Дивизия наступала, но недалеко от города Ярцева была задержана превосходящими силами врага. Приходил в разведроту начальник штаба дивизии и сообщил о секретном циркуляре гитлеровской ставки, попавшем в руки нашего командования. Немецким солдатам приказано возвести «несокрушимый смоленский вал», изматывать русских. Командованию дивизии крайне нужны «языки». Терпят поражения разведгруппы, возвращаются ни с чем… Сух и лаконичен полученный боевой приказ: отделению разведчиков во главе со старшиной Матыжонком выйти в поиск, скрытно подойти к объекту и внезапно напасть на него с целью захвата пленного.
Уже несколько раз отделение старшины Матыжонка выдвигалось «а нейтральную полосу. На бугре, сразу же за шоссейной дорогой Москва — Смоленск разведчики заметили блиндаж, метрах в трехстах от него бетонный колпак — пулеметную точку. Как только начинало смеркаться, слышалась музыка — немцы проигрывали одну и ту же пластинку. Это было сигналом. Пятеро немцев вылезали из-под колпака и по траншее шли в блиндаж на ужин. Наблюдатели заметили, что ужинать гитлеровцы шли организованно, группой, а возвращались к пулемету поодиночке, вразброд. Четырех любителей горячего супа |решено пропустить, а отставшего схватить.
Сразу же за речушкой, протекающей на середине нейтральной полосы, обнаружено сплошное минное поле. В бинокль хорошо видно проволочное заграждение в два ряда кольев и высокий лесной завал. Гитлеровцы вырубают лес, ночами возводят преграду для наших танков. Неизвестно, что там, за завалом: может, какие-нибудь ловушки, а мины наверняка. Потом разведгруппа выдвинется к траншее у шоссейной дороги. Там все и произойдет…
Недели две тому назад в подразделениях дивизии было объявлено о записи добровольцев в разведроту. Желающих нашлось много. Спешно учились — и вот теперь экзамен.
Старшина оглядел бойцов. Только что вошел в блиндаж Петр Антипов. Сегодня он будет охранять проходы в проволочном заграждении. Парень самый обыкновенный: сухощавый, смуглый, добродушный, а глаза у Антипова особенные — черные как угли. Прищурится, наведет пулемет, и в этот миг сильно дрожат его пушистые ресницы — цель нащупывают. Видит старшина: волнуется Антипов, переходит с места на место, заговаривает с товарищами, рассеянно слушает их. Идет в первый поиск…
Оба коренастые, степенные и молчаливые, Михаил Потемкин и Семен Величко откуда-то из Тамбовской области, бывшие колхозники. Сидят и покуривают…
Перед лесным завалом друзья разойдутся в разные стороны, замаскируются и будут прикрывать группу захвата. Высокий, неторопливый в движениях Валентин Пахомов с ручным пулеметом выдвинется в это время к немецкому блиндажу. Поужинают гитлеровцы и пойдут по траншее к пулемету. Пахомов про-пустит их, а когда отставший солдат будет схвачен, начнет отползать к своим. Но не всегда все происходит бесшумно. Вскрикнет немец, нашумит, поднимется тревога. Плавной опасностью будет тогда блиндаж: оттуда бросятся немцы в погоню. Пахомову нельзя будет отступать, иначе погибнут все. Наверное, не подведет.
Протирает гранаты, готовит к ним запалы Илья Мицуренко. Он будет прикрывать группу захвата от огня пулеметной точки справа. Если отставшего не удастся взять бесшумно, если поднимется тревога, разведчик должен стремительно ворваться на огневую точку, забросать ее гранатами и отходить. Илья Мицуренко приехал на фронт с Камчатки, был рулевым на рыболовном судне. Собирался «учиться на капитана», но помешала война.
На Георгия Орешина надеется старшина. Отчаянный это парень, бесстрашный, ловкий. Георгию идет восемнадцатый год, но все знают, что он в военкомате «прибавил себе годик на всякий случай». Парень способный, умеет играть на скрипке, знает наизусть много стихов Маяковского. Собирается после войны стать артистом…
А вот помощник… Сержант Игорь Полынцев только что прибыл из разведшколы. Смелый, опытный — уже несколько раз ходил в тыл врага, но порывистый, горячий, порой очень невыдержанный.
Мысли старшины Матыжонка прервала команда: пора было двигаться на исходную позицию.
Под покровом дождя разведчики переходили вброд речушку, протекавшую по нейтральной полосе. Шли цепочкой, метрах в десяти друг от друга. До наступления сумерек оставалось около часа. За это время нужно было продвинуться вперед более чем на два километра. Позиций противника не было видно. Над долиной низко нависли облака. Слышались глухие артиллерийские залпы.
Просвистел шальной снаряд. Водяной колпак поднялся на речушке, мощно лопнул, подняв фонтан грязи. И как не бывало Володи Белонога, единственного сына профессора из Саратова… Остановились, как по команде, разведчики, оглянулись, стиснули зубы и снова пошли вперед.
На берегу встретились саперы. В минном поле они сделали проход, обозначив его вешками. Саперы предупредили, что не успели сделать контрольную проверку разминированного участка. Размеренным, бесшумным шагом, рискуя подорваться, цепочка людей двинулась дальше. Над их головами с шуршанием пронеслось несколько снарядов. Так было каждый день: выпустив десятки снарядов и мин, прощупав нейтральную полосу, немецкие солдаты брались за тарелки, термосы и ложки: наступала пора ужина.
Разведчиков не испугал беспорядочный обстрел. Они добрались до проволочного заграждения и залегли: было решено сделать два прохода. Старшина натягивал проволоку, а Георгий Орешин надкусывал ее. Чуть поодаль работала вторая группа. Все действовали быстро и бесшумно.
Когда послышался хрустящий щелчок — старшина переломил последнюю нить, — Орешин двинулся ко второму колу. В этот миг руки старшины плавно прошли влево, вправо, вверх. Внезапно его пальцы наткнулись на какое-то препятствие. Наткнулись и сжались, словно о что-то сильно ожегся разведчик. То была проволочка, очень тонкая, немного поржавевшая и поэтому незаметная над прошлогодней травой. Старшина взял у Орешина ножницы и, перекусив проволочку, облегченно вздохнул. Стоило чуть натянуть ее — последовал бы взрыв. Мину, которая оказалась перед Орешиным, старшина решил обезвредить: было жаль затраченного труда, не хотелось делать проход в другом месте. Легкими прикосновениями пальцев он снял маскировочный слой и вывинтил из мины взрыватель. Нашел и обезвредил мину и сержант Полынцев.
Разведчики проделали два прохода и, оставив для их охраны Антипова, поползли дальше. Метрах в ста от лесного завала от группы отделились, направляясь на фланги, Потемкин и Величко. Остальные быстро преодолели высокий накат из спиленных деревьев, бревен и толстых сучьев.
Сразу же за завалом оказалась глубокая яма: немцы начали копать противотанковый ров. Об этом в штабе дивизии еще не знали. Местами стенки рва соединялись перемычками. Разведчики перебежали по ним на другую сторону, подобрались к шоссейной дороге и стали осторожно двигаться к траншее.
Быстро темнело. Ветер донес звуки музыки. Ужин, по-видимому, начался. Справа на бугре неясно обозначился бетонный колпак. Старшина дал знак, и туда пополз Илья Мицуренко. По направлению к блиндажу двинулся Пахомов. Выждав несколько минут, старшина опять дал знак. Полынцев и Орешин поползли на бруствер. Им было приказано пропустить вражеских солдат, осторожно сползти в траншею, напасть на последнего гитлеровца, оглушить его, мгновенно связать и выбросить на бруствер. Не удастся сделать все бесшумно — группа будет отходить с боем. Тогда заговорят пулеметы и автоматы. Разведчикам нужно будет быстро отойти к завалу, дать красную ракету, и на головы тех, кто находится за шоссейной дорогой, обрушится огонь нашей артиллерии.
…По траншее один за другим шли с ужина немцы. Наступал решительный момент. Но того, что намечалось, осуществить не удалось. Игорь Полынцев обнаружил, что бруствер траншеи заминирован. Старшина делал отчаянные знаки, но Полынцев был неподвижен. Притих и Орешин. MIHMO разведчиков, громко разговаривая, проходили немецкие пулеметчики. Появился последний, отставший. Вспышка огня на мгновение осветила противоположную сторону траншеи: солдат закурил и, громко высморкавшись, беспрепятственно пошел дальше.
Полынцев отполз к Матыжонку и рассказал ему о минах, поставленных гитлеровцами по самому гребню бруствера. В этот момент позади послышалось тяжелое шарканье множества ног, раздалась негромкая команда на немецком языке. Разведчики затаились, прислушались. Со стороны рва донеслись приглушенные голоса, стук разбираемых лопат и ломов. Такие звуки доносились и справа и слева. Уходить было некуда.
— Будем прорываться? — встревоженно спросил Полынцев.
Рано или поздно гитлеровцы, которые пришли копать ров, обнаружат разведчиков. Пока солдаты не разбрелись, надо идти назад, метнуть гранаты и, вызвав замешательство, лезть на завал. Здесь надо дать сигнал нашим артиллеристам. А Пахомов и Мицуренко? Не успеют, погибнут…
Старшина положил руку на плечо Полынцева и шепотом сказал, что они это всегда успеют сделать. Надо было ждать. Сергей не сомневался, что все разведчики примут правильные решения.
Накрапывал дождь. Неподалеку молчаливо рыли землю солдаты. Изредка они очищали лопаты от налипшей глины, и тогда слышался сердитый голос. Держа наготове оружие, разведчики лежали у бруствера. Несколько раз совсем рядом возникали фигуры медленно прохаживавшихся людей, и тогда разведчики наводили на них автоматы. Была очень опасная минута: совсем рядом словно из-под земли стали вырастать тени вражеских солдат с большими ранцами на плечах. Их было шестеро. Дождавшись седьмого, вылезавшего из хода сообщения — он был метрах в двадцати, — немцы пошли по направлению к шоссейной дороге. Их окликнули. Солдаты назвали пропуск и куда-то исчезли.
Старшина Матыжонок стал догадываться, что за люди рыли противотанковый ров. Не слышно было разговоров, шуток, восклицаний — так на своих позициях не могли работать немецкие солдаты. В глухом ритме труда тех, кто копошился у завала, чувствовалось что-то тягостное, недоброе. И, приблизив губы к уху своего помощника, старшина шепнул:
— Пленные.
Встрепенулся Полынцев. Ему захотелось броситься вперед, перебить охранников, освободить пленных. Ведь их не менее ста человек, а охранников не более десятка. Но «а плечо сержанта опять легла рука командира.
Вначале и у Сергея Матыжонка возникла мысль: подползти к охранникам, маячившим на шоссейной дороге, бесшумно уничтожить нескольких из них, подать команду пленным уходить. Куда? На завале, конечно, тоже стоят часовые. Едва ли все обойдется без выстрелов. Охранники начеку, они понимают, что в темную ночь пленные могут совершить побег. У часовых наверняка есть ракетницы. Но пусть всем пленным благополучно и бесшумно удастся преодолеть завал. Нестройной шумной толпой безоружные люди бросятся к нашим позициям, натолкнутся на вражеский патруль. Старшина понял, куда направились немецкие солдаты с ранцевыми огнеметами. Поднимется тревога, взлетят вверх ракеты. Пленных начнут косить из пулеметов. Они бросятся к проволочному заграждению, запутаются в нем, подорвутся на минах. Разведгруппе дан приказ захватить и доставить в часть вражеского «языка». Приказ нужно выполнить во что бы то ни стало!
— Ждать, — приказал старшина.
Напряженные и опасные минуты наступили для Потемкина и Величко, лежавших на завале метрах в ста друг от друга. Давно прошли все сроки, а группа захвата не появлялась. Друзья нетерпеливо вглядывались в тьму, и им все казалось, что вот-вот впереди загорится красный свет карманного фонарика — сигнал, что группа захвата ведет пленного. Тогда они должны будут сделать все, чтобы никто не встал на пути разведчиков, возвращавшихся с добычей.
Произошла какая-то заминка. Потемкин и Величко понимали это, но вначале не беспокоились. Они сообразили, что группа захвата опоздала, не смогла взять вражеского солдата, возвращавшегося с ужина, и теперь ждала другого. Это было предусмотрено планом. Но вот послышался нестройный шаркающий топот большой колонны людей, раздалась команда.
Совсем рядом замаячили фигуры немецких солдат. Потемкин и Величко стали сползать с завала и сделали эго вовремя. На том месте, где они только что были, появились часовые. Слышно было, что за завалом начались какие-то работы. А минут через пятнадцать в сторону проволочного заграждения направилась группа гитлеровцев с ранцевыми огнеметами на спинах. Потемкин подполз к Величко, и вместе они согласовали план своих действий в этой круто изменившейся обстановке. Надо было терпеливо ждать.
В два часа ночи все вокруг озарилось светом ракет. Потемкин чуть приподнялся, оглянулся и метрах в ста позади себя увидел немецкого солдата с ранцевым огнеметом за спиной. За лесным завалом слышались громкие команды: людей строили и выводили на дорогу. «Сейчас начнет действовать группа захвата, — понял Потемкин. — Знают ли товарищи, какая опасность будет на пути их отхода? Надо действовать…» Разведчик вынул из ножен кинжал, но совсем рядом громко хлопнул выстрел. Потемкин поднял глаза и увидел над собой второго врага. Немец с пилоткой на голове по-хозяйски расположился на толстом бревне и заряжал пистолет.
«К кому ползти? К ракетчику подобраться трудно… Стрелять нельзя…» Сидевший на пне гитлеровец с ранцевым огнеметом вдруг встал, нахлобучил на лоб каску и стал неторопливо прохаживаться. «К этому, — решил Потемкин. — За шумом своих шагов не услышит…» Когда местность снова осветилась, не оказалось солдата с каской на голове, будто сквозь землю он провалился. Присмотревшись, ракетчик мог бы заметить, что один из пней увеличился в размере. За три минуты, пока было темно, Потемкин бесшумными прыжками подкрался к гитлеровцу, убил его кинжалом и, укрыв труп за пнем, залег сам. Ничего не понял немец, числящийся в «памятке фронтового разведчика» Сергея Матыжонка под именем Арнольда Вебера. Не знал он, что происходит за спиной.
Старшина тоже видел цель. Когда пленных построили и куда-то повели, три тени спокойно, в полный рост на виду у немецких конвойных, перешли шоссейную дорогу и исчезли. У противотанкового; рва, теперь уже значительно углубленного, старшина Матыжонок остановил товарищей и пополз вперед один. При свете вспыхнувшей ракеты старшина видел широкую, сильную спину врага, его толстую шею, большие оттопыренные уши, пилотку, ухарски сдвинутую на затылок. Словно ночной хищник, быстро и бесшумно подкрадывался Сергей к немецкому ракетчику. Когда он оказался перед врагом на расстоянии прыжка, под телом старшины треснул сломанный сук. Гитлеровец поспешно выстрелил, обернулся и от ужаса широко раскрыл глаза.
Подоспевший Орешин помог связать оглушенного немца. Подполз Потемкин — он тоже крался к ракетчику — и сообщил об опасности. Когда пленных увели, шестеро гитлеровцев с ранцевыми огнеметами пошли в сторону проволочного заграждения. Понимал старшина, какие минуты пережили его товарищи, мысленно похвалил их за железную выдержку, молча сжал руку Потемкину. Крик ночной птицы нарушил тишину. Подав условный сигнал, разведчики подхватили пленного и стали спускаться с завала.
Где-то в ночи бродил немецкий патруль. С автоматом в руках старшина осторожно шел впереди своей группы, чутко прислушивался.
Вдруг совсем рядом в небо взвилась ракета, послышалось ненавистное слово, требовавшее остановиться. Разведчики припали к земле. Ослепительная шипящая молния ударила из-за пня. Старшина вскрикнул от боли и покатился, пытаясь сбить пламя с маскхалата. Опять сверкнула молния, прочертила струей огня по земле, опалила все вокруг и потухла. Руки плохо слушались. Неимоверным усилием Матыжонок вынул из кармана гранату и бросил ее к пню, откуда вырвался длинный огненный меч. Раздался грохот взрыва. Нестерпимая боль жгла спину. «Я горю, ребята!» — хотелось крикнуть Сергею, но он закусил губы. Ничто, никакая сила не должна была оторвать цепких рук разведчиков от пленного немца.
— Не останавливаться! — приказал старшина.
В какое-то мгновение заметил Сергей, что его товарищи, чуть поколебавшись, уверенно поползли по проходам в награждении, волоча за собой пленного. Правильно, орлята!.. Стреляли из автомата слева, гремит пулемет справа: это, конечно, Мицуренко и Пахамов. Зеленый огонек загорелся впереди: указывает путь домой Петр Антипов. Позади оглушительно застрочил немецкий крупнокалиберный пулемет. Старшина нашел силы достать ракетницу, взвести курок, нажать… Через минуту над головой пронеслись огненные трассы. «Прикрывают, теперь все в порядке…» Сергей вынул нож и стал резать горящую одежду. Его движения слабели с каждым ударом сердца.