный прокурор? Да он спит и видит, как бы ему побольше…
Тут я вовремя решил, что посягать публично и вслух на государственные правоохранительные органы будет уж чересчур… Водитель Исаев и так уже дошёл до нужной кондиции… Плакать он конечно не плакал, но сейчас ему стало очень жалко себя любимого, а также мамочку с папочкой, ну, и всех остальных родственников… Про его девушку-невесту у меня и мысли даже не было, поскольку данная область внешних солдатских сношений, то есть отношений подпадает под понятия личной жизни, что особо охраняется нашим российским законодательством.
— Ну, что?! — спросил я обоих солдат, хорошо отдышавшись. — Что будем делать, граждане уголовники? А расследование будет идти месяца два, а то и три… Так что если вас не посадят, то дембель ваш будет не скоро…
Вот тут-то я попал в самую больную их точку. Все эти слова об их юридической и финансовой ответственности казались им хоть и страшным, но чем-то очень далёким… Авось пронесёт. Но вот когда их товарищи поедут у них на глазах по родным домам, а они — бедные соколики останутся здесь до конца расследования… Это оказалось выше их сил…
— А что нам теперь делать? Ну, товарищ старший лейтенант… — с искренним надрывом почти завопили водители. — В чём мы виноваты? Это же зампотех!..
Я тяжело вздохнул, наконец-то выговорившись. Теперь нужно было думать и что-то делать…
— Во-первых: вы все виноваты в своём разгильдяйстве и пофигизме. Это вам точно выйдет боком. Во-вторых: ещё в тот день, когда выдернули двигатель, тебе следовало доложить командиру роты о том, что двигатель остался без твоего контроля и его нужно сдать под охрану караула. В-третьих: надо было срочно написать рапорт командиру роты и доложить в нём о пропаже топливного насоса. Ротный пошёл бы к комбату и Сухов сразу же назначил бы проверку по горячим следам. И отвечал бы за эту пропажу начальник караула, разводящий, часовые по автопарку, зампотех… Кто угодно, только не ты… Понял? В-четвёртых: нужно было накрыть каждый двигатель плащ-палаткой или ОЗК и за дырочки затянуть всё проволокой… Чтобы вся поверхность оказалась закрытой и нельзя было подлезть туда с ключом. Могут порезать конечно, но днём это никто не будет делать, а если ночью… То свежую дырку повесим на караул…
Я замолчал, продолжая смотреть на блестящие алюминием и медью агрегаты. На фоне всеобщей расхлябанности два наших двигателя выглядели особенно беззащитно… Словно новенькие красавицы-иномарки среди ржавого железа старой автосвалки… И мне их было действительно жалко…
— А сейчас мне что делать? — спросил Исаев.
— Пиши рапорт о пропаже… — Устало произнёс я. — Может быть поможет… Хотя уже три дня прошло…
— А если не поможет? — с робкой надеждой спросил водитель. — Что тогда мне делать?
— Тогда рожай. — коротко отрезал я и повернулся к роте.
Моя миссия по проверке состояния боевой техники роты на этом оказалась законченной. Хоть БТРы и находились в плачевном состоянии, но ещё не всё было потеряно. Имеющиеся недостатки мной вскрыты и устраняются, виновные предупреждены, но пока не наказаны… В любом случае процесс восстановления ротной техники, как мне показалось, сдвинулся с мёртвой точки… Должного ухода за бронетранспортерами пока нет… Но и Москва ведь не сразу строилась…
«Застроим дембелей, а уж они-то голубчики отстроят всё что угодно командиру роты…»
Так думал я, шлёпая по липкой грязи и холодным лужам… Ботинки оказались промоченными ещё минут тридцать назад и теперь я спешил как можно быстрее оказаться в нашем вагончике.
Вечером майор Пуданов дождался моего появления в офицерской столовой и сразу же попытался взять меня нахрапом:
— Ты чего это БТР забираешь у Дубовского? Они же приказом отданы как боевое охранение!
Видимо старший техник из реальных опасений за своё благополучное житьё на разводе наряда успел пожаловаться ротному кормильцу с целью получения его высочайшего покровительства. В общем-то обычная тактика ленивого змея, пригревшегося на широкой командирской груди…
— Брехня! Я ему только лишь сказал, чтобы ночью ездил в охранение на БТРе из моей группы, а днём чинил свой собственный. Он наверняка и ночью в бронетранспортёре спит и днём балду в роте гоняет.
— С чего ты это взял? — засмеялся мой начальник, усаживаясь на свободный стул.
Он уже успел поужинать и поэтому попросил нашего военного официанта принести ему лишь кружку чая. Я же принялся ждать всего остального…
— А зачем бы он тогда так рвался в это боевое охранение? — резонно спросил я. — Там же опасно — вдруг какой-нибудь чечен подползёт со связкой гранат? Да и по личику его не скажешь, что он постоянно недосыпает… Ты сам когда-нибудь не спал несколько ночей подряд, а только пару часов днём? У меня такое бывало… Уже на третьи сутки ходишь как лунатик… А твой Дубовской бодренький и свеженький… После месяца такой охраны…
— Да скоро два будет. — ухмыльнулся Александр Иванович. — Я сегодня пойду его проверять. Посмотрим, что там и к чему…
— Вот-вот!.. — уныло проговорил я, когда заметил чем сегодня потчуют офицеров.
За соседними столами вяло рубали манну военную, сваренную только лишь на голенькой водичке, но для аппетита и красоты побрызганной сверху жёлтеньким соусом… Мяса не было абсолютно ни в каком виде… Даже запах его отсутствовал. Чтобы хоть как-то возбудить в себе интерес к дальнейшей службе, мне пришлось вернуться к любимой боевой технике.
— У нас в роте из двенадцати бронетранспортёров на ходу всего три… Да и то — два постоянно с группой Махаева, то есть в третьей роте… И самый последний работоспособный БТР — на вечном боевом охранении… Мы его даже для своих нужд не можем использовать, потому что он отдан приказом по части. Этим штабным писарюгам лень каждый день новые приказы печатать… А мы сидим словно сироты казанские… Зато старший техник роты Дубовской катается вечером туда, а утром обратно сюда… Как сыр в масле… И ни хрена не работает!.. А ты знаешь, что у нас украли один насос высокого давления?
Командир роты слегка помрачнел, но только лишь слегка:
— Да знаю уже… На разводе Дубовской доложил… Я даже к Васькину подошёл, но он убежал сразу по каким-то своим делам… Заторопился и смылся…
Понятное дело… Ведь и хитромудрая кошка всегда почует, на чьём мяске серьёзно погореть может… А ведь тут перспективы похуже будут… Как для нас, так и для него!
— А ведь его свистнули ещё три дня назад! Ну, вытащили движки… Ну, не смогли отправить… А они так и остались под открытым небом! Водилам с этих БТРов наплевать, Дубовскому тоже… — с некоторым напором произнёс я. — Он и тебе-то вечером доложил, потому что я днём узнал про это… И человек вроде бы неплохой, но ему на службу почти начхать, потому что всем остальным тоже на всё наплевать… А надо заставить работать сначала Дубовского, как старшего техника роты да ещё и контрактника, а уже потом и всех остальных дембелей — водителей и стрелков башенных… Ну, не мне же тебя учить, Саня!
До прибытия в нашу спецназовскую часть Александр Иванович Пуданов дослужился в мотострелковом полку до капитана, да и училище он закончил общевойсковое. И таким образом с техникой он должен был сталкиваться чуть ли не каждый день… Уж в этом-то он должен быть если не асом-профессионалом, то хотя бы хорошим технарём-специалистом. Про азартные игры и прочие «увлечения» ротного я и не думал даже, чтобы ненароком не подорвать его командирский авторитет в своих же собственных глазах. Это ведь жизненные мелочи…
Вот мне наконец-то принесли так называемый ужин и после некоторых раздумий, во время которых мной предпринимались старательные попытки размешать несуществующий сахар в своём чае, я стал настраиваться на очередной геройский подвиг по уничтожению выданной мне порции вечернего питания. Пуданову было гораздо легче… Всё-таки отхлебывать по глоточку светленький кипяток — это вам не героическая мука по проталкиванию быстро остывающей кашки-сечки в упорно сопротивляющийся пищевод…
Спустя какое-то время мой желудок просигналил мне о своём полном насыщении и я последовал примеру Пуданова, чтобы быстренько залить всё только что съеденное жиденьким чайком.
После такой скудной трапезы наш разговор окончательно расклеился и через пару минут мы разошлись по своим делам: Пуданов проверять службу нарядов по ротам, а я на вечернее совещание у комбата, чтобы представлять там интересы первой роты взамен убывшего на дежурство командира подразделения.
Ну, а там!.. Работа тыловых служб кипела и бурлила… Как обычно это бывало ранее и наверняка будет продолжаться и далее, ну, естественно не только в российской армии и вполне вероятно во всех войсках земного шара… То и штаб нашего батальона до обеда представлял собой полусонное царство. Зато уж во второй половине коротенького ноябрьского дня штабная жизнь начинала бить ключом. Причём, наиболее активная фаза трудовой деятельности штабистов приходилась в аккурат под самое начало ежевечернего совещания.
Я вошёл в большую комнату дежурного по ЦБУ и скромно присел на длинную скамью рядом со своими коллегами из второй и третьей рот. Молодой зампотех батальона, то есть заместитель командира батальона по технической части лейтенант Васькин к моему тайному удивлению оказался высоким и упитанным юношей с румяными щёчками, да тёмным пушком над верхней губой и под нижней челюстью. Лично мне он напомнил великовозрастного ангелочка или же херувимчика… На холмогорского паренька Михайло Ломоносова он явно не тянул… Да, пожалуй скорее херувимчика, сосланного на нашу землю за какие-то провинности. И теперь то ли для солидности, то ли для маскировки он настойчиво пытался отрастить настоящие усы и бороду, которые однако так же упорно этому сопротивлялись… Видимо он берёг как свой организм, так и свою печень, вследствии чего под носом и над кадыком нежной порослью пробивались пушистенькие волосики…
Но после моих негромких расспросов из надёжных источников выяснилось, что лейтенант Васькин только-только оперился и почти сразу же заматерел. Он лишь в этом 96-ом году закончил соответствующее автомобилистское училище и за истёкшие с этого светлого момента шесть месяцев каким-то чудесным образом успел «дослужиться» до своей нынешней должности… Как это ему удалось миновать ступеньки командира автомобильного взвода, заместителя командира автороты и командира автомобильной роты или же роты материального обеспечения оставалось только догадываться…
Поэтому именно сейчас наступило самое время задать сакраментальный вопрос: Неужто оскудели кадровые закрома нашей Российской Армии по техническому персоналу?… Или же мотострелковые старлеи да капитаны, умеющие что называется с завязанными глазами разобрать по винтику бронетранспортёры и боевые машины пехоты… Неужто эти старлеи и капитаны как от огня шарахаются от такой лакомой должности зампотеха батальона, где на вооружении состоят всё те же российские БТРы и БМП?… Уж на худой-то конец и в нашей 22-ой бригаде могли бы сыскать толкового специалиста… Вон во второй роте, где зампотехом работает, вот именно что работает старший лейтенант Дегтярь!.. Хоть он и засиделся со своими тремя звёздочками на каждом погоне, но ведь у них все двенадцать бронетранспортёров роты бегают как новенькие!.. Он в свою роту ведь только ночевать приходит, всё остальное время вкалывая в автопарке как папа Карло…
Но военная фортуна, а тем более начальники отделов кадров всё решают по-своему… И волосатая рука старого сослуживца- папаши, к тому же и не пустая, оказывается более весомой при определении судьбы столь юного отпрыска, чем какие-то нужды армии… Вот так и вытолкнуло сего зелёненького кузнечика на эту тёпленькую должность, где вообще-то должен сидеть заматеревший волчара-технарь… А теперь наша первая рота пожинает плоды его сверхактивной деятельности, которую кроме как бестолковой не назовёшь! Ему и расстрела будет недостаточно за наши гарантированно ухайдоканные девять БТРов из двенадцати возможных!.. Так он их ещё и разбирать начал! То ли на запасные части, то ли на цветной металлолом…
«Возьмём от техники всё и даже больше?! Ну, куда ещё дальше-то?!..»
Хоть эти мои затаённые мысли никак не отражались на моём же лице, но они оказались небезосновательными… Когда появился комбат Сухов и совещание началось… То вскоре дело дошло до доклада зампотеха батальона, вот тогда-то мне стало весьма неуютно! И вот почему…
Как мне уже доводилось слышать из уст старого командира роты и на собственном примере убеждаться в истинности его слов… «В армии инициатива в самую первую очередь бьёт самого инициатора!» Этот непреложный постулат военной жизни иногда давал случайный сбой, однако он же иногда мог привести к положительному результату. Правда, в случае принятия правильных решений и в верном направлении. но здесь на совещании меня опередили по всем статьям.
Майор Пуданов успел только вкратце сообщить лейтенанту Васькину о пропаже топливного насоса с одного из двух двигателей. Нетрудно было предположить далее, что это произошло с теми движками, которые вот уже три дня простаивают в автопарке у всех на виду и стало быть без должного на то контроля… Вполне ясным становилось и то, что всю эту затею по вытаскиванию движков спланировал и организовал непосредственно сам зампотех. Следовательно получалось так, что именно Васькин и несёт всю ответственность за эту пропажу. Ведь это он решил выдернуть двигатели из наших бронетранспортёров! Данная операция прошла успешно и таким образом эти разнесчастные движки перешли под ответственность Васькина. Раз ему не получилось их отправить на военный завод, то следовало или вернуть двигатели обратно на БТРы или же организовать надлежащую охрану для дальнейшей сохранности…
Молодость конечно молодостью, но свою зампотеховскую задницу Васькин на этом совещании попытался прикрыть капитально и сделать при этом виноватыми естественно командиров первой роты… То есть нашей роты… Значит косвенно и меня лично.
— Три дня назад сняли двигатели с двух БТРов с первой роты, чтобы отправить их на капитальный ремонт. — начал в общем-то пока честно докладывать зампотех. — Отправить не получилось и все эти три дня двигатели стоят в автопарке! Никто их не охраняет! С одного уже успели украсть топливный насос. Безобразие и разгильдяйство!
Стало тихо-тихо… Мрачная туча уже полностью была наполнена электричеством… И оставалось дождаться удара грома и разряда молнии…
— Где Пуданов? — сурово спросил подполковник Сухов. — Где первая рота?
Я быстро поднялся со своего места и коротко доложил:
— Майор Пуданов заступил сегодня дежурным по части. Я за него…
— Что скажете по этому поводу?
Глаза комбата смотрели на меня жёстко и холодно, как это в принципе и должно быть при разборе неприятного происшествия. Но я знал Сухова ещё с его старлейских годов, то есть с Афганистана, где я служил срочную… И здесь на совещании я никак не мог побороть свой подсознательный страх и робость бывшего срочника перед вышестоящим начальством… Да и моя слишком уж чрезмерная, если хотите, офицерская честность и повышенная щепетильность не позволяли мне в присутствии остальных командиров да и без них «застучать» или же «заложить» истинного виновника… Я конечно отлично понимал, что моя «моральность» выйдет мне же боком, но ничего не мог с собой поделать…
А хотя надо было!.. Надо было рассказать мне всю правду и ничего лишнего… Чтобы расставить всё по своим местам… Желательно с того, что зампотехом батальона должен быть грамотный и толковый специалист своего дела… Ну, и так далее…
Но вместо обличительной речи я лишь негромко промямлил:
— Это я сегодня обнаружил кражу насоса и сразу доложил командиру роты…
Но юный наглец Васькин продолжал гнуть своё:
— А почему три дня двигатели стояли перед вашей стоянкой? Почему их не убрали?
— Почему? — повторил комбат, но уже гор-раздо убийственнее…
— Тяжёлые они… Кран нужен…
В данную минуту мне более всего подходило определение «жевать сопли» и я это понимал… Но… Увы…
— У вас что, в роте солдат нет? — вскинулся Васькин.
А ведь именно он и был полновластным хозяином машины техпомощи с кран-лебёдкой.
— Там грязи по колено… И лужи… — промямлил мой голос. — Двигатели стоят на колёсах… И людей…
Я был окончательно сражён услышанной наглостью и бессовестностью зампотеха… Но более всего меня убивало молчание комбата, который-то уж должен был понимать, что двадцать солдат вряд ли смогут аккуратно поднять КАМАЗовский двигатель с одного ската и не опуская в грязь бережно перетащить его на другой скат, но уже непосредственно на стоянке первой роты… Не говоря уж о попытке ювелирного способа по опусканию тяжеленного движка в нутро БТРа.
— Двигатели убрать своими силами! — приказал безапелляционно Сухов.
Командир батальона говорил таким тоном… В общем, давая тем самым понять то, что дальнейшие обсуждения по этому вопросу он считает бессмысленными…
После этой публичной экзекуции нашу первую роту, то есть меня лично, оставили в покое и более к ней, то есть ко мне, не возвращались… По данному поводу я особо так не возражал и оставшееся время просидел тише мыши… Настроение оказалось сильно испорченным и мне теперь следовало лишь размышлять над превратностями судьбы…
Чуть больше года назад я «попал под каток», как это обычно бывает с теми молодыми командирами, которые «не вошли в струю» решений более старших начальников. Видимо этот суровый урок всё-таки сказался на моём поведении и теперь я на таких вот штабных сборищах молчал себе и особо не высовывался… Ведь действительно — себе дороже окажется!.. Армейская иерархическая машина никогда не потерпит даже малейшего отклонения от существующих правил и сломает-покорёжит кого угодно… Это бывает как в мирное время, так и здесь — на войне… Ведь все эти штабно-командные структуры располагаются на почтительном удалении от переднего края. Сначала это был Моздок, расположенный в ста километрах от горящего тогда Грозного. А сейчас это Ханкала — практически такой же глубокий тыл… Это здесь все тыловые крысы и штабные выскочки смелые да ретивые…
«Вот бы взять с собой на боевое задание лейтенанта Васькина, который дальше автопарка никуда не вылезает!.. Так его же отсюда и за яйца не вытянуть!.. Скорей они оторвутся, чем его за город вытащишь… И как только таких земля носит?! Ловко же он всё на нас перекинул, сучий сын… Как говорится, из молодых да ранних!?.. Э-э-эх… И остальные тоже молчат…»
Я думал, что подавляющее большинство присутствующих здесь офицеров отлично понимали то, что преобладающая часть вины за пропавший насос висит именно на Васькине. Но «лезть под танки» ради восстановления справедливости не пожелал никто. Что ж… Ведь у каждого немалая куча своих проблем: служебных, семейных и личных. Они спокойно пропустили мимо своих ушей всё, ибо это их не касалось, и возможно уже позабыли о случившемся разносе командования соседней роты. Так что всё сейчас шло в обычном режиме. Кто-то добросовестно слушал умные речи руководства, кто-то записывал необходимую информацию в рабочую тетрадь мелким почерком, а кто-то старательно изображал полное внимание к происходящему, осваивая при этом вдоль и поперёк чеченские равнины да горы… Блуждая своим боевым взором по большой карте Ичкерии, висящей на стене…
«Хоть по карте походят…»
Места на совещании хватало всем. Командирский народ попроще сидел за длинным столом, который обычно используется в солдатских столовых. Слева к торцу нашего стола примыкал столик поменьше, причём это было специализированное рабочее место военного дежурного. Как и следовало того ожидать, спецстол был развёрнут поперёк, образуя со своим длинным собратом букву «Т». В другое время суток во главе обоих столов сидел дежурный по части или же его более воинственный коллега, то есть Дежурный по ЦБУ». Однако во время вечерних совещаний на этом месте гордо восседал комбат. По его правую и левую руки располагались заместители, затем начальники служб и уже за длинным столом размещались, как это уже было отмечено, командиры подневольных им подразделений.
Время шло, а совещание всё продолжалось. Я с большим нетерпением ждал окончания сегодняшней аудиенции, но тем не менее не расслаблялся. По мере нарезания задач я аккуратно записывал в свой ежедневник всё то, что нужно было сделать за завтрашний день. Задачи нарезали все, кому не лень было это делать из замов и начальников служб… Собрать одно, посчитать другое, доложить о третьем, выделить четвёртых, сделать пятое, подготовить списки шестых, представить седьмое… И принести на склад восьмое!.. Как будто без этих важнейших мероприятий наши войска просто не смогут победить коварнейших боевиков.
Но в эти минуты и в течении всего завтрашнего дня самым главным для меня являлось перетаскивание двух тяжеленных двигателей при помощи обычной тягловой силы нашей армии… Бравых солдатушек — бесправных ребятушек… Вот когда действительно нужно сожалеть об упразднении военной кавалерии!.. И бойцам было бы хорошее подспорье при перетаскивании тяжёлых грузов, и казы можно было бы приготовить при первом же подвернувшемся случае…
Наконец-то совещание закончилось: комбат со своей свитой отправился в неизвестном мне направлении через входную дверь, некоторые штабные начальники прошмыгнули в отведённые им две каморки, примыкающие к королевской зале… Я же остался сидеть на лавке, решив дождаться майора Пуданова… Неожиданно он появился из дальней комнатушки, осторожно открыв небольшую дверь. Как известно, вышестоящий командир сам определяет своё местонахождение… Ему ведь виднее, где начальству лучше быть… Вот и сейчас Александр Иванович благоразумно предпочёл отсидеться в дальней каморке, чтобы не путать важные дела дежурного по части с обычной рутиной… При этом он остался в курсе всех насущных вопросов.
— Ну, и что там нам приказали? — весело спросил он.
Моё же нынешнее состояние не было таким же радостным и я просто подвинул ему свой раскрытый блокнот. Ротный стал читать вслух предстоящие роте задачи…
— Собрать радиостанции и передать их на техобслуживание; Все они в ящике в ружпарке… посчитать сколько имеется кроватей, матрасов, одеял, подушек и комплектов постельного белья; Это запросто… доложить о количестве имеющихся печек-буржуек; Посчитаем… В нашу пользу… выделить трёх солдат на склад вещевой службы и двух на склад РАВ; Оглоеды… утеплить палатки; Чем?.. Сопельками? подготовить списки увольняемых; Хрен им, а не увольнение… Представить для проверки ротное расписание… Легко и непринуждённо! Двигатели… А чего ты не сказал про этого Васятку?…
Я слегка опешил от такого поведения майора Пуданова, который преспокойно просидел всё совещание совсем рядом, но в полной безопасности. Причём, тише воды и ниже травы! А теперь же он осмелел до неузнаваемости…
— Я же тебе доложил, как командиру роты! Откуда я знаю, что вы там решили? Вот и не стал раньше времени болтать… Да и Васькина первого заслушали…
— Понятно! Я сегодня и завтра в наряде… — перевёл стрелки Александр Иванович. — Так что ты остался за меня…
— Это для внутренней службы в роте. — отбрыкнулся я. — Приказа по части ведь не было! И такие вопросы я не могу решать один.
— Ладно! — согласился со мной Пуданов. — Пошли в роту… Застроим водителей и башнёров…
До отбоя у нас имелось целых восемьдесят пять минут и по прибытию на командный пункт мы стали поочередно вызывать в канцелярию экипажи бронетранспортёров. Естественно, первыми вошли водители и стрелки из моей группы. Они по очереди сообщили нам причины неисправностей техники…
— Товарищ майор! Да они уже такими были, когда мы их приняли! — чуть ли не хором заявили дембеля ротному. — А сейчас вы нас хотите крайними сделать!..
Но у командиров уже имелся список поломок по каждой машине…
— Спокойно! — распорядился Пуданов. — Все БТРы пришли сюда своим ходом, а не на буксире. Правильно? Правильно! И это вы — негодяи, не соблюдали температурный режим! Поэтому движки стуканули…
— Это случайно! — попытался возразить самый невысокий водитель.
— Случайно только котята рождаются! — отпарировал Александр Иванович. — И то… С помощью кота… Вас специально обучали в учебке, чтобы вы правильно эксплуатировали боевую технику! А вы её угробили и теперь хотите спокойно по домам уехать?! Вот хрен вам! Вы умотаете, а я тут с молодыми водителями буду ваши гробы восстанавливать? Пока вы её не отремонтируете, пока все ЗиПы не найдёте, пока буксировочные троса не достанете… Дембеля вам не видать! Ясно?
Трое водителей и трое башенных стрелков стояли и молчали… Два экипажа угрюмо и сумрачно… И экипаж 101-го БТРа — слегка грустно, но только из чувства солидарности со своими коллегами. Их бронетранспортёр был на ходу, хоть и в боевом охранении вместе с Дубовским.
— А где мы буксировочные тросы достанем? — спросил невысокий водитель. — Я их никогда не видел… То есть я принял БТР уже без них. Мне старший лейтенант Кириченко приказал — вот я и принял.
— Как фамилия? — уточнил я. — Сердюков… А где твой рапорт о приёмке БТРа с таким недостатком? Ну, что на БТРе нет этого троса.
Его ответ был заранее предсказуем… Так как солдаты предпочитают пользоваться бумагой в двух её качествах… Чтобы прочитать письмо… И… Хотя чаще всего первое лишь ненамного опережает второе…
А с написанием рапортов бойцы не сталкивались почти никогда…
— Я его не писал. — признался он.
— Какие тогда вопросы? — я лишь развёл руками. — Ты же в армии не первый день и должен знать: за всё нужно расписываться! Ты принял целый бронетранспортёр и тебе следовало написать Акт приёмки с указанием всех недостатков. Тогда бы к тебе никаких вопросов сейчас не возникло.
— Я же не знал. — стал отнекиваться водитель.
— Все вы так говорите! — с сожалением произнёс я. — Зато теперь будешь знать. И писать надо всегда в двух экземплярах… Чтобы у тебя на руках один Акт оставался всегда. Понял? Первый экземпляр отдал командиру, а второй оставил у себя…
Шестеро дембелей молчали и не желали больше спорить.
— Вы свободны! — приказал им ротный. — Позовите сюда водителей и стрелков со второй и третьей групп…
Спустя несколько минут очередная партия экипажей, но уже в два раза больше, ввалилась в наш вагончик. Ротный торопился, но наше ограниченное помещение не смогло вместить и четвёртую группу…
Пуданов кратко объяснил дембелям итоговые требования ротного командования на завершающем отрезке их срочной службы. Все они уже морально подготовились и потому лишних вопросов не задавали. Но именно среди них оказался праправнук Штирлица… Который в отличие от своего знаменитого тёзки совершенно не обладал навыками выжывания в суровой среде российской армии…
— Исаев! Ты сам виноват в первую же очередь… — возмущался командир роты.
— И во вторую, и в третью… — поддакнул ему я, постепенно приходя в себя после комбатовского разноса. — Я ему уже говорил. Пусть рожает… Хотя бы старый и неисправный…
По дороге мы с Пудановым уже успели обсудить эту историю и сообща выработать пути спасения роты и отдельно взятого дембеля. В этом случае подменённый топливный насос можно было «с чистой совестью» списать на боевые потери… Как пришедший в негодность в результате естественно прямого попадания очереди крупнокалиберного пулемёта или же кумулятивной струи от выстрела гранатомёта… Как при этом не пострадало остальное навесное оборудование, а также непосредственно сам двигатель, ну, и разумеется борт бронетранспортёра!?… Эту трудновыполнимую миссию мы — его командиры, мужественно брали на себя…
Осчастливленному нами Штирлицу-Исаеву нет бы прочувствоваться таким моментом, да и нет-нет прослезиться!.. Но он лишь пошмыгал простуженным носом и, уже уходя со всеми остальными коллегами, твёрдо пообещал нам хоть из-под земли раздобыть топливный насос высокого давления в любом его виде… Пришлось нам поверить ему на слово…
Чтож… Командир и есть на то командир, чтобы не только драть-наказывать своих подчиненных, но также и для того, чтобы в полной мере позаботиться о нуждах тех же самых подчинённых и в случае необходимости прийти им на помощь…
Неблагодарное конечно это занятие… Ну, а кто сказал, что будет легко?!
К слову сказать… На следующий день, то есть уже вечером майор Пуданов так «увлёкся» сдачей своего наряда, что мне вновь пришлось идти вместо него на совещание…
Лейтенант Васькин, уже спокойный и уверенный, добросовестно доложил командиру батальона о невыполнении первой ротой его личного, то есть комбатовского, приказания о переносе двух двигателей. Мне дали последнее слово и я честно признался в том, что мы даже и не пытались вручную перетащить эти два форсированных КАМАЗовских двигателя вместе с навесным оборудованием по имеющейся липкой грязи и широким лужам… Без кран-лебёдки это…
«Эх, лучше бы я сказал, что мы попытались!.. Лучше бы я сказал…»
Мне так и не дали договорить и я только первые минуты смотрел в глаза комбата. Затем я, закусив изнутри губу для создания соответствующей моменту скорби, виновато опустил свой взгляд практически к самому нижнему срезу карты, то есть почти к грузинской границе, и долго ещё осторожно изучал чеченские горы да ущелья… Пока меня не помиловали и не разрешили сесть на своё место…
— «А что делать?! Кому сейчас легко?!..»