Вскоре Сергея отправили в школу разведчиков. Он мечтал вернуться в свой взвод, переписывался с младшим лейтенантом Ефремовым. Но за несколько дней до окончания школы вызвали сержанта Матыжонка в штаб и сообщили, что приказом командования он переводится на новое место службы.

Словно большое горе свалилось на Сергея.

— Поедете в шестьдесят четвертую стрелковую, — сказал начальник школы. — Боевая, закаленная. Еще в прошлом году, в дни Смоленского сражения, на весь фронт прогремела ее слава.

До своей новой части Сергей добрался к вечеру последнего дня 1942 года. Штаб дивизии располагался более чем за сто километров от линии фронта. Сергей только успел сдать документы, как его вызвали к начальнику разведки дивизии капитану Березовскому.

Суетливый, чем-то очень занятый, капитан хмурился, перебирал бумаги на столе, что-то искал. Механически взяв пакет, который ему принесли, он вскрыл его и, не глядя на сержанта, углубился в чтение.

— Так, — произнес он. — Сержант Матыжонок… С отличием закончил школу разведчиков… Написали о вас неплохо. Интересно, как покажете себя в деле… Сколько вам лет?

— Девятнадцать.

— Маловато… Дела предстоят серьезные… Ну, ничего, посмотрим. Взвод Коровина расположился там> — капитан показал на один из жилых домов, видневшихся из окна. — Примите отделение, а там видно будет…

— Слушаюсь, товарищ капитан!

Солдат, который сопровождал Сергея, рассказал, что капитан Березовский приехал в дивизию недавно, а командира взвода разведки, лейтенанта Коровина, солдаты прозвали Тигром… Не успел Сергей спросить, почему так называют командира взвода, они уже подошли к крыльцу, на котором стоял высокий командир с орденом Красной Звезды на гимнастерке.

— Лейтенант Коровин, — представился командир. — Сержант Матыжонок?

— Так точно.

— Как раз к празднику прибыл. Ну, проходи.

В центре стола стояла небольшая пушистая елочка, отливающая нежной синевой хвои. На ней было несколько флажков, фонариков, комочков ваты. Солдаты украшали елочку, осторожно двигаясь вокруг деревца, неожиданно выросшего среди топчанов, скатанных шинелей, ящиков, накрытых брезентом, проводов и грязных портянок, висевших на веревке над плитой.

Лейтенант ни о чем не расспрашивал Сергея Матыжонка: наверное, начальник разведки дивизии рассказал о нем по телефону. Как только сержант снял шинель, Коровин приказал отделению Сухарева построиться. Он так и сказал «отделению Сухарева» — назвал фамилию командира, которого уже не было в живых, и, чуть запнувшись на слове, не стал поправляться. Солдаты неохотно оторвались от своего занятия и построились в проходе между топчанами. С любопытством смотрели они на своего нового командира.

. — Иван Кочетков! — представил лейтенант правофлангового солдата с добродушным круглым лицом.

— Кочетков — это я, — сказал солдат и сделал шаг вперед.

— Снайпер эфира, — указал на Кочеткова командир взвода. — Кислицын!

— Есть! — откликнулся солдат.

— Молодой, но подает надежды. Филюшкин!

Из строя вышел худощавый солдат, четко повернулся кругом, вытянул узкое лисье лицо и часто заморгал белесоватыми ресницами. На лицах стоявших в строю появились улыбки.

— Разведчик Эрнст Филюшкин, — сказал лейтенант. — Хорошо знает немецкий язык. Чеботарев!

— Есть! — поспешно откликнулся один из разведчиков.

— Хороший разведчик, меткий стрелок.

— Расписал лейтенант, — самодовольно улыбнулся солдат.

— Рогачев!

— Я!

— Рогачев недавно в нашем взводе, но уже геройски проявил себя. Правильно ведет наблюдение, умеет обобщать факты. Отличился недавно в боевом поиске. Становись в строй!

— Есть, — сказал Рогачев.

— Таковы пока ваши силы, сержант. С остальными сами познакомитесь. Разойдись!

На улице давно стемнело — наступила новогодняя ночь. За столом сидели солдаты и чокались железными кружками. Играла гармошка, пели и плясали разведчики. Сергей Матыжонок недолго принимал участие в общем веселье. Выпив немного разведенного спирта, сержант поговорил с солдатами и, сославшись на усталость, прилег на топчан. Дважды к нему с кружкой в руке подходил Филюшкин, требовал «опрокинуть еще одну».

У стола шумели. Сергей тщетно старался забыться. Не пьяные, хвастливые голоса мешали ему, в глазах стояли образы дорогих товарищей. К ним уже не вернешься, не придешь, хоть родной 863-й полк был не так уж далеко. Вспомнилось утро, когда он отъезжал в школу разведчиков. Ожидая машину, Сергей говорил Ефремову о близкой победе, о втором фронте, который, наверное, вот-вот откроют союзники, что всю жизнь разведчиком он быть не собирается и, наверное, бесполезной будет учеба.

— Много еще фронтовых дорог придется пройти нам с тобой, — сказал Ефремов. — Война будет трудной до самого конца. Потом поймешь, что правильно решило командование послать на учебу в это трудное время тысячи фронтовиков. А насчет будущего… Хочу, чтобы ты всегда был в передовой цепи. Наша партия идет вперед по неизведанному пути, и ей очень нужны разведчики.

Помахал на прощанье дорогой, суровый с виду человек, повернулся и зашагал к землянкам. Расстались…

Трудно будет без Ефремова на новом месте, в новой, непривычной обстановке… Откуда-то пришла мысль, что взвод лейтенанта Коровина не готов к выполнению боевых задач, но Сергей отогнал ее: не мог плохо думать о человеке, на груди которого блестел орден.

И все-таки на другой день Сергей решил сказать командиру взвода правду. В школе сержанту постоянно напоминали, что разведчик в любой обстановке должен чувствовать себя разведчиком. Знакомясь с бойцами, сержант вел поиск — очень важный и ответственный, результатом которого был вывод: во взводе, упоенном какими-то успехами в прошлом, не было дисциплины.

* * *

В пасмурный день пробирались по лесу два человека. Это были Сергей Матыжонок и Иван Кочетков. С каждым шагом все дальше отдалялись они от своей воинской части, от линии фронта.

Прошло уже более двух суток с тех пор, как разведгруппа перешла передний край обороны противника. В тыл врага вышло семеро, в живых осталось двое. Боевой приказ, который дали разведчикам, не был выполнен.

Безмолвие заснеженного леса окружало разведчиков. Идти было трудно. Ноги глубоко проваливались в подтаявший снег. Кончилось продовольствие. К вечеру разведчики подошли к хутору Выселки — конечной точке заданного маршрута. У большой сосны Кочетков остановился.

— Кажется, все, — сказал он, через силу улыбнувшись. — Не могу больше…

— Отдохни, Ваня, — предложил сержант. — А потом пойдем. Надо добраться до домов.

Идти вперед — в этом был единственный выход из создавшегося положения. Прислонился спиной к дереву и сразу же заснул Кочетков. Сергей Матыжонок лег на снег, закрыл глаза.

…Три дня назад их было семеро. Семеро бесстрашных, зорких, готовых на опасное дело — сержант тогда не сомневался в этом. Последний день на передовой, кажущиеся бесконечными часы наблюдений… И боевой приказ командования, коротко переданный лейтенантом Коровиным:

— По имеющимся сведениям, гитлеровцы готовятся к крупной перегруппировке своих сил. Командир дивизии приказал произвести разведку в тылу противника, выяснить намерения вражеского командования. Все данные будем передавать по радио. Слушайте маршрут и порядок движения…

За несколько часов до начала операции прибыл на передовую начальник дивизионной разведки капитан Березовский.

Еще было время рассказать о том, что начинало серьезно беспокоить сержанта.

…В первых числах января 1943 года дивизия заняла позицию на передовой. Взводу лейтенанта Коровина приказали готовиться к ответственным поискам. Ревностно исполнял службу молодой сержант, дни и ночи проводил на учебном поле, воспроизводившем передний край обороны противника. Показывал сержант, как перебираться через траншеи, обнаруживать минные поля, резать проволоку, незаметно подбираться к цели. И если разведчики действовали неуклюже, шумно, заставлял все повторять, переделывать. Не любил заниматься Эрнст Филюшкин, служивший раньше в морской пехоте. Как-то на замечание, что он не умеет ползать, Филюшкин самоуверенно заявил, что «прополз от Таллина до Ржевских лесов и предпочитает теперь сражаться в полный рост». Изредка бывал на учебном поле лейтенант Коровин, смотрел, как занимались разведчики, и снисходительно хлопал по плечу потного, злого Филюшкина.

— Что, братишка, досталось? — и, повернувшись к сержанту, хмурился: — Хватит. Пожалей людей.

А когда Сергей начинал доказывать, что некоторые, даже бывалые разведчики действуют нечетко, заявлял:

— После курсов всегда так кажется. Моим орлам не впервые ходить на дела.

В последних боях перед Новым годом отличились разведчики взвода лейтенанта Коровина. В поиске, в котором участвовали Рогачев, Филюшкин и Кочетков, были захвачены два немца — лейтенант и солдат войск связи. При них оказались секретные документы. Возглавлявший поиск лейтенант Коровин назвал его в своем боевом отчете героическим. Начальник дивизионной разведки благодарил лейтенанта за умелое руководство операцией, сказал, что «языки» выдали важные сведения. Все разведчики, ходившие в поиск, были награждены медалями «За отвагу».

Но однажды на занятиях стал расспрашивать сержант о подробностях удачного поиска: хотелось, чтобы молодые солдаты перенимали опыт бывалых разведчиков. Запнулся Рогачев, стал рассказывать о поиске совсем не так, как доносил командованию лейтенант Коровин.

— В общем как было, так и было, — смутился Рогачев.

Заметил сержант: беспокойно озирался, подмигивал отвечающему Филюшкин. А когда покрасневший Рогачев присел на лавку, Филюшкин вдруг встал и начал говорить за него. Почувствовал Сергей: что-то неладное произошло в ходе «лихого поиска». Он стал задавать уточняющие вопросы, чем смутил и Филюшкина.

— А лейтенант рассказывал мне не так, — сказал сержант. — Вы что-то путаете.

Однажды доложил сержант командиру взвода, что от некоторых разведчиков разит самогоном. Лейтенант усмехнулся: «Это во время отдыха не страшно». Сообщил, что некоторые разведчики отлынивают от учебных занятий, — Коровин равнодушно сказал: «Примите меры». А потом произошло более серьезное: разведчика Чеботарева, которому было приказано наблюдать за позициями противника, сержант застал спящим в кустах. Доложил он об этом чрезвычайном происшествии лейтенанту. «Не делайте из мухи слона», — резко сказал Коровин.

Хотелось сообщить начальнику разведки дивизии и о странных словах, которые бросил при нем лейтенант, когда узнал о предстоящей разведке в тылу врага.

— Посмотрим, как будут действовать некоторые образованные разведчики.

Но перед лицом ответственного боевого приказа, обязывающего всех слиться воедино, перед выходом в тыл врага, где борются человек и смерть, все это’ показалось несущественным, мелким. А на исходной позиции, в полузасыпанной траншее, уже перед броском, вглядываясь во мрак ночи, слабо освещаемой серпом народившейся луны, очень пожалел сержант, что не поговорил с капитаном Березовским. Послышались булькающие звуки.

— По глотку, ребята, — тихо произнес Коровин. — Сами понимаете, куда идем…

Долго пил из фляги лейтенант. Несколько глотков сделали Самко, Востриков и Чеботарев. Приложился Филюшкин. Хлебнул и радист Кочетков. А Сергей Матыжонок отказался.

— Не хочешь, значит, сержант? — с усмешкой произнес Коровин, завинчивая флягу. — А зря. Можно простудиться…

— Сержант марку держит, — ухмыльнулся Филюшкин.

Почувствовал Сергей, что страшным испытанием будет для него разведка в тылу врага. Понял, что-то нехорошее пролегло между ним, лейтенантом и «братишкой» Филюшкиным. Захотелось встать, покинуть разведгруппу, вернуться в блиндаж. Но что скажут там? Струсил, убежал, все сорвал… «Доложу после поиска», — решил он. Сердце застучало быстрее.

— Ну, пошли, — приказал Коровин. — Пора.

Сержант немного успокоился: все шли бесшумно, ступая друг другу в след. Колонну замыкал Кочетков. Встретились с саперами, которые шепотом доложили, что проволока разрезана, мины сняты и до бруствера вражеской траншеи путь безопасен. Разведчики проползли сквозь проделанный саперами проход и вдруг замерли. Немецкая ракета озарила все вокруг, залила молочным светом заснеженную долину и погасла. — Раздалась пулеметная очередь, трассирующие пули прошумели над головами. Выждав несколько минут и убедившись, что стреляли не по ним, разведчики стали осторожно продвигаться к траншее. Через несколько минут все благополучно сползли в нее и по ходу сообщения, проделанному немцами по направлению к лесу, двинулись дальше.

Справа и слева послышались залпы: вели отвлекающий огонь наши артиллеристы. Шагах в десяти от лейтенанта, двигавшегося первым, неожиданно появилась фигура немецкого солдата, который, по-видимому, до этого сидел. Солдат, никого не окликая, направился навстречу разведчикам. Когда он поравнялся с Коровиным, тот взмахнул рукой и нанес удар ножом. Глухо вскрикнув, немец присел. Оглянувшись на Филюшкина, лейтенант что-то сказал ему и стал торопливо подниматься. Не теряя ни секунды, разведчики выбрались из хода сообщения и направились к лесу. В это время позади громко треснул выстрел.

Так была совершена первая ошибка. Капитан Березовский предупреждал, что в первой вражеской траншее ночами дежурят ракетчики и наблюдатели. Коровин обещал это учесть и двигаться осторожно. Он предполагал, что немцы примут дерзко двигавшихся разведчиков за своих, рассчитывал близко подойти к врагу и бесшумно обезвредить. Поэтому сразу за лейтенантом шел Филюшкин, хорошо владевший немецким языком. На этот раз, встретив ничего не подозревавшего вражеского солдата, промахнулась рука командира разведгруппы, принявшего изрядную дозу спирта, не смогла нанести смертельный удар.

До леса, где стояла немецкая батарея, оставалось не более ста метров. Справа взлетела ракета, осветив бегущих людей в белых маскхалатах. Пулеметная очередь ударила сзади, и сразу же двое упали. Лейтенант бежал, на ходу отдавая какие-то приказания. Слышно было, что он требовал двигаться быстрее. Разведчики скрылись в лесу, но напоролись на часового, стоявшего у орудия. Раздалась автоматная очередь, упал еще один разведчик. Сергею показалось, что это был Филюшкин. Группа не остановилась.

Шли зигзагами, путая следы. Когда сзади затихли выстрелы, лейтенант приказал остановиться и, еле переводя дух, заговорил:

— Кочетков здесь?

— Здесь.

— Рацию бросил?

Кочетков ничего не ответил.

— Что? Потерял? — встревожился лейтенант.

— Раз жив, значит, со мной рация, — зло прошептал Кочетков.

— Так, молодец! — обрадовался Коровин. — Кого нет? Чеботарева, Самко…

— Востриков упал, — сказал Филюшкин.

— А ты здесь? — удивленно произнес лейтенант. — У, шкура!.. Расстреляю!

— За что?

— Почему не добил немца? Почему не прикрывал?

— Не шуми, лейтенант, — вызывающе произнес Филюшкин. — Мне еще не надоело жить.

— Ну погоди…

Покружив по лесу с полчаса, разведчики неожиданно вышли на шоссейную дорогу. Сергей онемел, когда увидел, что лейтенант, никого ни о чем не предупредив, вдруг направился к какому-то сооружению, черневшему среди деревьев. Следом за ним нерешительно тронулся Филюшкин. Не успел Коровин сделать и десяти шагов, раздался громкий окрик:

— Хальт!

Словно подкошенный, повалился на дорогу лейтенант. Филюшкин пригнулся, бросил автомат, поднялся и ринулся вслед за сержантом Матыжонком и радистом Кочетковым, побежавшими обратно в глубь леса. Вслед им били длинные очереди из автоматов.

Три человека, запыхавшиеся, испуганные, забрались в чащу. Выждав несколько минут и убедившись, что погони нет, Сергей сказал:

— Лейтенант погиб. Меня назначили заместителем командира. Слушайте мои приказания. Будем двигаться опять к шоссейной дороге, осторожно, ползком. Только так…

— Зачем? — перебил Филюшкин.

— Там мы спрячем свои следы, пойдем дальше.

— Глупости, — сказал Филюшкин. — Все кончено. Надо выбираться к своим.

Словно не услышав этих слов, сержант стал объяснять, почему они могут спастись на шоссейной дороге. От самой немецкой траншеи тянулся за разведгруппой след, который мог распутать любой вражеский солдат. Только на накатанной дороге или в населенном пункте можно будет запутать следы, выиграть время.

— Пошли быстрее, — приказал сержант.

Филюшкин, потерявший на дороге автомат, неохотно поднялся. Нельзя было терять ни минуты: наступало утро. Ползком разведчики выбрались на обочину дороги, миновали шлагбаум с будкой. За поворотом встали на ноги и размеренным шагом направились по краю шоссейной дороги на запад. Светало. Сзади послышался шум автомобильного мотора, и разведчики залегли в кювете: мимо неторопливо прошла немецкая автомашина, нагруженная сеном. Разведчики переждали немного и тронулись дальше.

Послышался скрип саней и громкие понукания. По дороге трусила лошадь, запряженная в крестьянские сани-розвальни. По сигналу Сергея разведчики вышли на дорогу и, не спрашивая у седока разрешения, прыгнули в сани. Филюшкин сделал это очень неохотно.

Седок от неожиданности опешил. Это был чистенький благообразный старик с аккуратно подстриженной клинообразной бородкой. Оглядев вооруженных людей, ввалившихся к нему в сани, он пытался было остановить лошадь, но сержант не разрешил.

— Поезжай, поезжай… Эта дорога куда идет?

— В Ново-Никольское, — хмуро ответил старик.

Несколько минут ехали молча. Непрестанно осматривались по сторонам разведчики, озирался и старик. Мимо подводы с шумом пронеслась встречная немецкая легковая автомашина. Не остановилась.

— А что везешь, дедушка? — спросил Кочетков, поднимая голову.

— Известно что, — нехотя ответил старик, оглянувшись на удалявшуюся машину. — Зерно. А вы что, разбойники? Грабить будете?

— Мы не грабители, — сказал Сергей Матыжонок.

Влево от шоссе отходила санная дорога. Сержант приказал старику остановить лошадь. Надо было немедленно убираться подальше от шоссе.

— А эта дорога куда?

— Эта на лесосеку, в Черняево.

— Далеко до лесосеки?

— Верст тридцать с гаком.

— Поворачивай туда.

— Как так? — воспротивился старик. — У меня свой путь.

— Ты русский человек, дед?

— Русский.

— Мы тоже русские. Надо помочь. Поворачивай!

Но старик уже догадался, что за люди в белых маскхалатах забрались к нему в сани. Неожиданно он рванулся, выбросился из саней и кубарем покатился в кювет. Спотыкаясь, увязая в снегу, старик бежал к лесу. Сергей подобрал вожжи и, даже не помышляя о преследовании старого человека, напуганного «разбойниками», повернул лошадь в сторону от шоссе.

Рысью проехали километров пять. Устраиваясь поудобнее, Кочетков ощупал мешки, лежавшие под новым армейским одеялом. Показалось, что они набиты не зерном. Распоров мешковину, разведчики вынули несколько папок с бумагами. Такими папками с аккуратно подшитыми документами были набиты два мешка. Разведчики поняли, что упустили предателя.

Положение усложнялось. Убедившись, что советские солдаты поехали к лесосеке, старик, конечно, вышел обратно на дорогу и, сев на попутную машину, поспешил за помощью. Ехать по дороге с документами? Настигнут. Надо уничтожить их. Остановив лошадь у большой, еще летом срубленной сосны с сухой, пожелтевшей хвоей, сержант приказал сжечь документы, которые вез старик.

Ярко запылала хвоя. Филюшкин лихорадочно ломал сучья, Кочетков вытаскивал из мешка папки, рвал, ворошил бумаги и бросал в огонь. С автоматом, направленным на дорогу, сидел на санях сержант. Через несколько минут все было кончено. Разведчики сели в сани и, немилосердно погоняя лошадь палкой, пронеслись по дороге с десяток километров. В удобном месте они на ходу выбросились из саней и, держа наготове автоматы и гранаты, залегли у дороги. Обезумевшая лошадь поскакала по направлению к лесосеке.

Погони не было. Поднялись разведчики и направились на запад. Шли по лесу весь день, ступая в след друг другу. Обходили аэродромы, вражеские гарнизоны, дороги. Не раз видели гитлеровских солдат, затаивались.

Филюшкин все время молчал, норовил отстать, и разведчикам часто приходилось останавливаться из-за него. Тогда сержант приказал Филюшкину двигаться первым, а сам пошел с Кочетковым сзади.

Вечером они услышали далекий паровозный гудок. Сержант приказал развернуть рацию и связаться со штабом дивизии. На первый же вопрос о слышимости последовал ответ: командный пункт дивизии отлично слышал «Чайку» — рацию разведгруппы, — просил передавать радиограммы.

Шумел эфир. В наушниках гремел разноголосый перезвон раций, раздавались какие-то команды, прорывалась музыка. Склонившись к аппарату, Кочетков быстро работал крошечным ключиком. Много событий случилось за день, но передавалось самое важное.

— Я — Чайка, я — Чайка, — уходили в эфир короткие знаки. — Первая ноль шесть выполнена. До ориентира «два четырнадцать» еще далеко. Была ракета. Осталось ноль три. Выбыл шестнадцать. Что делать?

С нетерпением ждал ответной радиограммы сержант Матыжонок. Боясь пошевелиться, вслушивался в эфир Кочетков. Когда зазвучала дробь морзянки и радист записал несколько цифр в адрес «Чайки», первым о том, что они означали, спросил Филюшкин.

— Из штаба дивизии, — спокойно сказал Кочетков, — передали цифру пятьдесят. Продолжать выполнять боевой приказ!

Свернули рацию. В овраге, в корнях поваленного дерева, решили разжечь небольшой костер. Обогрелись, высушили портянки, съели последний кусок хлеба — продукты остались у Чеботарева, убитого сразу же за первой вражеской траншеей.

Пододвинувшись к огню, Филюшкин шевелил палочкой угли, о чем-то сосредоточенно думал, Кочетков дремал. Сержант Матыжонок рассматривал бумаги. Одну из папок — с орлом и свастикой на обложке — он захватил с собой.

— Слушай, Эрнст, — поднял голову Кочетков. — Как же так получилось? Слышал приказание лейтенанта прикрывать нашу группу?

Филюшкин вздрогнул.

— Слышал.

— Правильное это было приказание?

— Преступное это было приказание, — отрезал Филюшкин. — Нахлестался спирта, царапнул немца, а потом — добей, прикрывай. Вы уйдете, а мне оставаться… Прямиком на тот свет… И за вами не успеть и к своим не выбраться.

— Правильно сказал перед смертью лейтенант, — взволнованно произнес Кочетков, — за свою шкуру ты боялся… В самый последний момент он понял тебя.

— Не болтай лишнего! — ощерился Филюшкин. — Посмотри на себя, награжденный за отвагу! Я буду отвечать перед прокурором. Но и ты кое за что ответишь, комсомолец!

— Ладно, — примирительно сказал Кочетков. — Поговорим по душам, когда вернемся. А знаешь, Эрнст…

Неожиданно Кочетков ринулся на Филюшкина, ударил его рукояткой ножа по голове, придавил. Не ожидавший такого оборота, Матыжонок вскочил, вынул пистолет.

— Свяжите его! — крикнул Кочетков.

И, повинуясь отчаянному призыву солдата, выхватил Сергей Матыжонок из кармана веревку, ту самую, которой надлежало вязать вражеских «языков», заломил назад руки извивавшемуся Филюшкину и скрутил их. Кочетков такой же веревкой связал Филюшкину ноги.

— Забери у него гранаты и нож, — приказал сержант.

— Нет у него ножа, — сказал Кочетков. — Когда лейтенанта убили, когда мы выбирались на дорогу… я видел, он выбросил нож. Чтобы перед вами отчитаться… Чувствовал, шкура, что спросят с него. Хотел сказать, что потерял нож, что нечем было немца добить. Прикладом можно, Филюшкин, кулаками, зубами! Если бы мне приказали… Это еще как сказать, погиб бы я или прикрыл. Из-за тебя товарищи погибли!

Ошеломленный словами Кочеткова, сержант не знал, что делать.

— И я только сегодня до конца его понял, — продолжал Кочетков. — Когда жгли бумаги, он сказал мне, что кончать надо с сержантом. Заведет, мол, он нас на смерть. «Хлопнем, — говорит, — и домой. А если туго будет…» В общем в плен предлагал сдаться! Я, говорит, немецкого происхождения, не пропадем.

В тылу врага, далеко от своей воинской части узнал Сергей, почему смутился Рогачев, когда его стали расспрашивать о подробностях «лихого поиска».

Днем, в пургу, Коровин, Филюшкин, Рогачев и Кочетков вышли в поиск. На нейтральной полосе они заметили двух людей и, неожиданно напав на них сзади, обезоружили. Это были два гитлеровца — солдат и лейтенант войск связи. Немцы заблудились и уже миновали свои позиции. Разведчикам они не оказали никакого сопротивления. У пленных были секретные документы.

Филюшкин быстро сообразил, что из счастливого случая можно извлечь пользу.

— А ведь можно и ордена отхватить, — сказал он Коровину. — Если доложим как следует. Зачем говорить, что они сами к нам притопали? Кто знает, сколько километров мы шли за ними, какое геройство проявили?

Пристрастившийся к выпивке, командир поддался на уговоры солдата, который неведомыми путями добывал ему самогон.

— Ну как, согласны, ребята?

Никто не возразил.

— Вот так, Сергей, появилась у меня медаль «За отвагу», — сказал Кочетков. — Не знаю, что они там расписали… Жжет эта медаль мое сердце. А теперь я чист. Это Филюшкин баламутил весь взвод, натравливал на вас лейтенанта. Я слышал. И Рогачев был там. Говорит, раскапывает новый сержант про наши награды, берегись, лейтенант! Ну, ничего, до первого поиска, говорит… Там перестанет докапываться.

— Все понятно, — сказал Сергей и поднял пистолет. — За действия против разведгруппы, — голос сержанта зазвучал глухо. — За попытку сдаться… За лейтенанта, за Самко, Чеботарева и Вострикова..

Сергей подошел вплотную к Филюшкину и выстрелил ему в сердце.

Забросали снегом труп Филюшкина, взяли его гранаты, потушили костер и двинулись по направлению к железной дороге. Шли всю ночь, озираясь, чутко прислушиваясь, шли и днем, чтобы в тылу врага вдвоем выполнить приказ командования.

Пасмурным февральским вечером добрались они до конечной точки заданного маршрута. Вдали курился дымками хутор Выселки.

Две шоссейные дороги соединялись на восточной окраине хутора. Рядом проходила железная дорога на Вязьму. По этим магистралям гитлеровские захватчики снабжали фронт. Здесь и надо было выяснить характер и цели перегруппировки немецких войск.

Разведчики перешли заснеженное, местами уже почерневшее поле и, укрываясь за обрывистым берегом речушки, осторожно продвинулись к хутору, замаскировались в снегу возле проруби и стали наблюдать.

Приходили за водой женщины, приходили дети. Приезжал мужчина — поил разгоряченную лошадь. Запоминали разведчики, куда направлялись люди, куда входили. Определяли подходы к хутору, запоминали тропы, укрытия.

К вечеру пришла за водой старая женщина, за подол которой держалась девочка лет шести. Начерпав ковшиком воды в старые деревянные ушаты, женщина тихо пошла по тропинке и скрылась в крайнем домике.

Как только стемнело, Сергей Матыжонок направился в этот домик. И совсем не нужно было Кочеткову, тревожась за сержанта, с автоматом стоять у входа в дом, где жила Анфиса Никаноровна Васильева. Прав был подполковник, читавший лекции во фронтовой школе разведчиков, когда говорил, что в тылу врага чаще встретишь друзей, чем врагов. Старая женщина, проживающая со своей внучкой на окраине хутора, была их верным другом. Немного времени потребовалось, чтобы понять это. Встал на пороге Сергей Матыжонок, оглядел избу, чуть освещенную коптилкой, и устало присел на лавку — он нисколько не сомневался, что пришел в свой дом.

— Вы кто такие? — тихо спросила женщина.

— Я, мать, оттуда, — решительно произнес Сергей Матыжонок, кивнув в сторону фронта.

— Что, от своих к немцам прибежали? — спокойно спросила женщина, привлекая к себе испуганную девочку.

— Нет, мать, — ответил сержант, — ошибаетесь. Мы пришли воевать. Нас здесь пока немного, но скоро придут все. Нас послали посмотреть дорогу.

— Дороги здесь хорошие, прямые, — сказала женщина.

— А мы сами посмотрим. Только вот устали, давно не ели… Если найдется что-нибудь у вас, помогите.

Засуетилась женщина. Быстро растопила печь, поставила на плиту чугунок картошки, достала краюху хлеба. Хотела выйти на улицу, но Кочетков не разрешил.

— Эх, сынки, — вздохнула женщина, — я-то ведь вижу, что вы наши, советские. Мы ждем вас не дождемся… За то, что я вас приняла, спасибо скажут все люди, а если выдам, то и на том свете проклянут. Я всегда жила честно. Боюсь, кто бы не зашел к нам, не погубил. Вот зачем я хотела выйти. Слышите, опять идут?

С улицы доносился неясный гул. При слушавшись, разведчики определили, что по шоссейной дороге двигались войска и техника. И первые очень важные сведения о характере этого движения дала Анфиса Никаноровна.

— Вторую ночь идут, — сказала она. — Видно, что-то задумали. И танки идут и автомобили. И пешком валят. Днем тихо, а ночью идут.

— А куда идут? — спросил Сергей Матыжонок, предполагая, что гитлеровцы стягивают войска для прорыва нашего фронта. — Налево поворачивают или по дороге на Ржев?

— Назад идут, — сказала Анфиса Никаноровна. — Туда, откуда пришли.

Нельзя было терять ни минуты. «Переговорить со своими» Анфиса Никаноровна предложила с чердака. Разведчики забрались на чердак, натянули антенну, быстро связались со штабом дивизии, предупредили, что будут важные сообщения и, оставив рацию, вышли на улицу. Анфиса Никаноровна рассказала, как лучше добраться до развилки дорог.

Вражеские войска действительно двигались на запад. Еще не доходя до шоссе, понял Сергей, что гитлеровцы перебрасывают куда-то крупные силы. Слышался грохот танков и бронетранспортеров, шумели автомашины. Войска выходили на главную магистраль с двух направлений. На развилке дорог стоял регулировщик и фонариком подавал машинам сигналы. Иногда происходили заминки, на мгновение вспыхивал яркий свет фар, слышалась ругань, машины останавливались или шли в обход. Немцы куда-то торопились.

Когда машины останавливались, чтобы пропустить колонну войск, двигавшуюся с другой дороги, некоторые гитлеровцы выпрыгивали из кузовов и отходили в поле. Одного из них, усевшегося совсем рядом с сержантом, можно было взять в плен и допросить. Очень пожалел Сергей, что не знает немецкого языка. Оставалось наблюдать, но каждая минута их кажущегося бездействия приносила важные результаты. Прошла колонна бронетранспортеров, прогромыхал трактор, волоча огромное орудие. С тихим шелестом одна за другой пронеслись до десятка легковых автомашин. За час наблюдения разведчики узнали очень многое. Осторожно они стали отходить обратно.

Хутор, казалось, вымер. Нигде ни огонька, не слышно лая собак. Уже у самого дома Анфисы Никаноровны сержант услышал грубый окрик:

— Кто шляется?

Кочетков упал на снег, а Сергей продолжал идти. Прямо на него двигался человек.

— Кто идет? — повторил тот.

— Свои, — развязно, как пьяный, ответил Сергей, вынимая из ножен кинжал.

Навстречу шел враг — это каждой клеточкой тела ощутил сержант. Перейти линию фронта, потерять товарищей, добраться до заданной точки маршрута, собрать важные сведения и потерпеть поражение, встретившись ночью с каким-то паршивым полицаем, — этого не мог допустить разведчик. Каждый его мускул напрягся, холодная и ясная мысль пронизала мозг — только не промахнуться, нанести смертельный удар. Сержант чувствовал, что стоит ему остановиться или свернуть в сторону — раздастся выстрел, поднимется тревога. Тогда все пропало. Он шел походкой пьяного человека, а когда между ними осталось не более двух метров, ринулся вперед и по самую рукоятку всадил в грудь врага остро отточенный кинжал. Не охнул, не вскрикнул человек, поздней ночью наблюдавший за порядком на единственной улице хутора Выселки. Наступив валенком на шею слабо дергавшегося человека, Сергей Матыжонок с минуту прислушивался, а потом дал знак Кочеткову:

— К дому.

Осторожно подползли, заглянули в окно. Тихо, держа наготове оружие, открыли дверь, которую Анфиса Никаноровна обещала оставить незаложенной, и отпрянули, услышав шепот:

— Ну как, сынки?

Вздрогнул Сергей Матыжонок от этого шепота. Еще мгновение — и человек, произнесший эти слова, упал бы замертво. Но ошибки не произошло. Вскоре засветились лампочки передатчика, дробно застучал ключ. Одна за другой уходили в штаб колонки знаков.

«Я — Чайка, я — Чайка! По шоссейной дороге Ржев — Вязьма скрытно движутся на запад большие силы противника. Наблюдали все рода войск, в том числе танки. В полном составе прошел артполк, перевозятся мощные орудийные установки. Передвижение войск началось вчера ночью».

Прошло около часа, и вот в наушниках послышались знакомые свистящие звуки. «050», — записал Кочетков.

Из штаба дивизии приказывали продолжать выполнять боевое задание.

Днем на шоссейной дороге было обычное движение. К обеду прошло на восток с десяток немецких автомашин, пронесся связной-мотоциклист, прогрохотали, кланяясь на ухабах, три танка с черными крестами на корпусах, прошагала рота гитлеровских солдат. И опять на несколько часов наступила тишина.

Слышалось ноющее гудение проводов. Разведчики лежали в промоине у телеграфной линии и напряженно осматривались по сторонам.

Они ушли из дома Анфисы Никаноровны, как только передали донесение в штаб дивизии. В доме было тепло, но разведчики не имели права рисковать: приказ еще не был выполнен. Рассказав Анфисе Никаноровне о человеке, которого они встретили ночью на улице и уничтожили, разведчики ушли, получив материнское благословение, котелок картошки и несколько корок хлеба — все, что оставалось в доме. Условились, что Анфиса Никаноровна будет вывешивать во дворе красное платьице внучки — знак того, что в ее дом можно идти без опаски.

За хутором разведчики повалились в холодный жесткий снег и забылись беспокойным сном. Рано утром они были на ногах: спешили, пока было темно, пройти к железнодорожной будке.

Из точки, откуда велось наблюдение, видны были и шоссейная и железная дороги. Изредка на запад и восток проходили поезда, по шоссейной дороге машины шли в сторону фронта.

Матыжонок стал не на шутку тревожиться: ему показалось, что своим донесением он всполошил командование дивизии, неправильно его информировал. Нужно было не только все проверить, но и узнать о цели ночного движения гитлеровских войск. Нужен был новый свидетель событий последних дней, а им мог быть железнодорожник. Он был рядом — только что с флажками на поясе и с большим молотком на плече зашел в свою будку. Посоветовавшись, разведчики подползли к будке, укрылись в старом, заброшенном хлеве и стали ждать, когда путевой обходчик появится во дворе.

Долго никто не выходил. Осмотрев путь и не заметив вражеских патрулей, Сергей Матыжонок заглянул в окошко и сразу же подозвал Кочеткова. Обходчик лежал на деревянном топчане. Кочетков остался на крыльце, а сержант вошел в помещение и растолкал железнодорожника.

— Здравствуйте, — сказал Сергей ‘Матыжонок, присаживаясь.

— А ты кто такой? — ответил обходчик, небритый пожилой мужчина.

Увидев направленный на него пистолет, он сел. В помещение заглянул Кочетков.

— Мы пришли за новостями. Сиди, сиди, — положил сержант руку на плечо обходчика, пытавшегося встать и недоуменно моргавшего глазами. — Разговаривать долго нельзя. Неправду скажешь — будет плохо. Куда двигается немец? Говори!

— Что говорить? — пришел в себя обходчик. — Драпать начал немец. Позавчера тронулся с места. Только их и провожаю. Им что? Нагадили и уходят. А нам как? У меня шестеро детей, один другого меньше… Не успел тогда уйти за своими, вот и пришлось за кусок хлеба наниматься…

Но сержанту некогда было слушать, почему путевой обходчик стал служить у немцев.

— Ночью сколько прошло поездов?

— Да не меньше десяти, — решительно произнес обходчик. — Все пути на больших станциях забиты составами.

— А до этого?

— Три или четыре. Раньше боялся немец ехать ночью, а теперь, как прижало, поехал.

— А что везут в поездах?

— Солдат перевозит, пушки, танки. И по шоссейной дороге движется. Днем отдыхают, чтобы наши самолеты не заметили, а ночью идут.

— Какие наши? — строго спросил Сергей Матыжонок.

— Ну, советские, пусть ваши, — обозлился обходчик. — Я, конечно, предатель в ваших глазах, враг народа. Но у меня шестеро детей, выхода не было. Даже газету мне прочитали, что Москву правительство сдает, что будет новая жизнь. Поверил… А теперь поздно. Давно понял, что вернетесь… Уходить мне, ребята, некуда. Я хотел встретить первый поезд с нашими войсками, сдать флажки и явиться с повинной. Хоть знал бы, что мои дети при нашей власти не пропадут. Я ведь не забыл ее… Сыт был, и дышалось легче, и дети учились… А теперь… Выселили их немцы отсюда на хутор, в коровнике семья живет. Все боятся, «что мои ребятишки мину на рельсы положат.

— Вот что, — сказал, подумав, Сергей. — Нас здесь много. Скажешь кому, что мы были у тебя, — тогда смерть. А лучше будет, если сбросишь немецкий поезд. К чертовой матери! Тогда не придется идти с повинной.

— А на дежурство можно идти? — спросил обходчик.

— Когда у тебя дежурство?

— В ночь.

— Вог ночью и свали немецкий эшелон. Вытащи костыли, гайки выверни. В общем сам все знаешь. Сделай так, чтобы кости затрещали у фашистов. Понятно?

— Я сперва обдумаю.

— Смотри, поздно будет…

Разведчики осторожно сошли с крыльца, осмотрелись и пошли по направлению к шоссейной дороге.

Укрывшись, они некоторое время наблюдали за будкой путевого обходчика, но оттуда никто не выходил. Тогда разведчики углубились в лес. Сержант приказал срочно связаться со штабом дивизии. Застучал ключом Кочетков. Он сообщил, что ночью гитлеровцы перебрасывают на запад крупные силы и по железной дороге.

Как только сгустились сумерки, разведчики опять вышли к железной дороге. Они сосчитали количество эшелонов, проследовавших за три часа наблюдения, заметили, какие войска двигались по шоссе, и опять передали сведения в штаб дивизии. Сергей Матыжонок вспомнил благообразного старика, которого они встретили на дороге, и приказал Кочеткову сообщить, что немцы вывозят архивы. Передали разведчики и о том, что большие станции днем забиты эшелонами с немецкими войсками.

Штаб дивизии предупредил, что в адрес «Чайки» будет радиограмма. Долго ждали ее разведчики.

«030, 043, 040», — записывал Кочетков.

Из штаба дивизии сообщили, что разведгруппа выполнила приказ и может, действуя по обстановке, выходить на соединение с частями своей армии.

На востоке слышалась далекая артиллерийская канонада. Разведчики очень хорошо понимали, что это означало.

— Заберемся в лес и укроемся, — сказал Кочетков, складывая рацию. — Наши идут сюда. Слышишь, Сергей, что происходит? Теперь надо поберечь себя, дело свое мы сделали.

— Спать, — сказал Сергей и повалился в снег.