— А-а-а-а-а-а! — Истеричный скрипучий вопль резанул по ушам вместе с ударившим в глаза солнцем.

Он перешел в визг, затем в хрип. Воздух в ссохшейся старушечьей груди быстро иссяк, бабулька хлопнула ртом, икнула и затихла. Денис стоял в центре клумбы, у подъезда девятиэтажки. Напротив на лавочке в полуобморочном состоянии сидели три окаменевшие бабушки и глядели на невесть откуда вдруг возникшего грязного и мокрого молодого парня. Радуясь, что вояж в прошлое уже закончился, и закончился в самый нужный момент, Денис широко им улыбнулся и переступил низкий забор.

— Хорошо-то как! А в Кенигсберге сейчас дождь. Дамы, не подскажете, в какой стороне метро?

Но дамы лишь выпучили шире глаза и прекратили дышать.

— Хотя бы пальцем покажите! — Денис помахал ладонью перед глазами старушек, пытаясь привести их в чувство.

Наконец одна из бабушек жалобно застонала и посмотрела вверх, считая окна этажей. Денис проследил за ее взглядом и, цокнув языком, душевно объяснил:

— Да-да. С самого девятого этажа. Так быстрее. А то пока лифта дождешься…

Тут бабулька не выдержала и с тихим вздохом, закатив глаза, поползла с лавки.

— Ну нет так нет… сам найду.

Все еще находясь в эйфории, охватившей его после возвращения, Денис театрально бабушкам раскланялся и двинулся по тротуару в поисках метро, оставляя за собой мокрые следы. То, что он вновь оказался в Питере, он понял сразу по номеру автомобиля, припаркованного у подъезда. Солнце ярко светило в глаза, душа от радости пела. Хотелось подпрыгнуть как можно выше и крикнуть так, чтобы услышал весь город: «Как же здорово, когда над головой не свистят пули, не надо нырять в ледяную воду, кататься в грязи и охотиться на себе подобных!»

Прохожие шарахались от него в разные стороны, но Денису было на все наплевать. На покрывшуюся мутными разводами некогда белоснежную футболку. На облепленные глиной джинсы и капающую с волос болотную жижу, которую он принес с собой оттуда. Он шел и улыбался встречным людям.

— Не подскажете, где метро?

Мужик посмотрел на него диким взглядом, затем неопределенно махнул куда-то в сторону.

— Далеко? — Денис не выдержал и рассмеялся. — Да какая разница!

Потом, немного успокоившись, он задумался, что же ему делать дальше. Вместе с этим пришло осознание, что единственный человек, которому он смог бы сейчас доверять, остался там, в прошлом. Первой мыслью было найти Кристину или Саню. Но тут же проснулся червячок сомнения: а не приведет ли это его опять в «Кресты»? Кто-то ведь его предал!

Дома закончились. Денис уже догадался, куда вышел, и окунулся в цветущий буйной зеленью парк. Затем показалась станция метро с круглой крышей и вывеской, горящей даже днем: «Парк Победы». Народ жиденьким ручейком семенил ко входу, расталкивая друг друга локтями. Чуть в стороне стоял браток, стриженный под ноль, с явным неудовольствием кого-то ждал и брезгливо глазел на человеческий муравейник. Позарез нужен был телефон. Денис достал из кармана мокрую сторублевку и направился к братку:

— Дай позвонить!

Такая просьба вызвала неподдельное удивление. Поняв необычность просьбы, потому что сейчас даже последний бомж имеет телефон, Денис соврал:

— Мой промок.

— Ты чо, жаб с ним ловил? — тонко пошутил браток.

И, порадовавшись собственному остроумию, отмахнулся от денег и протянул дорогую мобилу.

Денис решил начать проверку с Егора, вспомнил его номер и пробежался пальцем по кнопкам.

— Егор, это Денис. Молчи и слушай! Мне нужно, чтобы ты через час был у метро «Парк Победы». Это очень важно! — Денис посмотрел на часы над входом. — Давай ровно в двенадцать. Не хочу даже слышать, что с псом не пускают в метро! Пронеси его в сумке или возьми такси! И попробуй только не приди! Все!

Не дав Егору отбиться от встречи, Денис отключился.

Теперь Кристина. Ее голос был таким радостным, что Денису стало неловко за собственное вранье. Кристине он назначил встречу у «Электросилы» на час дня. Ну а Сане — на два у «Московских ворот». Теперь можно было искать место для наблюдения. Примостившись в кустах на лавочке, он приготовился смотреть и ждать. Позади народ кормил лебедей на озере, впереди на добрую сотню метров просматривался в обе стороны Московский проспект. Время шло, но ничего необычного пока не происходило. Машины двигались непрерывным потоком, но ни одна из них не припарковалась под запрещающим знаком. Не появились подозрительные личности, старательно изображающие беззаботных зевак. В домах напротив не распахнулись окна, чтобы, выставив стекла бинокля, просматривать людской поток, сравнивая с лежащей на подоконнике фотографией. Пока все было как всегда. Суета, человеческий муравейник и шум несущихся мимо машин.

Наконец появился Егор. Рядом со станцией остановилась маршрутка, дверца отъехала в сторону и наружу вывалился Цезарь, волоча за собой хозяина. Денис слился с листьями, раздвинул ветки и смотрел во все глаза. Почему-то он был уверен, что именно Егор приведет за собой хвост. Вот сейчас рядом с ним в толпе мелькнет лицо капитана Соловья, и можно будет со спокойным сердцем уходить, в очередной раз удивившись собственной интуиции. Егор, одергивая норовившего понюхать прохожих Цезаря, замер у входа. Но Денис сейчас смотрел не на него, а на кусты и тротуары, окружавшие станцию метро. Ничего. Так прошло уже полчаса. Егор нервно шевелил губами, очевидно матеря Дениса, а заодно и себя. Людской поток обтекал его краем, сторонясь и с уважением поглядывая на здоровенную черную голову развалившегося под ногами Цезаря.

Дородная тетка с сумками, оттягивающими руки, сверху вниз взглянула на пса и нервно заметила:

— Молодой человек, на собаку нужно надевать намордник!

— Себе надень! — огрызнулся Егор.

Дальше его терпение лопнуло. Оглянувшись в последний раз на проплывавшие мимо лица, натянув поводок, он отправился прочь от метро.

Денис озадаченно смотрел ему вслед. То, что Егор ни при чем, ставило новые вопросы. Получалось, что предал кто-то из двух — Кристина или Саня. Почувствовав в душе скверное предчувствие, он пошел в другую сторону. До назначенной встречи с Кристиной оставалось еще полчаса, и Денис рассчитывал добраться до станции «Электросила» раньше нее. Но едва он вышел к проходной одноименного завода, как сразу увидел Кристину у распахивающихся входных дверей метро.

Денис смешался с толпой, перебежал Московский проспект и нырнул за угол дома. Теперь ему нужно было осмотреться. Чувствуя в душе стыд за обман и стараясь не глядеть на не пропускавшую ни одно встречное лицо Кристину, он начал вычислять возможную засаду. Но и здесь все было как всегда: два текущих людских потока. Один под землю, другой из-под земли. Ни одной затаившейся в подворотне машины. Ни внимательных, прикрывающихся газетой цепких глаз. Никто не изображал из себя беспечно шляющегося бездельника или переодетого в форму метрополитена служащего, вылезшего поглазеть на солнце. Тогда Денис с горечью бросил взгляд на Кристину и побрел по проспекту к станции «Московские ворота» с полным осознанием того, что оказался настоящим ослом.

Триумфальная арка, построенная Николаем Первым в честь побед над Персией и Турцией, закрывала от любопытных глаз и позволяла незамеченным наблюдать за входом в метро. Саня уже его ждал. Оглядываясь и заняв самое видное место, он стоял со скрученным в трубочку журналом и нервно похлопывал себя по ногам.

Денис осмотрелся.

«Тут что-то одно, — размышлял он, издалека глядя на Саню, нетерпеливо топтавшегося на месте. — Или я ничего не смыслю в людях, или я совершенно не разбираюсь в подобных проверках и засадах».

Вокруг было чисто! И опять никто не ждал от Сани заранее договоренного знака. Никто не выглядывал из-за стеклянных киосков, не изображал, бросая взгляды по сторонам, беззаботного покупателя.

Денис уже решил было махнуть рукой на все свои опасения, подойти к Сане, хлопнуть его по спине и сказать: «Прости, дружище, что позволил себе плохо о тебе подумать! Я безмозглый, никому не доверяющий осел!»

Но что-то здесь было не так. Денис никак не мог понять, что же именно, а затем его осенило.

Этот дурацкий журнал! Саня стоял с ним нелепо, как прижимающая к груди седло корова. Он же вообще никогда ничего не читает! Только служебные документы или в крайнем случае рекламу в газетах. А тут вдруг красочный буклет. В душе шевельнулось неприятное подозрение, и тогда Денис решил проверить подходы к метро еще раз. Пройдясь по тротуару вдоль заворачивающегося в кольцо Московского проспекта, он присел на лавочку возле клумбы с цветами.

И тут он их заметил!

Два черных «гелендвагена» с тонированными стеклами стояли в подворотне, прикрывшись торговыми киосками. Рядом, нагло заехав на тротуар, припарковался микроавтобус с такими же непроницаемыми окнами. В груди Дениса похолодело. Это уже не пехота, работающая ногами или катающаяся на разбитых «уазиках», по ночам выезжающая вместе с участковыми на семейные разборки алкоголиков. Эти себе цену знают. Даже на задания предпочитают ездить на последних моделях «мерседесов». И статус, и положение к этому обязывают. Они будто бросали всем вызов: а что вы хотели?! Мы дали России бессменного президента! А стало быть, имеем право на икру и лобстеры!

Эх Саня, Саня! От эйфории, навеянной возвращением в свое время, не осталось и следа. Теперь в душе застыло ощущение жутко нагадившей стаи черных котов. Видно, права народная молва, гласящая, что если тебя никогда не предавали друзья, то ты или только что вылупился из яйца, или Робинзон Крузо, умудрившийся на необитаемом острове разминуться с Пятницей.

Денис развернулся на негнущихся ногах и побрел назад к «Электросиле». У него вдруг возникла уверенность, что Кристина до сих пор его ждет.

Едва ли не по ногам проехал здоровенный джип, водитель которого выпучил глаза и яростно ударил по сигналу. Денис не обратил на него никакого внимания, перешел дорогу на красный свет и, не оглядываясь, двинулся по тротуару. Перед его глазами стояли два «гелендвагена» и Саня с сигнальным журналом в руках.

Несколько лет назад, когда Саня еще не перешел в службу тыла, они вдвоем выполняли заурядную работу по осмотру днища эсминца. Бойцы ПДСС ведь не только постоянно тренируются и спят и видят, где бы им подкараулить вражеского боевого пловца или, на крайний случай, террориста с поясом шахида, подбирающегося к кораблю. Основная работа — это рутина. Помощь штатным корабельным водолазам в распутывании намотавшихся на винты тросов. Поиск опасных повреждений на днище. Патрулирование акватории базы, а то и подъем со дна не разорвавшихся с войны снарядов. Было даже такое, что искали золотой портсигар, оброненный с мостика корабля нерасторопным адмиралом.

В тот день они, как обычно, опустились под воду в «мокрых» костюмах аквалангистов, чтобы оценить состояние днища эсминца, простоявшего без движения всю зиму. Работа плевая, на пару десятков минут. А потому они не брали с собой ни спецснаряжения, ни даже ножей.

Денис начал движение с носа, Саня — с кормы. Встретиться они должны были в районе середины корпуса, у спускающегося в воду трапа. Проплыв в мутной воде под нависающим над головой обросшим водорослями дном, Денис к месту встречи прибыл первым. Сани видно не было, хотя расстояние у него было меньше. Вынырнув рядом с трапом, Денис не увидел его и на палубе. Тогда, оттолкнувшись от нержавеющих поручней, он ушел на глубину, загребая ластами в сторону кормы.

Подняв вокруг себя облако пузырей и водорослей, Саня бился в рыбацкой, принесенной приливом с моря сети и пытался вырваться, еще сильней в ней запутываясь. Но самое страшное было в том, что крепкая и острая как нож капроновая нить разрезала шланг и теперь бесценный воздух мощным напором уходил из баллонов. Бросившись ему на помощь, Денис рвал леску голыми руками, рассекая кожу на ладонях, как о стальную бритву. Вокруг них клубилось бурое кровавое облако. А когда Саня наконец-то вырвался на поверхность, его баллоны были уже пусты.

— Дэн, я твой должник навеки! — тяжело дыша, бубнил наглотавшийся воды Саня. — Я тебе обязан жизнью! — говорил он, когда, уже придя в себя, они сидели в общежитии, держа в руках по банке с пивом для снятия стресса. — За мной долг! Клянусь, я тебе его верну! Слово офицера!

Но, увы, благородные порывы забываются быстрее всего. Долг отдать Саня решил очень оригинальным способом.

Эх Саня, Саня!

Денис в очередной раз тяжело вздохнул, затем он увидел Кристину, и мысли о предавшем его друге тут же вылетели из головы.

Если Денису в этот день невообразимо повезло и он ухитрился не попасть в приготовленную для него яму, то у Егора Никифорова день с самого утра пошел наперекосяк. Вначале он, как обычно, поссорился с Оксаной. Затем этот непонятный вызов на встречу к Денису Зарембе. А когда, не дождавшись, он кое-как добрался домой, то обнаружил, что здесь его уже поджидал полицейский «уазик».

Через полчаса Егор стоял на затертом ковре в кабинете капитана Соловья, прятал Цезаря за спиной и жалобно канючил:

— Товарищ капитан, ну зачем меня опять привезли к вам? Я же только недавно у вас был.

— Привезли тебя сюда потому, что я так приказал.

— Зачем же у всех на виду? Можно было просто шепнуть на ухо, и я бы сам пришел. А то ведь волокли, как какого-то преступника. От меня уже и так тетки-дежурные шарахаются и кошельки прячут, когда я в общагу захожу.

— Ничего, переживешь. Ты что же, говнюк, думаешь, что я не знаю, что в тот день, когда я битый час вот на этом самом месте талдычил тебе про твой гражданский долг, ты видел Зарембу и ничего мне не сообщил?! Так что не ной теперь. Ты должен каждое мое слово слушать и вникать! Вникать и слушать! А то до самой старости так и будешь не пойми чем. — Соловей постучал по столу карандашом, затем, взглянув на навострившего уши и глядящего ему в глаза Цезаря, добавил: — А пока я вижу, что твой пес поумнее тебя будет. Он хотя бы слушает, а ты нос воротишь. Я тебе уже говорил, что ты живешь как дерьмо в проруби?

— Говорили.

— Говорил… и что? Ты работу нашел?

— От работы кони дохнут.

— Понятно, тунеядцем быть легче. Наверняка твои родители мечтали, что из тебя выйдет хоть какой-то толк. Только вот получилось как всегда — толк вышел, а бестолочь осталась. Не понимаю! — Капитан удивленно развел в стороны руки и закатил глаза к потолку. — Должны же в жизни быть какие-то стремления, какие-то принципы. Даже медуза и та трепыхается в воде с какой-то целью, а ты только воздух портишь да харчи на дерьмо переводишь!

Нравоучения Соловья начали Егору надоедать, и он решился дать отпор:

— А они у меня есть! Есть у меня стремления! И принципы есть!

— Да ладно?! Как интересно. Может, поделишься?

— Пожалуйста! Я из своих жизненных принципов тайны не делаю. Главное — это не делать из жизни трагедию. Знаете, как говорят: «Горевали на поминках, так порвали три баяна». Так вот, это про меня, это и есть мой главный принцип. Не нужно брать ничего тяжелого ни в голову, ни в руки, и тогда жизнь твоя будет остальным на зависть. А жизнь у меня одна, потому я ее люблю и не перегружаю.

— Понятно, — вздохнул Соловей. — Ничего оригинального. Я же говорю, тунеядец. — Он порылся в сейфе, затем заглянул в стол и вытащил толстую красную книгу. — Есть у меня к тебе одно дело… — Соловей задумчиво взвесил книгу на ладони и продолжил: — Но время пока терпит. С делами можно и подождать, а вот мозги тебе вправить никогда не поздно. Я вот, к примеру, в отличие от тебя, в армии служил. И до сих пор помню своего ротного. Офицер был — от бога! Он никогда на нас не кричал и упаси, чтобы хоть раз тронул пальцем. Никогда! И на гауптвахту нас никогда не сажал. Но с разгильдяями боролся очень интересным способом. Бывало, попадешься с какой-нибудь дурью — мозгов-то у нас тогда было не больше, чем у тебя сейчас, — так он вызовет в канцелярию, поставит по стойке «смирно» перед столом и устав в руки. Читай вслух! А сам своими делами занимается. Стоишь эдак, мудак мудаком, час, другой, третий, бубнишь страницу за страницей, а он будто и не замечает тебя. Так уже другой раз подумаешь: да лучше бы он на меня наорал! Лучше бы между ушей треснул, да я уже забыл! Чем вот так этот дурацкий устав изучать. Закончил внутренней службы, вот тебе караульный, а еще дисциплинарный на столе лежит. Так ты знаешь, очень хорошо мозги промывает. Десять раз потом подумаешь, прежде чем опять какую-нибудь чушь спороть. Вот так-то. В армию тебе обязательно сходить надо было, может, и не стоял бы тогда сейчас передо мной, поумнее был бы. Так вот я к чему клоню-то!.. Вот тебе уголовный кодекс. Садись-ка ты, дружок, и почитай. А потом мы вместе его обсудим. И только уж потом о делах поговорить можно будет, с тобой уже просветленным и поумневшим.

Ошарашенный Егор уставился на алую книжку с золотым двуглавым орлом на обложке. Таких толстых томов он даже в руках никогда не держал. А тут возьми да прочитай!

Егор скорчил жалкую физиономию и взмолился:

— Товарищ капитан, а может, вы мне тоже того… просто между ушей дадите да я пойду?

— Читай! Книга нудная, но тебе в самый раз. И запомни! Как прочтешь, проверю, что ты понял. Не понравится, будешь читать сначала. Мне спешить некуда.

Соловей растянул рот в садистской ухмылке и довольно потянулся на стуле. Затем, демонстративно не замечая Егора, он принялся перекладывать стопу дел на рабочем столе. Цезарь обрадовался тому, что его никуда не тащат и не гонят, а в кабинете сухо и прохладно, развалился у Егора под стулом, почувствовал под носом ароматный хозяйский носок и сочно захрапел. А Егору ничего не оставалось делать, кроме как раскрыть кодекс и начать читать. Было желание просто подремать над книгой, делая вид, что изучаешь, но угроза капитана о проверке прочитанного не давала расслабиться.

— Вслух читать?

— Нет. По стойке «смирно» я тебя тоже ставить не буду. Читай молча и спрашивай, если чего не понимаешь.

— А я уже не понимаю. Почему, к примеру, у этого сокола две головы? — Егор ткнул пальцем в орла на обложке. — Он что, вертел головой, когда фотографировали? Или третьего ищут?

— Да я тебя!.. — Соловей покраснел, но быстро взял себя в руки и закончил: — Тоже мне, патриот! Читай. — Затем он встал из-за стола, закрыл сейф на ключ, убрал с глаз все бумаги, повертел головой, проверяя, не осталось ли чего лишнего, и произнес: — Я отлучусь по делам, а ты изучай.

Капитан еще раз осмотрелся и вышел из кабинета. Егор проводил его удивленным взглядом и раскрыл книгу.

— «Уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса…» — забубнил он и сразу почувствовал, как слипаются глаза.

А тут, как назло, из-под стула, приняв его чтение за колыбельную песню, добавив на октаву выше, захрапел Цезарь.

Егор тяжело вздохнул и забормотал дальше, водя пальцем по странице:

— «Настоящий Кодекс основывается на Конституции…» Блин, какой мрак!

Соловей периодически заходил в кабинет, брал какой-нибудь документ и исчезал, не обращая на Егора ни малейшего внимания. Так прошел час, затем другой. Вдруг под стулом заерзал Цезарь и, высунув сонную морду, уставился на хозяина.

— Понимаю, — простонал Егор. — Тебе выгуляться пора. Потерпи. Сейчас наш мучитель вернется, я у него отпрошусь на улицу выйти. — Затем со злостью добавил: — Ничего, придет и наша улица на ваш праздник!

Как в воду глядел.

Он перевернул следующую страницу кодекса и зевнул.

— «Основанием уголовной ответственности является совершение деяния…» Господи, кому это интересно?

Егор отбросил кодекс на стол и вздохнул: как начался день, так и заканчивается. Вот и не верь после этого во всякие линии судьбы и прочие предзнаменования. Сегодня все над ним издеваются.

Вдруг в нос Егору ударила мощная волна жуткой вони. Он удивленно огляделся и схватился за сердце. Примостившись между шкафом и сейфом, выпучив глаза, Цезарь сосредоточенно накладывал кучу.

— Ты что наделал? — прошептал Егор, едва справившись с заклинившим дыханием. — Он же нас обоих убьет. — От вони резало глаза, и, помахав, разгоняя воздух, перед носом ладонью, он добавил: — Ну ты, брат, силен. Только что теперь делать?

Но Цезарь не испытывал ни малейших угрызений совести, встряхнул головой, увидев на полу солнечный зайчик, проскочивший между штор, расположился в нем, блаженно зажмурился и приготовился продолжить прерванный сон.

Егор же от страха был на грани потери сознания. К горлу подкатил ком, руки, не находя места, задрожали крупной дрожью, в глазах потемнело.

Он с тихим стоном растекся по стулу и обреченно констатировал:

— Нам конец!

Неожиданно в коридоре раздались шаги, и Егору в стул будто подали разряд тока. Он вскочил, заметался между шкафом и столом, затем увидел старую подшивку газет «Щит и меч», вырвал пачку страниц и принялся убирать зловонную кучу. Из урны, стоявшей под столом, Егор выхватил пластиковый пакет и спрятал туда следы преступления. Потом, засунув пакет под ноги, схватил кодекс и рухнул на стул.

Соловей распахнул дверь и замер, будто врезался головой в стену. Лицо его брезгливо вытянулось, и, прокашлявшись, он спросил:

— Ох ты господи! Что это?!

Егор виновато пожал плечами и, выгораживая Цезаря, смущенно ответил:

— Это у меня от вашего уголовного кодекса живот пучит.

Соловей задержал дыхание, пересек кабинет, раздвинул шторы, открыл форточку, затем не выдержал и распахнул настежь окно.

— Никифоров! Ты не человек — ты животное! Фу-у… даже забыл, чего от тебя хотел. Так, вспомнил, слушай! — Соловей говорил, стоя к Егору спиной и хватая через окно воздух, как рыба. — Передай Зарембе…

— Товарищ капитан, да не знаю я, где он!

— Заткнись и не перебивай! В прошлый раз ты мне то же самое говорил. Передай Зарембе!.. — Соловей набрал в легкие побольше воздуха и развернулся к Егору: — Передай ему, чтобы обязательно мне позвонил. Скажи — разговор есть, по тому вопросу, что он просил. Пусть звонить не боится, я его уже не ловлю. А теперь выметайся отсюда быстрее, а то у меня противогаза нет.

— Да-да! — радостно засуетился Егор. — Я уже начал движение! Я уже в пути!

Он шустро схватил поводок и бросился к выходу, пряча за спиной пакет. С видом ошпаренного рака Егор вылетел на улицу и там наконец-то довольно вздохнул полной грудью, все еще не веря, что оказался на свободе.

— Так ему и надо! — Он ликующе заржал и потрепал Цезаря за шею. — Будет знать, как доставать нас всякой ерундой! А ты тоже молодец! А то сидели бы мы с тобой с этим сатрапом до полуночи.

Он двумя пальцами поднял перед собой пакет, огляделся в поисках урны, но ее рядом не оказалось, и у Егора мелькнула шальная мысль оставить пакет под дверью отделения. Затем он подумал, что это уже будет перебор. Вдруг у них здесь стоит камера? Не оберешься потом греха!

«Ладно! — Он снисходительно улыбнулся, оглянувшись на красную табличку. — Мы им и так неплохо отомстили».

Они торжествующе засеменили вдоль тротуара, заставляя встречных прохожих переходить на противоположную сторону улицы. Цезарь вилял хвостом и сосредоточенно обнюхивал углы, а Егор улыбался и, гордо задрав голову, глядел на всех свысока, размахивая пакетом, будто школьник портфелем. На пути показался торговый ларек. Взглянув через стекло холодильника на запотевшие банки с пивом, Егор вдруг осознал, как он невыносимо хочет пить! Похлопав по карманам и услыхав звон монет, он занял очередь за вмиг притихшими и нервно косившимися на Цезаря школьниками.

За Егором, раскачиваясь на нетвердых ногах, пристроился небритый мужик с набрякшей и раскрасневшейся физиономией. Он обдал Егора перегаром и, споткнувшись о пса, схватился за угол ларька, уставившись на Цезаря взглядом, полным тоски и печали.

— Можно я без очереди? — буркнул он себе под нос, не очень-то рассчитывая на успех.

— Перебьешься, — не остался в долгу Егор, поедая взглядом побежавшую по пивной банке каплю.

За мужиком встала дама с сумками в руках. Она скривилась от докатившегося до нее тяжелого амбре и отступила на безопасную дистанцию.

А пиво в холодильнике так манило! Его немалый ассортимент обескураживал и заставлял сердце учащенно биться, а мозг метаться перед сложным выбором. Егор громко сглотнул и нетерпеливо взглянул на пересчитывающих мятые купюры школьников. Наконец они затарились «Фантой» и уступили место у окошка.

— Самого холодного пива! — радостно сообщил продавщице давно рвавшуюся наружу фразу Егор.

Одной рукой он подтянул поближе поводок, а другой, всунув ручки пакета в зубы, полез по карманам выгребать мелочь. Вдруг переминавшийся сзади мужик, мгновенно оценив ситуацию и проявив незаурядную прыть, схватил пакет двумя руками и, едва не вырвав Егору зубы, дернул что было сил. Он взвизгнул от радости, перемахнул со своей добычей низкий забор и скрылся в кустах прилегающего рядом парка.

— Украли! Украли! — завопила стоявшая позади дама. — Вы видели?! Он ваш пакет украл!

— Видел, — сплюнул остатки целлофана Егор. Затем, изобразив в глазах мудрость всей бесконечной Вселенной, он многозначительно изрек: — Куда катится этот мир? Дожили… ворюги уже собачье дерьмо воруют. Но ничего, у нас этого добра навалом. Все не утащите! — Он взял с прилавка холодную бутылку, прижал ее к щеке и улыбнулся. — Идем, Цезарь, а то он нам сейчас пакет с твоим богатством назад принесет. Взгляни на этот янтарный цвет. — Егор покрутил бутылкой у пса перед носом. — Вижу, что хочешь. Я с тобой обязательно поделюсь. Заслужил. Не знаю, что бы я без тебя делал.

Они двинулись дальше, распираемые гордостью друг за друга и с нежностью глядящие на бутылку «Балтики», истекающую росой.

— Где бы нам еще этого Зарембу найти? — Егор вспомнил про Соловья. — Капитан ведь не отстанет. — Но, взглянув на отпавшую от бутылки и прилипшую к рукам мокрую этикетку, он твердо махнул рукой. — Да пошел он! Идем, Цезарь, я лавочку вижу. А много ли нам для счастья надо? Нет? Так пусть тогда все подождут, пока мы попьем пива!

Но о том, что с ним хочет приватно поговорить капитан Соловей, Денис узнал не от Егора. Когда следователь обзванивал всех его возможных знакомых в надежде на то, что ему передадут просьбу о встрече, он звонил и Кристине. И хотя девушка готова была поклясться капитану, что даже забыла, как выглядит какой-то Заремба, Денис находился с ней рядом.

Она задумчиво поглядела на затихший телефон и спросила:

— Будешь звонить?

— Почему же не позвонить, если человек просит? — Денис посмотрел на номер, оставшийся на экране. — Только вот звонить мы ему будем не с твоего телефона. О тебе им лучше побыстрей забыть.

Он раздвинул шторы и взглянул на народ, суетившийся у метро. По обе стороны перекрестка стояли стеклянные ларьки, торговавшие телефонами и прилагающимися к ним атрибутами. У Дениса были свежи в памяти недавние события, когда он покупал новый мобильник, и теперь ему хотелось сотворить что-то подобное.

Было это не более полугода назад, а потому помнилось все в деталях. Купив в «Связном» новый телефон на две сим-карты, он вставил старую симку из теперь уже не нужной трубки и хотел тут же купить еще один номер, но, пощупав по карманам, обнаружил, что с ним нет паспорта. А, как он помнил, при покупке новой сим-карты документ нужен обязательно. Он смущенно улыбнулся девушке-продавщице. Извините, мол, в другой раз.

Но девушка так просто отпускать его не собиралась. Юное белокурое создание невинно взмахнуло ресничками и предложило:

— Но вы ведь наверняка помните данные вашего паспорта?

Вот как?! Денис подумал, что ослышался, и посмотрел девушке в глаза. Хотел бы он знать, многие ли его приятели помнят серию, номер, кем и когда выдан их паспорт. Сам он помнил только, что серия состоит из четырех цифр, а номер — из шести.

Но торговавшее телефонами создание почему-то было уверено, что память у него феноменальная, и без смущения протянуло бланк для заполнения.

— Ну что ж! — У Дениса вдруг разыгралось чувство юмора. — Можно и заполнить!

Он решил так: если у девушки с юмором все в порядке, то они посмеются вместе. Если нет, то он один. Еле сдерживая молодецкий смех, рвущийся из груди, в строке «Ф. И. О.» Денис написал: «Череззаборвысоконогозадерищенский Махмуд Обрыгай-оглы». А в месте, где указывалась прописка, начертал «Деревня Красные Пятки, третий стог сена от развилки». Серию и номер паспорта он списывал с номеров проезжавших мимо машин.

Затем, давясь от смеха, он протянул бланк девушке и стал наблюдать за ее лицом. Денис ожидал, что ее сейчас хватит столбняк, но столбняк чуть не хватил его самого. Жизнерадостная улыбка превратилась в глупую, затем и вовсе исчезла, когда он увидел, как юное дитя, не моргнув глазом, пробежалось по бланку взглядом, добавило от себя пару строк, спрятало в стол деньги вместе со своей частью договора и подало ему конверт с новой сим-картой.

Теперь он хотел точно так же, конечно, уже не столь вызывающе, купить симку на пару звонков без паспорта, якобы забытого, назвавшись каким-нибудь Ивановым.

Денис вышел из подъезда и начал издалека присматривать подходящий ларек, вернее, оценивать продавцов. По его логике, искать нужно какую-нибудь девушку с нулевым интеллектом в глазах и мыслями только о выручке.

Вдруг он почувствовал, что за спиной у него кто-то есть, и резко обернулся.

— Брат, купи трубу. Недорого отдам.

Перед ним стоял смуглый сын кавказских вершин и, растянув на небритой физиономии улыбку — мечту дантиста, протягивал отливающий черным пластиком телефон.

Денис взглянул на широкий экран с сенсорным управлением:

— У кого отжал?

— Зачем обижаешь, брат? Друзья подарили! У меня уже есть точно такой. Как от сердца отрываю, а что делать? Зачем мне два?

— Так у тебя же два уха, вот к каждому и приставишь.

— Шутишь, да, брат? А мне деньги нужны.

— И конечно же, на лечение больной мамы?

— Нет! — Джигит почесал в затылке и честно признался: — Я их собирать люблю.

Денис повертел в руке шикарный дорогой телефон, ухмыльнулся и спросил:

— Он хоть работает?

— Зачем опять обидел, брат? Возьми проверь. Сам увидишь, не телефон, а чудо техники. Все умеет!

— Хорошо, давай проверим.

Денис вытащил из кармана телефон Кристины, высветил номер Соловья и набрал его на мобильнике джигита.

Услышав голос капитана, он отозвался:

— Это Заремба. Вы хотели со мной поговорить?

— Здравствуй, Денис!

— О! Я уже удостоился обращения по имени?

— Человек, в первый же день сбежавший из «Крестов», вызывает у меня неподдельное восхищение. До тебя это удавалось только в кино. Когда-нибудь я уйду на пенсию и буду писать мемуары. Надеюсь, что ты меня посетишь и расскажешь, как ты это сделал. Потому что теперь мне это интересно уже как история. Дело твое у меня забрали. Теперь тобой занимаются другие.

— Этих других я уже видел.

— Вот как?! — Соловей не удержался от удивленного возгласа. — Видел и сейчас разговариваешь со мной не из камеры на Шпалерной? Да, я был о них лучшего мнения. Зато, глядя на тебя, я начинаю верить в непобедимость нашей армии.

— Вы искали меня, чтобы выразить восхищение армией?

— Конечно нет, не ершись. Ты теперь хоть и не моя головная боль, но я привык держать слово. А мы с тобой, если помнишь, кое о чем договаривались. Так вот, я поинтересовался насчет твоего Ивана Степановича.

Денис плотнее прижал трубку к уху и взволнованно спросил:

— И что?

— А ничего! Нет такого в Сколково.

Денис промолчал, и Соловей спросил:

— Ты меня слушаешь?

— Слушаю, Дмитрий Андреевич.

— Понятно, что темнят. Но удивительно другое. Реакция на мой интерес. У меня сразу забрали твое дело. У человека в Москве, к которому я обратился, тоже сейчас вагон неприятностей. Твой Иван Степанович — фигура литерная. Здесь все понятно. Но я вот теряюсь в догадках. За что тебя можно так преследовать?

— За то, что подопытная обезьяна вышла из-под контроля.

— Понимаю. Мы не всегда властны над обстоятельствами, чаще они управляют нами. Самое страшное в нашей жизни — оказаться не в том месте и не в то время. Может, тебе и вправду просто не повезло? Я искал тебя, Денис, чтобы сказать, что мы больше не противники. И, между нами говоря, тех, других, я тоже недолюбливаю. Всегда норовят отхватить уже все готовое. Так что пускай теперь они попробуют тебя поймать. Я на тебя готов деньги поставить и за тебя болеть буду. Интуиция подсказывает, что не дерьмо ты по жизни. Стало быть, и неприятностей тебе желать не стоит. Удачи, антипиранья! А насчет пенсии я не шутил. Может, и встретимся еще. А пока прощай, капитан-лейтенант Заремба! Сейчас тебе фортуна улыбается, надеюсь, так будет и дальше.

Денис задумчиво посмотрел на затихший телефон. Что это? Очередной хитрый ход следователя, чтобы усыпить его бдительность, или дань уважения достойному противнику?

— Ну что, брат? Понравилась труба? Брать будешь? — Джигит старательно улыбался оскалом опытного торгового менеджера. Он даже спрятал руки за спину, чтобы, не дай бог, потенциальный покупатель не всунул ему товар обратно.

— Подожди.

Теперь Денис в раздумье вертел визитку Ивана Степановича, не решаясь — позвонить или нет? Затем он уверенно набрал номер.

Голос Ивана Степановича был тусклым и безжизненным. Его блеклое «Да…» прозвучало будто тихий скрип двери. Без любопытства к неизвестному номеру, равнодушно и невыразительно. Денис даже поначалу решил, что старый еврей безнадежно болен и звонок его лишь добьет. А потому напрасно он это все затеял. Но деваться уже было некуда.

— Здравствуйте, Иван Степанович! Это Заремба. Еще помните такого?

— Ты где?

— Неважно. Вы мне ничего не хотите рассказать?

— Спрашивай.

— Почему меня швыряет во времени, как мусор в канализации? Знаете, мне это не очень нравится! Вернее сказать, совсем не нравится!

В голосе Ивана Степановича появились первые признаки жизни:

— Интересно. Ты побывал в прошлом?

— Представьте, даже два раза!

— Очень интересно. В какой период времени тебя выносит гипербола?

— Какая еще гипербола?! Ни с того ни с сего я оказываюсь в последних числах марта сорок пятого года в Кенигсберге! Вы ведь не станете отрицать, что именно вы приложили к этому руку? Все это началось после того, как я побывал в вашем центре! Может, снизойдете с ваших вершин к моей никчемной персоне и объясните, что происходит?

На другом конце прозвучал протяжный вздох, затем Иван Степанович устало произнес:

— Я здесь ни при чем. Моя работа вторична. Ты не понимаешь. Я сумел лишь создать приемник, который способен слышать сигнал. Передатчик там, в прошлом. Я догадывался, что, возможно, они успеют запустить генератор! Шанс выглядел ничтожным, но у них получилось! Они смогли! Он был гений, он не ошибся ни в одном знаке. Потрясающе! Они все-таки успели.

— Да кто они?! Кто он?! Иван Степанович, вы что там — бредите? Что вообще происходит?

— Ты, Заремба, попал под влияние действия гиперболы времени. Кстати, каков ее полупериод?

— Я, представьте себе, до сих пор не в курсе ни о какой гиперболе, ни тем более о ее периоде.

— В Кенигсберге работает генератор отстраненного полярного поля. Он создает гиперболу времени, которая колеблется с определенным периодом. Эдакая синусоида. Сколько времени ты пробыл в прошлом или сколько ты находишься в нашем времени?

— Не знаю, — неуверенно прошептал Денис. — Часов двадцать, может, больше. Может, двадцать два. Точно не считал.

— Вот это и есть ее полупериод. Гипербола нестабильна. Это естественно. Возможно, позже она выровняется и будет колебаться с точностью до секунды.

— Подождите-подождите! — Денис почувствовал, как по его спине побежал холодок. — Вы хотите сказать, что это повторится еще раз?

— Конечно. — В голосе Ивана Степановича прозвучало злорадство. — И не раз. Теперь ты в ее власти. Этот процесс может быть бесконечным. Даже если тебя там убьют, на гребне гиперболы будет колебаться твое тело.

Денис оцепенел с таким взбешенным и покрасневшим лицом, что джигит непроизвольно сжался и промямлил:

— Я могу хорошо скинуть, брат…

— Заткнись! — зашипел на него Денис. — Иван Степанович! Того времени, что я буду находиться здесь, мне вполне хватит, чтобы разыскать вас и свернуть шею. Вы выровняете вашу гиперболу в прямую линию, или же в ней будет колебаться ваше тело, а не мое! И я не шучу.

— Мое не будет, — со вздохом заметил Иван Степанович. — Возвращайся в центр.

— И вы мне поможете?

— Нет. Врать не буду. Это возможно, но не так скоро, как тебе хотелось бы. Но ты мог бы очень нам помочь в изучении физических свойств времени. Ничего не бойся. Кстати, тебе даже отправляться никуда не нужно. Стой там, где стоишь, и за тобой скоро приедут. Я обещаю, что подумаю, как можно будет тебе помочь.

— Спасибо, но в подопытную обезьяну я больше не играю. Почему меня постоянно швыряет в Кенигсберг?

— Потому что там находится генератор.

— Но почему я возвращаюсь не к вам, не туда, где находится ваш приемник, а в Питер?

— Мой приемник не играет никакой роли. Гипербола возвращает в тот же район, из которого она тебя выхватила.

— Но не точно в то же самое место?

— У нее обширная пространственная погрешность. Да это ей и не нужно. Гипербола зациклена на свойствах времени, а не пространства. Она стремится соблюдать время, но не место.

Денис почувствовал, что несмотря на жару по его спине заструился холодный пот. Он не знал, что еще сказать Ивану Степановичу, и лишь грозно дышал в трубку. Наконец он не выдержал:

— Чтобы прекратить колебания гиперболы, нужно уничтожить генератор?

— У тебя это не получится.

— Я буду очень стараться. Как он выглядит?

— Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь его разыскать?

— Смогу. И вы мне в этом поможете. Иначе я доберусь до вашей шеи, даже если вы будете спать с охраной под кроватью! Итак, где он находится?

— Ну что же, — неожиданно легко согласился Иван Степанович, и Денису даже показалось, что за время их разговора он впервые натянуто засмеялся. — В центре Кенигсберга, на острове Кнайпхоф, есть четыре старинных двухэтажных здания, обнесенных каменным забором. Ищи там. Но я на твоем месте все-таки вернулся бы в центр.

— Спасибо за совет, но я уже большой мальчик и справлюсь как-нибудь сам!

— Подожди! — выкрикнул Иван Степанович, почувствовав, что Денис хочет отключиться. — Свойства гиперболы не изучены. Никто не знает, как она себя поведет, если не станет генератора. Но не все потеряно! Возможно, здесь, в Сколково, мы смогли бы создать что-то вроде скафандра, изолирующего тебя от воздействия гиперболы.

— Да ну? — хмыкнул в трубку Денис.

— Конечно! Верь мне. Я знаю, что говорю.

— Это уж точно! А я уверен, что вы просто тянете время и уже отправили за мной своих ищеек.

Денис сбросил вызов и оглянулся. Наверняка номер пеленговали, пока этот еврей развлекал его всякими бреднями про скафандр.

— Ну что, брат, понравилась труба? — неуверенно спросил джигит, который уже и сам был не рад, что связался с таким злющим и неуравновешенным покупателем.

— Чунга-Чанга тебе брат! Скажи, ты посылать умеешь?

— Посылать? Кого?

— А того, кто скоро к тебе явится за этим телефоном. Ты лучше побыстрее от него избавься, а то боюсь, что отвязаться от них не сможешь. Они знаешь какие приставучие! Похуже тебя будут.

Вернувшись к Кристине, Денис долго смотрел из окна на площадь у метро. Неизвестно, толкались ли в толпе те, кто прибыл за ним, или нет, но джигит после предупреждения быстро исчез и, возможно, этим увел преследователей совсем в другую сторону.

— Ты думаешь, они могут тебя найти? — спросила Кристина.

— Нет. Я думаю, что мне делать дальше.

— Ты мог бы отсидеться у меня.

— Отсидеться не получится. Кристина, я ненадолго исчезну.

— Исчезнешь? Куда?

— Долго объяснять, но поверь, что это от меня не зависит.

— Надолго?

— Часов на двадцать и сразу назад к тебе.

— У меня плохое предчувствие.

— Ничего. Я справлюсь.

Денис взглянул на часы. Если он появился здесь, в этом времени, в полдень, то где-то под утро пора собираться и вновь седлать гребень гиперболы, будь она неладна! Да и Иван Степанович вместе с ней! Но теперь он хотя бы знал, что происходит и как ему поступить. Теперь он не был Алисой в Зазеркалье. Его план выглядел вполне конкретным и хотя наверняка трудным, но выполнимым. Если его вновь забросит в сам Кенигсберг, надо будет лишь найти эти здания, а там уж дело техники. Денис разберется с этим на месте. Генератор, наверное, штука тонкая, хрупкая, и вывести его из строя не составит особого труда. Если он появится за городом, то ему придется пересекать линию обороны немцев. Но Беляев показал, что это вполне выполнимо.

«Так что поторопились вы, Иван Степанович, записывать меня в вечные скитальцы по волнам времени. Конечно, неплохо было бы вооружиться, но здесь это сделать гораздо сложнее, чем там. Да и времени уже не осталось. Отдохну и в путь».

Единственно, чем Денис решил себе немного помочь, это переодеться в более подходящую к той обстановке полевую форму. Там, в лесу, он явственно ощущал нехватку камуфляжа и старых разношенных берцев. Он не удержался и положил себе в карманы парочку батончиков «Сникерс». Эдак будет непорядок, а так съел — и порядок!

«Да! Точно поторопились вы, Иван Степанович! Вас ждет большое разочарование! Потому что вы еще не знаете, с кем связались!»

Денис изобразил на лице подходящую под собственное настроение дьявольскую ухмылку и приготовился ждать.