«ШАКАЛЫ — ПИ…АРАСЫ»… Эта лаконичная надпись красовалась за входной дверью в солдатскую столовую и поэтому она становилась видна только тогда, когда эта самая дверь не была прижата к деревянной стенке. В прочих случаях любопытный взор страждущего в поисках чего-то нового беспрепятственно проникал в полутёмный острый угол, где и белела эта коротенькая надпись. Когда придерживающий створку кирпич убирали и дверь становилась под углом в 90 градусов по отношению всё к той же деревянной стенке, тогда общее количество читателей данных слов резко увеличивалось. Ну, а когда дверь закрывали, тогда этой надписью могли полюбоваться практически все прохожие.
Непосвящённому в военные тайны человеку такая формулировка могла показаться сначала странной, а потом даже обидной… Особенно в глазах всевозможных любителей тире защитников дикой природы, коих сейчас развелось даже больше чем самих представителей мировой фауны… Ну, и чем собственно провинились эти милые и серенькие зверьки из семейства собачьих?… Ни на каком флаге мятежников они не красовались, на полную луну лишь подтявкивали да и то очень редко, на наши федеральные войска стаями не нападали и тем более никого не загрызали насмерть… Ну, обглодают чьи-нибудь бесхозные косточки в чистом поле или в горных лесах… Делов-то!.. А раздули-то… Раздули!..
Впору обидеться и представителям нетрадиционной ориентации! Мало того, что это слово написали с грубейшими орфографическими ошибками, так ещё и приравняли их, весьма достойных людей, к представителям пусть семейства, но всё-таки собачьих!.. Ну, нигде им не дают покоя!..
Лично же мне эта надпись говорила о многом… Мне ведь тоже довелось отслужить полных (день в день!) два года срочной солдатской службы… И ещё в далеком теперь Афганистане моё восприятие окружающей жизни немного изменилось, в результате чего я и сам стал называть словом «шакал» очень непорядочных и весьма не честных членов командно-начальствующего корпуса… Увы, но это было действительно так… Служили у нас конечно и достойнейшие своего звания офицеры, к которым мы — солдаты относились с большим уважением. Слава Богу, таких Командиров с большой буквы было гораздо больше! Но тем не менее имелись и исключения…
«Нда-а-а… — думал я. — И кто же здесь так упорно занимался резьбой по дереву?.. Не иначе… Как наши…»
Обнаруженная мной сегодня надпись могла означать только одно — некоторые бывалые солдатики оч-чень недовольны кем-то из своего начальства. А поскольку в последние дни «ежовые руки» командиров добрались пока-что до личного состава только «одной» роты, то из этого следовал единственно-верный вывод… Кто-то из дембелей первой роты упорно и старательно вырезал эти слова в адрес именно военного руководства нашей первой же роты… То есть и в мой адрес…
— Утром ещё не было. — с виноватым видом стал оправдываться начальник солдатской столовой.
Этот сержант контрактной службы стоял тут возле двери уже минут тридцать, то есть с самого начала «приёма пищи военнослужащими». И перед этими своими словами он успел перехватить мой насмешливо-ироничный взгляд. Но не только потому, что его обмундирование выглядело слишком уж чисто, а розовый цвет его лица и упитанность средней степени наглядно свидетельствовала как о хорошем аппетите своего хозяина, так и о довольно-таки «сочном подножном корме»… Чего нельзя было сказать об остальных контрактниках нашего батальона… Но более всего этот начальник столовой представлял разительный контраст со своим же «военным общепитом»! Устроенным по типу и подобию легендарных Потёмкинских деревень.
И всё же сейчас меня более прочих интересовал другой вопрос… Вообще-то именно этот откормленный начальник столовой должен был первым обнаружить эту неприличную надпись, а значит и принять соответствующие меры. Ведь солдатская столовая была именно его епархией и он нёс ответственность не только за само «помещение», но и за прилегающую к нему территорию. А тут какой-то «подлец и аморальный тип» средь бела утречка ковыряется ножичком в по-военному тёмно-зелёной стенке столовой, чтобы проявить всему миру свою подленькую и аморальную сущность… А этот начальник столовой мало того, что прошляпил процесс злостной порчи военного имущества… Мало того, что он не обнаружил эту надпись полчаса назад, когда в качестве начальника прибыл к своей же столовой… Так он и сейчас только краснеет и пожёвывает свои слизистые выделения…
— Я прикажу, чтобы стёрли! — произнёс упитанный и нарядненький контрактник.
Наконец-то он всё-таки прореагировал правильным образом… Хоть и поздновато!
— Не надо! — сказал я.
Сейчас меня занимало другое направление… Надо было дать достойный отпор…
— Ногтегрызка есть? — спросил я розовощёкого контрактника и подождал, пока он пошарит по своим карманам.
Ну, конечно же у этакого экземпляра оказалось то, что мне и было нужно.
«Вот блин-н… Если б я попросил у него пилочку для ногтей… — думал я с лёгкой неприязнью. — То и она бы нашлась у этого «контрабаса»!.. Наверняка… Если в батальон нечаянно приедут газетчики из «Красной звезды», то их обязательно притащат именно к нему, чтобы они сфотографировали его в качестве «настоящего контрактника»!.. То есть как новое лицо Российской армии… Да что же это?!.. За дерево такое?!..»
Вытянув из новенькой ногтегрызки лезвие трёхсантиметрового ножичка, я немного помучился с деревянной крашеной поверхностью и вскоре окончательно вырезал жирненькую запятую, которая и по цвету, и по размерам очень даже подходила к уже имевшейся надписи. И теперь смысл оказался немного другим… «ША, КАЛЫ — ПИ…АРАСЫ»…
Дело вроде бы было сделано. Но мне в голову пришла ещё одна мыслишка и через минуту-другую я успел приделать к букве «Л» маленькую чёрточку… Потом слегка видоизменилась и буква «Д».
— ША,КААЫ — ПИААРАСЫ.
И смысл становился совершенно другим. «ША» означало «Стоп!» Непонятное КААЫ подразумевали собой множественное число питонов КАА из старой сказки про мальчика Маугли. Ну, а обозначение «ПИААРАСЫ» могло относиться только к идейным проводникам модного неологизма «пиар»… Так и пытающихся любой ценой изменить общественное мнение нашей страны.
В общем… Теперь надпись гласила о том, что всякие трусливые шакалы, питоны с гипнотизирующим взглядом и просто «ПИАРАСЫ» к нам не пройдут! Всем — ША!..
«Хоть и не очень-то и оригинально… Я тут ведь далеко не Лев Толстой… Но и здесь ведь не Ясная Поляна… Сойдёт!»
Победоносно отстояв достоинство и честь российских офицеров, а также попутно защитив погибающее общественное мнение страны и поставив заслон всевозможным заморским гадам с их сладкозвучными Сиренами и трусоватыми прихвостнями… В общем с чувством выполненного долга я обтряхнул свои руки и вошёл вовнутрь помещения для приёма пищи военнослужащими срочной службы.
Там я еле заметно вздохнул. В этой солдатской столовой было так же холодно, как и снаружи, даже невзирая на свою скромную площадь. По своим размерам это «помещение» было метров десять на пятнадцать и изначально оно строилось в качестве летней солдатской столовой. Так называемый временный вариант… Но тёплые воздушные массы чеченского предгорья уже давно растворились в мировом климате и им на смену пришли совершенно другие температурные показатели…
А вот солдатская столовая осталась всё та же… Вкопанные в землю деревянные столбы по-прежнему поддерживали дощатую крышу, обитую сверху дополнительными кусками рубероида. Так называемая, «мягкая кровля» явно не выдерживала суровых условий чеченской зимы и нагло протекала, совершенно того не стесняясь. Поэтому на земляном полу по углам и вдоль задней «стенки» матово блестела вода в лужах. В последние времена хоть и было модно устраивать внутри служебных и жилых помещений небольшие водоёмчики с фонтанчиками и даже плавающими рыбками… Однако эти лужи всё равно выглядели не совсем романтично… Хотя если судить по дизайнерскому замыслу весь этот водный антураж вполне соответствовал окружающей обстановке.
Не беря в расчёт лицевой «Потёмкинский» фасад с злополучной дверью, можно было уверенно констатировать то, что трёх остальных стен не было. Вернее вместо них на те же самые деревянные опорные столбы были прибиты узкие горизонтальные рейки и доски, которые в свою очередь оказались «обшиты» снаружи всё тем же рубероидом. Причём только сверху у потолка и соответственно у пола снизу, отчего от уровня чуть выше человеческого пояса образовалось свободное пространство около одного метра в высоту… В летний период оно конечно играло свою положительную роль в естественном проветривании помещения и создании приятной прохлады. Но в декабре…
Сейчас сквозь эти проёмы совершенно свободно врывался морозный ветер и сыпалась лёгкая снежная крупа вперемешку с дождевыми каплями… Может быть это «свободное пространство» было специально оставлено в своём первозданном виде для того, чтобы наши солдаты-спецназовцы могли беспрепятственно отстреливаться от наседающих боевиков… Причём, в промежутках между первым и вторым блюдом… А также побрасывать наружу гранаты, попивая военный компот.
«А что?!.. — думал я с лёгкой усмешкой. — Ведь от этих бандитов всего можно ожидать! Да и в горах сейчас — чай не сахар… В смысле поди не сахар…»
Я осторожно обогнул небольшую лужу на полу и пошёл дальше. В этом, якобы помещении солдатской столовой в два ряда стояли армейские столы установленного образца, за каждым из которых должно размещаться десять человек. Причём, в сидячем положении… Но стандартные длинные лавки на пятерых отсутствовали. Не было ни армейских табуретов, ни трофейных стульев, ни других каких-либо иных приспособлений для сиденья. Поэтому наши дембеля небольшими группками толпились у столов в тех местах, где пол ещё не был залит вездесущей водой…
«Красота… И куда только смотрит Министр Обороны!?… Вот бы его сюда…»
Но сейчас «глава нашего оборонного ведомства был занят важнейшими государственными делами» и по этой веской причине, ну, никак не отзывался на мой мысленный призыв… А зря… Потом было бы о чём рассказать назойливым журналистам: о полученном от ст. л-та З. сигнале снизу, о подтвердившемся явном упущении и даже преступной халатности тыловых служб, о проявленной им, скромным генералом отеческой заботе, о радости солдатиков и разумеется строгом наказании нерадивых начальников…
Моё грустно-задумчивое состояние прервалось хлебосольным окликом одного из наших бойцов…
— Не хотите с нами, товарищ старшнант?!
— Нет, спас-сибо! — демонстративно икнув, печально усмехнулся я. — Приятного ап-петита!..
Я не боялся панибратства и всегда считал, что хорошему командиру нужно уметь не только жёстко требовать с подчиненных уставного порядка, но и уметь находить с ними общий язык… Никогда не уклоняться от общения с бойцами, а в достойной форме поддержать беседу… Но иногда не мешает вовремя пошутить… Даже при очевидной «чернухе» юмор начальника почти всегда найдёт любой отклик у подчинённых. Ведь все мы люди и все мы человеки… Как и сейчас… Если после «гостеприимного предложения» смеялось всего несколько солдат, то теперь после моих слов дружно «ржали» многие…
«Да, самоиронии им было не занимать…»
Внезапно неподалёку послышались глухие и сильные удары… Это наш дневальный воткнул было свой штык-нож в дно буханки, но широкое лезвие накрепко увязло в замёрзшем хлебе… И боец, держа обеими кистями рукоятку штык-ножа, с размаху колотил буханкой по столу, стараясь всё-таки её разрезать… Вернее разрубить… Или хотя бы освободить лезвие…
В окнах раздачи наши остальные дневальные уже получили последние бачки с супом да кашей и это «угощение от Министра Обороны» теперь гордо возвышалось на ближайших замызганных столах. Так что я без труда разглядел эту «солдатскую пизчу». Плохоочищенные куски картофеля плавали в мутной красноватой жижице вперемежку с блёклыми капустными листьями. А торчащие наружу кости и цельные листья лаврушки по замыслу военных поваров должны были усилить и так уж «отличнейшие» вкусовые и питательные качества того, что в различных ведомостях называлось горячим блюдом. Наверное, борщом!
А вот на второе нашим солдатам подали уже остывшую и потому схватившуюся, как молодой цемент, перловую кашу. К моему несказанному удивлению в ней даже наблюдались небольшие кусочки мясной тушёнки… Если быстро собрать «верхний улов» и тщательно перелопатить всю массу, то можно с удачей выловить все остальные мясопродукты… Чем сейчас и занимались наши военнослужащие.
Увы… Но вид… Вернее, зрелище этой «солдатской столовой» оказалось не очень впечатляющим… Наверное, переживаемые мной эмоции невольно отразились на моём лице.
— А чего так? Брезгуете? — спросил меня всё тот же нахальный голосок.
— Я два года срочки оттарабанил… — спокойно ответил я. И не такое видал…
Почему-то я совсем не спешил установить личность этого острослова. Ведь в насмешливых словах всё-таки имелся и вполне резонный упрёк в отношении моего командирского статуса. Конечно не было прямой моей вины в том, что российские солдаты в конце двадцатого века вынуждены есть пищу сомнительного качества, да ещё и стоя у давно немытых столов, да ещё и прямо из самих бачков, да ещё и в насквозь продуваемом помещении, да ещё… Нарушений имелось много и их можно было перечислять и перечислять… Но суть заключалась в одном: всем было наплевать!
Наплевать старшему наряда на грязные столы. Наплевать начальнику столовой на прохудившуюся крышу, отвратительную пищу и стылый ветер. Наплевать начальнику продсклада на уставные нормы питания. Наплевать начальнику продовольственной службы на эти нечеловеческие условия и неполный рацион питания. Наплевать начальнику штаба батальона на ТАКУЮ организацию питания… Наплевать…
«Кхе-кхе… Эк меня занесло…»
Да и самим солдатам было всё равно и они спокойно ели небольшими кучками из одного бачка, не желая пачкать свои дембельские котелки… Это являлось неприкрытой опасностью подрыва боеготовности нашей армии, ведь если хотя бы один солдат болен гепатитом-желтухой, то он способен заразить ею же всех остальных товарищей… Непорядок…
— Почему это вы из одной посудины едите? А котелки ваши для чего? — спохватившись, я вспомнил то, что мне вообще-то небезразличны бойцы первой роты.
— Да мы уже почти всё съели… — ответил Шумаков и тут же перевёл разговор на другое. — А вас лучше кормят, товарищ старший лейтенант?
— Конечно! — стал «бахвалиться» я. — В тарелках подают. Да картошку получше чистят. А в остальном — всё то же самое… Так… Вы мне зубы не заговаривайте… На следующем приёме пищи чтобы ели из котелков… Ясно?
— Так точно! — дурашливо ответил чей-то голос.
Все же остальные солдаты смолчали и продолжали энергично орудовать своими ложками.
— Кто там всё время кукарекает? — громко спросил я всех…
Но всё было безрезультатно… Смельчак так и не объявился…
Как я заметил, насквозь промёрзшие буханки хлеба всё-таки разрезали-разрубили, а потом вручную разломали и теперь большие тёмные куски лежали прямо на поверхности стола. Моё сердце не выдержало этого зрелища ужасающей антисанитарии и я медленно направился к выходу.
Снаружи я неожиданно повстречал майора Пуданова с бляхой дежурного по части на груди. Он «любовался»…
— Ша!.. КААЫ — ПИААРАСЫ… Ну первое «Ша» понятно. Последнее НЕ СОВСЕМ! А вот «КААЫ»… Говорят, ты нарисовал…
От такого наглого поклёпа я не сдержался и сразу же отмёл все подозрения от своей добропорядочной персоны:
— Ты чего? Я только запятую приделал… Ну, и три чёрточки!
Командир роты только хмыкнул и тут же приказал начальнику столовой устранить любым способом «не положенную резьбу по дереву». Чистенько одетый контрактник предпочёл замазать всю надпись военным гуталином, причём собственноручно. Майор Пуданов такое рвение к службе одобрил и посоветовал не жалеть чёрной замазки…
— А ты знаешь, что тут было написано? — спросил я дежурного по части. — Это ведь наверняка наши сотворили!
Командир первой роты ещё раз взглянул на «резьбу» и криво усмехнулся.
— Да уж нетрудно догадаться! А почему именно наши?
— Ну, а кто же ещё?! — ответил я. — Кого сейчас дрючат отцы-командиры? Только дембелей первой роты.
— Ну, и хрен с ними! — проворчал товарищ майор. — Конечно найти бы этого засранца… Да и задрать его! Да только…
Моё мнение оказалось точно таким же.
— Да, ну… — сказал я. — Только руки марать… Искать его ещё… Замазать эту надпись и всё!
С минуту мы молчали. Из столовой уже выходили «поевшие» солдаты.
— Ты видел какая у них столовая? — поинтересовался я у командира роты. — Это же полный…
— Вот только не надо обижать пушистого зверька с ценным мехом… — засмеялся он своей шутке. — Женщины их любят…
Но я уже был разведён и потому меховые пристрастия «баб-с» меня совершенно не интересовали. Женское коварство, знакомое мне не понаслышке, уже привело меня к печальным последствиям. Уж лучше позаботиться о «родных солдатиках», что может положительно сказаться на моей военной карьере… Наши подчинённые конечно бывают лживы, но не всегда… Хитры, да не настолько… Чаще всего они прямы, как линейка, и даже слишком…
— Да ты посмотри какие там условия! — возмутился я. — Ты же дежурный по части! Заставь наряд хоть столы отмыть! Там же… Летние мухи уже впечатались в поверхность…
— Ого! Это как в янтаре?! — по-прежнему балагурил так называемый «дежурный по части». — Лет через двести-триста эти мушки будут на вес золота…
Моё негодование улетучилось и сменилось добродушным весельем. Но тут, к моей радости, командир роты перестал смеяться и приступил к исполнению своих обязанностей. Дежурный по части остановил подошедшего розовенького контрабаса с банкой солдатской ваксы и стал отчитывать его за «грязные до неприличия столы»… Лично я «задрал» бы откормленного начальника столовой гораздо сильнее, но на первый раз и этого было достаточно… Конечно с одной стороны мне оказалось немного неловко, ибо получалось так, что именно я обратил внимание ротного на это разгильдяйство… Но с другой же стороны, товарищ майор, пусть и с моей подачи, но всё же сам выбрал свою «жертву»…
— У тебя же целый наряд по столовой есть! — Это уже я вступил со своим сольным выступлением по окончании Пудановской «арии». — Вот пусть они и отмывают эти столы. Лично тебя же никто не заставляет…
Затем мы заглянули и в столовую для контрактников, где практически всё оказалось аналогичным только что увиденному в солдатской «трапезной»… Ну, разве что помещение было почище, а контрактники ели из алюминиевых мисок и при этом сидели на колченогих подобиях лавок-табуретов… С ходу и не определить классификацию этой военной утвари…
— Ишь ты… Джентльмены… — беззлобно проворчал ротный. — Как в баре…
Наглухо заколоченное окно подачи пищи, которым уже давно не пользовались, имело довольно широкий и высокий подоконник. Как на своеобразной барной стойке, на нём теперь стояла посуда трёх контрактников. Сами же «баре» стояли рядом и спокойно поедали свой нехитрый рацион.
— Мест не хватает. — догадался я.
— Ну, конечно!.. — фыркнул мой начальник. — Им волю дай, так они и в палатках будут есть… Ну… Ладно…
На этом Пуданов посчитал свои обязанности дежурного полностью выполненными. На приёме пищи он присутствовал, никаких грубых нарушений им не выявлено, а обнаруженные недостатки уже устранены.
— Ну, что? Пошли и мы пообедаем?
— Я совсем не против… — согласился я очень даже охотно.
Тем временем вверенная нам первая рота уже вышла из обеих столовых и теперь как-то медленно выстраивалась в колонну по-четыре, чтобы строем преодолеть сто метров до наших палаток. Несколько шеренг уже стояло в нужном направлении, однако остальные военные совершенно не спешили занимать места в колонне и курили кто где… У нас на виду…
Когда мы проходили мимо, никто не обратил на нас должного внимания. Пришлось нам остановиться…
— А где команда «Смирно!» — громко разгневался я. — Командир роты проходит мимо вас и всем по барабану… Строевой подготовкой давно не занимались?!
На военнослужащих эта моя угроза подействовала. Всё-таки лучше спокойно отлежаться в роте во время положенного отдыха после обеда, чем маршировать по грязной дороге…
— Смирно! Смирно! — раздалось несколько голосов.
И по-моему наблюдению принадлежали они только контрактникам. С воинской дисциплиной у них было немного лучше, как это оказалось… Но и старослужащих не следовало забывать…
— Если увижу, что кто-то из дембелей специально отворачивается, чтобы не подать команду «Смирно!» командиру роты… Потом не обижайтесь!
— Я вам покажу, как меня не уважать! — добавил Пуданов строго и внушительно. — Я уже составил список увольняемых…
Последняя его фраза заставила встрепенуться практически всех старослужащих… Ещё бы!.. Этого документа они ждали долгих два года…
— А можно его прочитать? — послышался возглас одного из дедушек.
Хоть это и был крик души, однако…
— Можно Машку через ляжку и козу на возу… — хладнокровно отпарировал на неподобающий возглас ротный. — Как следует обращаться к командиру?
На какое-то время наступила относительно полная тишина. Никто не хотел быть первым любопытным. Но интерес всё-таки оказался гораздо сильнее флегматичного равнодушия. Всё наше войско заметно оживилось и даже весьма… При виде того, как мы с ротным развернулись и пошли дальше.
— Товарищ майор, разрешите обратиться? Рядовой Иваньков!
Пуданов с некоторой досадой повернулся к строю:
— Слушаю вас, рядовой Иваньков.
Судя по его чрезмерной активности, этого дембеля делегировали от всеобщей массы, чтобы он озвучил чаяния и надежды всех ротных стариков:
— А когда вы зачитаете нам список увольняемых?
Ротные деды хоть и взволновались, однако командир подразделения оставался спокоен…
— Может вечером. Или же завтра на разводе…
— А сейчас? — с ещё большим нетерпением спросил «глас народа».
Ведь всеобщее военное любопытство было подогрето до предела…
— Вы так медленно строитесь! — упрекнул бойцов командир роты. — Мне же тоже надо на обед успеть…
— А мы быстро… Рота, строиться! Шустрей давайте!
Это заголосило несколько страждущих дедушек, которым уже жить не хотелось без столь важной информации…
— Строиться! Живее! Ну!..
Компромисс был найден и ротная коробка очень быстро обрела свои обычные очертания. Затем по команде старшины-контрактника строй даже тронулся в путь… Вот именно — тронулся в путь…
— Васильевых! Вы что, не видите как они идут? Как колхозное стадо… А не воинское подразделение… Даже ногу подобрать не могут… — недовольным тоном выговаривал Пуданов. — Остановите их и верните на исходное место.
Старшина с лицом великомученика выполнил команду ротного… Колонна нехотя развернулась и также вразвалочку поплелась обратно…
— Да-а… Они уже забыли, как нужно ходить ротным строем… — разочарованным тоном произнёс я. — Товарищ майор! Разрешите провести с ними занятие?!
— Сейчас посмотрим… — ответил Иваныч.
На самом же деле они ничего не забыли, ибо это просто невозможно сделать… Даже если сильно постараться!.. Умение маршировать в общем строю уже на всю оставшуюся жизнь впечаталось не только в головной мозг, но и в мышечную память… Поскольку строевая подготовка, особенно в первые месяцы службы, является для солдат пожалуй основным занятием… И очень излюбленным для их сержантов…
Вот и сейчас… Почти все дембеля и контрактники быстренько вспомнили что такое строевой шаг… Но сначала они выровняли шеренги и колонны… И наконец-то замерли…
— Шагом марш! Скомандовал робким голоском старшина.
Практически все левые ноги первой роты почти одновременно и дружно шагнули вперёд. Что уже само по себе выглядело неплохо… А дальнейшее передвижение личного состава пошло по уже накатанной годами военной привычке…
— Ар-ряз… Ряз… Ряз-два-три-и… — «лихо» командовал «разошедшийся» старшина Васильевых.
Чем вызвал даже удивление… Поскольку раньше за ним такого умения даже не замечалось…
— Васильевых! Вот это да! Молодец! — на ходу восхитился Пуданов. — Ещё немного и они будут маршировать как кремлёвские часовые…
Старшина сконфузился и больше счёт не подавал… Но рота уже «подобрала ногу»… И теперь мы слышали не «дробный горох», а довольно-таки неплохой строевой шаг… Когда сотни солдатских подошв одновременно впечатываются в земную твердь…
К сожалению, наше командирское счастье закончилось очень быстро. Строй солдат поравнялся с палатками и остановился… Сам по себе. Без команды «Стой!»… Ну… Непорядок конечно… Однако… Для начала сойдёт…
— Ладно… — сказал Пуданов и громко скомандовал. — Разойдись! По-группам стройся!
Пока солдаты скопом «разходились», а потом выстраивались по своим группам, мы с ротным встали спиной ко второй палатке. Это должно было означать середину солдатского строя.
— Равняйсь!.. Отставить!.. — командовал я, стараясь добиться одновременного поворота военных голов в правую сторону. — Равняйсь!.. Это кто там? Ко мне!..
Боковым зрением я успел заметить странноватое передвижение в проёме между горизонтальными полосами аэродромного покрытия, которыми был огорожен наш автопарк. Там, в просматриваемом пространстве сначала шли чьи-то ноги, затем они остановились, а после моих команд они вовсе развернулись и быстро пошли в обратном направлении. Это мог быть боец только из нашей роты и такой потери в личном составе я просто не мог допустить.
— Стоять! Ко мне, я сказал…
После моих дополнительных окриков-команд подозрительные «нижние конечности» всё-таки остановились и уныло направились в нашу сторону. Вскоре «нарисовался» и их обладатель. Как оказалось, это был Рубцов.
— Рубцов! Ты чего заметался туда-сюда-обратно? — спросил его Пуданов. — Я же тебе разрешил идти отдельно… Сзади строя… И где твои валенки?
Это был тот самый солдат, который постоянно просиживал у печки из-за своих простуженных ног. Сейчас на нём мы видели военные ботинки с высоким берцем, а вовсе не сваленную из овечьей шерсти тёплую обувку на резиновой подошве…
— Ну, чего ты молчишь? — повысил тон командир роты. — Валенки — это наша национальная зимняя обувь… И нечего её стесняться… Ещё раз увижу без них — будешь как все… Становись в строй.
Солдат Рубцов всё также молча занял своё место в третьей группе. Можно было продолжать…
— Равняйсь! Смирно! — командовал я. — Равнение — на средину! Товарищ майор, первая рота построена! Командир первой группы — старший лейтенант Зарипов!
Затем мы оба повернулись к подразделению. Я — налево, а Иваныч — направо…
— Здравствуйте, товарищи разведчики! — громко произнёс Пуданов.
За сегодняшний день он в первый раз встретился со строем роты по-группно и теперь можно было и поприветствовать друг друга. Тем паче, что Устав это не только не запрещает, а очень даже поощряет…
— Здра… Жла… Таащ… Маор… — дружно скандируя, ответил строй.
— Вольно! — скомандовал командир роты.
— Вольно! — продублировал я.
Конечно можно было обойтись и без этих воинских ритуалов, но они весьма способствуют повышению дисциплины в подразделении. Как это ни было странно… Совместные исполнения солдатами команд командиров вместе с дружным хором их голосов бесспорно сплачивают сборище военных раздолбаев в единый боевой коллектив. Когда окружающие бойцы действуют однообразно и притом по команде, то иному «хулигану» становится непривычно-неуютно и он волей-неволей вынужден действовать как все… Чтобы не выделиться своим разгильдяйством на общем фоне повсеместного повиновения… Чтобы не столкнуться потом лицом к лицу со строгим командиром и не получить от него нагоняй за своё раз. дяйство!
Так что дисциплину нам следовало повышать любыми способами…
Тем временем майор Пуданов уже начал оглашать весь список очередности увольнений. Вчера я уже подал ротному свой перечень фамилий и всё шло нормально. В первый день мы намеревались отправить по домам пять дембелей и единственной достойной кандидатурой из бойцов моей группы оказался Антонов. Оставшиеся четверо «счастливцев» подбирались по усмотрению командира роты. Зато во второй день я посчитал необходимым уволить Шумакова и Мирошника. На третий день — ещё двоих… Ну, и далее как получится… Вернее, кто чего заработает…
Когда оглашение списка закончилось, рота несколько секунд молчала. Но вот слово взял опять командир подразделения.
— Этот список — предварительный… — размахивал бумагой Пуданов. — Сейчас вы знаете, кто в какой день получает документы на увольнение. Но до отправки ещё почти месяц и эта очередь может измениться! По вашей же вине! Если кто-то получит взыскание от меня или других офицеров роты за нарушение воинской дисциплины или порядка несения военной службы, то его увольнение автоматически отодвигается на один день… Ясно! Если два нарушения — то уже на два дня… И так далее…
Вновь наступила гробовая тишина. Все дембеля обдумывали только что услышанную информацию.
— А за что может быть получено взыскание? — выкрикнул кто-то сзади строя.
— А то вы не знаете! — ответил Пуданов. Мы от вас ничего лишнего не требуем! Всё написано в Уставе… А Устав вы обязаны исполнять по всем его пунктам… И мы обязаны требовать от вас его исполнения… Тоже по всем пунктам…
Таким образом командование роты более чем очевидно давало понять подчинённым то, что мы не открываем для них какую-то Америку… И не изобретаем военно-полевой велосипед… А восстанавливаем старые и добрые правила… Некогда ими позабытые… И нами упущенные…
— Ну, самые главные скажите! — опять взывал всё тот же голос. — А то мы уже не помним…
На эту солдатскую хитрость майор Пуданов ответил просто и доходчиво.
— Уставы всегда лежат на доске документации и у дежурного по роте. Самое главное нарушение… Не дай Бог, если кто-то из вас будет заниматься неуставными отношениями с молодыми солдатами. Они скоро прибудут… Если узнаю, что кто-то их припахал, что-то отобрал или, не дай Бог, ударил… Не обижайтесь тогда… Понятно?
Всеобщее молчание послужило ответом. Положительным или отрицательным, не знаю…
Подождав несколько секунд, Пуданов распустил роту и наши бойцы медленно направились в расположение. Александр Иванович тоже пошёл во-внутрь ротных помещений, чтобы забрать из канцелярии расписание занятий. Я остался ждать его на прежнем месте.
По соседству с нами располагались палатки третьей роты, а за ними и рота минирования. Только что с обеда вернулась третья рота и бойцам сразу же скомандовали «разойтись». Моё внимание привлёк один из них…
— Ананьев! Как дела?
— Нормально, товарищ старший лейтенант!
Ко мне неспешно подошёл ладного вида солдат, который несколько месяцев назад служил в нашей первой роте 4-го батальона, то есть в Ростовской бригаде. Он мне ещё тогда понравился своей опрятностью в обмундировании, хорошей физической подготовкой и вполне серьезным отношением к службе. На парашютных прыжках он без особого труда успевал уложить два купола и на следующий день совершал поочередно два прыжка, что соответствовало уровню подготовки офицеров…
Вот и сейчас меня обуревала тайная мысль перетащить этого толкового бойца в свою группу. Служить ему оставалось чуть больше шести месяцев и до мая следующего года он мог бы принести немало пользы.
— Здравия желаю… — произнёс Ананьев.
Мы крепко пожали друг другу руки и я не удержался от искренней похвалы…
— Как это ты такой чистенький ходишь? Все вокруг будто черти чумазые… А ты словно с парада…
Боец смущённо оглядел себя, как будто впервые увидел своё обмундирование:
— Да не знаю… Подменку одеваю на занятия.
Его спортивная фигура в подогнанном и чистом камуфляже, открытое лицо, умный взгляд, а более всего — уверенные повадки и движения резко выделяли Ананьева из буднично серой солдатской массы. Ведь подавляющее их большинство уже не замечало своей неряшливой одежды… Да и печная копоть уже настолько въелась в кожу на открытых участках тел, что это создавало видимость застарелого налёта времени… Патины, как сказали бы реставраторы антикварной мебели… Зато Ананьев отличался от своих коллег в лучшую сторону…
— Ну, и как тебе в третьей роте? — спросил я его.
— Да нормально. — повторил он и почти сразу же пошёл на упреждение. — Тут все пацаны наши.
— Да я вижу. — сказал я, ещё раньше заметив знакомых мне солдат.
Несколько месяцев назад из ростовской бригады сюда перевели довольно большое количество бойцов. В этой партии «добровольцев» оказались и разведчики из четвёртого батальона, которым командовал майор Маркусин. Каким-то образом почти все они попали в третью роту Юры Денисова, что очень ими ценилось.
— О-о… И горячие кавказские парни тут! — усмехнулся я, завидев проходящую мимо нас «сладкую парочку». — Как их сюда отправили?
— А-а… Дети Арарата! — улыбнулся мой собеседник. — Они в бригаде ходили вечно вдвоём… И здесь тоже не разлей вода…
Приближающийся к нам знакомый мне боец услышал наш разговор и с ходу в него вклинился шутливой прибауткой…
— Мы с Тамарой ходим парой! Санитары мы с Тамарой! — пропел он строчки из частушки и перешёл на обычную речь. — Они даже спят рядышком!.. Горячие армяне! Здравия желаю, товарищ старшнант!
Улыбаясь, я пожал его протянутую руку. «Горячие армяне» недобро зыркнули на балагура своими чёрными очами, но прошли молча дальше… Я и раньше подмечал их некоторую скрытность и отстранённость от солдатского коллектива… А их упорное нежелание идти на любой контакт при общении с командирами Плюстиковской роты мне тоже было известно, а потому и игнорирование ими моего нынешнего появления меня совершенно не удивило…
— «Ну и ладно!.. Кто его знает, чего они такие обособленные?.. Может боятся?.. Всё-таки Чечня!..» — успел подумать я во время короткого и почему-то неловкого молчания…
— Не хочешь ко мне перейти? — уже без всякой утайки спросил я Ананьева.
Вопрос был задан открыто и прямо в лоб. Ведь тут много ума не нужно, чтобы понять цель моего «случайного» присутствия в другом подразделении… Да ещё и среди знакомых мне военнослужащих третьего периода срочки… Видимо и Ананьев уже успел догадаться об этом и заранее обдумал свой ответ…
— Я конечно подумаю, товарищ старший лейтенант. Но… — деликатно произнёс солдат. — Тут же все наши собрались…
— Ну, и что? — сказал я. — Давай ещё кого-нибудь возьмём! Мне толковые бойцы очень нужны…
— Не знаю, товарищ старший лейтенант… — вежливо отвечал Ананьев. — Они могут не согласиться…
— Боятся меня? — рассмеялся я. — Ты же знаешь: Я гоняю солдат, чтобы их сберечь… По другому здесь не получится уцелеть…
— Да… Мне рассказывали про Будённовск. — подтвердил боец. Я бы к вам перешел, но с кем-нибудь… Ну, что я буду делать один среди ваших дембелей… А у нас тут почти все из одного призыва.
— Понятно! — с нескрываемым сожалением протянул я. — Ну ещё время есть. Ты подумай. Может кто ещё согласится…
— Хорошо, товарищ старший лейтенант. — улыбнулся Ананьев. — Вы только не обижайтесь…
— Да ладно! Какие ж тут обиды… — Я махнул рукой. Просто я вас знаю, а вы меня… Это же лучше, чем неизвестно кто… О! Панфёров! Пойдёшь ко мне в группу? Вместе с Ананьевым?!
— Я бы пошёл, но капитан Денисов не отпустит. — быстро проговорил невысокий юркий боец, служивший когда-то в роте Плюстикова.
— Точно? — засомневался я.
— Ну, конечно, товарищ старший лейтенант. — протараторил Панфёров. — Он такой…
— Мы тут все вместе… — сказал ещё один солдат, фамилию которого я успел позабыть. — Так веселее… И дружнее…
Вокруг меня скопилось человек пять-шесть разведчиков третьей роты, подошедших поболтать самим и послушать других.
— Да… Дружно… — подковырнул я. — А вон Орлова до чего довели… Тоже вроде бы свой… Из одного призыва…
Стоявшие рядом бойцы лишь переглянулись. Они молча проглотили моё прямолинейное обвинение, поскольку солдат Орлов прослужил очень уж долгое время вместе с ними в батальоне Маркусина и вместе с ними же попал на Ханкалу в роту Денисова. Военные сказки о вечной армейской дружбе ребят-одногодков здесь упорно не хотели превращаться в реальную быль. И ведь все они принадлежали к третьему периоду службы, то есть до их демобилизации оставалось всего-то полгода… И время их «фазанки» почти уже закончилось, а через неделю-другую все они перевоплотятся в дембелей… И тут этот случай с Орловым!..
— Ну, чего замолчали? Затюкали Орлова?!
Мой новый жёсткий упрек был очень обоснованным и обступившие нас с Ананьевым солдаты всё это отлично понимали… Именно поэтому им нечего было сказать в ответ… Но после недолгой паузы кто-то из них всё же попробовал оправдаться…
— Орлов слишком мягкий… Отказать не умеет…
— И сдачи дать тоже… — хмуро сказал Ананьев.
Наш разговор сразу же пошёл на спад… Тем более из-за того, что сам бедолага Орлов находился у нас на виду. Его уже отпустили из санчасти… Военная медицина за одни сутки подняла беглеца на ноги… И Орлов уже пару дней находился в своём подразделении. Но видимо все перенесённые им стрессовые ситуации не прошли для него даром. Вот и сейчас он просто стоял у кустов, что росли напротив роты минирования, и диковато на всех озирался… К нему никто не подходил, будто там вообще никто не стоял… Да и по словам Ананьева в третьей роте его теперь сторонились… А сейчас Орлов стоял вдалеке от своего подразделения и с пугающей подозрительностью всматривался во всех без исключения людей. На какое-то мгновение он взглянул в глаза и мне… Мне стало жутковато… И очень его жалко… Ведь раньше я знал его совершенно другим ЧЕЛОВЕКОМ…
Увы…
— Да… Спасибо за парашютики… — Чтобы хоть как-то отвлечься от грустной картины, я вспомнил былое. — До сих пор золотые…
— Не за что… — засмущался Ананьев. — Хотите ещё сделаю?
Но я отказался:
— Ну, куда же мне ещё? Мне и Этих хватает…
Ещё летом выяснилось то, что солдат Ананьев был мастером на все руки. У него получалось любое дело. Как-то он взял два зелёных парашютика, которые мы носили в уголках воротников, и опалил на сильном огне зажигалки всю краску. Затем он обработал обуглившиеся останки золотистой фольгой из сигаретной пачки, да так старательно и умело, что парашютные эмблемки заблестели на солнце как золотые… Мне уже был знаком этот способ «озолочения», но только лишь букв «СА» на погонах ещё советского образца. А вот с воздушно-десантными эмблемками… Этого я ещё не знал. Поэтому я тогда безо всякой корыстной мысли похвалил Ананьева за его смекалку. А через полчаса он изготовил ещё пару точно таких же «золотых» эмблемок ВДВ. Которые и были им мне подарены.
— Они у меня в Ростове на старом камуфляже остались… — говорил я. — Все офицеры спрашивают, откуда я такие золотые парашютики достал…
— Это моё ноу-хау. — гордясь собой, засмеялся Ананьев. — Если будет нужно…
— Договорились… — произнёс я, повысив тон.
Справа по асфальту топало какое-то войско. Это с шумом подошла рота минирования, которая без остановки свернула с дороги к своей палатке. Среди солдатских голов промелькнула огненно-рыжая шевелюра моего давнего знакомого…
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!
Так ко мне мчался рысью «суперминёр» Рыжаков, ещё за несколько метров протягивая вперёд свою руку для приветствия.
— Ну, здравствуй-здравствуй… — ответил я ему.
— … Хрен мордастый! — в рифму проорал кто-то из бойцов роты минирования.
Я рассмеялся, но руку Рыжакову пожал крепко:
— Лично я так не думаю…
— Да он сам дурак! — невозмутимо отпарировал минёр. — Я с ним потом разберусь… А у вас как тут?… Всё нормально?.. Давно вас не видел! Надолго к нам? Да, климат у нас тут хороший!
— Неужели?! — удивился я. — А я-то думал…
— Нет, вы ошиблись! — продолжал балагурить минёр. — На самом-то деле здесь просто замечательно! Солнце, лес, воздух, вода… Красота! А горы здесь какие! Вы никогда не были в здешних горах?… Очень рекомендую…
— А я как раз группу набираю. — в тон ответил я. — пойдёшь ко мне?
— Что вы — что вы!.. То есть!.. Я бы с большим удовольствием… Вы же меня знаете!.. Да понимаете ли, делов тут поднакопилось… И дома дров надо на зиму заготовить… Огород перекопать!.. Мама недавно написала… Ой, в спине что-то кольнуло!.. Мальчику пора принять пилюлю!.. Ну, до свидания, товарищ старший лейтенант… поздравляю с присвоением очередного воинского звания… А мне пора… Дневальный, почему честь не отдаёте? Я тут наведу у вас порядок…
Моя уловка с набором группы удалась. Произнося свой длинный монолог, рыжий минёр-сапёр постепенно отдалялся от меня, пятясь задом, и при последних словах быстро юркнул в свою ротную палатку.
Пора было и мне. Вернее уже нам… Пуданов уже подошел и нам следовало поторопиться, чтобы успеть на обед.
Я быстро попрощался с Ананьевым и попросил его ещё раз обдумать моё предложение. Он конечно кивнул головой, но всё и так было ясно…
Чуть забегая вперёд… До сих пор я искренне жалею о том, что не СМОГ перевести этого солдата в свою группу или хотя бы в ПЕРВУЮ роту… Может быть Ананьев остался бы в живых…