По лесу они ехали медленно, две машины одна за другой. Угловатый, тяжело рычащий мотором бтр и сзади угловатый старенький грузовик на жесткой сцепке.

«Цугом, как раньше — кареты», — удивлялась Ирина, вспомнив учебник истории. Лес вокруг опять пошел густо, плотной стеной толстых стволов и упругих веток, неохотно расступавшихся под ножом волнореза. Опять закачались над головой алые цветы. По ногам протянуло влагой и сыростью, защекотали нос пряные, прохладные запахи дикого леса. Хрустел валежник под колесом. Влажный, чуть слышный звук, усиливающийся при каждом повороте руля. Проплывали над головами низкие, сплетенные ветки. Низко — Эрвин, чертыхнувшись, спустился вниз, когда одна такая гибкая тонкая плеть, свистнув, разогнулась и задела его по уху. Зеленые листья сплетались в сетку над головой — изумрудную, яркую сеть на голубом фоне бездонного неба. «Красиво» — отметила Ира, гдядя вверх и слушая птичий гам, там, наверху, в кронах. Над головой, в сплетении листы и сучьев — пятнистая, ярко-рыжая полоса. Хвост. Здоровенный дикий котяра потянулся на ветке, фыркнув Ирине в лицо алой, рассерженной пастью. Протяжно крикнула птица. Спокойно, так, что Ирина решила тревогу не поднимать. Тревожный, переливчатый грай летел не спереди и не сверху. Сзади, из-за кормы второго грузовика. Там, позади низкой кормы шевелилась, шелестела еле слышно трава. Невысоко, на уровне глаз мелькала иногда, качая листву, зеленая толстая лента. До ушей Ирины донесся чуть слышный, ласковый звон — это Эви, сидевшая на крыше грузовика, потянулась, поправила волосы. Меж веток мелькнула тупая, треугольная голова. Змея скрылась из глаз. Комманданте Яго — он сидел рядом, неподвижный, что статуя — поймал взглядом Иринин взгляд. Чуть дернул лицом — кожа на скулах растнулась слегка, татуированный котенок словно протянул лапки, играя с серым холодным глазом. Как с клубком. Похоже, комманданте так улыбался. Ирина, подумав, решила, что раз гигантский питон не пугает его, то и ей паниковать рано. Да и птицы в вышине унялись, лишь рыжий кот, сверкнув когтями на миг, перепрыгнул с ветки на ветку.

Миа рядом с ней сидела, крутила баранку, аккуратно обводя машины вокруг коричневых толстых стволов. И откровенно веселилась, рассказывая самой себе под нос туземные анекдоты про блондинов, по недоразумению попавших за руль. Сама себе рассказывала, сама себе фыркала, смешно задирая нос. Закатное солнце плясало в уголках век. Эрвин у нее за спиной мрачнел, тоже фыркал — невпопад, чему-то своему. Потом развернулся, махнул, широко разведя руками, Станиславу — извини, мол. Тот лишь коротко мотнул головой. Под колесами хлюпнула вода. В глаза ударил красноватый, закатный свет, ослепительный после лесного полумрака. Расступилась зелень, открыв небо над головой. Заплескалась, забурлила под днищем вода. Миа вывела бэху на берег широкой реки и заглушила машину. Эрвин спрыгнул на землю, на миг замер, держась за борт, оглядывая из-под руки горизонт, широкую реку и зеленую глухую стену противоположного берега. Мутная желтая вода плеснула ему на сапоги. Река широка, желтая, лишь на середине потока — белым барашком журчит и бьется на камнях перекат. Ирина поежилась, вспомнив начало пути и тварей из дельты.

— Часовня — там, — старый комманданте легко спрыгнул со своей машины, подошел, встал рядом с Эрвином, показывая пальцем на другой берег. Ирина осталась в машине — сидела, слушала их разговор. Речной ветер гнал небольшую волну, мешал слова, умывал лицо теплым туманом.

— Часовня? — переспросил Эрвин недоверчиво. Стена леса казалась сплошной, противоположный берег — топким и низким. Деревья — стеной, их зеленые тонкие ветви шевелись, качались под ветром, роняя в желтую воду белые, небольшие цветы.

— Часовня, да. Ночь… святых Елены и Ольги. Укрытие, — пояснил комманданте, не поведя головой. Лишь слегка запнулся на слове «ночь». Дернул хвостом выжженный на скуле котенок. Взбурлила воду шипастая черная тень. Подводный житель. Эрвин поежился, отступил на шаг и решил, что переспросить еще успеет.

Из-за их спин послышался стук и негромкий лязг железа о железо. Воины «коммандо» прыгали из машины один за другим, разворачивались, вставали неровной цепью лицом к лесу. Эви перемахнула через борт последней, под мелодичный серебряный звон. Встала, огляделась, кивнула мужу. Закатным пламенем вспыхнул ромб на лице. Руна «огонь». Комманданте кивнул в ответ, котенок на его скуле дрогнул, протянул лапки.

— Через час перейдем. Будет безопасно.

Эрвин недоверчиво огляделся, Ирина тоже. Двое воинов помоложе зашагали вдоль берега, что-то шепча и бросая в воду длинные палки. Смысла в их действиях Эрвин не увидел, но решил, что комманданте знает, что говорит. Поэтому он просто развернулся, сочтя разговор оконченным, и нырнул обратно, в кузов бэхи, косясь на Мию. Та было заскучала за рулем — потянулась, пустив зайчик зеркалом заднего вида. Поправила волосы. Начала было расчесываться, но ойкнула, не закончив — услышала лязг из-за спины, обернулась, увидела Эрвнина с хитрой железякой в руке. И улыбался он весело, примерно как недавно она, рассказывая анекдоты.

Эрвин с важным видом вручил Мие электротестер и поручил «прозвонить» машину коммандо. То есть залезть под днище и аккуратно потыкать щупом в контакты электронного мозга. Методично, последовательно, под руководством Станислава, хорошо слышавшего со своего места все Миины шутки. Тот шутливо поклонился, откашлялся и вежливо предложил «Деве юной, краев Лацианских украшению» начинать немедленно, а то, мол, до ночи не успеем. Миа фыркнула еще раз, но — делать нечего — подчинилась. Ирина улыбнулась невольно — да, краткий курс латинской поэзии туземке теперь обеспечен. Будет знать. Ирина улыбнулась еще раз, на всякий случай пригрозила Станиславу- не увлекайся, мол, я слежу. И занялась тем, что с недавних пор вошло у нее в привычку.

«Соловей поет, до обеда зовет».

Тонкий, переливчатый свист вырвался из подаренной Эрвином тростниковой дудки. Ирина выдохнула короткую трель, на миг опустила, поднесла обратно к губам, свистнула опять. Птицы в вышине отозвались, закричали, захлопали крыльями. Желтые, алые, сребристые комочьки перьев, сильные крылья, звонкие голоса — они слетали вниз одна за дрүгой, садились к ее ногам, чирикая и косясь на Ирину большими любопытными глазами. Она невольно улыбнулась в ответ. Спрыгнула с бэхи на землю, встала, обернулась, держа в одной руке дудку. А в другой — плотно набитый мешок. Кормежка птиц, ежедневный с недавних пор ее ритуал. Даже вечно голодному ДаКосте ворчать надоело. Птицы толпись на земле, чирикали, щелкали клювами наперебой. Ирина погрозила им пальцем — строго. Без драк, мол, мне. Зашелестел под пальцами узелок. Ирина потянула было завязку. И отбросила, резко, одним движением руки. Дудка взлетела ко рту, воздух рванулся из губ, выдав короткие, резкие ноты.

«Тревога.

Опасность.

Все к мамочке».

Птицы засуетились, забили крыльями, закричали на все голоса. Взлетели, прижались к ее ногам. Защекотало в носу. Рядом с ними в траве — изогнутая серебристая полоса. И еще одна, увенчанная треугольной, тупой головой. И еще. Змея подняла голову, уставив на Ирину маленькие бусины-глаза. Мелькнул раздвоенный язык меж клыков. Закричали птицы у ног. Пронзительно, резко, тревожно. В уши — мелодичный разменный звон. В три такта, четким гипнотическим ритмом.

На нее шла Эви, королева змей. Медленно, мерно, под шипение и звон чешуи — ее свита вилась у ног, шипела, развевая черные капюшоны. Стучали о землю мягкие сапоги. Эви шла на нее. И улыбалась:

— Спасибо, твои птицы решили покормить моих подданных.

«Вот черт, драка нам сейчас совсем некстати» — подумала Ирина. Уголком мозга, мельком, не отвлекаясь. Звенели и бились бусины на бахроме. Ветки за спиной Эви захрустели и раздались, за ее плечом мелькнула большая зеленая голова. Змея у ног Эви встала на хвост, зашипела, раздув капюшон. Ирина шагнула вперед. Дудка взлетела к губам, мелодия полилась, свившись со звоном монист и шорохом листьев. Захлопали крылья. Ветер мазнул по лицу, смял и отбросил назад черную челку — ширококрылый белый орлан упал вниз с высоты. Упал, хрипло крикнув, подхватил когтями серебристую змею, ударил крыльями. Клекот ударил волной по ушам — сердито и яростно.

«Осторожней» — высвистнула Ирина на голом инстинкте. Три ноты: отрывистых, резких. Орлан хлопнул крыльями еще раз, недовольно закричал и выпустил змею. Серебристая лента скользнула в траве, укрывшись у Эви за сапогами. Та притопнула ногой, подняла руку в защитном жесте. Зашипел исполинский удав — глухо, звук звенел, отдаваясь болью под черепом. Хлестнул хвостом по земле, поднял голову, закрывая хозяйку. С неба упала, заслонив на миг солнце, исполинская черная тень. Клекот из вышины. Ширококрылая птица зависла в небе над головой. Плыла, сужая круги, готовая откликнуться на зов Ирининой дудки.

— Крувасса мать вашу мит орен…

Крик ударил как молотом. Ударил, ввинтился винтом в уши, раскидал всех. Змеи у ног Эви сжались, пригнули головы к земле. Белый орлан сорвался с Ирининого плеча. Сорвался, закричал, забил крыльями. Даже изумрудный питон отшатнулся, свился кольцом и опустил на миг голову. Эви отступила на шаг. Эрвин влез между ними. Огромный и страшный — Ирине на миг почудилось, что дрожит под ногами земля. Руки уперты в бока, голова по-бычьи наклонена, глаза из-под тяжелого лба горят темной, бешеной яростью.

— Гхалллас, что вы, две, здесь устроили? — рявкнул он, тяжело переводя дыхание. Ладонь на поясе — сжата до белизны на костяшках. Удав тяжело мотнул головой, зашипел, убираясь за спину Эви. Из-за плеча Ирины хрипло крикнул орлан.

— Побалуй мне тут. Раскричались, — рявкнул Эрвин, поймав глазами птичий немигающий взгляд. Белоголовый красавчик нахохлился, спрятал голову за крыло. Змей зашипел — и смолк, удивленно глядя на кулак у уха.

— Что происходит? — спросил Эрвин еще раз. Мягко скрипнули по песку сапоги — комманданте Яго тоже подошел, оглядывая изрытую птичьими когтями поляну. Лицо его — непроницаемо холодно, закатный огонь плещется по зеркальным щекам. Лишь веко мелко дрожит — казалось, там разыгрался котенок.

Ирина выдохнула — осторожно, унимая нервную дрожь, поправила косу и сказала — в глаза Эрвину, подчеркнуто игнорируя всех остальных.

— Эрвин, пожалуйста, не матерись. И попроси уважаемого комманданте унять свою… — тут Эми насмешливо подняла бровь. Ирина сглотнула — непроизносимый эпитет так и остался на языке.

— Здесь место кормления…

— Мое место, — произнесла Эви, отступив на шаг. Бусины на рукавах прозвенели в тон — мелодичной, тонкой насмешкой.

— Только и всего? Ну, вы даете, — выдохнул Эрвин, оторопело тряся головой. Посмотрел на Ирину, потом на Эви, выругался и нырнул в БТР. Вынырнул через минуту, держа в руках топор и две длинных тонких доски. Детали настила. Ирина изумленно подняла бровь. Орлан на ее плече зашелся хриплым клекотом. Эрвин — в пару движений, четкими ударами обухом топора, прибил доски меж двух деревьев. Оглядел то, что получилось, присвистнул, попробовал рукой — прочно. Смерил глазами питона, метнулся назад, достал из кузова ящик с колючей проволокой. Оплел — ниже и выше досок — деревья шипастой лентой. Треснув, порвался рукав, пониже локтя — короткая кровавая царапина. Эрвин и не заметил, продолжая мотать виток за витком. Поблескивала сизым холодная сталь. Эрвин отступил на шаг, оглядел то, что получилось, присвистнул.

— Принимай работу, Ир. Кроме твоих, сюда никто не залезет.

И добавил, повернувшись уже к Эви:

— Земля ваша, небо наше. Кто влезет в кормушку.

— Тот обед… хорошо, звездный, мы согласны, — Эви улыбнулась. Пятнистый удав кивнул головой из-за ее спины. Мерно, будто все слышал, обдумал и согласился. Прозвенели бусы, проскрипели по песку сапоги. Комманданте Яго улыбнулся Ирине — коротко. Котенок дернул хвостиком на щеке.

— Теперь я вижу, ты и впрямь хан-шай. Не просто добрая душа, прикормившая пернатых нахалов. «Говорящая с птицами». Редкое мастерство. Но… комманданте не договорил, обернулся, бросив своим пару фраз. Импровизированная кормушка вмиг обзавелась — на крыше — латинским крестом и короткой, вырезанной ножом на дереве надписью на местном языке. Буквы затерли сажей, получилось красиво — сверху вниз, черным по белому дереву протянулась изящная вязь узлов, точек и дуг. Местное письмо, дублированное земными, четкими буквами. Комманданте Яго — ниже имени резчик вывел роспись побед. Длинную, в две немаленьких строчки — Комманданте Яго свидетельствовал всем, кто будет проезжать здесь после, о том, что здесь было, и просил умеющих нарисовать во славу господа приличную чуду картинку. Ну, а если руки к рисованию не приспособлены — просто засыпать корм. Что Ирина тут же и сделала, на радость пернатым.

Потом их окликнули — сзади, от берега реки. Юный УгКварр, самый молодой из воинов коммандо — его было легко узнать по чистому, без рисунка, лицу. Он дошел, окликнул командира негромким, полным достоинства голосом, показывая пальцем на середину реки. Комманданте кивнул. Эрвин присвистнул, сбив шляпу на лоб. Ирина повернулась, невольно глянула в том направлении.

Солнце висело низко, почти касаясь диском зелени крон. Вода в реке — уже не желтая, ленивые волны плескались мутным, расплавленным золотом. И посреди потока, прямо из бурлящей воды торчала длинная, знакомая по острову шея и вытянутая, рогатая голова.

— Чарли, ты? Далеко забрался, — присвистнул с места ДаКоста, хлопнув себя по щекам.

— Да нет, наш побольше будет, — приглядевшись, ответил ему Эрвин, — да и до моря отсюда далеко. Родственник, наверное. Дальний.

— Можно ехать, — сказал комманданте, слегка кивнув. Не удивился, будто морской змей посреди реки — дело рядовое и совсем обычное.

Хотя, скорее всего, так и есть, — подумала Ирина, глядя, как люди загоняют на плот старенький грузовик Станислава.

Беха пошла сама, Миа села за руль, злая и взъерошенная больше обычного. Сеанс латинской поэзии прошел на ура… Но руль дочка туманного леса держала твердо. Негромко урчал движок, плескалась и била о скулы мутная речная вода. Вечерний туман плыл, ложась на лица золотым, червонным отливом. И черной, непроглядной тенью над головой — треугольная морда Чарли-змея. Зверь склонил шею — аркой, почти к самой воде. Косился, шевелил ноздрями, что-то вынюхивал в воде перед ними. Эрвин, на всякий случай, развернул пулемет. Бэха качнулась, из-за спины — шлепок и тонкий, переливчатый звон. Звон монист. Эви на ходу перепрыгнула с машины на машину.

— Убери. Все хорошо, звездный, — кивнула она Эрвину. Кратко, не ожидая ответа. Эрвин дернул щекой. Зверь качнул шеей назад и вбок, клыкастая пасть глухо лязгнув, зарылась в воду у самого борта. Миа чуть тронула руль. Бэха ушла в поворот — плавно, слегка накренившись. Зверь вынырнул, обдав борта струей теплой воды. Многолапая, шипастая тварь дрожала и билась в змеевой пасти. Хрустнул хитин.

— Хорошо устроился, — пробурчал ДаКоста с кормы, глядя как змей ловит еду с рук комманданте.

— Все хорошо, — в тон ему повторила Эви — мягко, под аккомпанемент звона монист. Миа еще одним плавным поворотом руля вернула бэху на курс. Что-то пропела под нос. Бурлила вода, завиваясь воронкой у железных бортов машины. Скрипел, натянувшись, канат, плот за кормой дрожал, черпая бревнами желтую воду. Юный УгКвара походя потрепал речного змея за ухо. Гигант закивал, довольно щурясь на ласку. Дальний берег был уже близко. Совсем, тень листьев укутала нос БТРа. Колеса зацепили грунт, в руках у Мии щелкнул рычаг, и бэха, раздвинув носом волну, вся в тине вышла на топкий восточный берег. Ирине на руки упал цветок. Розовый мелкий цветок, щекочащий нос странным, волнующим запахом.

— Куда дальше? — спросила Эви вдруг. Почему-то Ирину. Это было странно, чтобы не сказать больше — ей-то, землянке, откуда знать. Но тут Ирина поймала глазами насмешливый взгляд королевы змей, потянулась, выдала короткую руладу. Ответ пришел. Звонким птичьим криком из поднебесья. С дерева чиркнул белый орлан. Ирина поправила косу и, сама удивляясь, ответила четко:

— Вперед и налево. Уже недалеко.

Эви вскочила на ноги, улыбнулась. Звякнули бусины на рукаве.

— Правильно. И впрямь, говорящая, — задумчиво проговорила она, — только неопытная…

И, на миг замерев, добавила:

— Мужей теперь не забывай кормить…

Сказала — и, не оборачиваясь, перепрыгнула обратно на грузовик. Скрылась, исчезла в облаке мелодичного звона.

— Да я не голодный, — буркнул Эрвин, набивая трубку. Щелкнул зажигалкой — над рекой потянулся тонкий сизый дымок. Закатное солнце плеснуло Иришке в глаза. По речной глади — мелкая рябь, и — в тон ей — качаются над желтой водой плакучие тонкие ветки. Она невольно поднесла руку к ушам — подкрутить так некстати заглючивший переводчик. Пальцы нащупали пустоту. Бусинка выпала, потерялась еще на том берегу. И, тем не менее, Ирина понимала чужие слова. Точнее, не понимала. Совсем. Мужей, тоже мне, выдумали. И почему во множественном числе? Белоголовый орлан сел на ветку, постучал клювом, кося большой круглый глаз. В кузове бэхи лязгнул замком провиантский ящик. Эрвин искал что пожрать. И рубашку себе порвал — вон, на рукаве лопнула. Ирина перекинула за спину косу, тряхнула головой и решила, что впереди у нее еще куча времени для странных вопросов.