Уровень добычи нефти в России вызывает все большую озабоченность. Если в начале года правительственные чиновники говорили о том, что в 2005 году производство нефти в России увеличится на 5,0–5,8% по сравнению с 2004 годом, то по истечении первых пяти месяцев эксперты все чаще называют более скромные цифры. Так, инвестиционная компания «Тройка-Диалог» снизила прогноз роста добычи до 2,8%, а «Ренессанс-Капитал» – до 3,1%.
Это важно, так как само строительство магистральных трубопроводов может оказаться в зависимости от темпов прироста добычи. Как стало известно из Минпромэнерго, в настоящее время в правительстве рассчитывают увеличить транзит нефти из Казахстана в европейском направлении, чтобы высвободить российские объемы для планируемого восточного нефтепровода. Но если ресурсов окажется недостаточно, России придется сократить присутствие на традиционных экспортных рынках или отказаться от ряда проектов расширения экспортных мощностей.
Чиновники, особенно в Минпромэнерго, понимают, что опасность нехватки нефти для всех амбициозных трубопроводных проектов, продвигаемых «Транснефтью», вполне реальна, причем не в отдаленном будущем, а уже в ближайшие годы. В нефтяном балансе до 2020 года, подготовленном в департаментах министерства, имеется предложение увеличить объем транзита казахстанской нефти по трубопроводу Атырау – Самара до 50 млн. тонн в год с нынешних 15 млн. Авторы данного предложения уверены, что такая мера необходима «при реализации первой стадии проекта строительства нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан (ВСТО) с целью компенсации перераспределения поставок нефти из Западной Сибири в проектируемый нефтепровод». План предполагает на раннем этапе «позаимствовать» в Западной Сибири 24 млн. тонн нефти в год, чтобы заполнить трубопровод Тайшет – Сковородино.
Такое заимствование западносибирской нефти может продолжаться по крайней мере до 2008– 2010 годов, когда ожидается, что разведанные месторождения в Восточной Сибири (Талакан, Верхне-чонское, Юрубчено-Тохомское) выйдут на проектную мощность и нефть с них будет направляться в восточный нефтепровод.
Но произойдет ли это на самом деле и когда, пока говорить трудно. «ЮКОС», например, полностью свернул работы на Юрубченском блоке, и это не сказывается положительно на всей ситуации. Остальные компании не спешат взять на себя обязательства по добыче бывшего лидера нефтяной индустрии.
Не спешат и чиновники Минприроды с утверждением программы лицензирования блоков в Восточной Сибири на 2005–2006 годы, реализация которой дала бы возможность быстрее оценить ресурсный потенциал всего региона. Более или менее твердо можно говорить лишь о близких перспективах выхода на проектную мощность Талака-на и Верхнечонского, однако эти два месторождения к 2010 году, по прогнозам самих недропользователей («Сургутнефтегаза» и ТНК-BP), способны дать не более 10,6 млн. тонн нефти в год.
Складывается следующая картина: когда правительство все же решит строить восточный трубопровод, то западносибирская нефть в значительных объемах (не менее 20 млн. тонн в год) будет отправляться на восток по крайней мере до 2010-го, а скорее всего и после, то есть до 2012–2015 годов. В условиях намечающейся стагнации добычи нефти в России традиционные европейские рынки могут начать испытывать дефицит российского сырья. В этих условиях единственным средством от снижения поставок по действующим трубопроводам может стать подкачка нефти из Казахстана.
Однако найдет ли (и захочет ли вообще находить) Казахстан ресурсы, чтобы спасти «Транснефть» от снижения объемов прокачки нефти по традиционным направлениям? Хотя объемы добычи нефти в Казахстане будут расти быстрыми темпами и к 2010 году достигнут, по средним оценкам, около 123 млн. тонн, для транзита через Россию в балансе этой страны предназначено на период с 2010 по 2020 год лишь 79,7 млн. тонн в год. Из них по имеющимся договоренностям 67 млн. должно быть направлено по трубопроводу Каспийского трубопроводного консорциума, и лишь 12,7 млн. – по трубопроводу Атырау – Самара.
Этих мизерных объемов никак не хватает для увеличения поставок по этому направлению до 50 млн. тонн в год, как хотелось бы российской стороне. И даже если Казахстан проявит волю и найдет необходимые ресурсы, то Россия рискует попасть в зависимость от нефтяных поставок из Средней Азии, как сегодня это происходит в газовой отрасли. Снижение объема прокачки по трубопроводу «Дружба», например, немедленно приведет к росту тарифов транзитных стран по этому направлению, а также появлению альтернативных источников заполнения трубопровода.
Что хуже: недостача нефти или большая зависимость от богатого ресурсами восточного соседа, трудно сказать. Очевидно, что в любом случае наметившаяся стагнация в добыче может иметь весьма негативные последствия для воплощения в жизнь надежд России стать еще более крупным поставщиком энергоресурсов на мировые рынки и иметь на них благоприятный для себя ценовой расклад. С другой стороны, потенциальная опасность положения может подтолкнуть российское правительство к более решительным мерам по поддержке нефтедобытчиков.
Чиновники, судя по некоторым признакам, поняли, что необходимо срочно возвращаться к стабильной и предсказуемой инвестиционной ситуации. Без цивилизованного налогового режима и сдерживания излишнего рвения правоохранительных органов по отношению к нефтяным структурам восстановить статус-кво невозможно. Интрига заключается в том, поверят ли нефтяники в долгосрочность и искренность новых стремлений властей, особенно если последние продолжат изъятие оставшихся активов у «ЮКОСа».
Позиция «Роснефти» и «Транснефти». Проект Каспийского трубопроводного консорциума продвинулся за счет решения вопроса об увеличении тарифа в пользу акционеров – экспортеров нефти. Их победа явила всем новую расстановку сил как внутри консорциума, так и в российской властной верхушке. До недавнего времени различные российские ведомства предлагали установить тариф в размере 38 долларов за тонну. Ведомственные сторонники этой акции оправдывали ее необходимость повышением доходности деятельности КТК для российского бюджета.
Изначально идея повышения платы для консорциума продвигалась руководством российской трубопроводной компании «Транснефть». Оно хочет, чтобы казахстанские экспортеры активнее загружали и расширяли российские трубопроводы, от чего Астана и ее инвесторы пока воздерживаются.
Как отмечено выше, Астана не хочет расширять трубопровод Атырау – Самара до тех пор, пока «Транснефть» не создаст банк качества, такой как в трубопроводе консорциума.
Рост производства в Казахстане почти полностью обеспечивается за счет сортов нефти, более дорогих и конкурентоспособных, чем российские.
Их смешение лишает казахстанцев рыночной премии и снижает спрос на продукцию. К 2015 и даже к 2010 году ценные сорта составят почти весь экспорт Казахстана. Однако «Транснефть» передала вопрос создания банка качества на рассмотрение российских пользователей, а те, конечно, не хотят тратиться на компенсацию за качество нефти.
Поэтому Астана и не собирается расширять направление на Самару, а Россия, со своей стороны, не спешит давать разрешение на увеличение пропускной способности Каспийского трубопроводного консорциума . Высокие тарифы для него должны направить дополнительную нефть в менее дорогие трубопроводы «Транснефти», стоимость прокачки по которым не растет уже несколько лет. Рост тарифа также уменьшил бы доход пользователей консорциума от премии за качество легкой казахстанской нефти, когда она поступает в танкер, не смешиваясь с менее ценной «urals» в российских трубах. Поскольку до недавнего времени экспортеры российской нефти не пользовались трубопроводом консорциума, потери от повышения его тарифа не затрагивали их интересы и официальный Кремль поддерживал «Транснефть» (см. табл. 9).
Таблица 9 Тарифы российских трубопроводов для казахстанской нефти, долл. [34]
Однако в октябре 2004 года случилось важное событие: со станции «Кропоткинская» для КТК начала поступать нефть российских компаний «Сургутнефтегаз», и к ней присоединилось сырье «Роснефти», добытое в том числе в Чечне. А эта добыча по очевидным причинам тщательно опекается Кремлем. В нынешнем году поставщики российского сырья теоретически могут прокачать по этому трубопроводу до 6,5 млн. тонн. Рост тарифа для консорциума увеличил бы их затраты, поскольку стоимость транспортировки на российском участке рассчитывается как доля от общей. Поэтому нефтяные лоббисты в Москве посчитали более целесообразным предложить умеренное, а не резкое повышение тарифа.
При этом между Россией и западными участниками существует другое принципиальное противоречие по поводу того, как должно осуществляться расширение трубопровода КТК. Споры идут не о технологической стороне проекта, а о финансово-экономической. Этот спор нужно рассматривать в контексте продолжения дискуссии о сроках и размере возмещения российского вклада в проект, получения Россией дивидендов.
В КТК на нынешнем этапе используется схема погашения затрат инвесторов, по которой вложения частных компаний в период строительства первой очереди должны возместиться уже к 2009 году. К тому моменту должны быть возвращены кредиты банкам с учетом процентов от 1998 года. Россия же и Казахстан в основном не давали живых денег и участвовали в проекте, предоставив построенные ранее трубопроводы, насосные станции, земельные участки, на что и получили векселя. Возмещение этих активов должно по плану начаться после выхода КТК на проектную мощность. Общая стоимость векселей, включая проценты, была оценена примерно в 700 млн. долларов.
Иностранные акционеры предлагают сегодня Москве переоценить российский вклад в сторону значительного понижения: вместо 295 млн. долларов они хотят вернуть России 148. Западные акционеры упирают на то, что вложили в реконструкцию устаревших нефтетранспортных мощностей значительные средства.
В качестве компенсации инвесторы обещают минимизировать инвестиционное участие России, Казахстана и, возможно, Омана в проекте расширения трубопровода консорциума. Правительствам-акционерам не будет предложено участвовать в прямом финансировании из государственных бюджетов работ по расширению. Скорее всего это подразумевает, что работы будут оплачиваться за счет доходов от деятельности консорциума, то есть налогооблагаемая база для выплат в российский бюджет значительно сократится.
Москва пребывает в одиночестве в данной дискуссии, так как Казахстан не возражает против схемы, предложенной западными акционерами. Вероятно, российские чиновники обижены из-за такой позиции на казахстанских коллег. Ведь в 2003 году, когда компания Chevron Texaco, добывающая нефть на месторождении Тенгиз для экспорта по трубопроводу консорциума, захотела финансировать проект расширения добычи за счет доходов от проекта, казахстанская сторона выступила резко против, заставив инвестора изменить схему финансирования. Попав в аналогичное положение, Москва не получает поддержки Астаны.
Однако рационализм Казахстана полезен для России с точки зрения выбора профессиональных решений подобных проблем в нефтяной индустрии. Споря с Chevron Texaco в Тенгизском проекте, Казахстан пошел на ответные уступки. И у Москвы есть огромное пространство для лавирования, поскольку через ее территорию в 2004 году прошло почти 80% всей экспортной нефти Казахстана.
Тем не менее сегодня официальная Астана развивает пути вывоза нефти в обход России практически во все возможные стороны: в Китай, Иран, Узбекистан, в ближайшей перспективе к средиземноморскому порту Джейхан через Турцию. Пока что эти действия не выглядят последовательными и значительными, но они резко усилятся, если проект консорциума зайдет в тупик из-за несговорчивости Москвы.
Между тем, как сказано выше, в долгосрочной перспективе собственная нефть России на черноморском направлении экспорта вполне может иссякнуть и казахстанский транзит будет крайне необходим российским трубопроводам.
Москве надо сделать выбор, так как кавказский транзит, например, дает возможность отправлять казахстанское сырье на качественно новых условиях. Либо без смешения в железнодорожных цистернах и танкерах и далее по трубопроводу Баку – Супса, либо со смешением с качественной азербайджанской морской нефтью в нефтепроводе Баку – Тбилиси – Джейхан. То есть Астана намекает Москве, что нашла возможность обеспечить рыночную премию, и теперь российскому правительству надо выбирать между интересами частных компаний и сборами в государственный бюджет от транзита.
Если же российское руководство пойдет на поводу у чиновников государственной «Транснефти», то, по оценкам экспертов, доля России в поставках казахстанской нефти на внешние рынки все равно заметно упадет: с 89% в 2004 году до 79% в 2010-м и 50% в 2015-м. Хотя при этом структура казахстанского транзита останется более благоприятной для «Транснефти», чем в случае с расширением трубопровода консорциума до 67 млн. тонн в год.
В частности, сейчас в Минпромэнерго планируют, что в 2015 году из 166,2 млн. тонн казахстанского экспорта 82,7 млн. будет следовать в Россию, в том числе 79,7 млн. транзитом в экспортные порты. Оставшиеся три предназначены для переработки на российских нефтеперерабатывающих заводах.
Из общего объема транзита по трубопроводу консорциума на экспорт в Новороссийск уйдет 50,7 млн. тонн; по направлению Атырау – Самара – 25 млн. тонн; еще четыре будут транспортированы по маршруту Актау – Махачкала и далее по трубопроводу Баку – Новороссийск, который, вероятно, все же не сможет конкурировать с трубопроводом консорциума за азербайджанскую нефть.
«Примирительный» сценарий, предполагающий увеличение мощности как трубопровода консорциума, так и Атырау – Самара, вероятно, мог бы устроить как «Транснефть», так и Каспийский консорциум. Однако не нужно забывать о том, что предложение Минпромэнерго сводится к увеличению пропускной способности трубопровода Атырау – Самара не до 25, а до 50 млн. тонн в год.
Можно предположить, что чиновники подстраховываются на один из следующих случаев:
• если тенденция на замедление темпов роста добычи нефти в России окажется долгосрочной;
• если восточносибирские месторождения не оправдают возлагаемых на них надежд и экспорт из Западной Сибири в восточном направлении придется поддерживать в течение не менее 10–15 лет для того, чтобы окупить строительство трубопровода Тайшет – Сковородино и выполнить обязательства перед Китаем; • если в России будет реализован проект строительства Северного экспортного терминала на побережье Баренцева моря, который оттянет на себя еще не менее 50 млн. тонн нефти в год.
Если эти опасения сбудутся, то экспортные трубопроводы «Транснефти» в направлении Приморска, а также стран Центральной и Восточной Европы будут испытывать острую нехватку нефти. В таком случае в качестве одного из вариантов решения проблемы рассматривается предложение производителям Казахстана более выгодных условий транспортировки, чем по трубопроводу консорциума.
Не исключено, что наличием этих планов объясняется непреклонная позиция российского правительства, требующего от Каспийского консорциума значительно повысить тарифы на пользование трубопроводом. В частности, по настоянию российской стороны на заседании 1 марта 2005 года акционеры консорциума приняли решение увеличить тариф на прокачку нефти на 2,5 доллара, то есть до уровня 29,5 доллара за тонну.
Нельзя исключать, что «Транснефть», расширив направление на Самару до 50 млн. тонн в год, предложит казахстанским экспортерам более выгодные условия транспортировки нефти, что позволит поддерживать экспортную систему в заполненном состоянии даже в случае низких темпов роста добычи нефти и реализации крупных экспортных проектов в самой России.
На случай, если и этот план окажется недостаточным, у российских чиновников есть запасной аргумент. Они обращают внимание на заинтересованность Казахстана в поставках российской нефти в Китай по строящемуся трубопроводу Атасу – Алашанькоу в объеме 10 млн. тонн в год и предлагают увязать этот вопрос с согласием Казахстана увеличить транзит своей нефти по нефтепроводу Атырау – Самара.
Расчет прост: отправив через Омск в Павлодар и далее в Китай 10 млн. тонн нефти, российская сторона рассчитывает получить в Самаре дополнительно до 35 млн. тонн казахстанской нефти, возможно, сократив за счет этого прокачку по трубопроводу консорциума до 25–30 млн. тонн в год.
Однако насколько сильно можно рассчитывать на такой запасной «пряник», трудно сказать, и делать на это ставку все-таки было бы глупо, поскольку нельзя забывать о весомой альтерантиве: поставщики восточнокаспийской нефти могут в ближайшие годы увеличить свой экспорт через Кавказ, минуя Россию, без необходимости преодолевать драматичные технические трудности.
При этом необходимость решать дополнительные транспортные задачи осложнит развитие добывающих проектов в Казахстане, отвлечет ресурсы инвесторов, уменьшит их доходы и налоги в бюджет страны пребывания.
Этот процесс может усилить у казахстанских верхов и иностранных компаний восприятие нынешних российских властей как источника проблем, зависимость от которых необходимо минимизировать. С другой стороны, старания Астаны и ее инвесторов увеличить экспорт по альтернативным маршрутам станут для кремлевских обитателей признаком того, что Запад и соседние страны целенаправленно враждебны российской верхушке. Степень взаимного недоверия в таком случае будет возрастать реактивным образом, лишая российский транзит стратегической перспективы .
Похоже, тянувшаяся несколько лет игра экспортеров и транзитеров, ставкой в которых были тарифы и другие условия транспортировки нефти по российским и кавказским маршрутам, подходит к концу.
Сегодня Москве необходимо быстро и ответственно предложить поставщикам казахстанской нефти условия более выгодные, чем у владельцев Баку – Тбилиси – Джейхан. Например, более экономичный тариф. В противном случае Россия попадет в положение Украины начала десятилетия, когда российская компания «Транснефть» построила участок в обход соседней страны из-за ее тарифных претензий на одном из маршрутов.
Более того, у России, как показывают последние события, есть самые разные способы сделать интересные предложения Казахстану. Так, стало известно, что в конце июня 2005 года Литву посетила делегация казахстанских предпринимателей, представлявшая торговый дом «КазМунайГаз» .
После встречи с президентом Валдасом Адамкусом вице-президент «КазМунайГаза» Диас Сулейманов был очень немногословен и сказал, что целью визита является разведка – изучение возможностей инвестировать в Восточной, Центральной и Южной Европе в предприятия нефтепереработки и торговли. Одновременно с этим казахи ищут инвесторов в Европе, которые «могли бы полезно инвестировать в казахстанские нефтяные проекты».
Со своей стороны секретарь министерства сообщений Литвы Арвидас Вайткус высказал предположение, что одной из главных практических целей этого визита будет изучение возможностей получения льготных железнодорожных тарифов на нефтеперевозки. Дело в том, что по условиям подписанного недавно с Россией соглашения о проекте 2К российская сторона согласилась в индивидуальном порядке рассматривать возможности снижения цены на транзит грузов в Клайпедский порт для третьих стран, в числу которых относится и Казахстан. Насколько это важно, свидетельствуют следующие цифры, иллюстрирующие ножницы тарифов на грузы в зависимости от порта назначения: если доставка 1 тонны нефтепродуктов от станции Янички-но до Калининградского порта стоит 19,53 евро, причем доля российского тарифа в нем 8,46 евро, то до Клайпедского порта – 31,34 евро с долей российской составляющей 22,24 евро. Даже если бы Литва и Белоруссия применяли нулевой тариф, разница в цене доставки была бы все равно почти втрое в ущерб клайпедскому направлению.
Если российский Таможенный комитет и Литва пойдут на уступки Казахстану, это станет первым прецедентом действия соглашения 2К.
На переговорах с премьер-министром Альгирдасом Бразаускасом представители «КазМунайГаза» высказали заинтересованность в приобретении акций Mazeikiu nafta и использовании в экспортных целях Бутингского морского нефтетерминала. Литовский премьер в принципе положительно оценил такие намерения, напомнив, однако, что Литва имеет в данном вопросе лишь совещательное слово, так как владельцем пакета является «ЮКОС», и что главное условие продажи – наличие у покупателя собственных нефтяных запасов и гарантии долговременных поставок нефти.
Представляется вполне реальным, что российское руководство, если захочет, вполне может содействовать Казахстану и в вопросе тарифов по соглашению 2К, и даже (при соответствующей деликатности и готовности к компромиссам) по вопросу взаимодействия с «ЮКОСом» (хотя сегодня в последнее, конечно, верится с трудом). Однако наша задача обозначить, что хотя бы теоретически нужные рычаги воздействия на Казахстан есть.