Понедельник. 7.11 — 10.01
Кровать теперь казалась такой огромной, и спалось очень плохо, потому что под боком никто не храпел.
Зато были и кое-какие преимущества — ванная была свободна.
Клавдия уже давно думала просить Федора, чтобы снял со стен эту зеркальную плитку, но поскольку муж когда-то соорудил это чудо сам, все не решалась, обидеть не хотела. Теперь-то уж непременно снимет.
Но из зеркала на Клавдию изучающе смотрела очень миловидная дама. Сорока ни за что не дашь. Не важно, что родила двоих — а вот грудь упругая, живот не рыхлый, бедра крепкие, даже талию можно вполне явственно различить.
Клавдия улыбнулась сама себе ободряюще — мы еще повоюем!
Отца Витиного снова дома не было, наверное, умотал куда-нибудь в командировку. И это Клавдию успокоило. Не хотела она Витю отдавать.
А как только вышла из дому, так тут же все семейные заботы отлетели и в голову полезла настырно, как старуха из очереди, работа.
«Сегодня допросить Смирнова. Да! И обыск на квартире. Это обязательно. Ах, зачем туда этот участковый полез, мог все следы перепутать. Так, а что, собственно, мне там искать? Нож. Конечно, орудие убийства. Впрочем, ножа-то как раз я и не найду. Сергей его выбросил, если… — Клавдия вдруг наткнулась в своих мыслях на некую преграду. — Если это он убил. А если не он?.. Кто же еще? Да нет, он. Только вот с мотивами пока что не очень… По пьянке? Возможно. Ревновал? Отметаем пока. Что еще? Что еще? — Больше ничего в голову не приходило. — Впрочем, по пьянке — разве мало? Большинство убийств в России именно по этой дурной причине и случается. Правда, есть тут одна неувязочка. Обычно это происходит дома, скандал, рукоприкладство, а там и до ножа доходит. Мог истыкать жену до смерти. Но ведь тут какой-то расчетливый садизм — зашил влагалище. Ага! Вот что надо поискать — машинку эту, которой мешки сшивают. Да, и оперативники тоже машинку могут найти где-нибудь в кустах. Может быть, они уже и нож отыскали?
Теперь с этим Худовским. Пусть-ка мне поищут эту Мартышку. Как ее там? Симонова, кажется. Да, интересно, приставал к ней депутат или нет? И Низовцеву снова допросить — что это она мне про политику напела? Зачем? Не было там политики — хоть убейте меня».
— Нерегулируемый перекресток! — бил себя кулаком в грудь Игорь, стоя на коленях перед Чубаристовым, который что-то искал в брошюрке с правилами дорожного движения.
— Сейчас найдем, сейчас я тебе покажу…
— Здравствуйте, — приветливо улыбнулась Клавдия.
Игорек тут же вскочил с пола, а Чубаристов нехотя повернулся:
— Привет, госпожа следователь.
— Клавдия Васильевна, вам тут предварительные заключения принесли, — засуетился Порогин.
— Вижу-вижу…
Но Клавдия не стала смотреть бумаги, а тут же взялась за телефон.
Первый звонок был оперативникам.
— Ну, нашли что-нибудь?
— Нет, ни ножа, ни чего-нибудь похожего.
— Я забыла — надо было вам еще и машинку искать… Ну, которая мешки сшивает.
— Обижа-аете, Клавдия Васильевна, искали, разумеется.
— Ну?
— Нет.
— Хорошо. Давайте, ребята, часа в два подъедем с обыском на Веерную. Договорились?
— Заметано.
Теперь надо было договориться по поводу допроса. Клавдия решила, что отправится сразу же. Вообще пожалела, что в пятницу, после того как нашли Кокошину, не села еще раз со Смирновым и не поговорила по душам. Теперь он успел прийти в себя, а тогда был потрясенным, жалким, тогда бы он во всем признался сразу.
— Слышь, Клавдия, я говорю — какой-то сумасшедший день выдался в пятницу. — Только сейчас Дежкина услышала, что Чубаристов обращается именно к ней.
— А? Да-да…
— Я ж вам подарки из Штатов привез. А вручить забыл. Держи, госпожа следователь.
И Чубаристов протянул Клавдии изящную сумочку.
— Ой, а что это?
— А ты раскрой, раскрой… — предвкушал впечатление Чубаристов.
Клавдия раскрыла сумочку и вынула оттуда загадочное сооружение из пластмассы и никеля.
— Все равно — не поняла.
— Темная ты женщина, Клавдия Васильевна. Это массажер с автономным питанием, — несколько разочаровался Чубаристов.
— Ах, вот что! — наигранно обрадовалась Клавдия. — Какое чудо, а я поначалу подумала, что пистолет.
— Похож, но не убивает, а наоборот — лечит, — широко улыбнулся Чубаристов. — Вот смотри, так прикладываешь к морщинам… Так, где у тебя морщины?
— Найди, — не без кокетства сказала Клавдия.
Чубаристов вдруг смутился.
— Что, не пригодится?
— Почему же? Пригодится еще как!
И в этот момент взглянула на Игоря. Тот словно только что выскочил из сауны. «Морда кра-асная такая…»
— А тебе, Игорек, вот органайзер.
Неизвестно, что там Игорю послышалось за этим словом, но он покраснел еще гуще.
— Не надо мне, вы что?
— Дурачок, это же просто книжка записная. Только электронная. Во смотри, на 28 килобайт памяти. Все запишешь, можешь даже в ней протоколы вести.
Игорь уже более доверчиво рассматривал дорогую игрушку.
— Протоколы?
— Ну, ты же первое серьезное дело получил.
— Жаль, что протоколы по-английски вести нельзя, — в самом деле расчувствовался он.
— А, прости, не учел.
— Большое спасибо вам, Виктор Сергеевич.
— Да, Виктор, спасибо тебе огромное, — Клавдия чмокнула Чубаристова в щеку. — Впрочем, я так понимаю, что это не последняя твоя поездка. Гольфмана ж ты не арестовал.
— Нет, теперь не до Гольфмана, — махнул рукой Чубаристов.
— Алло! Это Дежкина из прокуратуры беспокоит… — Клавдия звонила в РОВД, где сидели в КПЗ рокеры. — Вы там порасспросите этих пацанов про некую Симонову. Узнайте адрес и вызовите ее мне на… — Клавдия взглянула на часы, сегодня явно не успеет, — на завтра на утречко. Договорились?
— Клавдия Васильевна, я вам, кстати, хотел о своем убийстве рассказать, — тыкая пальцем в кнопки органайзера, сказал Игорек.
— Нет, Игорек, очень не кстати. Сам давай, сам. И потом, ты не обижайся, некогда мне.
Понедельник. 11.27 — 13.31
— Я ее не убивал, — каким-то уже речитативом твердил Смирнов. — Я ее не убивал…
Уж что только Клавдия не делала. Она, конечно, кормила Сергея пирожками, поила чаем, просто беседовала по душам, а он все твердил:
— Я ее не убивал.
Главное, что у Клавдии времени было в обрез. Она то и дело поглядывала на часы. Это еще в Матвеевское добираться, хорошо хоть машину дали. Но тянуть она просто не имеет права.
— Так, хорошо, — Клавдия положила обе ладони на стол. — Вы не убивали. Могу даже вместо вас повторять эту фразу. Или, знаете что, давайте на минутку поменяемся местами. Вы следователь, а я подследственная.
— Я не…
— …убивали. Правильно. Вы следователь. Вообще-то это не так уж далеко от истины. Вам ведь тоже важно узнать, кто убил вашу жену, правда? Значит, у вас тоже много вопросов. Вот и задавайте их. А я попытаюсь ответить.
— Клавдия Васильевна, ну правда…
— Господи, Смирнов, вы же в каком-то смысле артист. Можете вы сыграть эту небольшую импровизацию?
Сергей наконец поднял лицо.
— Это хулиганы, — заявил он сразу.
— Почему вы решили?
— Больше некому.
— Разве? Ну-ка давайте пораскинем мозгами. Допустим, хулиганы пристали к вашей жене, попытались ее изнасиловать. Она стала сопротивляться, тогда они ее убили? Получается?
— Получается, — кивнул Смирнов.
— Не получается, — сказала Клавдия. — Следов борьбы, а это вы видели сами, не было.
— Тогда грабители.
— Попробуем эту версию. Грабители, что следует из самого этого слова, грабят. Самое ценное, что было у Нины Николаевны, — шуба. Ее грабители почему-то не взяли.
— Тогда не знаю, — опустил снова голову Смирнов.
— Нет-нет, вы так быстро не сдавайтесь. Кто еще мог? У вашей жены были враги?
— Таких не было.
— Ну и что же у нас остается? — грустно выдохнула Клавдия.
— Я ее не убивал.
— Правильно, остаетесь вы, Сергей Владимирович.
— Я ее любил…
— Разве?.. Впрочем, могу и это допустить.
«Нет, каша какая-то, — почти с отчаянием подумала Клавдия. — Он будет твердить одно и то же, а мне и подцепить его не за что».
— Ну хорошо, еще раз расскажите, как все было.
— Я пошел встречать Нину к станции.
— Вы делали это всегда?
— Что?
— Вы всегда встречали свою жену после работы? Только не лгите, мне нетрудно будет это проверить.
— Нет, не всегда.
— Часто?
— Нет.
— Это было в первый раз?
— Да… — совсем тихо сказал Смирнов.
— А почему вы вдруг решили ее встретить?
«Наконец-то, — подумала Клавдия, записывая ответы Смирнова в протокол. — Это уже кое-что».
— Ну просто поздно было, темно…
— Не врать, Смирнов. В предыдущий день Кокошина возвращалась в то же самое время. Как и неделю до этого, и месяц…
— Мне вдруг захотелось…
— Господи, Боже мой!.. — чуть не взвыла Клавдия. — Сергей Владимирович! Я просто умоляю — причину! Настоящую причину!
— Я ее не убивал…
Клавдия сейчас вцепилась бы в реденькую шевелюру этого тщедушного человечка и стучала бы его тупой башкой о стол, если бы не молчаливый адвокат в углу и если бы… Если бы сама верила до конца, что Смирнов действительно убийца.
«Нет, нервишки надо сдерживать, — подумала она. — Никогда такого желания не было».
— Вы читали обвинительное заключение? — полуобернулась к адвокату Клавдия, хотя спрашивала у Смирнова.
— Да, мы читали, — ответил за Сергея адвокат.
— Там написано, что следствие обвиняет вас в убийстве. Ваша естественная задача — развеять это обвинение, да? — так же к адвокату и к Смирнову одновременно обращалась Клавдия. — Зачем же вы убеждаете нас в том, что мы правы? Еще раз повторяю, Сергей Владимирович, вы артист, вы должны, как никто другой, чувствовать фальшь. Вы мне рассказываете, что вдруг впервые в жизни вам захотелось пойти и встретить вашу жену, потом вы вдруг нашли ее мертвой, но не заявили в милицию, а почему-то стянули с нее шубу и вдруг закопали. Ладно, допустим, шок, аффект, умопомрачение. Но дальше? На следующий день?! Я привезла к вам Витю, вашего пасынка, и вы твердили, что жена была дома и только что ушла на работу. Хотя уже знали, что она мертва. Это что, шок продолжался? Нет, особого шока я не заметила. Вы даже обед готовили. Мясо, кажется, варили. Ну, ладно, допустим, тонкая натура, умопомрачение тянется… Но вы же потом совсем сбежали!
— Я сам пришел.
— Это единственный ваш благородный поступок. Но, думаю, он продиктован чувством страха. Вы просто знаете, что явка с повинной вам зачтется. Но вы забыли, что, сказав «а», надо сказать хотя бы «б».
Смирнов молчал.
— Ну, я не знаю, господин адвокат, вы объяснили Смирнову, что в его положении лучше сотрудничать со следствием?
Адвокат кивнул.
— Скажите еще раз, — попросила Клавдия.
— Сергей Владимирович, — адвокат подошел к Смирнову и положил руку тому на плечо, вам действительно необходимо сейчас прояснить всю картину. Назовите, пожалуйста, причину, по которой вы пошли встречать Кокошину.
Смирнов вдруг уронил голову на руки и зарыдал так пронзительно и бурно, что Клавдия даже вздрогнула.
Она испугалась, что сейчас сюда сбежится вся охрана, подумают, что Дежкина лупит подследственного башкой о стол.
«А ведь было такое желание!»
Кое-как отпоили Смирнова водой. Впрочем, пришлось и к нашатырю прибегнуть.
— Это стыдно… Это очень стыдно… — всхлипывая, повторял Смирнов.
— Говорите.
— Я хотел у нее денег взять… На выпивку.
— Все говорите, — железным голосом приказала Клавдия.
— Это стыдно…
— Ваша жена мертва, вам грозит в лучшем случае тюрьма, — развела руками Клавдия На укоризненные взгляды адвоката она не обращала внимания. — Что может быть стыднее, Смирнов?
— Я хотел выр… у…
— Что? Я не слышу, — Клавдия даже приложила ладонь к уху.
— Вырвать у нее сумку.
— То есть вы хотели ограбить собственную жену? — опешила Клавдия.
— Я же говорил: это стыдно, — снова всхлипнул Смирнов.
— Дальше!
— Я хотел догнать ее на пустыре и вырвать сумку. У нее в тот день зарплату давали… А потом я бы взял себе немного денег, а остальное подбросил бы… Она мне не давала.
— И что?
— Я стал ждать на платформе. Но так, чтобы она меня не заметила. Ну вот… Я ждал, ждал, но она не ехала… Я полчаса прождал… Замерз… А потом подумал, что она раньше приехала и мы с ней разминулись. Ну и решил домой…
— Так-так, здесь подробнее… Откуда вы знали, что она едет домой?
— А она позвонила, что только на рынок зайдет — и сразу домой… Я рассчитал…
— Понятно. Дальше…
— Ну а обратно иду — смотрю…
— Стоп, — снова остановила Клавдия. — Она разве вот так, прямо на дороге лежала? Там же люди ходят…
— Нет… Она в стороне лежала, за кустами. Знаете, все ходят по дороге, а мы нашли тропинку — сокращает путь… Так она там рядом с тропинкой лежала. Я ж вам показывал…
— Да-да… А сумка? С деньгами?
— Я ее… забрал. Она дома, в диване лежит…
— Значит, все-таки ограбили жену? — уже не для протокола, а для совести спросила Клавдия.
— Нет, я просто забрал… Но это все, все!
— Нет, это далеко не все. Это, Сергей Владимирович, только начало. Во все, что вы тут рассказали, еще поверить можно, а вот дальше…
— Я испугался…
Клавдия взглянула на часы — все, пора. Или отложить обыск? Нет. Надо хорошенько поискать — этого тенора только к стене прижимать приходится, вот тогда он поет.
— Хорошо, об этом — в следующий раз.
— Я ее не убивал, — снова сказал Смирнов.
— Разберемся, — сказала Клавдия, хотя уверенности в ее голосе не было.
Понедельник. 14.50 — 17.49
Совковая убогость жилища…
Сколько квартир в самых разных районах Москвы Клавдия обыскивала. Сотни две-три, не меньше. И все были удручающе похожи одна на другую. Клавдия даже с закрытыми глазами могла бы сказать, где стоит диван, где стенка, где столик журнальный, где шкаф… Еще ни в одной квартире она не ахнула от удивления — надо же так придумать! Хотя бы один не тащил в дом эти синтетические ковры, эти пыльные полки с бестолково собранными книгами, хотя бы один не вешал пыльную люстру…
«Единообразие, — думала Клавдия, медленно расхаживая по комнате, стараясь не мешать оперативникам, которые выворачивали шкафы и тумбочки. — Словно заставь завтра всех обменяться своими квартирами — а они уже готовы. Да и то — жилье ведь не свое, государственное. Так, бивак, ночлежка, а не семейный очаг. Не говоря уж о подъезде, который к жильцам вообще как будто отношения не имеет, не говоря уж о дворе — это вообще ничья территория. Вон прямо из окна мусор сыплют».
За границей Клавдия не была ни разу, но с иностранцами ей встречаться приходилось. И удивляло ее в них одно странное на первый взгляд качество — они могли не знать, где находится, скажем, Эстония или Корея, многие не нашли бы на карте даже Россию, их не волновала политика Чили или Турции, да что там — они и своих политиков почти не знали. Но зато их личные домики были — загляденье. Газончики под окнами выстрижены, улицы чисты и городки уютны.
— Клавдия Васильевна, что ищем? — уже в который раз обращался к Дежкиной оперативник.
— Истину, — однообразно отвечала она.
Никакого орудия убийства они не нашли. То есть, конечно, в доме были ножи — на всякий случай все взяли на экспертизу, но Клавдия видела, что этими ножами не то что убить, поранить трудно. Тенор к домашнему хозяйству относился индифферентно, ножи были тупы и хлипки.
Не нашли и машинку. Шуба уже, конечно, высохла, но висела на прежнем месте. В диване действительно лежала сумка. Денег в ней не оказалось. Сумку тоже взяли на экспертизу.
Клавдия сама осмотрела заросший льдом и снегом холодильник — там стояла кастрюля с куском ледяного мяса. Валялись какие-то засохшие корки неизвестных продуктов и нераскрытая бутылка соевого соуса.
От нечего делать Клавдия стала машинально просматривать большую и бестолковую кучу разных квитанций, справок, рецептов, записочек, открыток и старых писем.
Здесь были и фотографии. И на них сам Смирнов впереди хора открывал усердно рот.
«Мужчина и женщина — вот убийцы», — не к месту вспомнила Клавдия откровения женщины-экстрасенса. Еще подумала, что и эту версию надо отработать, как наткнулась вдруг на документ, который должна была бы заметить сразу, который и мог быть ключиком ко всему.
«Мамочки родные, как же я раньше не подумала? — удивлялась простоте объяснения Клавдия. — Ну конечно, это он, родимый, самый больной вопрос…»
— Ну что, ребята, закончили? — вдруг заторопилась она. — Давайте собирайте вещички для экспертизы, и поехали. Вот эту бумаженцию приобщите.
— А что это, Клавдия Васильевна? — взял из рук Дежкиной документ оперативник.
— Самый больной вопрос, — загадочно ответила Клавдия. — Квартирный…
Понедельник. 18.28 — 19.02
На Пироговку, в морг, Клавдия приехала для очистки совести. Окончательное заключение будет идти из этого скорбного места до прокуратуры месяц, если не больше. Если следователь уж очень торопится, он включает свои дружеские или блатные каналы. Но самый верный путь — ехать к патологоанатомам самой.
Конечно, это своего рода пытка, довольно серьезное моральное испытание, но Клавдии хотелось дело Смирнова закончить побыстрее. У нее еще этот Худовский на шее, у нее еще столько других дел, в которых нужно кропотливое копание в мелочах и деталях, а тут ей теперь все представлялось более или менее ясным. Поэтому, да, на Пироговку Клавдия ехала для очистки совести.
Как только Клавдия входила сюда, ей казалось каждый раз, что, вдохни она полной грудью, выблюет не только сегодняшний завтрак и обед, но и всю пищу, принятую за месяц. Но хоть дыхание она сдерживала, старалась дышать только ртом, все равно ей казалось, что тяжелый трупный запах просто липнет к лицу, рукам, одежде. Это чувство брезгливости вполне возможно объяснить, хотя, если честно, запаха особого в морге не было.
— Женя! — тихо позвала Клавдия знакомого патологоанатома Сивцева, с которым, кажется, была знакома с тех пор, как работала в районной прокуратуре.
Женя как раз весело рассказывал что-то молоденькой сестре, а та, забыв о мрачном соседстве трупов, заливалась от души, обнажая ровные белые зубы.
«Старый кобель, — подумала про Сивцева Дежкина. — Тоже нашел себе молодуху!»
Клавдия, конечно, после недавних событий относилась к такого рода ухаживаниям резко отрицательно.
— Клава! — всплеснул руками Сивцев. — Какими судьбами?
— Это ты вскрытие делал Кокошиной?
— Кокошина, Кокошина… А, это та, которую в лоб укокошили, — не очень остроумно скаламбурил Женя.
Тем не менее шутка молоденькой сестре показалась просто выдающейся. Она аж согнулась от смеха.
— Пойдем, госпожа следователь! — Окрыленный успехом, Сивцев гоголем зашагал впереди. — Тебе показать или рассказать?
— Расскажи, — махнула рукой Клавдия.
Сивцев покопался в бумагах, выдернул нужную и зачитал, импровизируя в довольно игривой манере:
— Девушку твою, прости, даму, убили ударом ножа в лобную часть черепа. Согласись, пробить лобную часть — это Илье Муромцу разве что под силу. Кроме того, на теле осталось девять глубоких порезов, нанесенных, скорее всего, тем же самым ножом. Странно было бы живодеру менять орудие производства. Впрочем, это уже не моя епархия, но ширина всех ран идентична. Раны в районе шеи, груди, живота и бедер. Ну, влагалище, кстати, индийцы называют его не так казенно — цветок любви, — так вот этот цветок был аккуратно, повторяю, аккуратно зашит грубыми нитками в четырнадцать стежков. Такой, понимаешь ли, рукодельник. Первый удар был нанесен сверху и слева по отношению к даме. Смерть наступила, судя по всему, мгновенно. Остальные удары имеют другой характер, потому что, возможно, наносились уже по лежащему телу. Дама, кроме всего, страдала не ярко выраженным геморроем. Были и еще проблемы со здоровьем, но мне бы такое здоровье, когда она была жива, разумеется. Значит, можно вполне окончательно заключить, что у дамы смерть наступила от аллергии к стальным остро отточенным предметам.
Клавдия, слушая всю эту муть, только отрешенно кивала. Ничего нового, кроме геморроя. Была одна странность — Смирнова сильным, как Илья Муромец, не назовешь. Но Клавдия знала, что сила — понятие весьма относительное. Сколько раз прокалывалась именно на этом утверждении, а потом оказывалось, что хиляк в подобные минуты мог своротить горы, а сильный, наоборот, не мог поднять и пушинку.
— Понятно, — сказала Клавдия. — Я так и знала. Спасибо. А девчонку эту я видела с Пузыревым, — не удержалась Клавдия.
Пузырев был главврачом. Конечно, девчонку она с Пузыревым не видела, но уж очень ей Сивцев сегодня не понравился.
Понедельник. 20.11 — 22.09
От Пироговки до дому Клавдии на троллейбусе было минут двадцать езды от силы, но она решила сначала съездить в прокуратуру. Надо было удостовериться в том, что идет по верному пути. А все документы были именно там, на любимом месте работы.
«А что, я действительно люблю свою работу? — вяло размышляла Клавдия, глядя в окно троллейбуса на темнеющие улицы. — Ну, если столько лет тружусь, значит, действительно люблю. Впрочем, вот мы с Федором столько лет жили, а он меня не любил. Тогда что? Инерция, привычка? Ничего себе — привыкнуть к этой работе невозможно. Ну, если отбросим все эти громкие слова про долг, про борьбу с преступностью и так далее, то что останется? Вот там, в самой глубине сердца? Зарплата? Хи-хи. Социальное положение? Ха-ха. Уважение окружающих? Нет, я сейчас просто помру со смеху — кто ж нас уважает? Нас боятся, часто ненавидят, часто презирают… Так какого, извините, я цепляюсь за эту работу?»
Клавдия мотнула головой и даже прицокнула.
«Что-то ты, госпожа следователь, совсем расклеилась. Нет, а все же? Вот раз и навсегда реши для себя, отчего ты следователь, а не, скажем, водолаз или кинозвезда?»
Клавдия стала перебирать в мыслях понятные и веские причины, такие, которые без труда можно было бы назвать вот хоть тому мужику в заячьей ушанке или той девице с накрашенными губами. И не находила.
А настойчиво выходили на первый план именно необъяснимые, именно интимные какие-то причины.
«Ну и что, что громкие слова. В самом деле они вовсе не громкие, они очень тихие, и в них трудно кому-либо признаться. Да, я считаю, что у меня есть долг. Вон перед тем мужиком в ушанке, перед крашеной девицей, перед всеми людьми, которые сейчас идут по улице. И хотя я знаю, что всех преступников все равно не выловить, не вытравить, но бросить все так, как есть, — невозможно. Где это я прочитала? Или слышала? Про схимников. Это монахи такие, которые дают обет молчания или уходят в пустынь или даже замуровывают себя в каменной нише. На всю жизнь! Чтобы молиться. Я думала, этого давно нет. Есть, оказывается! В наше бешеное время — есть! И вот странность — люди эти молятся не для того, чтобы мы все попали в рай, а только для того, чтобы все оставалось как есть. А если они прекратят, мир сразу покатится к черту. Они так чувствуют.
Это понять невозможно, а я вот понимаю…»
Прямо у входа столкнулась с Игорем. Он тоже шел в прокуратуру.
— Ага! Все-таки я ваш ученик, Клавдия Васильевна! — рассмеялся Порогин.
— Ну, учителей ты мог бы выбрать и получше, — улыбнулась Клавдия, тем не менее явно польщенная.
— А вы чего?
— Да тут глянуть кое-какие документы.
— С ума сойти. И я! У меня уже раскручивается вовсю!
— И у меня! — засмеялась Клавдия.
— Ну можно, можно я вам расскажу?! — как ребенок взмолился он.
— Вкратце, — попросила Клавдия, доставая из сейфа папку с делом Смирнова.
— Я все узнал, женщина эта, Мартынова… которую убили в Воронцовском парке, — так вот она всего неделю назад въехала в новую квартиру!
— Ага, — Клавдия слушала Игоря краем уха, просматривая документы.
— А вы знаете, сколько стоит квартира на Юго-Западе? Бешеные деньги!
— Ага…
— Откуда у нее столько? Она, оказывается, «челночница» — Турция, Польша, Арабские Эмираты…
— Точно-точно, — своим мыслям сказала Клавдия.
— Но начала она всего два месяца назад. За это время на квартиру не наскребешь — а там по меньшей мере тысяч шестьдесят долларов нужно.
— Ага-ага…
— Вот я и подумал — назанимала, а отдать не смогла…
— Да, Игорек, квартирный вопрос! — наконец подняла голову Клавдия. — Это штука посильнее «Мастера и Маргариты»!
Что хотела Клавдия этим сказать, Игорь так и не понял. Он обиделся — Дежкина его не слушала.