Снег вокруг валуна, на котором Смородин оставил Александра, сплошь был затоптан следами борьбы. Но борьба оказалась неравной, и, не дав наследнику позвать на помощь, его связали и поволокли в сторону перевала, за которым уже начиналась земля Венгрии. Это было ясно и без рассказа Прохора.

Прохор, словно ищейка, склонился над освещёнными луной отпечатками на снегу и продолжал описывать картину случившегося:

– Определённо, венгры. Двое. Подкрались сзади. Князь сопротивлялся – вот капля крови и оторванная венгерская пуговица с их распятой курицей. А дальше наследника тащили волоком.

– Что ещё? – стараясь не смотреть в глаза соратникам, спросил Миша.

– Ещё? Мало их, всего двое. Потому не рискнули напасть на нас в бараке. Один из них десятник – вот след от нагайки на снегу остался. Второй со штуцером. Опирался на приклад, когда подкрадывался. Сейчас князя допросят, узнают, что нас всего пятеро безоружных осталось, тогда и за нами вернутся с подмогой. А пневморужьё против штуцеров – всё равно, что плеть против сабель. Разве только попугать первое время. А потом разберутся, что к чему и отстреляют по одному. Жаль… только тепло нашли, но ночевать здесь нельзя. Уходить нужно, флагман Михай.

– Мальчишку не бросим! Далеко уйти они не могли. Догоним и отобьём! – решительно возразил Смородин.

– Не пойму я тебя, флагман, – хмыкнул Прохор. – То ты его на мороз выставил, а то готов голову под пули подставить?

– Сашка – засранец, конечно, ещё тот, но мы за него в ответе. Нам его доверили, и мы его не бросим.

– Да я-то что? – пожал плечами Прохор. – Странно только! То ты ему по зубам, а теперь в погоню нас посылаешь. А если там венгров с десяток? Да и помнится мне, что ты ему Марко никак простить не мог, а тут вдруг…. Я так размышляю, что самим надо спасаться. Скоро от конфедератов тут плюнуть будет некуда.

– Ты бы помолчал! – вмешался Стефан. – Флагман у нас Михай, а не ты! Или забыл, как ещё днём ему «виват» кричал? Князя бросать нельзя! Без него нам ни к нашим, ни к русским.

Не дав разгореться назревающему спору, Смородин молча подхватил пневморужьё и пошёл прочь, вдоль цепочки следов.

– Михай, ты куда? Подожди! – позвал в спину Стефан. – Ты его не слушай! Конечно, Прохор не то хотел сказать! Я знаю, это он так болтает, почём зря. Молодой ещё, мозгов с напёрсток! А бросить наследника у него и в мыслях не было. Ну чего ты молчишь? – подтолкнул в бок Прохора Стефан. – Скажи флагману, что идёшь выручать князя!

– Я никого не заставляю! – отозвался, не останавливаясь, Миша. – Это я дал слово его оберегать, а не вы. Идите, спасайтесь, куда хотите!

– Вот человек! – Стефан засеменил следом. – Да разве ж кто против? Да разве ж кто не понимает, что нельзя нам по одному? Ну чего рты раззявили? – прикрикнул он на отставших Васила с Ларионом. – Бегом догоняйте флагмана, пока я вам пинка для ускорения не дал.

Догнав Мишу, Стефан поучительно произнёс:

– Нельзя так, Михай, с людьми. Что ты всё мечешься, будто лихорадка тебя донимает. Людям ведь объяснить полагается: что ты надумал, да для чего это нужно? Помню, мой вахмистр, перед тем как из окопов нас под пули выгнать, и то обязательно разъяснительную речь говорил. Хоть и пинал после этого сапогом, зато понятно, за что!

– Некогда мне вас уговаривать! – угрюмо ответил Смородин. – Мы или вместе, или каждый по одиночке. Выбор за вами – армия или колхоз?

– Ничего не понял, чего ты сказал! Порой и вправду кажется, что разум у тебя только и способен, что диковинные слова рожать. Но сейчас ты наш флагман, и обязан, если нужно, и нам мозги вправить.

– Хорошо.

Миша остановился, дожидаясь, когда подойдут Прохор, Васил и Ларион. Затем тихо, но твёрдо приказал:

– Боцман, постройте команду.

– Дык, это мы вмиг! – бодро вытянулся в струну Стефан. – Не слыхали, что ли, что их вельможность флагман приказали? Становись по мою правую руку!

Смородин мимолётно улыбнулся небольшому противоречию миров: – по известному ему уставу, строиться положено по левую руку от начальника, но менять порядки на новый лад не было никакого желания. Он взглянул на свою команду и спокойно произнёс:

– Начну с того, что вы мне ничего не должны. Ни мне, ни князю. Возможно, я действительно для вас чужак. Вы не понимаете меня, а что-то непонятно и мне. Прохор считает, что мы должны бросить наследника и выбираться как сможем сами. Признаюсь, порой мне тоже хотелось всыпать Сашке хорошего ремня. Но одно дело дать подзатыльник, а другое – бросить в беде. Если кто-то рассуждает так как Прохор – я его не осуждаю. Возможно, кто-то рассчитывал на лёгкую прогулку под облаками и польстился на будущие награды? Бывает, переоценил себя, не рассчитал собственные силы – не виню. Спуститесь в Дубровку, найдёте лодку, переберётесь на тот берег и пробирайтесь на юг к войскам владыки. Но сделайте это сейчас. Потому что, если кто останется, я буду требовать беспрекословного подчинения! Если даже наш дирижабль уничтожен, никто не отменял наше задание – доставить князя Александра к российским кораблям. А кто этого не понял, предупреждаю сразу – уходите сейчас. Потом любое недовольное мычание, неподчинение расценю как предательство и накажу по закону военного времени. Ну так что? Никто не передумал идти со мной?

– Как хорошо сказал! – восхищённо произнёс Стефан. – Лучших слов я не слышал, даже когда святой отче Тит из нашего прихода ходил по дворам и взывал о пожертвовании церкви. Я тогда рыдал от его речей и, не задумываясь, отнёс единственную курицу в амбар его святости.

Стефан подошел к крошечному строю, состоящему всего из трёх человек, и, ткнув пальцем в грудь самого высокого и потому стоявшего первым Васила, спросил:

– Что скажешь? Флагман Михай дал тебе выбор, хотя мог этого и не делать.

– Я присягал! – твёрдо ответил Васил.

– А ты? – Стефан сделал шаг вдоль строя и остановился напротив Лариона. – Небось тоже присягал?

– Кому я только не присягал. И владыке Сигизмунду, и командэру Юлиусу! И даже боцман Томас требовал от нас верности на свитке Святого Иезуса. Но флагману Михаю я буду служить без всяких клятв, потому что верю ему.

– Молодец, – кивнул Стефан. – Ну а ты, Прохор?

– Пошли… – скосив взгляд в сторону, нехотя ответил Прохор. – Пока ты тут распинаешься, венгры уведут князя за перевал.

Но Стефана такой ответ не устроил.

– Нет, ты ответь! Ты с нами или сам по себе? – не унимался он, схватив Прохора за ворот робы. – И не Стефан, а боцман Стефан!

– Отцепись от него! – вступился Миша. – Он прав. Время уходит. Прохор, у тебя глаз поострее, иди по следу, а мы за тобой.

И не дав боцману ответить, Смородин быстрым шагом двинулся вдоль оставшейся на снегу тёмной цепочки. Она тянулась прямиком к перевалу, затем снежный наст сменился обнажившимися на ветру камнями, и следы исчезли. Заметив у ног тёмный цилиндр, Миша наклонился и поднял алый кивер Александра.

– Уже припорошило, – отряхнул он намокшие от снега перья. – Так нам их не догнать.

– Венгры у себя дома, а мы как впотьмах, – заметил Прохор.

– Куда теперь? – спросил, запыхавшись, Стефан.

– Туда, – Прохор указал вниз, на едва заметную тропу.

Они взобрались на вершину пологого хребта, и теперь внизу открылась панорама по другую сторону горы. Короткая полоса снега вновь сменялась поясом исчезающего в темноте леса.

– Смотрите, там огонь! – указал на едва заметную светлую точку Ларион.

– Это факел, – уверенно ответил Прохор.

– Не похож, – засомневался Миша. – Может, фонарь или костёр?

– Факел! – упрямо повторил Прохор.

– Да с чего ты взял? – Теперь сомнения Смородина поддержал Стефан.

– Потому что знаю.

– Знаешь? – подозрительно покосился на него боцман. – Откуда знаешь?

– Знаю и всё! Пошли вниз.

– Подожди! – остановил Прохора за локоть Миша. – Если есть чего сказать, то говори! А я вижу, что тебе есть что нам сказать. Мы одна команда, и в персональные тайны не играем.

– Ничего я говорить не буду. Не у инквизитора на дыбе.

– Ты меня не понял? – ещё крепче сжал его руку Смородин.

Прохор отвернулся и нехотя ответил:

– Не хотел, но вижу, придётся. Да уж ладно, весь век это внутри не проносишь. Ты как-то, флагман, спрашивал, за что я на Толстячку Берту попал? Так вот, я венграм прислуживал. А факел горит на вышке у прикордонных стражников. Обычно его от лишних глаз прячут, но эти, видать, не боятся. Мы по таким засекам обозы с запасами харчей развозили. Потому и знаю.

– Подожди! – от удивления Миша разжал пальцы. – Ты же говорил, что они твою деревню с коровьим дерьмом смешали?

– Смешали. А меня с собой увели, потому как некому было им сапоги до блеска натирать, да дерьмо из нужников выгребать.

– Что же ты раньше не сказал? – прошептал Стефан.

– Зачем? Однажды я уже признался на тайном покаянии аббату Симеону. Так он меня за мою правду на Берту отправил. А ведь я мог промолчать. Я уже тогда полгода в сапёрах служил владыке Сигизмунду, и никто моей тайны не знал. Но аббат обещал, что эта тайна умрёт между нами. Жаль, я его тогда не понял.

– Назад к венграм не тянет? – спросил Миша.

– Я им отомстить хочу.

– Юный и мстительный. Что ж, тогда нам с тобой по пути. Так что ты говорил об этих засеках?

– Такие засеки тянутся вдоль всей границы, чтобы просигналить, если чего. Там на вышке чан с разбавленным дёгтем, а рядом всегда горит факел. Если тревогу нужно подать, стражники дёготь поджигают, и к ним тотчас на подмогу прискачут кирасиры. Сигнал далеко видать. Днём чёрный дым до неба, а ночью огонь яркий. Но за ложную тревогу их наказывают. Потому они хоть и видели, как «Пеликан» упал, но всё равно сначала на разведку сходили. Сейчас у князя всё выведают, а потом дёготь и подожгут.

– Сколько венгров в засеке?

– По-разному. Если направление опасное, то много. А если нет, то и троих могут оставить. Хотя у венгерских стражников такие засеки – это сила. Их и провиантом хорошим снабжают и оружие не ровня нашему. Потому и отговорить хотел. С пневморужьём к ним соваться – всё равно, что палкой в осиное гнездо тыкать.

– Посмотрим…

Смородин решительно закинул пневморужьё за плечо и спрыгнул на нижний камень. До огня осталось не больше трёхсот метров, и любой их неверный шаг мог быть услышан.

– Не болтать, – перешёл на шёпот Миша и, согнувшись, спустился ещё ниже. – Прохор, вперёд, остальные след в след.

Вскоре под ногами вновь захрустел снег. Но ближе к засеке он стал тоньше, и вокруг потянулись кривые ёлки с чахлыми кустами. Смородин спрятался за сугроб и подозвал Прохора. Указав на показавшийся внизу между сосен частокол из просмоленных брёвен, шепнул:

– Она?

– Она самая. Факел горит на башне. Хотя его ночью прикрывают от лишних глаз, но эти в себе уверены. Не боятся. Башню пока не видно, но все засеки одинаковы – за забором дом, а на крыше будка с караульным. Там сигнальный чан и факел под навесом. Если караульный сейчас наверху, то лучше нам подбираться не прямиком, а вниз, вдоль скалы. Потом со стороны деревьев подползать, где не видно.

Миша кивнул и, перекатившись за соседний куст, показал спрятавшимся за кустами Стефану, Лариону и Василу на сосны у границы леса. Полная луна осветила кроны деревьев, а вместе с ними и укрывшуюся засеку. Между сосен виднелась часть высокого забора с бойницами, да острый козырёк крыши.

– Ворота с обратной стороны? – тронул за плечо Прохора Миша.

– Конечно. Ворота к своим, а башня в сторону врага. У всех всегда так.

– А если к воротам подползти, караульный заметит?

– Вряд ли. У него факел за спиной подвешен, чтобы не мешал смотреть на перевал. А назад сквозь огонь в темноте мало чего увидишь. Если только на воротах ещё кто-нибудь не стоит, то заметить нас не должны.

Смородин прополз ещё пару десятков шагов и теперь рассмотрел засеку целиком. Всё как и говорил Прохор – за частоколом высотой в два человеческих роста торчит крыша. А на ней – квадратный абрис будки с широкими проёмами, сквозь которые в лунном свете блестит снег на склонах перевала. Тень караульного то загораживала огонь факела, то открывала, пропуская свет далеко вокруг. От этого она казалась маяком, призывно моргающим в ночи над верхушками сосен. Лес оказывал венграм двоякую услугу. Он и прятал их от посторонних глаз, но он же позволял незаметно подобраться вплотную к стенам. Миша поднялся в полный рост и, перебегая от дерева к дереву, приблизился на расстояние верного выстрела. Поначалу у него созрел план, рождённый элементарной логикой, подсмотренной в многочисленных фильмах о войне: в первую очередь нужно снять часового! Благо, тихий выстрел пневморужья позволял это сделать без особого шума. Но что делать дальше? Об этом лихие советские блокбастеры почему-то не упоминали. Через высокий забор с маху не перебраться, а попытаться смастерить подручную лестницу не позволяло время, да и здравый смысл. На расстоянии десяти метров от забора сосны вырубили, а потому путь через ветки деревьев также отметался начисто. Дождавшись, когда луна скроется в накатившей туче, Миша перебежал ещё ближе и теперь прятался за последней уцелевшей сосной, на дистанции одного стремительного рывка. За спиной скрывались каждый за своим деревом Стефан с командой. Смородин показал им не высовываться, потому что луна вот-вот должна была снова осветить подходы к забору. Ещё минута, и бледный свет отразился от снега, озарив стены засеки, словно в предрассветных сумерках. Будка с караульным теперь не казалась силуэтом, а выступала на фоне неба как гигантский скворечник, с открытыми всем ветрам окнами. Миша увидел сгорбленную спину караульного в накинутом на плечи тулупе. Тот пританцовывал на замёрзших ногах и, отставив длинный штуцер в сторону, дышал на окоченевшие пальцы и протягивал руки к полыхавшему рядом факелу.

«Видать, уже давно стоит без смены! – отметил про себя Смородин. – Обычно в карауле инструкция помнится первый час. Затем начинаются подсчёт оставшегося времени, да приступы жалости к себе любимому».

С близкого расстояния частокол показался ещё выше. А узкие бойницы, располагавшиеся на уровне глаз – ещё уже. У Миши поначалу мелькнула мысль пробраться внутрь через них, но, присмотревшись, он отказался и от этой затеи. В продолговатые кверху щели можно было протиснуть разве что руку по плечо. Пробежавшись взглядом вдоль забора, Смородин наконец увидел ворота. Такие же, как и бойницы, – высокие и узкие. В них смогут проехать даже всадники, но только поодиночке. На воротах темнел венгерский орёл с чем-то в лапах. Но с чем, Миша не смог рассмотреть даже при свете луны. По сравнению с прямолинейностью частокола, ворота, казалось, выпадали из общего направления, словно карандаш у чертёжника на мгновение дрогнул, чтобы затем вновь стать на грань линейки. И причина была не в прилепленном не к месту орле или набитых для крепости поперёк досках. Смородин долго смотрел, не смея поверить в собственную догадку, так элементарно объясняющую обман зрения. Ворота были открыты! Всего лишь оставленная узкая щель, но этого уже хватило, чтобы нарушить общую прямизну линии.

Он показал на ворота Прохору и кивнул – «Ты видишь то же, что и я?»

Прохор долго всматривался, затем переметнулся за дерево Миши.

– Тащили волоком князя и забыли накинуть засов, – прошептал он на ухо Смородину. – Видно, сильно его высочество сопротивлялся, если венграм не до ворот было.

– Поторопимся, пока они не вспомнили о своей оплошности. Да и князь, наверное, уже заждался.

– Подожди, – неожиданно остановил Мишу Прохор и кивнул в сторону перевала.

С гор, вытянувшихся острыми пиками вдоль границы, медленно ползли тяжёлые тучи. Ещё пять минут и тучи закроют и луну, и звёздное небо, и даже гребень перевала, с которого они спустились к засеке.

Смородин кивнул и, приложив палец к губам, приказал уже было высунувшемуся Стефану ждать. Приближение туч ознаменовалось лёгким снегом, вслед за которым подул ледяной ветер и обрушился настоящий снегопад.

«Как по заказу! – невольно подумал Миша. – За мальчишку вступились не только мы, но и природа».

В закружившихся вокруг снежных смерчах даже стены засеки, и те просматривались с трудом.

– А вот теперь пора, – надавил на плечо Смородину Прохор. – Такой снегопад ненадолго, так что поторопимся.

Он выглянул из-за сосны и, не прячась, первым перебежал к воротам. Заглянув в щель, Прохор надавил на дверь и, сдвинув успевший насыпаться бруствер снега, открыл её на ширину локтя.

– Что там? – шепнул, привалившийся к его спине Миша.

– Тихо.

Неожиданно отчётливо заблеяли овцы.

– Это ещё откуда?

– Хозяйство. За домом овчарня. Так тоже на всех засеках принято. Ты, флагман, пробирайся первым. Иди вдоль стены, а как из-за крыши увидишь караульного – стреляй. Это нам будет сигналом. Ввалимся в окна, а там, может, и повезёт. Знать бы ещё, сколько их?

– Ты, Прохор, то почти трус, то до дурости смелый. Ты на них с голыми руками собрался? Не торопись, князь ещё немного потерпит. А мы займёмся разведкой, пока снег на голову валит.

Смородин вошёл во двор и осмотрелся. Внутри засеки казалось тесновато. Почти всё пространство занимали дом да пристройка с овцами. Частокол нависал над головой, создавая внутри ещё большую темень. Небольшое окно в доме выходило в сторону ворот, и от него на снег падал вытянувшийся луч света. Внутри кто-то ходил рядом с окном, периодически закрывая его собственной тенью.

Прокравшись вдоль стены, Миша заглянул сквозь покрытое зимними узорами стекло. Поперёк просторной комнаты стоял массивный стол с длинными лавками с двух сторон. С одного края сидел венгр, с усами, свисающими тонкими шнурками гораздо ниже подбородка. Он что-то беззвучно говорил, и от этого его мохнатая чёрная шапка качалась, то наползая на глаза, то оголяя закрученный чуб. Напротив него, заложив руки за спину, сидел Александр. От сорванных эполет на вишнёвой венгерке остались лишь вырванные клочки ткани, волосы растрепались, а через левую щеку протянулась красная ссадина. От его жалкого вида у Миши сжалось сердце. С трудом оторвав взгляд от наследника, он посмотрел по углам комнаты и, подозвав Прохора, шепнул:

– Один на вышке, двое в доме. Рядом с дверью штуцер. У того, что сидит, сабля. Если быстро ворвёмся, то вытащить не успеет. Нас четверо, по двое на одного венгра – справимся.

– Нас пятеро, – удивлённо возразил Прохор.

– Стефан не в счёт. Староват он для таких кавалерийских наскоков. Пусть снимет караульного, а мы с этими сами справимся.

– Не торопись, – шепнул Прохор. – Обойду на всякий случай двор, чтобы никого не просмотреть.

Он исчез и через минуту вернулся, держа в руках тяжёлые вилы. Пять кованых зубьев, растопыренных как пальцы на ладони, отливали чёрной сталью на длинном деревянном черенке. Прохор стёр с них остатки навоза и ухмыльнулся:

– Теперь и у нас есть, чем угостить венгров. Из сарая дверь в дом. Засов хлипкий. Плечом нажать, не выдержит. А ещё лопата была. Тебе принести?

– Обойдусь. – Миша с опаской посмотрел на раскачивающиеся перед глазами зубья. – Стефан, – шепнул он, подзывая боцмана. – Возьми пневморужьё и пробирайся к противоположному углу. Оттуда увидишь караульного. Как выстрелишь, беги сразу к нам. Да смотри, чтобы он тебя первым не подстрелил.

– Не сомневайся, флагман Михай. Сделаю.

Смородин указал пальцем на Прохора и Лариона.

– Ваш тот, что сидит за столом. Идите через сарай. Как выстрел услышите – не тяните, врывайтесь внутрь. Ну а мы с Василем возьмём на себя того, что у окна. Войдём с этой стороны.

Дождавшись, когда Прохор с Ларионом уйдут, Миша осторожно толкнул тяжёлую дверь, втиснулся в тёмные сени и прислушался. Сквозь щели следующей двери прорывались слабый свет да тихий разговор венгров. Говорили они одни, Александр молчал. Коверкая русские слова, стражники, казалось, незлобно уговаривали князя, но вспомнив его избитое лицо, Смородин лишь крепче сжал кулаки.

«Кнут и пряник, – ухмыльнувшись, подумал он. – Везде одно и тоже».

Вдруг глухо, но отчётливо хлопнул выстрел пневморужья. Услышали его и венгры, стихнув на полуслове. Больше не раздумывая, Миша замахнулся и саданул ногой в дверь. В глаза ударил свет, но Смородин вовремя увидел, как стоявший у стены венгр бросился к стоявшему в углу штуцеру. Но штуцер оказался ближе к Мише. Он успел подхватить его первым, направив штык в грудь стражнику. Еще быстрее действовал Васил. Занеся над головой тяжёлое полено, он уже готов был обрушить его на стражника. Но венгр, вмиг оценив ситуацию, замер и безропотно развёл руки в стороны. В ту же секунду с треском распахнулась дверь напротив. Прохор, с перекошенным от злости лицом, влетел в комнату и с маху вогнал вилы в спину так и не успевшему подняться из-за стола венгру в мохнатой шапке. Кровь брызнула в стороны, попав на голову наследнику. Александр вскрикнул и, испуганно вскочив, принялся судорожно растирать её по волосам. Васил прижал к стене сдавшегося венгра и, расстегнув одним движением ремень, сбросил с пояса нагайку с ножнами. Венгр стоял смирно. Лишь подрагивающие губы выдавали его страх. Он ещё шире развёл руки в стороны, показывая, что они пусты.

«Вот и всё! – подумал Миша. – Даже не ожидал, что всё выйдет так быстро и просто».

Он пощупал оттопыривавшиеся карманы на вишнёвых галифе венгра, затем достал увесистый мешочек монет с вышитым золотой нитью российским орлом.

– Князь, сдаётся, это твоё, – Смородин кинул кошель на стол перед наследником. – Ты бы не разбрасывался деньгами, а то на мороженое не останется, – пошутил Миша, не удержавшись от нервного смеха. – Не ожидал, Сашок? То-то! Мы своих не бросаем.

Наследник не ответил, расширенными глазами глядя, как Прохор пытается вытащить из спины венгра застрявшие вилы. Он раскачивал черенок из стороны в сторону, и от этого ещё хрипевший стражник елозил головой, размазывая по столу кровавую слюну. Александр побледнел и поспешно отвернулся. Такое зрелище оказалось не по нутру и Мише. Он оглянулся по сторонам, с подчёркнутым вниманием разглядывая углы. Просторная комната была стражникам и кухней, и столовой, и залом для допросов. На столе вместе с игральными костями лежали кузнечные клещи, которым развязывали языки особо упрямым.

– Не шевелись!

Смородин услышал голос Прохора, насквозь пропитанный злобой.

– Хоть глазом дёрни, и я тебя прибью к стене.

Вытащив наконец вилы Прохор приставил их к горлу второго венгра и медленно вдавливал окровавленные зубья ему в шею.

– Ну? Чего ж ты замер? Дай мне повод! Мне одного конфедерата мало. Я тебя тоже приколю, как и твоего десятника.

– Отойди от него!

Миша с разворота толкнул Прохора в плечо, успев заметить, как облегчённо выдохнул венгр.

– Ты же видишь, что он от страха еле на ногах стоит.

– Как скажешь, флагман. – Прохор покорно опустил вилы и отступил на шаг.

Смородин удовлетворенно кивнул и прислушался к скрипнувшим дверям. Кажется, вернулся Стефан и, неуверенный в исходе нападения, осторожно пытался заглянуть в щель. Миша уже было открыл рот, чтобы позвать его, ввернув ещё одну шутку, как вдруг дёрнулся Прохор. С оборота, мощно, с криком на выдохе, он размахнулся и вогнал вилы в грудь венгру. Стражник дёрнулся, да так и остался стоять с выкатившимися из орбит глазами, прибитый к стене.

– Ты…? – не нашёлся, что сказать, Миша, ловя ртом воздух. – Ты чего наделал?!

– Он меня ослушался. Он руки опустил. А я его предупреждал, – безразлично пожал плечами Прохор, обхватив двумя руками черенок и натужно потянув на себя. – Хорошие вилы, острые. Не вытащить никак.

Наконец он справился, и стражник повалился к его ногам. Смородин долго смотрел на растекающуюся на полу кровавую лужу, затем задумчиво спросил:

– Сколько тебе лет, Прохор?

– Знаю, что ты мне скажешь, флагман. Когда я успел накопить столько злобы? Пустое всё это. Ты конфедерата пожалел? Зачем он тебе?

– Затем, что нужно было его допросить! – выкрикнул Миша. – Затем, чтобы хоть узнать, сколько их было? Ты уверен, что в лесу, за стенами засеки не остались ещё венгры? И куда ты воткнёшь себе свои вилы, если они сейчас вернутся?

Прохор недовольно хмыкнул и, бросив взгляд на угрюмо молчавших Лариона с Василем, нехотя ответил:

– Эти вилы я воткну им в горло. Мне венгерская кровь, что вино. Я её пить готов. От запаха даже голова кружится.

Неожиданно его взгляд задержался на куцем ковре, закрывавшем часть стены. Под нижним обрезом темнела узкая щель.

– То-то я думаю – где же они спят?

Прохор подошёл и, отвернув полог, заглянул в открывшуюся комнату. Он долго всматривался в темноту, прошёл внутрь, затем вновь застыл, прислушиваясь. Внезапно Смородин услышал треск, кто-то сдавленно вскрикнул, и тут же отозвался Прохор:

– Вот теперь все!

Он вышел, ухмыляясь, посмотрел на кровавые следы от собственных подошв и довольно произнёс:

– Под кроватью прятался. Вот так-то, флагман. Четверо их было. Четыре плаща на стене, четыре пары галош, четыре котелка на плите. Можешь не волноваться, больше никого не осталось.

Прохор посмотрел на хмурое лицо Смородина и спросил:

– Да что опять не так? Спасли мы твоего князя, флагман! Мог бы и поблагодарить.

– Князь не мой и не твой. А благодарить тебя не за что. Даже дикие псы не загрызают поднявшего лапы. Последнего-то мог оставить живым?

– Нет, не мог. Если я стою рядом с венгром, то один из нас точно должен сдохнуть! Ваше высочество, – обернулся к наследнику Прохор. – Ну хоть вы-то мне скажете слова признательности? Это ведь я выследил конфедератов. И я троих ваших мучителей на тот свет отправил. Как выберемся, может, орден мне соизволите вручить? Или чин офицерский?

Растерянный и не промолвивший за всё время ни единого слова Александр неожиданно всхлипнул. Осторожно переступив растянувшегося у стола десятника, он подобрал с пола сорванные эполеты и пояс со шпагой.

– Да, да, конечно… – сбивчиво прошептал наследник, старательно отворачивая взгляд от распростёртого тела. – Я должен вас наградить… я вам обязан… вы меня спасли….

Наконец он взял себя в руки и, прицепив на пояс отобранную шпагу, прокашлявшись, произнёс:

– Спасибо вам всем, что не бросили меня.

На бледном лице Александра скользнула вымученная улыбка.

– А я уж и не надеялся. Флагман, я знаю, вы мною недовольны. Мы с вами спорили, и даже больше…. После того, что я вам наговорил, вы имели полное право бросить меня. Простите, если тогда мои слова показались вам оскорбительными.

– Забыли, Сашок, – расчувствовался Смородин. – Оба хороши.

– Это флагман Михай приказал начать погоню, чтобы спасать ваше высочество! – услужливо напомнил вошедший Стефан.

– Спасибо, флагман, – ещё раз повторил наследник.

Вдруг его лицо озарилось идеей, и, сняв с пояса шпагу, он торжественно протянул её Смородину.

– Возьмите! Я вручаю её вам в знак благодарности за моё спасение! От имени российского престола, во все века, этот клинок будет напоминанием окружающим о вашей отваге, чести и благородстве! Флагман Михай, я восхищён вашим мужеством и прикажу написать ваш портрет в ореоле спасителя!

Не удержавшись, Миша рассмеялся, беря в руки блистающую бриллиантами шпагу.

– Сашок, это подхалимаж? Честное слово, мне бы хватило и спасибо. А то будто мёдом меня обмазал. Осталось только облизать.

Александр покраснел и неожиданно вцепился в ножны, пытаясь вырвать из рук Смородина.

– Вы, флагман, неблагодарная свинья! Немедленно верните шпагу!

– Да будет тебе! – Миша поспешно спрятал руки с ножнами за спину. – Кто же откажется от такой красоты? Оружие разделяет человечество на мужчин и женщин. Одни его любят, другие боятся. Раз вручил, так вручил! Я с благодарностью принимаю. Согласен даже на мазню твоих придворных художников, только успокойся. Но для меня главное не награда, а цель! Сейчас она в том, чтобы спасти тебя и доставить на корабли. Тут уж извини, я как бульдог – вцеплюсь, не отпущу! И в этом наши интересы совпадают. Согласен, Сашок?

Смородин похлопал по плечу вмиг остывшего наследника и протянул руку.

– Мир, вспыльчивый ты наш?

– Мир, – кивнул Александр. – Только прошу, не называйте меня этим исковерканным именем. Обращайтесь как положено – ваше высочество. Ну, или в крайнем случае – князь Александр.

– Так что, опять война? – усмехнулся Миша. – Но учти, даже дохлый мир всегда был лучше великой войны.

Александр поджал губы, затем его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Ладно, мир. Что с вас взять? Одно слово – дикарь!

– А добра-то у них сколько! Вы бы сюда лучше посмотрели, чем друг друга кусать почём зря, – восхищённо произнёс Стефан, сделав осторожный круг по комнате. – Флагман Михай, я пороюсь по сундукам?

– Нельзя. Нужно замести следы. Не знаю, что лучше? Сделать всё, словно они бросили засеку и ушли, или, будто перепились, друг друга перебили и подожгли?

– И это пустое, – зевнул Прохор. – Если дёготь в чане не зажигать, то сюда до весны никто не явится. Харчами их уже на зиму запасли. Вон короба полные, да ещё мешки в сарае. А подходы в горы сейчас под снегом. Мало найдётся желающих ломать ноги ради того, чтобы прийти, выпить стакан наливки на дальней засеке.

– Вот! – обрадовался Стефан. – Иногда и Прохор дело говорит. Никто ведь не знает, сколько нам ждать помощь? А тут и харчи сытные и одежда тёплая! Да и пора нам от красных роб избавиться. А то сами ходим как факела. Съестное перетащим к себе, через перевал. Да и овечки…. Не бросать же их здесь на голодную погибель? А у нас мастерская большущая! Там можно и овец пристроить, и скарб сложить. Прав Прохор! Хорошо стражников снабжают. Не то что пехоту.

Глядя на суетившегося Стефана, Миша тяжело вздохнул и отвернулся. В то, что на засеке никто до весны не появится, ему верилось с трудом. А взять и всё перетащить на базу, это всё равно, что самим указать туда дорогу. Но и когда придёт помощь, тоже не ясно.

Заметив его сомнение, Стефан задумался и вдруг вспомнил:

– Флагман Михай, там, в будке караульного я заметил диковинное оружие. Для пушки маловато, а на штуцер не похоже. Раньше я такого не видел. Сходил бы, посмотрел? А мы тут уж как-нибудь сами…

Смородин махнул рукой на уже открывшего сундук Стефана и вышел. С трудом вдохнув полную грудь морозного воздуха, он зачерпнул доверху снега и принялся яростно тереть ладони, будто они были в крови.

– Вы правы. – Александр вышел следом и теперь с сочувствием смотрел на Мишины старания. – Это ужасно, даже если это враги. С командэром Юлиусом я участвовал в нескольких бомбёжках. Но там было совсем другое. Брызги крови до дирижабля не долетают. А здесь… меня едва не вырвало. Но ведь это были враги?

– Пошли… – буркнул Миша, не склонный к полемике на тему добра и зла.

Трап к караульному оказался узкой лестницей, подозрительно раскачивающейся при каждом неверном движении. Смородин поднялся на верхнюю перекладину, затем осторожно выглянул над деревянным настилом будки. Стражник лежал, перегородив проход, навалившись на упавший вместе с ним табурет. Позади, в приколоченном на стене держателе горел факел. В отсветах его трепещущего пламени поблескивало так заинтересовавшее Стефана оружие. Миша поднялся и, переступив караульного, потрогал связку из шести шестигранных стволов, установленных на неказистой треноге и направленных в сторону перевала.

Через секунду он забыл и о растянувшемся у ног венгре и о пылающем факеле.

– Ты знаешь, что это? – восхищённо спросил он выглянувшего из-за спины Александра.

– Да, – не сразу ответил наследник, осторожно потрогав выгнутую рукоятку у короба над стволами. – Это вращательная машина Гауса. Он изобрёл её в начале войны. Хотя я раньше её не видел, но много слышал. Владыка Сигизмунд хотел купить такие в Германии, но ему отказали. Но как она работает, я знаю. В короб засыпаются патроны, которые по очереди падают в каморы. Нужно лишь взвести вот эту пружину и рукояткой вращать стволы. Видевший стрельбу машины Гауса генерал Лопухин рассказывал мне, что сила у неё страшная.

– Верно, Сашок. Сила у этой игрушки действительно страшная. Но я знаю ей другое название. Это примитивный, наверное, и не очень надёжный, но это пулемёт! Ещё лет сто, и он станет совершенно другим. Прохор говорил, что до весны на засеке никто не появится? Хотелось бы. Потому что оставить этого красавца у меня нет сил.

Миша сверху взглянул на выгнавшего на центр двора овец Стефана и принялся отрывать треногу от стола.