Протянулись руки к солнцу. Брызнули на землю лучи. Сверкнул золотом месяц на минарете. Пел Абибулла:
- Золотой день пришел к бедняку - Кыдырлез не обидит людей… Чал, чал, чал!…
Пел и вдруг затих.
Не любит его Хатиджэ, хоть говорит иногда, что любит. Нужен ей другой, нужен молодой, богатый нужен.
- Богатый - значит умный, - говорит она. - Был первый муж богат - хочу, чтобы второй еще богаче был. Все сделаю тогда, все будет в руках.
Смотрит Абибулла вперед, не видит - что близко, что далеко - видит, где другие не видят. Ищет глазами Кыдырлеза среди гор и леса. Верит, что придет он. Обещает поставить ему на старом камне свечу из воска, бал-муму.
Понял Кыдырлез, чего хочет Абибулла, покачал головой.
- Те, что пьют и едят по садам, счастливее этого. Пили и ели люди по садам, забыли об Абибулле и Кыдырлезе.
Не заметили, как пришла ночь. Зажег Абибулла на старом камне свечу, ждет Кыдырлеза.
Долго ждет.
Поднялась золотая луна; услышал шорох в кустах; заметил, как шевельнулись ветки, как осветил их дальний огонь.
- Ты хотел меня, - сказал голос. - Вот я пришел. Знаю, зачем звал. Молодым был, только песню любил, старым стал - женщину хочешь. Для нее золото ищешь.
- Для нее, - сказал сам себе Абибулла.
- Слышишь, Абибулла, как шумит ручей, молодой ручей, как колышется трава, свежая трава. Только старый ты - не услышишь завтра.
- Слышишь, как твое сердце бьется, хочет поспеть за другим, молодым. Не успеет только.
- Имел в себе золото ты, было легким оно. Из земли захотел. А поднимешь?
Не слушал дальше Абибулла; бросился в кусты, откуда был свет.
- Не опоздать бы.
Бежал к свету по лесу, рвал о карагач одежду, изранил себя.
- Теперь близко. Слышал сам голос Кыдырлеза. В двух шагах всего.
И увидел Абибулла, как под одним, другим и третьим кустом загорелись огнем груды золота.
Подбежал к ним; брал руками горящие куски, спешил спрятать у себя на груди. Плакал от радости, звал прекрасную Хатиджэ.
Тяжело было нести. Подкашивались ноги, не помнил, как добрался до деревни.
Не было даже сил постучать к Хатиджэ. Упал у порога.
- Кыдырлез дал много золота. Все твое. Принес тебе, моя чудная.
Шли тихо слова, не доходили до Хатиджэ. Спала крепко она, обняв руками другого.
Не нужен ей больше Абибулла.
И умер Абибулла.
Абибулла- ольдю.
Может быть, лучше, что умер, не взяв в руки прекрасного.
Если бы взял, может быть, оно перестало бы быть таким. Кто знает.
Уходил Кыдырлез из тех мест, думал:
- Ушел с земли Абибулла-певец, ничего, придет на его место другой. Пройдет одно лето, придет другое. Оттого никогда не умрет Кыдырлез.