В ушах пульсировал барабан. Ухал, разрывая голову на части. Не затихая ни на мгновение. Его назойливый бой требовал встать и открыть глаза. Гай уступил, лишь бы прекратить этот нестерпимый грохот. Разлепил один глаз, потом другой. Нора освещалась дымными лучами, пробившимися сквозь утренний туман и сетку кустов. Самый широкий луч упал, осветив изрытый вход норы, словно здесь поработал дендрариумный плуг. Вывороченные комья глины тянулись от входа и заканчивались рядом с головой. Тут же стоял виновник и увлеченно долбил рогом стену, добираясь до самых недоступных корней. Те, что были доступны, он уже выкорчевал и съел, попутно устроив небольшой завал.

– Ты чего наделал? – поднялся на локтях Гай. – Ур, прекрати!

Послушал его Ур или нет, он не узнал, потому что вдруг заметил, как теряет сознание. Вернее, он заметил, не как его потерял, а как в него уже пришел. Только что видел Ура у входа, а теперь он роется рядом, неприятно засыпав глаза землей. Только что Гай стоял на локтях и вдруг лежит на боку, прижимая руки к ране. На рану он старался не глядеть, отводя взгляд в сторону. Кровь уже не лилась, запекшись вокруг дыры в оболочке бурой коркой, но ее засохшие потеки пугали своими размерами. Сколько же он ее потерял? И осталось ли еще хоть что-то?

– Ур, перестань, – простонал Гай.

Еще немного и малыш устроит обвал, засыпав их обоих. В ответ Ур обернулся и уставился на него неподвижным взглядом, точно в глаза.

– Пошел вон! – Гай не выдержал и уронил чугунную голову на кулак.

К его удивлению, Ур послушался. Вылез и тут же набросился на кусты, затрещав ломаемыми ветками.

«А ведь он меня стерег! – осенила догадка. – Не покидал нору, все время был рядом. От голода рыл корни, но не бросал. А я его…».

Без Ура нора сразу залилась солнечным светом. Тогда Гай потянул край оболочки и открыл рану. Ее края оказались удивительно белыми и разбухшими, будто кто-то над ней поработал, поливая лекарствами и смягчая мазями. Он потрогал пальцем рваный край, понюхал прилипшую массу, лизнул. Так и есть, отдает резким лекарством и обжигает, как красный перец. Вступая в реакцию с кровью, оболочка выделяла густую жидкость, обрабатывая рану лучше любого доктора. Те, кто на него натянул эту шкуру, позаботились, чтобы их игрушка не погибла от ненароком полученной раны или глупой случайности. От них с Шаком ждут захватывающего представления, с погонями, засадами, хитроумными ловушками. Конечно, те, кто столкнул их носами, ничего общего с учеными из кластера открытий не имеют. Сейчас Гаю идея с их экспериментом показалась до глупости абсурдной. Его так называемое открытие на поверку оказалось пустым звоном в разболевшейся голове. Будь сейчас рядом Тобиас, он бы высмеял его, как безмозглого мальчишку. Потом бы объяснил, что все открытия тех умников в мантиях с эмблемой «эврика» сводятся к увеличению урожая в дендрариуме и росту животного поголовья на зверофермах. Если бы здесь приложилась рука кластера открытий, то Тоби распознал бы эту руку еще в первый день плавания!

Гай прикусил губу – Тоби, Тоби, как же его не хватает….

Без рассудительного Тобиаса он возомнил, что понял все сам, и глупо подставился под удар Шака. Хотя польза от его выпада все же осталась. Шак раскрыл свою «особую возможность». Маскировка! Теперь Гай увидел ее в действии и знает, чего ожидать. Если Шак неподвижен, то сливается с окружающей средой. Но это, если он замер! А стоит ему побежать, и маскировка распадается. В их противостоянии Гай получил одно весомое очко форы. Шаку его «особая возможность» неизвестна. Может быть, он даже до сих пор считает, что Гай с ней не разобрался. Но Шак преподал ему еще один хороший и не менее ценный, чем открыв свою «особую возможность», урок – не верь! Не доверяйся на его вызовы, не полагайся на его слова. В каждой ухмылке или взгляде ищи скрытый смысл или подвох! Шак коварный выродок, выброшенный за стены города, и этим все сказано.

Гай тяжело вылез из норы и повалился на спину рядом с Уром. Выбравшись на волю и добравшись до зеленых побегов, малыш, довольно урча, вырывал их с корнем и не пережевывая заталкивал в рот. Он напомнил Гаю, что ему тоже не мешало бы хоть чем-то подкрепиться. Организм истратил все силы в борьбе за жизнь и теперь требовал эти силы восполнить. Слабость не давала погоняться за юркими ящерицами. Гай проводил взглядом проворный бег одной из них и с трудом протянул руку. Нет, сейчас за ней не угнаться. Но он вспомнил, что оставил в костре недоеденную тушку. Обглодав мясистые места, остальное он тогда выбросил, как не стоящее внимания. Сейчас костлявые лапы и хвост показались сказочным лакомством. Кое-как поднявшись, Гай заковылял к оставшейся от костра горке золы. Серое пятно пепла разлетелось далеко за границы выгоревшей травы. Пепел лежал выше на склоне, покрывал листья кустов, даже тех, что стояли не ближе трех шагов от костра.

«Здесь кто-то рылся, – замер Гай. – Разбросанные погасшие угли, затоптанное пепелище… сам он не мог этого сделать. Троодоны!»

Лихорадочно бросив взгляд на пустой экран, он понял, что троодоны здесь ни при чем. Сейчас их рядом не было и, очевидно, не было и раньше. Когти на земле, покрытой пеплом, оставляют совсем другие следы – длинные борозды, глубокие в начале и превращающиеся в тонкую линию в конце. Да и так высоко на открытый холм троодоны предпочитают не подниматься.

Гай обошел вокруг разбросанного костра, разглядывая широкие полосы, вдоль и поперек пересекающие выгоревшее пятно. Одна полоса сохранилась лучше других и заканчивалась четким отпечатком. Отпечатком следа человеческой ноги. Гай поставил рядом свою ступню. Она оказалась короче вдавленного в пепел оттиска на четыре пальца.

Шак! Гай сглотнул застрявший ком, осторожно оглянулся, затем попятился к норе. Шак был на его стороне! Такое открытие не сулило ничего хорошего. Его не вернули на баржу, и он понял, что Гай остался жив. Маловероятно, что Шак переплыл реку, скорее всего, он нашел проход или брод и пришел, чтобы его добить. Обыскал холм, но Гая не нашел и сорвал злость, пиная оказавшуюся на пути кучу пепла. Следы костра рассказали ему, что Гай сумел добыть огонь. Гай тоже чему-то да учится. А не найдя его наверху, возможно Шак решил, что раненый Гай бросил насиженное место и ушел вниз. Исходя из этого, напрашиваются два варианта событий. В первом Шак вернулся на свою сторону. Во втором – продолжает его искать, рыская где-то у подножия. Гаю хотелось верить в первый вариант. С надеждой поглядев на соседний холм, но не заметив ничего указывающего на присутствие там Шака, он принялся прочесывать глазами лес вдоль склона своего холма. По обе стороны болота шныряли овирапторы. Это слегка успокоило. Будь там Шак, они бы дали знать тревожным визгом. Дальше через поляну перебежала парочка едва заметных крошечных рахонависов с пестрыми крыльями. Эти еще пугливей овирапторов. Гарантия того, что в радиусе их видимости Шака точно быть не может. Остались заросли троодонов. Но если бы Шак не прислушался к предупреждению своего экрана и вошел в их владения, то Гай уже был бы на барже. Увеличить район поиска, прочесывая лес далеко за подступами к холму, Шак тоже не решится. Он хотя и силен, но осторожен. Рисковать в неизвестном месте не станет. Да и о тарбозавре ему известно. Так что первый вариант куда больше похож на правду.

Гай пригнулся и перебежал к кустарнику, ближе к обрыву. Отсюда соседний холм был как на ладони. Уступ с покрытыми мхом глыбами пустовал. Сигнальный камень исчез. Зато на своей стороне Гай увидел копье с опаленным черным концом. Оно так и осталось там, где он его выдернул, едва заметное под спрятавшей его травой. Рядом на гравии темнело пятно крови. Чуть ближе, на гранитном пласте – бурые полосы, оставленные его окровавленными пальцами. От всколыхнувшей воспоминания картины заныла рана. Гай оттянул оболочку, скривился, увидев вокруг нее пузырящуюся бесцветную массу, зачем-то подул и прижал оболочку на место. Она хорошо справлялась со своей работой. Боль отступила, затем и вовсе исчезла. Чудеса медицины, да и только….

Стараясь больше не думать о ране, Гай сосредоточился на соседнем выступе, отслеживая его уступы метр за метром, чтобы не пропустить ни малейшего колебания контуров или мерцания веток хвоща. Задействовав особую возможность, Шак мог быть совсем рядом. И, не выдавая себя, наблюдать за холмом Гая. Подумав, Гай решил, что на его месте он так бы и поступил. Слился с кучей мха и наблюдал. А выследив, раскрыл бы, где Гай прячется, чтобы явиться еще раз. Распластавшись под побегами папоротника, Гай замер, напрягая глаза и реагируя на каждое движение на той стороне. Но пока спокойствие нарушал лишь ветер.

И снова накатили нежданные метаморфозы. Странные ощущения. Будто проснувшийся в генах далекий предок-охотник вжимал его с головой в траву, обострил зрение, дал силу в руки. Вбросил в кровь охотничий азарт. Даже его дыхание теперь настроилось в такт колышущейся траве.

«Что за чудеса? – удивился Гай. – Но мне это знакомо! И мне это нравится. Не иначе мои предки не опускались до ковыряния земли, чтобы потом терпеливо ждать того, что на ней взойдет. Они добывали пищу в кровавой бойне охоты. Я это чувствую. Тобиас объяснил бы это так, что когда мы гнемся под тяжестью трудностей, то подсознательно тянемся к своим истокам. Проявляется связующая нить поколений. Далеких поколений. Таких далеких, что не видать им края. Но нить не рвется. Она всегда в нас и шепчет нам тихими знаками. Нужно лишь ее услышать».

Перекатившись от куста за камень, Гай дотянулся до копья, подтянул и вцепился двумя руками. Тяжелое двухметровое древко вселяло уверенность. Таким можно убить троодона одним ударом. Шак изготовил его из твердой породы. Опалил конец, затем на камне наточил острие. Он возлагал на копье большие надежды. Это чувствовалось в той аккуратности, с которой оно было сделано. Спасибо, Шак.

Гай швырнул булыжник в реку, подождал, затем устроил маленький камнепад. Если Шак рядом, его не могут не заинтересовать эти звуки. Ему достаточно шевельнуться, и он себя выдаст. Колебанием воздуха, вздрогнувшим очертанием линий холма, исказившейся зеленью травы. До боли напрягая глаза, Гай прошелся взглядом вдоль обеих сторон. Если Шак где-то и прятался, то делал это весьма профессионально. Не иначе и у него в роду были охотники. От ближних мест Гай перешел к детальному осмотру дальних. Начал со своего побережья, затем переметнулся на противоположное. Холм через реку не казался таким зеленым, как холм Гая. И рыжих каменных проплешин побольше, и деревья не такие высокие. Если только обратная сторона? Потому что с лицевой и спрятаться особо негде. Да Шак и не прятался. Он вдруг появился внизу, на пологом спуске, между желтыми пальмами и папоротниковой рощей, и Гай непроизвольно вжался в землю. Скорее инстинктивно, чем по необходимости. Шак шел очень далеко. Его фигура едва различалась темным квадратом на бирюзовом фоне. Шел он беспечно, хозяйской поступью, не озираясь и не скрываясь. Даже встань Гай в полный рост, он наверняка остался бы незамеченным. Шак был слишком поглощен своими мыслями. Показался на минуту и исчез в лесу. Гай понял, что идет он не к реке, а скорее вдоль нее. Туда, где на той стороне сгустились непроходимыми зарослями темные кусты, да вторым ярусом сосны. Тому, что Шак вернулся на свою сторону, могла быть только одна причина. Кто-то отвлек его от поисков, хотя бы на время. Так же, как и Гаю не давал покоя тарбозавр, наверняка занозой в ноге Шаку докучал его тираннозавр. Пусть он и хвастался, что разделается с ним в одну из ночей, да видать, не такое это легкое дело. А Гай…? Так списан он уже! Где-то прячется еле живой. Осталось лишь найти и добить. Отсрочка ничего не значит. Шак видел, что попал ему в грудь, видел, как тот кувыркался вдоль склона. И лишь опустившаяся ночь не дала отследить, куда он спрятался. Но это лишь дело времени.

«Да! – согласился сам с собой Гай. – Сто к одному, что Шак так и думает. Осталось выяснить, как он перебирается на мой берег?»

На этот раз река встретила тихой гладью. Вдоль ее середины по легкой ряби и несущимся листьям можно было заметить бег течения. Но на периферии вода замирала, прозрачная до дна, неподвижная и застывшая, манящая прохладой. Если в глубине кто-то и скрывался, то делал это очень умело.

Гай ударил копьем по воде, привлекая внимание. Никто не откликнулся, и он упал на колени, окунувшись с головой. Пил и ощущал, как холодная влага приводит его в чувство. Размякший мозг собрался, заработал и расставил приоритеты по местам: первым делом нужно найти путь, которым Шак, как минимум дважды, пересек реку! Для этого нужно отыскать на берегу отпечатки ног. Гай оглянулся на собственные следы. Они заполнились болотной жижей и исчезли. Он невольно выругался – если Шак и наследил, то болото все скрыло. Да еще заросли не пойми чего перекрыли путь. Придется лезть в воду. Войдя в нее по колено, Гай двинулся вдоль берега, ощупывая копьем дно. Гладкий песок чередовался с илом. За илом следовали плантации водорослей. Затем опять песок. Два шага, три тычка острием – вперед и в стороны, и опять два осторожных шага. Холм за спиной удалялся, все дальше и дальше. Гай с тревогой оглядывался, но продолжал идти. Не мог Шак переплыть реку! Не будет он так безрассудно рисковать. Где-то должен быть проход. Отмель, на которую не выбраться тварям из глубины. Первое подозрение у него возникло, когда по левую руку он увидел цепочку едва заметных водоворотов, пересекающих реку от берега до берега. Легкая рябь нарушала плавный ход течения. Гай пошел на первый водоворот, и глубина тут же подпрыгнула до пояса. Но сквозь кристально прозрачную воду он заметил вросший в дно валун с поверхностью, изрытой трещинами. Взобравшись на него, Гай рассмотрел рядом еще один. За ним закручивал воронку водоворота следующий. Камни пересекали реку, словно извилистая, но не обрывающаяся нить скрытого под водой пути.

«Вот так он и прошел. – Стоя на скользком краю, Гай смотрел вдоль реки. – С камня на камень, с берега на берег. Бесхитростно и безопасно».

Стоя на возвышении, в едва доходившей до колен воде, он видел русло далеко в обе стороны. Там, где царила глубина, выше по течению, река темнела до пугающих свинцово-серых оттенков, там, где она отступала мелью, вода, пронизываемая солнечным светом, заливалась желтизной. Такая желтая полоса тянулась чуть ниже, совсем рядом. Параллельно каменному переходу. Всего в полусотне шагов.

«Еще один брод? – проследив за отмелью, соединил взглядом берега Гай. – Сколько же их всего?»

Оставив первый переход, он пошел ко второму. Здесь река и вовсе мелела, доставая чуть выше колен. Огибая ноги дугой, проплыла темная извилистая тень. Гибкая, с непропорционально крупной головой. Она явно примерялась попробовать его на вкус. Гай пригвоздил тень ко дну, потом поднял, трепещущую, на острие копья. Зубастая пасть остервенело перемалывала воздух, молотя по воде хвостом. Филигранный размах, дабы добыча не сумела соскочить, и она полетела на берег. После будет чем заняться. На огне даже такая тварь обретет завидный вкус. Теперь бы не пропустить ту, что покрупнее и не поменяться в пищевой цепочке местами.

Гай следил за игрой цвета реки, в любой момент готовый бежать на берег. Отмель крупные существа оплывали стороной, выдавая себя всплесками вверх по течению, между холмами и далеко за ними. Раньше он был уверен, что эти твари надежно стерегут реку от посягательств извне. Оказалось – нет. Вздумай сейчас он перебраться на сторону Шака, то вот уже налицо два пути. А сколько их еще? Взяв ближе к берегу, Гай побрел дальше, тяжело переставляя ноги. Водоросли кишели мелочью, неистово молотящей в пятки. Размером с палец, но непременно с зубастым ртом, мелюзга старалась прокусить оболочку, облепив ноги со всех сторон плотной стаей. Когда Гай выбрался с плантации водорослей, его оставили в покое. Дальше болотистый берег превратился в песчаный, и он вышел из воды на тонкую линию, протянувшуюся далеко вдоль реки. Холм опасно удалялся, но экран молчал, и Гай отважился идти дальше. Не успел он пройти и сотни шагов, как обнаружился третий переход. Этот был еще мельче, хотя и прерываемый шумными перекатами. Не сумев их преодолеть, из воды торчали застрявшие на камнях и устроившие небольшой затор ветки, свалившиеся в реку. Поначалу казавшаяся непреодолимой река постепенно превращалась в дырявую галошу. Четвертый переход оказался песчаной отмелью, намытой пологим поворотом русла. Местами подводные дюны торчали над гладью воды, так что перепрыгивая по их вершинам, добрую часть пути можно было преодолеть, не замочив ног. За поворотом река впадала в озеро, потерявшее берега. Гай уже хотел повернуть обратно, но вдруг заметил еще один путь на ту сторону. Разделившееся на рукава русло мелело, и его вполне можно было пересечь по выглядывающим из воды кочкам.

Пять путей! Пять лазеек, соединяющих берега! Гай был потрясен.

Со стороны озера в его сторону направлялась стая овирапторов. Он узнал их крики, а взглянув на экран, лишь удовлетворенно кивнул. Так и есть. С десяток, а то и больше. Мечутся хаотичной оравой, озабоченные исключительно одним желанием – где бы чего стащить, что плохо лежит. Гай тут же вспомнил, что у него плохо лежит рыбина на берегу у второго перехода. А на нее у него были большие планы – килограмм пять прекрасного сочного мяса, запеченного на углях прогоревшего костра! Было от чего поволноваться. Посчитав свою миссию выполненной, Гай заторопился обратно. Овирапторы за спиной перекрикивались, не догоняя его, но и не исчезая с экрана. Редкий лес не давал шансов устроить на них засаду. Да и не в том состоянии он сейчас был, чтобы пытаться догнать юркого динозавра. Если только ближе к холму, на болоте, в дебрях хвоща и папоротника. Но Гай хорошо понимал, что здесь легко потерять и то, и другое. Так хотя бы сохранить то, что уже добыто.

По пути подвернулся высохший след тарбозавра. Берег реки входил в программу его обязательного обхода. Затем на глаза попался след посвежее, до краев заполненный водой, с вдавленными ветками хвои. Гай невольно покосился по сторонам, затем взглянул на экран. Кроме стаи овирапторов на нем никого не было. Но тревога невольно забралась в душу и заставила перейти с шага на нервный бег. Спасительный холм теперь казался опасно далеко. Его верхушка едва различалась за кронами сосен. Так далеко Гай еще никогда не заходил.

Выдохнул он, только когда увидел скелет эуплоцефала. Где-то рядом на берегу, в траве, должна быть добытая рыба. Осталось найти ее, и быстрей на холм. Волнений с него на сегодня хватит! Повернув к реке, Гай принялся раздвигать копьем кусты и заглядывать в каждую лужу. Но рыбы нигде не было. Ни рядом с рекой, ни дальше, вглубь берега. Она исчезла бесследно. Он еще раз разыскал в реке второй переход, прошел по песчаному дну, представил, где стоял, как ударил рыбу копьем, а потом швырнул в траву. Затем вернулся на берег и снова начал перелопачивать куст за кустом, ветку за веткой. Ничего! Гай невольно скрипнул зубами. А теперь еще и овирапторы исчезли. Шли по его следу, почти догнали и исчезли. Мог ведь достать одного из них в качестве компенсации за рыбу, но остался ни с тем, ни с другим. День явно не задался. На берегу качнулись заросли тонких побегов тростника, и в воду тяжело плюхнулась полосатая жаба. Показала голову с глазами в два кулака и исчезла. И здесь не успел! Гай поднял копье, нацелившись на случай, если она вдруг выглянет еще раз. Не дождавшись, безысходно махнул рукой и пошел к скелету эуплоцефала. Без особых надежд, но вдруг после троодонов все же что-то да осталось. Он заглянул под обглоданные до блеска ребра, перевернул костяную пластину панциря, закрывавшего спину, даже потрогал череп с обрывками шершавой и сморщенной шкуры, сплошь покрытой бородавками. Это казалось невероятным, но от двухтонной туши не осталось мяса даже на легкий обед. Настолько легкий, чтобы лишь слегка приглушить чувство голода.

Вдоль позвонка скелета эуплоцефала строгой линией тянулись плоские гребни с гранями, острыми и крепкими, словно заточенное железо. Еще не так давно они защищали своего хозяина; теперь торчали в небо серыми треугольниками, нестрашно и бесполезно. Гай представил, что если такой гребень закрепить на хорошем топорище, то получится топор куда лучше, чем был у него прежде. Этаким и дрова можно на костер нарубить, и тушку овираптора разделать. Да и для той же охоты…. Он потянул гребень, качнул, пытаясь оторвать, ударил ногой, и наконец вырвал самый мелкий, но с острой и зазубренной вершиной. Двухкилограммовый костяной треугольник составлял единое целое с круглой и пустотелой секцией позвонка, будто специально высверленной под топорище. Гай расплылся в самодовольной ухмылке – не иначе как предок-охотник снова натолкнул его на это решение. Отличный получится топор! А с ним и голодным дням конец. Если один на один, то и троодону можно запросто полчерепа снести. Теперь эффективность любого оказавшегося в руках оружия он измерял исключительно воздействием на троодона. Что, впрочем, не отвергало охоту на что-то и покрупнее.

Гай представил на костре вращающуюся тушу струтиозавра. Эту тварь он видел всего один раз, но она подкупала своей медлительностью и травоядностью. Пусть струтиозавр тоже закован в броню, но, не в пример другим, не велик, и против такого топора ему не устоять. Двухсоткилограммовый динозавр способен надолго избавить его от голода. Над огнем, да на вертеле! Было о чем помечтать…

От созерцания воображаемого куска ароматного мяса его оторвал настойчивый сигнал тревоги. Экран взвизгнул, казалось, громче обычного, словно и сам испугался собственной метки. Отрезав путь к бегству, со стороны холма шел тарбозавр. Сначала Гай экрану не поверил и судорожно встряхнул рукой, ожидая, что ядовито-оранжевая точка переметнется с одного края на другой. Не мог тарбозавр появиться с этой стороны! Он всегда заходил вдоль реки, со стороны озера. Этот ритуал казался незыблемым, как восход и заход солнца! А еще, как назло, ни одного спасительного дерева рядом. Трава по пояс да кусты. Гай заметался, ломая на пути мохнатые ветки и сбивая сочные, брызжущие соком, побеги. Поначалу бросился назад, вдоль берега, в сторону озера. Затем понял, что туда ему не убежать, да и спрятаться на открытом месте негде. Потом дернулся навстречу тарбозавру, надеясь успеть взобраться на ближайшую сосну. Но еще раз взглянув на экран, понял, что и здесь он не успевает. Гай уже готов было махнуть в реку, когда понял, что и это его не спасет. Далеко отошел, да и отмель огромному динозавру не преграда.

Из жидкой рощи низких деревьев показался тарбозавр, и, словно догадываясь, где находится его жертва, не раздумывая, направился в сторону болотистых зарослей. Гай упал в грязь, перекатился, наматывая на себя липкую тину, и пополз к ближайшему кусту. Не успел он спрятаться средь его веток, как за спиной услышал шипящий вздох. Тарбозавр ступил в болото, огромным весом выдавив со дна воздушный пузырь. Он был уже совсем рядом. А тут еще, как назло, ветки у корней голые, без единого листочка. Вся крона сверху, черт бы ее побрал, за солнцем тянется! Гай закрыл руками голову, сжался и замер, ни жив, ни мертв. Лишь одна мысль стучалась в оцепеневший мозг – на этот раз он точно доигрался! На этот раз его везение кончилось. Кажется, что всегда топталось рядом, а вот взяло и бросило, потому что Гай ему уже надоел.

Тарбозавр шел медленно, не разбирая дороги и плавно раскачивая головой из стороны в сторону. Его треугольные глаза, такие несуразно крохотные на огромной голове, скользили по траве, ни на чем не задерживаясь и ничего не замечая. Но нос! Огромный нос раздувался как меха. Он втягивал в себя сотни литров воздуха, фильтруя и отмечая любой самый тонкий запах. Вот он вытянул шею и нацелил ноздри вдоль берега. Где-то там оставили запах овирапторы. Затем поворот головы к реке. На той стороне тоже кто-то издает хотя и слабый, но манящий аромат пищи. Тарбозавр закрыл глаза и сосредоточился, не отпуская дотянувшуюся с противоположного берега тонкую нить запаха. Все это Гай видел, наблюдая за ним с пяти шагов. До мельчайших деталей. Еще не засохшую кровь на нижней челюсти – кому-то из обитателей леса сегодня не повезло. Свежий шрам через широкий лоб. А это свидетельство, что иногда не везет и тарбозавру. И вены! Под бугристой кожей, перегоняя литры крови, на шее пульсировали вены, толщиной с руку. Они будто гипнотизировали. Гай смотрел на их толчки и не мог оторвать взгляд. Рядом с ним стоял хищник размером с гору, закрывший собой полнеба, и Гай ясно понимал, что сейчас тарбозавр его непременно заметит. Невозможно не заметить то, что прячется у тебя под носом, достаточно лишь склонить голову. Он оцепенел, слепо уставился на пульсирующие вены и обреченно ждал.

Тарбозавр же, напротив, голову поднял еще выше, исследуя верхний, потянувшийся средь верхушек деревьев слой воздуха, и, неспешно переставляя ноги, двинулся в сторону озера. Каждый его шаг сопровождался протяжным шипением болота. Затем он вышел на поляну с редкими хвощами, и Гай перестал его слышать. Он вытер потоки холодного пота с лица, сглотнул пересохшим горлом и посмотрел на собственные пальцы. Они тряслись неконтролируемой дрожью. Гай хотел встать, но понял, что не может этого сделать. Ноги отказывались ему повиноваться. Лишь крупно вздрагивали руки, да судорожно всхлипывало горло. Даже несмотря на впитывающую оболочку он чувствовал, какая мокрая у него спина. Гораздо позже, когда вдавленные следы тарбозавра уже заполнились грязной жижей и исчезли, Гай вылез из укрытия и посмотрел на давивший в бок гребень эуплоцефала. Он его так и не выпустил, прижав локтем к телу и напрочь о нем позабыв. Тяжелый костяной треугольник тянул руки, но Гай его не выпускал и тупо смотрел на ребристые грани.

«Что-то он хотел с ним сделать? Ах, да – топор!»

Однако на этот раз планы поменялись. Встреча с тарбозавром определила его планы на несколько ходов вперед. Он вдруг тотчас все понял – не охотник он еще, а пока лишь жертва. И не он здесь главный, а всего лишь случайный прохожий, отсчитывающий часы своего существования. Все его существо противилось такой постановке вопроса. Бунтовало. Оно хотело быть хозяином положения. И, в силу собственной глупости, даже часто так считало. Но вот пришел монстр и сразу все поставил на свои места.

– Ты мне надоел! – медленно и членораздельно произнес ему вслед Гай. – Но с меня хватит.

Оглянувшись на безопасную вершину холма, он подавил настойчивое желание броситься под его защиту и направился в другую сторону. Туда, где узкий проход между непроходимыми зарослями на берегу и рощицей тонких гибких деревьев на краю леса истоптали следы тарбозавра.

Долго так продолжаться не могло. Пришло время тех угроз и проклятий, которые он в запале посылал вслед чудовищному динозавру. Посылал он их скорее для поднятия собственного духа, чем для руководства к действию. Даже не представляя, что может тарбозавру противопоставить. А теперь вот понял, что время пришло. И от угроз пора переходить к делу.

Утрамбованная трехпалыми следами тропа красноречиво вещала, что тарбозавр ходит здесь часто. Берег – это граница его владений, требующая двойного внимания. И лучше места для еще одной встречи не придумаешь. Полоса редких деревьев, с гибкими, как плети ветвями, упиралась в стволы мамонтовых гигантов. Покрытые желтой корой столбы высились на вылезших из земли корнях, под которыми можно было пройти, чуть пригнув голову. Рядом с таким гигантом Гай выбрал стройное деревце, тонким стволом вытянувшееся к солнцу сквозь густую крону соседа, будто упрямый цветок сквозь городские бетонные плиты. Обломал ветки снизу, затем, согнув, добрался до кроны. Вскоре у его ног лежала куча свернутых в кольца плетей, с крохотными листьями и липкими почками. Превратив дерево в голую и тонкую пятиметровую мачту, Гай взобрался на вершину и повис, собственным весом пригибая ее к земле. Гибкий эластичный ствол упруго вибрировал, но не ломался и медленно изгибался в дугу. Коснувшись земли, Гай загнул его к мамонтовому дереву и вершиной завел за петлю выступающего корня. Для надежности вставил клин, зафиксировав упрямо старавшийся вырваться ствол. Затем взялся за гребень эуплоцефала. Надел пустотелым позвонком на верхушку, закрепил сплетенными в веревку ветками, попробовал на прочность. Получилось сооружение простое, но совершенно непредсказуемое. Что от него можно ожидать – оставалось только догадываться. Гай отошел и окинул свою работу скептическим взглядом. Замысел был прост. Спрятавшись в корнях мамонтового дерева и прикрывшись стащенными в кучу ветками, он поджидает тарбозавра, а когда тот выходит на тропу, выбивает клин. Освободившийся ствол разгибается и наносит острым гребнем смертельный удар. Смертельный ли? Вот в этом и был главный вопрос. Даже вонзившись тарбозавру в грудь, убьет он его или только разозлит? Да и получится ли попасть в грудь? Гай прикинул траекторию движения гребня, пусть и усиленную размашистой дугой, но склонившийся под углом ствол предсказывал, что дуга эта пойдет гораздо ниже, скорее параллельно земле, чем отвесно снизу-вверх, и при гигантском росте тарбозавра вероятнее всего нанесет удар в живот, чем в грудь. Почесав в затылке, Гай вдруг вспомнил, чем он может усилить убийственный эффект собственного изобретения. Цветы! Хищные цветы, пожирающие ящериц как праздничные сладости и превращающие кровь в синюю слизь. Сделав небольшой круг, он нашел ароматные бутоны и вернулся, торжественно неся один из них на вытянутых руках. Расковыряв палкой сомкнувшиеся лепестки, Гай брезгливо вытряхнул останки слипшихся в бесформенную массу расплывшихся тел и вылил ядовитый нектар на острие гребня. Густоватая прозрачная патока расплылась по выемкам в гранях и, не проронив ни одной капли на землю, покрыла острие мутной липучей пленкой. Теперь осталось дождаться тарбозавра. Но вспомнив его громадную голову с безобразно отвисшей челюстью, усеянной жуткими зубами размером с локоть, и холодные, как два осколка стекла, пустые глаза, Гай вновь испытал невольный трепет. Пожалуй, на сегодня с него хватит. Это уж точно. Засаду можно отложить на завтра. К тому же не факт, что тарбозавр вернется сегодня еще раз. А вот завтра он точно пройдет этой тропой. Вот тогда Гай и покажет ему, на что способен.

«Конечно, завтра! – Гай почувствовал невероятное облегчение. – Успокоюсь, подготовлюсь, да и рана еще побаливает. А вот завтра все будет иначе…»

И чтобы вдруг некстати проснувшийся в душе охотник не подбил его довести дело до конца сегодня, Гай заторопился на холм.

«Там тоже работы хватает! Кусты, подпорченные Уром, поправить, на ужин чего-нибудь добыть, да и вообще…»

Но стоило ему подойти к склону и сделать первый шаг по осыпающемуся гравию, как за спиной раздался рев тарбозавра. Он еще не появился на экране, но в неожиданно притихшем лесу Гаю показалось, будто чудовище подкралось сзади и заревело ему прямо в ухо! Пулей взлетев на холм, Гай распластался за камнем и лишь затем начал шарить глазами по верхушкам деревьев. Так и есть – тарбозавр возвращался. На этот раз, обойдя болото, он появился оттуда, откуда не должен был. Никогда раньше Гай не видел, чтобы тарбозавр продирался сквозь поросшую плющом стену из поваленных ветром деревьев. Он и сам еще там ни разу не был, потому что хаотичное нагромождение из сухих бревен и трухлявой коры не сулило ничего, кроме переломанных ног. Выбравшись на тропу, тарбозавр прошел вдоль склона до реки, заглянул в тростниковые дебри, заревел на недосягаемый противоположный берег и повернул обратно. Уже привыкший к его предсказуемости Гай вдруг понял, что динозавр полностью изменил правила игры. Раньше он проводил у холма всего полчаса в одно и тоже время, а сейчас и не думал уходить. Ненадолго исчезал под кронами сосен и снова появлялся на поляне, поросшей редкими иглами хвоща.

«А ведь он меня стережет!» – предположил Гай.

Ему вдруг пришло в голову, что именно так оно и есть. Не иначе, тарбозавр тоже объявил на него охоту. Терпеливо и целенаправленно. Он будто понимал, что Гаю когда-то придется спуститься вниз, и решил дождаться своего часа. Даже наступающие сумерки не умерили его пыл. Поход до реки, затем вокруг холма, снова к реке и обратно, и так раз за разом. Пока клонилось солнце, таких вояжей неутомимый тарбозавр совершил с десяток. А когда сумерки наконец обернулись ночью, он исчез. Гай даже успел обрадоваться, но тут же понял, что сделал это слишком преждевременно. Уходя, динозавр не появился на поляне хвощей. Должен бы появиться, а не появился. Но другого пути у него не было!

«Он где-то рядом! – Предательским холодком по спине пополз страх. – Он не ушел и даже на ночь расположился где-то у подножия. Тарбозавр решил покончить с ним раз и навсегда и, проснувшись по утру, снова начнет нарезать свои круги. Настырная рептилия!»

Гай задумался. Ввернув непривычное для него слово, он сам не понял, для чего это сделал. Где-то в памяти проклюнулись воспоминания. То ли в кластере детского обучения, то ли позже, в беседах со Сплином, но что-то о рептилиях он уже слышал. «Рептилия» – повторил он еще раз, пробуя на вкус малопонятный набор букв. Так их всех назвал Шак. «Они же рептилии», – он так и сказал, когда Гай удивился, что Шак не боится ночи. Что это значит? И тарбозавр, и троодоны, и даже малыш Ур. Все они рептилии.

Обхватив колени, Гай задумчиво глядел на темнеющий лес и терзался смутными догадками. Когда на черные вершины сосен опустилась ночь, он встал и направился к норе. Ур, как обычно, занял дальний угол и спал, стоя на растопыренных лапах, уткнувшись рогом в стену. Подсветив серым сиянием экрана, Гай похлопал его по воротнику, затем потянул за шершавый хвост. Никакой реакции. Тогда он схватил его за рог и рывком повалил на бок. Секунд пять Ур лежал неподвижно, затем испуганно взвизгнул, вскочил, слепо заметался между стен, больно толкнул Гая мордой, но еще через пять секунд успокоился и, заняв прежнюю позицию в тупике, опять уснул. Больше Гай его не трогал. Он выбрался из норы, оперся о копье и глядел в беспросветную стену ночи, туда, где прятался исчезнувший лес. Потом взошла луна, и в ее тусклом свечении тьма отступила, обнажив наступившую тишину. Теперь эта тишина приобретала новый смысл. Ответ ее безмолвия лежал на поверхности. Некому было нарушать повисшее молчание, потому что все рептилии погрузились в спячку. Без жарких солнечных лучей, без прогревшегося воздуха, без отдаваемого землей тепла они цепенели. Кровь остывала, превращая их в малоподвижных существ, спрятавшихся на ночь в норы и укрытия. Теперь Гай понял, что он, как существо теплокровное, действительно находится на высшей, по сравнению с ними, ступени развития. И не воспользоваться этим было бы непростительно глупо.

Тарбозавра он нашел быстро. Даже не искал, а скорее неосторожно наткнулся. Спустившись с холма, Гай рассчитывал пройти вдоль открытой части леса, вблизи мамонтовых деревьев, чтобы в случае опасности спасаться в их кронах. Но стоило ему пересечь мысленно проведенную черту, разделяющую холм и лес, как тут же спрятавшегося тарбозавра выдал экран. В стороне от выбранного пути. Там, где размытой горой мерещился бурелом. Тарбозавр забрался в глубь деревьев, сумев протиснуться между навалами сухих бревен, утопающих в пушистых кустах, и побегами ядовитых цветов. Если бы не настойчивая метка экрана, Гай никогда бы его не заметил. Поджав лапы к груди и положив голову на опутанный плющом холм, динозавр спал. Появившаяся из-за туч луна залила лес бледным светом, выдав его с головы до хвоста. Тарбозавр лежал неподвижно. Еще один пятнистый бугор, каких здесь много. Лишь две мелочи выдавали в нем живое существо: стерегущий сон хозяина нос и пульсирующие на шее вены. Как и тогда, нос втягивал воздух, отмечая любой появившийся рядом источник. Даже во сне тарбозавр был готов указать жертве на ее место, пусть и не так стремительно, как он делал это, разогрев кровь под жаркими лучами солнца. Но и не безнаказанно, окажись она в пределах досягаемости. Да только Гай теперь его не боялся. Он ощущал себя невидимкой. То, что чувствительный нос тарбозавра бессилен перед его защитной оболочкой, он понял еще, когда прятался у его ног в кустах. Он рисковал оказаться у динозавра в пасти, если бы только попался ему на глаза. Сейчас же глаза спрятались под опустившимися веками. Поначалу Гай скрывался, лежа за бревном. Потом осмелел и встал. Тарбозавр никак не отреагировал, и он подошел еще ближе. Затем еще… еще… и еще. Замер, от волнения задержал дыхание и притронулся к хвосту. Ничего. Тогда он прошелся взглядом вдоль пятнистой спины, по пульсирующей шее, по сомкнутой пасти и векам, затем опять по шее. Вены отбивали четкий ритм – удар, длинная пауза, за которую Гай успевал досчитать до десяти, и снова удар. Неожиданно для самого себя, он представил, как вгоняет в пульсирующую вену копье. Как поливая кусты и деревья, хлещет фонтан крови. Тарбозавр ревет, затем бьется в агонии и наконец затихает. Пальцы остервенело впились в древко, руки сами подняли над головой копье, глаза вонзились в черные пятна, между которыми так маняще вздымалась вена!

Гай нервно выдохнул, встряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и медленно попятился обратно. Аккуратно сомкнул за собой побеги с красными бутонами, выбрался на тропу, затем бросил взгляд на вершину холма. Но вместо темного конуса перед глазами бил фонтан крови. Он казался таким осязаемым, что на губах чудился соленый привкус, с таким знакомым и тяжелым запахом.

Здравый смысл требовал уходить, но ноги не слушались. Гай понимал, что им движет безумие, что ничем хорошим это кончиться не может. Против этого чудовища он бессилен! Но ничего с собой поделать не мог. Потому что кто-то другой шептал: если не сделаешь это сейчас, то не сделаешь никогда. Так и будешь грозить с холма.

Привыкшими к темноте глазами отметил на склоне куст, за которым пряталась нора, запомнил пальму, от которой к норе тянулся кратчайший путь. Когда ему придется убегать, то на счету будет каждая секунда. Вернулся назад. Тарбозавр спал, так как он его оставил. Метания во сне ему были не свойственны. Остывшее до окружающей температуры тело потеряло подвижность, оцепенев, словно камень. Тогда обойдя его с головы, Гай стал напротив шеи. Сорвал красный бутон, вылил яд на острие копья, отошел и прицелился в вену. Поначалу он хотел копье бросить. Но пульсирующая артерия превратилась в едва заметную нить, мимо которой он точно бы промахнулся. И Гай вдруг понял, что если он действительно задумал это сделать, если хочет покончить с тарбозавром раз и навсегда, то должен сделать это именно так и никак иначе. Он сорвался с места, разогнавшись в три прыжка, подпрыгнул и всем своим весом вогнал копье аккурат между черными пятнами. Туда, где извилистой дугой билась вена.

Вздыбившаяся гора отшвырнула его на обвитые плющом бревна. Протаранив их собственным телом, Гай влетел в трухлявое месиво и, перекатившись, скрылся под осыпавшимся завалом из коры и щепок. Тарбозавр заревел, тряхнул землю, ударив хвостом, и слепо двинулся напролом, сквозь стену деревьев. Его рев то звучал где-то рядом, то удалялся и едва долетал до Гая вибрирующим воем. Ничего не видя, монстр бродил, натыкаясь на деревья в ночном лесу, то у реки, то уходил к озеру. Гай слышал его сквозь оглушенное сознание, распластавшись на холодящей спину траве и глядя в щель на необычайно яркую луну.

«Это же надо, – подумал он. – Похожа на ту, что светила в иллюминатор на барже. – Но тут же о луне забыл. – Не нравится! – прислушался к удаляющемуся реву тарбозавра. – Надеюсь, я отбил тебе желание меня выслеживать? А еще лучше – шел бы ты куда подальше, в соседний лес или еще куда…»

Гай осторожно подвигал руками, повернул шею, подтянул ноги. Нигде не резануло болью, и он поспешил себя успокоить – обошлось без переломов. Теперь бы еще добраться в нору. Упасть и забыться, наплевав на все. Этот сумасшедший день нужно скорей заканчивать, иначе день прикончит его. Везение не оставило и на этот раз, но нельзя испытывать его терпение до бесконечности. Оно ведь не железное.