– Кто?

Гай увел Тобиаса в седьмой отсек и, оставшись с глазу на глаз, дал прочесть подброшенное послание.

Тоби испуганно затряс головой, нервно скомкав тряпку.

– Не я!

– Знаю, – Гай ободряюще улыбнулся, отбирая из рук лоскут. – В тебе я уверен, потому и показал. Я подозреваю Метиса. Как думаешь, я прав?

– Почему Метиса?

– Не знаю. Не нравится он мне. Клерк, из правительственного кластера, само по себе уже подозрительно.

– Я тоже из правительственного кластера, – нахмурился Тобиас.

– Ты – другое дело. Можно сказать, что тебя вышвырнули из-за угрызений совести. А за что избавились от него?

– Откуда мне знать, я не полицейский.

– Вот и я не знаю. Спросил, но он от ответа увернулся. Да и вообще, какой-то скользкий, юлит, глаза бегают.

– В кластере по делам колоний все такие.

– Других я не видел, но мне достаточно этого. И что за имя – Метис? Почему настоящее скрывает? А как тебе его предложение отдать кого-то в жертву? Разве это не то, что как раз и нужно Шаку? Он словно выполняет его приказания.

– Не знаю, Гай, – смутился Тоби. – Я тебе уже сказал, что я не полицейский, чтобы делать такие выводы.

– Я тоже не полицейский! – парировал Гай, вернув Тобиасу им же использованный прием. – Но пораскинуть мозгами ты-то можешь? С этим компьютерный наладчик уж справиться в состоянии?

Перечитав еще раз послание, Тоби недовольно мотнул головой:

– Что-то здесь не так.

– Что не так? – опешил Гай. – Ты не веришь, что кто-то захотел нас предупредить?

– Я не об этом. Что может быть общего у Метиса с Шаком? Я уверен, что впервые они друг друга увидели на барже.

– А вот здесь ты не прав. Метис сам сказал, что бывал в резервациях, где вполне мог встретиться с Шаком. Если он из кластера по отношениям с колониями, то часто покидал город. Где-то там его вполне могли купить, запугать, уговорить. Ты сам видишь, с таким как он, это сделать несложно.

– Звучит убедительно, но если ты сам призывал пораскинуть мозгами, то почему бы для объективности не перебрать остальных?

– Остальных? Можно и остальных.

Задумавшись, Гай начал загибать пальцы, вспоминая поименно тех, кто был с ним в трюме. В сомнении, словно споря сам с собой, он молча качал головой, отвергая очередную кандидатуру, чтобы взяться за следующую. Вдруг он замер, больно вцепившись Тоби в плечо.

– Как же я об этом сразу не вспомнил!

Его глаза в полумраке отсека зло блеснули, и, рывком развернув Тобиаса, Гай выпалил ему в лицо:

– Сухарь! Ты говорил, что мешок с сухарями у вас отобрали. Не смогли забрать лишь бак с водой, потому что он был приварен к транслятору?

– Это ты про побережье?

– Да! Тогда ты сказал, что полиция на всех оставляла мешок с сухарями, но его отобрали выродки Лича?

– И что из этого?

– А то, что Метис сегодня вытащил из кармана сухарь! Как он у него оказался? Не нужно сомневаться в остальных, Тоби. Они ни при чем. У меня хорошее чутье на лживых выродков, будь они даже из правительственного кластера!

– Как у тебя все просто получается, – ухмыльнулся Тобиас. – Меня, Сида да и Метиса доставили на побережье в числе первых. И тогда сухари никто друг у друга не отбирал. Это началось за пару дней до тебя, когда привезли Крэка с Личем. Если мне вывернуть карманы, то там еще остались крошки. Ты считаешь, что я тоже прислуживал выродкам за сухари?

Насупившись, Гай замолчал, затем, выставив лицо в иллюминатор, шумно втянул полную грудь соленой смеси из испарений океана и запаха смолы, потянувшегося из щелей нагревающейся баржи. Воздух в трюме накалялся, постепенно превращая его в душную печь. Размазав по лицу потеки пота и громко сглотнув в ответ на голодную резь в животе, Гай нехотя произнес:

– За те сухари я сейчас не побоялся бы выступить против Лича с Крэком, вместе взятых. Кто же тогда? Свимми? Ульрих? Дрэд? А может, Сид?

– Нет, нет, только не Сид! В нем я уверен, как в себе.

– Шучу. Будь он прихвостнем Шака, то не попал бы первым в его меню. А в нашем Святоше ты тоже уверен?

– Ну что ты?! Этот полоумный фанатик способен разве что орать молитвы на весь трюм. Он не умеет хитрить – мозгов не хватает. И потом, вспомни, как Святоша дрался?

– Дрались мы все хорошо. Даже Метис. Жить захочешь, так начнешь махать кулаками не хуже Неженки Ахилла. Кто же тогда? Ты же понимаешь, что если мы не найдем ренегата, то нам всем конец. Он среди нас для того, чтобы в нужный для Шака момент открыть люк. И если мы будем спать, а он дежурить, то кто помешает ему это сделать? Хуже всего, что мы теперь начнем поголовно подозревать друг друга. Никому не говори, но придется за остальными присматривать.

– Признаюсь, конечно, чувствовать у спины нож неприятно, но меня больше волнует другой вопрос – кто этот наш неожиданный союзник?

– Какая разница? – Гай нехотя оторвался от иллюминатора и обернулся к Тобиасу. – Тебя смущает его покладистость? Я тоже над этим думал. И скажу, что в его поступке как раз то нет ничего удивительного. Он всего лишь сделал правильный выбор. А всему причиной вода. Наш новый друг прозрел, что выжить можно только с нами, потому и решил переметнуться на другую сторону. Скоро он снова заявит о себе. Это лишь вопрос времени. Он не попросил плату, но должен за ней вернуться. Думаю, пару хороших глотков он уже заработал. А если еще назовет имя, то мы не поскупимся на целый плафон.

Вытесняя из отсека горячий воздух, в иллюминатор потянулась океанская свежесть. Опускаясь вдоль отделанных затертым пластиком стен, она расползалась по полу, приятно холодя ноги. Навалилось острое желание упасть и, вдавив лицо в трухлявые доски, вдыхать вместе с пылью этот, пусть все-таки и жаркий, но хотя бы на несколько градусов прохладнее, живительный воздух.

Гай вытерся разорванным рукавом и, прищурив глаза, молча уставился на выхваченный иллюминатором крохотный клочок океана. От его искрящейся синевы кружилась голова. Горизонт терял границы, и невозможно было определить, где уже начинается небо, а где еще царит океан. И эта потеря опоры сводила с ума. Хотелось увидеть хотя бы одну грязную точку, один темный штрих, подсказывающий, что там есть что-то, что океану неподвластно. Но повсюду, куда доставал глаз, растекалась лишь всепоглощающая ослепительная бесконечность.

– Ты ищешь землю? – прочитал на его лице смятение Тобиас.

– Тебе это кажется смешным?

– Не трать зря время. Ее нет. Мы в океане еще не пробыли и суток. Будь земля так близко, ее бы давно заметили даже с прибрежных буксиров. Хотя….

Тоби задумался, затем поправился:

– Хотя я не знаю скорость несущего нас течения! Судя по тому, как с ним боролся полицейский буксир, нашу баржу уносит от островов довольно быстро. Думаю, что рубеж невозврата уже пройден. Вздумай правительство нас простить и послать погоню, то ничего бы не вышло – мы уже недосягаемы.

В отсек заглянул Сид, и, не услыхав его шагов, Гай недовольно спросил:

– Давно подслушиваешь?

– Я слышал, как ты говорил про воду, – ничуть не смутившись, ответил Сид. – Ты хотел кому-то отдать полный плафон? Это в обмен на еду?

– Нет, Сид, не на еду, – поспешил вступиться за Гая Тоби. – С едой придется потерпеть. Мы говорили о другом.

– Жаль, а я надеялся поесть. У меня от голода кружится голова, – вздохнул Сид. – Я попросил Метиса поделиться сухарем, но он мне нагрубил. Тоби, отбери у него сухарь! Я бы и сам, но ты же понимаешь, что я больной слабак.

Гай перебросился с Тобиасом понимающим взглядом:

– Сид, наше отчуждение только началось. Тоби правильно сказал, что всем нам придется потерпеть. Но потом, я тебе обещаю, будет легче. А с Метисом я поговорю. Мы соберем все, что у кого осталось съестного и разделим поровну.

– Сколько?

– Что сколько?

– Сколько терпеть?

– Не знаю, Сид. Свимми говорит, что достаточно трех дней, и банда Шака вымрет от жажды. Но я бы сделал скидку на их опыт в вопросах выживания и дал бы дней пять, а то и шесть.

– Мне не выдержать и трех. Да и нет ни у кого ничего съестного. Все съели еще на побережье. Гай, я тут подумал…. Только прошу, выслушай меня до конца, – неожиданно голос Сида дрогнул, и он торопливо отвернулся, спрятав повлажневшие глаза. – Гай, я хочу, чтобы вы, когда меня не станет…. Я хочу, чтобы вы наплевали на городскую мораль, и разделили поровну также и мое тело.

– Сид, заткнись! – не сдержался Тобиас. – Твое жертвенное нытье мне надоело еще на берегу! Я уже вижу тебя насквозь. Ты пытаешься нас шантажировать, давя на жалость. Никто не собирается делить твое тело.

Но Сид подчеркнуто безразлично пожал плечами и тяжело вздохнул:

– А что здесь такого? Вам все равно придется с этим смириться, если захотите выжить. Вы должны идти вперед. Да, я болен, но это не должно вас испугать. Болезнь моя незаразная. Вы можете меня съесть без опасности заразиться.

– Сид, еще слово, и я сам вытрясу жалкую душонку из твоей никчемной груди! Наберись терпения! Ты же слышал, что сказал Гай? Скоро баржа будет наша. Еще немного и они, – Тоби кивнул под потолок, – превратятся в высохшие мумии.

– А потом?

– Я же сказал, потом баржа будет наша.

– А что дальше? Где мы возьмем еду? Так далеко ты еще не заглядывал?

Тобиас не нашелся что ответить и обернулся за помощью к Гаю. Но на вопрос, что с ними станет, когда они захватят баржу, не нашлось ответа и у Гая.

– То-то и оно, Тоби, что мы старательно закрываем глаза на неизбежное, – продолжал Сид. – Сейчас всех нас объединяет страх перед Шаком. Но когда его не станет, каждый будет сам за себя. Наступит день, и от голода вы превратитесь в выслеживающих друг друга зверей. Мне будет легче, если я буду знать, что помог вам оттянуть это время и продержаться вместе хотя бы немного дольше, – Сид обреченно склонил голову и тихо произнес вдруг севшим голосом: – Пусть моя жертва не будет напрасной. Ты же знаешь, Тоби, раньше я ни в чем не знал нужды. У меня было все. Мне никогда ничего не приходилось терпеть. Ни пытки, ни холод, ни протухшую воду. И даже отказавший кондиционер в моей берлоге сводил меня с ума, будто наступивший конец света. А сейчас на меня свалились все несчастья мира. Терзающая меня болезнь – это уже давно тот предел терпения, на который я способен. А тут еще добавилась мучительная боль от голода. Для меня это уже невыносимо. Я не хочу терпеть. Сейчас я уйду во второй отсек, заползу под настил и, уснув, тихо угасну. Присматривайте за мной. А когда увидите, что не дышу, то не тяните. Жара быстро меня испортит.

– Что же ты делаешь?! – Тобиас вскочил и, задыхаясь от злости, замахнулся на Сида. – Ты же хуже выродка! – так и не решившись отвесить Сиду хорошую оплеуху, он бессильно рубанул ладонью по воздуху и, бросившись в дыру шестого отсека, глухо грохнул люком.

Гай услышал хлопки в следующие отсеки и его приглушенный крик:

– Метис, ты где?! Метис, чертов клерк, отзовись!

Ответил ли ему Метис, Гай не услышал. Но судя, по тому, как Тобиас издал победный вопль, от которого загудели переборки, клерка по делам колоний он все-таки нашел.

Через минуту Тоби вернулся, держа в ладони наполовину уменьшившийся сухарь с мокрыми обслюнявленными краями.

– Держи! Еще пару минут и мне пришлось бы запустить кулак нашему клерку в желудок!

– Тоби, ты не должен был этого делать! – Сид, не в силах противиться, протянул руки, жадно двинув кадыком. – Я не могу это принять! – Обхватив пальцами едва видимый огрызок, он впился в него зубами. – Я сейчас разделю на всех! – Сид часто закивал, зажмурив глаза. – Сейчас, сейчас….

Очнулся он, когда уже облизывал пустые ладони. Обведя растерянным взглядом Гая и Тоби, Сид невнятно прошептал:

– Простите меня.

– Тебе легче? – не без ехидства спросил Тобиас.

– Не знаю. Наверное, легче. Хотя боль в животе не прошла, скорее наоборот….

– Хватит ныть! – Тобиас схватил Сида за ворот, крепко встряхнул и прижал к переборке. – Терпи и запомни: – никто тебя жрать не станет! И еще заруби у себя на носу, что это был последний раз, когда я купился на твой шантаж! Ты прав – мы должны идти вперед! Я тоже знаю, что если не движешься вперед, то падаешь назад в кучу дерьма. Еще ты прав в том, что я также не знаю, что с нами будет дальше? Но то, что мы никогда не станем каннибалами, это я тебе обещаю. Никогда! Никто тебя жрать не станет! Запомни! Ты меня слышал?!

– Слышал, – Сид недовольно заерзал, пытаясь освободиться. – Отпусти, мне больно.

Наблюдавший за Тобиасом Гай уже второй раз за один день не удержался от улыбки, потому что Тоби умудрился удивить его дважды – от фатальной обреченности компьютерного наладчика не осталось и следа.

«Скорее всего, она была напускной! – подумал он, с интересом разглядывая нервно подергивающееся лицо Тоби. – Не более чем дань покорности правительственному кластеру. А настоящий Тобиас – вот он! Готовый за жизнь драться зубами». Впрочем, как и сам Гай. Хотя Тоби собственное перерождение вряд ли еще осознал. Для этого ему, как и Гаю, нужно время, дабы увидеть себя со стороны, чтобы лишь затем суметь заглянуть внутрь.

– Отпусти, – Гай дружески похлопал Тобиаса по плечу. – Так ты и впрямь его задушишь.

Вдруг подволок над их головами загудел от топота множества ног. Сквозь толстую сталь палубы донеслись приглушенные крики, а из заходивших ходуном щелей посыпалась ржавая пыль.

– Что это? – прислушался Сид.

– Не знаю, – нехотя разжал пальцы на его шее Тобиас.

– Там что-то явно происходит! Такое чувство, будто они за кем-то гоняются, – торопливо согласился Гай, и чтобы быстрее закончить неприятный разговор Тоби с Сидом, затараторил скороговоркой: – Сначала побежали в корму, теперь перебежали на бак. Что кричат – не разобрать, но кто-то орет громче всех, словно его преследуют! Если они начали пожирать друг друга, то нам это только на руку.

– Мне показалось, будто Шак кричал: не дайте ему уйти! – Сид приложил ладонь к уху и задрал вверх голову. – Его голос я узнаю из тысячи.

– Так и есть! – прислушался Гай. – Шакалы уже начали пожирать друг друга.

– Не думаю, – возразил Тобиас. – Шакалы никогда не брезгуют падалью. На первых порах для этого у них есть Фрай, – вдруг он замер и внезапно перешел на шепот. – Это кто-то из наших.

У Гая похолодело внутри. Так и есть! Кто-то не выдержал духоты трюма и решился выбраться на верхнюю палубу!

Он бросился в соседний отсек, на ходу подхватив с пола палку с гнутыми шипами гвоздей. Под рубочным люком к воплям сверху прислушивались Дрэд и покрывшийся крупными каплями пота Метис. Ульрих поднялся по трапу к щели и закрыв глаза, пытался разобрать, что происходит снаружи.

– Кто вышел?! – вырвался невольный крик. Но заметив, что люк закрыт, Гай немного успокоился.

– Тише, – поднял вверх палец Ульрих, призывая к тишине. – Никто не выходил, но они кого-то убили. Лич так и сказал – он готов.

– Свимми! – спохватился Гай. – Быстрее в нос!

Но и Свимми оказался на месте. В первый отсек тоже доносились крики сверху, и, решив, что затевается штурм, он отошел от пробоины, выставив перед собой, словно копье, стальной прут.

– Это вы? – громко выдохнул он, увидев ворвавшегося в отсек Гая. – А я уж подумал…. Наверху какая-то бойня.

– Знаю. Где Святоша?

– Я здесь, – выглянул из темного угла священник. – Это я их проклял! – желчно двинув скулами, он злорадно ухмыльнулся. – Мое проклятье гонит их с тверди в пучину. Скоро, скоро адские аспиды примут их плоть в гнилостные объятья!

– Только сумасшедших нам не хватало, – вздохнул Гай.

Все были на месте, никто никуда не сбежал, и, как верный собственному стаду сторожевой пес, он приглушенно выдохнул, почувствовав невероятное облегчение.

– Кажется, стихло? – шепнул Тобиас, направляясь к выходу. – Послушаю еще через люк в рубке. Там лучше слышно.

– Стихло, – согласился Гай. – Это значит, что на одного врага у нас стало меньше. Они уже начали пожирать друг друга. Однако быстро – не прошло и дня. Такими темпами они освободят нам баржу даже раньше, чем мы надеемся.

Он уже хотел вслед за остальными вернуться в шестой отсек, ближе к трапу, где было прохладней, как вдруг его крепко схватил за руку Свимми.

– Замри!

– Что?

– Не двигайся.

Гай весь обратился в слух, но тишину нарушало лишь потрескивание под ногами трухлявых досок в отсеке рядом. Удаляясь, недовольно ворчал Метис, не сумев с первого раза справиться с запором герметичной двери. Наверху раздался приглушенный палубой выкрик, однако такие доносились и раньше.

– Я ничего не слышу, – не выдержал Гай.

В первом отсеке они остались вдвоем, но Свимми будто его не замечал. Не ответив, он прекратил дышать, закрыл глаза, напрягшись, словно струна, потянулся в скрытый темнотой угол, где только что прятался Святоша, и замер в неестественно выгнутой позе.

Гай едва не прыснул от смеха, заметив, как у Свимми зашевелилось левое ухо. Ему всегда казалось, что шевелящиеся уши – это очень смешно. Но чтобы шевелилось одно! Такого он еще не видел. Однако дальше ему стало не до смеха. Теперь пришло в движение и правое. Независимо от левого, изогнувшись в выпуклую раковину, оно двигалось вверх-вниз, словно определяя направление на источник звука.

«Как ты это делаешь?» – хотел спросить потрясенный Гай, но в следующий миг Свимми бросился ему под ноги, с размаху вогнав пальцы в узкую щель меж досок настила. Щель казалась не шире десятимиллиметрового крэда, но это не помешало рукам протиснуться, оставив на поверхности лишь большие пальцы.

От удивления Гай раскрыл рот.

Всецело погрузившись в собственные ощущения, Свимми его не замечал, беззвучно шевеля губами и продолжая шарить под настилом. Неожиданно он замер. Затем снисходительно ухмыльнулся.

– Кусается.

Потянув на себя, он сорвал с болтов доску и вытащил извивавшуюся и норовившую вогнать зубы в руку крысу. Ее голое, покрытое розовой, стойкой к соли шкурой тело изгибалось в кольцо, пытаясь выскользнуть из цепкой хватки. Лапы с когтями, соединенные перепонками, царапали по бронзовой коже Свимми, оставляя белые следы. Он перехватил руку, взявшись за складки шкуры за ушами и поднес к глазам.

– Хорошая, упитанная. Килограмм сочного мяса. В городе таких нет. Этих вырастил океан, а не мусорный утилизатор.

Размахнувшись, он хлопнул крысиной головой о металлический косяк, затем впился зубами в еще трепыхающееся тело.

– Это всего лишь крыса, – оторвался от своего занятия Свимми, перехватив изумленный взгляд Гая. – Водяная крыса. Никогда не пробовал?

– Нет, – Гай, словно загипнотизированный, следил за кровавыми потеками на его подбородке. – Как ты это сделал?

– Этому меня научили прокаженные, промышлявшие на побережье за перевалом. Занес как-то меня к ним случай. Водяные крысы, в отличие от городских, обитают поодиночке. Жаль, но еще одну на барже мы вряд ли найдем.

– Я не об этом. Твои пальцы… они…?

– А что мои пальцы? – неожиданно напрягся Свимми.

– Ты их всунул в щель не шире шляпки гвоздя.

– Тебе показалось. Ты этого не мог видеть, потому что я закрыл щель своим телом.

– Нет, не показалось, – продолжал упорствовать Гай. – Вначале уши… а потом ты, не раздвигая доски, всунул пальцы. Покажи мне руки!

Свимми нехотя отложил крысу и протянул перепачканные кровью пальцы.

Ничего необычного – пальцы как пальцы. Прищурившись, Гай вертел их, то отстраняя, то приближая, подставляя к свету.

– Но я же видел собственными глазами, – он растерянно пожал плечами.

– Показалось, – вымученно улыбнувшись, повторил Свимми. – Поешь, – протянув крысу, он дернул ее за лапы и разорвал надвое.

Гай брезгливо потрогал окровавленный комок и поднес ко рту. Что поделать – к этому тоже придется привыкнуть.

– Свимми, кто ты?

– Твой друг, Гай. Не больше и не меньше. Но поверь, этого достаточно, чтобы ты был уверен, что я не выродок Шака и не открою люк, дождавшись, когда вы уснете.

– Ты нас слышал? – Гай удивленно оглянулся на толстую переборку с плотно закрытой дверью. А до седьмого отсека, в котором они разговаривали с Тобиасом, таких было шесть.

Свимми смутился, будто проговорился о чем-то неприличном.

– Обрывками. У меня хороший слух, но сталь сильно гасит звуковые колебания. А тогда все двери были открыты. Мне гораздо легче пробиться сквозь дерево или стекло. И то, если я выделю узкий луч.

– Понятно. Твои уши нащупывают звук, словно локатор. Как ты это делаешь?

– Это получается само собой.

На языке Гая вертелся еще один вопрос, но опасаясь получить на него утвердительный ответ, задать его он никак не решался. Вместо этого, он неожиданно для самого себя спросил:

– Тогда ты, наверное, слышишь, о чем говорят наверху?

– Не далее трети палубы от носа.

– Что-нибудь интересное?

– Нет. В основном жалобы на голод и жажду. Еще Вольф с Ламаром обсуждали Шака. Они им очень недовольны. Считают, что он слишком умный и не их круга. Но это не значит, что они решатся его убить. Шака они боятся больше, чем отчуждения.

– Но все же они кого-то убили? Ты не расслышал кого?

– Нет. Это произошло ближе к корме.

Гай задумчиво кивнул и, направившись к выходу, не оглядываясь, произнес:

– Скоро тебя сменят.

– Не торопитесь! Мне здесь нравится, и дежурство не в тягость. Люблю побыть в одиночестве.

Пробираясь вдоль отсеков, Гай старательно закрывал каждую дверь, заворачивая железный штурвал до упора и продолжая думать о Свимми. Добравшись до шестого, он заметил Тобиаса и, взяв его под локоть, потащил в выгороженный деревянной панелью угол. Когда-то здесь была капитанская каюта, теперь об этом напоминал лишь широкий квадратный иллюминатор да отделанная более дорогой древесиной переборка.

Гай прижал его к стене, притянул за шею и шепнул на ухо:

– Тоби, я требую от тебя честного ответа.

Осторожно оглянувшись на поглядывающего на них Метиса, затем на закрытую дверь, он добавил:

– Для меня это не так и важно, потому что что-то подобное я уже видел. Я не считаю, как остальные, что они для человечества чем-то опасны. Можешь смело сказать мне правду, это ни на что не повлияет.

– О чем ты говоришь? – еще тише спросил Тобиас.

– Свимми суррогат?

– Свимми? – озадаченно уставился на него Тоби. – С чего ты взял?

– Скажи, да или нет?

– Нет, конечно. А что случилось?

– Ничего, – Гай рассеянно посмотрел в иллюминатор, затем, отпустив руку Тобиаса, неохотно заметил: – Ровным счетом – ничего. Спросил так… ради любопытства. Кожа у него странная, не такая как наша с тобой.

– Ах, это? Такая она у него от горного солнца. В горах оно палит куда сильнее, чем на равнине. Кожа необратимо бронзовеет уже через полгода. А Свимми, прежде чем перебраться в город, очень долго прожил вместе с прокаженными. От них и нахватался кучи всякого дерьма. Вижу, что чего-то не договариваешь. Тебя, наверное, озадачила какая-нибудь его выходка?

– Да-а… – протянул Гай, с отвращением вспомнив вкус теплого сырого мяса. – Он поймал и съел водяную крысу.

– Что же тут преступного? – хмыкнул Тобиас, вмиг потеряв к разговору интерес. – Свимми не из правительственного кластера. Хорошим манерам не обучен.

– Наверное, ты прав, – вздохнул Гай. – Зря я так переполошился. – И чтобы скрыть возникшую неловкость, он поспешил сменить тему. – Никак не могу успокоиться – что у них там наверху произошло?

– А мне все равно. Если только любопытно, с кого они начали? Хотя, какая разница? Чем быстрее они друг друга перебьют, тем лучше.

Дежуривший на ступенях трапа Ульрих неожиданно вскочил и выглянул в щель под люком. Вслед за ним Гай услышал, как металлом по металлу грохнула дверь. В рубку ввалились несколько человек, и чей-то ботинок застыл у Ульриха перед глазами.

– Как там, вам внизу, отбросы?! Вы еще не передохли?! – шепелявый голос Лича заглушил взрыв хохота.

– Эй, Гай! – перебил его Шак, и, как по команде, хохот стих. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – насторожился Гай.

Такое радостное настроение противника не сулило ничего хорошего, и он сжался в пружину, готовый ко всему.

– Нет, ну вы посмотрите – он нас слышит! – теперь Шак начал ерничать, обращаясь к своим приятелям. – Какая честь со стороны нашего любезного Гая! Хотя, сдается мне, что он уже не чаял нас услышать. Что скажешь, Гай, небось уже праздновал победу? А я тебе говорил – не спеши сбрасывать Шака со счетов! Я и не из таких передряг выбирался. Мои ребята устроили на палубе пир, не желаешь присоединиться?

– Из кого? – хмыкнул Гай, на всякий случай потрогав запорный рычаг на люке. Но стопор держал крепко, и, справившись с волнением, он выкрикнул: – Дай угадаю! Я не слышу вечно путающегося у тебя под ногами Крэка. Это вы его разделали?

– Какого черта, я здесь! – тут же откликнулся Крэк.

– При чем здесь Крэк? – удивился Шак. – Голод еще не вправил тебе мозги, Гай? Ты с этим не затягивай. Выбирайся из этой вонючей норы и присоединяйся к нам! Я видел, как голод ломал и не таких упрямцев как ты. Как говорится: данный вопрос всего лишь вопрос времени.

– Я уверен, что времени у нас больше, чем у вас. Да и не будь его вовсе, каннибалами мы никогда не станем.

– Каннибалами?! – казалось, Шак на миг оторопел, затем взорвался диким хохотом. – Так ты решил… мы… Крэка? Как же я сразу не догадался! Крэк, ты слышал, это мы тебя! – навеселившись, он с трудом отдышался и приказал – Принесите!

На палубу перед щелью швырнули увесистый кусок мяса с торчавшими осколками тонких костей и перьев.

– Это гриф, Гай! Всего лишь водный гриф, – пнул ногой мясо Шак. – Фрай оказался хорошей приманкой. Ну теперь-то ты с нами?

– Мое место здесь.

– Я был уверен в таком ответе, хотя надеялся на другой, – легко согласился Шак. – Но скажу тебе так: кто не с нами, тот под нами! Однако это твой выбор, и я его принимаю. Ты, как я. Мне с тобой несложно. Заглядывая в себя, я могу предугадывать каждый твой шаг и твое слово. И если раньше ты отнекивался от моих предложений, то сейчас я уверен, что услышу согласие. Ты ведь, как и я, не идиот, чтобы отказываться от такого обмена?

– Обмена?

– Верно, Гай – обмена. Мясо на воду! Даже если мы враги, никто не запрещает нам деловой обмен на пользу друг другу. Если бы ты не побоялся подняться на палубу, то ты бы увидел, как над распухшим Фраем вьется целая свора грифов. И они все прибывают. Мы можем завалить вас мясом досыта! Согласись, это честная сделка. Осталось лишь договориться о цене. Я думаю, это ведро, – Шак загремел железом, и Гай увидел в щель цилиндрический бак, сплошь покрытый вмятинами. – Наполненное до краев! Будет в самый раз за одного грифа!

Уверенный в своем триумфе, Шак умолк, обведя набившихся в рубку подручных высокомерным взглядом. В том, что они получат воду, он был уверен. Возможно, Гай поторгуется, попытается набить себе цену, дабы сохранить лицо перед собственным стадом, но Шак к этому был готов. Только так, как он сказал! И никак иначе! Ни каплей воды меньше и ни куском мяса больше! Теперь сила на его стороне, и он сломает этого строптивого горожанина, чего бы это ему не стоило. Пока лишь его непокорность. А там и до хлипкого хребта недалеко. Нужно лишь выждать. А ждать он умеет. Шака поджидать в засаде учила сама жизнь! Пусть даже для усыпления бдительности жертвы приходится блеять, натянув на голову овечью шкуру. Зато как восхитительно потом упоение от конвульсий бьющегося в руках врага.

Гай тоже молчал. Но с ответом он не торопился, по той причине, что неожиданно увидел на лицах Тоби и Ульриха неподдельную радость. Ладно бы Метис или Сид? Но Тобиас? Неужели они не видят, что это путь к поражению? Гай вскользь взглянул на Дрэда. С воришкой все понятно – голод уже отпечатался в его глазах помутненным разумом. Не в силах оторваться от маячившей в щель тушки грифа, он подался вперед, вцепившись в поручни трапа. Святоша Джо боролся недолго. Вначале наиграно, небрежно отвернувшись, он вдруг часто закивал, нашептывая:

– Это разумно, конечно, разумно. Почему бы нет? Почему бы нам не прислушаться к гласу разума? Воды у нас на всех хватит.

Но вот как раз с этим Гай согласиться не мог. Воды у них не так уж и много. И еще неизвестно, с какой скоростью она восстанавливается. А судя по аппетиту Шака, он рассчитывает лишить их запасов не далее, чем через неделю. Но не только это смущало Гая. Была еще одна причина, по которой он никак не мог решиться на уступку. Уж очень Шак был самоуверен. Его самоуверенность раздражала, словно бьющийся о стекло шершень. Он будто загонял Гая в угол, чтобы затем провозгласить – «Все как я и говорил! Этот выскочка для меня, точно рекламный щит у порога вонючей харчевни. Даже глаза не стоит поднимать, потому что и так известно, о чем на нем написано!»

Сид протиснулся между ним и трапом, стал на ступеньку, выглянул в щель и со знанием дела заметил:

– Не меньше пяти килограммов. Почти по килограмму на каждого. Мы ведь согласимся? Верно, Гай? Всего-то одно ведро!

Отодвинув пытавшегося заглянуть в лицо Сида, Гай колебался не больше секунды.

– Обмена не будет!

Вспыхнувшее было вокруг оживление в мгновение стихло. В тусклом свете трюма силуэты едва различались, но горящие ненавистью глаза блестели как осколки битого стекла. Никто не смел даже моргнуть, и оттого казалось, что вокруг зловеще мерцают застывшие светлячки.

– Обмена не будет, – повторил Гай. – Воду они не получат.

– Он нас хочет убить! – первым пришел в себя Метис. – Заморить голодом, а потом отдать упырям Шака! – нервно хихикнув, он пошел по кругу, обходя каждого и тыча пальцем в грудь. – Тебя, Дрэд! Ему ведь нет дела до того, что ты ранен. Да и шахтер Ульрих для него пустое место. А ты, мой измученный и жалкий бедняжка? – Метис остановился рядом с Сидом и, обняв за шею, уперся с ним лоб в лоб. – Тебе ведь так нужна пища. Без еды, тебе не протянуть и до утра. Теперь вы понимаете меня, когда я предлагал избавиться от этого парвеню, возомнившего себя нашим пастухом?

– Почему?! – не выдержал Тобиас, сверля Гая возмущенным взглядом.

На Метиса Гаю было наплевать. Ничего другого от него он и не ждал. Но Тоби он считал своим верным союзником. За то короткое время, проведенное вместе, Гай поверил в компьютерного наладчика, как в самого себя. И отказавшись от обмена, он был уверен, что первым, кто его поддержит, будет Тобиас.

– Поймите, – начал Гай, устало опустившись на нижнюю ступень. – Наша вода нужна Шаку куда больше, чем нам его гриф. Мы в гораздо более выигрышном положении, чем его выродки. Тоби, ведь это твои слова, что нам нужно немного потерпеть, и баржа будет наша? Что же изменилось с тех пор, как ты их произнес? Нам надо всего лишь их пересидеть. Без драк, без боя, без жертв! Всего лишь пересидеть! Да, без еды тяжело. Голод преследует нас с побережья. Но он ничто, по сравнению с жаждой! Мы обыщем все отсеки. Заглянем в каждый темный уголок. Возможно, где-то завалялись остатки пищи с тех пор, как здесь жила команда. Свимми поймал водяную крысу. Может быть, мы найдем еще одну? Мы должны переломить сложившееся положение. А дай Шаку воду, что изменится? Так и будем задыхаться в трюме, подавая наверх ведра за объедки с их стола?

– Так дай им эту чертову воду! – вдруг вцепился ему в грудь Сид. – Я хочу есть! Бросьте мне объедки с их стола!

Опустив голову, Гай молчал, даже не пытаясь снять руки Сида с собственной шеи.

– Ты дашь им воду, а они дадут нам мясо, – теперь Сид зловеще шипел, вытаращив глаза и брызгая ему слюной в лицо. – Если не дашь ты, то я сам вычерпаю до дна восьмой отсек за этого грифа.

– Обмена не будет, – упрямо повторил Гай, пристально глядя в бледную, с прожилками переносицу.

– Ты чудовище! – закатил глаза Сид. – Ты страшнее Шака и его каннибалов вместе взятых.

– Ему на нас наплевать, – поддакнул Метис. – Он приехал к самому отходу баржи, когда мы уже голодали, жуя на берегу сухую траву. А он в это время еще набивал собственный живот в харчевнях мегаполиса.

– Обмена не будет! – выкрикнул Гай так, чтобы его услышал Шак. – Вопрос закрыт.

– Стойте! – вдруг взвизгнул Сид, решив, что Шак может внезапно уйти. – Я хочу наверх! Я иду к вам! – он столкнул с трапа Ульриха и вцепился в стопорный рычаг, пытаясь открыть. – А вы оставайтесь с этим сумасшедшим!

Гай взял его за шиворот легко, словно ребенка, и также легко сбросил с трапа к ногам Тобиаса.

– Я прошу у вас всего три дня. Три дня терпения. Если Шак выдержит эти три дня, я признаю наше поражение и дам им воду.

– Ну уж нет!

Скорее почувствовав, чем увидев за спиной движение, Гай резко обернулся. Он даже не успел удивиться. Метис раздумывал не более мгновения. Выставив вперед тяжелую, неизвестно откуда выдранную трубу паропровода, ударил сильно, целясь в лицо. Сильно, но недостаточно быстро для того, чтобы опередить реакцию Гая. Приседая и уходя от удара, Гай замахнулся коротко, рассчитывая ответить скорее символически. Но ответ получился полновесным. Бросившийся вперед Метис удвоил силу врезавшегося ему в челюсть кулака. Звонко щелкнули зубы, и он рухнул, громко выдохнув, словно сдувшийся пузырь. Гай стоял над ним, потирая саднящие пальцы. Такого удара не ожидал и он сам. Дрэд испугано попятился в темноту, торопясь занять безопасную дистанцию. Остальные застыли, не смея сдвинуться с места и не проронив ни звука.

– Обмена не будет, – поставил точку в коротком споре Гай.

На этот раз никто не возражал.

Солнце, склонившись, теперь развернулось и светило в правый иллюминатор. Пробравшийся в пустой отсек солнечный зайчик чертил по переборке кривую гиперболу, подбираясь к потолку. Гай бездумно следил за его движением, беззвучно шевеля губами. Наступал вечер. За ним будет ночь. Их первая ночь на барже. Ожидая ее, он ругал себя лишь за то, что не успел высказать все, что хотел. Почему-то емкие, сильные аргументы пришли после. Когда он уже остался один. И теперь он высказывал их сам себе, удивляясь, почему никто до них не додумался сам? Почему за всех должен думать именно он? Ведь и так должно быть всем очевидно, что дай они врагу воду, и враг станет сильнее. Элементарная истина! Это ведь всего лишь небольшая отсрочка, пока враг не найдет путь в трюм. Шак, так же как и Гай, понимает, что баржа должна принадлежать кому-то одному. Создавшееся положение долго длиться не может. Желающий выжить должен владеть как трюмом с водой, так и верхней палубой с едой.

Тихо скрипнув дверью, пригнувшись, чтобы не задеть низкий подволок, в отсек вошел Тобиас. Он молча застыл у иллюминатора, заслонив солнечного зайчика, так и не успевшего добраться выше привинченного к стене плаката с инструкциями по действиям при пожаре. В воздухе повисла невыносимая тишина, которая давила Гаю на плечи, будто на них обрушилась вся палуба вместе с бандой Шака. Тобиас словно терзал его молчанием, подчеркивая, что теперь он заодно с остальными, объявившими ему бойкот.

– Тоби, – первым не выдержал Гай. – Мы должны были так поступить.

Тобиас не ответил, продолжая с удвоенным вниманием разглядывать пустынный горизонт.

– Вспомни, кто у нас над головой. Один Яхо чего стоит! Это его ты хочешь напоить водой?

– Кстати, о воде, – вдруг заговорил Тобиас. – Я раздал каждому по половине плафона.

– Правильно! – обрадовался Гай наметившемуся диалогу.

– Твоя доля стоит под дверью в восьмой отсек.

– Хорошо, Тоби, я возьму. Как Сид?

– Скажу так: куда хуже, чем ты. Судя по тому, что ты не бросился за своей долей, тебя даже не мучает жажда, не говоря о голоде. Ты словно из железа. Кем ты был до отчуждения?

– Сейчас это не имеет никакого значения, – смутился Гай.

– А все же?

– Давай, не в этот раз.

– Почему? Я хочу тебя понять. И так, ты был…?

– Я был переписчиком.

– Вот как?! – не смог скрыть удивления Тобиас. – Тогда понятно. Я помню, как переписчик принес повестку на утилизацию моему отцу. Отец так и не успел войти в неприкосновенный правительственный кластер, хотя очень старался и посылал им один за другим проекты по спасению города. Помню, что у переписчика были белые глаза протухшей рыбы. Он даже не дал отцу время, чтобы дождаться возвращения моей матери. Она тогда была на каком-то из островов вельмож. Лечила кого-то из них. Они с отцом так и не попрощались. Почему же ты тогда здесь, Гай? Люди твоей профессии не знают жалости и не совершают ошибок.

– Совершают, Тоби. Я дал время попрощаться. Целых три дня. И сейчас я прошу эти три дня, чтобы спасти вас.

Тобиас смущенно двинул скулами и произнес:

– Даже не верится, чтобы переписчик мог дать отсрочку в три дня. Моему отцу так не повезло. Тебе не позавидуешь. У тебя была всеми презираемая работа. Наверное, это тяжело – всегда чувствовать всеобщее презрение?

– Тяжело. Хотя закаляет, и с другой стороны, вы своим молчанием ничем новым меня не удивили. Издержки профессии – привык.

– Ты все же забери свою воду, – окончательно оттаял Тобиас. – Кто-нибудь увидит и обязательно выпьет. А новую долю я тебе не дам. Если уж жесткие правила, то жесткие для всех.

– Тебе бы в переписчики, – улыбнулся Гай. – А как остальные? У Дрэда, я заметил, посинела рука? Если у него начнет гнить рана, мы его потеряем.

– Им занимается Святоша. Он додумался достать в иллюминатор океанскую воду и заставил Дрэда держать в ней руку. Святоша говорит, что соль должна прижечь его раны. Не знаю. Мне так кажется, что она скорее их разъест. Во всяком случае, она их простерилизовала.

– А Метис? Уже очухался?

– Да что ему станется? Я переживаю за Сида. Когда я его оставил в четвертом отсеке, то даже не понял, он то ли уснул, то ли потерял сознание?

– Давай пойдем, посмотрим. Скоро духота спадет, ему станет легче.

– А как же люк? – Тобиас кивнул на открытую щель.

– Закроем, – легко решил проблему Гай. – На ночь держать его открытым нет смысла. Вентиляцию начнем с утра.

Он потянул запорный рычаг, на всякий случай толкнул люк плечом и, удостоверившись в его надежности, спрыгнул с трапа.

– В четвертом?

– Да. Я там соорудил Сиду койку из обломков настила.

Тобиас толкнул дверь в пятый отсек, переступил через ноги расположившегося прямо на проходе Метиса и вдруг замер, прислушиваясь. Через следующую переборку отчетливо раздавался приглушенный сталью вой. Жалобный, прерываемый всхлипываниями вой неожиданно перерос в захлебывающиеся рыдания и вдруг стих, чтобы через секунду вновь затянуть рвущий душу стон.

– Сид! – узнал голос Тобиас.

– А кто же еще? – недовольно проворчал Метис. – Он там воет с полчаса. Когда он уже у тебя сдохнет?

Гай с Тобиасом ворвались в следующую дверь и остановились, вглядываясь в темные углы. На сооруженной Тобиасом койке Сида не было. Но рядом, за сваленным в кучу хламом из обломков корабельной мебели, показалось едва уловимое движение.

– Сид? – тихо позвал Тобиас.

Сид замер и вдруг заголосил, выползая на четвереньках к ногам Гая. Из его рта валила желтая пена, и Гай невольно отшатнулся. В руках Сид сжимал увесистый брусок такого же желтого цвета с глубокими отметинами зубов. Обтерев рукавом рот, он снова вогнал в него зубы и, безумно оскалившись, пожевав, выпустил новую порцию пены.

– Что это? – Тобиас потянулся к рукам Сида.

– Мыло, – ответил Гай.

– Мыло? Откуда он его взял?

– Где-то нашел, – Гай склонился, заглядывая в лицо Сиду. – Тоби, он сошел с ума?

– Не знаю.

– Но ты же сам видишь?

– Может, приступ.

– Я уже видел его приступы. Это не то.

– А что ты хотел?! – вдруг вспыхнул Тобиас. – Это ты его довел! Ты мог сделать Шаку всего одну уступку и этого бы не произошло! Всего один обмен, который ничего бы не решил, но дал Сиду надежду! Но ты решил нам показать твердость переписчика! Гай, всемогущий и непримиримый! Бескомпромиссный и безжалостный! Вот твоя презираемая всеми работа! Ты даже на баржу умудрился ее притащить! – Тобиас ткнул пальцем в Сида. – Ты этого хотел? Ты этого добился!

Гай отвернулся, чтобы не выдать собственную растерянность. Пожалуй, Тоби в чем-то прав. Он всех меряет по себе. Если сам еще от голода не воет, то никто не имеет права на подобную слабость! А Сид куда слабее остальных. Он словно больной ребенок, просит помощи, а Гай брезгливо отмахивается, как от голодной бродячей собаки, заглянувшей к нему в дверь. Имеет ли он право на такую жестокую твердость? – засомневался Гай. – Возможно он и убьет своей бескомпромиссностью их врагов. Возможно… потом…. Но сейчас гибнет тот, кто рядом. И он не враг. Он тот, кого нужно оберегать!

– Пошли! – неожиданно решился Гай.

– Куда? – не понял Тобиас.

– Последишь за люком. Если они бросятся за мной, и я не успею убежать, ты должен захлопнуть люк, не взирая ни на что! А дальше ты их сторожевой пес.

Поднявшись по трапу, Гай долго возился с рычагом, стараясь открыть люк бесшумно, чтобы не всполошить людей Шака, затем осторожно выглянул и выбрался из трюма в пустую рубку. Солнце уже коснулось горизонта, перекрасившись в темно-кровавый цвет. Вечер наступал торопливыми шагами, потянув по палубе баржи длинные тени. Через плексиглас рубки открывался роскошный вид на океанский закат, не то что в иллюминатор, но Гаю было не до красот.

Пригнувшись, он выглянул в окно и сразу заметил Шака. Тот стоял за коробками контейнеров, на самом краю носа баржи и, наклонившись, заглядывал вниз.

«Нашли пробоину!» – похолодело в груди Гая.

Рядом с Шаком стояли Лич, Крэк и Вольф. Балу катил к краю бухту с запутанным стальным тросом. Остальные безучастно слонялись в корме на почтительном расстоянии от рубки. Осмелев, Гай прильнул к стеклу, стараясь запомнить полную обстановку на палубе. Фрай так и лежал на том месте, где его уложил лом Гая. По всей видимости, Шак и завтра рассчитывал ловить на него исчезнувших к ночи грифов. Пробежавшись глазами по окнам, Гай пересчитал всех, кого видел. Вместе с Шаком получилось девять. Одного не хватало. Решив, что ошибся, он начал считать снова. И вдруг заметил под окном, за тонкой стеной рубки, плешивую голову Ламара. Вытянув ноги и облокотившись снаружи на дверь рубки, он, казалось, спал. О такой удаче Гай боялся даже мечтать. Выбираясь из трюма, он слабо представлял, как передаст Шаку свое предложение, не угодив ему в лапы. А тут невольный помощник спит, рядом, под рукой. Дернув на себя дверь, Гай поймал ввалившегося внутрь Ламара, захватив сзади шею в замок. Тот испуганно дернулся, затем замолотил ногами по палубе.

– Тише, – зашептал ему на ухо Гай. – Еще раз взбрыкнешь, и я сломаю тебе шею. Веришь?

Ламар часто закивал, соглашаясь, что не сомневается в том, что с ним могут сделать, и затих.

– Передай Шаку, что я согласен на обмен. Ваш костлявый гриф на плафон воды. На большее не надейтесь. Оставляете в рубке и отходите на расстояние не меньше десяти шагов. Дверь должна быть закрыта. Плафон с водой забираете только после того, как мы заберем грифа и дадим вам команду. И передай, что я торговаться не намерен. Если не хотите воду, то плюйте друг другу в физиономии, может, от жажды и поможет. Знайте – это вынужденный компромисс, и, если что-то выйдет не так, я больше на него не пойду. Это для вас единственный шанс. Не упустите. И благодарите того, кого вы хотели сожрать, но не успели. Это он передал вам щедрый подарок.

Затем Гай вытолкнул Ламара из рубки, придав для ускорения хорошего пинка, вызывающе громко хлопнул дверью и нырнул в трюм. Тобиас терпеливо дождался, когда он скатится по трапу, и лишь затем захлопнул люк.