Четверг. 6.14 — 10.02
Утром Клава проснулась часа на полтора раньше. Быстро выскочила из постели, которая с недавнего времени стала просто бесить своими огромными размерами, и принялась за дела. Нужно побыстрее приготовить завтрак, одеться, привести себя в порядок и бежать. Дел просто по горло. И все ужасно неприятные. Было только одно на сегодняшний день, которое Клава сделает с удовольствием. Другая бы приберегла это дело на самый конец дня, но Клава должна была сделать его первым, как можно раньше. Такие дела нельзя приберегать на потом.
Посуды в раковине была гора — Ленка вчера готовила ужин. Картошку недожарила, а мясо пережарила так, что оно стало похоже на подошву. Ну и конечно, мыть за собой не стала. Потом еще Кокошин старший час канючил, чтобы Клава оставила Витьку хоть на пару дней, клялся забрать завтра…
Как не хотелось отдавать Витеньку. Клавдия долго рассказывала Кокошину про Вьетнам, но поняла, что тонкостей никаких папаша не понял, да еще и Риточка его… Нет, зря отдала, зря.
Быстро нажарив миску сырников, Клава бросилась одеваться. Как раз успеет к завтраку… Накинула плащ и кинулась в Ленкину комнату.
— Вставай, — сказала коротко и сдернула с дочери одеяло.
— Ну ма-ам… — сладко застонала дочь, не открывая глаз, и зашарила рукой по телу. — Холодно.
— Вставай, мне некогда!
Ленка сразу открыла глаза и села. Посмотрела на мать с каким-то даже испугом и спросила:
— Что-то случилось?
— Ничего. — Клава улыбнулась и чмокнула дочь в лоб. — Я просто спешу. Завтрак на столе, буди Макса. Я полетела.
— Что, уже? — Ленка встала и накинула халат. — А когда вернешься?
— Наверно, поздно. — Клава уже повернулась к двери, но остановилась. — Ты молодец, Ленок, очень вкусный ужин приготовила.
— Правда? — Дочь радостно заулыбалась.
— Правда. Только мясо немножко пережарила, но совсем чуть-чуть. Его надо не дольше минуты держать после того, как перевернешь, тогда сочное получится. Ничего, научишься.
— Постараюсь.
— Я там курицу достала размораживаться. Попробуй потушить со сметаной, когда из школы вернешься. Рецепт я тебе написала, на кухонном столе лежит.
— Ой, мам, а я не смогу.
— Сможешь. — Клава погладила ее по голове. — Ты уже взрослая. А то мне трудно все делать… одной. Поможешь?
Ленка опустила голову.
— Конечно, помогу.
Народу на улицах уйма. Шли сплошным серым потоком. Мужчины, женщины, дети. Молодые и старые, богатые и не очень, интеллигенты и простые работяги — все слились в этой толпе. Клава плыла в этом течении, и ей вдруг стало страшно. Лица, лица, лица… Непроницаемые, как маска. Но каждый думает о своем. У каждого свои проблемы, свои мысли, свои дела. У каждого своя жизнь, которая скрывается за этой маской. Ты идешь, сидишь, стоишь рядом с человеком, который может оказаться нормальным добропорядочным служащим какой-нибудь конторы, а может под вечер взять нож, выйти на улицу и… Любой из них может оказаться тем самым сумасшедшим убийцей.
Патищева, как только увидела Клаву, сразу свернула за угол. И Семенов не стал приставать. Только улыбнулся как-то преувеличенно жизнерадостно и кивнул головой. Уже знают. Уже, наверное, все знают И сочувствуют. Такое дело если достанется — пиши пропало.
У кабинета Малютова стояла очередь. Дежкина присела было на стул, но все сразу расступились.
— Идите, Клавдия Васильевна. Мы подождем.
Всегда называли просто Дежкина.
Малютов, когда она вошла, даже встал навстречу.
— Так-так-так… Ну что? Как дела? Ты, главное, не волнуйся, — забормотал скороговоркой, с надеждой заглядывая в глаза. — Есть что-нибудь новенькое? Бригада уже у тебя в кабинете. И обязательно держи в курсе. Слышишь, обязательно! Чуть что — сразу ко мне. Машина за тобой прикреплена постоянно, в лаборатории, в архиве все запросы вне очереди, в срочном порядке. Остальные дела побоку. Даже Худовского.
Ну вот. Началось.
— Хорошо. — Дежкина кивнула.
— Еще что-то?
— Да. — Клава протянула ему листок бумаги. — Подпишите.
Малютов взял и стал читать.
— Ох, опять ты! Да рано! Пусть пока посидит. Дня три-четыре у тебя еще есть. Неизвестно, как оно обернется… Он же почти сознался, да?
Клавдия вспомнила методы, которые перечислял Чубаристов.
— Нет. Ни в чем не сознался, — сказала она. — Он не виноват — ежу понятно. Пусть домой идет.
— Ну смотри сама. — Малютов пожал плечами и черкнул на бумажке.
— Спасибо. — Клава взяла листок и направилась к выходу.
— Клавдия… — вдруг тихо сказал прокурор.
— А? — обернулась она.
— Может, толканем в генералку, а? — так же тихо сказал Малютов. — Баба с воза…
Он протягивал ей соломинку. И Клавдии уже хотелось за нее уцепиться. Когда все вокруг говорят — ты пьяный, пойди и проспись. Что это она, действительно, в народную героиню играет? Не такие зубры ломались на «сериалах». Чего ей нужно? Славы? Так ее, скорее всего не будет. Трудностей? Она их имеет на полную катушку. Сознания собственной значимости? Клавдия не горда.
— Нет, Игорь Иванович, не отдадим, — сказала Клавдия.
Ей не нужно было ни славы, ни трудностей, ни значимости, ей нужно было сейчас так загрузить себя работой, чтобы разреветься было некогда.
— Ну, смотри, — вздохнул Малютов. — Только держи в курсе, слышишь? Обязательно держи в курсе!
Четверг. 12.14 — 13.23
Когда он вышел, Клава ждала его на улице.
— Доброе утро, Сергей Владимирович. Вас подвезти?
— Не надо, — буркнул он и остановился, переваливаясь с пятки на носок и как-то затравленно озиралась. — Что, уже поймали?
Клава отрицательно покачала головой.
— А чего ж тогда?.. — Смирнов осекся. — Как там Витька? Он у вас?
— У отца, — тихо ответила Клава. — Вы нас простите, Сергей Владимирович…
— Нет, все правильно. И даже мало мне… — Вдруг наклонился к самому лицу Клавдии Смирнов. — Потому что я, Клавдия Васильевна, действительно хотел… — Он дернул головой, словно отгоняя свои подлые мысли. — Я — гад, Клавдия Васильевна. Вы даже не знаете, какой я гад… Я действительно соседу говорил про квартиру. Потому что грязной мыслишкой баловался, как я Нину убью, как спрячу труп, а потом… Вы все правильно поняли. И даже закопал ее потому, что сразу понял — это кто-то мои подлые идеи в жизнь воплотил, как говорили раньше Вот я какой гад, Клавдия Васильевна. Да чего уж там! Никогда теперь не отмоюсь. — Он махнул рукой и поглядел на небо, смешно сощурившись. — Ты смотри, уже ведь весна совсем.
— Да. Весна. — Дежкина открыла дверцу машины. — Так вас подвезти?
— Нет, спасибо. — Он пожал плечами. — Пешочком охота. В последнее время больше пяти метров пешком не удавалось.
— Ну тогда…
— Пока. — Он махнул рукой и быстро зашагал вниз по улице.
Клава долго смотрела на его сгорбленную спину. И вдруг представила себя на месте этого человека. Человека, у которого никого и ничего нет. Была работа, была любимая женщина, ее сын, был дом, была спокойная совесть. И все. Интересно, куда он теперь пойдет? Наверно, в Матвеевское. Придет, побродит по квартире, купит бутылку водки и напьется до обморока. Будь Клава на его месте, она бы именно так и поступила.
Спина нырнула за угол, и Клава села в машину.
— Куда? — спросил водитель, заводя мотор.
— В прокуратуру.
Водитель вырулил на дорогу.
«Только бы руки на себя не наложил, — подумала Клавдия. — Для него это был бы самый легкий выход».
— Нет! — вдруг закричала она водителю. — За ним. Давай за ним. Быстрее!
От неожиданности тот так крутанул руль, что чуть не выскочил на тротуар. Из-под колес выпорхнули две старушки и что-то громко защебетали, блестя вставными челюстями.
— Быстрее, быстрее, а то потеряем! — кричала Клава и все толкала его в спину.
— Не потеряем. Только не пихайтесь так.
Смирнов не успел далеко уйти. Сидел на бордюре и смачно затягивался сигаретой. Когда завизжали тормоза и Дежкина выскочила на улицу, посмотрел на нее с испугом.
— Что? — Он даже привстал.
— Нет, успокойтесь. Я вас только прошу — никаких глупостей. Вы же сильный человек, да?
— Я трус, — сказал он. — Я ничего с собой не сделаю.
— Ну и слава Богу. — Клавдия тяжело дышала, как будто преодолела весь путь не на машине, а пешком. — И хорошо. Вы не трус. С этим жить непросто.
— Да, — сказал он, опустив глаза.
— И еще. Сергей Владимирович, я у вас хотела спросить что-то.
— Что? — Он встал и взглянул ей прямо в глаза.
— Скажите, — Клава отвернулась и смотрела куда-то в сторону, — в тот день… Вернее, в тот вечер, вы не помните, у нее ничего не было… Во рту?
— У кого?
— Постарайтесь вспомнить. Это очень важно. Очень. Какой-нибудь бумаги. Не помните?
Сергей болезненно наморщил лоб. То ли старался вспомнить, то ли старался не вспоминать. Скорее, второе.
— Ну, не помните? — спросила Дежкина.
— Что-то вроде… Нет, не помню. — Он замотал головой. — Точно не помню.
— А если не точно? — застонала она.
— Знаете, — забормотал он, стараясь теперь не встречаться с ней взглядом, — там темно было. И потом, у нее кровь шла изо рта. Сначала мне показалось, что там что-то есть, но потом, когда я ее перетащил… Уже нет.
— Может, выпало?
— Не знаю. — Смирнов пожал плечами. — Может, и выпало. А может, и нет…
— Теперь в прокуратуру, — выдохнула она, захлопнув дверь машины. — И побыстрее.
Четверг. 14.37 — 16.51
Они все сидели в кабинете. Игорь, Беркович и еще какой-то мужчина на ее месте. И все молчали.
— Здравствуйте! — Клава влетела как метеор и подскочила к Берковичу. — Так, сразу бери тачку, поднимай народ — и в Матвеевское.
— Зачем? — Криминалист вскочил и стал одеваться.
— Я сейчас со Смирновым говорила. Он сказал, что, кажется, у Кокошиной во рту тоже что-то было. Возможно, выпало, когда он ее перетаскивал. Так что пусть прочешут мне весь этот пустырь.
— Так ведь прочесывали.
— Да, прочесывали. Но искали нож, а не листок бумаги. Вперед.
— Сделаем. — Беркович выскочил.
Теперь Клава разделась спокойно. Аккуратно повесила пальто на вешалку и остановилась перед своим столом. Мужчина не двигался. Сидел, откинувшись на спинку кресла, и что-то вырезал маленькими маникюрными ножничками.
— Простите, но это мое место, — вежливо сказала она.
— Сейчас-сейчас. — Он закивал, продолжая вырезать.
Мужчина почему-то начал ее злить. То ли потому, что как-то странно на нее смотрит, то ли потому, что продолжает резать ножничками, то ли потому, что не встает с ее места.
— А вы, собственно, кто? Можно узнать?
— А я ваш новый коллега, — протяжно пропел он, внимательно следя за ножничками. — Это дело мне поручено вести вместе с вами.
— Может, тогда познакомимся?
— Познакомимся, обязательно познакомимся. — Он еще раз взглянул на нее и отрезал последний кусочек бумажки. — Я психолог. А зовут меня Коля. Если официально, то Николай Николаевич Кленов. Вот теперь все. Это вам. — Он встал и протянул Клаве кусочек бумажки, который вырезал.
Клава взяла, и лицо ее расплылось от веселого удивления. Она держала в руке свой собственный силуэт, вырезанный из блестящей черной бумажки. Такие вырезали в парках немые лет десять назад.
— Вы мне льстите, — сказала Клавдия, садясь на свое место. — Такой красавицей я никогда не была.
— А как же вы тогда догадались, что это ваш портрет? — улыбнулся Кленов. — Знаете, как это называется? Синдром недооценки собственной внешности, а отсюда…
— Это называется — скромность, — сказала Клавдия. — Но вы, надеюсь, не за этим пришли?..
— А это называется…
— Ой, простите, это кабинет следователя Дежкина?
В дверь заглядывало круглое, веснушчатое, голубоглазое, улыбчивое лицо совсем молодого человека.
— Да, — ответила Клавдия. — Но в целях маскировки я переоделась женщиной.
Кленов одобрительно кивнул, мол, хорошая шутка.
— Александр Самойлов, следователь утро. Направлен к вам…
— Для дальнейшего прохождения службы, — закончила Клавдия. — Вольно. Можно я вас Сашей буду звать по причине моего преклонного, а вашего юного возраста?
— Запросто, — опять улыбнулся Саша.
У Клавдии действительно улучшилось настроение Собиралась неплохая компания. А симпатичные люди в одном месте, делающие одно дело, это уже половина успеха.
— Ну, ребятки, — потерла ладонями Клавдия, — приступим?
— Вообще, мне уже двадцать восемь, — все с той же широкой улыбкой сказал Самойлов. — Это я к тому, что опыт кое-какой имеется. Ну чтобы вы не волновались.
— Устойчивое чувство вины, — подытожил Кленов.
— Имеется опыт? — переспросила Клавдия. — Это здорово. А вот у меня никакого опыта нет.
— Синдром заниженной самооценки деловых качеств, — сказал Кленов и подарил бумажный портрет Самойлову.
— Ну, все на месте! — рассмеялась Клавдия. — Скромный начальник, — ткнула пальцем в себя, — нескромный подчиненный, — ткнула пальцем в Самойлова, — занудливый скептик, — показала на Кленова, — и темная лошадка, — кивок в сторону Игоря. — Да, чувствую, с вами не соскучишься. Так, дело все прочитали?
Присутствующие закивали.
— Вопросы есть, что-то непонятно?
— Тоже мне — бином Ньютона, — сказал Кленов.
Все захихикали.
— Отлично, — сказала Клавдия. — Тогда ваши соображения.
Оживление погасло.
— Идеи, предложения… — в полной тишине сказала Клавдия.
В ответ — тишина.
— Ясно. Коля, как это называется? — повернулась она к Кленову.
— Формальная обстановка, — сразу ответил он. — Необходимо…
— Необходимо попить чаю, верно? Ну-ка, Игорек, сбегай, пожалуйста, в буфет, притащи нам пирожков. Я сегодня не успела напечь.
Игорь вскочил и бросился было к двери, но тут же остановился. Денег у него не было.
Впрочем, Клавдия уже доставала из новой сумочки, подаренной Чубаристовым, пятидесятитысячную купюру.
— Ох ты! — заинтересовался Саша. — Пистолет?
— Нет, массажер, — достала Клавдия американское чудо. — Не убивает, а лечит.
Игорь умчался за пирожками.
Кленов вырезал гирлянду — три женщины держатся за руки.
— Саша, вы с подобными делами встречались? — спросила Клавдия, чтобы хоть как-то нарушить молчание.
— Нет, — коротко ответил тот.
— А вы, Коля?
— Встречался. В книгах.
— И что думаете?
— Думаю, что пока методики настоящей не выработано. Хотя кое-какие идеи есть.
— Какие?
— Кое-какие. В смысле — ерунда всякая.
— Весело, — сказала Клавдия грустно.
— Что вы! Животики надорвешь! — подтвердил Кленов. — Вообще, вы знаете, что область подсознательного — а психопатия, с которой мы имеем дело, именно на уровне подсознания, — так вот эта область изучена меньше, чем дальний космос. Никаких законов. Одни предположения.
— Ну уж? — улыбнулась Клавдия. — А вот я слышала про Фрейда и Юнга.
— Ну, еще Лосев был, — кивнул Коля. — Павлов тоже, кстати, этим занимался. Чертон неплохо поработал. Бехтерев. Кленов вот тоже.
— От скромности вы не умрете, — улыбнулась Клавдия.
— А я вообще хочу жить вечно, — серьезно ответил психолог. — Знаете, что инстинкт смерти тоже заложен в подсознание. Только его оттуда трудно выковырять.
— Инстинкт смерти?..
— Ну назовите привычкой.
— А как с привычкой убивать?
— Все там, все.
За это время Кленов успел вырезать гирлянду в виде пяти сердец.
— Вот, кстати, почему я вырезал сердца? Даже не думал. Просто так руки работали, сами. Подсознание. И попробуйте угадать, о чем я думал? Я и сам не угадаю.
— Я так понимаю, что ты нам помогать будешь? — спросил Саша Самойлов.
— He-а, я вам буду мешать. Потому что вы сейчас начнете переть по самым простым путям. А я буду вас сбивать на сложный. Это моя задача…
— Только с вареньем были! — спиной открывая дверь, вошел в кабинет Игорь.
— Отлично! — обрадовалась Клавдия. Разговор с психологом снова поверг ее в уныние. — Как раз чай готов.
— Ну, сейчас все решится, — сказал вдруг Кленов.
— Что решится? — не поняла Клавдия.
— Найдете вы маньяка или нет?
Клавдины руки, разливающие пахучий чай по стаканам, так и застыли.
— Как это?
— А не скажу! — улыбнулся Кленов. — Давайте мне мой чай.
Он пригубил обжигающий напиток, почмокал губами, откусил пирожок, снова почмокал, закатил глаза к небу — все напряженно смотрели на него — и сказал:
— Странно, кажется, вам повезет…
— Как это? — снова спросила Клавдия, у которой от напряжения даже дыхание сбилось.
— Отличный чай. Отличные пирожки, — сказал Кленов тоном профессора. — Сделано быстро, качественно и с любовью. Вывод — отличные люди. А отличным людям должно же когда-нибудь повезти!
Чай пили весело, говорили ни о чем, так просто, трепались. Клавдию вдруг оставило чувство напряженной спешки. И действительно, какая-то уверенность появилась.
— Значит, так, запросим психиатрические диспансеры, это уже дело Коли, — как-то органично перешла Клавдия к делу. — Вы определите приблизительный диагноз.
— Попробую, — не очень уверенно сказал Кленов.
— Саша, вам работа кропотливая — объезжайте все места преступления и ищите свидетелей.
— Детей надо опрашивать, — сказал Кленов. — На них внимания почти не обращают, а они видят все.
— Да-да, точно, — согласилась Клавдия. — Игорек, наверное, придется лететь в Хабаровск. Надо все еще раз просмотреть на месте.
— А я думаю, не стоит, — снова вставил Кленов.
— Почему это? — немного раздраженно сказала Клавдия.
— А нечего там делать. Больше того, что в этих делах, он не узнает, только нахватается сплетен и дурацких версий. Вы же знаете, Клавдия Васильевна. Как только дело заходит в тупик, начинается — американские шпионы, инопланетяне, барабашки, черти с рогами…
— Да, это верно, — пришлось согласиться Клавдии. — Но в Хабаровск все-таки полетишь.
— Зачем?
— Встретишься с судьей. Там ведь поймали кого-то, даже судили. С прокурором и адвокатом тоже Понимаешь, когда дело прокручивается на людях, вслух, вылезают какие-то детали, которые до этого никто мог не заметить.
— Мудро, — согласился Кленов.
— Нет, пожалуй, я вас, Коля, в Хабаровск пошлю, — улыбнулась Клавдия. — Навсегда.
— Понял. Молчу. Только отвечаю на вопросы. Кстати, вы меня так ни о чем и не спросили. Вас интересует портрет убийцы?
Клавдия даже рот открыла.
— Портрет?..
— Ну да, психологический.
— А вы можете?
— Аск!
— Секундочку, — Клавдия достала из стола диктофон. — Можно?
— Разумеется. Итак, господа следователи, что мы имеем при заочном знакомстве с убийцей?..
Звонок телефона был очень некстати.
— Алло! — раздраженно сказала Клавдия.
— Клавдия Васильевна, это Смирнов.
— Да, Сергей Владимирович, я слушаю, — смягчилась Клавдия.
— Я вспомнил: была бумажка. Она выпала. Точно. Сначала бумажка выпала, а потом кровь пошла.
— Вы помните, где это было?
— Да, я все вспомнил.
— Слушайте меня, Сергей Владимирович, там сейчас… ну, на месте убийства, должна работать бригада. Если вам не трудно, сходите туда. Беркович Евгений Борисович там. Покажите ему.
— Я не пойду.
— М-м-м, — чуть не застонала Клавдия. — Ладно, я сама сейчас подъеду.
— Подъезжайте…
— Лекция откладывается? — поинтересовался Кленов, когда Клавдия положила трубку.
— Простите. Смирнов звонил, он вспомнил, что у его жены тоже был листок бумаги во рту. Это очень важно, верно?
— Верно, — согласился Кленов. — Нам вас ждать?
— Нет. Давайте за работу. Игорек, поехали со мной.
Четверг. 17.25 — 20.57
— А мне он чего-то не понравился, — говорил Игорь, пока машина пробиралась к Кутузовскому проспекту через заторы и пробки. — Какой-то самодовольный, во все лезет…
— Это он от зажима, Игорек, — улыбалась Клавдия. — Часто ты видел, чтобы в следственные бригады приглашали психологов?
— Честно говоря, первый раз…
— Это только в американском кино… Надо было у Чубаристова спросить, действительно у них там в полиции психологи работают?
— Может, и работают, — пожал плечами Игорь. — Толку-то? У нас раскрываемость почти та же. Я имею в виду в процентах…
— Да. Даже выше. Только тут особенно гордиться нам нечем. С нашим юридическим беспределом мы вообще сто два процента раскрывать должны. А там чуть не те слова сказал при аресте — все, прокол.
— Ага, не говорите. Придумали, на свою голову.
— Демократия, — сказала Клавдия, и было непонятно, осуждает она эту самую демократию или, наоборот, приветствует.
Машина наконец выбралась на бессветофорную трассу. Здесь водители все как один гнали со скоростью не меньше ста.
Прокурорская машина тоже полетела.
— Понимаешь, — сказала Клавдия, — если в этих листках из Библии есть хоть какая-то логика, система если это его послание, то мы будем иметь еще одну ниточку. Вернее, мы будем иметь хоть какую-то ниточку.
Игорь кивал. Машина стала подрезать тихих «чайников». Водитель гнал уже под сто двадцать.
А на одном таком маневре Игоря вдруг прижало к Дежкиной.
И Клавдия почувствовала, как горячая, удушающая волна прокатилась по ее телу и ударила в голову.
— Понимаешь, — напряженным голосом сказала она, — если мы найдем эту бумажку…
Она боялась посмотреть на Игоря, потому что вдруг поняла, он тоже боится на нее посмотреть. Его тоже хлестнуло этой волной.
«Господи, что это я?! — краснела Клавдия мучительно. — Я тронулась, что ли? Как это назвал бы Кленов? Синдром невостребованного перезрелого тела? Старая дура, похотливая баба, — ругала она себя на все корки, краем сознания понимая, что специально выбирает слова пообиднее и несправедливые. — Нет, так нельзя…»
В самом деле никакой старой и перезрелой Клавдия не была.
Как называл бы это Кленов?
Естеством.
Только ведь Клавдия воспитывалась во время, когда это естество считалось чем-то постыдным и ненормальным.
Она сама хорошо понимала других женщин, когда те жаловались на недостаток мужской ласки, но сама в глубине души считала, что выше этого. Вот природа и мстила ей так неожиданно и смешно.
— В Матвеевское? — переспросил водитель.
— А-а-а… Да-да! — опомнилась Клавдия. — К станции.
Игорь смотрел в окно, нарочито отвернувшись всем телом.
— Нет, прости, не к станции, — вспомнила Клавдия. — На Веерную…
И вдруг подумала, что все это время какая-то мысль не давала ей покоя. Все самобичующие мысли тут же отлетели, и она поняла, что тревожило ее.
«Это был какой-то странный звонок. Он же мне почти то же сказал утром. И потом — он вообще не должен был звонить. Он должен был напиться. Он должен был забыть обо мне, как о дурном сне. Зачем он позвонил? Зачем он сказал — приезжайте?»
— А нельзя побыстрее? — невольно выговорила Клавдия, даже не видя того, что водитель и так гонит.
— Запросто, — обрадовался шофер.
Машина загудела.
Клавдия заметалась на сиденье.
— Игорек, ты знаешь что?
— Что? — хрипло спросил Порогин.
— Нет, ничего… То есть мы можем не успеть…
— В смысле?
— Здесь, сюда сворачивай! — закричала Клавдия, потому что машина чуть не пролетела мимо.
Теперь ее бросило на Игоря, но уже никакой волны не было.
Впопыхах Клавдия перепутала квартиру и стала звонить в дверь, из которой тут же выглянул испуганный мужчина.
— Что надо?
— Простите, а Смирнов? — опешенно уставилась на него Клавдия.
— Этажом выше, идиотка! — хлопнул дверью мужик.
Клавдия взлетела птицей. Игорь еле поспевал за ней.
— Сергей Владимирович, открывайте! — стали они оба стучать в хлипкую дверь.
Никто не отвечал.
— Ломай! — закричала Клавдия и сама навалилась на дверь.
Игорь разбежался, но ударить ему было некуда — Клавдия загородила собой весь дверной проем.
— Отойдите, Клавдия Васильевна! — взмолился Игорь.
Она отпрянула в сторону, и он плечом снес дверь.
Тело Смирнова еще покачивалось в петле.
Что делать дальше, Клавдия не знала. Но она ни секунды не стояла на месте. Метнулась на кухню, схватила тупой нож и табуретку.
— Держи его за ноги! — крикнула Игорю.
А сама стала резать веревку.
Синее, опухшее лицо Смирнова, как-то неестественно вывернутое вверх и вправо, показывало ей язык. Язык еще был мокрый.
— Да он обмочился, — простонал Игорь, отворачиваясь.
— А ты не знал, что ли? — сквозь зубы процедила Клавдия, перепиливая толстую веревку. — Так всегда. Терпи, держи…
Она не договорила, потому что веревка неожиданно оборвалась и тело, которое не смог удержать Игорь, упало на Клавдию. Она не устояла на табуретке и, раскинув руки, свалилась на пол. Смирнов упал на нее.
Какую-то секунду они лежали так — снизу Клавдия, сверху тенор.
Уже потом, когда Клавдия вспоминала этот момент, к горлу подступал тошнотный комок, но тогда она даже ничего не почувствовала.
Быстро перевернулась, уложив Смирнова рядом, просунула пальцы под петлю и растянула ее.
— Он еще жив! — закричала она, словно этим криком приказывала Смирнову не умирать.
— Делай массаж!
Игорь упал на колени и стал методично нажимать Смирнову на грудь.
— Стой, — приказала Клавдия. Она прильнула к теноровым губам и стала вдувать воздух.
— Нос, надо зажать нос, — проговорил Игорь.
— Да, спасибо, — как-то не к месту поблагодарила Клавдия. Она действительно зажала нос Смирнову и продолжала вдувать воздух. Теперь грудь мужчины стала заметно подниматься.
— Там как-то надо чередовать, — вспомнила Клавдия. — Ты не помнишь?
— Нет! — испугался Игорь.
— Массируй!
Игорь снова стал надавливать на грудь.
И Клавдия вдруг явственно увидела, что щеки Смирнова из синюшных стали сначала бледными, а потом чуть порозовели.
— Стой! — Она снова стала делать искусственное дыхание. И в какой-то момент ощутила, что дыхание возвращается.
— Массируй.
Но Игорь успел нажать на грудь только два раза.
Смирнов вдруг сильно дернулся и вздохнул со стоном.
— «Скорую!» — приказала Клавдия.
Игорь бросился к телефону.
А Смирнов открыл глаза.
— Я не хочу… — прохрипел он еле слышно.
— Что? Что вы сказали? — наклонилась Клавдия.
— Я не хочу умирать, — просипел Смирнов. — Не хочу…
До вечера она так и не смогла спокойно подумать. Сначала ждали «скорую», которая ехала, конечно, ужасно долго.
Потом был момент, когда Клавдия пожалела, что вызвала врачей. Те сразу определили попытку суицида. Кстати, окончившуюся для Смирнова на удивление благополучно. Но в таких случаях положено отправлять пациента на обследование в психиатрическую лечебницу.
Смирнов, проговоривший в самом начале несколько фраз, больше не смог выдавить из себя ни слова. Горло было перехвачено спазмом. Но он так сильно мотал головой при упоминании о психушке, что Клавдия решительно воспротивилась врачам.
— Нет, я не разрешаю, — твердо заявила она. — В травматологию, пожалуйста. Больше — никуда.
Спор этот длился мучительно долго и бестолково. Клавдии пришлось воспользоваться своим служебным положением и достать корочки следователя.
— Вы специально мне позвонили? — спросила Клавдия у Смирнова напоследок.
Он кивнул.
— Вы все-таки слабый человек…
Он снова кивнул.
— Но вы не трус, — сказала Клавдия.
Он чуть-чуть раздвинул губы в подобии улыбки.
— Больше этого не будет?
Он покачал головой.
— Ну и хорошо. А вот про бумажку?
Смирнов пожал плечами.
Когда его увезли, Клавдия и Игорь отправились к станции.
Беркович сидел возле кучи бумаг и осторожно разворачивал каждую пинцетом.
— Ну как дела? — спросила Клавдия.
— В макулатурщика превратился, — усмехнулся криминалист. — Вот есть одна подходящая, но я не уверен.
Он достал из кармана полиэтиленовый пакет и протянул Клавдии.
Это был листок из Библии…