Туманное ранее утро тяжелого понедельника медленно разгоняло сгустившиеся сумерки. По извилистой проселочной дороге, поскрипывая на рытвинах, оставшихся после дождя, медленно ползла на просаженных амортизаторах красная «тойота». Солнце еще не взошло, сырой влажный холод откладывался на стеклах и сбегал струйками под размашистыми взмахами дворников. Слава нервно дергал руль и кривился как от зубной боли при каждом глухом скрежете днища об ухабы. Не дорога, а козлиная тропа дедушки Хошимина. Но нормальный путь по ровной многополосной трассе, ведущей от дачи в город, Славе был заказан. Потому что от каждого Славиного выдоха лобовое стекло покрывалось предательской синевой, а дремавшая справа жена Лена недовольно морщила нос и отворачивалась, бросая на мужа косые взгляды. Вчера на даче они неплохо посидели с соседями. И сидели стойко и мужественно до глубокой ночи. А когда ослабший сосед рухнул и укатился под стол, Слава вспомнил, что уже понедельник и ему нужно выходить на работу. И вот теперь, еле живой, с полной головой перекатывающейся мелочи и выхлопом изо рта на зависть Змею Горынычу, он пробирался в город давно заброшенными проселочными тропами, нещадно терзая машину на колдобинах.

«Ничего, — успокаивал Слава сам себя. — Зато права будут целые!»

Пусть выехать пришлось раньше обычного и Ленка зудит как муха, застрявшая на липкой ленте, зато здесь отродясь не было и быть не могло страшных гаишников! А ведь стражи дорог тоже люди. Они прекрасно понимают, что добрая половина дачников тянется мощными потоками в выходные дни на любимые дачи вовсе не для того, чтобы окучивать картошку или учить колорадских жуков плаванью в ведре с керосином. Они едут туда, желая активно отдохнуть, пьяно горланя песни у костра с шашлыком, и, не жалея печени, упиваться тем, чем запаслись в городе. Но наступал безжалостный понедельник, и многие хватались за голову, понимая, что гаишники себя тоже не жалеют. Им не в тягость встать еще раньше дачников и, выстроившись вдоль трассы, выдергивать из общего потока подозрительные осунувшиеся физиономии.

Слава в этой подозрительной когорте наверняка был бы лидером, потому что пили они с соседом наперегонки, а что пили, он, как ни напрягал больную голову, вспомнить так и не смог. Получилось как с не отрицающим мирские удовольствия деревенским священником, зашедшим на местную свадьбу и на вопрос хозяина: «Что будете пить, батюшка? Вино или водку?» — мудро ответившим: — «И пиво тоже, сын мой!»

«Тойота» дернулась, провалившись колесом в яму, и уже не выдержала Лена:

— А я ведь тебе говорила, чтобы ты не заливался как свинья?! Или хотя бы нормально закусывал!

— Ленка, не зуди, без тебя тошно.

— Мне тошно трястись на этих канавах. Могли бы сейчас, как нормальные люди, с ветерком катить в город, если бы ты хоть раз меня послушал!

— Не переживай. Нормальные тоже сейчас не быстрее нашего едут. Как обычно в это время, Мурманская трасса наверняка стоит в пробке.

— Конечно! Мы же ненормальные! Асфальт не для нас. Нам подавай «Кэмел-трофи»! А потом будешь ныть: подвеску надо менять!

Слава тяжело вздохнул. Крыть было нечем, и оставалось только вздыхать.

Вдруг Лена что-то вспомнила, хитро прищурилась и ехидным голосом спросила:

— А это правда, что ты вчера говорил?

Слава насторожился. Он прекрасно знал, что, когда у него отключаются мозги, язык становится его врагом. По пьянке он мог выдать свои заначки, проговориться о любовнице или о том, что давно мечтает переспать с женой шефа.

— Нет, конечно! Ты же в курсе — я иногда фантазирую. — Но затем любопытство взяло вверх и он осторожно спросил: — А что я говорил?

— Ну, что хотел бы симпатичную негритосочку.

Теперь Слава сжался до размеров сдувшегося мяча:

— А! Так это ж по пьяному делу! Ты меня больше слушай!

— Ну почему же? Я могла бы тебе это устроить.

— Серьезно?! — От удивления у Славы глаза полезли на лоб.

— Легко. Дай только денег на солярий.

— Тьфу ты! — разочарованно хмыкнул Слава. — Тоже мне, дитя джунглей!

Лена обиженно поджала губы, затем ее глаза блеснули злобой.

— А еще ты орал на все садоводство, что я безмозглая овца!

— Ну не зуди! И так голова раскалывается. Это я так шутил.

— Ну уж нет! Теперь вот сам скажи, пусть и без свидетелей, что безмозглый баран — это ты!

— Ленка, ну если я баран, значит, ты и есть овца!

— Ну уж нет!

Лена надолго замолчала, затем злорадно ухмыльнулась и с гордостью заглянула в собственное оттопыривающееся декольте. «Ничего! Мы еще посмотрим, кто кому круче загнет рога! Хорошо быть тридцатилетней женщиной в самом соку! Можешь закрутить интрижку с мужчиной на десять лет старше, а можно и на десять лет моложе. Двадцатилетним половина таких возможностей недоступна. Ничего-ничего… В свое время я закончила на „отлично“ курс молодого бойца по завоеванию мужских сердец. Так что еще посмотрим».

Туман разорвался, и вдоль дороги показалось пасущееся овечье стадо. Белые мохнатые спины сгрудились вокруг вожака, а одна осмелевшая пара вышла на дорогу и, двигая челюстями, безразлично разглядывала горящие фары.

Славик опустил стекло и выкрикнул:

— А ну пошли отсюда! — Затем нажал на сигнал.

— Во-во, побибикай! — ухмыльнулась Лена. — Небось родственников узнал.

— Конечно родственники! — заржал Слава. — А ты что, не узнала? Это же тесть с тещей! — Заметив, как у жены нервно задергались щеки, Слава примирительно добавил: — Да не переживай, я их давить не буду. Я аккуратненько объеду.

Поняв, что эту перепалку она обидно проиграла, Лена взяла тайм-аут, прикрыла глаза и размышляла, с какого бы еще боку пойти в атаку. Вдруг резко взвизгнули тормоза, и она, проехавшись грудью по приборной панели, врезалась головой в лобовое стекло.

— Козел! — смачно выдохнув, Лена нашла выход своей злобе.

Но мужа уже рядом не было. Слава метался перед капотом и хлопал себя по ляжкам, как невообразимым образом снесший яйцо петух. Такое поведение благоверного заинтриговало Лену. Она вышла из машины, обошла лужу и удивленно замерла возле Славы:

— Это ты его так?

Перед бампером, уткнувшись лицом в траву, лежал молодой парень в изодранной в клочья одежде. Кровавые полосы пересекали спину от шеи до поясницы. Бурые пятна засохли на затылке и склеили короткие волосы в грязные клочки. Из ушей тонкой струйкой сочилась кровь.

— Дура! Ты совсем с ума сошла?! Я еле ехал. Он уже давно здесь лежит.

— А кто тогда? Волки?

— Слоны! Откуда здесь волки? Что ты несешь?

— А кто тогда?

— Да мало ли кто! У нас же не жизнь, а танцы на минном поле! Что же теперь делать? — Слава испуганно огляделся, не заметил ничего подозрительного и шепнул жене: — Помоги оттащить его с дороги.

— Может, отвезем в больницу? Он живой?

— Живой. Ленка, какая больница? Ты же знаешь: у нас кто нашел, тот и виноват. Потом проблем не оберешься. Хватай его за ноги.

— А вдруг на нас сейчас кто-то смотрит? А потом привлекут за неоказание помощи!

Славик застонал и, заламывая руки, оббежал вокруг машины.

— Да кто нас тут видит? Туман вокруг! Надо быстрее отсюда делать ноги!

Но Лена неожиданно заартачилась:

— Так нельзя. Если он живой, то его нужно спасти. Ты не бойся, мы его подбросим под дверь больницы и сразу уедем. Славик, нельзя так, он же человек. А вдруг такое произошло бы с тобой?

Слава мгновенно сломался, обреченно вздохнул и махнул рукой:

— Помоги поднять и застели чем-нибудь заднее сиденье. Сама потом замучаешься кровь отмывать.

Славик с негодованием посмотрел на свою прекрасную половину. Лена ответила своей ужасной половине взглядом, полным вызова, и, подхватив за руки и ноги, они затащили незнакомца в машину. Слава прыгнул за руль и рванул вперед. «Тойота» быстро удалялась от опасного места, виляла, скрипела и неумолимо приближалась к городу. Через пару километров грунтовая проселочная дорога выйдет на трассу перед самым Санкт-Петербургом. Лена оглядывалась, пытаясь рассмотреть незнакомца. Теперь он лежал лицом вверх и тихо постанывал, все еще не приходя в себя. «Хорошенький! Помыть, зеленочкой помазать, и очень даже ничего!»

— А давай его заберем домой! — неожиданно предложила она. — Так сказать, окажем первую медицинскую помощь.

— Ты вообще с ума сошла?! — взвился Слава. — Тогда уж точно не отвертеться. Скажут, сами переехали и дома спрятали. Мы его даже в больницу везти не будем. Где-нибудь высадим в парке на лавку и вызовем «скорую». Зачем я вообще с ним связался?! — стонал он, дергая руль изо всех сил. — Зачем я тебя послушал! Ведь сказано: выслушай жену и сделай наоборот. Как пить дать — обвинят нас! А все из-за тебя. Одно слово — овца!

Грунтовка в последний раз вильнула между деревьев, и впереди показалась трасса с медленно ползущими в несколько рядов машинами. Славик взглянул на заднее сиденье. Темная тонировка надежно скрывала незнакомца от посторонних глаз. Тогда он решительно подъехал под знак, указывающий на пересечение с главной дорогой, и, мощно жестикулируя остальным водителям, нагло вклинился носом «тойоты» в общий поток. Город медленно, но неумолимо приближался. Мурманская трасса пересекла кольцевую автодорогу, и показалось начало Народной улицы. Осталось проехать последний пост ГИБДД, и можно считать, что им здорово повезло.

Слава вжался в руль, боясь поднять взгляд на приближающегося полицейского в куртке с сигнальными зелеными полосами. Он чувствовал, как от него исходят флюиды страха, но ничего поделать с собой не мог. А хороший гаишник, как хорошая сторожевая собака, чувствует адреналин, излучаемый водителем, и безошибочно находит его в широком потоке машин. Славик отчетливо представил, как сейчас перед ним взлетит полосатый жезл, а дальше начнется! И не отделаться здесь даже лишением прав. Инспектор заглянет в салон, а следом Славе накинут наручники, затащат в участок и начнут выколачивать признание в совершении преступления. Ну зачем, зачем он с этим всем связался?!

Слава тихо всхлипнул и поднял глаза.

И вдруг — о чудо, ты свершилось! Инспектор был занят. А каждый, даже самый мало-мальский водитель знает: если гаишник уже нашел свою жертву, то рядом с ним можно проехать, скорчив ужасную физиономию, можно строить пальцами рожки, да хоть промчаться на двух колесах! Он уже этого не заметит! Он занят, а потому все его органы ощущения направлены на выбранную жертву.

Слава расслабленно потянулся в кресле и радостно засмеялся. «Тойота» медленно выехала на мост, и впереди открылся во всей красе город-герой.

— На кольце поверни направо!

От неожиданности Слава вздрогнул всем телом:

— Ого! Землячок, ты уже очухался? Ну и напугал же ты нас.

— Ой, скажите, а это вас волки так искусали? Ну правда, волки?

— Ленка, замолчи! Слушай, браток, выглядишь ты и вправду, будто по тебе КамАЗ всю ночь катался, но пойми, я тебя в больничку завезти не могу. Здесь своих проблем хватает, а там еще расспросы начнутся. Давай я тебя домой отвезу. Ты где живешь? Потом сам позвони и скажи, что на тебя, к примеру, стекло упало. — Слава уже окончательно пришел в себя и весело добавил: — Или скажи, что неудачно побрился! Ха-ха! Или с кошками колбасу не поделил!

Денис тяжело поднялся и выглянул в окно. Он сразу узнал, где они находятся, опустил стекло и жадно вдохнул прохладный воздух. В голове звенел набат, мощные импульсы изнутри грозили вот-вот вывернуть наизнанку желудок. Ему действительно нужна была медицинская помощь. Но больница не подходит. Денис заметил кольцо Народной улицы. Если отвернуть вправо, то недалеко будет метро «Дыбенко». Сейчас ему нужна именно Кристина. Пусть и не так профессионально, как в больнице, но она заклеит и перевяжет его раны, а потом не бросится вызывать 02!

— Сейчас поворачивай, а у метро я покажу, куда подъехать.

— Конечно-конечно! Как скажешь! Так ты здесь рядом живешь? Ты не обижайся, браток! У всех свои проблемы. Я тебя про твои не спрашиваю, хотя вижу, что пописали тебя битой бутылкой. А за что, это не мои дела.

— Ой! Как же я сразу не догадалась?! Это же вас точно бутылкой порезали! Или, может быть, ножом? А за что?

— Да ты помолчишь, в конце концов?! Землячок, я тебе и на этаж подняться помогу, а то вдруг лифт не работает! К самому подъезду подрулю, чтоб поменьше посторонних глаз видело. Только без обид — дальше уж ты сам.

Денис обхватил лицо руками и сидел, раскачиваясь из стороны в сторону. Последним, что он помнил, была длинная автоматная очередь, ударившая по воде совсем рядом с головой. Затем он нырнул и под водой поплыл к берегу, уже находившемуся рядом, а дальше последовал тяжелый удар. Как он остался жив? И в какой момент его подхватила гипербола? Для него осталось загадкой.

— А их много было? — Лена, изнывая от любопытства, перегнулась через кресло и пыталась заглянуть ему в глаза.

— Кого?

— Тех, с ножами?

— С десяток. Только они больше работали зубами.

— Зубами? А за что они вас так?

— Колбасу не поделили.

— Ха-ха-ха! — Слава от восторга ударил кулаками по рулю. — Молодец, землячок! Что, Ленка, получила? А я тебе сколько раз говорил: не суй нос в чужие дела! Куда дальше ехать?

— Давай к той девятиэтажке, к первому подъезду, и приехали.

Увидев Дениса, повисшего на плече незнакомца, Кристина всплеснула руками и не удержалась от вскрика.

— Это ваш? — Слава опасливо оглянулся на двери соседей. — Вижу, что ваш. Забирайте, а дальше не мое дело. Ты, браток, не переживай — я молчок. Рот на замке. Меньше лезешь в чужие дела — дольше живешь! Бери, красавица, его под руки, а то не удержится. Ну, бывайте! Мир вам да любовь, а я поехал! — Слава торопливо толкнул Дениса в руки Кристине и бросился в закрывающийся лифт.

Оставляя на полу мокрые следы, Денис прошел в комнату и повалился лицом на диван. Израненное тело ныло, а еще больше было противно на душе. Все это оказалось напрасным. Прав Беляев. Нужно готовиться как следует. С наскоку получилось курам… нет, рысям на смех — психическая атака идиота. Да и не в цель все старания. Он поверил Ивану Степановичу. Почему? Не поверил капитану Беляеву, который вместе с ним прошел испытание кровью, а поверил старому еврею, из-за которого на его голову валится одна проблема за другой. Видать, и вправду, не учит его жизнь такой великой науке, как способность разбираться в людях!

Денис тяжело вздохнул, и притихшая Кристина по-своему расценила его вздох.

— Тебе больно? Сейчас я ножницами разрежу тряпки и обработаю раны.

— Не больно, Кристина. Зеленки не жалей. Мне нужно побыстрее прийти в форму, так что ты уж постарайся. Швы накладывать умеешь?

— Денис, кто тебя так? — Она увидела исполосованную спину и всхлипнула. — Тут же шов на шов придется накладывать. Я когда-то курсы закончила. Даже хирургические иглы где-то есть, но лучше бы в больницу.

— Ничего, Кристина, ты справишься. А в больницу мне нельзя.

— Денис, на тебя напали?

— Какая ты догадливая. Тот мужик, который меня привез, тоже сразу догадался, что я с кошками колбасу не поделил. Времени нет, так что доставай свои иглы и берись за дело.

— Да какое еще время?! Тебе лежать и лежать надо!

— Чем ты мне, Кристина, нравишься, тем, что не задаешь лишних вопросов. Не делай этого и сейчас. Когда-нибудь я тебе все расскажу, но теперь не до этого. А лежать не получится. Придется быть героем.

— Никуда я тебя не отпущу! На тебе места живого нет.

— Давай, доктор Айболит, приступай. А я потерплю, что бы ты там ни вытворяла.

Денис молча выгнулся, подставил спину, уткнулся в кулаки и задумался.

Сколько он находится в этом времени, он знает очень приблизительно. Сколько пробыл без сознания и давно ли его нашли — тоже ему не известно. Если взять за точку отсчета раннее утро, то глубокой ночью пора собираться обратно. На этот раз он поверит Беляеву и своей целью изберет часовню. Ему даже вспомнилось, что когда он искал Ирму, то у реки, ближе к морю, видел что-то похожее на каменный храм с высоким блестящим шпилем, прикрытым маскировочной сеткой. Иначе ему нельзя. Тут или он выровняет гиперболу, или она доконает его. Хотелось бы себя пожалеть, постанывая, зализывать раны, поваляться в женских объятиях, да гипербола ждать не будет. Теперь он очень жалел, что не прислушивался к каждому слову Владимира Ивановича, когда тот рассказывал об этой часовне. Денис помнил только, что с берега к ней не пробраться. Нужно с моря, хотя и здесь все как в тумане. Эх! Не будь он сейчас уволен в запас! Да разве тогда стал бы перед ним вопрос о том, как проникнуть к цели с моря. Он экипировался бы в подводное снаряжение, взял баллоны, вооружился подводным автоматом АПС! И никакой противодиверсионный заслон не смог бы его удержать.

Вспомнив о службе, Денис тоскливо застонал и попытался встать.

— Лежи! Чуть-чуть осталось. Я вижу, у тебя еще и на груди есть над чем поработать.

— Кристина, обо мне никто не спрашивал, пока меня не было?

— Нет. Денис, кто тебя так?

— Если я скажу, что это меня так отделали рыси, ты поверишь?

— Рыси? Ты ночевал в зоопарке?

— Нет, не в зоопарке.

— Признайся, где ты был?

— Далеко.

На мгновение Кристина задумалась, затем несмело спросила:

— У тебя есть кто-то еще?

На вранье не осталось ни сил, ни желания, поэтому Денис кивнул и сказал:

— Да.

— Она красивее меня или моложе?

— Как тебе сказать? В апреле тысяча девятьсот сорок пятого года ей было восемнадцать.

Кристина взорвалась задорным смехом:

— Да ты, оказывается, геронтофил! А я и вправду поверила. Денис, разве можно таким шутить? А то смотри, я пострашнее рысей буду. Я сейчас тебя укрою, а ты постарайся уснуть. Побегу в аптеку. В своей у меня пусто. Так что не скучай, выздоравливай.

Она торопливо собралась и хлопнула дверью. Денис послушал, как загудел лифт, затем тяжело поднялся и почувствовал, как швы на спине больно потянули кожу. Порылся в холодильнике, набивая уже успокоившийся от тошноты желудок, потом достал из-за дивана свою сумку. Переоделся, критически осмотрел квадраты лейкопластыря, выпирающие сквозь футболку, черкнул на листке, чтобы не волновалась, записку Кристине и вышел за дверь.

У метро он оказался в час пик. Могучий поток народа, торопившегося на работу, подхватил его и втащил на эскалатор. Никто не обращал на него внимания. Денис успокоился и задумался о том, что же ему делать дальше. Но, как назло, никаких гениальных мыслей в голову не приходило. Не было даже мыслей глупых, от которых можно было бы оттолкнуться или хотя бы поспорить с самим собой. В голове царила полная пустота, и от этого становилось тоскливо на душе. Вот он так пробродит до ночи по городу, а затем безжалостная гипербола опять швырнет его в прошлое. Вполне возможно, что на этот раз уже не так удачно. Тогда уж точно, как предсказал Иван Степанович, дальше будет носиться взад-вперед его тело. В лучшем случае он отсидится весь полупериод в кустах, чтобы опять вернуться сюда, но затем снова будет испытывать удачу, играя в опасную рулетку. И до каких пор? Пока советские войска не возьмут Кенигсберг? А дальше?

Денис растолкал локтями сжимавшее со всех сторон людское кольцо. Вагон швыряло из стороны в сторону, и любое прикосновение к ранам причиняло невыносимую боль. Кое-где сквозь лейкопластырь, закрывающий швы, проступила кровь. Она могла просочиться сквозь футболку и вызвать ненужное любопытство.

Ехал Денис без какой-либо цели. Лишь бы куда-нибудь двигаться. Так лучше думалось, да и голова на свежем воздухе быстрее приходила в порядок. В ушах все еще стоял звон — результат гидроудара, но был он уже ненавязчивый и вполне терпимый. Когда кто-то в очередной раз приложил ему локтем в спину, он не выдержал и вышел на первой попавшейся станции.

Невский проспект изнывал от жары и людского потока. Денис смешался с толпой и бесцельно брел вдоль старинных зданий и вклинившихся между ними аляписто-ярких офисов и отделений банков. Жизнь бурлила и текла своим чередом. И ей было наплевать на метание во времени какого-то Дениса Зарембы. Тысячи, миллионы людей, и каждый сам за себя. А закричи сейчас: «Люди! Держите меня! Я хочу быть здесь! Я хочу быть, с вами!» — так ведь и не откликнется никто. Если сочувствующие и найдутся, то ничего они не изменят. Гипербола безжалостна. Хоть прикуй себя цепью к стене, все равно не поможет.

Вдруг кто-то сильно ударил его по плечу. Денис взвыл от боли и уже хотел ответить хорошим тычком, но сдержался, увидев перед собой улыбающегося Саниного помощника, а теперь начальника отделения тыла его бывшей части мичмана Чудинова.

— Товарищ капитан-лейтенант, вы?! А я смотрю и не пойму.

— Чудо, ну ты бы поаккуратней.

— А-а! Дайте догадаюсь! Это вы, товарищ капитан-лейтенант, обгорели на солнце? На Кипре или в Испании, верно?

— Верно. Ты откуда взялся?

— Да так, по делам. Я же сейчас начальник! Сами знаете, работы невпроворот. — Чудинов почесал вспотевший нос, размышляя, стоит ли называть Зарембу на «вы»? Это он раньше был офицером, а теперь-то в запасе. Но кое-какие слухи не давали ему покоя, и он решил поосторожничать. — А тут ребята про вас такое рассказывают! Правда или брешут?

Денис меньше всего хотел бы сейчас видеть мичмана Чудинова, но непонятные намеки его насторожили.

— Смотря о чем?

— Да ладно, товарищ капитан-лейтенант! Все знают, что вы теперь в бизнесе крутитесь, в Москву постоянно ездите. И не на обычном паровозе, а на «Сапсане»! Говорят, хороший старт взяли. Я всегда твердил, что наш военный человек нигде не пропадет. Особенно такие, как Елкин и Заремба!

Денис в недоумении посмотрел на Чудинова, сперва не мог понять, о чем это он. А затем догадался. Произошло то, что частенько случается в военной среде, изнывающей по вольной гражданской жизни. Стоит кому-нибудь уволиться, и если он не бросился в запой и не заглядывает с тоской через забор бывшей части, то, значит, здесь дело нечисто. Санкт-Петербург — город контрастов. Он или перемелет и выплюнет на обочину жизни, или подбросит ввысь на гребне удачи к богатству и власти. Молодые офицеры, изнывающие под прессом военной службы, поздно понявшие, что это совсем не то, чего они ожидали от жизни, часто начинают придумывать мифы о тех, кто оказался за забором. Мол, стоит только попробовать, а там все пойдет как по маслу, и пропади эта служба пропадом! А дальше кто-то что-то услышал, кто-то что-то додумал, и пошло-поехало…

— Я сейчас еду в Смолячково, так что ребятам рассказать?

В Смолячково у 474-го отряда ПДСС был свой центр подготовки. Он представлял собой склады с вооружением, снаряжением для подводного плавания и прочей специальной амуницией, расположенные на берегу Финского залива и обнесенные несколькими рядами колючей проволоки. С широкого плавучего причала бойцы отряда ныряли в воду для выполнения всевозможных упражнений по учебной программе. Здесь же, на глубине, находился подводный тир, где они тренировались в стрельбе из подводных автоматов АПС и пистолетов СПП-1.

В Смолячково Денис ездить любил. Там, в отличие от теоретических классов, было настоящее дело. И сейчас, услышав знакомое название, он почувствовал, как учащенно забилось сердце. А дальше, как потянувшаяся ниточка распутывает весь клубок, так и у него в голове вспыхнула слабая надежда, которая тут же раскрутилась в дерзкий план. Этому плану в Уголовном кодексе нашлось бы немало статей, но Денис старался об этом не думать. В конце концов, он сейчас вне закона, то и нечего тогда на этот закон оглядываться!

А так как в этом деле ему мог бы помочь Чудинов, то поначалу вертевший по сторонам головой и не знавший, как отделаться от навязчивого мичмана, Денис теперь схватил его за рукав и потащил в сторону:

— А что рассказывать, Женя? Все прекрасно! До сих пор не пойму, зачем я на этой службе столько времени убил. На гражданке масса возможностей!

— Вот и я о том же! — Чудинов широко распахнул глаза и не на шутку разволновался. — Мы с ребятами каждый день об этом говорим. Жизнь проходит, а мы все в солдатики играем. Я бы тоже с радостью уволился, но побаиваюсь. Чтобы приподняться, нужны средства, нужны связи.

— Нужны. Поначалу даже не столько средства, сколько связи. Если есть нужные люди, то тогда тебе и любые кредиты доступны, и палки в колеса никто ставить не будет.

— Да-да! Я тоже всегда это говорю! А у вас такие связи есть?

Денис многозначительно вздернул бровь, а дальше, подобно легендарному Остапу, его понесло:

— А то! В любой кабинет в Смольном ногой дверь открываю. Такими, Женя, делами ворочаем, аж дух захватывает.

Он посмотрел на Чудинова и понял, что дух у молодого мичмана захватило крепко. Тот перестал дышать, выпучил глаза и смотрел ему в рот, будто пытаясь там рассмотреть эти великие дела.

— Если надумаешь увольняться, то, может, чем помогу.

— Да я хоть завтра! Помогите, товарищ капитан-лейтенант, помогите! А я в долгу не останусь, псом вашим преданным буду! — Чудинов скорчил такую жалостливую физиономию, что Денис не удержался от улыбки.

— Ну, так скоро не надо. Пока мы тебе почву подготовим да с нужными людьми сведем…

— Да чего там ждать? А то вы потом забудете или в делах закрутитесь, а я так и останусь мичманом, на складе тряпки тальком перетряхивать.

Теперь Чудинов топтался, как застоявшийся конь, и от нетерпения ерзал упитанными ляжками друг о дружку. Казалось, еще немного, он не сдержится и наделает себе в штаны крутым кипятком. Денис с интересом наблюдал за его подергиваниями и поражался. Неужели он ему верит? Вот уж точно — на дурака не нужен нож! Как сказал кот Базилио, достаточно ему наврать с три короба.

— Оно бы, конечно, можно… — Денис задумчиво посмотрел на небо, затем окинул Чудинова сомнительным взглядом с головы до ног, будто на что-то решился и махнул рукой. — Ладно! Уговорил. На днях у нас по плану небольшой корпоративный пикничок. Так, ничего особенного. Зарезервировали на Ладоге с полкилометра береговой линии. Будут важные люди. Может, даже сам заместитель губернатора приедет. Было бы неплохо тебя там показать. Так сказать, организовать выход в свет.

— Я готов! У меня и костюм по такому случаю найдется.

— Зачем в костюме на Ладогу? Здесь, Женя, нужно другое. Люди там будут такие, большей частью в свое время от службы откосившие. А сейчас они, когда стали важными и значительными, желают, как ты сказал, поиграть в солдатики. Ну, ты меня понимаешь?

— Да-да, понимаю! — Чудинов заискивающе затряс головой. — Меня всегда удивляло, как наши чиновники, не служившие в армии ни единого дня, сами не свои сфотографироваться в военной форме, да чтобы погоны как минимум полковничьи.

— Вот хорошо, что ты меня понял. А среди них у меня репутация этакого подводного тюленя, боевого спайдермена в водорослях. И вот эти большие люди просят меня организовать что-то вроде показательных занятий боевых пловцов. Хотят посмотреть, да и сами попробовать. Но я сейчас, как ты понимаешь, уже не при погонах, и возможности уже не те. А вот ты мог бы помочь.

— А чего надо? — Тут у Чудинова улыбка сошла с лица, и он понял, что вход в высший свет будет ему стоить недешево.

Денис безразлично пожал плечами:

— Да так, мелочь. Гидрокостюм с ребризером.

— Неужели у вас своих аквалангов нет?

— Конечно есть! Но им же хочется настоящие! Боевые! Безпузырьковые, замкнутого цикла. Об ИДА-71 они только слышали. Еще они просят пострелять из АПС. Ну прямо как дети!

— Товарищ капитан-лейтенант, да вы же меня за такие дела лет на двадцать за решетку упрячете!

— Женя, это же на время. Взять, а потом по-тихому вернуть на место. Говорю же, они как дети. Если взбрендит чего в голову, то не отцепишься. А еще как выпьют, то тут в самый раз из пистолета попалить. Повесят золотой «Ролекс» и с десяти шагов стреляют. На такой случай нужен бы еще «Макаров». А как они настреляются да наплескаются и в бане напарятся, вот тут в самый раз и объявить: «Господа! А все эти удовольствия вам организовал прекрасный парень Женя Чудинов! Прошу любить и жаловать!» И тебя им пред светлы очи представить.

Женя наморщил лоб и стрельнул глазками по сторонам. Не слышит ли их кто? От одних таких слов у него в животе холодок разгулялся. По натуре он был трусоват, но еще больше жаден. Потому воровал со склада с жутким трепетом и стоящими дыбом волосами, но все равно воровал, так как ничего поделать с собой не мог.

Может, в этот раз страх взял бы верх и послал бы мичман Дениса с его мутными предложениями, но кроме заманчивой перспективы богатой гражданской жизни была в этом деле и своя выгода для Жени. Украл он одну очень ценную вещь и спрятал у себя в тайнике под складом, но никак не мог придумать, как ее вынести за пределы хорошо охраняемой территории Смолячковской учебной базы. Страх тут был таким мощным, что затмевал собой всю возможную выгоду. И лежала эта вещь в тайнике уже больше года, а Женя все ждал удобного случая, раздумывал, как бы ее вынести без риска для себя. Отец его, всегда занимавший исключительно материально ответственные должности, наставлял Женю по жизни так: «Учись, сынок, кидать навоз чужими руками — вонять не будешь!»

И Женя старался идти проторенным путем: подставляя за себя других.

Он почесал подбородок, затем взмокшие ягодицы и неожиданно для себя решился:

— Автомат подводный специальный, конечно, можно. Вы же знаете — АПСы у меня на складе лежат. Только как его за забор вынести?

— Это уже моя проблема. Ты только подготовь все, как я скажу.

— А вот с «макаровым» не получится. Они у дежурного по базе в сейфе.

— Жаль. Сам знаешь, из АПС на открытом воздухе много по часам не постреляешь. Баллистика «гвоздя» на воду рассчитана. Без пистолета нужный эффект не получится. Это все равно что банкет без десерта. Жаль.

Чудинов вспомнил о своем деле, воровато оглянулся и предложил:

— А «стечкин» подойдет?

— «Стечкин»? — Денис удивленно уставился на улыбающегося Чудинова.

— Да, «стечкин»!

— Откуда он у тебя? Они же отдельно в арсенале хранятся.

Женя оглянулся по сторонам с видом заговорщика и шепнул Денису на ухо:

— А тот, что пропал в прошлом году, помните?

Вот так новость! Еще бы он этого не помнил!

Денис посмотрел на Чудинова ошалевшим взглядом и, потрясенный, еле вымолвил:

— Чудинов, ты не Чудо! Ты Чудовище! Да я же тогда в ледяной воде чуть почек не лишился. Да мы же тогда из-за этого «стечкина» жили под водой. Да тебе надо морду!..

Еще бы он не помнил тот день!

Занятия шли по плану боевой подготовки. — Бойцы отряда стреляли с плавучего причала по выныривающим из-под воды черным пенопластовым шарам, изображавшим голову показавшегося на мгновение боевого пловца. На столе, стоявшем на краю причала, лежали пять «стечкиных» с полными обоймами. Каждый подходил по очереди и, взяв тяжелый пистолет обеими руками, замирал в ожидании мишени. Потом, отстрелявшись короткими очередями по вынырнувшему шару, уступал место другому. После этого начались групповые стрельбы. Теперь Денис точно вспомнил, что на зарядке «магазинов» в тот день сидел именно Чудинов. В самый разгар грохота выстрелов кто-то вдруг истошно заорал, что один «стечкин» упал в воду. Денис теперь тоже догадался, кто именно это был.

А дальше началось! Стрельбы прекратили и, одев всем бойцам баллоны, отправили под воду, на поиски пистолета. Искали его мучительно долго. С неделю! Попутно нашли кем-то утерянное подводное ружье, пару снарядов, еще времен войны, и даже старинный глиняный горшок, но «стечкина» не было. Да и откуда ему там взяться, если его спер Чудинов! Начальство топало ногами, требовало нырять и искать, искать и нырять! Нанырялся тогда Денис на всю свою жизнь. Никакие объяснения, рассказы о том, что они уже перещупали пальцами все мутное дно, на начальство не действовали. А дальше прошел доклад наверх и началась вторая часть марлезонского балета с объяснительными, выговорами и предупреждениями о неполном служебном соответствии. Затем подняли на ноги особый отдел Ленинградской военной базы, но раскрыть тайну пропавшего пистолета не смогли даже чекисты. Дальше, как водится, постепенно все затихло. Военная служба, полная неожиданностей, постоянно преподносила новые сюрпризы, и о пистолете вскоре забыли.

И вот теперь этот урод стоит и нагло улыбается ему в лицо! У Дениса непроизвольно сжались кулаки. Набрав полную грудь воздуха, он уже представил, как сейчас Чудинов рухнет в загаженную алкашами подворотню и будет корчиться, захлебываясь кровью, хлещущей из разбитого носа. Но… здравый смысл взял вверх.

Денис шумно выдохнул, выпуская пар и сказал:

— «Стечкин» в самый раз. «Стечкин» — то, что надо.

— Вот и отлично! А как вы его вынесете?

— Не твое дело. Подготовишь костюм, ребризер ИДА-71, АПС и «стечкин». Положишь в полиэтиленовый мешок. Положи еще пояс с грузами, чтобы не всплыл, и утопи в той протоке, что у тебя возле склада. Сделаешь это сегодня. А я ночью заберу.

Чудинов азартно потер руки:

— Ну, это не проблема. Это можно. Только, как на Ладоге повеселимся, надо будет все вернуть назад.

— Вернем.

Хитрый Женя деликатно умолчал о том, что «стечкин» он возвращать не собирается. У него уже был на примете богатый покупатель.

— Мне же как раз сейчас в Смолячково нужно! Подготовлю все, как договорились. Мешок я утоплю там, где кусты сирени у воды растут. Глубина в этом месте нормальная. Только вы обязательно всем скажите, что это я постарался!

— Скажу-скажу.

— Так я поехал?

— Езжай.

Денис проводил Чудинова задумчивым взглядом. Ай да Женя, ай да сучий потрох! Теперь нужно было хорошенько обдумать предстоящий план действий, и на этот счет у Дениса уже имелись кое-какие мысли.

База в Смолячково представляла из себя десяток одноэтажных бараков, в которых находились штаб, классы для занятий, склады с подводной амуницией, арсенал с оружием и небольшой бассейн для проверки снаряжения. Все это, обнесенное забором с колючей проволокой и вышками с часовыми, растянулось вдоль береговой линии, поближе к основному полю деятельности. Со стороны берега проникнуть незамеченным на базу нечего было и мечтать. Но со стороны моря вклинивалась на ее территорию длинная и глубокая протока. Сверху над ней тянулся забор, замыкающийся в кольцо, а вот снизу, под колючей проволокой, оставался запас глубины до полутора метров, и там можно было попробовать проникнуть на территорию базы.

На эту протоку наезжавшие периодами комиссии по безопасности военных объектов неоднократно начальству указывали. И начальство ретиво бросалось устранять указанные замечания, но бороться с морем было бесполезно. Соленая вода и приливы делали свое дело. Бетонная плита подмывалась и вскоре рассыпалась. Решетка из строительной арматуры превращалась в ржавую пыль. Задор у начальства вскоре угасал. А дальше, поняв всю бесполезность данной борьбы, на эту протоку махнули рукой, решив, что хватит того, что в ночное время на нее светит прожектор, а рядом стоит вышка часового. Затем оценили ее полезность. Оказалось, что очень удобно менять воду в бассейне. Теперь, получив право на свое законное существование, эта небольшая речушка, забегающая с моря, мирно текла между бараками и, уже обмелев у противоположного забора, исчезала в подступившем к границе базы невысоком лесочке.

Склад Чудинова находился вблизи от берега. Женя знал, о чем говорил, когда предлагал утопить мешок с оружием у кустов сирени, растущих рядом. Здесь было самое глубокое место, почти два метра. К тому же в тени сирени можно спокойно вынырнуть из воды и перевести дыхание, оставаясь незамеченным для часового, торчащего на вышке. А от этих кустов до забора всего каких-то тридцать метров.

План Денис придумал такой: ночью подплыть со стороны моря к границе освещенного участка, затем двигаться под водой вдоль протоки, вынырнуть уже возле склада Чудинова, взять мешок, передохнуть и отправляться обратно. В одну сторону получалось почти пятьдесят метров. Поход за мешком Дениса не пугал. Не так уж и сложно пройти под водой такую дистанцию налегке, тем более с помощью попутного течения. А вот путь обратно ставил неразрешимый вопрос. Волочить по дну мешок, да еще и против течения, — такая задача превращалась в невыполнимую! Ему не хватит воздуха, придется всплыть, а дальше часовой, не раздумывающий ни секунды, разрядит в него весь «магазин» автомата и отправится в честно заслуженный отпуск.

Тогда сам собой встал вопрос о помощнике. Кто-то должен будет тащить его вместе с мешком на веревке обратно. Нужен кто-то, кто умеет держать язык за зубами, обладает уймой свободного времени и не будет щепетилен во взглядах на противозаконность данного мероприятия. Стоило Денису задуматься над этим вопросом, как в голове у него тут же возник образ Егора Никифорова. Наморщив лоб, Денис уверенно кивнул: Егор — то, что надо! Не хватает дисциплины и самоконтроля, но под присмотром это поправимо.

Теперь, приняв решение, он почувствовал мощный прилив рвущейся через край энергии. На этом фоне даже отступила непрерывно ноющая боль в израненной спине. А когда появилась цель, появилась и надежда. А если еще не умерла надежда, то не сдастся и он сам!

Денис звонко стукнул кулаком в собственную ладонь: «Мы еще посмотрим, Иван Степанович, кто кого! Мы еще посмотрим!»

Они стояли на перроне небольшого автовокзала недалеко от метро «Старая Деревня». Автобус на Приветнинский карьер отправлялся через полчаса. Этот маршрут Денис хорошо знал, потому что зачастую в части не давали машину и бойцы отряда на базу в Смолячково добирались своим ходом. В основном на этом автобусе ехали в карьер работяги, но по пути он заезжал в Смолячково, а потому был известен и сослуживцам Дениса. Егор с Цезарем расположились на лавочке и, разомлев на солнце, лениво глазели по сторонам. Автобус еще не подали на посадку, и, заметив в стороне небольшой книжный магазин, Денис решил в него заглянуть, чтобы купить то, что в скором будущем, как он подумал, очень сможет ему помочь. Русско-немецкие разговорники там были. Обзаведясь тонкой книжкой в мягкой обложке, он вернулся на остановку.

— Денис, а там пляж нормальный? — лениво потянувшись, спросил Егор.

— Пляж там отличный.

— А на Цезаря всякие чистоплюи орать не будут?

— Некому там орать. Берег дикий. Пляжники подальше, у самого поселка, загорают. Возле базы запретная зона.

— Чего-то как-то мне… — Егор запнулся, подбирая такое слово, чтобы его не обвинили в трусости.

— Не переживай. Рисковать буду я. Твоя задача — тянуть веревку и все.

— А если меня заметят и начнут стрелять?

— Не начнут. Часовой стреляет, если кто-то пересечет первый ряд колючей проволоки, и то сначала дает предупредительный в воздух.

Развивать собственные сомнения Егору не дал подъехавший автобус. Старый душный ЛиАЗ распахнул двери, и они заторопились занимать места. Денис сел у окна и с любопытством перелистывал разговорник. Егор с Цезарем примостились с краю. Когда все расселись и автобус приготовился двинуться в путь, на ступеньки поднялся статный, немалого роста дед с окладистой седой бородой. В руках он тащил две клетчатые сумки, набитые доверху и подозрительно звякающие стеклом. За его рукав держался мальчик лет десяти. Дед пошептался с водителем, важно расселся в соседнем кресле и развернулся лицом к пассажирам. Он окинул салон придирчивым взглядом, остался доволен, кивнул водителю и распорядился:

— Трогай.

Егор хмыкнул, но затем удивленно уставился на деда, не в силах оторвать взгляд. Могучий старикан раскрыл сумку и достал оттуда литровую бутылку водки. Из второй сумки он вытащил стопку пластиковых стаканчиков, пригоршню вилочек и банку с мелкими корнишонами. Егор привстал и следил за каждым его движением. Неужели сейчас начнет пить? Но дальше все пошло не так, как он предполагал. Дед плеснул полстакана, наколол на вилку огурчик, отдал все это мальчишке и ткнул пальцем на мужчину, сидевшего в первом ряду. Мальчишка подбежал и шепнул что-то тому на ухо. Мужичок заулыбался, кивнул деду и выпил. Егор двинул кадыком и громко проглотил слюну. Затем такая же процедура повторилась с парнем, сидевшим во втором ряду. После этого стакан достался третьему. Егор нетерпеливо ерзал, потому что по очереди мальчишка скоро должен был подойти к нему.

Он еле дождался, протянул руку, улыбнулся и поторопил:

— Ну давай, давай уже! Где ты ходишь?

— У моего дедушки Матвея Ивановича сегодня день рождения, — почтительно склонив голову, пояснил мальчишка. — Он просит вас выпить за его здоровье.

— Какой хороший у тебя дедушка! — Егор схватил стакан и, подняв, кивнул деду: — Дай Бог вам здоровья! — Затем он перехватил укоризненный взгляд Дениса, торопливо проглотил водку и пояснил: — Это для храбрости! Ты же меня на убой везешь, так дай хоть принять допинг.

Так внучок обошел весь салон, и Егор, рассчитывая на второй круг, нетерпеливо потирал руки.

Вдруг кто-то с заднего ряда поднял руку с зажигалкой и выкрикнул:

— Подарок Матвею Ивановичу!

Дед кивнул, налил очередной стакан и отправил внука к дарителю.

По салону разнесся хохот, затем в соседнем ряду кто-то сорвал с головы бейсболку:

— На память!

Теперь мальчишка побежал к нему.

Егор застонал, кусая пальцы. Он понял, что надежда на справедливую очередь рухнула. Угощать теперь будут только за подарки. Он похлопал себя по карманам, ничего не обнаружил и попытался вырвать у Дениса книгу:

— Ну дай чего-нибудь!

— Тебе хватит.

Денис треснул его по рукам и уткнулся в разговорник, но Егор так легко сдаваться не собирался.

Он увидел, как мальчишка пробежал мимо него со стаканом в руках к следующему счастливчику, встал и, пригладив пятерней волосы, жалобно запел:

— Хэпи бездэй ту ю! Хепи бездэй ту ю! Хэпи бездэй, хэпи бездэ-э-эй, Матвей Иваныч! Долгие вам ле-е-та!

Опешившие пассажиры затихли, затем салон взорвался диким хохотом. Не удержался даже восседавший, как надменный фараон, дед. Утерев слезы, набежавшие от смеха, он встал, подошел к Егору, взял его за уши и крепко поцеловал в обе щеки:

— Молодец! Давно меня никто так не веселил. Голосок у тебя, конечно, жиденький, таким только милостыню на паперти просить, но спел с душой. Заслужил, получай!

Он подал Егору налитый до краев стакан. Денис попытался взять Егора за пояс и усадить на место, но тот ловко увернулся и схватил деда за руку:

— А себе? За именинника без именинника не пьют!

— Резонно! — повел бровью дед и плеснул себе полстакана.

— До краев! — запротестовал Егор.

Дед спорить не стал и долил. Затем, сцепив руки на брудершафт, они выпили под аплодисменты пассажиров.

Глаза Матвея Ивановича заблестели, и, обхватив Егора за плечи, он хитро подмигнул:

— А ты не из наших, не из приветнинских? Небось из города к нашим девкам собрался? И то верно! Что у вас там за девки — одни пигалицы! Под лифчиками прыщики прячут. А у нас девки ядреные. Груди такие, что коровы от стыда доиться отказываются! — Для наглядности Матвей Иванович оттопырил вперед оба локтя. — Вот такие! А безотказные — как мосинские трехлинейки! — Дед мечтательно вздохнул и потащил Егора в начало салона, поближе к сумкам. — Эх! Когда-то и я был молодым и красивым. Сейчас я только красивый. А-то, может, на пару, да вечерком к нам в клуб на танцы?

Денис показал Егору кулак, но тот отвернулся и старался в сторону Дениса больше не смотреть, теперь лишь заглядывая то деду в рот, то в волшебную сумку.

От злости Денис чуть не задохнулся. Пьянка ставила под угрозу весь его план. Автобус только приближался к Сестрорецку, и впереди еще был длинный путь. А, судя по бездонной сумке Матвея Ивановича, там имелось достаточно «огненной воды», чтобы споить Егора несколько раз. Дед рухнул в раскачивающееся кресло и пустился вспоминать, как он еще подростком воевал с финнами, потом восстанавливал разрушенный Ленинград, затем дошла очередь до тяжелых будней на рыбацком сейнере. Жизнь Матвея Ивановича была полна событий, и за каждое из них он наполнял стаканчики, отмеряя в своей жизни веху за вехой.

Когда они наконец-то приехали в Смолячково, Егор с Матвеем Ивановичем расставались как самые близкие в мире люди.

— Деду-у-уля! — голосил пьяным голосом Егор, проникновенно сморкаясь дедуле в бороду.

— Его-орушка! — вторил ему дед и лез целоваться взасос.

Автобус остановился, Матвей Иванович подхватил Егора под мышки и потащил к выходу:

— Да тебя, касатик, никак укачало? Ничего, сейчас на свежем воздухе пройдет. А то поехали со мной. Есть у меня на примете одна молодушка! Ей только за пятьдесят перевалило. Так такая заводная! И самогоночкой своей угостит, и спать уложит.

Егор уныло вздохнул и, заметив разъяренный взгляд Дениса, еле выговорил заплетающимся языком:

— Первым делом самолеты, а молодухи подождут!

— Молодец! — Матвей Иванович пустил слезу. — Уважаю! Идти сам сможешь?

— Все пучком! Еще как смогу!

Егор оттолкнул заботливые руки дедушки и прицелился в раздвоившиеся в глазах двери автобуса. Чеканным строевым шагом он направился к выходу и уверенно шагнул в пустоту. Нога повисла в воздухе, затем, не почувствовав опоры, Егор взмахнул руками и растянулся рядом с дверью, упав лицом в песок. Через секунду он уже храпел.

Денис растерянным взглядом проводил автобус с Матвеем Ивановичем, высовывавшимся в окно, затем подергал Егора за ногу. Отсутствие каких-либо рефлексов говорило о том, что дарвиновское определение «человек прямоходящий» — сейчас это не про Егора. Тогда, взвалив его на плечо и намотав поводок Цезаря на руку, Денис медленно побрел в сторону моря, в обход базы. Побережье заросло соснами и кустарником до тонкой полоски песка у воды. Денис скрылся от посторонних глаз, бросил Егора в тени сосен, привязал к его ноге Цезаря и пошел на разведку.

Сердце защемило от вида знакомых до боли тротуаров с выбеленными бордюрами. Денис никогда не обращал внимания на красный щит, врытый у забора и утверждавший, что «спорт и ратный труд — рядом идут!». Теперь он ему показался таким родным и милым. А бараки, наоборот, из-за забора выглядели неказистыми, осевшими в землю. Людей на территории было мало. После расформирования их отряда базу стали использовать гораздо реже. Сюда приезжали потренироваться флотские водолазы, корабельные механики привозили на проверку подводное снаряжение. Раньше занятия здесь проходили в несколько смен и строго по расписанию. Теперь ничего не нарушало тишину ранее шумной и кипевшей работой военной базы.

Денис отогнал накатившую ностальгию, спрятался под кустом и наблюдал за действиями часовых. Караул нес службу точно так, как и прежде. Развод по постам каждые два часа. Заряжание-разряжание автоматов в уголке, огражденном пулеулавливателями. В окне помещения КПП он увидел фуражку дежурного. Все как обычно. Ни на одну вышку меньше не стало. Но главное в том, что, пока его здесь не было, никто не посягнул на речушку, не попытался в очередной раз ее перегородить.

Денис удовлетворенно кивнул и пополз назад, к Егору. Ему показался обнадеживающим тот факт, что под куст он уложил Егора лицом вверх. Теперь же тот перевернулся на живот и что-то бессвязно мычал во сне. Приближался вечер, а операция была назначена на темную ночь. Оставалась надежда, что Егор еще проспится и сможет выполнить возложенную на него задачу. Время было, и Денис, растянувшись рядом, смотрел на облака, плывущие в небе. То ли сопение на ухо разомлевшего Цезаря на него так подействовало, то ли раны дали о себе знать, но, не заметив как, он уснул, провалившись в черноту, лишенную сновидений и кошмаров.

Проснулся он оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Денис рывком вскочил и схватил склонившегося Егора за руку.

— Где пиво? Я помню, мне дед на дорожку банку давал. Дай выпить, горло пересохло.

— Перебьешься.

— Тогда, может, кофе?

— Воды из лужи.

— Согласен. Но пиво было бы лучше. Где банка? Денис, не издевайся, дай попить. Если бы ты знал, как мне тошно!

— Я его в ручей положил, чтоб остыло. Но ты его получишь, только когда сделаем дело.

— В ручей! — С вожделением прошептал Егор. — Холодное! Так давай быстрей делать твое дело, и верни мне банку.

Денис оценил сгустившиеся сумерки. Время белых питерских ночей уже прошло, но все равно стоило еще подождать максимальной темноты.

— Еще час.

— Час?! Да за час я сдохну! Денис, хотя бы покажи, где она лежит. А то тебя твои братья застрелят, а я так и буду мучиться до открытия магазина.

Денис хмыкнул и махнул рукой в сторону соседнего куста:

— Там. Но не вздумай прикасаться к ней, пока я не вернусь! Смотри, Егор, если из-за тебя меня пристрелит часовой, то я к тебе буду по ночам являться. Дай мне слово, что, пока я не вернусь, ты в ее сторону даже смотреть не будешь! Это тебе будет стимул. А то ты ее сейчас высосешь и опять упадешь спать.

— Слово так слово! — Егор схватил холодную банку и приложил к щеке. — Денис, а чего тянуть? Пошли уже. Чего мне делать-то надо?

Денис взглянул на еле различимые черные макушки сосен и решил, что, пожалуй, можно не ждать, а начинать.

— Пошли! — Он встал и повел Егора к тихо плещущемуся рядом морю. — Запомни! Я уплываю, а ты потихоньку травишь за мной веревку. Понял? Отпускаешь веревку, а не ложишься спать дальше!

— Ясно. Ну чего ты меня за идиота держишь?

— Как почувствуешь, что я три раза дернул, тяни изо всех сил! Понял?

— Понял. Плыви уже, а то пиво греется.

Денис достал из пакета бухту тонкой капроновой веревки и обвязал ее вокруг пояса. Затем они подползли к кустам, торчавшим у начала протоки. Забор по периметру базы освещался, но внутри было темно. В луче прожектора на вышке серел силуэт часового с автоматом на плече. Денис надеялся, что ему попадется нерадивый постовой, который наплюет на устав и будет спать. Но этот не спал. Хотя и без особого рвения, но глазел по сторонам, боясь пропустить проверяющего его службу сержанта или дежурного по базе.

После холодной воды реки Прегель море показалось парным молоком. Мышцы заныли, откликнувшись на широкие замахи рук, кровь быстрее побежала по жилам, разогрелась, наполнила тело энергией и силой. Денис подплыл к границе освещенной части протоки, набрал полную грудь воздуха и ушел под воду. Чтобы не вызвать на поверхности предательское волнение, он жался к самому дну, задевал животом песок, нанесенный с моря. Над его головой проплыла тень от первого ряда забора. Затем ушли назад столбы второго ряда. Денис греб широкими замахами, наслаждаясь собственным движением. Течение толкало его вперед, и он парил над дном, как гриф над пустыней.

Освещенная полоса закончилась, и мелкие песчаные барханы исчезли в темноте. По расчетам Дениса, плыть осталось метров двадцать. Теперь он уже не опасался себя выдать, поэтому прибавил скорости, извиваясь и мощно работая в такт телу ногами. Затем он увидел впереди темный холм, ткнулся в него руками и нащупал гладкую поверхность полиэтиленового мешка. Пока Чудинов не обманул. Видимо, велико было желание Женечки войти в мир денежных воротил. Сквозь тонкую пленку Денис нащупал широкий магазин автомата, резиновый костюм с обтекаемым корпусом ребризера, пояс с квадратными грузами и прямоугольную рукоятку пистолета. Все так, как и договаривались. Денис всплыл, выставил лицо над водой, отдышался, затем вновь набрал полную грудь воздуха и нырнул к мешку. Он крепко взял его за завязанную горловину, трижды дернул за веревку, но никакой реакции не последовало. Веревка как лежала неподвижно, так и оставалась лежать, белея светлой нитью на дне. Денис дернул еще раз, затем еще, потом затеребил шнур так, как щука, попавшаяся на удочку, дергает поплавок. Но все напрасно.

Это был провал! В отличие от Чудинова, Егор его цинично подвел. Наверняка сейчас лежит рядом с веревкой и нагло спит или пошел догоняться в поисках магазина. Денис такой вариант даже не предусматривал, а потому немного растерялся, не зная, что делать дальше. Без мешка он вернуться сможет, выгребет против течения и взбодрит Егора хорошим мордобоем. Потом можно попробовать еще раз повторить все с самого начала, если только рассвет не помешает. Он уже собрался так и сделать, как вдруг веревка слабо натянулась, а затем дернулась с такой силой, что он чуть не выпустил мешок из рук.

Денис напрасно поминал Егора недобрым словом. Тот не спал и не бродил в поисках магазина. Он мужественно и мучительно боролся с жаждой, со сном, с болью в голове, с тошнотой в желудке, с жуткой отрыжкой, вырывавшейся из бурливших недр, и еще с десятком причин, отравлявших его жизнь. Егора то бросало в холод, и он прижимал к себе теплого Цезаря, то от жажды раздирало горло, и он бросался к ручью и жадно лакал соленую воду, но на пиво только косился. Раньше на все эти клятвы и обещания Егор смело забивал. Но сейчас его почему-то проняло. Он вспоминал суровое лицо Дениса, и рука сама опускалась, так и не дотянувшись до банки. Нужно всегда чувствовать серьезность момента! Егору не давала покоя эта фраза из какого-то фильма. Он эту серьезность чувствовал даже сквозь затуманенное алкогольными парами сознание. А не поймешь — быть морде битой! Денис сейчас рисковал куда больше него. А вдруг и вправду подстрелят? Так ведь не обманет и будет донимать по ночам, завывая жутким призраком за окном!

Егор в очередной раз прижал банку к щеке и облизал потекшие капли.

— Тьфу, блин! — Он сплюнул песок, попавший в рот. — Да когда же он уже вылезет?

А в пересохшем горле бушевала Сахара. Она превратила язык в потрескавшийся камень, не вмещавшийся во рту. Егор пошел к ручью, упал на живот и сунул голову в воду. Ему немного полегчало. Он черпнул ладонями и полил себе на грудь. Так еще лучше! А если на спину? Егор развернулся и плашмя рухнул в воду. Вот это здорово! Даже в голове прояснилось. Довольный, он пошел обратно к спящему Цезарю. Но, к его удивлению, до этого даже не заметивший его исчезновения, сейчас Цезарь не спал. Он подобрался на согнутых лапах и внимательно наблюдал за клубком, прыгавшим перед мордой.

— Ух ты! — Егор попытался поймать дергающуюся веревку. — Сейчас-сейчас! — Он накинул петлю на ладонь и потянул. — Сейчас, се… — Но все его потуги оказались напрасными.

Егор упирался, пыхтел, веревка натянулась, продвинулась на полметра и уперлась так, будто на той стороне прицепили якорь. От собственного бессилия он растерялся. Озарение пришло внезапно! Егор дал Цезарю пинка под зад и поднес банку к его носу.

— Смотри! Ты же знаешь, что это? Вижу, знаешь! — Егор увидел, как Цезарь радостно застучал хвостом, и довольно ухмыльнулся. — Правильно, это твое любимое пиво! Ты же хочешь его? Да? — Он одной рукой взял пса за ошейник, а другой размахнулся и забросил банку далеко в кусты. — Ну и возьми его!

Цезарь рванул с места так, что свалил Егора с ног и потащил вместе с веревкой, натянувшейся как струна. Он греб, подобно трактору, из-под себя землю вкупе с песком и корнями, оставляя позади вспаханную борозду. Вырванная трава и шишки, упавшие с сосен, фонтаном взлетали над головой пса. Егор пытался встать, но тут же снова валился навзничь, еле успевая перебирать ногами.

Хорошо стимулированный Цезарь может заменить упряжку ездовых лаек! Такое открытие стало для Егора настоящим откровением.

Он еще немного проехался на животе, затем, когда рядом показалась пивная банка, вскочил и первым накрыл ее своим телом.

— Еще нет! — Егор едва перевел дух и снова размахнулся. — А теперь тащи!

Цезарь, обозленный обманом, ринулся вперед с удвоенной силой и едва не оторвал Егору руку. Когда он добрался до банки во второй раз, то уже не дал себя обмануть, схватил ее зубами и попытался сбежать в кусты. Но теперь Егор его не преследовал. Он обернулся и увидел голову Дениса, показавшуюся из воды.

— Умница! — Егор потрепал Цезаря по загривку. — Не собачка, а бульдозер!

Он нежно вытащил банку из пасти пса и с чувством выполненного долга щелкнул крышкой. Взболтанное пиво пенилось, и они вместе ловили пену языками. Разлетавшиеся в стороны капли Цезарь ловил на лету, не давая ни одной упасть на землю. Опустошив банку до дна, Егор почувствовал, как бессильно подкашиваются ноги. Он сел и, счастливо улыбаясь, подставил Цезарю облитое пивом лицо. Затем, довольно потянувшись, свернулся калачиком.

Когда к ним подошел Денис, оба уже сладко спали.

Денис разложил рядом содержимое мешка и принялся надевать гидрокостюм. Хорошо, что гипербола хоть что-то позволяла ему брать с собой в дорогу. Теперь он точно знал, что то, что было надето на нем, пропускалось в прошлое вместе с ним. Запихнув за пояс «стечкин» и прижав к груди автомат, Денис приготовился ждать. Лишь только забрезжил рассвет, по телу пробежала знакомая легкая рябь. Ну что же, значит, пора. Сначала несмело, вибрация нарастала, превращаясь в мощную волну впившихся в тело иголок.

Денис потряс Егора за плечо и спросил:

— У тебя деньги на обратную дорогу есть?

— Угу.

— Ну тогда спи.

Егор раскрыл глаза и испуганно вытаращился на черную, в маске фигуру Дениса.

— Что с тобой?

— Ничего. Это я тебе снюсь.

— А-а… — Егор довольно ухмыльнулся и перевернулся на другой бок.

Жжение в теле достигло апогея. Денис обхватил колени, покрепче прижал к себе автомат и приготовился к свободному падению. Уже привычно подпрыгнул к горлу желудок, и он провалился в пустоту.