Они выходили на поляну по одному — тенями из облака пыли, земли и сгоревшего пороха. Воины туземного коммандо, все высокие, усталые, с головы до ңог в охряной, серой и зеленой пыли. Эви из кузова приветствовала их, называла по именам, мелодично и звонко. В ответ — короткие фразы и взмахи рук. Скупые и точные ритуальные жесты. Хлопала, взвивалась, бахрома на рукавах. Один что-то крикнул, протянул Эви винтовку — церемонно, прикладом вперед. Эви улыбнулась, но не взяла — помотала головой, подняла руки в отрицающем жесте. Показала на Эрвина. Воин развел руками — он был явно разочарован, хоть и хорошо скрывал. Другой пожал плечами, хлопнул его по плечу. Окликнул Мию за рулем. Та ответила с улыбкой, подставив солнцу вязь на щеках. Переводчик в ухе закашлялся, съев окончания. Чужие взгляды собирались, скользили по Эрвину, бэхе, Мие, Ирине на кресле рядом. Спокойные, оценивающие взгляды. Беху брали в полукольцо. Лиианна подалась назад, аккуратно скрылась мужчинам за спины. Маар взвизгнула, перегнувшись через высокий борт: «Коммандо. Всамделишное. Как в сказке». Ирина выбросила руку на борт, пробарабанила тонкими пальцами по броне. Один из воинов округлил глаза, протянул руку, показав пальцем на шрам на ее ладони. Сказал хрипло: «ХанШай». Воины переглянулись, заговорили — разом. Их голоса загудели вокруг пеньем птиц — гортанные, удивленные голоса. И — разом — смолкли. Люди на поле раздвинулись слегка, давая дорогу. Маар взвизгнула, задохнувшись на миг словами — разглядела, кому. Потом перевела дух, ткнула пальцем и выдохнула короткое: «и комманданте».

— Пабло, подмени меня, — бросил Эрвин через плечо, вставая с места у пулемета. Ветер нес с поля в лицо дым, запах пороха, пыли и драконьей крови. Под руками — зарядный ящик, полный черных ребристых дисков-гранат. Эрвин зачем-то сунул одну в карман, прыгнул через борт и пошел. По траве, навстречу человеку с длинным ружьем на плече, медленно идущему на них с поля боя.

«Комманданте Яго, или как там его. Путь спокойной земли — подумал Эрвин, вспомнив рассказы Мии у костра. Труп Сотрясателя лежал позади, громоздился за спиной туземца черной, бесформенной тушей, — теперь воистину спокойной. Говорящее название у них, ничего не скажешь».

Убийца гиганта был невысок, кряжист и плосколиц. Одежда простая, как на всех здесь — штаны, рубашка и куртка с длинными, расшитыми рукавами. Никаких медалей, блесток или знаков отличия — из украшений лишь бахрома на рукавах. Эрвин мысленно подставил рядом туземного вождя из деревни — у того на лбу разноцветные перья, ленты, посох в руках и лицо важное, куда офицеру. А тут все просто…только на лбу плотный ряд крестов и засечек — знаки побед. Одна, две, три… много. Две косы на щеках. А под ними, на высокой скуле выжжен странный здесь игривый котенок.

«Зачем ему? — подумал Эрвин, еще раз пересчитал победные метки на лбу и решил засунуть любопытство подальше в карман, — такой может хоть чего рисовать — все равно ведь не рискну спрашивать».

Глаза комманданте тем временем так же цепко ощупывали его. Пробежались по Эрвину, скользнули назад, за его плечо, на бэху. Цепкий, внимательный взгляд серых глаз. Из-за спины донесся посвист и хлопанье крыл. «Иринины птички» — не отвлекаясь, подумал Эрвин. Глаза комманданте дрогнули на миг, округлились в немом изумлении. На миг. А потом он остановился. Поднял руку- на запястье сверкнул выжженный крест — черный на зеркальной туземной коже. Эрвин хотел было повторить жест, но вместо этого по наитию перекрестился.

Видимо, угадал. Комманданте одобрительно кивнул и заговорил — нараспев, протяжно и медленно. Четко проговаривая слова:

— У тебя вид людей с корабля, человек, но на твоей машине — символ святого Георгия. Драконий клык, — пояснил он, увидев на лице Эрвина недоумение. — Дочь туманного леса носит твой узор на лице. Твоя старшая — тоже со звезд, но говорит с птицами, как лесная колдунья. Похоже, я встретил странную сказку, человек. Скажи мне, кто ты?

— Эрвин Штакельберг, волонтер флота.

Комманданте развел руками — слегка, черная коса на виске задрожала, словно от смеха.

— Имя не скажет мне ничего, а знаки — я и так вижу ромб на твоем рукаве. Дочь туманного леса нанесла его себе на лицо и, видно, что очень старалась. Это нелегко заслужить. Но твое лицо чисто, человек.

— Не в нашем обычае татуировать лица.

— Может, это не его знаки, командир, — крикнул один из-за спины комманданте. Воин, тот, что протягивал Эви винтовку. Вскочил на ноги, положил ладонь на затвор. За спиной глухо взвыл БТР, дернулся, чихнул мотором. Выплыл на вид — плавно, целя в грудь крикуну потрепанный тесак волнореза.

«Надо бы и покрасить, а то ржавь пойдет» — подумал Эрвин вдруг — невпопад, как-то совсем некстати. Ладонь достала из кармана гранату. Вынула, подкинула в воздух. Крикун сник — комманданте остановил его одним взмахом руки. И продолжил, обращаясь к Эрвину:

— Убери. Мы не дети, чтобы меряться игрушками.

Эрвин кивнул. Граната исчезла. Так же внезапно, как и появилась. Мотор бэхи чихнул и затих. Комманданте продолжил — так же размеренно:

— Жаль, что вы не татуируете лиц. Я прочел бы там все, что нужно. Мы не трясли бы воздух сейчас, не говорили бы лишних слов, рискуя не понять друг друга. Не умирала бы от любопытства моя жена. Молодой Кхаар не лез бы спасать ту, кого спасать теперь явно не надо. А теперь, человек, тебя впору назвать «ступор мунди».

Эрвин от удивления сморгнул — было дико услышать в этих устах четкую латинскую цитату. Комманданте чуть улыбнулся — смешно дернулся котенок на высокой скуле — и пояснил:

— Мы не язычники и знаем язык черных отцов из Сан-Торреса. Спроси у латиниста, что это означает, если хочешь. Но потом. А вначале скажи, куда ты едешь, человек, сумевший меня удивить?

— В Сан Торрес де Ультрастелла.

— Ваши стараются держаться от него подальше. Те из них, что ушли из-под взгляда людей с золотыми знаками.

Комманданте показал себе на рукав. Солнце сверкнуло на его скулах — ожидающей, хитрой улыбкой.

«То есть офицеров, — мысленно перевел Эрвин, — он решил, что я дезертир».

— Меня послали, и я иду. В Сан Торрес, обходить его мне не надо.

— Тогда ты свернул не туда. Эта дорога ведет в столицу.

— Я не знал, что великий тракт непроходим. Ошибка.

— Даже дети это знают, — комманданте явственно удивился. Аж дернулась коса на виске.

— Дети, родившиеся здесь. А я…

— Бьёшься как слепой котенок. Храбрый слепой котенок, я видел, как вы уходили от сотрясателя. Но…

— Я здесь чужой. Покажешь дорогу до Сан-Торреса, комманданте?

— Я сделаю лучше. Мы идем в Фиделиту сейчас. Там переход через тракт и Сан-Торрес — мы обещали черным отцам довезти до города латиниста и его книги. Потом вернемся сюда — падальщики как раз обдерут тушу сотрясателя, мы заберем череп и увезем. В столицу, город на высоком холме. Юный Уг-Квара сватал дочку из-за городских стен, надо оказать уважение тестю и теще.

Эрвин оценил размеры туземного уважения на глаз и аккуратно присвистнул — дорогой подарок был слегка, но больше городской малогабаритной квартиры.

— До Сан-Торреса — идем вместе. Я все-таки хочу услышать твою историю, человек. Идет?

Эрвин кивнул, слабо понимая, что делает.

— До чего договорились? — осторожно спросила Ирина. Потом, когда все кончилось и все разошлись — коммандо к своему грузовику, Эрвин к бэхе. Напряжение спало. Воины разошлись, уселись, подвернув ноги, на траву, пошли чистить оружие — свои длинноствольные, хищно блестящие на солнце винтовки. Двое без команды встали на караул — неподвижные, мерцающие на солнце статуи. Затянуло острым запахом оружейного масла. И дымком — Эви разожгла костерок, аккуратный и маленький. Поставила треногу, котелок, пошла возится, негромко напевая про себя. Песня лилась, мешаясь со звяканьем ложки и мелодичным звоном чешуек на рукавах. Лилась, улетая с дымом в синее небо. Эрвин тряс головой, вспомнив, что забыл что-то важное. Потом сообразил — повернулся к рулю, спросил развалившуюся за баранкой Мию:

— Почему них кресты на руках?

— А что же еще им носить? — искренне удивилась та, — это же крестовые люди.

Эрвин удивленно сморгнул. По рассказам Мии и собственным догадкам получалось, что редко поминаемые здесь всуе «крестовые» — это подчиненные капеллана, иезуиты, хитростью отжавшие у корпорации половину планеты. Но на хитрых иезуитов Яго и его люди походили в последнюю очередь. Дела. Под каблуком мягко хрустнула молодая трава, звякнула железная банка — Ирина спрыгнула с бехи, прошла мимо с мешком на плече — от них к костру комманданте. От нашего, мол, стола — вашему столу. Эрвин выругался, подумал, что и сам мог бы сообразить. Потом вспомнил, что уже приказывал такое — Лиианне. Обернулся, хотел было рявкнуть — и раздумал. Уж очень дикие были у той глаза. Белые от испуга. Да и Ирина вернулась уже. Эрвин выдохнул и позвал ее к себе — совещаться.

— Едем в Сан-Торрес. С ними, — говорил он ей. Медленно, собирая в кучу смешавшиеся мысли. Глаза скользили, упорно цепляясь за алое перо в ее волосах, — Не могу понять, нас взяли в плен или пригласили в гости. В любом случае — нам пока по дороге. Устал слепым котенком ходить. Кстати, Ирина, посмотри на карте — что за Фиделита такая? Далеко?

— Недалеко. Рабочий поселок здесь рядом, — вставил слово Станислав, слушавший их разговор, — человек на сто. Церковь, поля, склады… И мой хороший знакомый при школе.

— А на картах сплошной лес. Ничего нет, — недоуменно бросила Ирина, возясь с планшетом. Эрвин глянул ей через плечо. Действительно, на карте к востоку — сплошная зеленая стена, разрываемая виньеткой в виде буквы V — эмблемой гражданской службы.

— Получается, что про эту Фиделиту тут знают все, кроме ведомства господина главного комиссионера. Дела, — проговорил он, аккуратно чеша затылок, — ладно, тем лучше. Хоть с этой стороны беды ждать не надо, и то хорошо. А на крестовых все равно поближе посмотреть придется.

Ирина кивнула — на том, мол, и порешили. Солнце палило, дымились паром лужи воды, трепетали на ветру зеленые, сочные листья. Их тени вились, плясали на капотах машин, ложились полосами на лица. Птицы подняли крик в вышине. Ирина свистнула им в ответ, под изумленный гомон туземцев. Зашипела паром вода — Эви залила костерок. Коммандате Яго махнул им рукой, подошел.

— Пора ехать. Если выедем сейчас — к ночи дойдем до Фиделиты.

— Да, только мою откопать вначале надо, — развел руками Станислав.

Комманданте ответил, не повернув головы:

— Откопаем, — махнул рукой своим — коротко — и пояснил, — это был приказ.

Эрвин обернулся — туземные воины разошлись по полю кто куда. Кто сидел, кто стоял, привалившись спиной к дереву — лениво. Если у них и был какой-то приказ — выполнять его явно никто не торопился.

Только Эви встала и вышла на поле, отложив в сторону пустой котелок. Вышла, обошла зарывшуюся в песке машину: нога за ногу, плавным, танцующим шагом. Под тонкий металлический звон: чешуйки, вшитые в бахрому на рукавах, сталкивались, звенели мелодичной, загадочной песней. Так она обошла машину кругом, остановилась перед врытым в землю капотом, пальцами потрогала бампер и замерла. Комманданте крикнул ей — Эрвин не разобрал — что, но голос старого Яго чуть рвался и звенел от волнения. Эви ответила мужу взмахом руки — коротким, под тонкий звон блесток. Остальные воины выдохнули короткое: ХанШай.

— ХанШай, — подхватила враз побелевшая Миа. Задрожала рука на руле.

— Что за черт? Она что, так машину вытаскивать собирается? Шаманской пляской? — спросил Эрвин. Просто бросил слова в никуда, выплескивая немое изумление.

Ему ответили. Таким же хриплым от удивления голосом. Станислав, так и не севший за руль:

— Есть многое на свете, друг Горацио… Простите за избитую цитату, но то, что творят местные, и впрямь не снилось нашим мудрецам. Смотрите.

Эрвин смотрел. Было на что. Шаг, поворот — резкий, взвилась облаком бахрома, окатив хозяйку мелодичным серебряным звоном. Подошвы мягких сапог ударили в такт по земле. С пятки на носок, четко, в гипнотическом ритме шаманского бубна. Еще поворот, удар — и Эви вдруг вытянулась, замерла, запрокинув голову в синее небо. Лишь руки мерно дрожат — звон монист взвился, полоснул по ушам, отдаваясь дрожью под черепом.

— Что за…

— Тише, — коммманданте оборвал его одним взмахом руки, — Слышишь? Они идут…

Эрвин прислушался — и услышал. Шелест, тихий, скрывающийся звук в листве над их головою. Шелест и мягкое шуршание. Мерное, как расплетающиеся кольца чешуи. Треугольная голова мелькнула в ветвях. Эви топнула ногой, звон монист взвился в синее небо. Массивная, радужно-зеленая пятнистая голова. Мелькнул раздвоенный язык меж клыков.

— Ты пришел, — выдохнула Эви. Высокая грудь опала и поднялась, отозвавшись мелким звоном нашитых чешуек. Змея плетью свесилась с ветки над головой. Толстой пятнистой плетью, украшенной тяжелой головой с большими клыками. Мелькнул раздвоенный, острый язык. Голова зависла в воздухе, уставила большие, черные, немигающие глаза прямо на Эви.

— Твой черед удивляться, человек, — команданте оскалился, хлопнул Эрвина по плечу. Эрвин не заметил. Было не до того. На его глазах Эви замерла, потянулась, коснулась ладонью треугольной головы. И поцеловала исполинскую змеюку. Дела…

— Королева змей, — выдохнула Миа из-за руля, сложив руки в молитвенном жесте. Ирина фыркнула, пробарабанила пальцами по броне. Птицы над ее головой раскричались — тревожно.

За плечом Эви выросла вторая гибкая полоса. Толстая, в ляжку, с кисточкой на конце. Эрвин вначале подумал — вторая змея, потом понял — удав тот же, просто с хвоста. Мониста звякнули, пальцы Эви пробежали по змеиной голове — ласково, будто почесали за ушком. Хвост обвился вокруг бампера грузовика, напрягся слегка, дернул. Заскрипели ветви над головой, послышался треск. Под ноги Эви, кружась, упал лист. Чвакнул песок, машина на глазах Эрвина задрожала, поднялась и стала колесами на твердую землю. Мониста звякнули, благодарственно, в такт. Зашуршала листва в вышине. Перламутровый, зеленый и синий, чудовищный змей свернулся в клубок, втянулся, распрямляя кольца, в траву и исчез, будто его и не было.

«Дела» — присвистнул Эрвин, проверяя шляпу на голове. Как ни странно, цела. После всех чудес — удивительно даже. Комманданте поблагодарил жену — коротко, всего парой гортанных, чудных уху фраз. Та улыбнулась, кивнула в ответ. Звякнул в руке котелок — Эви как раз собирала посуду.

— Может, поедем уже? — аккуратно спросила Ирина, посмотрев на часы. Солнце на небе давно перевалило зенит и ползло сквозь синеву в сторону неведомой Фиделиты.

— Поедем сейчас, — ответил комманданте не поверув головы, — к ночи будем в Фиделите.

— К завтрашней ночи, — поправился он спустя полчаса, глядя на озабоченных донельзя Эрвина со Станиславом. Оба в масле с ног до головы. Чужой грузовик заводиться отказался. Напрочь, совсем: упругий росток туземного тростника прошел сквозь проржавевшую защиту картера и пробил старой машине маслопровод. Масло вытекло со всеми вытекающими. Последняя капля — как раз Эрвину на лицо. И в кузове бэхи — бардак, трос не пойми куда подевался.

— Может, ну его? Поедем на нашем? — проворчал Эрвин, вытирая руки черной, промасленной тряпкой.

— Не получится. У нас тут…

Эрвин, не дослушал, заглянул в кузов чужого грузовика. Ничего интересного — вдоль бортов немудрящий дорожный скарб «коммандо», обернутые пластиком тюки — если приглядеться, то видно, что книги. Станислав не врет. Черный ящик у дальней стены. Здоровый такой.

— А это что?

— Это рояль. Из столицы, для музыкального класса. Единственный у нас класс со стопроцентной посещаемостью. Сами видели, как местные поют.

За бортом шелестели ветками порыжевшие колючие кусты. Пела птица в ветвях. Эрвин пожал плечами, спрыгнул и пошел назад, искать трос — в конце концов, после всех сегодняшних чудес рояль в кустах был не самой большой странностью. Через час трос нашли. Еще через час БТР уехал отсюда — на восток, раздвигая носом слежавшийся хворост. Медленно, тяня за собой грузовик со Станиславом за рулем, старым Яго, Эви, «коммандо» и роялем в кузове.